Алекс Норк. Скоро увидимся

Алекс Норк
Скоро увидимся

   Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
 
   ©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

I.

   Город, куда Ду́нкан полгода назад был назначен начальником полицейского управления, еще не стал хорошо знакомым, однако уже очень нравился – спокойный, ухоженный, и с жизненным уровнем, заметно выше среднего по стране.
   Здесь не было грязных или тяжелых производств, с тем грубоватым рабочим классом, который какой-то своей частью непременно деградирует и создает проблемы. Здесь находился лишь очень небольшой район с почти неизбежным, как всюду, осадком бедноты, сделавшей в привычку себе иждивенческий образ жизни, приработок вместо заработка и мелкий криминал как способ дохода и внутренних отношений.
   Порой происходили и серьезные преступления, но все же такое считалось событием.
   Друг Дункана, не имевший спокойного дня в наркополиции Майами, недавно ему посетовал: «не у меня, а у тебя там курортная зона».
   Город жил крупной, ультрасовременной фармацевтической фабрикой и еще несколькими предприятиями прогрессивно-технологического направления.
   Фармацевтика меньшей частью принадлежала японцам, большей – местному бизнесмену. Были и другие богатые люди, и все они кроме налогов чем-то еще содействовали – помогали по детскому спорту, культурным программам и в прочем полезном роде, так что, как говаривал мэр: грех жаловаться.
   Но наркотики все равно проникали, подростков сманивали «на травку», кто-то шел дальше – и до передозировки включительно.
   Своими полицейскими силами они отлавливали уличных торговцев, скоро сменявшихся новыми, но выйти на основные каналы наркодилеров не удавалось. К тому же, это входило не столько в задачу местной полиции, сколько федеральных профильных служб, поэтому у капитана сложились объективные основания затребовать для внедрения спецагентов.
   Один, очень опытный, уже активно действовал в среде самой наркоторговли, а девушка-новичок внедрялась со стороны потребителей. Работая музыкальным педагогом в одной из школ, она за два месяца изрядно продвинулась – подростки ей начали доверять и пробалтываться, у кого приобретают наркотики. Кое-какие знакомства в этом же направлении установились на дискотеках. И хотя по большому счету серьезной информации от нее пока не было – названные имена и без того числились в их картотеке, – продвижение, само по себе, получалось быстрым.
   Потому что в глубине ее серых глаз вызывающее доверие тепло?
   – Вы молодец, сержант.
   – Благодарю, сэр. Думаю, впрочем, не сообщила чего-то особенно нового.
   – Не торопитесь и соблюдайте осторожность. Это поганая среда, Лиза.
   Капитан впервые назвал девушку по имени и заметил, ей это понравилось.
   – Спасибо, сэр, за заботу.
   Тоненькая, светленькая, неброская – впрочем, очень подходящая для такой профессии внешность.
   Девушка с отличием закончила школу конспиративных агентов, направлена к ним уже в звании сержанта – хорошее начало карьеры.
   Еще она сказала ему, что цены на героин сейчас в городе удивительно низкие – где-то на четверть ниже обычных, мало колеблющихся по стране. Видимо, просто произошло совпадение – нескольких подростков, от которых дошла информация, одновременно заманивали низкими ценами.
   С Лизой капитан встречался в абонированном полицией гостиничном номере, удобном для незаметного туда попадания, но с главным агентом оперативный контакт осуществлялся иначе и гораздо сложнее, потому что провал такого человека непременно вел к его гибели. Если девушку заподозрят в работе с полицией, это тоже небезопасно, однако, скорее всего, реакцией мелких торговцев будет стремление держаться от нее впредь подальше. Того же, кто внедрился в преступную среду, обязательно постараются уничтожить.
   Агент сам давал знать об очередной встрече телефонным звонком, и Дункан всегда выезжал один. Существовало больше десятка городских мест, где капитану следовало притормозить на пару секунд, места значились под номерами, которые называл агент. Марки автомобилей для выезда менялись, но не менялось свойство их стекол – светлые и прозрачные с виду, они отчего-то не позволяли хорошо разглядеть салон.
   При последнем свидании агент сообщил, что обрел некоторый кредит доверия, и ему уже решили поручить небольшую «сетевую» работу. Однако главное было в другом: он неожиданно выяснил, что масштаб преступной деятельности в городе отнюдь не ограничивается торговлей – тут нечто вроде перевалочной базы, обслуживающей, в том числе, многих соседей. Уровень агентурной операции в связи с этим резко возрос.
 
   – Сэр, среди почты письмо на наш адрес, но указан старый начальник управления.
   – Коннерс?
   – Он, сэр.
   Капитан сначала хотел сказать – «позвоните, пусть приедет и заберет», но тут же решил, что это не очень вежливо.
   – Пусть ему отвезет кто-нибудь.
   – Один из наших ребят живет рядом. После смены, сэр?
   – Да, вечером завезите.
   Не тактично, конечно, звать телефонным звонком в полицию своего предшественника, ныне заслуженного пенсионера.
   Дункан познакомился с ним полгода назад, чисто формально – тот сдал дела, Дункан принял. Нью-Йорк, откуда его перевели, город таких только формальностей – все заканчивается за порогом учреждений. Однако тут иного размера сообщество и особенный менталитет – капитан почувствовал это, хотя не сразу, – тут в правилах познакомиться с человеком ради него самого, пригласить в кафе или ресторан. Не для дела даже, а ради сохранившего себя духа той старой Америки, когда совместное выживание обостряло в людях корпоративную чуткость и взаимное тяготение.
 
   В конце дня, когда капитан вернулся домой, разыгрался почти цирковой спектакль – муха влетела на кухню, и он минут десять гонялся за ней со свернутой в трубку газетой.
   Муха сразу проникла в суть замысла и больше двух-трех секунд на одном месте не задерживалась.
   Процесс, в конце концов, достиг отчаянного накала.
   Поведение мухи требовало признать наличие у нее ума, а у озверевшего до последней степени Дункана – как минимум временную его потерю. Победа, поэтому, сопроводилась легким чувством стыда – в его возрасте и звании нельзя опускаться до столь мелких противников.
   Из-за этой возни Дункан не переоделся и не занялся ужином.
   Остывая от боя, он выкурил сигарету, а сразу за тем телефонный звонок принес неприятное сообщение.
   О человеческой гибели.
 
   Он вовсе не обязан выезжать на каждую смерть, тем более если это не убийство, а несчастный случай, но существует неписаное правило полицейской этики – учитывать персоналии: погиб, как сообщили, мистер Ванлейн – тот самый владелец огромного фармацевтического предприятия. И кажется, ему принадлежали крупные городские аптеки и что-то еще.
   В подобных ситуациях начальнику полиции следует прибыть самолично, дабы люди с большими связями, да еще оказавшиеся в горе, не подумали об обидном к себе невнимании.
   По телефону инспектор из прибывшей уже на место бригады сказал только: «падение с высоты».
   С какой высоты?
   Он не стал переспрашивать, скоро увидит сам, тут ехать очень недолго.
   Капитан жил в том же районе, но в череде домов, располагавшихся в глубине, а не у края природной зоны, где разместились богатые резиденции – шесть всего или семь, он толком их еще и не разглядывал. Стало быть, в одной из тех резиденций, а в которой именно, ясно будет по припаркованным полицейским машинам.
   И самого Ванлейна он видел всего один раз. На каком-то торжественном мероприятии в мэрии. Однако по профессиональной привычке запоминать легко представил сейчас высокого худощавого человека в идеально сшитом по фигуре костюме, его скуластое лицо с чуть желтоватым загаром и в тон загару рыжеватой щеточкой усов, светлые небольшие глаза, очень внимательные… Что еще? Возраст… мэр рассказывал, год назад Ванлейн подарил что-то городу по случаю собственного шестидесятилетия, значит – шестьдесят один.
   Дункан повернул на ту самую последнюю улицу, поискал глазами и не увидел своих служебных машин.
   Наверное, въехали на территорию… вон там, где на тротуаре обозначилась фигура в полицейской форме.
   Сотрудник издали опознал автомобиль шефа, и когда капитан подъехал, ворота уже раздвинулись, открывая путь внутрь.
   Кроме полицейского у ворот стоял еще охранник из известного в городе частного агентства.
 
   В поле зрения попал особняк впереди ярдах в пятидесяти, показавшийся очень высоким, но не увиденный толком – пришлось быстро решать, куда крутить руль для объезда центральной клумбы.
   Дункан, выбрав привычное движение вправо, задержал взгляд на клумбе – там росли георгины, крупных сортов, и в причудливом цветовом смешении: белые, красные, синеватые…
   Два полицейских автомобиля и медицинский фургон встали вдоль центра здания, за ними были видны только головы и плечи.
   Капитан, чтоб не сбиваться всем в кучу, остановился не доезжая.
   Почему дом почудился вдруг высоким? Трехэтажный, как оба соседних, правда, выполнен в каком-то ретро с просторной планировкой. И округлый козырек над главным входом взмыл к плоской крыше, от земли туда вытянулись четыре белые колоны, придающие фасаду общее стремление вверх. Небольшое решетчатое ограждение по краю овального козырька указывало на смотровую площадку.
   Из детской памяти вынырнула книжная иллюстрация – на подобных верхних террасах в южных штатах по вечерам отдыхала местная аристократия, поглядывая на свои табачные или хлопковые поля. Откуда это, из Бичер-Стоу или Хилдрет?
   Капитан, сделав несколько шагов от своей машины, увидел вскинувшийся у фургона задник и накрытые простыней носилки, которые приготовились затолкнуть внутрь. Однако, заметив начальника, люди нерешительно приостановились.
   Дункан махнул рукой продолжать.
   Тело он осмотрит и в морге.
   Если в этом вообще будет необходимость.
   Инспектор, что говорил с ним по телефону, вежливо поспешил навстречу, а капитан приостановился, чтобы спокойно выслушать.
   – Падение вон оттуда, сэр, – палец указал на тот самый козырек, венчавший колоны.
   – Почему он упал?
   Инспектор вместо ответа двинул плечами.
   – Кто находился в доме?
   – Жена, служанка и четверо ребятишек.
   – А охрана?
   – Только тот, что на воротах. Весь периметр находится под телекамерами, охранное агентство обслуживает всю улицу, их дежурная группа отсюда всего в тридцати секундах езды. – Упреждая вопрос, офицер продолжил: – Я им уже звонил, сказали: никаких попыток проникновения не было.
   – Момент падения кто-нибудь видел?
   – Нет, домашние находились в помещениях, охранник на улице стоял спиной к дому.
   Капитан обернулся к воротам и уличной ограде. Взгляд сразу уловил камеру, и вторую, с высоты в три ярда они смотрели вдоль и немного вниз. В такой обзор вряд ли вообще могло попасть здание, тем более – верхняя часть.
   Офицер понял шефа и добавил по этому поводу:
   – По бокам и сзади дома камеры тоже глядят только вдоль.
   – Кто первый обнаружил труп?
   – Развозчик тортов.
   Короткий и малосуразный ответ заставил капитана поморщиться.
   – Сэр, на грузовом мопеде приехал парень, что развозит торты. Охранник пустил его внутрь. Парень увидел тело и поднял шум.
   Дункан еще раз обернулся к воротам, сделанным из продольных металлических прутьев, позволявших отлично видеть насквозь.
   – Этот охранник всегда стоит только спиной к дому?
   – Клумба, сэр, посмотрите, стебли до человеческого плеча. От ворот через клумбу нельзя увидеть лежащее тело.
   – То есть точное время падения вообще неизвестно?
   – Пока неизвестно, но охранник зафиксировал то время, когда прибыл развозчик. Это случилось в 18.45. А хозяйка сказала, муж обычно поднимался наверх отдохнуть в начале седьмого.
   – Хозяйка, это миссис Ванлейн?
   – Она, сэр.
   – Как держится?
   Инспектор подумал и не нашел точных слов:
   – Разговаривает… вроде, себя контролирует.
   Капитан ускоренным шагом направился к дому, послал общий приветственный знак сотрудникам и вошел в дверь, любезно открытую для него инспектором.
   После нескольких шагов от входа оба вынужденно приостановились – снаружи света от заходящего солнца вполне хватало, но в помещение уже вполз полумрак, а об электричестве не позаботились.
   Понадобилось несколько секунд, чтобы сориентироваться.
   Впереди в зале Дункан заметил напольные вазы с цветами, дорогую мебель, кажется, выполненную под старину… затем женщину в глубине, удалявшуюся от них медленными шагами. Она не услышала, продолжая, видимо в очередной раз, движение от одного конца залы к другому. По плечам и разведенным локтям угадывалось, что в такт шагам она сжимает сцепленные у груди руки.
   Женщина еще немного прошла, повернулась и застыла, издали глядя на них. Капитан не рассмотрел лица, но отчего-то подумал, что миссис Ванлейн красива.
   Нет, кто-то просто об этом ему раньше рассказывал.
   Из-за изрядной дистанции говорить пришлось громким голосом, он представился и выразил соболезнования.
   Та, выслушав, качнула в ответ головой и пошла к ним, все так же со сцепленными у груди руками – он лишь хотел попросить разрешения подняться для осмотра наверх – женщина шла чересчур быстро, мелькнула мысль, что у нее туман в голове и выйдет неловкое столкновение.
   Обошлось, она вдруг встала всего в полу ярде.
   В Дункана уперлись темные большие глаза с расширенными, еще темнее, зрачками.
   – Спрашивайте, капитан. Я уже ответила на вопросы вашего офицера, но если нужно, спрашивайте.
   Слова прозвучали чеканно и излишне решительно, с очень понятной целью – создать уверенность в себе у себя же самой.
   Дункан не смог бы сказать, чем красиво ее лицо, но факт не ставился под сомнение.
   Позже, в машине, он все-таки определил свое впечатление: бывает эстетика в целом, которую невозможно объяснить отдельными элементами, и еще – у нее не отпечатанные природой черты, а привлекающие к себе изменчивым выражением.
   Женщина обнаружила вдруг сжатые у груди руки, и распавшиеся, они повисли как не свои, голова чуть склонилась, волосы от плеч съехали к щекам – энергии, которой, казалось ей, было много, хватило, лишь чтобы подойти и проговорить те слова.
   Дункан сказал, что хочет подняться, осмотреть площадку – так нужно для полицейского протокола.
   – Да-да.
   Она поискала вокруг глазами, сказала опять «да-да» и неуверенно двинулась в сторону к креслу.
   Капитан на всякий случай проследил этот путь до конца.
 
   – Кто, говоришь, еще в доме? – они повернули со второго лестничного пролета на третий этаж.
   – Служанка, сэр. Или она кухарка, или и то и другое. Еще – четверо детей.
   – У нее четверо детей?
   – Нет, сэр, я по городским слухам знаю, что у Ванлейнов двойня. Другие, наверное, находились в гостях.
   Сверху потянуло ветерком.
   Одолев еще пролет, они оказались на крыше.
   Инспектор тут же присвистнул.
   Оба ожидали найти там несколько плетеных кресел, пару легких столиков – к чему еще способна фантазия, выросшая на государственном пропитании?
   Полукруг над входом оказался лишь маленькой частью обширной территории отдыха по классу люкс.
   Пространство здесь имело внутреннюю асимметричную планировку из искусственного кустарника в высоту человеческого плеча, внутри кустарниковой структуры просматривались затейливой расцветки диванчики, кресла – можно, отъединившись, вести разговор, но в любой момент встать и обозреть прочее происходящее, в заднем левом углу расположился роскошный бар, способный вместить сразу десятка два человек, на пути к бару виднелся изгиб небольшого декоративного бассейна.
   Инспектор уже пошел в ту сторону.
   – Патрон!.. Стоит взглянуть.
   – Что там?
   – Желтая черепаха. Большая, не иначе с экватора.
   – Да ладно.
   – И красивые рыбы.
   Под ногами дымчато-серый стеклопластик, наверняка внутри есть система подсветок, и пол может выделывать всякие фокусы, просто так или под музыку.
   Добравшийся до бара инспектор опять отвлек, громко оценив содержимое на «прорву тысяч».
   Дункан, однако, уже выискал глазами в другой стороне нужный объект – находившийся поблизости от овального козырька круглый столик с единственным креслом, на столике развернутая газета, сбоку от нее пепельница, еще коробочка для сигар и недопитый стакан, похоже что с соком.
   А в четырех ярдах от столика – край козырька, откуда произошло падение.
   Ограждение невысокое, дюйма на два всего выше его колен. Для детей, впрочем, достаточное. И взрослым вплотную приближаться не требуется – вид на город одинаковый с любой точки крыши.
   А в противоположную сторону?
   Повернувшись, он увидел огромный зеленый простор: далеко уходящие травянистые поляны с крупными редкими деревьями – их плотные кроны выглядели темнее травы и опускались низко, так что толстый ствол был открыт лишь чуть-чуть. Вон незадачливый гольфист отыскивает в кроне свой шарик, а на большом зеленом пространстве виднеются еще два десятка белых фигурок.
   Закончив рассматривать пейзаж, капитан придвинулся к краю.
   Внизу, на асфальтовой площадке, виднелись меловые контуры тела.
   Полшага влево… вот здесь именно стоял несчастный перед падением.
   Почти по центру.
   Смотрел сверху на клумбу?.. Глазам приятно блуждать по этому многоцветью.
   – Сэр, он какое-то время сидел здесь за столиком и читал газету.
   Инспектор указывал рукой на то, что капитан уже видел.
   Тот подошел ближе, обвел нехитрую экспозицию взглядом… что-то ему не понравилось.
   Он указал в сторону пепельницы:
   – Пепел вижу, а окурка сигары не вижу.
   – Да, сэр, недокуренная сигара валялась там же внизу.
   Пора было звать фотографа и дактилоскописта.
   – Тактичнее будет, если они пройдут в дом вместе с тобой. Спустись, сделай милость.
   Оставшись один, капитан прогулялся к другому краю.
   Там за задней стеной дома находился открытый бассейн, а дальше травянистый участок замыкался забором, как и ворота, из вертикальных металлических прутьев. Понятно, чтобы сидя у бассейна или прогуливаясь, не упирать взгляд в глухое заграждение, а видеть красивый природный план.
   И тоже камера слежения вдоль забора.
   Капитан подумал и пришел к выводу, что делать ему здесь больше нечего, а уходя, еще раз бросил взгляд на зеленые просторы, даль которых уже покрывала сероватая дымка.
   Оказавшись внизу, он приготовился еще раз произнести сочувственные слова миссис Ванлейн и сказать, что придется побеспокоить ее составлением подробного протокола, но в зале, почти уже темной, никого не было.
 
   Вечером в этом районе почти отсутствовал транспорт, и капитан, ускоряемый голодом, доехал быстро. А у самого дома подумал, что в заднем заборе наверняка есть калитка, люди непременно должны были предусмотреть для себя возможность такого удобного выхода на природу.
   Другая мысль показалась куда интереснее: припасенная в холодильнике бутылка хорошего пива сейчас будет кстати.
   Не став переодеваться, он лишь скинул форменный пиджак и прошел на кухню.
   Вот и бутылка умеренной охлажденности – очень холодное пиво теряет вкус. Дункан поднес открывалку, но зажурчала лежавшая рядом телефонная трубка.
   Капитан, прервав процедуру, взял трубку и сразу распознал голос прокурор города – с первых же слов голос выдал волнение.
   Это не прямое его начальство, но прокуратура в известном смысле выше полиции, и Дункан начал вежливо отвечать, хотя понятное дело – без заключения медэкспертизы всерьез разговаривать не о чем.
   У прокурора «не укладывалось в голове» как такое могло случиться со здоровым человеком, и когда он произнес это во второй раз, капитан, поигрывая открывалкой, вежливо заметил, что показаний лечащего врача Ванлейна у него еще нет, они будут только завтра утром.
   За неимением реального материала, разговор скоро иссяк.
   Однако лишь Дункан нацелился открывалкой, ситуация полностью воспроизвелась.
   Говорил уже мэр.
   Милейший человек, и первыми словами – «у него не укладывается в голове». Мэр не пытался скрывать расстройства.
   Конечно, в отличие от Дункана, они все знали тут друг друга давно – что-то по жизни связывало, и продолжая вертеть открывалку, капитан вежливо объяснил, что лечащий врач погибшего получил уже распоряжение представить в полицию заключение о состоянии здоровья бывшего пациента, а криминалистическая экспертиза продлится за полночь, потому что обязана описать, в том числе, состояние всего организма, плюс исследовать биохимию крови.
   К завершению беседы с мэром у Дункана созрел умный план – он сам позвонит городскому судье, а после этого выключит телефон на время ужина, потому что прочие лица города уже ниже его по рангу.
   Однако пока капитан искал домашний телефон судьи, тот дозвонился сам и прямо начал со слов, что у него «не укладывается в голове».
   А что, собственно, не укладывается?
   Мэру простительно, но судье с прокурором надо бы знать, что по статистике внезапная смерть уносит в год по стране десятки здоровых людей без понятного этому объяснения. Внезапный сосудистый спазм, например, и попробуй потом, разберись.
   На прощанье судья сообщил, что не только дружил с Ванлейнами, но был крестным отцом их двойняшек. Капитан заодно уж поинтересовался возрастом и узнал, что двойняшкам около восьми лет, а сами они – разнополые.
   Черт возьми, куда он задевал открывалку?
   Только что ведь держал в руке.
   Вот напасть!

II.

   Ввиду особого интереса к случившемуся местной элиты, Дункан выехал утром на работу раньше на час. Еще и потому, что следовало поспешить с публичными разъяснениями, иначе поползут слухи, пресса начнет их разогревать – тут дай только повод.
   И результаты ночной работы медэкспертов наверняка уже у него на столе.
   Разбуженный раньше времени организм норовил еще по дороге капризно не соглашаться с нарушением своих прав, а по приезде затеял мстить: первым делом, когда капитан сел в кресло и хотел двинуть к себе папку с заключением медиков, заставил сильно зевнуть.
   Затем, мешая чтению, зачесались глаза.
   А дальше действия приняли уже неприличный характер: вспомнилось приталенное платье миссис Ванлейн, которое все равно не сходилось на талии плотно, нежно-юное что-то во всей фигуре…
   «Прекратить!» – внутрь себе приказал Дункан.
   И похоже, там поняли.
 
   Заключение медэкспертизы молодые полицейские всегда начинают смотреть с конца – это ошибка, так как, узнав окончательный результат, трудно прочитать потом все внимательно.
   А непременно надо – никто не знает, когда именно и какая деталь сыграет свою важную роль, иногда решающую.
   Дункан поэтому давно взял за правило читать без спешки с самого начала, читать предельно внимательно.
   Но вот поди ж ты, каждый раз, когда он начинает с первой страницы, слегка зудит посмотреть в конец.
   Пустяки в этом роде Дункана огорчали, вынуждая признать, что даже в возрасте сильно за сорок он толком не знает своего собственного устройства.
   Как всегда изложение открывалось фамилиями экспертов, временем и местом экспертизы… капитан быстро одолел эту страницу и перешел на вторую, с результатами общего осмотра тела. Обстановка в полицейском управлении очень способствовала работе – тихо досиживал смену дежурный ночной состав, лишь через час явятся следователи, оперативники, закипит обычный дневной сумбур, когда каждые пятнадцать минут лезут в кабинет или куда-то зовут.
 
   Свежая голова быстро схватывала, внимание фиксировало каждую мелочь, впрочем, сложной задачи у медэкспертов не было.
   Перед последней страницей уже сам собой обозначился вывод. Капитан, тем не менее, аккуратно все дочитал: «Смерть явилась следствием обширных кровоизлияний в головном мозге от удара при падении с высоты. Падение, в свою очередь, предположительно стало результатом головокружения, вызванного сердечной недостаточностью».
   Капитан закрыл папку, откинулся в кресле и, теперь уже мысленно, перебрал пункты прочитанного.
   Сломанное правое плечо и все имеющиеся на теле ушибы тщательно изучены, эксперты без сомнения отнесли их на счет самого падения. Царапин и ссадин иного происхождения, по их мнению, нет.
   Состояние внутренних органов оценивается как хорошее, за исключением средней степени дисфункции желчного пузыря и еще какой-то мелочи.
   Сосудистая система нормальная – ни бляшек, ни заметного склерозирования.
   Сердце без морфологических признаков патологии, но биохимия показала, что погибший регулярно принимал корвалол. Хотя не в больших дозах. В этот день не принимал. Вероятно, Ванлейна тревожила стенокардия, анатомически необнаружимая.
   Дункан отчетливо представил себе край с невысоким ограждением, далекий внизу асфальт… фантазия вдруг проявила инициативу, качнув в ту сторону, и легкий холодок метнулся внутри.
   А почему, когда сердце Ванлейна сбилось и возникла моментная слабость, он не упал в другую сторону или попросту не плюхнулся у решетки?