Страница:
Прервав на этом месте свои воспоминания и глядя на Ольгу, я улыбнулся своим мыслям, полагая, что теперь-то наверняка знаю мечту-задумку наших подружек-невестушек. «Через несколько месяцев будем гулять две свадьбы, причем и пары уже составлены: Ольга и Савва, Лена и Саша» – так, наверное, думали они.
Однако, мне вновь следует вернуться к нашему повествованию.
Итак: открытие ресторана – обычный летний день, суббота. Беспокойная душа первого секретаря райкома рвалась и жаждала праздника – и он его получил – праздник состоялся!
В гости к нам – прямиком из столицы Молдавии города Кишинева, прибыли: министр гражданского строительства МССР; министр торговли МССР; министр сельского строительства (не путать с первым!) – наш земляк, он приехал вместе со своим заместителем; завотделом ЦК МССР, курирующий торговлю – его, соответственно должности, надо было бы поставить в список первым номером; зампредгосплана МССР – почетный гость; председатель госкомитета печати на правах министра – совсем еще молодой мужчина, также наш земляк, обожатель моей дражайшей супруги, не раз делавший ей всевозможные увлекательные предложения; первые секретари партии соседних районов – Вулканештского и Леовского, председатели горисполкома и райисполкома; и, наконец, сам «именинник» – первый секретарь райкома Юрий Никитович, – всего набралось 25 человек; последним из приглашенных был Володя Толстолобик – единственный человек, имевший непосредственное отношение к строительству и оформлению ресторана. Он, впрочем, при первой же возможности улизнул из «высокой» компании и устремился наверх, где праздновался день рождения – публика там была попроще, получше и, главное, там находилась вожделенная им замдиректора общепита Марья Ивановна – женщина еще довольно молодая и весьма привлекательная.
Обслуживать «высокое начальство» пригласили опытную официантку 28-летнюю Машу из старого ресторана – с сегодняшнего дня он получил пониженный статус и другое название – кафе «Весна». Маша была симпатичная и довольно аппетитная бабенка с круто очерченными бедрами и другими выпуклыми частями тела, рвущимися из-под узкого форменного платья и притягивающими мужские взгляды. Ей помогали, периодически спускаясь со второго этажа, наши новенькие официантки – 17-летние Виктория и Нина – эти девушки прибыли в наш город прямиком из Кишиневского торгового училища, которое всего несколькими неделями раньше закончили.
Столы, устроенные в центре бара, были сервированы по высшему разряду; все блюда были исполнены с высоким мастерством и исключительно из высококачественных продуктов.
Наверху звучала музыка, два оркестра по очереди озвучивали сегодняшний именинный банкет: молодежное ВИА в составе двух гитаристов, барабанщика и клавишника, – они входили в моду по всей стране; вторым был оркестр из старого ресторана: ударные, контрабас, аккордеон, скрипка, флейта и саксофон. Сегодня начальству предстояло решить, какому из этих оркестров отдать предпочтение, что, соответственно, открывало избранным возможность работать в новом ресторане, то есть, по сути говоря, для музыкантов это был конкурс.
ВИА, повторяю, был представлен четырьмя молодыми парнями с длинными неухоженными прическами «под битлов»; старый оркестр был более живописен и являл собой эдакий малый интернационал: в нем играли русский, цыган, болгарин, молдаванин, украинец и еврей – то есть, в нем были представлены все основные, населяющие Молдавию национальности, исключая разве что гагаузскую – очевидно, размеров оркестра не хватило.
Праздник начался шумно и весело – наверху, в зале, зазвучали здравицы в честь именинницы, а у нас внизу, в баре – в честь первого секретаря райкома партии Юрия Никитовича, ведь все понимали что ресторан – это любимое, выпестованное им детище.
Первый тост, произнесенный работником ЦК, был самым уместным – за победу коммунизма во всем мире (предполагалось, видимо, что открытие нашего ресторана очень могло поспособствовать этому процессу). Затем были тосты менее глобальные, по очереди вставали министры, их сменили местные партийные бонзы, затем встал наш Первый – Юрий Никитович и обвел всех присутствующих строгим взглядом с высоты своего немалого роста. Его, откровенно говоря, в руководстве республики весьма уважали, а некоторые даже побаивались, стараясь заручиться его дружбой и поддержкой, потому что он имел все реальные шансы для дальнейшего продвижения, – рост, солидность, представительность, относительно молодой возраст; был грамотен – сельхозобразование, высшая партшкола; он также умел выпить три бутылки водки и, при этом, как ни в чем не бывало, продолжать говорить одними лишь партийными цитатами; кроме того, он носил на груди два ордена Ленина, а третий, как известно, давался обязательно в паре с медалью Героя Соцтруда.
Свою речь наш герой завершил, как обычно, своим любимым выражением: «Желаю вам, дорогие товарищи, всяческих благ». И конечно же все выпили. До дна.
Вскоре я заметил, что присутствующие – все без исключения – не пропускают ни одного тоста, методично накачиваясь водкой, словно верблюды водой после долгого перехода по пустыне.
Строгости в этикете по ходу празднества не было никакой – все, кто желал, могли выйти из-за стола и пойти прогуляться, что многие и делали, из-за чего у меня с начальником милиции Иван Иванычем вышел казус: он вдруг вспомнил, что является ответственным за безопасность высоких гостей (наш районный начальник КГБ, большой любитель выпить, отговорился от этой обязанности тем, что у него не было в наличие достаточного количества людей) и сказал мне: «Савва, я запрещаю кому-либо покидать бар».
– Попробуй скажи это сам кому-либо из них, – прошептал я ему на ухо. – Лучше будет, если ты вызовешь сюда несколько оперативников в гражданской одежде, да чтобы рожи у них были поинтеллигентнее, дабы не напугать гостей. И пусть стоят по двое у каждой двери, всем улыбаются и следят за порядком.
Иван Иваныч пошамкал губами, лицо его, и прежде красного оттенка, налилось в этот момент кровью и сделалось свекольного цвета, и все же ему достало ума понять, что я был прав, и он сказал:
– Гм… Где тут у тебя… ну-ка дай мне по телефону позвонить.
Я пропустил его к телефону, а тем временем к стойке бара присели министр торговли и министр строительства.
– Сделай-ка мне, Савва, большую чашку кофе, – попросил меня министр торговли, – и добавь туда для вкуса пару капель коньяка.
Министр строительства тем временем указывая на меня спросил его:
– А почему, собственно, Петр Николаевич, мои дипломированные работники, как, например, наш бармен, уходят работать к тебе, в торговлю?
При этих словах я, честно говоря, немного струхнул и, нацепив на лицо угодливую улыбку, весь превратился в слух – иди знай, возьмет сейчас министр торговли и «отдарит» меня своему другу-министру обратно. Да, и самое главное, откуда он знал мое.
– Плохо платишь, – ответил министр торговли, по-мальчишески подмигивая мне. – Вот и бегут ваши люди к нам, в торговлю. И вообще у нас веселее, не то, что у тебя на стройке – скукота, хотя и там и здесь все одно и тоже – пьют.
Не успел я вздохнуть, успокаиваясь, понимая, что разговор, на мое счастье, принял шуточный характер, как мои клиенты встали и куда-то ушли, и к стойке подошел завотделом ЦК – главный гость и самая большая «шишка» на празднестве.
– Слышишь ты, как тебя там?.. – произнес он, вперившись в меня тяжелым пьяным взглядом. – Сколько ты имеешь здесь в месяц?
– Вы… имеете в виду, какая у меня зарплата? – спросил я и тут же бодро ответил: – Оклад у нас 87 рублей.
– Нет, – скривился он, – сколько ты имеешь сверху, кроме зарплаты?
– Не знаю, – стараясь не раздражаться, ответил я. – Я первый месяц здесь работаю и еще не знаю сколько будет сверху.
– Вот у меня, например, зарплата 370 рублей, – скрипя зубами и наваливаясь на стойку, произнес он, – а у вас, барменов, я знаю, гораздо больше в месяц выходит.
Мне бы промолчать, улыбнуться, сдержаться, опустить голову, но я действительно работал в торговле первый месяц и опыта никакого не имел, поэтому сказал:
– Я что-то не пойму, товарищ, вы со мной что, местами работы желаете поменяться? Так я уже заранее согласен. Если только меня на ваше место возьмут.
У большого «босса» перекосилось лицо и он размашисто шлепнул ладонью по стойке, желая, видимо, продолжить интересующий его разговор, но в эту минуту, к счастью, подоспел наш директор торга Владимир Викторович, он нежно за плечи обнял своего главного республиканского начальника по партийно-торговой линии и увел куда-то, на душе у меня от этого разговора остался тошнотворный осадок.
Устав уже от начальственных лиц до ряби в глазах, я решил прогуляться и, сунув в зубы сигарету, направился к выходу.
Маша-официантка, наводя на столах порядок, легко порхала вокруг стола; она, несмотря на свои мощные формы, телом владела виртуозно, успевая одновременно и работать и каким-то чудом уворачиваться от рук клиентов, которые, не сумев обнять ее, старались хотя бы ущипнуть за какую-нибудь аппетитно оттопыривающуюся часть ее тела.
Первыми, кого я увидел, выйдя на улицу, были замминистра сельского строительства и наш зампредгорисполкома: покачиваясь, они шли, обнявшись, тем самым уравновешивая друг друга, у обоих брюки до самого низа были мокрыми, и я даже не сразу понял, что они банально обоссались. Одновременно, так сказать на брудершафт. Веселые ребята, подумал я, им, наверное, не сказали, что рядом с баром, в фойе ресторана, функционирует туалет.
Пройдясь немного по аллее от ресторана в сторону ДОСААФ, я вдруг обратил внимание, что кусты, которые в этой части зеленого массива растут особенно густо, как-то странно шевелятся. Я немедленно направился туда в надежде обнаружить нечто любопытное, но заметил вначале офицерские погоны с тремя маленькими звездочками на каждом, тускло блеснувшими в свете луны, а затем и их обладателя, милиционера, тот с придыханием сосредоточенно и методично пинал распростертое на земле тело.
Я огляделся по сторонам, поблизости больше никого не было.
– Достаточно, – сказал я, схватив милиционера за плечо. Тот вначале дернулся, резко обернулся, затем, увидев и узнав меня, оскалился и пробормотал:
– Савва, я тут одного гада… не обращай внимания, я его должен проучить.
– Постой секундочку, – сказал я и наклонился к лежащему. Повернул незнакомца окровавленным лицом вверх и узнал в нем… сына начальника милиции, Игоря. Возрастом совсем еще мальчишка, парень этот заметно отличался от сверстников взрослостью, а внешне и вовсе выглядел этаким голливудским киногероем – лицо его было крупным и породистым. Сейчас же, конечно, Игорь представлял собой весьма жалкое зрелище, лицо его было разбито в кровь, но, самое главное, парень дышал, хотя и шумно, с натугой.
– Знаешь что, давай-ка ты сваливай отсюда по-хорошему, – сказал я лейтенанту. – А я все улажу.
– Да я его… – дернулся было тот, – на куски порву, он меня сукой ментовской назвал.
Я усмехнулся.
– Эх ты, ему позволено так говорить, это же сын Иван Иваныча, твоего босса. А начальственных детей надо знать в личность.
Лицо лейтенанта побелело, на нем, даже при свете луны было заметно, не осталось и кровинки.
– А что же теперь будет-то… е… твою мать, вот угораздило.
– Немедленно уходи и понадейся на меня, я все устрою, – повторил я и хлопнув милиционера по спине, вышел из кустов и направился к ресторану. Набрав 02 на телефоне-автомате, что висит в фойе, я сказал дежурному, что в кустах у ресторана лежит избитый сын начальника милиции и, не назвавшись, положил трубку. Хотя отец Игоря Иван Иванович находился совсем рядом, в ресторане, с ним я говорить о случившемся не собирался, и вы, наверное, догадываетесь, почему.
Пока я звонил, рядом послышались громкие голоса: министр торговли как раз делал по ресторану обход; с двух сторон его поддерживали под руки наш первый секретарь и директор торга, который каким-то образом уже успел избавиться от хмурого и завистливого завотделом ЦК.
– Что-то я не видел таких люстр в моем хозяйстве, – сказал министр торговли, задирая голову вверх и указывая на огромную люстру, висящую над лестницей, ведущей в зал.
– А это наш бармен своими руками изготовил, – гордо сказал Владимир Викторович оглядевшись по сторонам и указывая на меня пальцем, и мне осталось только поклониться, не мог же я в эту минуту им начать объяснять, что люстру сделал вовсе не я, а мой напарник Саша – мастер «золотые руки».
– А из чего сделал? – спросил министр, вслух продолжая удивляться, какой красивой и солидной вышла самодельная люстра.
– Собрали и сварили из шести настенных бра, – подойдя ближе, бойко пояснил я. – Не знали, куда их прицепить и вот…
– Неплохо, очень неплохо получилось, – похвалил министр, – талантливые у вас тут ребята, как я погляжу, все умеют. – И обращаясь ко мне, хитро спросил: – Вот все у вас хорошо, как я понял, все замечательно, а девушки у вас есть? – И сразу добавил: – для развлечений, я имею в виду. Блондинки там, рыженькие или брюнетки, ну ты понимаешь о чем я.
– Понимаю, а как же, – не сморгнув, ответил я. – Имеются, конечно. Вам с какой пропиской, подойдет с местной или же обязательно со столичной, кишиневской?
Министр, мужик совсем еще не старый, при последних моих словах смутился, вспомнив, наверное, что в Кишиневе у него семья – жена и дети, поэтому вздохнул и махнув рукой стал подниматься по ступеням.
– Пойдемте наверх, – обратился он к своим попутчикам, – мы еще именинницу не поздравляли, а то некрасиво получается – мы вроде как бы тоже приглашены. – И в окружении сопровождающих лиц он продолжил свой путь; позади всех водитель министра, пыхтя от натуги, волок в большом картонном ящике подарок.
Как очень скоро выяснилось, Сашке Чумакову вместе с его мамой не удалось превратить день рождения в обручение, а при благоприятном развитии ситуации, в свадьбу. Родители именинницы твердо отвергли их поползновения после первых же намеков на наследство, к тому же Тамара Васильевна, как оказалось, почему-то считала, что не Сашка, а я встречаюсь с ее дочерью Еленой. Не знаю каким образом моя личность вообще бралась ею в расчет: по всем раскладам – будь у Ленки женихов количеством даже под сотню – я был бы в их обойме, безусловно, последним номером, ведь по финансовым своим возможностям я «стремился к нулю».
Главный оформитель ресторана Володя Толстолобик станцевал с Марией Ивановной несколько танцев подряд, не обращая внимания на ее мужа и не подозревая о том, что они с партнершей выглядят со стороны несколько забавно, – Володя был на голову ниже своей воздыхательницы. Затем, видимо всерьез огорчившись тем, что такая шикарная женщина принадлежит не ему, а кому-то другому, Володя направился к столу и в короткий период времени – в каких-нибудь полчаса – вылакал 7(семь) полных фужеров водки, а ведь буквально накануне хвастал всем что «завязал» – бросил пить. Запив водку тремя фужерами шампанского, он ни с кем не прощаясь вышел на улицу, сел в свой знаменитый на всю Молдавию «запорожец» и укатил к себе в Кишинев.
Он оказался первой «потерей» среди гостей, вскоре следом за ним по домам потянулись другие; ну а бар, пока меня не было на месте, жил своей обособленной жизнью: партийные начальники среднего звена, ввиду отсутствия главных начальников, «расползшихся» по ресторану, очень скоро дошли до предела: они на спор выпивали 700-граммовый наполненный водкой фужер штучного чешского стекла ручной работы, – каждый из которых был произведением искусства, – затем с размаху шлепали им об бетонный пол, в короткое время разбив мне около полутора десятков фужеров из 24, имевшихся в наличии. Остановились они лишь тогда, когда я демонстративно убрал со стойки все оставшиеся фужеры.
Мой напарник Саша и его мама, расстроенные неудачей, в самый разгар празднества, где-то около полуночи, заглянули ко мне в бар; Сашка, рассеянно посмотрев сквозь меня, небрежно кивнул на прощание и, взяв маму под руку, отправился домой.
Следом за ними заскочили разрумянившиеся, разгоряченные танцами и шампанским Оля и Ленка-именинница. Девчонки громко и весело разговаривали; Ленка, подойдя и взявшись руками за борта моего пиджака, притянула меня к себе и звучно поцеловала в губы, после чего девушки по секрету признались мне, что хотят сбежать в город, так как им здесь, среди взрослых, скучно. Я заговорщицки подмигнув им, сказал что если их хватятся и начнут разыскивать, я сообщу маме именинницы где они, после чего девицы, взявшись за руки, выпорхнули из бара и исчезли в ночи.
К этому времени мои гости – «стойкие» коммунисты были уже совсем никакие: их опытные водители по одному обманом и уговорами выводили «слуг народа» на улицу, усаживали в машины и увозили кого по домам, а кого в гостиницу райкома партии. «Большой босс» – завотделом ЦК, перед уходом подошел ко мне, и я весь напрягся. «Ну, что этот товарищ на этот раз придумает?», – неприязненно подумал я. Предчувствие меня не обмануло: он таки придумал.
– На вот, возьми, – поковырявшись в кармане он швырнул на стойку две смятых рублевых бумажки. – Чтобы опять потом не было разговоров, что я на банкете ел-пил бесплатно. – Он звучно гыкнул. – Претензий ко мне нет?
– Боже сохрани, – ответил я, подняв руки вверх.
– То-то же.
Было уже около четырех утра, когда даже самые стойкие клиенты, наконец, разошлись, и официантки, уже падавшие к этому времени с ног от усталости, смогли перевести дух. В баре еще оставалась Виктория – невысокая, черноволосая, постриженная под «гарсон» девушка, ее постоянно улыбающиеся глазки, узкие как у японки, от которых, признаюсь, я был просто в восторге, к этому часу превратились в щелочки.
– Вика, – остановил я девушку, совершающую очередной «рейд» с подносом грязной посуды. – Ты не хотела бы искупаться в душе после такой работы?
– Искупаться? Где? Здесь, в ресторане? – откликнулась она. – Я бы с удовольствием, только у меня нет с собой полотенца.
– Так у меня есть, – сказал я, доставая пакет из своей сумки. – Оно большое, рассчитано на двоих.
– Так ты мне и спинку собираешься потереть? – спросила она кокетливо, принимая пакет из моих рук, и я, не имея сил ответить, лишь кивнул ей. Я проводил девушку до душевой, настроил горячую воду, извинился, быстренько вернулся в бар, молниеносно постелил в одной из кабинок матрас, который вот уже несколько месяцев как получил «прописку» в баре, и вновь бегом отправился назад.
Немного стесняясь, мы действительно потерли друг другу спинку, а после купания вернулись в бар. Ресторан, опустевший наконец после долгого и бурного празднества, казался теперь совершенно вымершим. На мое робкое предложение провести остаток ночи вдвоем, Виктория доверчиво потянулась ко мне своими маленькими ручками и почти упала в мои объятия.
Так начался наш с ней «роман», затянувшийся на два года, и прервавшийся окончательно лишь с ее отъездом в Кишинев.
Разбудили нас до обидного рано, в восемь утра, и мне пришлось, поцеловав Вику на прощание, выпроводить ее потихоньку за дверь, потому что, как сообщил мне дежурный по райкому партии, я срочно должен был выехать в село Старые Криганы за свежей рыбой, а заодно и за поваром, проживавшем в том же селе и обалденно варившем уху. Уха требовалась начальственным желудкам на опохмелку, поскольку, как вы сами понимаете, самое главное в любой пьянке – грамотно опохмелиться.
Райкомовская «волга» быстро домчала нас до места, и вскоре я увидел цепь искусственных каналов и озер, принадлежавших местному рыбхозу, в которых выращивалась рыба самых разнообразных видов. Бывший капитан НКВД-МГБ-КГБ Сергеев, теперь пенсионер, но в то же время стойкий и неподкупный страж на складах рыбхоза, был предупрежден о нашем приезде, поэтому безропотно выделил требуемое количество дефицитной рыбы (естественно, бесплатно), и даже помог погрузить две полные корзины в общепитовский мотороллер. Машина тем временем доставила из дома поднятого из постели повара и мы отправились в обратный путь.
Часа через полтора у себя в баре я хлебал ложкой из кастрюльки средних размеров необычайно вкусную наваристую уху, и с ручкой в руке подсчитывал финансовые потери.
Всего начальственными лицами вчера было выпито «горячительных» напитков на сумму 650 рублей, и это только по бару, не считая поданных со складов и кухни блюд и закусок. Вместе с тем, что было украдено вчера утром электриками, устанавливающими в моем складе сигнализацию (я, по простоте душевной, оставил их там на 20 минут без присмотра), это составило 650+350 =1000. Тысяча рублей недостачи в кассе – хорошенькое начало! Ах да, я чуть было не забыл, два рубля ведь мне вчера заплатили, начальник ЦКовский внес, так что итоговая циферка уже не круглая, всего 998 р. в убытке.
Если бы сейчас в баре взять да провести ревизию, нас с Сашей Чумаковым по ее результатам и по итогам всего лишь одного дня работы вполне можно было судить и посадить, и получили бы мы ни много, ни мало от 3 до 7 лет лишения свободы с конфискацией имущества. Здорово, а?! Бежать что ли, пока не поздно, с этой работы, мелькнула у меня шальная мысль.
Нет, поздно. Теперь будем биться до конца.
Июль 1980
Новелла третья. Капитанская дочка
Душно. Не спится. Я приподнялся в постели и осторожно перевернулся на другой бок; диван противно скрипнул, однако дыхание моей супруги, спящей рядом, оставалось по-прежнему тихим и ровным. Я осторожно сполз с дивана, и в этот самый момент в прихожей негромко забренчал телефон, прозвенел один раз и на втором звонке оборвался. Я сморщился словно от зубной боли, но жена и на этот раз не шелохнулась. И только выйдя на кухню и выпив кружку воды я вспомнил!.. Ведь это был не простой, а кодовый звонок! Один – плюс. Это означало, что я срочно нужен своему товарищу Кондрату, то есть мне надлежит в течение десяти ближайших минут быть на улице. А на часах без двадцати минут двенадцать.
Я снял со стула висевшие на нем брюки и рубашку, на цыпочках вышел в коридор и, не включая света, стал одеваться, недоумевая, зачем я мог своему товарищу в такое позднее время понадобился. Заметив на тумбочке рядом с телефоном пачку «Мальборо», я сунул ее в карман, следом спички, вышел за дверь, и тихо затворив ее за собой, запер на ключ.
Спускаюсь вниз, огибаю дом и останавливаюсь у бетонной автобусной остановки, которая располагается позади моей четырехэтажки. Пустынное в этот час шоссе тянется передо мной, окаймленное с двух сторон небольшими деревьями. Темные силуэты зданий выделялись на фоне еще более темного неба. В ожидании проходит несколько томительных минут, затем я замечаю свет фар идущей от центра города машины, они на добрую сотню метров впереди себя освещает шоссе, вырывая из темноты дома и деревья. Я ступаю на дорогу и призывно машу рукой. Машина начинает тормозить, съезжает на обочину, ее слегка заносит на придорожной пыли, наконец она останавливается, фары гаснут, и тишина, окружавшая меня еще несколько мгновений назад, взрывается громкими голосами. Ну, конечно же, это наши!
Передо мной гастрольная машина нашей компании – желтый раздолбанный «жигуль», за рулем которого восседает ее хозяин Игорь, по кличке Жердь, рядом с ним Кондрат, оба – мои лучшие друзья.
– Не удивился, что я так поздно позвонил? – спрашивает меня Кондрат, выбираясь со своего места рядом с водителем – из-за высокого роста у него это получается не слишком быстро.
– Вот он, наш дружбан Савва, – громко кричит Игорь, перебивая товарища, – бедняга, ожидая нас, уже просто изнемог со скуки.
Опередив Кондрата, Игорь подходит первым и довольно чувствительно хлопает меня по плечу – сразу видно, что он сегодня крепко выпил. Мы пожимаем друг другу руки, смеемся, спрашиваем как самочувствие. На заднем сиденье располагаются три незнакомые мне девушки, их лица пятнами мелькают в проеме открытого окна. Судя по переливистому смеху и громким восклицаниям, они тоже немало выпили. Кондрат берет меня за руку, отводит в сторону и шепчет:
– Нам предстоит одно срочное дельце, и для этого мне понадобился ты. Сейчас поедем на озеро, там вплотную займешься моей бывшей подругой Маринкой. Помнишь, я тебе говорил, что решил от нее избавиться?
– Ага, – киваю я что-то такое припоминая, – говорил. Ты еще сказал, что она твоя подруга чуть ли не с детских лет.
– Именно так, – соглашается Кондрат и шутливо кривится. – Настолько застарелая зазноба, что я уже устал и от нее и ее дурацких претензий. Ну, поехали. По машинам, друзья мои, – командует он, зачем-то поглядев на часы.
Мы залезаем внутрь, ребята – по своим местам, я назад – к девушкам; они теснятся, уступая мне место, я усаживаюсь поудобнее, и сразу же ближайшую из них перетягиваю к себе на колени – так свободнее сидеть остальным и мне гораздо приятнее.
Однако, мне вновь следует вернуться к нашему повествованию.
Итак: открытие ресторана – обычный летний день, суббота. Беспокойная душа первого секретаря райкома рвалась и жаждала праздника – и он его получил – праздник состоялся!
В гости к нам – прямиком из столицы Молдавии города Кишинева, прибыли: министр гражданского строительства МССР; министр торговли МССР; министр сельского строительства (не путать с первым!) – наш земляк, он приехал вместе со своим заместителем; завотделом ЦК МССР, курирующий торговлю – его, соответственно должности, надо было бы поставить в список первым номером; зампредгосплана МССР – почетный гость; председатель госкомитета печати на правах министра – совсем еще молодой мужчина, также наш земляк, обожатель моей дражайшей супруги, не раз делавший ей всевозможные увлекательные предложения; первые секретари партии соседних районов – Вулканештского и Леовского, председатели горисполкома и райисполкома; и, наконец, сам «именинник» – первый секретарь райкома Юрий Никитович, – всего набралось 25 человек; последним из приглашенных был Володя Толстолобик – единственный человек, имевший непосредственное отношение к строительству и оформлению ресторана. Он, впрочем, при первой же возможности улизнул из «высокой» компании и устремился наверх, где праздновался день рождения – публика там была попроще, получше и, главное, там находилась вожделенная им замдиректора общепита Марья Ивановна – женщина еще довольно молодая и весьма привлекательная.
Обслуживать «высокое начальство» пригласили опытную официантку 28-летнюю Машу из старого ресторана – с сегодняшнего дня он получил пониженный статус и другое название – кафе «Весна». Маша была симпатичная и довольно аппетитная бабенка с круто очерченными бедрами и другими выпуклыми частями тела, рвущимися из-под узкого форменного платья и притягивающими мужские взгляды. Ей помогали, периодически спускаясь со второго этажа, наши новенькие официантки – 17-летние Виктория и Нина – эти девушки прибыли в наш город прямиком из Кишиневского торгового училища, которое всего несколькими неделями раньше закончили.
Столы, устроенные в центре бара, были сервированы по высшему разряду; все блюда были исполнены с высоким мастерством и исключительно из высококачественных продуктов.
Наверху звучала музыка, два оркестра по очереди озвучивали сегодняшний именинный банкет: молодежное ВИА в составе двух гитаристов, барабанщика и клавишника, – они входили в моду по всей стране; вторым был оркестр из старого ресторана: ударные, контрабас, аккордеон, скрипка, флейта и саксофон. Сегодня начальству предстояло решить, какому из этих оркестров отдать предпочтение, что, соответственно, открывало избранным возможность работать в новом ресторане, то есть, по сути говоря, для музыкантов это был конкурс.
ВИА, повторяю, был представлен четырьмя молодыми парнями с длинными неухоженными прическами «под битлов»; старый оркестр был более живописен и являл собой эдакий малый интернационал: в нем играли русский, цыган, болгарин, молдаванин, украинец и еврей – то есть, в нем были представлены все основные, населяющие Молдавию национальности, исключая разве что гагаузскую – очевидно, размеров оркестра не хватило.
Праздник начался шумно и весело – наверху, в зале, зазвучали здравицы в честь именинницы, а у нас внизу, в баре – в честь первого секретаря райкома партии Юрия Никитовича, ведь все понимали что ресторан – это любимое, выпестованное им детище.
Первый тост, произнесенный работником ЦК, был самым уместным – за победу коммунизма во всем мире (предполагалось, видимо, что открытие нашего ресторана очень могло поспособствовать этому процессу). Затем были тосты менее глобальные, по очереди вставали министры, их сменили местные партийные бонзы, затем встал наш Первый – Юрий Никитович и обвел всех присутствующих строгим взглядом с высоты своего немалого роста. Его, откровенно говоря, в руководстве республики весьма уважали, а некоторые даже побаивались, стараясь заручиться его дружбой и поддержкой, потому что он имел все реальные шансы для дальнейшего продвижения, – рост, солидность, представительность, относительно молодой возраст; был грамотен – сельхозобразование, высшая партшкола; он также умел выпить три бутылки водки и, при этом, как ни в чем не бывало, продолжать говорить одними лишь партийными цитатами; кроме того, он носил на груди два ордена Ленина, а третий, как известно, давался обязательно в паре с медалью Героя Соцтруда.
Свою речь наш герой завершил, как обычно, своим любимым выражением: «Желаю вам, дорогие товарищи, всяческих благ». И конечно же все выпили. До дна.
Вскоре я заметил, что присутствующие – все без исключения – не пропускают ни одного тоста, методично накачиваясь водкой, словно верблюды водой после долгого перехода по пустыне.
Строгости в этикете по ходу празднества не было никакой – все, кто желал, могли выйти из-за стола и пойти прогуляться, что многие и делали, из-за чего у меня с начальником милиции Иван Иванычем вышел казус: он вдруг вспомнил, что является ответственным за безопасность высоких гостей (наш районный начальник КГБ, большой любитель выпить, отговорился от этой обязанности тем, что у него не было в наличие достаточного количества людей) и сказал мне: «Савва, я запрещаю кому-либо покидать бар».
– Попробуй скажи это сам кому-либо из них, – прошептал я ему на ухо. – Лучше будет, если ты вызовешь сюда несколько оперативников в гражданской одежде, да чтобы рожи у них были поинтеллигентнее, дабы не напугать гостей. И пусть стоят по двое у каждой двери, всем улыбаются и следят за порядком.
Иван Иваныч пошамкал губами, лицо его, и прежде красного оттенка, налилось в этот момент кровью и сделалось свекольного цвета, и все же ему достало ума понять, что я был прав, и он сказал:
– Гм… Где тут у тебя… ну-ка дай мне по телефону позвонить.
Я пропустил его к телефону, а тем временем к стойке бара присели министр торговли и министр строительства.
– Сделай-ка мне, Савва, большую чашку кофе, – попросил меня министр торговли, – и добавь туда для вкуса пару капель коньяка.
Министр строительства тем временем указывая на меня спросил его:
– А почему, собственно, Петр Николаевич, мои дипломированные работники, как, например, наш бармен, уходят работать к тебе, в торговлю?
При этих словах я, честно говоря, немного струхнул и, нацепив на лицо угодливую улыбку, весь превратился в слух – иди знай, возьмет сейчас министр торговли и «отдарит» меня своему другу-министру обратно. Да, и самое главное, откуда он знал мое.
– Плохо платишь, – ответил министр торговли, по-мальчишески подмигивая мне. – Вот и бегут ваши люди к нам, в торговлю. И вообще у нас веселее, не то, что у тебя на стройке – скукота, хотя и там и здесь все одно и тоже – пьют.
Не успел я вздохнуть, успокаиваясь, понимая, что разговор, на мое счастье, принял шуточный характер, как мои клиенты встали и куда-то ушли, и к стойке подошел завотделом ЦК – главный гость и самая большая «шишка» на празднестве.
– Слышишь ты, как тебя там?.. – произнес он, вперившись в меня тяжелым пьяным взглядом. – Сколько ты имеешь здесь в месяц?
– Вы… имеете в виду, какая у меня зарплата? – спросил я и тут же бодро ответил: – Оклад у нас 87 рублей.
– Нет, – скривился он, – сколько ты имеешь сверху, кроме зарплаты?
– Не знаю, – стараясь не раздражаться, ответил я. – Я первый месяц здесь работаю и еще не знаю сколько будет сверху.
– Вот у меня, например, зарплата 370 рублей, – скрипя зубами и наваливаясь на стойку, произнес он, – а у вас, барменов, я знаю, гораздо больше в месяц выходит.
Мне бы промолчать, улыбнуться, сдержаться, опустить голову, но я действительно работал в торговле первый месяц и опыта никакого не имел, поэтому сказал:
– Я что-то не пойму, товарищ, вы со мной что, местами работы желаете поменяться? Так я уже заранее согласен. Если только меня на ваше место возьмут.
У большого «босса» перекосилось лицо и он размашисто шлепнул ладонью по стойке, желая, видимо, продолжить интересующий его разговор, но в эту минуту, к счастью, подоспел наш директор торга Владимир Викторович, он нежно за плечи обнял своего главного республиканского начальника по партийно-торговой линии и увел куда-то, на душе у меня от этого разговора остался тошнотворный осадок.
Устав уже от начальственных лиц до ряби в глазах, я решил прогуляться и, сунув в зубы сигарету, направился к выходу.
Маша-официантка, наводя на столах порядок, легко порхала вокруг стола; она, несмотря на свои мощные формы, телом владела виртуозно, успевая одновременно и работать и каким-то чудом уворачиваться от рук клиентов, которые, не сумев обнять ее, старались хотя бы ущипнуть за какую-нибудь аппетитно оттопыривающуюся часть ее тела.
Первыми, кого я увидел, выйдя на улицу, были замминистра сельского строительства и наш зампредгорисполкома: покачиваясь, они шли, обнявшись, тем самым уравновешивая друг друга, у обоих брюки до самого низа были мокрыми, и я даже не сразу понял, что они банально обоссались. Одновременно, так сказать на брудершафт. Веселые ребята, подумал я, им, наверное, не сказали, что рядом с баром, в фойе ресторана, функционирует туалет.
Пройдясь немного по аллее от ресторана в сторону ДОСААФ, я вдруг обратил внимание, что кусты, которые в этой части зеленого массива растут особенно густо, как-то странно шевелятся. Я немедленно направился туда в надежде обнаружить нечто любопытное, но заметил вначале офицерские погоны с тремя маленькими звездочками на каждом, тускло блеснувшими в свете луны, а затем и их обладателя, милиционера, тот с придыханием сосредоточенно и методично пинал распростертое на земле тело.
Я огляделся по сторонам, поблизости больше никого не было.
– Достаточно, – сказал я, схватив милиционера за плечо. Тот вначале дернулся, резко обернулся, затем, увидев и узнав меня, оскалился и пробормотал:
– Савва, я тут одного гада… не обращай внимания, я его должен проучить.
– Постой секундочку, – сказал я и наклонился к лежащему. Повернул незнакомца окровавленным лицом вверх и узнал в нем… сына начальника милиции, Игоря. Возрастом совсем еще мальчишка, парень этот заметно отличался от сверстников взрослостью, а внешне и вовсе выглядел этаким голливудским киногероем – лицо его было крупным и породистым. Сейчас же, конечно, Игорь представлял собой весьма жалкое зрелище, лицо его было разбито в кровь, но, самое главное, парень дышал, хотя и шумно, с натугой.
– Знаешь что, давай-ка ты сваливай отсюда по-хорошему, – сказал я лейтенанту. – А я все улажу.
– Да я его… – дернулся было тот, – на куски порву, он меня сукой ментовской назвал.
Я усмехнулся.
– Эх ты, ему позволено так говорить, это же сын Иван Иваныча, твоего босса. А начальственных детей надо знать в личность.
Лицо лейтенанта побелело, на нем, даже при свете луны было заметно, не осталось и кровинки.
– А что же теперь будет-то… е… твою мать, вот угораздило.
– Немедленно уходи и понадейся на меня, я все устрою, – повторил я и хлопнув милиционера по спине, вышел из кустов и направился к ресторану. Набрав 02 на телефоне-автомате, что висит в фойе, я сказал дежурному, что в кустах у ресторана лежит избитый сын начальника милиции и, не назвавшись, положил трубку. Хотя отец Игоря Иван Иванович находился совсем рядом, в ресторане, с ним я говорить о случившемся не собирался, и вы, наверное, догадываетесь, почему.
Пока я звонил, рядом послышались громкие голоса: министр торговли как раз делал по ресторану обход; с двух сторон его поддерживали под руки наш первый секретарь и директор торга, который каким-то образом уже успел избавиться от хмурого и завистливого завотделом ЦК.
– Что-то я не видел таких люстр в моем хозяйстве, – сказал министр торговли, задирая голову вверх и указывая на огромную люстру, висящую над лестницей, ведущей в зал.
– А это наш бармен своими руками изготовил, – гордо сказал Владимир Викторович оглядевшись по сторонам и указывая на меня пальцем, и мне осталось только поклониться, не мог же я в эту минуту им начать объяснять, что люстру сделал вовсе не я, а мой напарник Саша – мастер «золотые руки».
– А из чего сделал? – спросил министр, вслух продолжая удивляться, какой красивой и солидной вышла самодельная люстра.
– Собрали и сварили из шести настенных бра, – подойдя ближе, бойко пояснил я. – Не знали, куда их прицепить и вот…
– Неплохо, очень неплохо получилось, – похвалил министр, – талантливые у вас тут ребята, как я погляжу, все умеют. – И обращаясь ко мне, хитро спросил: – Вот все у вас хорошо, как я понял, все замечательно, а девушки у вас есть? – И сразу добавил: – для развлечений, я имею в виду. Блондинки там, рыженькие или брюнетки, ну ты понимаешь о чем я.
– Понимаю, а как же, – не сморгнув, ответил я. – Имеются, конечно. Вам с какой пропиской, подойдет с местной или же обязательно со столичной, кишиневской?
Министр, мужик совсем еще не старый, при последних моих словах смутился, вспомнив, наверное, что в Кишиневе у него семья – жена и дети, поэтому вздохнул и махнув рукой стал подниматься по ступеням.
– Пойдемте наверх, – обратился он к своим попутчикам, – мы еще именинницу не поздравляли, а то некрасиво получается – мы вроде как бы тоже приглашены. – И в окружении сопровождающих лиц он продолжил свой путь; позади всех водитель министра, пыхтя от натуги, волок в большом картонном ящике подарок.
Как очень скоро выяснилось, Сашке Чумакову вместе с его мамой не удалось превратить день рождения в обручение, а при благоприятном развитии ситуации, в свадьбу. Родители именинницы твердо отвергли их поползновения после первых же намеков на наследство, к тому же Тамара Васильевна, как оказалось, почему-то считала, что не Сашка, а я встречаюсь с ее дочерью Еленой. Не знаю каким образом моя личность вообще бралась ею в расчет: по всем раскладам – будь у Ленки женихов количеством даже под сотню – я был бы в их обойме, безусловно, последним номером, ведь по финансовым своим возможностям я «стремился к нулю».
Главный оформитель ресторана Володя Толстолобик станцевал с Марией Ивановной несколько танцев подряд, не обращая внимания на ее мужа и не подозревая о том, что они с партнершей выглядят со стороны несколько забавно, – Володя был на голову ниже своей воздыхательницы. Затем, видимо всерьез огорчившись тем, что такая шикарная женщина принадлежит не ему, а кому-то другому, Володя направился к столу и в короткий период времени – в каких-нибудь полчаса – вылакал 7(семь) полных фужеров водки, а ведь буквально накануне хвастал всем что «завязал» – бросил пить. Запив водку тремя фужерами шампанского, он ни с кем не прощаясь вышел на улицу, сел в свой знаменитый на всю Молдавию «запорожец» и укатил к себе в Кишинев.
Он оказался первой «потерей» среди гостей, вскоре следом за ним по домам потянулись другие; ну а бар, пока меня не было на месте, жил своей обособленной жизнью: партийные начальники среднего звена, ввиду отсутствия главных начальников, «расползшихся» по ресторану, очень скоро дошли до предела: они на спор выпивали 700-граммовый наполненный водкой фужер штучного чешского стекла ручной работы, – каждый из которых был произведением искусства, – затем с размаху шлепали им об бетонный пол, в короткое время разбив мне около полутора десятков фужеров из 24, имевшихся в наличии. Остановились они лишь тогда, когда я демонстративно убрал со стойки все оставшиеся фужеры.
Мой напарник Саша и его мама, расстроенные неудачей, в самый разгар празднества, где-то около полуночи, заглянули ко мне в бар; Сашка, рассеянно посмотрев сквозь меня, небрежно кивнул на прощание и, взяв маму под руку, отправился домой.
Следом за ними заскочили разрумянившиеся, разгоряченные танцами и шампанским Оля и Ленка-именинница. Девчонки громко и весело разговаривали; Ленка, подойдя и взявшись руками за борта моего пиджака, притянула меня к себе и звучно поцеловала в губы, после чего девушки по секрету признались мне, что хотят сбежать в город, так как им здесь, среди взрослых, скучно. Я заговорщицки подмигнув им, сказал что если их хватятся и начнут разыскивать, я сообщу маме именинницы где они, после чего девицы, взявшись за руки, выпорхнули из бара и исчезли в ночи.
К этому времени мои гости – «стойкие» коммунисты были уже совсем никакие: их опытные водители по одному обманом и уговорами выводили «слуг народа» на улицу, усаживали в машины и увозили кого по домам, а кого в гостиницу райкома партии. «Большой босс» – завотделом ЦК, перед уходом подошел ко мне, и я весь напрягся. «Ну, что этот товарищ на этот раз придумает?», – неприязненно подумал я. Предчувствие меня не обмануло: он таки придумал.
– На вот, возьми, – поковырявшись в кармане он швырнул на стойку две смятых рублевых бумажки. – Чтобы опять потом не было разговоров, что я на банкете ел-пил бесплатно. – Он звучно гыкнул. – Претензий ко мне нет?
– Боже сохрани, – ответил я, подняв руки вверх.
– То-то же.
Было уже около четырех утра, когда даже самые стойкие клиенты, наконец, разошлись, и официантки, уже падавшие к этому времени с ног от усталости, смогли перевести дух. В баре еще оставалась Виктория – невысокая, черноволосая, постриженная под «гарсон» девушка, ее постоянно улыбающиеся глазки, узкие как у японки, от которых, признаюсь, я был просто в восторге, к этому часу превратились в щелочки.
– Вика, – остановил я девушку, совершающую очередной «рейд» с подносом грязной посуды. – Ты не хотела бы искупаться в душе после такой работы?
– Искупаться? Где? Здесь, в ресторане? – откликнулась она. – Я бы с удовольствием, только у меня нет с собой полотенца.
– Так у меня есть, – сказал я, доставая пакет из своей сумки. – Оно большое, рассчитано на двоих.
– Так ты мне и спинку собираешься потереть? – спросила она кокетливо, принимая пакет из моих рук, и я, не имея сил ответить, лишь кивнул ей. Я проводил девушку до душевой, настроил горячую воду, извинился, быстренько вернулся в бар, молниеносно постелил в одной из кабинок матрас, который вот уже несколько месяцев как получил «прописку» в баре, и вновь бегом отправился назад.
Немного стесняясь, мы действительно потерли друг другу спинку, а после купания вернулись в бар. Ресторан, опустевший наконец после долгого и бурного празднества, казался теперь совершенно вымершим. На мое робкое предложение провести остаток ночи вдвоем, Виктория доверчиво потянулась ко мне своими маленькими ручками и почти упала в мои объятия.
Так начался наш с ней «роман», затянувшийся на два года, и прервавшийся окончательно лишь с ее отъездом в Кишинев.
Разбудили нас до обидного рано, в восемь утра, и мне пришлось, поцеловав Вику на прощание, выпроводить ее потихоньку за дверь, потому что, как сообщил мне дежурный по райкому партии, я срочно должен был выехать в село Старые Криганы за свежей рыбой, а заодно и за поваром, проживавшем в том же селе и обалденно варившем уху. Уха требовалась начальственным желудкам на опохмелку, поскольку, как вы сами понимаете, самое главное в любой пьянке – грамотно опохмелиться.
Райкомовская «волга» быстро домчала нас до места, и вскоре я увидел цепь искусственных каналов и озер, принадлежавших местному рыбхозу, в которых выращивалась рыба самых разнообразных видов. Бывший капитан НКВД-МГБ-КГБ Сергеев, теперь пенсионер, но в то же время стойкий и неподкупный страж на складах рыбхоза, был предупрежден о нашем приезде, поэтому безропотно выделил требуемое количество дефицитной рыбы (естественно, бесплатно), и даже помог погрузить две полные корзины в общепитовский мотороллер. Машина тем временем доставила из дома поднятого из постели повара и мы отправились в обратный путь.
Часа через полтора у себя в баре я хлебал ложкой из кастрюльки средних размеров необычайно вкусную наваристую уху, и с ручкой в руке подсчитывал финансовые потери.
Всего начальственными лицами вчера было выпито «горячительных» напитков на сумму 650 рублей, и это только по бару, не считая поданных со складов и кухни блюд и закусок. Вместе с тем, что было украдено вчера утром электриками, устанавливающими в моем складе сигнализацию (я, по простоте душевной, оставил их там на 20 минут без присмотра), это составило 650+350 =1000. Тысяча рублей недостачи в кассе – хорошенькое начало! Ах да, я чуть было не забыл, два рубля ведь мне вчера заплатили, начальник ЦКовский внес, так что итоговая циферка уже не круглая, всего 998 р. в убытке.
Если бы сейчас в баре взять да провести ревизию, нас с Сашей Чумаковым по ее результатам и по итогам всего лишь одного дня работы вполне можно было судить и посадить, и получили бы мы ни много, ни мало от 3 до 7 лет лишения свободы с конфискацией имущества. Здорово, а?! Бежать что ли, пока не поздно, с этой работы, мелькнула у меня шальная мысль.
Нет, поздно. Теперь будем биться до конца.
Июль 1980
Коктейль «Серенада».
Апельсиновый сироп 20 мл.
Ванильный сироп 20 мл.
Гранатовый сок 100 мл.
Газированная вода 100 мл.
Ломтики апельсина.
Смешиваем ингредиенты, украшаем ломтиками апельсина.
Новелла третья. Капитанская дочка
Приснилась мне юность отпетая,
приятели – мусор эпохи,
и юная дева, одетая
в одни лишь любовные вздохи.
И.Губерман
Душно. Не спится. Я приподнялся в постели и осторожно перевернулся на другой бок; диван противно скрипнул, однако дыхание моей супруги, спящей рядом, оставалось по-прежнему тихим и ровным. Я осторожно сполз с дивана, и в этот самый момент в прихожей негромко забренчал телефон, прозвенел один раз и на втором звонке оборвался. Я сморщился словно от зубной боли, но жена и на этот раз не шелохнулась. И только выйдя на кухню и выпив кружку воды я вспомнил!.. Ведь это был не простой, а кодовый звонок! Один – плюс. Это означало, что я срочно нужен своему товарищу Кондрату, то есть мне надлежит в течение десяти ближайших минут быть на улице. А на часах без двадцати минут двенадцать.
Я снял со стула висевшие на нем брюки и рубашку, на цыпочках вышел в коридор и, не включая света, стал одеваться, недоумевая, зачем я мог своему товарищу в такое позднее время понадобился. Заметив на тумбочке рядом с телефоном пачку «Мальборо», я сунул ее в карман, следом спички, вышел за дверь, и тихо затворив ее за собой, запер на ключ.
Спускаюсь вниз, огибаю дом и останавливаюсь у бетонной автобусной остановки, которая располагается позади моей четырехэтажки. Пустынное в этот час шоссе тянется передо мной, окаймленное с двух сторон небольшими деревьями. Темные силуэты зданий выделялись на фоне еще более темного неба. В ожидании проходит несколько томительных минут, затем я замечаю свет фар идущей от центра города машины, они на добрую сотню метров впереди себя освещает шоссе, вырывая из темноты дома и деревья. Я ступаю на дорогу и призывно машу рукой. Машина начинает тормозить, съезжает на обочину, ее слегка заносит на придорожной пыли, наконец она останавливается, фары гаснут, и тишина, окружавшая меня еще несколько мгновений назад, взрывается громкими голосами. Ну, конечно же, это наши!
Передо мной гастрольная машина нашей компании – желтый раздолбанный «жигуль», за рулем которого восседает ее хозяин Игорь, по кличке Жердь, рядом с ним Кондрат, оба – мои лучшие друзья.
– Не удивился, что я так поздно позвонил? – спрашивает меня Кондрат, выбираясь со своего места рядом с водителем – из-за высокого роста у него это получается не слишком быстро.
– Вот он, наш дружбан Савва, – громко кричит Игорь, перебивая товарища, – бедняга, ожидая нас, уже просто изнемог со скуки.
Опередив Кондрата, Игорь подходит первым и довольно чувствительно хлопает меня по плечу – сразу видно, что он сегодня крепко выпил. Мы пожимаем друг другу руки, смеемся, спрашиваем как самочувствие. На заднем сиденье располагаются три незнакомые мне девушки, их лица пятнами мелькают в проеме открытого окна. Судя по переливистому смеху и громким восклицаниям, они тоже немало выпили. Кондрат берет меня за руку, отводит в сторону и шепчет:
– Нам предстоит одно срочное дельце, и для этого мне понадобился ты. Сейчас поедем на озеро, там вплотную займешься моей бывшей подругой Маринкой. Помнишь, я тебе говорил, что решил от нее избавиться?
– Ага, – киваю я что-то такое припоминая, – говорил. Ты еще сказал, что она твоя подруга чуть ли не с детских лет.
– Именно так, – соглашается Кондрат и шутливо кривится. – Настолько застарелая зазноба, что я уже устал и от нее и ее дурацких претензий. Ну, поехали. По машинам, друзья мои, – командует он, зачем-то поглядев на часы.
Мы залезаем внутрь, ребята – по своим местам, я назад – к девушкам; они теснятся, уступая мне место, я усаживаюсь поудобнее, и сразу же ближайшую из них перетягиваю к себе на колени – так свободнее сидеть остальным и мне гораздо приятнее.