Страница:
На третью ночь шумы опять вынудили ее спуститься вниз, хотя она и уговаривала себя, что беспокоиться не о чем и это всего лишь игра не на шутку разыгравшегося воображения. Но на этот раз, набрасывая на себя халат с намерением снова отправиться на «разведку», Оливия вдруг ощутила смутное предчувствие беды. И к тому же почувствовала гнев в отношении лорда Уайлдвуда, приход которого нарушил ее душевное равновесие.
То, что она возвращалась мыслями к Стерлингу, раздражало ее даже больше, чем настороженность к ночным звукам, хотя, если быть до конца правдивой, она не могла сказать, что все эти годы совсем не думала о нем.
Оливия пережила достаточно треволнений по поводу постигших Стерлинга утрат – смерти его отца и скоропостижной кончины жены. В то время как она все эти годы старалась гнать от себя мысли о нем, они все чаще лезли в голову. Совершенно случайно могли нахлынуть воспоминания. Мелодия песни вдруг напоминала, как она танцевала в его объятиях. Запах цветущих весной лилий навевал воспоминания об их прогулках в саду. Громкий смех какого-нибудь мужчины на балу вызывал горечь осознания того, что этот звук напоминает ей то, что навечно засело в глубинах ее памяти. Оливия думала, что такие нежелательные воспоминания не могут ранить, но, когда они появлялись, старалась загнать их подальше, в глубь сознания. И несомненно, так придется поступать до тех пор, пока она навсегда не вычеркнет его из своего списка.
Оливия вышла из спальни и направилась по коридору к лестнице. В зале верхнего этажа горел светильник, зал первого этажа также должен был быть освещен. Гиддингс определил это как дань безопасности, резонно заметив, что взломщикам вряд ли захочется лезть в пусть даже частично освещенный дом. Оливия была признательна ему хотя бы за то, что во время ночных обходов не приходилось брести в кромешной тьме. Ступив на лестницу, она стала спускаться вниз.
На этот раз Стерлинг явился во плоти, в результате чего в голову лезло еще больше нежелательных воспоминаний, от которых она тщетно пыталась отмахнуться. Его взгляд, когда они встречались глазами, изгиб брови как выражение удивления в ответ на ее слова, притягательность его губ. А хуже всего возникавшие у нее вопросы. Что, если дела обстояли иначе? Что, если он боролся за нее?
Что, если бы она проявила большее упорство в борьбе?
Нет, это и не вопрос вовсе. Ответ она знала заранее. Стерлинг мог погибнуть, а ей все равно пришлось бы выйти замуж за Рэтборна.
Оливия спустилась на первый этаж и остановилась. Кто-то забыл зажечь светильник. Этого еще не хватало. Ну да Бог с ним, со светом. Она никогда не любила этот дом, но знала достаточно хорошо, чтобы ориентироваться в темноте. Прошла в гостиную и прислушалась. Внутри, само собой разумеется, никого не было. Вернувшись в центральный зал, она двинулась к библиотеке, и только тогда обратила внимание на едва различимую полоску света, выступавшую из-под закрытой двери. Она провела некоторое время в библиотеке вечером. По-видимому, Гиддингс или кто-то другой из челяди забыл погасить лампу после ее ухода. С новыми слугами вечно так, пока они не привыкнут к принятому в доме распорядку. Мысленно посетовав на непорядок, Оливия шагнула к двери. Толчком она открыла ее, и свет тут же погас.
Что за черт…
Широкая ладонь зажала ей рот, и в тот же миг она оказалась прижатой к твердому торсу. Сердце ёкнуло, и она ощутила настоящий страх. Помоги ей Господь, Стерлинг оказался прав! Оливия начала отчаянно вырываться. Зажимавшая ее рот шершавая ладонь пахла чесноком и луком. Охваченная ужасом, она старалась яростно сопротивляться, но у нее были зажаты руки. Оливия отбивалась ногами, и один из ее ударов, наверное, достиг цели, потому что послышалось тихое мычание и ругательство. Рядом раздался неразборчивый шепот другого мужчины, говорившего с сильным акцентом.
Ее схватили, протащили несколько футов, и усадили на стул. Едва чья-то рука соскользнула с ее рта, как она, набрав полную грудь воздуха, закричала. Донеслось очередное ругательство, после чего она почувствовала резкую боль от сильного удара по затылку.
И больше ничего.
– Леди Рэтборн?
Ощущение было необычным. Оливии казалось, будто она находилась под водой и выплывала из глубины на поверхность. Нельзя сказать, чтобы она хорошо плавала – ведь весь ее опыт складывался из нескольких заплывов, предпринятых в детстве на озере в поместье отца. Тем не менее ей нравилось это, и она мечтала о купании в теплых морских водах. Да, выплывать именно из глубины на поверхность, предпочтительно обнаженной. Хотя странно, что она плывет в темноте. А было совершенно темно. Где же она оказалась?
От резкого, едкого запаха защипало ноздри.
– Зачем ей нюхательная соль? Ты чертов идиот, – раздраженно сказал какой-то мужчина. – У нее не обморок, ее ударили.
Оливия открыла глаза и резко выпрямилась. Движение отдалось острой болью в голове. Издав стон, она схватилась рукой за голову.
– О Боже… что…
Она сидела на диване, откинувшись на спинку, рядом на корточках находился Гиддингс. Два вновь нанятых лакея и ее новая горничная – как ее звали-то? Ах да, Мария – стояли возле дивана, с тревогой глядя на нее.
Оливия нащупала шишку на затылке и прикрыла глаза. Последнее, что помнила… Нахмурившись, она попыталась собраться с мыслями.
– Я услышала голоса. Кто-то схватил меня… – Она прерывисто глотнула воздух. – Что случилось?
– Мы услышали ваш крик, миледи, – сказал Гиддингс, кивнув в сторону двух лакеев. – Они сразу бросились к вам на помощь и вспугнули злодеев. К сожалению, бандитам удалось уйти.
– Нам очень жаль, миледи, – сказал самый рослый из слуг. – Мы не смогли их поймать.
– Мы услышали шум в саду и обыскали его, – быстро добавил другой.
– Что за шум? – спросила Оливия. В голове пронеслась дюжина жутких вариантов возникновения шума.
– Да поможет нам всем Господь, – прошептала еле слышно Мария.
Лакеи обменялись взглядами. Тот, что повыше, Теренс, если она правильно запомнила его имя, выглядел смущенным.
– Мы услышали лай собак в соседнем саду и подумали, что бандиты могли уйти туда.
– Как понимаю, там вы никого не нашли, – сказала Оливия.
– Нет, миледи. – Другой лакей, Джозеф, покачал головой.
– Понятно. – Она оглядела лакеев. Когда впервые увидела их, они показались несколько крупными и крепкими для лакеев, но сейчас ей это казалось благом. Легче на душе от осознания того, что в доме есть двое мужчин, готовых ночью броситься в погоню за злодеями. Оливия посмотрела на Гиддингса.
– Мне казалось, в доме был третий лакей, не так ли?
– Да, миледи, Томас, – с заминкой ответил Гиддингс. – Он отправился…
– За мной, – раздался с порога знакомый решительный голос.
У Оливии окаменело лицо. Стерлинг вошел в комнату. Томас держался немного позади. Оливия предприняла попытку встать, но у нее закружилась голова и она снова села на диван.
– Что вы здесь делаете? – Она перевела взгляд на Гиддингса. – Зачем вы послали за лордом Уайлдвудом?
Гиддингс с возмущением выпрямился.
– Я ничего подобного не делал, леди Рэтборн. Я посылал за доктором.
– Мне не нужен доктор. – Она отмахнулась от его пояснений. – Кроме шишки на голове, со мной все в порядке. Кто же тогда послал…
– Им было дано указание, чтобы они сообщили мне, если что-либо случится. – Стерлинг опустился на корточки рядом с ней, пытаясь перехватить ее взгляд. – Вам совсем не так хорошо, как вы говорите. Вас сильно ударили по голове.
– Я прекрасно себя чувствую. – Оливия с раздражением взглянула на него. – Почему работающие на меня слуги должны приглашать вас?
– Потому что они работают и на меня. – Стерлинг выпрямился, кивком указал троице слуг на дверь, и они двинулись к выходу.
– Стойте на месте, – резко окликнула их Оливия, и лакеи замерли как вкопанные. – Я настаиваю на объяснении. Гиддингс?
– Лорд Уайлдвуд рекомендовал этих лакеев и дал им прекрасные характеристики. – Гиддингс наградил лакеев неприязненным взглядом. Дворецкий был слишком хорошо вышколен, чтобы адресовать подобный взгляд графу. – По мнению лорда Уайлдвуда, нанять более крепких физически лакеев, чем обычно принято, было отличной идеей.
– Да, конечно. – В этом был определенный резон. И все же это вызывало беспокойство. Оливия взглянула на Гиддингса. – Когда их нанимали, вы знали, что они работают на графа?
Гиддингс обиделся.
– Конечно же, нет, миледи. Я ни за что не допустил бы этого. Если бы я заподозрил нечто подобное, тут же доложил бы вам.
Оливия кивнула и обратилась к Теренсу:
– Значит, я плачу вам жалованье наряду с лордом Уайлдвудом?
– Да, миледи.
– Вы хотите и дальше работать на меня?
Теренс взглянул на Стерлинга.
– Им надлежит пробыть здесь столько, сколько понадобится, – заявил Стерлинг.
– Вы имеете в виду, сколько вы посчитаете нужным?
Стерлинг чуть нахмурился.
– Да.
– Понятно. – Учитывая сегодняшнее происшествие, она предпочла бы, чтобы мужчины остались в доме хотя бы на ближайшее будущее. – Если вы, трое, останетесь в моем доме, то должны прежде всего уяснить, что отчитываться будете только передо мной. Если вы согласны на это, то я намерена обсудить с Гиддингсом вопрос о повышении вашего жалованья до уровня, покрывающего суммы, который выплачивал вам лорд Уайлдвуд. – Оливия перевела взгляд на Стерлинга. – Выплаты с вашей стороны должны быть немедленно прекращены. Я вполне могу позволить себе оплачивать работу своих слуг.
– Они не совсем слуги, – тут же отозвался Стерлинг. – Их подготовка больше ориентирована, скажем, на… защиту, чем на обязанности лакеев.
– Вот это сюрприз. – Оливия оглядела троицу. Следовало сразу догадаться, принимая во внимание их внешний вид, что это не простые лакеи. – В любом случае, особенно учитывая сегодняшние события, я хотела бы, чтобы вы остались.
Вся троица, как по команде, воззрилась на Стерлинга. Тот ответил едва заметным кивком. Оливия стиснула челюсти.
– Спасибо, миледи, – ответил за всех Теренс.
– Что ж, тогда все свободны, а я хотела бы сказать несколько слов лорду Уайлдвуду.
– Да, миледи, – сказал Гиддингс. – Когда доктор…
– Когда придет, скажите, что со мной все в порядке, и отправьте восвояси.
Гиддингс взглянул на графа. Пропади оно все пропадом! Если еще хоть кто-то посмотрит на Стерлинга в ожидании одобрения ее распоряжения, она его тут же уволит.
Стерлинг поднял бровь.
Оливия обреченно вздохнула.
– Скажите ему, если мне станет плохо утром, я пошлю за ним.
– Да, миледи. – Кивнув, Гиддингс вывел слуг из комнаты, не забыв закрыть за собой дверь.
– Не припомню, чтобы раньше вы были столь несговорчивой, – беззлобно заметил Стерлинг.
– Не припомню, чтобы раньше вы были столь надменным и властным, – огрызнулась Оливия.
Он пожал плечами.
– Похоже, мы оба изменились за эти годы.
Она поднялась с дивана, от злости позабыв о боли в затылке.
– Вы не имели права внедрять своих… телохранителей в число моих домочадцев.
Он кивнул.
– Возможно, нет.
– Возможно? – Оливия с негодованием посмотрела на него. – Возможно?
– Возможно. – Стерлинг невозмутимо смотрел на нее. – Я опасался, что вы не отнесетесь к угрозе всерьез и не станете предпринимать предупредительных мер по обеспечению своей безопасности.
– Я позаботилась о мерах предосторожности!
– О? – Он изобразил крайнее изумление, снова взметнув вверх брови, отчего ей захотелось запустить в него чем-нибудь. – И что же это за меры?
– Я отдала распоряжение Гиддингсу, чтобы он проверял, закрыт ли дом, и чтобы оставляли на ночь освещение, и… – Ей самой показалось все сказанное несущественным. – И… – она беспомощно взмахнула рукой, – все остальное.
– И подобные меры вы считаете эффективными?
– Во всяком случае, это адекватные меры.
– Вы, наверное, положили пистолет в изголовье кровати?
– Это было бы смешно, и вы прекрасно это знаете. Я случайно могла бы застрелить кого-то из слуг или… – Оливия усмехнулась, – непрошеного графа.
– Или помешали бы кому-то ударить вас по голове.
Она снова отмахнулась.
– Это не ваша забота.
– О, совсем наоборот. Ваш отец, придя ко мне, вверил мне заботу о вас. Под мою ответственность, так сказать. Будучи уверенным, что вы не озаботитесь собственной защитой, я сам предпринял меры для обеспечения вашей безопасности.
Оливия, не веря своим глазам, смотрела на него.
– О Господи, как вы самонадеянны!
Стерлинг не отвел взгляда.
– Я всегда серьезно отношусь к любой взятой на себя ответственности.
– Опекать меня не входит в ваши обязанности.
– Когда ваш отец…
– Я могу сама позаботиться о себе.
– Да, это видно. – Он помолчал. – А как ваша голова?
– Прекрасно! – Пальцы Оливии были стиснуты, и она разжала кулаки, чтобы расслабиться. Неужели она сдерживала эмоции на протяжении десяти лет, терпела все эти годы одного заносчивого мужчину, чтобы позволить другому тут же вторгнуться в ее жизнь и начать давить на нее?
Она взяла себя в руки и сказала уже спокойнее:
– Я не хотела бы показаться неблагодарной за оказанную вами помощь.
Едва заметный намек на улыбку тронул уголки губ Стерлинга.
– Тем не менее вам это удается.
– Приношу свои извинения, милорд. Могу объяснить недостойное поведение только поздним часом и болезненными ощущениями в голове.
– А также нежеланием снова лицезреть меня.
Оливия пожала плечами.
– Я думала, что это и так понятно. Однако я действительно ценю вашу помощь и сердечно благодарю вас. С содроганием представляю себе… – Она вздрогнула, вспомнив ужас, пережитый в результате ночного нападения со стороны неизвестных лиц в ее собственном доме, – что могло бы произойти, если бы в доме не оказалось ваших людей. – Она глубоко вздохнула. – Правда, я очень признательна вам.
Стерлинг кивнул.
– Рад, что сумел помочь вам.
– Что ж, а теперь, – она нахмурилась, – не соблаговолите ли уйти?
– Это-то благодарность, – прошептал он.
– Что вы от меня хотите, милорд? – Выдержка тут же изменила Оливии. – Я поблагодарила вас. Может быть, не так любезно, как следовало бы, но, учитывая обстоятельства, вы должны признать, что это имеет естественное оправдание. – Оливия распрямила плечи. – Мне не нужна ни ваша помощь, ни помощь моего отца. Я не имею ничего общего с невинной девушкой из сказки, нуждающейся в спасении. Когда-то я нуждалась в этом, но, как вы справедливо заметили, мы оба изменились. Я уже не похожа на девушку, которую вы когда-то знали.
– Непохожи, – с растяжкой промолвил Стерлинг, – это заметно.
– Не смотрите на меня так, будто я должна стыдиться этого.
– Полагаю, это было бы естественно, – тихо сказал он.
– Все мы, милорд, меняемся. – Оливия скрестила руки на груди. – Время и события лепят, формируют нас.
– Определенно. Просто я помню…
– Воспоминания юности не более чем иллюзии. Реальность и годами накопленный опыт выковывают наш характер. Полагаю, ни вы, ни я не похожи на нас прежних, да и вряд ли мы захотели бы оставаться такими. Иллюзии, как и сны, не имеют ничего общего с реальностью.
– Тем не менее крушение иллюзий ведет к разочарованию.
– В этом мире так много иллюзий, что большая их часть заслуживает крушения. Столкнуться лицом к лицу с суровой действительностью в конце концов оказывается менее болезненным, чем питать несбыточные надежды. – Она заглянула в его глаза. – Реальность принимать довольно трудно, но делать это необходимо. С верой в иллюзию, то есть в несуществующее, в этом мире не выжить.
Стерлинг долго молча смотрел на Оливию, и на какую-то долю секунды она ощутила тягостное сожаление.
– Прошу извинить меня за вторжение, леди Рэтборн, – холодно сказал он. – Больше я не буду вам надоедать.
– Спасибо, милорд. – Она помолчала. – И позвольте еще раз поблагодарить вас за предусмотрительность.
Стерлинг двинулся было к выходу, но задержался.
– Если вам еще понадобится помощь…
– Не понадобится, – решительно отказалась Оливия.
– И полагаю, я был бы последним человеком, к кому вы обратились бы за помощью в любом случае.
Она долго смотрела на него, прокручивая в голове дюжину возможных ответов. Все, что в течение долгих лет хотела высказать ему. Слова, которые она много раз повторяла про себя поздними ночами, когда темнота позволяла снять оковы с мыслей, чувств и желаний. Оливия натянуто улыбнулась.
– Вы правы, милорд, как всегда.
Стерлинг кивнул и вышел.
У нее стиснуло сердце, несмотря на всю ее решимость. Зачем, ну зачем он снова вторгся в ее жизнь? И почему один его вид, его взгляд, звук его голоса всколыхнули глубоко похороненные, как она долго считала, воспоминания? Воспоминания, нашедшие слабый отклик в давно забытых чувствах.
По крайней мере он больше не вернется. На этот счет у нее не было сомнений. По всей видимости, в этом Стерлинг не изменился. Гордость никогда не позволяла ему добиваться расположения женщины, которая не хотела его. Ее отец ставил это ему в заслугу, сейчас настала ее очередь оценить по достоинству эту черту его характера. Она достаточно ясно дала понять, что больше не желает его видеть. Так будет лучше для них обоих.
А то, что она не может заставить себя вычеркнуть его из своего списка, ничего не значит. В конце концов, это всего-навсего список. Это совсем не важно теперь, когда перед ней открыт весь мир.
Что ж, она свободна.
Стерлинг наполнил второй (может быть, третий – он не был уверен) бокал бренди и заменил стоявший на столике графин. Даже отсюда, с другого конца библиотеки, он мог видеть разложенные на письменном столе три письма. Будто ему нужно было удостовериться, что они лежат на месте, пока не будут вскрыты. Ведь они десять лет пролежали нечитаными.
Найти их не составило никакого труда. Он точно знал, где они хранились. Практически всей его корреспонденцией занимался секретарь Эдвард Деннисон. И только письма Оливии были засунуты в глубину ящика комода, как и мысли о них, отодвинуты вглубь сознания. Тем не менее он помнил, куда поместил их.
Сначала он подумывал о том, что следовало бы вскрыть письма, но с течением времени это все меньше заботило его и они так и хранились нетронутыми в глубине комода. Странно, что у него никогда не возникало мысли просто сжечь их.
Сейчас же они лежали на письменном столе, притягивая его внимание. Глупо было оставлять письма нераспечатанными. Прошло десять лет с тех пор, как Оливия написала их. Стерлинг положил письма в хронологическом порядке, словно это имело теперь какое-то значение. Письма были адресованы ему, его имя было выведено ее красивым почерком. Возможно, немного более отчетливым, чем у большинства женщин, и все же исключительно женским. Не отрывая от них взгляда, Стерлинг удобнее устроился в кресле. Он всегда думал, что в этих письмах содержатся извинения, просьбы о снисхождении, к чему он не был готов. Но когда он смотрел на них сейчас, ему показалось, что его имя начертано в спешке. Может быть, даже в отчаянии.
Все эти годы до него доходили слухи о Рэтборне. Виконт был известен как страстный, не останавливавшийся перед жестокостью собиратель артефактов, бесценных произведений искусства и антиквариата. Он также с беспощадностью отстаивал то, что считал своим, и никогда не выставлял принадлежащие ему раритеты на всеобщее обозрение, как это делали другие коллекционеры, а прятал свои сокровища от посторонних глаз в специально оборудованном в доме хранилище. Считал ли он и Оливию своим сокровищем? Или просто своей собственностью? Отличной женой?
Стерлинг потянулся к первому письму, но его рука зависла над ним. Что его остановило? Чувство вины? Или страха? А ведь он всегда считал, что ничего не боится. Но это… Все эти годы он думал, что Оливия бросила его, при встрече с ней в душу ему западали сомнения, он считал себя оскорбленной стороной. Теперь же могло оказаться, что он был не прав. И если это так, неудивительно, что она не захотела иметь с ним ничего общего. Разве он не чувствовал то же самое по отношению к ней до признания ее отца в своих неблаговидных поступках? Если в этих письмах содержался крик о помощи, оставленный без внимания, проигнорированный, то недостаточно просто защитить ее от убийц мужа. На самом деле он в большом долгу перед ней. Он задолжал ей целую жизнь.
Тяжело вздохнув, Стерлинг взял в руки первое письмо.
Глава 4
Оливия подавила готовый было вырваться крик отчаяния. Поборола она и желание схватить за горло поверенного мужа и давить, пока тот не испустит дух, так как у нее возникло ощущение, что ее покойный муж протягивает из могилы скрюченные пальцы, чтобы задушить ее. Нет, этот жалкий человек, который работал (и продолжал работать) на покойного, недоброй памяти виконта Рэтборна, ни в коем случае не должен даже заподозрить, что ее охватила такая паника.
Оливия постаралась взять себя в руки.
– Вы должны понять, мистер Холлис, что детали завещания моего покойного мужа вызывают у меня некоторое удивление. И поскольку все это довольно сложно для моего понимания, не могли бы вы еще раз повторить ваше объяснение? – На самом деле она затягивала время, чтобы собраться с мыслями и сохранить самообладание. – В конце концов, я всего лишь женщина в трауре.
– Я надеялся, что ваш отец будет присутствовать здесь при оглашении завещания его светлости. – Мистер Холлис неодобрительно насупился. – В подобных ситуациях принято приглашать родственника мужского пола для оказания поддержки.
Все же приятно было бы услышать хрип мистера Холлиса, увидеть, как краснеет, наливается пурпуром его лицо.
– У нас с отцом разладились отношения, мистер Холлис. Отношения с мужем тоже не были особенно доверительными. – Оливия чисто по-женски повела плечами с видом абсолютной беспомощности. – Боюсь, что вам придется иметь дело только со мной.
– Хорошо. – Положив руки на разложенные на письменном столе бумаги, мистер Холлис смотрел на нее, как бы решая, насколько доходчивыми должны быть его объяснения. – Как вам известно, виконт Рэтборн был страстным коллекционером. На момент смерти он считал, что некоторые собрания его коллекции не укомплектованы полностью. В завещании выдвинуты определенные условия в отношении таких собраний. Насколько я понимаю, в течение долгих лет ему не удавалось приобрести все необходимые предметы для укомплектования этих собраний. До тех пор, пока вы не пополните эти собрания, денежные средства и имущество его светлости будут находиться под моим управлением и юрисдикцией нашей фирмы. – Он помолчал. – Далее, его последняя воля гласила, что все экспонаты его коллекции независимо от того, оставите ли вы их себе, продадите или передадите в дар, должны носить его имя.
– Значит, – медленно подбирая слова, заговорила Оливия, – для того чтобы получить по праву принадлежащее мне наследство, мой покойный муж вынуждает меня начать что-то вроде охоты за сокровищами?
Мистер Холлис потер лоб.
– Я бы не стал называть это так, но по существу вы правы.
Оливия нахмурилась.
– Прошу прощения, мистер Холлис, но это законно?
Поверенный негодующе засопел.
– Текст завещания его сиятельства был составлен в соответствии с рекомендациями данной фирмы. Уверяю вас, что все его пункты являются совершенно законными. – Он недовольно взглянул на нее. – Вы, леди Рэтборн, никоим образом не лишаетесь средств к существованию. В противном случае законность этого завещания могла бы быть оспорена. Поэтому вам будет предоставлено надлежащее содержание на ведение хозяйства, которое превысит сумму, выделяемую фирмой в данный момент, и, конечно же, деньги на личные нужды. Вам также будет разрешено проживать в этом или в любом другом доме в пределах страны в течение какого угодно времени. Если вы изволите взглянуть на подготовленные для вас документы, то убедитесь, что предназначенные для вас суммы более чем приемлемы.
Оливия взглянула на бумаги, которые держала в руках. Слово «приемлемы» было явным преувеличением. Скорее подходило определение «минимальны».
– Во многих отношениях ваши, леди Рэтборн, условия проживания останутся примерно теми же, что были до смерти лорда Рэтборна.
– Понятно. – Тщательно подбирая слова, Оливия старалась подавить негодование, вызванное последним заявлением мистера Холлиса. – А когда я укомплектую коллекции Рэтборна?
– Тогда все имущество и деньги перейдут исключительно в ваше владение. – Мистер Холлис снисходительной улыбнулся. – Чтобы это произошло, надеюсь, вам тоже придется прибегнуть к услугам нашей фирмы, с которой столь долгое время сотрудничал лорд Рэтборн.
То, что она возвращалась мыслями к Стерлингу, раздражало ее даже больше, чем настороженность к ночным звукам, хотя, если быть до конца правдивой, она не могла сказать, что все эти годы совсем не думала о нем.
Оливия пережила достаточно треволнений по поводу постигших Стерлинга утрат – смерти его отца и скоропостижной кончины жены. В то время как она все эти годы старалась гнать от себя мысли о нем, они все чаще лезли в голову. Совершенно случайно могли нахлынуть воспоминания. Мелодия песни вдруг напоминала, как она танцевала в его объятиях. Запах цветущих весной лилий навевал воспоминания об их прогулках в саду. Громкий смех какого-нибудь мужчины на балу вызывал горечь осознания того, что этот звук напоминает ей то, что навечно засело в глубинах ее памяти. Оливия думала, что такие нежелательные воспоминания не могут ранить, но, когда они появлялись, старалась загнать их подальше, в глубь сознания. И несомненно, так придется поступать до тех пор, пока она навсегда не вычеркнет его из своего списка.
Оливия вышла из спальни и направилась по коридору к лестнице. В зале верхнего этажа горел светильник, зал первого этажа также должен был быть освещен. Гиддингс определил это как дань безопасности, резонно заметив, что взломщикам вряд ли захочется лезть в пусть даже частично освещенный дом. Оливия была признательна ему хотя бы за то, что во время ночных обходов не приходилось брести в кромешной тьме. Ступив на лестницу, она стала спускаться вниз.
На этот раз Стерлинг явился во плоти, в результате чего в голову лезло еще больше нежелательных воспоминаний, от которых она тщетно пыталась отмахнуться. Его взгляд, когда они встречались глазами, изгиб брови как выражение удивления в ответ на ее слова, притягательность его губ. А хуже всего возникавшие у нее вопросы. Что, если дела обстояли иначе? Что, если он боролся за нее?
Что, если бы она проявила большее упорство в борьбе?
Нет, это и не вопрос вовсе. Ответ она знала заранее. Стерлинг мог погибнуть, а ей все равно пришлось бы выйти замуж за Рэтборна.
Оливия спустилась на первый этаж и остановилась. Кто-то забыл зажечь светильник. Этого еще не хватало. Ну да Бог с ним, со светом. Она никогда не любила этот дом, но знала достаточно хорошо, чтобы ориентироваться в темноте. Прошла в гостиную и прислушалась. Внутри, само собой разумеется, никого не было. Вернувшись в центральный зал, она двинулась к библиотеке, и только тогда обратила внимание на едва различимую полоску света, выступавшую из-под закрытой двери. Она провела некоторое время в библиотеке вечером. По-видимому, Гиддингс или кто-то другой из челяди забыл погасить лампу после ее ухода. С новыми слугами вечно так, пока они не привыкнут к принятому в доме распорядку. Мысленно посетовав на непорядок, Оливия шагнула к двери. Толчком она открыла ее, и свет тут же погас.
Что за черт…
Широкая ладонь зажала ей рот, и в тот же миг она оказалась прижатой к твердому торсу. Сердце ёкнуло, и она ощутила настоящий страх. Помоги ей Господь, Стерлинг оказался прав! Оливия начала отчаянно вырываться. Зажимавшая ее рот шершавая ладонь пахла чесноком и луком. Охваченная ужасом, она старалась яростно сопротивляться, но у нее были зажаты руки. Оливия отбивалась ногами, и один из ее ударов, наверное, достиг цели, потому что послышалось тихое мычание и ругательство. Рядом раздался неразборчивый шепот другого мужчины, говорившего с сильным акцентом.
Ее схватили, протащили несколько футов, и усадили на стул. Едва чья-то рука соскользнула с ее рта, как она, набрав полную грудь воздуха, закричала. Донеслось очередное ругательство, после чего она почувствовала резкую боль от сильного удара по затылку.
И больше ничего.
– Леди Рэтборн?
Ощущение было необычным. Оливии казалось, будто она находилась под водой и выплывала из глубины на поверхность. Нельзя сказать, чтобы она хорошо плавала – ведь весь ее опыт складывался из нескольких заплывов, предпринятых в детстве на озере в поместье отца. Тем не менее ей нравилось это, и она мечтала о купании в теплых морских водах. Да, выплывать именно из глубины на поверхность, предпочтительно обнаженной. Хотя странно, что она плывет в темноте. А было совершенно темно. Где же она оказалась?
От резкого, едкого запаха защипало ноздри.
– Зачем ей нюхательная соль? Ты чертов идиот, – раздраженно сказал какой-то мужчина. – У нее не обморок, ее ударили.
Оливия открыла глаза и резко выпрямилась. Движение отдалось острой болью в голове. Издав стон, она схватилась рукой за голову.
– О Боже… что…
Она сидела на диване, откинувшись на спинку, рядом на корточках находился Гиддингс. Два вновь нанятых лакея и ее новая горничная – как ее звали-то? Ах да, Мария – стояли возле дивана, с тревогой глядя на нее.
Оливия нащупала шишку на затылке и прикрыла глаза. Последнее, что помнила… Нахмурившись, она попыталась собраться с мыслями.
– Я услышала голоса. Кто-то схватил меня… – Она прерывисто глотнула воздух. – Что случилось?
– Мы услышали ваш крик, миледи, – сказал Гиддингс, кивнув в сторону двух лакеев. – Они сразу бросились к вам на помощь и вспугнули злодеев. К сожалению, бандитам удалось уйти.
– Нам очень жаль, миледи, – сказал самый рослый из слуг. – Мы не смогли их поймать.
– Мы услышали шум в саду и обыскали его, – быстро добавил другой.
– Что за шум? – спросила Оливия. В голове пронеслась дюжина жутких вариантов возникновения шума.
– Да поможет нам всем Господь, – прошептала еле слышно Мария.
Лакеи обменялись взглядами. Тот, что повыше, Теренс, если она правильно запомнила его имя, выглядел смущенным.
– Мы услышали лай собак в соседнем саду и подумали, что бандиты могли уйти туда.
– Как понимаю, там вы никого не нашли, – сказала Оливия.
– Нет, миледи. – Другой лакей, Джозеф, покачал головой.
– Понятно. – Она оглядела лакеев. Когда впервые увидела их, они показались несколько крупными и крепкими для лакеев, но сейчас ей это казалось благом. Легче на душе от осознания того, что в доме есть двое мужчин, готовых ночью броситься в погоню за злодеями. Оливия посмотрела на Гиддингса.
– Мне казалось, в доме был третий лакей, не так ли?
– Да, миледи, Томас, – с заминкой ответил Гиддингс. – Он отправился…
– За мной, – раздался с порога знакомый решительный голос.
У Оливии окаменело лицо. Стерлинг вошел в комнату. Томас держался немного позади. Оливия предприняла попытку встать, но у нее закружилась голова и она снова села на диван.
– Что вы здесь делаете? – Она перевела взгляд на Гиддингса. – Зачем вы послали за лордом Уайлдвудом?
Гиддингс с возмущением выпрямился.
– Я ничего подобного не делал, леди Рэтборн. Я посылал за доктором.
– Мне не нужен доктор. – Она отмахнулась от его пояснений. – Кроме шишки на голове, со мной все в порядке. Кто же тогда послал…
– Им было дано указание, чтобы они сообщили мне, если что-либо случится. – Стерлинг опустился на корточки рядом с ней, пытаясь перехватить ее взгляд. – Вам совсем не так хорошо, как вы говорите. Вас сильно ударили по голове.
– Я прекрасно себя чувствую. – Оливия с раздражением взглянула на него. – Почему работающие на меня слуги должны приглашать вас?
– Потому что они работают и на меня. – Стерлинг выпрямился, кивком указал троице слуг на дверь, и они двинулись к выходу.
– Стойте на месте, – резко окликнула их Оливия, и лакеи замерли как вкопанные. – Я настаиваю на объяснении. Гиддингс?
– Лорд Уайлдвуд рекомендовал этих лакеев и дал им прекрасные характеристики. – Гиддингс наградил лакеев неприязненным взглядом. Дворецкий был слишком хорошо вышколен, чтобы адресовать подобный взгляд графу. – По мнению лорда Уайлдвуда, нанять более крепких физически лакеев, чем обычно принято, было отличной идеей.
– Да, конечно. – В этом был определенный резон. И все же это вызывало беспокойство. Оливия взглянула на Гиддингса. – Когда их нанимали, вы знали, что они работают на графа?
Гиддингс обиделся.
– Конечно же, нет, миледи. Я ни за что не допустил бы этого. Если бы я заподозрил нечто подобное, тут же доложил бы вам.
Оливия кивнула и обратилась к Теренсу:
– Значит, я плачу вам жалованье наряду с лордом Уайлдвудом?
– Да, миледи.
– Вы хотите и дальше работать на меня?
Теренс взглянул на Стерлинга.
– Им надлежит пробыть здесь столько, сколько понадобится, – заявил Стерлинг.
– Вы имеете в виду, сколько вы посчитаете нужным?
Стерлинг чуть нахмурился.
– Да.
– Понятно. – Учитывая сегодняшнее происшествие, она предпочла бы, чтобы мужчины остались в доме хотя бы на ближайшее будущее. – Если вы, трое, останетесь в моем доме, то должны прежде всего уяснить, что отчитываться будете только передо мной. Если вы согласны на это, то я намерена обсудить с Гиддингсом вопрос о повышении вашего жалованья до уровня, покрывающего суммы, который выплачивал вам лорд Уайлдвуд. – Оливия перевела взгляд на Стерлинга. – Выплаты с вашей стороны должны быть немедленно прекращены. Я вполне могу позволить себе оплачивать работу своих слуг.
– Они не совсем слуги, – тут же отозвался Стерлинг. – Их подготовка больше ориентирована, скажем, на… защиту, чем на обязанности лакеев.
– Вот это сюрприз. – Оливия оглядела троицу. Следовало сразу догадаться, принимая во внимание их внешний вид, что это не простые лакеи. – В любом случае, особенно учитывая сегодняшние события, я хотела бы, чтобы вы остались.
Вся троица, как по команде, воззрилась на Стерлинга. Тот ответил едва заметным кивком. Оливия стиснула челюсти.
– Спасибо, миледи, – ответил за всех Теренс.
– Что ж, тогда все свободны, а я хотела бы сказать несколько слов лорду Уайлдвуду.
– Да, миледи, – сказал Гиддингс. – Когда доктор…
– Когда придет, скажите, что со мной все в порядке, и отправьте восвояси.
Гиддингс взглянул на графа. Пропади оно все пропадом! Если еще хоть кто-то посмотрит на Стерлинга в ожидании одобрения ее распоряжения, она его тут же уволит.
Стерлинг поднял бровь.
Оливия обреченно вздохнула.
– Скажите ему, если мне станет плохо утром, я пошлю за ним.
– Да, миледи. – Кивнув, Гиддингс вывел слуг из комнаты, не забыв закрыть за собой дверь.
– Не припомню, чтобы раньше вы были столь несговорчивой, – беззлобно заметил Стерлинг.
– Не припомню, чтобы раньше вы были столь надменным и властным, – огрызнулась Оливия.
Он пожал плечами.
– Похоже, мы оба изменились за эти годы.
Она поднялась с дивана, от злости позабыв о боли в затылке.
– Вы не имели права внедрять своих… телохранителей в число моих домочадцев.
Он кивнул.
– Возможно, нет.
– Возможно? – Оливия с негодованием посмотрела на него. – Возможно?
– Возможно. – Стерлинг невозмутимо смотрел на нее. – Я опасался, что вы не отнесетесь к угрозе всерьез и не станете предпринимать предупредительных мер по обеспечению своей безопасности.
– Я позаботилась о мерах предосторожности!
– О? – Он изобразил крайнее изумление, снова взметнув вверх брови, отчего ей захотелось запустить в него чем-нибудь. – И что же это за меры?
– Я отдала распоряжение Гиддингсу, чтобы он проверял, закрыт ли дом, и чтобы оставляли на ночь освещение, и… – Ей самой показалось все сказанное несущественным. – И… – она беспомощно взмахнула рукой, – все остальное.
– И подобные меры вы считаете эффективными?
– Во всяком случае, это адекватные меры.
– Вы, наверное, положили пистолет в изголовье кровати?
– Это было бы смешно, и вы прекрасно это знаете. Я случайно могла бы застрелить кого-то из слуг или… – Оливия усмехнулась, – непрошеного графа.
– Или помешали бы кому-то ударить вас по голове.
Она снова отмахнулась.
– Это не ваша забота.
– О, совсем наоборот. Ваш отец, придя ко мне, вверил мне заботу о вас. Под мою ответственность, так сказать. Будучи уверенным, что вы не озаботитесь собственной защитой, я сам предпринял меры для обеспечения вашей безопасности.
Оливия, не веря своим глазам, смотрела на него.
– О Господи, как вы самонадеянны!
Стерлинг не отвел взгляда.
– Я всегда серьезно отношусь к любой взятой на себя ответственности.
– Опекать меня не входит в ваши обязанности.
– Когда ваш отец…
– Я могу сама позаботиться о себе.
– Да, это видно. – Он помолчал. – А как ваша голова?
– Прекрасно! – Пальцы Оливии были стиснуты, и она разжала кулаки, чтобы расслабиться. Неужели она сдерживала эмоции на протяжении десяти лет, терпела все эти годы одного заносчивого мужчину, чтобы позволить другому тут же вторгнуться в ее жизнь и начать давить на нее?
Она взяла себя в руки и сказала уже спокойнее:
– Я не хотела бы показаться неблагодарной за оказанную вами помощь.
Едва заметный намек на улыбку тронул уголки губ Стерлинга.
– Тем не менее вам это удается.
– Приношу свои извинения, милорд. Могу объяснить недостойное поведение только поздним часом и болезненными ощущениями в голове.
– А также нежеланием снова лицезреть меня.
Оливия пожала плечами.
– Я думала, что это и так понятно. Однако я действительно ценю вашу помощь и сердечно благодарю вас. С содроганием представляю себе… – Она вздрогнула, вспомнив ужас, пережитый в результате ночного нападения со стороны неизвестных лиц в ее собственном доме, – что могло бы произойти, если бы в доме не оказалось ваших людей. – Она глубоко вздохнула. – Правда, я очень признательна вам.
Стерлинг кивнул.
– Рад, что сумел помочь вам.
– Что ж, а теперь, – она нахмурилась, – не соблаговолите ли уйти?
– Это-то благодарность, – прошептал он.
– Что вы от меня хотите, милорд? – Выдержка тут же изменила Оливии. – Я поблагодарила вас. Может быть, не так любезно, как следовало бы, но, учитывая обстоятельства, вы должны признать, что это имеет естественное оправдание. – Оливия распрямила плечи. – Мне не нужна ни ваша помощь, ни помощь моего отца. Я не имею ничего общего с невинной девушкой из сказки, нуждающейся в спасении. Когда-то я нуждалась в этом, но, как вы справедливо заметили, мы оба изменились. Я уже не похожа на девушку, которую вы когда-то знали.
– Непохожи, – с растяжкой промолвил Стерлинг, – это заметно.
– Не смотрите на меня так, будто я должна стыдиться этого.
– Полагаю, это было бы естественно, – тихо сказал он.
– Все мы, милорд, меняемся. – Оливия скрестила руки на груди. – Время и события лепят, формируют нас.
– Определенно. Просто я помню…
– Воспоминания юности не более чем иллюзии. Реальность и годами накопленный опыт выковывают наш характер. Полагаю, ни вы, ни я не похожи на нас прежних, да и вряд ли мы захотели бы оставаться такими. Иллюзии, как и сны, не имеют ничего общего с реальностью.
– Тем не менее крушение иллюзий ведет к разочарованию.
– В этом мире так много иллюзий, что большая их часть заслуживает крушения. Столкнуться лицом к лицу с суровой действительностью в конце концов оказывается менее болезненным, чем питать несбыточные надежды. – Она заглянула в его глаза. – Реальность принимать довольно трудно, но делать это необходимо. С верой в иллюзию, то есть в несуществующее, в этом мире не выжить.
Стерлинг долго молча смотрел на Оливию, и на какую-то долю секунды она ощутила тягостное сожаление.
– Прошу извинить меня за вторжение, леди Рэтборн, – холодно сказал он. – Больше я не буду вам надоедать.
– Спасибо, милорд. – Она помолчала. – И позвольте еще раз поблагодарить вас за предусмотрительность.
Стерлинг двинулся было к выходу, но задержался.
– Если вам еще понадобится помощь…
– Не понадобится, – решительно отказалась Оливия.
– И полагаю, я был бы последним человеком, к кому вы обратились бы за помощью в любом случае.
Она долго смотрела на него, прокручивая в голове дюжину возможных ответов. Все, что в течение долгих лет хотела высказать ему. Слова, которые она много раз повторяла про себя поздними ночами, когда темнота позволяла снять оковы с мыслей, чувств и желаний. Оливия натянуто улыбнулась.
– Вы правы, милорд, как всегда.
Стерлинг кивнул и вышел.
У нее стиснуло сердце, несмотря на всю ее решимость. Зачем, ну зачем он снова вторгся в ее жизнь? И почему один его вид, его взгляд, звук его голоса всколыхнули глубоко похороненные, как она долго считала, воспоминания? Воспоминания, нашедшие слабый отклик в давно забытых чувствах.
По крайней мере он больше не вернется. На этот счет у нее не было сомнений. По всей видимости, в этом Стерлинг не изменился. Гордость никогда не позволяла ему добиваться расположения женщины, которая не хотела его. Ее отец ставил это ему в заслугу, сейчас настала ее очередь оценить по достоинству эту черту его характера. Она достаточно ясно дала понять, что больше не желает его видеть. Так будет лучше для них обоих.
А то, что она не может заставить себя вычеркнуть его из своего списка, ничего не значит. В конце концов, это всего-навсего список. Это совсем не важно теперь, когда перед ней открыт весь мир.
Что ж, она свободна.
Стерлинг наполнил второй (может быть, третий – он не был уверен) бокал бренди и заменил стоявший на столике графин. Даже отсюда, с другого конца библиотеки, он мог видеть разложенные на письменном столе три письма. Будто ему нужно было удостовериться, что они лежат на месте, пока не будут вскрыты. Ведь они десять лет пролежали нечитаными.
Найти их не составило никакого труда. Он точно знал, где они хранились. Практически всей его корреспонденцией занимался секретарь Эдвард Деннисон. И только письма Оливии были засунуты в глубину ящика комода, как и мысли о них, отодвинуты вглубь сознания. Тем не менее он помнил, куда поместил их.
Сначала он подумывал о том, что следовало бы вскрыть письма, но с течением времени это все меньше заботило его и они так и хранились нетронутыми в глубине комода. Странно, что у него никогда не возникало мысли просто сжечь их.
Сейчас же они лежали на письменном столе, притягивая его внимание. Глупо было оставлять письма нераспечатанными. Прошло десять лет с тех пор, как Оливия написала их. Стерлинг положил письма в хронологическом порядке, словно это имело теперь какое-то значение. Письма были адресованы ему, его имя было выведено ее красивым почерком. Возможно, немного более отчетливым, чем у большинства женщин, и все же исключительно женским. Не отрывая от них взгляда, Стерлинг удобнее устроился в кресле. Он всегда думал, что в этих письмах содержатся извинения, просьбы о снисхождении, к чему он не был готов. Но когда он смотрел на них сейчас, ему показалось, что его имя начертано в спешке. Может быть, даже в отчаянии.
Все эти годы до него доходили слухи о Рэтборне. Виконт был известен как страстный, не останавливавшийся перед жестокостью собиратель артефактов, бесценных произведений искусства и антиквариата. Он также с беспощадностью отстаивал то, что считал своим, и никогда не выставлял принадлежащие ему раритеты на всеобщее обозрение, как это делали другие коллекционеры, а прятал свои сокровища от посторонних глаз в специально оборудованном в доме хранилище. Считал ли он и Оливию своим сокровищем? Или просто своей собственностью? Отличной женой?
Стерлинг потянулся к первому письму, но его рука зависла над ним. Что его остановило? Чувство вины? Или страха? А ведь он всегда считал, что ничего не боится. Но это… Все эти годы он думал, что Оливия бросила его, при встрече с ней в душу ему западали сомнения, он считал себя оскорбленной стороной. Теперь же могло оказаться, что он был не прав. И если это так, неудивительно, что она не захотела иметь с ним ничего общего. Разве он не чувствовал то же самое по отношению к ней до признания ее отца в своих неблаговидных поступках? Если в этих письмах содержался крик о помощи, оставленный без внимания, проигнорированный, то недостаточно просто защитить ее от убийц мужа. На самом деле он в большом долгу перед ней. Он задолжал ей целую жизнь.
Тяжело вздохнув, Стерлинг взял в руки первое письмо.
Глава 4
Пренебречь соглашением.
Из тайного перечня желаний Оливии Рэтборн
Оливия подавила готовый было вырваться крик отчаяния. Поборола она и желание схватить за горло поверенного мужа и давить, пока тот не испустит дух, так как у нее возникло ощущение, что ее покойный муж протягивает из могилы скрюченные пальцы, чтобы задушить ее. Нет, этот жалкий человек, который работал (и продолжал работать) на покойного, недоброй памяти виконта Рэтборна, ни в коем случае не должен даже заподозрить, что ее охватила такая паника.
Оливия постаралась взять себя в руки.
– Вы должны понять, мистер Холлис, что детали завещания моего покойного мужа вызывают у меня некоторое удивление. И поскольку все это довольно сложно для моего понимания, не могли бы вы еще раз повторить ваше объяснение? – На самом деле она затягивала время, чтобы собраться с мыслями и сохранить самообладание. – В конце концов, я всего лишь женщина в трауре.
– Я надеялся, что ваш отец будет присутствовать здесь при оглашении завещания его светлости. – Мистер Холлис неодобрительно насупился. – В подобных ситуациях принято приглашать родственника мужского пола для оказания поддержки.
Все же приятно было бы услышать хрип мистера Холлиса, увидеть, как краснеет, наливается пурпуром его лицо.
– У нас с отцом разладились отношения, мистер Холлис. Отношения с мужем тоже не были особенно доверительными. – Оливия чисто по-женски повела плечами с видом абсолютной беспомощности. – Боюсь, что вам придется иметь дело только со мной.
– Хорошо. – Положив руки на разложенные на письменном столе бумаги, мистер Холлис смотрел на нее, как бы решая, насколько доходчивыми должны быть его объяснения. – Как вам известно, виконт Рэтборн был страстным коллекционером. На момент смерти он считал, что некоторые собрания его коллекции не укомплектованы полностью. В завещании выдвинуты определенные условия в отношении таких собраний. Насколько я понимаю, в течение долгих лет ему не удавалось приобрести все необходимые предметы для укомплектования этих собраний. До тех пор, пока вы не пополните эти собрания, денежные средства и имущество его светлости будут находиться под моим управлением и юрисдикцией нашей фирмы. – Он помолчал. – Далее, его последняя воля гласила, что все экспонаты его коллекции независимо от того, оставите ли вы их себе, продадите или передадите в дар, должны носить его имя.
– Значит, – медленно подбирая слова, заговорила Оливия, – для того чтобы получить по праву принадлежащее мне наследство, мой покойный муж вынуждает меня начать что-то вроде охоты за сокровищами?
Мистер Холлис потер лоб.
– Я бы не стал называть это так, но по существу вы правы.
Оливия нахмурилась.
– Прошу прощения, мистер Холлис, но это законно?
Поверенный негодующе засопел.
– Текст завещания его сиятельства был составлен в соответствии с рекомендациями данной фирмы. Уверяю вас, что все его пункты являются совершенно законными. – Он недовольно взглянул на нее. – Вы, леди Рэтборн, никоим образом не лишаетесь средств к существованию. В противном случае законность этого завещания могла бы быть оспорена. Поэтому вам будет предоставлено надлежащее содержание на ведение хозяйства, которое превысит сумму, выделяемую фирмой в данный момент, и, конечно же, деньги на личные нужды. Вам также будет разрешено проживать в этом или в любом другом доме в пределах страны в течение какого угодно времени. Если вы изволите взглянуть на подготовленные для вас документы, то убедитесь, что предназначенные для вас суммы более чем приемлемы.
Оливия взглянула на бумаги, которые держала в руках. Слово «приемлемы» было явным преувеличением. Скорее подходило определение «минимальны».
– Во многих отношениях ваши, леди Рэтборн, условия проживания останутся примерно теми же, что были до смерти лорда Рэтборна.
– Понятно. – Тщательно подбирая слова, Оливия старалась подавить негодование, вызванное последним заявлением мистера Холлиса. – А когда я укомплектую коллекции Рэтборна?
– Тогда все имущество и деньги перейдут исключительно в ваше владение. – Мистер Холлис снисходительной улыбнулся. – Чтобы это произошло, надеюсь, вам тоже придется прибегнуть к услугам нашей фирмы, с которой столь долгое время сотрудничал лорд Рэтборн.