Страница:
День начинался, как и все предшествовавшие.
– Доброе утро, Джен, – сказал Ньюмен.
– Доброе утро, мистер Ньюмен, – ответил певучий женский голос.
– Слава богу, Джен, вы на месте. Я каждый раз с ужасом жду, когда констебль Брук украдет вас, и однажды утром я не услышу этот голос…
– Тэд Брук – типичный полицейский, – ответила Джен, смеясь. – Он никогда не посмеет что-либо украсть у шефа. Больше того, если я пропаду, он постарается меня отыскать, чтобы вернуть вам…
Утренняя норма шуток была исчерпана, и только завтра утром они продолжат тему. Не меняя тона Ньюмен, спросил:
– Итак, Джен, с чего мы начнем?
– Здесь у меня Дик Блейк. Он дежурил ночью, и у него для вас подробная информация.
– Отлично, Джен. Если мне чего-то и не хватало с утра, так это именно подробной информации. Просите Дика. Пусть войдет.
Ричард Блейк, молодой сотрудник отдела, подтянутый, чисто выбритый, напряженный, как готовая зазвенеть струна, вошел в кабинет шефа. Остановился и прищелкнул каблуками.
– Разрешите, сэр?
– Нед, – сказал Ньюмен строго.
– Что, сэр? Простите…
– Я сказал – Нед. Зовите меня Нед.
– Да, сэр.
Ньюмен болезненно поморщился и тряхнул головой.
– Садитесь, Дик. Вот сюда. И слушайте меня внимательно. Мне в отделении не нужны люди со звонкими пятками. Я не армейский сержант, вы не новобранец. Могу признаться, мне порой нравится, когда мои подчиненные пытаются обращаться ко мне как к самому Будде. Но я давно усвоил, Дик, что офицер полиции в момент, когда он говорит «да, сэр», перестает, думать. Он готов по моему приказу бежать, что-то делать, но думать перестает. Это закон природы, а мы с вами в мозговом центре. Если рассыльным нужны ноги, то моим сотрудникам – умение мыслить. Запомните: ваша голова будет работать лучше, если для вас я буду просто Нед. Привыкнуть к такому обращению нетрудно. Зато уж когда потом вы обратитесь ко мне со словом «сэр», я буду знать – вы в чем-то провинились. Вам ясно?
– Да, Нед.
– Отлично, Дик. Теперь мы вправе перейти к текущим делам. Вы, как я знаю, приготовились доложить мне информацию, которая прошла через вас за ночь.
– Да, конечно, – ответил Блейк с готовностью.
– Сделать такой доклад вам посоветовал мистер Хэвиленд. Не так ли? Он утром пришел сюда пораньше и как бы между делом, дружески помог подготовить вам меморандум для меня. Так?
– Да, так.
– Теперь учтите, Дик. Это тоже раз и навсегда. Меня не интересует вся информация, которая постоянно поступает по нашим каналам. Она предназначена исполнителям, которые непосредственно связаны с определенными делами. Подбирая сотрудников, я им полностью доверяю. Если мне понадобится что-то выяснить по любому находящемуся в отделении делу, я сам выйду на массив информации, который мне нужен, – Ньюмен кивнул в сторону компьютера, который стоял на его столе, – вы согласны, Дик?
– Да, Нед.
– Теперь признайтесь, вас нисколько не удивило то, что старый Ньюмен по утрам выслушивает сообщения обо всем, что накопилось за ночь?
– Удивило, но мистер Хэвиленд советовал так искренне, что я подумал…
– И что вы думаете о мистере Хэвиленде сейчас?
У Блейка порозовели уши.
– Боюсь, мои предположения будут ошибочными.
Ньюмен усмехнулся.
– Нет, Дик, вы вовсе не ошибетесь, если предположите, что Хэвиленд хотел вас разыграть, – Ньюмен развел руками. – Извините, но здесь такое случается. Не разыгрывают только меня. И главный мастер на такие дела Хэвиленд. Держите с ним ухо востро.
– Я понял, Нед. Что мне теперь делать? Я влип, да?
– Не без того. Поэтому главное – с достоинством закончить шутку. Хэвиленд убежден, что я устрою вам разнос. Думаю, когда вы выйдете от меня, старый лис будет крутиться возле Джен. Вы должны сохранить вид, который у вас сейчас. С красными ушами. Иначе, разочаруете Хэвиленда. Он вам такого не простит. Ради чего ему стоило приезжать в офис с утра пораньше? Он уверен, что старый ворчун устроит вам головомойку. И вы должны поддержать его убеждение, что все именно так и было. Если Хэвиленд поймет, что его план сорвался, он пустит слух, что вы мой родственник или по меньшей мере любимчик. Но главное для меня, да, Дик, для меня, – не в этом. Хуже, что разочаровавшись в своем ожидании, Хэвиленд дня три не сможет работать нормально. А на нем два важных дела. Короче, успех отделения сегодня зависит от вас. Вы поняли?
– Понял, Нед.
– Можете идти.
– Только одну минуту, Нед. Все же об одной информации я должен вам доложить. Звонил комиссар Пино из штаба Интерпола. Просил вас при первой возможности связаться с ним. Звонок прошел в два пятнадцать.
– Спасибо, Дик. Я позвоню комиссару, – и тут же, нажав клавишу переговорника, попросил: – Джен, свяжитесь, пожалуйста, с Сен-Клу. Комиссар Мишель Пино. Номер вы знаете.
Через пять минут связь была установлена.
– Рад вас слышать, старина, – пророкотал Ньюмен в трубку. Он и в самом деле симпатизировал комиссару, в котором угадывал ту же одержимость и настойчивость, которую так хорошо знал в себе. – У вас что-нибудь новенькое?
– У меня две новости, Нед. Одна плохая, другая хорошая. С какой начать?
– Лучше с плохой, – предложил Ньюмен. – Нокдаун в первом раунде – вот что мне всегда придает стойкость.
– По моим сведениям, Нед, к вам из Дюнкерка отплыл де Гарсиа. Испанец. Надеюсь, вам эта кличка известна? Если нет, поинтересуйтесь. Судя по тому, что этот тип обычно отдыхает на Карибах и Гавайях, поездка в Британию у него деловая. Такие, как он, по пустякам не мотаются из страны в страну.
– Спасибо, Мишель. Вы меня очень расстроили своей вестью. Это уж точно. Но Испанца мы возьмем под свою руку. В конце концов, может быть, теперь я его прихлопну по-настоящему.
– Надеюсь, пресса подаст ваш успех как победу над непобедимой армадой двадцатого века. Буду этому рад, Нед.
– Не откручивайтесь, Мишель. Выкладывайте радостное известие.
– Боюсь, Нед, оно радостное лишь для меня. Дело в том, что с передачей Испанца в ваши руки я снял часть тяжкого груза с себя.
Оба рассмеялись.
– Не ожидал от Сен-Клу обмана, – сказал, отсмеявшись, Ньюмен. – Вы же сказали, месье, что у вас хорошая новость для меня…
– Нет, сэр, нет! – горячо возразил Пино. – Интерпол умеет формулировать точно. Я сказал: «У меня две новости, Нед». У меня! Обратите внимание на это. Одна хорошая, другая…
– Вас не переспоришь, комиссар.
Положив трубку, Ньюмен включил компьютер. Дел, которые предстояло решить в этот день, накопилось немало, но на сообщение комиссара Пино следовало реагировать сразу.
Объявив машине свои шифры и задав программу, Ньюмен включил печатающее устройство. Он любил с некоторым кокетством демонстрировать свой консерватизм и, общаясь с машиной, лишь в редких случаях, считывал информацию с дисплея, предпочитая просматривать распечатку.
Заработал принтер, выбивая на бумаге сообщение машины. Ньюмен смотрел, как ползет широкая голубоватая лента, и быстро прочитывал на глазах рождавшиеся строки:
КАРТА ИДЕНТИФИКАЦИИ
ИМЯ: Дон Хуан де Гарсиа.
НОМЕР ДОСЬЕ: IF 894211
НАЦИОНАЛЬНОСТЬ: испанец.
КЛИЧКА: Испанец.
ДАТА РОЖДЕНИЯ: 10. Х. 1945.
МЕСТО РОЖДЕНИЯ: Сарагосса, провинция Арагон. Испания.
МЕСТО ПРОЖИВАНИЯ, (последние сведения): Аннаба, Алжир.
РОСТ: 72,8 дюйма (185 см). ВЕС: 176,6 фунта (80 кг).
ВОЛОСЫ: темные, вьющиеся.
ГЛАЗА: карие.
ОСОБЫЕ ПРИМЕТЫ: На груди выше правого соска лиловая родинка размером с монету в 10 сантимов. При ходьбе прихрамывает на левую ногу.
ШРАМЫ И ТАТУИРОВКА: На левом бедре в десяти дюймах выше колена пулевой шрам. Татуировок нет.
ПРИЧИНА ПЕРВОГО АРЕСТА: подозрение в участии в контрабанде наркотиков.
ПОДРОБНОЕ ОПИСАНИЕ ПРАВОНАРУШЕНИЯ: 12. V. 1985 задержан вместе с экипажем частной крейсерской яхты «Альбатрос» (приписана к порту Аликанте, Испания), где находился в качестве единственного пассажира на переходе по маршруту Триполи – Малага. На яхте изъят груз марихуаны. Общий вес 247,2 фунта (112 кг). Доказать причастность де Гарсиа к нелегальной транспортировке наркотика не удалось.
БЫЛ ЛИ ПОД СУДОМ: Нет. За недостаточностью улик.
ПРИГОВОР: Не выносился.
СВЕДЕНИЯ ПО ПОСЛЕДУЮЩИМ НАБЛЮДЕНИЯМ:
1. Досье МО 812317—3.
2. Досье МО 924541—8.
Ньюмен продолжил диалог с машиной, дав ей команду извлечь на свет то, что могло дополнить представления о деятельности Дон Хуана де Гарсиа после задержания его на яхте «Альбатрос». Лента двинулась снова.
МО 812317—3
14 июня 1987 года на конечной точке «кокаинового коридора» Латинская Америка – Европа в приморском поселке Фуэнхирола (Испания, Малага) в рамках операции «Побережье I» проведена частная операция «Желтый песок». На причале и рейде задержаны и подвергнуты досмотру суда маломерного флота. На борту рыболовецкого сейнера «Полар стар» (порт приписки Малага) обнаружен груз в 33,1 фунта (15 кг) кокаина и 4,4 фунта (2 кг) героина. В ходе выявления подозрительных лиц установлено, что с 12 по 13 июня в гостинице в Малаге проживал Дон Хуан де Гарсиа. 13 июня он выехал в Фуэнхиролу, но 14го за час до начала операции «Желтый песок» убыл в неизвестном направлении. Его контактов с экипажем «Полар стар» не зафиксировано.
МО 924541—8
3 апреля 1988 года Управление уголовной полиции КНР получило информацию о грузе наркотиков, которые транспортировались из Таиланда. Было принято решение не пресекать транспортировку, а проследить ее организацию, выявить маршруты и перевалочные пункты. В ходе операции установлено, что груз следовал через Муйли, Баошань, Куньмин, Гуйян, Чженьюань, Баоцин, Чанша, Наньчан к восточному побережью страны. В Наньчане товар был разбит на лоты и дальше пошел по трем направлениям в район Фучжоу. Когда стало ясно, что территория КНР использована только для транзита, 27 апреля Министерство общественной безопасности КНР поставило Интерпол в известность о готовящемся вывозе из страны груза наркотиков. Это дало возможность усилить наблюдение за побережьем и акваторией в зоне вероятных маршрутов вывоза путем применения особых технических средств.
30 апреля товар был роздан владельцам нескольких маломерных рыбацких судов в прибрежных поселениях Пинтань, Пинхан и Пуси. После выхода рыбаков в море груз частями передан на борт катера типа «Торнадо». Собственное название «Дун Хуа» (досье корабля СS 1042528). Порт приписки Гаосюн (Тайвань). Владелец катера – Ван Юли, старший офицер тайбейской полиции (с 1985 в отставке). Находясь в экстерриториальных водах, «Дун Хуа» выходил в эфир и имел радиообмен. По данным службы пеленгации, партнером по радиообмену стал сухогруз «Андромеда». Порт приписки Маршалл (Либерия). В момент переговоров «Андромеда», вышедшая из Макао (Аомынь), следовала через пролив Даньдао.
2 мая «Андромеда» имела рандеву с «Дун Хуа». Груз в компактной упаковке передан на «Андромеду». В связи с тем, что курс судна вел в Сан-Франциско, Интерпол поставил в известность Национальное центральное бюро Интерпола в США. Слежение за «Андромедой» осуществлялось с помощью спутниковой техники. На маршруте судно ни с кем не встречалось, перегрузка товара места не имела.
По данным наблюдения за подозрительными лицами, в день ухода «Андромеды» в Макао в гостинице «Голден мун» находился Дон Хуан де Гарсиа (досье IF 894211). В тот же день он вылетел через Гонконг и Токио в Сан-Франциско.
4 июня по прибытии в Сан-Франциско «Андромеда» была подвергнута тщательному досмотру. Незаконный груз обнаружен не был. Взять контрабанду удалось 8 июня, после того, как началась перегрузка наркотиков с борта на берег. ВНИМАНИЕ: выяснено, что для укрытия груза были использованы цилиндры резервного ходового дизеля. По делу арестовано 84 человека – 50 в Китае, 25 в США, 9 – члены экипажа «Андромеды». По данным наблюдения за подозрительными лицами Хуан де Гарсиа с 1 июня по 8 июня находился в Сан-Франциско, посещал порт, выходил на катере в море. 9 июня отбыл самолетом в Нью-Йорк и далее в Алжир…
Принтер еще продолжал работать, выдавая запрошенные сведения, а Ньюмен уже нажал клавишу переговорника.
– Да, мистер Ньюмен, – ответила Джен.
– Джен, – голос суперинтенданта звучал озабоченно. – Я думаю, Блейк еще не ушел. Постарайтесь его перехватить. Он мне срочно нужен.
Некоторое время спустя Блейк предстал перед шефом.
– Я что-то сделал не так, Нед? – спросил он озабоченно.
– Не волнуйтесь, Дик, – успокоил Ньюмен. – У вас еще просто не было возможностей делать что-то не так. Зато теперь предоставляется шанс сделать кое-что так, как надо. Я передам вам материалы по Испанцу – Дон Хуану де Гарсиа. По всем признакам он контролер наркобизнеса. Взять его на горячем можно только в момент, когда готовится операция. Когда прибывает груз, Испанец к нему не подходит. Вот и постарайтесь взять нашего гостя в «коробочку». Надо узнать, что ему надо. Что он готовит. Мы должны показать комиссару Пино, что разгром «непобедимой армады» нашими предками не был случайностью.
– Я постараюсь, сэр.
– Нед.
– Да, Нед, я постараюсь.
– Кстати, как ваши дела с Хэвилендом?
– Он в восторге, Нед, и все время выражает мне сочувствие за разнос, который вы учинили. Говорит, что у босса сегодня плохое настроение.
– Что ж, вы у меня в долгу.
– Да, Нед. Безусловно.
1988 г. Август. Афганистан. Кабул
– Доброе утро, Джен, – сказал Ньюмен.
– Доброе утро, мистер Ньюмен, – ответил певучий женский голос.
– Слава богу, Джен, вы на месте. Я каждый раз с ужасом жду, когда констебль Брук украдет вас, и однажды утром я не услышу этот голос…
– Тэд Брук – типичный полицейский, – ответила Джен, смеясь. – Он никогда не посмеет что-либо украсть у шефа. Больше того, если я пропаду, он постарается меня отыскать, чтобы вернуть вам…
Утренняя норма шуток была исчерпана, и только завтра утром они продолжат тему. Не меняя тона Ньюмен, спросил:
– Итак, Джен, с чего мы начнем?
– Здесь у меня Дик Блейк. Он дежурил ночью, и у него для вас подробная информация.
– Отлично, Джен. Если мне чего-то и не хватало с утра, так это именно подробной информации. Просите Дика. Пусть войдет.
Ричард Блейк, молодой сотрудник отдела, подтянутый, чисто выбритый, напряженный, как готовая зазвенеть струна, вошел в кабинет шефа. Остановился и прищелкнул каблуками.
– Разрешите, сэр?
– Нед, – сказал Ньюмен строго.
– Что, сэр? Простите…
– Я сказал – Нед. Зовите меня Нед.
– Да, сэр.
Ньюмен болезненно поморщился и тряхнул головой.
– Садитесь, Дик. Вот сюда. И слушайте меня внимательно. Мне в отделении не нужны люди со звонкими пятками. Я не армейский сержант, вы не новобранец. Могу признаться, мне порой нравится, когда мои подчиненные пытаются обращаться ко мне как к самому Будде. Но я давно усвоил, Дик, что офицер полиции в момент, когда он говорит «да, сэр», перестает, думать. Он готов по моему приказу бежать, что-то делать, но думать перестает. Это закон природы, а мы с вами в мозговом центре. Если рассыльным нужны ноги, то моим сотрудникам – умение мыслить. Запомните: ваша голова будет работать лучше, если для вас я буду просто Нед. Привыкнуть к такому обращению нетрудно. Зато уж когда потом вы обратитесь ко мне со словом «сэр», я буду знать – вы в чем-то провинились. Вам ясно?
– Да, Нед.
– Отлично, Дик. Теперь мы вправе перейти к текущим делам. Вы, как я знаю, приготовились доложить мне информацию, которая прошла через вас за ночь.
– Да, конечно, – ответил Блейк с готовностью.
– Сделать такой доклад вам посоветовал мистер Хэвиленд. Не так ли? Он утром пришел сюда пораньше и как бы между делом, дружески помог подготовить вам меморандум для меня. Так?
– Да, так.
– Теперь учтите, Дик. Это тоже раз и навсегда. Меня не интересует вся информация, которая постоянно поступает по нашим каналам. Она предназначена исполнителям, которые непосредственно связаны с определенными делами. Подбирая сотрудников, я им полностью доверяю. Если мне понадобится что-то выяснить по любому находящемуся в отделении делу, я сам выйду на массив информации, который мне нужен, – Ньюмен кивнул в сторону компьютера, который стоял на его столе, – вы согласны, Дик?
– Да, Нед.
– Теперь признайтесь, вас нисколько не удивило то, что старый Ньюмен по утрам выслушивает сообщения обо всем, что накопилось за ночь?
– Удивило, но мистер Хэвиленд советовал так искренне, что я подумал…
– И что вы думаете о мистере Хэвиленде сейчас?
У Блейка порозовели уши.
– Боюсь, мои предположения будут ошибочными.
Ньюмен усмехнулся.
– Нет, Дик, вы вовсе не ошибетесь, если предположите, что Хэвиленд хотел вас разыграть, – Ньюмен развел руками. – Извините, но здесь такое случается. Не разыгрывают только меня. И главный мастер на такие дела Хэвиленд. Держите с ним ухо востро.
– Я понял, Нед. Что мне теперь делать? Я влип, да?
– Не без того. Поэтому главное – с достоинством закончить шутку. Хэвиленд убежден, что я устрою вам разнос. Думаю, когда вы выйдете от меня, старый лис будет крутиться возле Джен. Вы должны сохранить вид, который у вас сейчас. С красными ушами. Иначе, разочаруете Хэвиленда. Он вам такого не простит. Ради чего ему стоило приезжать в офис с утра пораньше? Он уверен, что старый ворчун устроит вам головомойку. И вы должны поддержать его убеждение, что все именно так и было. Если Хэвиленд поймет, что его план сорвался, он пустит слух, что вы мой родственник или по меньшей мере любимчик. Но главное для меня, да, Дик, для меня, – не в этом. Хуже, что разочаровавшись в своем ожидании, Хэвиленд дня три не сможет работать нормально. А на нем два важных дела. Короче, успех отделения сегодня зависит от вас. Вы поняли?
– Понял, Нед.
– Можете идти.
– Только одну минуту, Нед. Все же об одной информации я должен вам доложить. Звонил комиссар Пино из штаба Интерпола. Просил вас при первой возможности связаться с ним. Звонок прошел в два пятнадцать.
– Спасибо, Дик. Я позвоню комиссару, – и тут же, нажав клавишу переговорника, попросил: – Джен, свяжитесь, пожалуйста, с Сен-Клу. Комиссар Мишель Пино. Номер вы знаете.
Через пять минут связь была установлена.
– Рад вас слышать, старина, – пророкотал Ньюмен в трубку. Он и в самом деле симпатизировал комиссару, в котором угадывал ту же одержимость и настойчивость, которую так хорошо знал в себе. – У вас что-нибудь новенькое?
– У меня две новости, Нед. Одна плохая, другая хорошая. С какой начать?
– Лучше с плохой, – предложил Ньюмен. – Нокдаун в первом раунде – вот что мне всегда придает стойкость.
– По моим сведениям, Нед, к вам из Дюнкерка отплыл де Гарсиа. Испанец. Надеюсь, вам эта кличка известна? Если нет, поинтересуйтесь. Судя по тому, что этот тип обычно отдыхает на Карибах и Гавайях, поездка в Британию у него деловая. Такие, как он, по пустякам не мотаются из страны в страну.
– Спасибо, Мишель. Вы меня очень расстроили своей вестью. Это уж точно. Но Испанца мы возьмем под свою руку. В конце концов, может быть, теперь я его прихлопну по-настоящему.
– Надеюсь, пресса подаст ваш успех как победу над непобедимой армадой двадцатого века. Буду этому рад, Нед.
– Не откручивайтесь, Мишель. Выкладывайте радостное известие.
– Боюсь, Нед, оно радостное лишь для меня. Дело в том, что с передачей Испанца в ваши руки я снял часть тяжкого груза с себя.
Оба рассмеялись.
– Не ожидал от Сен-Клу обмана, – сказал, отсмеявшись, Ньюмен. – Вы же сказали, месье, что у вас хорошая новость для меня…
– Нет, сэр, нет! – горячо возразил Пино. – Интерпол умеет формулировать точно. Я сказал: «У меня две новости, Нед». У меня! Обратите внимание на это. Одна хорошая, другая…
– Вас не переспоришь, комиссар.
Положив трубку, Ньюмен включил компьютер. Дел, которые предстояло решить в этот день, накопилось немало, но на сообщение комиссара Пино следовало реагировать сразу.
Объявив машине свои шифры и задав программу, Ньюмен включил печатающее устройство. Он любил с некоторым кокетством демонстрировать свой консерватизм и, общаясь с машиной, лишь в редких случаях, считывал информацию с дисплея, предпочитая просматривать распечатку.
Заработал принтер, выбивая на бумаге сообщение машины. Ньюмен смотрел, как ползет широкая голубоватая лента, и быстро прочитывал на глазах рождавшиеся строки:
КАРТА ИДЕНТИФИКАЦИИ
ИМЯ: Дон Хуан де Гарсиа.
НОМЕР ДОСЬЕ: IF 894211
НАЦИОНАЛЬНОСТЬ: испанец.
КЛИЧКА: Испанец.
ДАТА РОЖДЕНИЯ: 10. Х. 1945.
МЕСТО РОЖДЕНИЯ: Сарагосса, провинция Арагон. Испания.
МЕСТО ПРОЖИВАНИЯ, (последние сведения): Аннаба, Алжир.
РОСТ: 72,8 дюйма (185 см). ВЕС: 176,6 фунта (80 кг).
ВОЛОСЫ: темные, вьющиеся.
ГЛАЗА: карие.
ОСОБЫЕ ПРИМЕТЫ: На груди выше правого соска лиловая родинка размером с монету в 10 сантимов. При ходьбе прихрамывает на левую ногу.
ШРАМЫ И ТАТУИРОВКА: На левом бедре в десяти дюймах выше колена пулевой шрам. Татуировок нет.
ПРИЧИНА ПЕРВОГО АРЕСТА: подозрение в участии в контрабанде наркотиков.
ПОДРОБНОЕ ОПИСАНИЕ ПРАВОНАРУШЕНИЯ: 12. V. 1985 задержан вместе с экипажем частной крейсерской яхты «Альбатрос» (приписана к порту Аликанте, Испания), где находился в качестве единственного пассажира на переходе по маршруту Триполи – Малага. На яхте изъят груз марихуаны. Общий вес 247,2 фунта (112 кг). Доказать причастность де Гарсиа к нелегальной транспортировке наркотика не удалось.
БЫЛ ЛИ ПОД СУДОМ: Нет. За недостаточностью улик.
ПРИГОВОР: Не выносился.
СВЕДЕНИЯ ПО ПОСЛЕДУЮЩИМ НАБЛЮДЕНИЯМ:
1. Досье МО 812317—3.
2. Досье МО 924541—8.
Ньюмен продолжил диалог с машиной, дав ей команду извлечь на свет то, что могло дополнить представления о деятельности Дон Хуана де Гарсиа после задержания его на яхте «Альбатрос». Лента двинулась снова.
МО 812317—3
14 июня 1987 года на конечной точке «кокаинового коридора» Латинская Америка – Европа в приморском поселке Фуэнхирола (Испания, Малага) в рамках операции «Побережье I» проведена частная операция «Желтый песок». На причале и рейде задержаны и подвергнуты досмотру суда маломерного флота. На борту рыболовецкого сейнера «Полар стар» (порт приписки Малага) обнаружен груз в 33,1 фунта (15 кг) кокаина и 4,4 фунта (2 кг) героина. В ходе выявления подозрительных лиц установлено, что с 12 по 13 июня в гостинице в Малаге проживал Дон Хуан де Гарсиа. 13 июня он выехал в Фуэнхиролу, но 14го за час до начала операции «Желтый песок» убыл в неизвестном направлении. Его контактов с экипажем «Полар стар» не зафиксировано.
МО 924541—8
3 апреля 1988 года Управление уголовной полиции КНР получило информацию о грузе наркотиков, которые транспортировались из Таиланда. Было принято решение не пресекать транспортировку, а проследить ее организацию, выявить маршруты и перевалочные пункты. В ходе операции установлено, что груз следовал через Муйли, Баошань, Куньмин, Гуйян, Чженьюань, Баоцин, Чанша, Наньчан к восточному побережью страны. В Наньчане товар был разбит на лоты и дальше пошел по трем направлениям в район Фучжоу. Когда стало ясно, что территория КНР использована только для транзита, 27 апреля Министерство общественной безопасности КНР поставило Интерпол в известность о готовящемся вывозе из страны груза наркотиков. Это дало возможность усилить наблюдение за побережьем и акваторией в зоне вероятных маршрутов вывоза путем применения особых технических средств.
30 апреля товар был роздан владельцам нескольких маломерных рыбацких судов в прибрежных поселениях Пинтань, Пинхан и Пуси. После выхода рыбаков в море груз частями передан на борт катера типа «Торнадо». Собственное название «Дун Хуа» (досье корабля СS 1042528). Порт приписки Гаосюн (Тайвань). Владелец катера – Ван Юли, старший офицер тайбейской полиции (с 1985 в отставке). Находясь в экстерриториальных водах, «Дун Хуа» выходил в эфир и имел радиообмен. По данным службы пеленгации, партнером по радиообмену стал сухогруз «Андромеда». Порт приписки Маршалл (Либерия). В момент переговоров «Андромеда», вышедшая из Макао (Аомынь), следовала через пролив Даньдао.
2 мая «Андромеда» имела рандеву с «Дун Хуа». Груз в компактной упаковке передан на «Андромеду». В связи с тем, что курс судна вел в Сан-Франциско, Интерпол поставил в известность Национальное центральное бюро Интерпола в США. Слежение за «Андромедой» осуществлялось с помощью спутниковой техники. На маршруте судно ни с кем не встречалось, перегрузка товара места не имела.
По данным наблюдения за подозрительными лицами, в день ухода «Андромеды» в Макао в гостинице «Голден мун» находился Дон Хуан де Гарсиа (досье IF 894211). В тот же день он вылетел через Гонконг и Токио в Сан-Франциско.
4 июня по прибытии в Сан-Франциско «Андромеда» была подвергнута тщательному досмотру. Незаконный груз обнаружен не был. Взять контрабанду удалось 8 июня, после того, как началась перегрузка наркотиков с борта на берег. ВНИМАНИЕ: выяснено, что для укрытия груза были использованы цилиндры резервного ходового дизеля. По делу арестовано 84 человека – 50 в Китае, 25 в США, 9 – члены экипажа «Андромеды». По данным наблюдения за подозрительными лицами Хуан де Гарсиа с 1 июня по 8 июня находился в Сан-Франциско, посещал порт, выходил на катере в море. 9 июня отбыл самолетом в Нью-Йорк и далее в Алжир…
Принтер еще продолжал работать, выдавая запрошенные сведения, а Ньюмен уже нажал клавишу переговорника.
– Да, мистер Ньюмен, – ответила Джен.
– Джен, – голос суперинтенданта звучал озабоченно. – Я думаю, Блейк еще не ушел. Постарайтесь его перехватить. Он мне срочно нужен.
Некоторое время спустя Блейк предстал перед шефом.
– Я что-то сделал не так, Нед? – спросил он озабоченно.
– Не волнуйтесь, Дик, – успокоил Ньюмен. – У вас еще просто не было возможностей делать что-то не так. Зато теперь предоставляется шанс сделать кое-что так, как надо. Я передам вам материалы по Испанцу – Дон Хуану де Гарсиа. По всем признакам он контролер наркобизнеса. Взять его на горячем можно только в момент, когда готовится операция. Когда прибывает груз, Испанец к нему не подходит. Вот и постарайтесь взять нашего гостя в «коробочку». Надо узнать, что ему надо. Что он готовит. Мы должны показать комиссару Пино, что разгром «непобедимой армады» нашими предками не был случайностью.
– Я постараюсь, сэр.
– Нед.
– Да, Нед, я постараюсь.
– Кстати, как ваши дела с Хэвилендом?
– Он в восторге, Нед, и все время выражает мне сочувствие за разнос, который вы учинили. Говорит, что у босса сегодня плохое настроение.
– Что ж, вы у меня в долгу.
– Да, Нед. Безусловно.
1988 г. Август. Афганистан. Кабул
Самым ходовым в словаре Виктора Ивановича Локтева с давних пор стало слово «зараза». Профессиональный водитель с двадцатилетним стажем, Локтев исколесил Среднюю Азию, а теперь гонял большегрузы из-за Аму-Дарьи в Мазари-Шериф и дальше – через Саланг в Кабул.
В минуты плохого настроения и расстройства чувств, стоя рядом с глухо просевшим скатом и зная, что неизбежно придется тужиться и потеть, ворочая стокилограммовый обод, Локтев в сердцах лупил каблуком по шине, бросал яростное: «Зараза!» и сразу ощущал заметное облегчение. Или, одолев надсадный подъем, где каждый метр высоты давался ему и машине с великим напряжением, и вдруг увидев затянутые знойной дымкой долины Пандшера и Горанда, он восхищенно восклицал: «Зараза!», и благостное чувство преодоления затопляло его, успокаивало душу, рождало веселость.
И вот сейчас, стоя у ворот товарной кабульской базы, куда привез и где сдал груз, Локтев, не сдержался и пробормотал: «Зараза!». Любимое слово он адресовал своему напарнику – Махкаму Ибраеву. С ним они договорились о встрече после того, как Локтев закончит оформление груза. Махкам на это время умотал в город, где должен был договориться с торговцем о скидке при покупке товара оптом.
Жара, липкая, удушающая, мучила Локтева, и каждая минута опоздания напарника заводила пружину его озлобления. Наконец Махкам появился. Вышел он, к удивлению Локтева, не из переулка, а из ворот базы. Худенький, малорослый, он, казалось, не ощущал зноя и светился жизнерадостностью – улыбался, делал лишние для жаркого дня движения – потрясал в воздухе руками, будто приплясывал.
– Зараза! – бросил Локтев, желая начать объяснения, но Махкам прервал его.
– Ты хотел диктофон «Сони»? – спросил он. – Тогда пошли быстро. Здесь у одного теджера я видел.
– А те покупки? – спросил Локтев, сбитый с толку. Он выделил интонацией «те», и Махкам сразу понял, о чем речь.
– Те не уйдут. Они у тебя в кармане. А диктофон уйдет. Его приглядел один вояка. Теперь кто быстрее.
Отбрасывая обиды, Локтев вожделенно потер руки.
– Рахмат, Махкамчик, – спасибо. За мной не заржавеет.
Переулками, все время забираясь в гору, они прошли к небольшой лавке в жилом квартале. Возле входа на деревянном чурбаке, сгорбившись, сидел седобородый старец. Он подслеповато щурился и лениво перебирал черные агатовые четки. Махкам поздоровался и о чем-то спросил. Старик пробормотал в ответ нечто нечленораздельное. Локтев уловил и понял лишь одно слово «амер» – начальник.
– Все в порядке, – сказал Махкам. – Идем!
Они вошли в лавку, забитую от пола до потолка жестяными банками, тазами, ведрами, канистрами. Миновали ее и оказались в просторном темноватом помещении. Свет в него проникал только через маленькое окошко, расположенное под самым потолком. Здесь было тихо и пусто. Махкам указал на дверь, видневшуюся в стене.
– Ты большой гость, проходи первым, – предложил Махкам, пропуская Локтева вперед. Нагнув голову, чтобы не задеть макушкой о притолоку, тот открыл дверь и шагнул внутрь. И сразу на него обрушился тяжелый удар. Били в живот, в солнечное сплетение. Дыхание оборвалось, Локтев утробно зарычал, задохнулся и стал оседать. Второй удар, более легкий, пришелся в челюсть.
Локтев повалился на бок, ощутив прохладу земляного пола. Больше его не били, и дыхание стало постепенно возвращаться. Отдышавшись, он огляделся. В просторной жилой комнате – о том, что она жилая, свидетельствовали ковры на полу и стенах – находилось четверо. Он, поверженный на пол, Махкам, стоявший рядом, с руками, смиренно прижатыми к животу, крутоплечий мордоворот-пехлеван, то ли телохранитель, то ли наемный убийца, должно быть, это именно он свалил Локтева на пол одним ударом, и, наконец, некто бородатый в пестрой чалме. Он сидел на возвышении, покрытом ковром, и молча глядел на происходившее.
Локтев потряс головой, стараясь прогнать туман и избавиться от черных мух, плывших в глазах. Потом вытер ладонью струйку крови, протекшую из уголка рта со слюной, и внимательно оглядел свою руку.
– За что? – спросил он удивленно, обращаясь к Макхаму. – За что, зараза?
Тот стоял рядом, раздвинув широко ноги, и зло глядел на напарника.
– Ты чем занялся, Витя? – спросил Махкам и сверкнул глазами. – Надел новый пояс на голое брюхо и решил удивить людей своим богатством?
– Чем я занялся?! – злясь, воскликнул Локтев.
Махкам что-то сказал пехлевану. Тот отошел, взял со столика, стоявшего у дверей, газетный сверток, разодрал его, вынул и протянул Махкаму металлический шприц. Такими набивают смазку в масленки автомобиля.
– Твой? – спросил Махкам.
Локтев узнал шприц, но признавать его своим не торопился.
– Кто знает, – сказал он неопределенно. – Все железки одинаковы. Может, ты мне чужой подсунуть хочешь?
– Тогда я возьму себе, – предложил Махкам. – Хуб?
– Ну, ты паразит, Махкамка! Зараза! – Локтев мгновенно окрысился. – Друг-друг, а в лапоть, мне навалил кучу. Не ожидал от тебя!
– Покажи, что там внутри, – сказал Махкаму бородатый чалмач, до той поры загадочно молчавший.
– Амер Мирза Джалад Хан велит показать, что внутри. Ты понял, сука? Конец тебе теперь.
Локтев хотел перехватить руку Махкама, державшую шприц, но пехлеван зло оттолкнул его ногой, пнув в бок.
– Сиди, – сказал Махкам. – Не будешь рыпаться, может, простят.
Он присел на корточки, расстелил на полу газету, отвинтил головку шприца и стал поршнем выталкивать содержимое на бумагу. Сначала на нее шмякнулся янтарный сгусток тавота, затем наружу пополз серый плотный стержень, завернутый в полиэтиленовую пленку. Махкам подхватил его и вынул. Внимательно разглядел. Приложил правую руку к груди, а на открытой левой ладони с полупоклоном протянул афганцу.
– Апим, амер, – сказал он, передавая стержень. И перевел Локтеву: – Опиум это, Витя.
– Будете бить? – спросил Локтев. Он уже понял, в какую переделку попал, и догадывался, что сопротивляться в этом хлеву ему не дадут.
Махкам перевел вопрос афганцу. Тот помолчал, поджав губы. Подумал, полузакрыв глаза. Потом поглядел на Локтева и смачно сплюнул прямо на пол. Сказал несколько слов, обращаясь к Махкаму. И снова сплюнул.
– Он говорит, – перевел Махкам, – какая честь тебя бить, если у тебя барабан на боку.
Локтев облизал губы быстрым движением языка, будто плеснул змеиным жалом.
– Какой барабан? – спросил он непонимающе.
– Э-э! – сказал Махкам и широко оскалился. – Это Европа барабанщиков уважает. Джаз-маз. А здесь, кто барабанит – последний человек. Его ударить стыдно – руку испачкаешь. Понял?
– Понял, – сказал Локтев. – Значит, зарежут.
– Это ты угадал, Витя, – сказал Махкам и засмеялся ехидно.
– Чего уж тут не угадать, – мрачно заметил Локтев. – Вон у него морда какая. Бандит твой амер. Сразу видно.
– Э, Локоть, замолчи! – Махкам даже замахнулся. – Знаешь, как у нас говорят? Хочешь нажить беду, дружи с дураком. Зачем я с тобой связался? Ты что здесь говоришь? Если он поймет, нам обоим крышка. Они непослушных не любят. Ты давай, не крути задом – не гулящая баба. Пойми, дурак, выбора у тебя нет: спереди обрыв, сзади – тигр. А ты ему зубы скалишь.
Локтев рукавом вытер, вспотевшее лицо, кряхтя, поднялся с пола. Мирза Джалад Хан, сидевший молча с лицом, не выражавшим эмоций, подал голос:
– Долго вы будете болтать? – спросил он Махкама.
Тот приложил руку к груди и поклонился.
– Барабанщик, уважаемый амер, и есть барабанщик. Слеп на один глаз, ко всему второй рукой прикрывает.
– Объясни ему все. Не поймет тебя, Паланг ему втолкует, – амер кивнул в сторону пехлевана. Тот мотнул головой в знак согласия.
Амер поднялся и неторопливо вышел из комнаты. Вслед за ним удалился и пехлеван.
– Амер Мирза Джалад Хан оставил тебя мне на поруки, – сказал Махкам. – Он надеется, что ты поймешь и будешь вести себя правильно. Сейчас еду принесут. Амер нас угощает.
– В чем я должен вести себя правильно? – спросил Локтев, злясь. Гроза, как он понял, миновала, и обычное упрямство возвращалось к нему.
– Ты не знаешь, да? – в свою очередь вспылил Махкам. – Скажи, ты от меня сколько получал в месяц? Двести? Да, Витя, ты получал двести. Чистыми. Без вычетов. И сколько времени ты их получал? Да, Витя, целый год. Ни за что получал. Одно условие тебе ставили: быть всюду примером. Ударником коммунистического труда. Не нарушать дисциплину. Не возить контрабанду. Ходить в народную дружину. Было такое условие, Локоть? Было. Кто тебе платил?
– Ты платил. Ну и что? Я думал, глаза мне замыливаешь, чтобы я на твои штучки не обращал внимания.
– Ах, какой умный! Мои штучки! Ты их видел? А потом, как ты думаешь, я тебе свои деньги отдавал? Не прикидывал? Считал, что Махкам шах-ин-шах? У него золота куры не клюют? Деньги в сундуках? Так считал? Нет, Витя, не я тебе платил. Хорошие люди на тебя свои гроши тратили. Амер Мирза Джалад Хан. Его друзья. И ты брал, ни разу не отказался. Значит, обязывался соблюдать условия. Быть ударником. Не возить контрабанду. Потом все взял и нарушил. Теперь ты у них в долгу. Верно? У кого ты опиум зацепил? Кому передать хотел?
Локтев потер загорелую лысину, покрытую блестками пота.
– Ты-то, Махкамка, чего волнуешься? Будто тебе больше всех надо. Вот вернусь из рейса, возьму свои гроши и рвану в другие края. Хрен меня отыщут на Руси Великой. Ты меня не видел, я – тебя. Все шито-крыто.
Вошел мальчик с блюдом плова. Они замолчали. Мальчик поставил блюдо на ковер, поклонился и вышел.
– Не, бери на себя грех, Витя, – сказал Махкам вразумляюще, когда дверь прикрылась. – Они отыщут даже под землей.
Он по-хозяйски присел к блюду, жестом показал Локтеву место рядом с собой.
– Садись, Витя. Мужское дело требует хорошей пищи. Сытый умнее голодного. А ты сейчас голодный. Потому думаешь глупо. Еще глупее поступаешь. Маленький был – сам ходил. Вырос – норовишь, чтобы тебя другие везли. Какой ты хитрый! Только ты их здесь плохо знаешь. А они знают и меня и тебя. Над этим ты думал? Польется на тебя кипяток, меня обожжет тоже. Поэтому, Витя, я тебя сам зарежу. Этой вот рукой. Чик – и все!
Махкам потряс пальцами над блюдом, потом опустил их на плов, сложенный островерхой горкой, зацепил добрую порцию риса и отправил ее прямо в рот.
– Не я тебя убью, другие найдутся. Как говорят, корова одна, мясников – много. И никто по тебе плакать не будет. Смерть осла – праздник волкам. Давай ешь!
Локтев не обратил внимания на его приглашение и двинулся к выходу.
– Ты что? – остановил его Махкам окликом. – Садись, ешь!
– Ну вас всех! И плов ваш и все вы сами дерьмо!
– Жить надоело? – спросил Махкам и голос его звучал зловеще. – Увидят, что от угощения отказался, обида будет. Далеко не уйдешь.
– Зараза! – рявкнул Локтев, но все же присел к блюду. – Ладно, Махкам, кончай трепаться. Что я должен сделать для них?
– Я ждал, когда спросишь. Значит, все правильно понял. И не бойся, Витя. Ничего особенного делать не заставят. Ты водила, твое дело грузы возить. И соблюдать дисциплину. Не тащить контрабанды. Им честный труженик нужен. Все остальное я тебе дома, в Кашкарчах скажу. Ты все выполнишь и снова деньги получишь. Им помогать надо. У них, Витя, священная война. Джихад меча называется. Не слыхал? Вот и зря. Теперь запомни слово. И заруби на носу – не ты один рискуешь. Они больше тебя. От смерти нет лекарства и молитвы. Вот почему тебе с ними лучше ладить. Не думай, что ты самый ловкий и смелый. Они тоже такие. Потому не кроши свой хлеб в чужой суп. Они не хуже тебя из блох сало топить умеют. У них – джихад меча!
– Кончай ты со своим джихадом. Он меня не касается.
– Касается, Локоть. Не будь дураком. Иначе амер объявит тебе самому джихад руки. Так они называют кару отступникам. И твоя башка покатится в кювет.
В минуты плохого настроения и расстройства чувств, стоя рядом с глухо просевшим скатом и зная, что неизбежно придется тужиться и потеть, ворочая стокилограммовый обод, Локтев в сердцах лупил каблуком по шине, бросал яростное: «Зараза!» и сразу ощущал заметное облегчение. Или, одолев надсадный подъем, где каждый метр высоты давался ему и машине с великим напряжением, и вдруг увидев затянутые знойной дымкой долины Пандшера и Горанда, он восхищенно восклицал: «Зараза!», и благостное чувство преодоления затопляло его, успокаивало душу, рождало веселость.
И вот сейчас, стоя у ворот товарной кабульской базы, куда привез и где сдал груз, Локтев, не сдержался и пробормотал: «Зараза!». Любимое слово он адресовал своему напарнику – Махкаму Ибраеву. С ним они договорились о встрече после того, как Локтев закончит оформление груза. Махкам на это время умотал в город, где должен был договориться с торговцем о скидке при покупке товара оптом.
Жара, липкая, удушающая, мучила Локтева, и каждая минута опоздания напарника заводила пружину его озлобления. Наконец Махкам появился. Вышел он, к удивлению Локтева, не из переулка, а из ворот базы. Худенький, малорослый, он, казалось, не ощущал зноя и светился жизнерадостностью – улыбался, делал лишние для жаркого дня движения – потрясал в воздухе руками, будто приплясывал.
– Зараза! – бросил Локтев, желая начать объяснения, но Махкам прервал его.
– Ты хотел диктофон «Сони»? – спросил он. – Тогда пошли быстро. Здесь у одного теджера я видел.
– А те покупки? – спросил Локтев, сбитый с толку. Он выделил интонацией «те», и Махкам сразу понял, о чем речь.
– Те не уйдут. Они у тебя в кармане. А диктофон уйдет. Его приглядел один вояка. Теперь кто быстрее.
Отбрасывая обиды, Локтев вожделенно потер руки.
– Рахмат, Махкамчик, – спасибо. За мной не заржавеет.
Переулками, все время забираясь в гору, они прошли к небольшой лавке в жилом квартале. Возле входа на деревянном чурбаке, сгорбившись, сидел седобородый старец. Он подслеповато щурился и лениво перебирал черные агатовые четки. Махкам поздоровался и о чем-то спросил. Старик пробормотал в ответ нечто нечленораздельное. Локтев уловил и понял лишь одно слово «амер» – начальник.
– Все в порядке, – сказал Махкам. – Идем!
Они вошли в лавку, забитую от пола до потолка жестяными банками, тазами, ведрами, канистрами. Миновали ее и оказались в просторном темноватом помещении. Свет в него проникал только через маленькое окошко, расположенное под самым потолком. Здесь было тихо и пусто. Махкам указал на дверь, видневшуюся в стене.
– Ты большой гость, проходи первым, – предложил Махкам, пропуская Локтева вперед. Нагнув голову, чтобы не задеть макушкой о притолоку, тот открыл дверь и шагнул внутрь. И сразу на него обрушился тяжелый удар. Били в живот, в солнечное сплетение. Дыхание оборвалось, Локтев утробно зарычал, задохнулся и стал оседать. Второй удар, более легкий, пришелся в челюсть.
Локтев повалился на бок, ощутив прохладу земляного пола. Больше его не били, и дыхание стало постепенно возвращаться. Отдышавшись, он огляделся. В просторной жилой комнате – о том, что она жилая, свидетельствовали ковры на полу и стенах – находилось четверо. Он, поверженный на пол, Махкам, стоявший рядом, с руками, смиренно прижатыми к животу, крутоплечий мордоворот-пехлеван, то ли телохранитель, то ли наемный убийца, должно быть, это именно он свалил Локтева на пол одним ударом, и, наконец, некто бородатый в пестрой чалме. Он сидел на возвышении, покрытом ковром, и молча глядел на происходившее.
Локтев потряс головой, стараясь прогнать туман и избавиться от черных мух, плывших в глазах. Потом вытер ладонью струйку крови, протекшую из уголка рта со слюной, и внимательно оглядел свою руку.
– За что? – спросил он удивленно, обращаясь к Макхаму. – За что, зараза?
Тот стоял рядом, раздвинув широко ноги, и зло глядел на напарника.
– Ты чем занялся, Витя? – спросил Махкам и сверкнул глазами. – Надел новый пояс на голое брюхо и решил удивить людей своим богатством?
– Чем я занялся?! – злясь, воскликнул Локтев.
Махкам что-то сказал пехлевану. Тот отошел, взял со столика, стоявшего у дверей, газетный сверток, разодрал его, вынул и протянул Махкаму металлический шприц. Такими набивают смазку в масленки автомобиля.
– Твой? – спросил Махкам.
Локтев узнал шприц, но признавать его своим не торопился.
– Кто знает, – сказал он неопределенно. – Все железки одинаковы. Может, ты мне чужой подсунуть хочешь?
– Тогда я возьму себе, – предложил Махкам. – Хуб?
– Ну, ты паразит, Махкамка! Зараза! – Локтев мгновенно окрысился. – Друг-друг, а в лапоть, мне навалил кучу. Не ожидал от тебя!
– Покажи, что там внутри, – сказал Махкаму бородатый чалмач, до той поры загадочно молчавший.
– Амер Мирза Джалад Хан велит показать, что внутри. Ты понял, сука? Конец тебе теперь.
Локтев хотел перехватить руку Махкама, державшую шприц, но пехлеван зло оттолкнул его ногой, пнув в бок.
– Сиди, – сказал Махкам. – Не будешь рыпаться, может, простят.
Он присел на корточки, расстелил на полу газету, отвинтил головку шприца и стал поршнем выталкивать содержимое на бумагу. Сначала на нее шмякнулся янтарный сгусток тавота, затем наружу пополз серый плотный стержень, завернутый в полиэтиленовую пленку. Махкам подхватил его и вынул. Внимательно разглядел. Приложил правую руку к груди, а на открытой левой ладони с полупоклоном протянул афганцу.
– Апим, амер, – сказал он, передавая стержень. И перевел Локтеву: – Опиум это, Витя.
– Будете бить? – спросил Локтев. Он уже понял, в какую переделку попал, и догадывался, что сопротивляться в этом хлеву ему не дадут.
Махкам перевел вопрос афганцу. Тот помолчал, поджав губы. Подумал, полузакрыв глаза. Потом поглядел на Локтева и смачно сплюнул прямо на пол. Сказал несколько слов, обращаясь к Махкаму. И снова сплюнул.
– Он говорит, – перевел Махкам, – какая честь тебя бить, если у тебя барабан на боку.
Локтев облизал губы быстрым движением языка, будто плеснул змеиным жалом.
– Какой барабан? – спросил он непонимающе.
– Э-э! – сказал Махкам и широко оскалился. – Это Европа барабанщиков уважает. Джаз-маз. А здесь, кто барабанит – последний человек. Его ударить стыдно – руку испачкаешь. Понял?
– Понял, – сказал Локтев. – Значит, зарежут.
– Это ты угадал, Витя, – сказал Махкам и засмеялся ехидно.
– Чего уж тут не угадать, – мрачно заметил Локтев. – Вон у него морда какая. Бандит твой амер. Сразу видно.
– Э, Локоть, замолчи! – Махкам даже замахнулся. – Знаешь, как у нас говорят? Хочешь нажить беду, дружи с дураком. Зачем я с тобой связался? Ты что здесь говоришь? Если он поймет, нам обоим крышка. Они непослушных не любят. Ты давай, не крути задом – не гулящая баба. Пойми, дурак, выбора у тебя нет: спереди обрыв, сзади – тигр. А ты ему зубы скалишь.
Локтев рукавом вытер, вспотевшее лицо, кряхтя, поднялся с пола. Мирза Джалад Хан, сидевший молча с лицом, не выражавшим эмоций, подал голос:
– Долго вы будете болтать? – спросил он Махкама.
Тот приложил руку к груди и поклонился.
– Барабанщик, уважаемый амер, и есть барабанщик. Слеп на один глаз, ко всему второй рукой прикрывает.
– Объясни ему все. Не поймет тебя, Паланг ему втолкует, – амер кивнул в сторону пехлевана. Тот мотнул головой в знак согласия.
Амер поднялся и неторопливо вышел из комнаты. Вслед за ним удалился и пехлеван.
– Амер Мирза Джалад Хан оставил тебя мне на поруки, – сказал Махкам. – Он надеется, что ты поймешь и будешь вести себя правильно. Сейчас еду принесут. Амер нас угощает.
– В чем я должен вести себя правильно? – спросил Локтев, злясь. Гроза, как он понял, миновала, и обычное упрямство возвращалось к нему.
– Ты не знаешь, да? – в свою очередь вспылил Махкам. – Скажи, ты от меня сколько получал в месяц? Двести? Да, Витя, ты получал двести. Чистыми. Без вычетов. И сколько времени ты их получал? Да, Витя, целый год. Ни за что получал. Одно условие тебе ставили: быть всюду примером. Ударником коммунистического труда. Не нарушать дисциплину. Не возить контрабанду. Ходить в народную дружину. Было такое условие, Локоть? Было. Кто тебе платил?
– Ты платил. Ну и что? Я думал, глаза мне замыливаешь, чтобы я на твои штучки не обращал внимания.
– Ах, какой умный! Мои штучки! Ты их видел? А потом, как ты думаешь, я тебе свои деньги отдавал? Не прикидывал? Считал, что Махкам шах-ин-шах? У него золота куры не клюют? Деньги в сундуках? Так считал? Нет, Витя, не я тебе платил. Хорошие люди на тебя свои гроши тратили. Амер Мирза Джалад Хан. Его друзья. И ты брал, ни разу не отказался. Значит, обязывался соблюдать условия. Быть ударником. Не возить контрабанду. Потом все взял и нарушил. Теперь ты у них в долгу. Верно? У кого ты опиум зацепил? Кому передать хотел?
Локтев потер загорелую лысину, покрытую блестками пота.
– Ты-то, Махкамка, чего волнуешься? Будто тебе больше всех надо. Вот вернусь из рейса, возьму свои гроши и рвану в другие края. Хрен меня отыщут на Руси Великой. Ты меня не видел, я – тебя. Все шито-крыто.
Вошел мальчик с блюдом плова. Они замолчали. Мальчик поставил блюдо на ковер, поклонился и вышел.
– Не, бери на себя грех, Витя, – сказал Махкам вразумляюще, когда дверь прикрылась. – Они отыщут даже под землей.
Он по-хозяйски присел к блюду, жестом показал Локтеву место рядом с собой.
– Садись, Витя. Мужское дело требует хорошей пищи. Сытый умнее голодного. А ты сейчас голодный. Потому думаешь глупо. Еще глупее поступаешь. Маленький был – сам ходил. Вырос – норовишь, чтобы тебя другие везли. Какой ты хитрый! Только ты их здесь плохо знаешь. А они знают и меня и тебя. Над этим ты думал? Польется на тебя кипяток, меня обожжет тоже. Поэтому, Витя, я тебя сам зарежу. Этой вот рукой. Чик – и все!
Махкам потряс пальцами над блюдом, потом опустил их на плов, сложенный островерхой горкой, зацепил добрую порцию риса и отправил ее прямо в рот.
– Не я тебя убью, другие найдутся. Как говорят, корова одна, мясников – много. И никто по тебе плакать не будет. Смерть осла – праздник волкам. Давай ешь!
Локтев не обратил внимания на его приглашение и двинулся к выходу.
– Ты что? – остановил его Махкам окликом. – Садись, ешь!
– Ну вас всех! И плов ваш и все вы сами дерьмо!
– Жить надоело? – спросил Махкам и голос его звучал зловеще. – Увидят, что от угощения отказался, обида будет. Далеко не уйдешь.
– Зараза! – рявкнул Локтев, но все же присел к блюду. – Ладно, Махкам, кончай трепаться. Что я должен сделать для них?
– Я ждал, когда спросишь. Значит, все правильно понял. И не бойся, Витя. Ничего особенного делать не заставят. Ты водила, твое дело грузы возить. И соблюдать дисциплину. Не тащить контрабанды. Им честный труженик нужен. Все остальное я тебе дома, в Кашкарчах скажу. Ты все выполнишь и снова деньги получишь. Им помогать надо. У них, Витя, священная война. Джихад меча называется. Не слыхал? Вот и зря. Теперь запомни слово. И заруби на носу – не ты один рискуешь. Они больше тебя. От смерти нет лекарства и молитвы. Вот почему тебе с ними лучше ладить. Не думай, что ты самый ловкий и смелый. Они тоже такие. Потому не кроши свой хлеб в чужой суп. Они не хуже тебя из блох сало топить умеют. У них – джихад меча!
– Кончай ты со своим джихадом. Он меня не касается.
– Касается, Локоть. Не будь дураком. Иначе амер объявит тебе самому джихад руки. Так они называют кару отступникам. И твоя башка покатится в кювет.