Александр Александрович Зиновьев. Катастройка. Революция в Царьграде (сборник)

   В конце речи Жидкова шло перечисление предприятий и учреждений области, которые «еще не включились со всей серьезностью в перестройку». Назывались также имена консерваторов и бюрократов, которые суют палки в колеса новому курсу партии.

Обком предполагает, а ЦК располагает

   А в Москве в это время на более высоком уровне решали, кого именно назначить врагами перестройки на местах. Петр Степанович Сусликов, недолюбливавший Жидкова, предложил его кандидатуру на эту роль. Горбачев, собиравшийся выдвигать своего сослуживца Крутова, одобрил кандидатуру Жидкова и предложил Крутова на его место. На другой день в центральной партийной газете «Правда» в передовой статье были перечислены районы страны, которые «еще не включились со всей серьезностью в перестройку». Среди них на первом месте шла Партградская область. Имя Жидкова было названо среди консерваторов и бюрократов, сующих палки в колеса новому курсу партии. Судьба Жидкова была предрешена. Срочно собралось бюро обкома партии. На нем резкой критике подвергли самого Жидкова. Особенно усердствовала в этом Евдокия Тимофеевна Телкина, которая на предыдущем заседании особенно горячо поддерживала Жидкова. Второй секретарь обкома (секретарь по идеологии) сказал, что в западной прессе «муссируют слухи о мощной оппозиции новому курсу советского руководства на местах», что «мы должны продемонстрировать верность решениям Съезда партии и указаниям лично товарища Горбачева». Жидкова тут же с заседания отвезли в больницу с обширным инфарктом, причем не в больницу для высших лиц области, а в самую захудалую районную.
   На другой день те же газеты сообщили о том, что гражданин Жидков снят с поста за консерватизм, бюрократизм, зажим критики, коррупцию и моральное разложение, исключен из партии и предан суду. На том месте, где вчера красовался подретушированный портрет Жидкова, была помещена карикатура, изображавшая Жидкова сующим палки в колеса горбачевской перестройке.

Революция сверху

   Согласно марксистско-ленинскому учению, социальная революция есть скачкообразный перелом (переворот) в развитии общества в отличие от постепенного (эволюционного) процесса. Она происходит тогда, когда низшие слои населения (народные массы) уже не хотят жить по-старому, а высшие (правящие) слои уже не могут управлять по-старому. Советские интеллектуалы, потерявшие или не приобретшие веру в постулаты марксизма-ленинизма и всячески осмеивающие их, придали этому марксистскому определению революционной ситуации более краткий и выразительный вид: революционная ситуация складывается тогда, когда внизу уже не хотят, а сверху уже не могут. Революцию осуществляют народные массы, возглавляемые революционерами. Последние сбрасывают прежних властителей, занимают их место и осуществляют преобразование общества.
   Новейшая советская история внесла в марксистско-ленинскую теорию революции существенный корректив: была открыта новая форма революции, которая не соответствует приведенному выше описанию, а именно – революция сверху. Вернее, открыли эту форму революции в средствах массовой информации на Западе. Открыли ее люди, не имевшие никакого представления о марксистско-ленинском учении о революции и имевшие еще более смутные представления о том реальном процессе в Советском Союзе, который они назвали революцией сверху. Но советским руководителям во главе с Горбачевым такая оценка их реформаторской суеты («перестройки») пришлась по душе, и они окрестили ее революцией.
   Горбачевская революция отличается от ленинской революции 1917 года соотношением верхов и низов. На сей раз сложилась такая ситуация, что верхи уже не хотят управлять по-старому, а низы уже не могут жить по-новому. Те же самые насмешники сформулировали эту революционную ситуацию так: сверху уже не хотят, а внизу уже не могут. Такого рода революцию осуществляют высшие руководители страны, возглавляющие народные массы и принуждающие их к преобразованиям. Они спихивают консервативных руководителей с их постов и сажают на их место своих сторонников. Если этот тип революции назвать революцией сверху, то ленинский тип следует назвать революцией снизу.
   Известие о том, что в Москве решили считать перестройку революцией сверху, пришло в Партград глубокой ночью. Пришло в редакцию «Партградской правды». Редактор тут же связался с помощником Крутова, а тот немедленно ринулся к самому Крутову и поднял его с постели. При слове «революция» Крутов впал в панику. Еще со школьной скамьи он знал, что революция означает низложение власти и экспроприацию привилегированных классов. А у Крутова было что экспроприировать, пожалуй, побольше, чем у партградского генерал-губернатора до той революции. Но когда помощник Крутова растолковал ему, что речь шла о революции нового типа, проводимой властями и в интересах укрепления власти, он несколько успокоился. И возглавил революцию в Партграде. На экстренном совещании в обкоме партии он сказал, что ничего страшного в этой революции нет, что это есть лишь новый этап в перестройке. Но с трудящимися надо провести разъяснительную работу. Не то, услышав о революции, они бросятся скупать мыло, соль, спички, мануфактуру, керосин и прочие предметы широкого потребления, начнут закапывать ценные вещи, а некоторые постараются сбежать за границу. Могут начаться грабежи и насилия.
   Все так и было сделано. Но эффект разъяснительной работы оказался обратным желаемому. Все то, чего хотели избежать, произошло с удвоенной силой.

Катастройка

   Повысили цены на алкогольные напитки и ограничили их продажу. Опустели и без того пустые магазины. Удлинились очереди. Подскочили цены на рынках. Дома, в очередях, в транспорте, на работе, на собраниях люди открыто поносили перестройку. Рассказывались бесчисленные анекдоты. Кто-то узнал, что слово «перестройка» на греческий язык переводится словом «катастрофа». На этой основе возникло новое слово «катастройка».
   Пенсионеры и старые члены партии усмотрели в перестройке контрреволюцию и измену делу Ленина. Кампания гласности переросла в развенчивание всех идеалов коммунизма. Появление «неформальных» групп, какие раньше считались следствием тлетворного влияния Запада и преследовались, породило возмущение в среде рядового населения. А когда начали увольнять заслуженных работников из аппарата управления и закрывать некоторые учреждения и предприятия как нерентабельные, демонстрируя тем самым борьбу с бюрократизмом и за повышение эффективности производства, в области началась паника.
   На экстренном заседании в обкоме партии руководители области доложили о реальном положении и потребовали от Крутова сообщить в Москву всю правду во избежание катастрофы. Крутов, боявшийся, что его за эту «всю правду» снимут с поста как консерватора и противника перестройки, юлил, призывал к спокойствию и к «творческому подходу к процессу революционного преобразования общества». Он как опытный партийный работник знал, что главное в таких ситуациях – набраться терпения и выждать, когда «все само собой образуется». Алкоголь партградцы все равно найдут, из-под земли выроют, но найдут. Уволенные бюрократы рассосутся и устроятся. Закрытые нерентабельные предприятия откроются под другими названиями. К продовольственным трудностям люди привыкли, и не такое видали, да выжили. Молодежь перебесится и успокоится. На одной рок-музыке и жевательной резинке не проживешь. Надо учиться, устраиваться на работу, делать карьеру, добиваться улучшений бытовых условий, короче говоря – надо жить по реальным законам жизни, а не по временным лозунгам.

Пьянство и коммунизм

   Перестройка в Партграде, как и во всей стране, началась с борьбы с пьянством. Тут требуется небольшое отступление исторического порядка.
   Борьба с пьянством в России началась с первых дней существования нового социального строя. А некоторые историки даже полагают, что она началась еще накануне Октябрьской революции. Вроде бы есть данные, будто бы Ленин послал по этому поводу специальную телеграмму из Разлива, где он скрывался от ищеек Временного правительства, в штаб революции в Петроград еще за день до начала революции. В телеграмме вроде бы предлагалось питерскому пролетариату временно сократить пьянство, дабы не проспать революцию или не сделать ее наоборот. Но Сталин вроде бы скрыл телеграмму, сказав, что если пролетариат перестанет пить, то социализма нам не видать как своих ушей.
   К концу сталинской эры пьянство в России приняло такие размеры, что стало угрозой тому самому социальному строю, который был построен с его помощью. И партия начала исподволь проводить линию на сдерживание пьянства. Трудящиеся пьяницы, однако, стойко отстаивали свои позиции, завоеванные в течение многих десятилетий беспробудного пьянства. Их ряды неуклонно расширялись.
   Еще в те годы, когда Петр Степанович Сусликов стоял во главе области, он не раз сиживал со своим другом Горбанем на террасе своей дачи, пил водочку, закусывал икоркой, севрюжкой, осетринкой и прочими дарами закрытого распределителя продуктов, вел неторопливую беседу о делах государственного значения.
   – А знаешь, Григорий Яковлевич, ведь пропьют наши трудящиеся коммунизм, если мы меры не примем. У нас на заводах иной день ни одного трезвого в рабочее время не встретишь. Сколько брака и аварий из-за пьянства! А простои! А воровство! А хулиганство! Ведь если по-честному, всех надо судить, мерзавцев.
   – Знаю, Петр Степанович, сам знаю! А что поделаешь? Народ – сила. Одними уговорами тут не отделаешься. Сажать? Всех не пересажаешь. Наш народ еще не дорос до коммунистической сознательности. Вот мы с тобой! Мы же выпиваем, а голову не теряем. Главное – выпить в меру и закусить как следует. После работы, конечно. А они?! Пьют без закуски и на работе, мерзавцы.
   – Я думаю, что наши ученые должны изобрести такую водку, чтобы она сохранила все положительные качества нашей водки, но чтобы не имела никаких отрицательных.
   – Наш народ такую водку пить не будет. Что это за водка, если после нее не мутит в животе, не раскалывается на части голова и не хочется учинить дебош?!
   – Ты прав. Но что-то делать надо. Ведь пропадает народ, спивается. Ну, давай выпьем за трезвость!
   Петр Степанович и Григорий Яковлевич чокались, опрокидывали рюмочки, закусывали «чем Бог послал» и расставались, довольные тем, что исполнили свой долг перед партией и народом.

Трезвость – норма жизни

   Горбачевская кампания против пьянства превзошла все то, что на этот счет знала советская история. Крыши домов Партграда украсились лозунгами вроде «Трезвость – норма нашей жизни», «Трезвость – наше оружие», «Строить коммунизм на трезвую голову». Витрины магазинов украсились плакатами с изображением жутких последствий пьянства. Особенно сильное впечатление произвело изображение печени алкоголика. В этот день трудящиеся выпили алкоголя вдвое больше, чем обычно. Тысячи юношей и девушек пополнили ряды пьяниц. В течение трех дней было задержано более пяти тысяч граждан, пьянствовавших во время рабочего дня. Милиция обыскала пятнадцать тысяч домов и конфисковала двадцать тысяч самогонных аппаратов. Это означает, что в некоторых семьях жена и муж имели свои отдельные аппараты. В самых интеллигентных семьях свои маленькие аппаратики имели, очевидно, и дети. По телевидению выступили ведущие алкоголики города с призывом к трудящимся пить только воду.
   Но пьянство не уменьшилось. И резко возросла преступность, связанная с запретами на пьянство и с пьянством вопреки запретам. В этом году за мелкие хищения в интересах пьянства было осуждено в три раза больше людей, чем до начала кампании трезвости. Возросло число отравлений одуряющими жидкостями. Больше всего опечалило как пьющих, так и непьющих то, что повышение цены на водку нанесло непоправимый удар по особого рода культуре, возникшей на основе старой цены. Пол-литра водки стоило три рубля. Пьяницы скидывались по рублю и покупали поллитровку. Отсюда пошло выражение «на троих» и обычай «скидываться на троих». На этой чисто арифметической основе возникло множество анекдотов и шуток. Вот два примера. Как, спрашивается, разделить восемьсот на три без остатка? Ответ: триста грамм водки делится на три без остатка, а оставшиеся пол-литра на троих без остатка разделит вам любой пьяница. Сбросили американцы на парашюте трех шпионов в России. Один из них спустился в лесу, закопал парашют. Все в порядке, никаких кагэбэшников. Пошел в поселок. К нему подошли два человека и сказали: «А вот и третий!» И шпион сознался.
   Но все же культурный аспект пьянства не захирел совсем. Талант великого русского народа получил новую сферу применения – изобретение новых видов одуряющих средств. Последние стали изготовлять из зубной пасты, столярного клея, стирального порошка и даже из старых патефонных пластинок. Так и стали говорить: «Пошли, тяпнем Шаляпина!» или «Вчера наклюкались Собинова». Стали употреблять новые, специфически перестроечные выражения вроде «морду перестроить», «дать в глазность», «пороть горбачушь».

Борьба против бюрократизма

   Второй по значению после антиалкогольной кампании была кампания против бюрократизма. И была она столь же бессмысленной и безрезультатной, как и первая.
   Борьба против бюрократизма началась сразу же после революции. Был создан специальный орган для этого (Рабоче-Крестьянская Инспекция, сокращенно Рабкрин) во главе со Сталиным. Но чем упорнее велась эта борьба, тем сильнее разрастался государственно-бюрократический аппарат. Это не было отклонением от неких здоровых норм. Наоборот, это было закономерным следствием самого нового социального строя.
   Партград не был исключением из общего правила. И здесь велась борьба с бюрократизмом. Как и в других местах, она служила одним лицам в системе власти средством потеснить других и занять их место. Это была борьба внутри бюрократического аппарата, лишь внешне принимавшая форму борьбы против него. Находились козлы отпущения, расправа с которыми (часто лишь кажущаяся) создавала видимость серьезности мероприятия. Так и на этот раз на роль козлов отпущения были выбраны лица из «мафии» Жидкова. Публично их обвинили во всех смертных грехах, включая и бюрократизм. Выходило, что это по их вине в области образовался дефицит предметов потребления. Все неполадки с жильем, транспортом, школами, больницами свалили тоже на них. На них свалили даже то, что от них никак не зависело, например – катастрофу в «Атоме», засуху и дожди.
   В руководстве области произошли изменения в личном составе. Поменяли секретарей обкома, горкомов и райкомов партии. Поменяли председателей советов. В общей сложности поменяли более двухсот должностных лиц. Многих уволили на пенсию. Но большинство все равно осталось на каких-то должностях в аппарате управления. Все они стали перестройщиками и критиками застойного периода.

Управленческий кризис

   Общий кризис системы власти и управления захватил, однако, и управленческий аппарат Партграда. Крутов жаждал угодить Москве, чтобы удержаться на посту. Но он видел, что Москва не едина. Получая инструкции от Сусликова и советуясь с ним, он чувствовал во всем двойственность. От него требовали более энергично проводить перестройку, и вместе с тем ему намекали на то, чтобы он не особенно усердствовал, берег опытные кадры и не забывал о воспитании населения в нужном духе. Выход из положения он находил в том, что все меньше и меньше вмешивался в работу подконтрольных частей системы управления и управляемых учреждений и предприятий области. Показуха, которой была объявлена решительная борьба, принимала новые, более рафинированные формы. Она углубилась по существу, внешне приняв вид открытости и объективности. И нечто подобное происходило на всех уровнях – городов, районов, отдельных предприятий и учреждений, более мелких коллективов, отдельных граждан. Вместо декларированной наверху перестройки получалась лишь имитация ее на более низких уровнях. Имитация грандиозная. Настолько грандиозная и глубокая, что многие воспринимали ее как нечто подлинное.
   Интересным здесь является то, что разрегулирование аппарата власти и управления происходило несмотря на то, что представители и руководители различных подразделений этого аппарата в личном отношении образовывали мафии, тесно спаянные круговой порукой и взаимной выручкой. Образование таких мафий даже способствовало кризису аппарата. Если первый секретарь обкома партии выпивает в одной компании с председателем областного совета и начальником управления КГБ, это не означает, что система управления есть гармоническое целое. Расставшись и уйдя в свои ведомства, эти люди действуют уже независимо друг от друга, а панибратские отношения и совместные темные делишки дают им больше оснований игнорировать друг друга.
   Натолкнувшись на неявное сопротивление широких слоев населения навязываемым сверху реформам и зная заранее, что эти реформы не могут быть реализованы так, как хотелось бы Горбачеву и его соратникам, партградский управленческий аппарат стал сознательно прилагать усилия к тому, чтобы сделать имитацию перестройки наиболее близкой к подлинности. Границы допустимого были нарушены. Имитация позитивных намерений перестройки перешла в подлинное кризисное состояние области. Люди уверовали не столько в то, что в результате реформ общество подымется на более высокий уровень, а в то, что в результате глупостей руководства общество пало ниже самого низкого уровня. Кризис был в некотором роде спущен с вершин власти в Партград, а не возник спонтанно в самих основах жизни области. Партград постепенно втянулся в сферу действия кризиса, начавшегося с казалось бы обычных разговоров о реформах на вершинах власти.

Гласность

   Эпоха гласности началась в Партграде раньше, чем в Москве. Собственно говоря, Москва сначала провела эксперимент с гласностью в Партграде. И лишь тогда, когда убедились в пользе гласности на этом примере, ее решили ввести по всей стране. Началось все с самого, казалось бы, заурядного события: на улице Робеспьера из-за каких-то неполадок с газом взорвался новый жилой дом. Взрыв был грандиозный. Его слышали во всем городе. Смотреть на результаты взрыва бегали все жители города, включая безногих инвалидов и валяющихся пьяниц. Ходили слухи, будто при взрыве погибло пятьсот человек. Любители сплетен и слухов увеличивали цифру погибших вдвое, а то и втрое. Недобитые диссиденты ринулись было в Москву с намерением передать информацию западным журналистам, но их перехватили по дороге на вокзал. В обкоме партии в экстренном порядке собрались руководители области. Крутов связался лично с Сусликовым. Тот посоветовал пресечь ложные слухи. Крутов истолковал это как совет предать факт гласности, но в такой форме, чтобы из этого польза вышла. Так и поступили. Информацию напечатали, уменьшив число жертв и взвалив вину на бюрократов из прежнего руководства. Поскольку число жертв оказалось огромным даже после сильного преуменьшения, на Западе эту информацию истолковали как начало новой эпохи гласности.
   Настоящий ураган гласности в Партграде начался в связи с разоблачением наркомании, проституции и гомосексуализма. Хотя наркоманов в области не было вообще, кампания против них прошла так, что даже в Москве позавидовали. В Партград завезли наркотики из Средней Азии и обучили употреблению их «неустойчивых элементов». Провели показательные процессы над «торговцами смертью». Более пятисот человек было приговорено к длительным срокам заключения в лагерях строгого режима. Но что касается профилактики наркомании, то тут произошел срыв: партградцы к наркотикам привыкли и уже не захотели от них отказываться. И тогда появились настоящие торговцы смертью, против которых милиция и КГБ оказались бессильными.
   Проституция в Партграде до начала перестройки тоже не существовала. Это не означает, что тут процветало целомудрие и сдержанность в отношениях полов. Как раз наоборот. В Партграде, как и во всей стране, процветал промискуитет, причем – в самых примитивных формах. Проституция не существовала в том смысле, что не было женщин, профессионально зарабатывавших на жизнь своим телом. Партградцы использовали свои сексуальные способности с целью добиться желаемого, но это не было проституцией в строгом смысле слова. Это вполне укладывалось в рамки норм коммунистической морали. Это с проституцией не имеет ничего общего.
   Когда началась эпоха гласности и по всей стране стали публиковать разоблачительные материалы о ранее скрывавшихся пороках, журналист «Партградской правды» разыскал двух старых шлюх, иногда подрабатывавших, проводя время с пьяными инвалидами, каковыми был переполнен Партград, и солдатами. Журналист угостил шлюх настоящей водкой и вызвал их на откровенность. И вот в газете появился очерк, потрясший партградцев и вызвавший массу откликов в центральной прессе. После этого множество молодых девушек приняли решение стать проститутками, поскольку, как об этом писали газеты, проститутки зарабатывают больше, чем профессора, инженеры, стюардессы и даже пилоты.

Экономическая реформа

   Целый ряд предприятий Партграда перевели на самофинансирование и предоставили им неслыханную доселе свободу. Застрельщиком в деле перестройки экономики стал автомобильный завод. Руководители завода немедленно укатили в заграничные командировки с целью приобрести для завода новейшую технологию и найти рынки сбыта для продукции. Командировки оказались успешными. Руководители вернулись с сумками, набитыми заграничными вещичками, компьютерами, видео и прочей аппаратурой, продаваемой почти легально за бешеные деньги, кроме того, все они получили в подарок по автомашине от западных фирм, заключивших выгодные сделки с советским предприятием, минуя бюрократические инстанции.
   Руководители завода особенно гордились тем, что закупили ультрасовременный сборочный конвейер. Даже не столько закупили (цена была символической), сколько получили в подарок в благодарность за то, что советское правительство согласилось принять от этой западной страны беспроцентный заем на неопределенный срок. Конвейер смонтировали сами западные мастера. Зная, что русские халтурщики пропускают бракованные детали, они установили на конвейере робота, который должен был хватать бракованные детали и сбрасывать их с конвейера.
   Пуск конвейера отмечали весьма торжественно. На церемонию из Москвы прилетел помощник Сусликова Корытов с оравой западных и советских журналистов. Иностранные мастера продемонстрировали работу конвейера, использовав при этом детали, привезенные с Запада. Эффект был ошеломляющий. Экономисты подсчитали, что производительность завода возрастет более чем в пять раз и завод по экономической эффективности поднимется на уровень ведущих мировых автомобильных предприятий. К тому же на заводе высвободится пять тысяч рабочих, которых можно будет использовать в Сибири и на севере страны. Руководители области рапортовали в Москву об успешном претворении в жизнь горбачевской экономической реформы.
   Но одно дело – детали, изготовленные на Западе. И другое дело – отечественные. Кончились торжества. Сенсация с конвейером сменилась другой сенсацией с дебатами в Верховном Совете. Иностранные мастера уехали домой. На конвейер пустили отечественные детали. И тут произошло то, о чем старались не думать ранее. Робот начал хватать одну деталь за другой и сбрасывать их с конвейера в кучу брака. Не пропускал ни одну! На заводе началась паника. Начальство собралось на экстренное совещание. Что было делать? Робот – не человек. Его не напоишь водкой, не подкупишь взяткой или премией, не проработаешь на партийном собрании, не уволишь. Неизвестно, как окончилась бы эта история, если бы инженеры в шутку не обратились к пьяному работяге, проходившему мимо, с просьбой выручить. Тот, не говоря ни слова, взял грязную веревку и подвязал руку робота ровно настолько, чтобы он обозначил хватательное движение, но чтобы бракованную деталь оставлял на конвейере. И конвейер заработал на полную мощность. Проблема была решена. Машины, правда, получались бракованные. Но это уже было не столь важно. Главное, производительность завода поднялась до западного уровня.
   Заслугу инженеры присвоили себе. Работягу за пьянство в рабочее время уволили и выслали из города в «Атом». Попробовали было заменить веревку металлической цепочкой, но ничего хорошего из этого не вышло. Пришлось вернуться к старой веревке, восстановив на работе того пьяного работягу. Робот слушался почему-то только веревку, подвязанную именно этим пьянчугой. В чем секрет этого феномена, не могли разгадать ведущие ученые страны. Академия наук предложила переориентировать робота на сбрасывание небракованных деталей. Хотя идея была разумной, рисковать не стали. Бракованные автомашины, производимые в Партграде, охотно покупала за гроши какая-то итальянская фирма, занимавшаяся утилизацией старых машин.
   Примеру автозавода последовал протезный комбинат. Он принял решение наладить производство миниатюрных автомобильчиков на основе инвалидных колясок, причем таких, что их могут использовать не только инвалиды, но и здоровые. Моторчики для автомобильчиков решили закупать в ФРГ, на заводе детских игрушек. Колеса решили закупать в Японии, на заводе детских велосипедов. Кузова взялась поставлять итальянская фирма, утилизующая бракованную продукцию партградского автозавода. И опять-таки десятки сотрудников комбината вместе с сотрудниками КГБ и ГРУ укатили за границу с пустыми чемоданами, надеясь наполнить их предметами западного комфорта.