– Прежде всего – свободы. Я не хочу сидеть в подвале и консультировать вас оттуда. Такого сотрудничества не будет. А вот получив какую-либо должность, например, вашего референта по научно-техническим вопросам, такое сотрудничество может стать наиболее плодотворным.
– А может, вам сразу занять место товарища Сталина, раз вы такой умный? – зло прорычал явно недовольный услышанным вождь.
– Не потяну, – честно признал Андрей. – О вас много плохого писали в наше время, но почти все сходились на том, что вы были наиболее талантливым руководителем государства за все время его существования. Поймите, у меня нет своих интересов в этом мире, поэтому ваши интересы могут стать и моими. Если будут удовлетворены мои личные потребности.
– А вы нахал, – сказал через некоторое время взявший себя в руки Сталин. – Не боитесь товарища Сталина, значит.
– Уважаю, но не боюсь. В моем положении нет смысла бояться. Но мне бы очень хотелось поработать под вашим руководством над изменением известной мне истории мира в нашу пользу.
Сталин подозрительно посмотрел на Андрея:
– В нашу, говорите? В какую нашу, товарищ Воронов? Или вы предпочитаете: господин Воронов?
– Меня вполне устраивает обращение «товарищ».
– Ладно, я подумаю над вашим предложением, товарищ Воронов. А пока все же расскажите мне о том, как развалился СССР…
Андрей рассказывал кратко, давая общую картину и не упоминая пока многих подробностей. Это заняло бы слишком много времени, да и не хотел он пока раскрывать все карты. Одновременно Воронов размышлял, как навести Сталина на мысль, что просто выкачать всю информацию из него невозможно, и нужна долговременная форма сотрудничества, устраивающая обоих. Это будет трудная задача. Андрей не обольщался насчет того, что Вождь серьезно отнесется к его предыдущему заявлению. Слова надо будет подтвердить еще чем-нибудь.
Сталин слушал молча, почти не задавая уточняющих вопросов. Лишь когда Андрей рассказывал о XX съезде, у него вырвалось:
– Пригрел змею на груди!
Недобрые огоньки в его глазах однозначно указывали на скорые и вряд ли благоприятные перемены в судьбе Лысого. Впрочем, Воронову было на это глубоко наплевать. Как говорится – каждому по заслугам…
– Таким образом, к середине восьмидесятых отставшая от Запада в техническом, хозяйственном и социальном развитии страна, придавленная идеологическими догмами, оказалась в глубоком кризисе. В это время ее возглавил недалекий руководитель, решивший найти выход из кризиса путем идеологического сближения с Западом. За небольшой период были проведены реформы, разрешившие частный бизнес и объявившие свободу слова. Вырвавшаяся из оков партийного контроля страна стремительно понеслась под откос. Процесс возглавили некоторые из партийных и хозяйственных руководителей среднего звена, сообразившие, что в ситуации развала командной системы можно, например, из директора завода стать его владельцем. В 91-м году процесс достиг финальной точки, и руководители трех крупнейших республик за спиной у центрального руководства договорились о прекращении Союзного договора.
Сталин, держа в руке давно потухшую трубку, молча стоял и смотрел в окно. «Да, картина маслом «Крушение мечты». Хоть возьми мольберт и пиши», – подумал Андрей, переводивший дух после длинной речи.
– Так вы считаете, что коммунизм не является самой передовой формой общественного устройства? – вдруг повернулся к нему Сталин.
– В теории, наверно, да. Но теория застыла, а практика ушла далеко в сторону.
– А как насчет роли пролетариата в вашем обществе?
– Ставка на пролетариат оказалась ошибочной в долгосрочной перспективе. Этого вовремя не поняли наши идеологи. Во-первых, процент рабочих в современном капиталистическом обществе в разы ниже, чем в прошлом. Из-за технического прогресса, повысившего производительность труда на порядки. То же самое с сельским хозяйством. Акцент в занятости сместился в сферу обслуживания и развлечений. Во-вторых, благодаря все тому же прогрессу создалась ситуация, когда десять – пятнадцать процентов работающих могут обеспечить удовлетворение минимальных потребностей всего остального населения. Современным развитым государствам проще и выгоднее содержать значительное количество своих граждан, платя им, чтобы они не работали и вообще не путались под ногами. Ну а ленивых среди людей достаточно, и их устраивает такое положение вещей. Так что никаких особых классовых противоречий в современных мне капиталистических государствах нет.
– А в других государствах?
– Исламский мир переживает резкий подъем религиозного фанатизма. А Китай… Китай требует отдельного разговора.
– В чем же именно проиграл СССР Западу? Ваше мнение, в двух словах?
– В застывшей идеологии и подборе руководящих кадров. Особенно в последнем. Вы не оставили системы, обеспечивающей приход правильных людей на руководящие посты. С этого все и пошло.
Сталин, видимо, остался доволен четким ответом Воронова, потому что взглянул на него с интересом и спросил:
– Расскажите о себе, Андрей. Кем вы были там?
– Там я немного старше, чем здесь. 27 лет. Окончил авиационно-технологический институт, отслужил положенный год в армии на должности инженера по эксплуатации самолетов. После работал два года на авиационном заводе. Низкая зарплата, ушел. Окончил курсы менеджеров… ну то есть управленцев, – поправился Воронов, заметив непонимающий взгляд вождя. – Устроился в фирму по импорту станков и прочего промышленного оборудования. Недавно стал начальником отдела. Хорошо владею английским. В свободное время увлекался историей авиации и вообще историей, в частности военной.
Сталин кивнул, но ничего не сказал. Андрей надеялся, что произвел на него благоприятное впечатление своими словами.
– О далеком будущем мы еще поговорим, – решился нарушить паузу Воронов. – Но есть более насущная угроза – война.
– Об этом вы расскажете завтра. Уже поздно, отдыхайте.
Глава 7
– А может, вам сразу занять место товарища Сталина, раз вы такой умный? – зло прорычал явно недовольный услышанным вождь.
– Не потяну, – честно признал Андрей. – О вас много плохого писали в наше время, но почти все сходились на том, что вы были наиболее талантливым руководителем государства за все время его существования. Поймите, у меня нет своих интересов в этом мире, поэтому ваши интересы могут стать и моими. Если будут удовлетворены мои личные потребности.
– А вы нахал, – сказал через некоторое время взявший себя в руки Сталин. – Не боитесь товарища Сталина, значит.
– Уважаю, но не боюсь. В моем положении нет смысла бояться. Но мне бы очень хотелось поработать под вашим руководством над изменением известной мне истории мира в нашу пользу.
Сталин подозрительно посмотрел на Андрея:
– В нашу, говорите? В какую нашу, товарищ Воронов? Или вы предпочитаете: господин Воронов?
– Меня вполне устраивает обращение «товарищ».
– Ладно, я подумаю над вашим предложением, товарищ Воронов. А пока все же расскажите мне о том, как развалился СССР…
Андрей рассказывал кратко, давая общую картину и не упоминая пока многих подробностей. Это заняло бы слишком много времени, да и не хотел он пока раскрывать все карты. Одновременно Воронов размышлял, как навести Сталина на мысль, что просто выкачать всю информацию из него невозможно, и нужна долговременная форма сотрудничества, устраивающая обоих. Это будет трудная задача. Андрей не обольщался насчет того, что Вождь серьезно отнесется к его предыдущему заявлению. Слова надо будет подтвердить еще чем-нибудь.
Сталин слушал молча, почти не задавая уточняющих вопросов. Лишь когда Андрей рассказывал о XX съезде, у него вырвалось:
– Пригрел змею на груди!
Недобрые огоньки в его глазах однозначно указывали на скорые и вряд ли благоприятные перемены в судьбе Лысого. Впрочем, Воронову было на это глубоко наплевать. Как говорится – каждому по заслугам…
– Таким образом, к середине восьмидесятых отставшая от Запада в техническом, хозяйственном и социальном развитии страна, придавленная идеологическими догмами, оказалась в глубоком кризисе. В это время ее возглавил недалекий руководитель, решивший найти выход из кризиса путем идеологического сближения с Западом. За небольшой период были проведены реформы, разрешившие частный бизнес и объявившие свободу слова. Вырвавшаяся из оков партийного контроля страна стремительно понеслась под откос. Процесс возглавили некоторые из партийных и хозяйственных руководителей среднего звена, сообразившие, что в ситуации развала командной системы можно, например, из директора завода стать его владельцем. В 91-м году процесс достиг финальной точки, и руководители трех крупнейших республик за спиной у центрального руководства договорились о прекращении Союзного договора.
Сталин, держа в руке давно потухшую трубку, молча стоял и смотрел в окно. «Да, картина маслом «Крушение мечты». Хоть возьми мольберт и пиши», – подумал Андрей, переводивший дух после длинной речи.
– Так вы считаете, что коммунизм не является самой передовой формой общественного устройства? – вдруг повернулся к нему Сталин.
– В теории, наверно, да. Но теория застыла, а практика ушла далеко в сторону.
– А как насчет роли пролетариата в вашем обществе?
– Ставка на пролетариат оказалась ошибочной в долгосрочной перспективе. Этого вовремя не поняли наши идеологи. Во-первых, процент рабочих в современном капиталистическом обществе в разы ниже, чем в прошлом. Из-за технического прогресса, повысившего производительность труда на порядки. То же самое с сельским хозяйством. Акцент в занятости сместился в сферу обслуживания и развлечений. Во-вторых, благодаря все тому же прогрессу создалась ситуация, когда десять – пятнадцать процентов работающих могут обеспечить удовлетворение минимальных потребностей всего остального населения. Современным развитым государствам проще и выгоднее содержать значительное количество своих граждан, платя им, чтобы они не работали и вообще не путались под ногами. Ну а ленивых среди людей достаточно, и их устраивает такое положение вещей. Так что никаких особых классовых противоречий в современных мне капиталистических государствах нет.
– А в других государствах?
– Исламский мир переживает резкий подъем религиозного фанатизма. А Китай… Китай требует отдельного разговора.
– В чем же именно проиграл СССР Западу? Ваше мнение, в двух словах?
– В застывшей идеологии и подборе руководящих кадров. Особенно в последнем. Вы не оставили системы, обеспечивающей приход правильных людей на руководящие посты. С этого все и пошло.
Сталин, видимо, остался доволен четким ответом Воронова, потому что взглянул на него с интересом и спросил:
– Расскажите о себе, Андрей. Кем вы были там?
– Там я немного старше, чем здесь. 27 лет. Окончил авиационно-технологический институт, отслужил положенный год в армии на должности инженера по эксплуатации самолетов. После работал два года на авиационном заводе. Низкая зарплата, ушел. Окончил курсы менеджеров… ну то есть управленцев, – поправился Воронов, заметив непонимающий взгляд вождя. – Устроился в фирму по импорту станков и прочего промышленного оборудования. Недавно стал начальником отдела. Хорошо владею английским. В свободное время увлекался историей авиации и вообще историей, в частности военной.
Сталин кивнул, но ничего не сказал. Андрей надеялся, что произвел на него благоприятное впечатление своими словами.
– О далеком будущем мы еще поговорим, – решился нарушить паузу Воронов. – Но есть более насущная угроза – война.
– Об этом вы расскажете завтра. Уже поздно, отдыхайте.
Глава 7
Серые, в трещинах, стены подвала были покрыты плесенью. Андрей стоял у одной из стен, прикованный к выступающим из нее кольцам ржавой цепью.
– Сэйчас ми проызведем слэдствэнный экспэрымэнт, – сообщил стоящий напротив и раскуривающий трубку Сталин. – Вот ы пасмотрым, куда ты пэрэнэсешся. Давай, Лаврэнтий!
– Может быть, сначала все-таки переломаем ему позвоночник, Коба? – внес конструктивное предложение последний.
– Нэт! Нэ будэм затягиват!
Одетый в комиссарскую кожанку Берия, мерзко ухмыляясь и поблескивая неизменным пенсне, медленно поднял руку с зажатым в ней огромным черным маузером.
– А-а-а, – заверещал от ужаса Андрей, но тут прозвучал выстрел. Пуля попала точнехонько в его левый глаз. Половина изображения осыпалась разбитым стеклом. Правый глаз продолжал испуганно хлопать ресницами.
– Я так ы знал! – торжествующе заявил Сталин, рисуя в воздухе дымом от трубки охранную пентаграмму. – Это дэмон! Нам в сэминарии рассказывалы!
– А у нас на складе как раз осина кончилась, – задумчиво почесал затылок стволом маузера Берия. – И спецзаказ на серебряные пули Наркомат боеприпасов игнорирует.
– Так разбэрыс! Я тэбя уволю, Лаврэнтий! Сам будэш осину на колья рубыт! – Сталин спешно дорисовал рядом с пентаграммой изображения серпа и молота.
– Ну какой же из меня демон! И как я дальше буду жить без глаза?! – заорал Андрей и… проснулся.
– Черт знает что приснится, бл…! – выругался он, вскакивая с дивана и протирая глаза. За окном было уже довольно позднее утро. Вскоре принесли завтрак. Работница, вкатив столик с едой, вышла, а вошедший, как обычно, вместе с ней охранник, напротив, остался.
– Младший лейтенант госбезопасности Коренев Дмитрий Алексеевич, – представился он. – Согласно распоряжению товарища Сталина вы можете свободно перемещаться по территории дачи в моем сопровождении.
– Андрей. – Воронов протянул руку. – Раз так, давай, что ли, по именам и на «ты»?
– Д-давай, – несколько неуверенно согласился тот. – Но товарищ Сталин запретил мне разговаривать с ва… с тобой на любые, кроме непосредственно тебя касающиеся, темы.
– А мы и не будем, Дима, – успокоил его Андрей. – Давай позавтракаем, а потом проведешь мне экскурсию по даче вождя? Давно хотел осмотреть.
Вечером на дачу прибыл Сталин, второй день подряд удивлявший своего постоянного секретаря Поскребышева необычно ранним завершением рабочего дня. Он сразу пригласил Андрея к себе в кабинет.
Как и договаривались, разговор сегодня пошел о войне. За полчаса Андрей четко, пользуясь «домашними» заготовками, обрисовал ход событий. Сталин слушал с угрюмым видом, почти не задавая вопросов, видимо, предпочитая сначала получить общее представление о теме.
– Значит, мы все-таки выиграли войну, несмотря на самое неудачное для нас ее начало? Хоть и ценой огромных жертв и разрушений? – сразу, после того как Андрей закончил, вычленил главный итог Сталин. – Что ж, уже обнадеживает. В вашем времени наверняка проводились исторические исследования на эту тему. Что вы можете сказать о возможности избежать войны или хотя бы отсрочить ее?
– И то и другое вряд ли. Дело в том, что Гитлер сам загнал себя в угол и у него нет другого выхода. Черчилль намерен продолжать войну до победного конца. В этой связи наличие на восточной границе рейха мощного и непредсказуемого соседа становится стратегической угрозой. Поэтому Гитлер решил одним ударом убить двух, нет, даже трех зайцев: развязать себе руки на Западе, устранив потенциальную угрозу на Востоке, получить контроль над гигантскими сырьевыми и продовольственными ресурсами СССР и открыть сухопутную дорогу для Вермахта на британский Ближний Восток.
– А почему он не хочет сначала попробовать высадиться в Англии?
– А не может. Воздушная битва вскоре завершится вничью, подавить английскую авиацию Люфтваффе не смогло. А в проливе стоит Гранд флит. Высадочных средств у немцев кот наплакал, да и те скоро начнут планомерно уничтожаться британской авиацией. Он оказался в той же ситуации, что и Наполеон в свое время. И принял аналогичное решение. Не учит историю, придурок.
– Хорошо, а отсрочка?
– Фюрер, хоть и псих, но далеко не идиот. Он понимает, что время работает против него. Я не вижу причины, которая заставила бы его перенести начало кампании на 42-й год. Какие-то решительные действия с нашей стороны только спровоцируют скорейшее начало боевых действий. В нашей истории они и так несколько раз откладывали дату нападения из-за европейских событий. Позже конца июня откладывать нельзя, не успеют до зимы. Поэтому, даже если их чем-нибудь отвлечь, немцы все равно начнут до июля, пусть и не закончив до конца приготовления.
– Что же, я понял. Если война неизбежна, то что мы можем сделать, чтобы вести ее успешнее, чем в вашей истории? Мне кажется, вы хорошо разбираетесь в теме, – похвалил Андрея, видимо, впечатленный его полными и четкими ответами Сталин.
Польщенный Воронов решил оборзеть окончательно и попросил у насыпающего в трубку табак из раскуроченных папирос вождя:
– Не угостите «Герцеговиной Флор», товарищ Сталин? А то столько раз в кино видел, а попробовать не пришлось.
Обалдевший от такой наглости своего собеседника Сталин, позволявший курить в своем присутствии только избранным, молча протянул Андрею пачку и спички.
– Спасибо большое! – сказал, закуривая, Воронов. – А сделать мы можем многое. Я бы предложил разделить этот вопрос на три отдельных части: военная техника, армейская тактика и политическая стратегия.
– Согласен, продолжайте, – кивнул вождь.
Андрей дал развернутый, опять же благодаря подготовке за время вынужденного безделья, анализ по каждой из частей. Он сводился к тому, что в области военной техники можно сделать сравнительно мало, исправив лишь известные Андрею недостатки и уточнив направления развития. В тактике особенно крупных соединений имелось более широкое поле для улучшений, а в политике возможности для маневра были огромными, но и опасными. Андрей особенно обратил внимание на тот факт, что любое изменение действий по сравнению с произошедшим в его истории вызовет непредсказуемые ответные изменения и его исторические знания быстро потеряют цену.
– Это как раз меня не пугает, – прокомментировал последнее утверждение Сталин. – В конце концов, это то, чем мы и так занимались до вашего появления.
– Есть еще один фактор, который нужно учесть при долгосрочном планировании, – заметил Воронов. Он рассказал о ядерном оружии, особо упирая на его разрушительность и вред для окружающей среды, чтобы сразу внушить Сталину мысль, что это оружие не для войны, а, наоборот, для ее предотвращения. Чтобы не было соблазнов.
– Физики никогда ничего хорошего не придумают, – пробурчал ошарашенный вождь, явно недолюбливавший последних. – В какие сроки мы сможем создать Бомбу?
– Не меньше пяти-шести лет. Примерно как и конкуренты.
– Это же какие средства в такую глупость вложить придется! – сокрушенно заметил Сталин, сознавая, однако, что без этого не обойтись. – Ладно, закончим на сегодня.
– Товарищ Сталин, можно спросить, а что с Рычаговым? – рискнул Андрей выяснить, пользуясь благоприятным вроде бы отношением к нему вождя, очень интересовавший его вопрос. Вождь, смерив Андрея долгим многозначительным взглядом, произнес:
– Вернулся к работе. А вы что думали, я его расстрелял?
– Нет, но все же он теперь «посвященный». А это накладывает…
– Кстати, раз уж зашел о нем разговор. Что вы знаете о его служебном соответствии?
– В принципе, соответствует. – Андрей не собирался рассказывать Сталину о настоящей судьбе Рычагова. – Но задачи, которые возложены на него, непосильны ни для кого. По моему мнению, ему лучше сосредоточиться на боевой подготовке, а остальные обязанности разделить между заместителями.
– Я о другом. Насколько можно ему доверять?
– Вполне. И вообще, раз уж он оказался в деле, мы можем его использовать по-другому. – Андрея явно несло не туда, хотя в пылу разговора он этого не замечал. – Почему бы не назначить его Наркомом внутренних дел вместо Берии, например? Вы же не хотите посвящать в это лишних людей? А этот пост очень важен для наших целей. Ну вы же собирались назначить на этот пост Чкалова, чем Рычагов хуже? – пролепетал Воронов, наблюдая, как лицо вождя быстро меняет цвет.
Сталин выдохнул и посмотрел на Андрея уже не гневным, а каким-то снисходительным взглядом, каким смотрят на сморозившего очередную глупость ребенка.
– То есть один из, как вы выразились, «посвященных», будет все время крутиться возле товарища Сталина, а второй возглавит органы? Вы считаете товарища Сталина идиотом? – мягко разъяснил он Воронову его ошибку.
– Извините, не подумал об этой стороне дела, – ответил, опустив глаза, Андрей.
– Так потрудитесь в следующий раз подумать, прежде чем давать советы, – ехидно заметил Сталин. – Идите.
Следующие три дня Андрей провел в почти постоянных разговорах с вождем, отвечая на его многочисленные вопросы. Беседы затягивались до глубокой ночи. Ночевал Воронов все в той же комнатушке, а его свобода по-прежнему ограничивалась территорией дачи. Наконец, Андрей решил, что для начала рассказал достаточно и теперь очередь товарища Сталина выполнять свою часть договора. О чем он осторожно и сообщил вождю в конце очередной беседы.
– Допустим даже, что я вам полностью доверяю, – ответил тот. – Но там, за забором дачи, не самый спокойный мир. Могут случиться разные неприятности. Вы же привыкли к совсем другим условиям. Как вы справитесь самостоятельно?
– Ну мы же не в Африке! Справлюсь как-нибудь. К тому же мы говорили о некоей должности?
– Как я, по-вашему, должен это обставить? – несколько раздраженно сказал Сталин. – Как я объясню товарищам, почему я назначаю на важные должности какого-то молокососа?
– А нужно ли объяснять? Хотя бы официально? А неофициально можно пустить какой-нибудь слух. Например, что я ваш внебрачный сын, – выпалил, сам не веря своей наглости, Андрей.
Сталин, раскуривавший трубку, поперхнулся дымом и вдруг весело рассмеялся. Отсмеявшись, он заметил:
– Я давно обратил внимание, что у вас хорошая фантазия, – он посерьезнел. – Что же, не держать же мне вас в цепях, на самом деле. Можете ехать. Прямо сейчас. Я распоряжусь, чтобы вас сопроводили.
– Куда ехать? – не веря, что Сталин так быстро сдался, спросил Андрей.
– В гостиницу! Квартиру так быстро я вам выделить не могу. Отдохните пару дней, а я подумаю, куда вас пристроить. Завтра вам доставят в гостиницу аванс. И будьте осторожны.
В сопровождении своего старого знакомого, лейтенанта Димы, Андрей спустился к машине, быстро доставившей их в центр Москвы. Несмотря на одиннадцать часов вечера, его без проблем пустили в гостиницу и выдали ключ от отдельного номера, внимательно изучив удостоверение личности. Удостоверение было все то же, какое-либо другое Сталин отказался выдавать.
– Ну, бывай, – сказал Дима, занеся в номер чемоданчик с немногочисленными пожитками Андрея.
– А разве ты не должен меня сопровождать? – недоверчиво спросил тот.
– Нет. Не было такого распоряжения. Вот тебе номер телефона, если возникнут какие-либо вопросы. Спокойной ночи.
Как ни хотелось Андрею поскорее погулять в городе, пришлось отказаться от этой мысли по причине позднего времени и отсутствия денег, которые должны были завезти только завтра. Поэтому уставший за последние дни Воронов банально завалился спать.
Глубокой ночью его разбудил сильный стук в дверь. Шатавшийся спросонья Андрей открыл ее.
– Воронов Андрей Николаевич? – спросил оказавшийся за дверью представительный мужчина в гражданском костюме.
– Да, а в чем дел… – начал отвечать было Андрей, но тут, сбив его с ног, в номер влетели несколько человек, в миг скрутившие его. На руках и на ногах защелкнулись наручники, на голову надели непрозрачный мешок.
– Поехали! – услышал Андрей и почувствовал, как несколько сильных рук подняли его в воздух…
Ошалевший от происшедшего Воронов, пока его запихивали в машину, пытался сообразить, с кем имеет дело. Сосредоточиться мешали жутко болевшие, вывернутые за спину руки. К счастью, ехать пришлось недолго, минут через пять машина притормозила и Андрея опять куда-то потащили. Судя по ощущениям, тащили вниз по ступенькам, видимо в какой-то подвал. Когда через минуту его посадили на стул и сдернули мешок с головы, оказалось, что он не ошибся. Это действительно был подвал, почти такой же, как и в недавнем сне, только без ржавых цепей. Щурясь от света яркой лампы, направленной ему в лицо, Андрей пытался разглядеть своих похитителей. Их было пятеро, здоровые мужики, все в гражданском. Один, постарше, сидел за столом напротив, остальные прохаживались вокруг. «Блин, а сон оказался вещим. Кто же это все-таки такие?»
– Ну что ж, товарищ Воронов, набегались вдоволь? – вроде бы даже благожелательным тоном начал сидевший за столом. – Пора и ответ держать.
– Сэйчас ми проызведем слэдствэнный экспэрымэнт, – сообщил стоящий напротив и раскуривающий трубку Сталин. – Вот ы пасмотрым, куда ты пэрэнэсешся. Давай, Лаврэнтий!
– Может быть, сначала все-таки переломаем ему позвоночник, Коба? – внес конструктивное предложение последний.
– Нэт! Нэ будэм затягиват!
Одетый в комиссарскую кожанку Берия, мерзко ухмыляясь и поблескивая неизменным пенсне, медленно поднял руку с зажатым в ней огромным черным маузером.
– А-а-а, – заверещал от ужаса Андрей, но тут прозвучал выстрел. Пуля попала точнехонько в его левый глаз. Половина изображения осыпалась разбитым стеклом. Правый глаз продолжал испуганно хлопать ресницами.
– Я так ы знал! – торжествующе заявил Сталин, рисуя в воздухе дымом от трубки охранную пентаграмму. – Это дэмон! Нам в сэминарии рассказывалы!
– А у нас на складе как раз осина кончилась, – задумчиво почесал затылок стволом маузера Берия. – И спецзаказ на серебряные пули Наркомат боеприпасов игнорирует.
– Так разбэрыс! Я тэбя уволю, Лаврэнтий! Сам будэш осину на колья рубыт! – Сталин спешно дорисовал рядом с пентаграммой изображения серпа и молота.
– Ну какой же из меня демон! И как я дальше буду жить без глаза?! – заорал Андрей и… проснулся.
– Черт знает что приснится, бл…! – выругался он, вскакивая с дивана и протирая глаза. За окном было уже довольно позднее утро. Вскоре принесли завтрак. Работница, вкатив столик с едой, вышла, а вошедший, как обычно, вместе с ней охранник, напротив, остался.
– Младший лейтенант госбезопасности Коренев Дмитрий Алексеевич, – представился он. – Согласно распоряжению товарища Сталина вы можете свободно перемещаться по территории дачи в моем сопровождении.
– Андрей. – Воронов протянул руку. – Раз так, давай, что ли, по именам и на «ты»?
– Д-давай, – несколько неуверенно согласился тот. – Но товарищ Сталин запретил мне разговаривать с ва… с тобой на любые, кроме непосредственно тебя касающиеся, темы.
– А мы и не будем, Дима, – успокоил его Андрей. – Давай позавтракаем, а потом проведешь мне экскурсию по даче вождя? Давно хотел осмотреть.
Вечером на дачу прибыл Сталин, второй день подряд удивлявший своего постоянного секретаря Поскребышева необычно ранним завершением рабочего дня. Он сразу пригласил Андрея к себе в кабинет.
Как и договаривались, разговор сегодня пошел о войне. За полчаса Андрей четко, пользуясь «домашними» заготовками, обрисовал ход событий. Сталин слушал с угрюмым видом, почти не задавая вопросов, видимо, предпочитая сначала получить общее представление о теме.
– Значит, мы все-таки выиграли войну, несмотря на самое неудачное для нас ее начало? Хоть и ценой огромных жертв и разрушений? – сразу, после того как Андрей закончил, вычленил главный итог Сталин. – Что ж, уже обнадеживает. В вашем времени наверняка проводились исторические исследования на эту тему. Что вы можете сказать о возможности избежать войны или хотя бы отсрочить ее?
– И то и другое вряд ли. Дело в том, что Гитлер сам загнал себя в угол и у него нет другого выхода. Черчилль намерен продолжать войну до победного конца. В этой связи наличие на восточной границе рейха мощного и непредсказуемого соседа становится стратегической угрозой. Поэтому Гитлер решил одним ударом убить двух, нет, даже трех зайцев: развязать себе руки на Западе, устранив потенциальную угрозу на Востоке, получить контроль над гигантскими сырьевыми и продовольственными ресурсами СССР и открыть сухопутную дорогу для Вермахта на британский Ближний Восток.
– А почему он не хочет сначала попробовать высадиться в Англии?
– А не может. Воздушная битва вскоре завершится вничью, подавить английскую авиацию Люфтваффе не смогло. А в проливе стоит Гранд флит. Высадочных средств у немцев кот наплакал, да и те скоро начнут планомерно уничтожаться британской авиацией. Он оказался в той же ситуации, что и Наполеон в свое время. И принял аналогичное решение. Не учит историю, придурок.
– Хорошо, а отсрочка?
– Фюрер, хоть и псих, но далеко не идиот. Он понимает, что время работает против него. Я не вижу причины, которая заставила бы его перенести начало кампании на 42-й год. Какие-то решительные действия с нашей стороны только спровоцируют скорейшее начало боевых действий. В нашей истории они и так несколько раз откладывали дату нападения из-за европейских событий. Позже конца июня откладывать нельзя, не успеют до зимы. Поэтому, даже если их чем-нибудь отвлечь, немцы все равно начнут до июля, пусть и не закончив до конца приготовления.
– Что же, я понял. Если война неизбежна, то что мы можем сделать, чтобы вести ее успешнее, чем в вашей истории? Мне кажется, вы хорошо разбираетесь в теме, – похвалил Андрея, видимо, впечатленный его полными и четкими ответами Сталин.
Польщенный Воронов решил оборзеть окончательно и попросил у насыпающего в трубку табак из раскуроченных папирос вождя:
– Не угостите «Герцеговиной Флор», товарищ Сталин? А то столько раз в кино видел, а попробовать не пришлось.
Обалдевший от такой наглости своего собеседника Сталин, позволявший курить в своем присутствии только избранным, молча протянул Андрею пачку и спички.
– Спасибо большое! – сказал, закуривая, Воронов. – А сделать мы можем многое. Я бы предложил разделить этот вопрос на три отдельных части: военная техника, армейская тактика и политическая стратегия.
– Согласен, продолжайте, – кивнул вождь.
Андрей дал развернутый, опять же благодаря подготовке за время вынужденного безделья, анализ по каждой из частей. Он сводился к тому, что в области военной техники можно сделать сравнительно мало, исправив лишь известные Андрею недостатки и уточнив направления развития. В тактике особенно крупных соединений имелось более широкое поле для улучшений, а в политике возможности для маневра были огромными, но и опасными. Андрей особенно обратил внимание на тот факт, что любое изменение действий по сравнению с произошедшим в его истории вызовет непредсказуемые ответные изменения и его исторические знания быстро потеряют цену.
– Это как раз меня не пугает, – прокомментировал последнее утверждение Сталин. – В конце концов, это то, чем мы и так занимались до вашего появления.
– Есть еще один фактор, который нужно учесть при долгосрочном планировании, – заметил Воронов. Он рассказал о ядерном оружии, особо упирая на его разрушительность и вред для окружающей среды, чтобы сразу внушить Сталину мысль, что это оружие не для войны, а, наоборот, для ее предотвращения. Чтобы не было соблазнов.
– Физики никогда ничего хорошего не придумают, – пробурчал ошарашенный вождь, явно недолюбливавший последних. – В какие сроки мы сможем создать Бомбу?
– Не меньше пяти-шести лет. Примерно как и конкуренты.
– Это же какие средства в такую глупость вложить придется! – сокрушенно заметил Сталин, сознавая, однако, что без этого не обойтись. – Ладно, закончим на сегодня.
– Товарищ Сталин, можно спросить, а что с Рычаговым? – рискнул Андрей выяснить, пользуясь благоприятным вроде бы отношением к нему вождя, очень интересовавший его вопрос. Вождь, смерив Андрея долгим многозначительным взглядом, произнес:
– Вернулся к работе. А вы что думали, я его расстрелял?
– Нет, но все же он теперь «посвященный». А это накладывает…
– Кстати, раз уж зашел о нем разговор. Что вы знаете о его служебном соответствии?
– В принципе, соответствует. – Андрей не собирался рассказывать Сталину о настоящей судьбе Рычагова. – Но задачи, которые возложены на него, непосильны ни для кого. По моему мнению, ему лучше сосредоточиться на боевой подготовке, а остальные обязанности разделить между заместителями.
– Я о другом. Насколько можно ему доверять?
– Вполне. И вообще, раз уж он оказался в деле, мы можем его использовать по-другому. – Андрея явно несло не туда, хотя в пылу разговора он этого не замечал. – Почему бы не назначить его Наркомом внутренних дел вместо Берии, например? Вы же не хотите посвящать в это лишних людей? А этот пост очень важен для наших целей. Ну вы же собирались назначить на этот пост Чкалова, чем Рычагов хуже? – пролепетал Воронов, наблюдая, как лицо вождя быстро меняет цвет.
Сталин выдохнул и посмотрел на Андрея уже не гневным, а каким-то снисходительным взглядом, каким смотрят на сморозившего очередную глупость ребенка.
– То есть один из, как вы выразились, «посвященных», будет все время крутиться возле товарища Сталина, а второй возглавит органы? Вы считаете товарища Сталина идиотом? – мягко разъяснил он Воронову его ошибку.
– Извините, не подумал об этой стороне дела, – ответил, опустив глаза, Андрей.
– Так потрудитесь в следующий раз подумать, прежде чем давать советы, – ехидно заметил Сталин. – Идите.
Следующие три дня Андрей провел в почти постоянных разговорах с вождем, отвечая на его многочисленные вопросы. Беседы затягивались до глубокой ночи. Ночевал Воронов все в той же комнатушке, а его свобода по-прежнему ограничивалась территорией дачи. Наконец, Андрей решил, что для начала рассказал достаточно и теперь очередь товарища Сталина выполнять свою часть договора. О чем он осторожно и сообщил вождю в конце очередной беседы.
– Допустим даже, что я вам полностью доверяю, – ответил тот. – Но там, за забором дачи, не самый спокойный мир. Могут случиться разные неприятности. Вы же привыкли к совсем другим условиям. Как вы справитесь самостоятельно?
– Ну мы же не в Африке! Справлюсь как-нибудь. К тому же мы говорили о некоей должности?
– Как я, по-вашему, должен это обставить? – несколько раздраженно сказал Сталин. – Как я объясню товарищам, почему я назначаю на важные должности какого-то молокососа?
– А нужно ли объяснять? Хотя бы официально? А неофициально можно пустить какой-нибудь слух. Например, что я ваш внебрачный сын, – выпалил, сам не веря своей наглости, Андрей.
Сталин, раскуривавший трубку, поперхнулся дымом и вдруг весело рассмеялся. Отсмеявшись, он заметил:
– Я давно обратил внимание, что у вас хорошая фантазия, – он посерьезнел. – Что же, не держать же мне вас в цепях, на самом деле. Можете ехать. Прямо сейчас. Я распоряжусь, чтобы вас сопроводили.
– Куда ехать? – не веря, что Сталин так быстро сдался, спросил Андрей.
– В гостиницу! Квартиру так быстро я вам выделить не могу. Отдохните пару дней, а я подумаю, куда вас пристроить. Завтра вам доставят в гостиницу аванс. И будьте осторожны.
В сопровождении своего старого знакомого, лейтенанта Димы, Андрей спустился к машине, быстро доставившей их в центр Москвы. Несмотря на одиннадцать часов вечера, его без проблем пустили в гостиницу и выдали ключ от отдельного номера, внимательно изучив удостоверение личности. Удостоверение было все то же, какое-либо другое Сталин отказался выдавать.
– Ну, бывай, – сказал Дима, занеся в номер чемоданчик с немногочисленными пожитками Андрея.
– А разве ты не должен меня сопровождать? – недоверчиво спросил тот.
– Нет. Не было такого распоряжения. Вот тебе номер телефона, если возникнут какие-либо вопросы. Спокойной ночи.
Как ни хотелось Андрею поскорее погулять в городе, пришлось отказаться от этой мысли по причине позднего времени и отсутствия денег, которые должны были завезти только завтра. Поэтому уставший за последние дни Воронов банально завалился спать.
Глубокой ночью его разбудил сильный стук в дверь. Шатавшийся спросонья Андрей открыл ее.
– Воронов Андрей Николаевич? – спросил оказавшийся за дверью представительный мужчина в гражданском костюме.
– Да, а в чем дел… – начал отвечать было Андрей, но тут, сбив его с ног, в номер влетели несколько человек, в миг скрутившие его. На руках и на ногах защелкнулись наручники, на голову надели непрозрачный мешок.
– Поехали! – услышал Андрей и почувствовал, как несколько сильных рук подняли его в воздух…
Ошалевший от происшедшего Воронов, пока его запихивали в машину, пытался сообразить, с кем имеет дело. Сосредоточиться мешали жутко болевшие, вывернутые за спину руки. К счастью, ехать пришлось недолго, минут через пять машина притормозила и Андрея опять куда-то потащили. Судя по ощущениям, тащили вниз по ступенькам, видимо в какой-то подвал. Когда через минуту его посадили на стул и сдернули мешок с головы, оказалось, что он не ошибся. Это действительно был подвал, почти такой же, как и в недавнем сне, только без ржавых цепей. Щурясь от света яркой лампы, направленной ему в лицо, Андрей пытался разглядеть своих похитителей. Их было пятеро, здоровые мужики, все в гражданском. Один, постарше, сидел за столом напротив, остальные прохаживались вокруг. «Блин, а сон оказался вещим. Кто же это все-таки такие?»
– Ну что ж, товарищ Воронов, набегались вдоволь? – вроде бы даже благожелательным тоном начал сидевший за столом. – Пора и ответ держать.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента