Александр Чернов. И ты, Брут…

   – Тебя к телефону, Игорь! – объявил завуч и тут же исчез.
   Чтобы пацаны не свернули себе шеи в мое отсутствие, я велел им принять упор лежа и отжиматься до упаду, а сам отправился в кабинет завуча.
   Что можно сказать о спортивном кабинете, тем более если хозяин в нем мужчина? Пара обшарпанных шкафов с расставленными в них запыленными кубками и грамотами, пара столов, несколько стульев из того же убогого гарнитура, истертый до дыр диван да пара стендов с нормативами – вот и вся обстановка.
   Телефон стоял на столе Ивана Сергеевича, который сидел на своем месте и заполнял журнал или делал вид, что заполняет. Я взял лежавшую рядом с аппаратом трубку, поднес к уху.
   – Алло?
   – Привет, Игорь, – отозвалась трубка голосом Сергея. – Ну как, одноклассник, отошел ли ты от побоев? Превратился снова в прекрасного Адониса?
   Ну что за садизм такой, давить на мозоль?! Я кисло ответил:
   – Отошел. Превратился. Колчан и стрелы дать – вылитый Купидон буду. Чего надо-то?
   – Да так, поболтать, – настраиваясь на лиричный лад, заявил Рыков. – Еду вот на тачке, звоню тебе по сотке.
   – Ты болтай, да не забалтывайся, – оборвал я приятеля. – У меня нет, как у тебя, мобильника, с которым я мог бы во время тренировки кувыркаться на ковре, разговаривая с тобой. Ты меня, между прочим, от занятий оторвал.
   Серега тут же перешел на деловой тон и забубнил:
   – Ну извини, извини, я не знал. Я вот чего тебе звоню. Мы с Ниной решили завтра съездить на дачу. Махнешь с нами?
   Предложение было заманчивым. Я бы с удовольствием его принял, но вторник у меня с утра до вечера был забит тренировками.
   – Нет, Серега, извини, но завтра я работаю. – И я покосился на завуча, который, в свою очередь, сердито взглянул на меня в пространство между насупленными бровями и верхней кромкой очков – очков, которые, кстати, своими размерами могли соперничать с размерами моих очков.
   – Жаль! – искренне огорчился Рыков. – А то с нами Ленка твоя увязалась. Она очень хочет тебя повидать.
   «Эх, Ленка, Ленка, я уж и забыл о твоем существовании», – подумал я, а вслух сказал:
   – Да я не хочу.
   – Что так? – изумился мой приятель и хихикнул: – А мне показалось, будто вы на моем дне рождения прекрасно поладили.
   – Пьяный был, – признался я.
   – И не такое бывает, – вздохнув, посочувствовал Рыков. – Ну нет так нет. А Ленку придется с собой тащить. Что ей передать?
   Теперь я захихикал:
   – Передай ей, что у меня от ее бугров бока болят.
   Серега пару секунд соображал, к чему это я, но так и не сообразил.
   – Не понял, – откровенно признался он. – Какие еще бугры?
   Я не выдержал и заржал:
   – Да это я так, к слову пришлось. Ну, бывай, приятель, увидимся! – Я бросил на рычаг трубку и ретировался из кабинета завуча.
   В середине дня, когда я проводил очередную, третью по счету тренировку с пацанами, отучившимися в первую смену в общеобразовательной школе, в спортзал снова заглянул завуч. На сей раз с недовольным видом.
   – Тебя снова к телефону, Игорь, – проворчал он, развернулся и был таков.
   Я оставил рослого, всеми уважаемого в этой группе ребят парня за старшего и покинул спортзал, ужасно раздосадованный тем, что именно сегодня, при моих крайне обостренных отношениях с завучем, мне постоянно кто-то звонит, причем во время проведения занятий.
   Колесникову, по-видимому, очень хотелось быть в курсе всех моих дел, обсуждаемых по телефону, потому что он и на сей раз не покинул кабинета, когда я вошел, хотя и мог бы из соображений этики прогуляться, скажем, до спортзала, присмотреть в мое отсутствие за пацанами. В любой другой день он так бы и поступил, но сегодня я был у него не в фаворе.
   Звонил какой-то человек с хорошо знакомым мне голосом.
   – Алло? – вкрадчиво произнесла трубка. – Это Игорь?
   – Да, – признался я, мучительно вспоминая, когда и где мог слышать этот голос. – Говорите!
   Удовлетворенная моим ответом трубка заявила:
   – Отлично! Я Валера. Помнишь, Игорь, мы с тобой сидели несколько дней назад в «Экспрессе», пили водку?
   Я живо вспомнил обрюзгшего небритого мужика с обширным пеликаньим подбородком, глазками-бусинками и носом картошкой – того самого противного мужика, что приставал ко мне, Чуме и Насте с дурацким предложением то ли кого-то грабануть, то ли на кого-то наехать, я уж, признаться, и не помнил, чего он от нас хотел.
   – И как же ты меня разыскал? – удивленно и с неприязнью спросил я.
   – Всему свое время, – тоном загадочного мистера Икса заявил Валера. – Скоро обо всем узнаешь. В общем, у меня к тебе дело, Игорек!
   «Так и будут все меня до глубокой старости Игорьком звать? – психанул я. – Что за фамильярность такая, черт вас всех дери!» Сдерживая вдруг захлестнувшую меня горячей волной злобу, я сквозь зубы процедил:
   – Слушай, ты, Валера, или как там тебя кличут?.. Я обещал тебе за то дело руки-ноги переломать? Обещал?.. Так вот, я своих слов на ветер не бросаю. Все, пока!
   – Погоди, погоди, я еще не все сказал! – нисколько не испугавшись моих посулов, нахально заявил Валера.
   Я собрался уже швырнуть трубку, но тон, каким толстяк произнес эти слова, заставил меня снова приложить ее к уху. Я выжидающе молчал.
   – Вот что, Игорь, – продолжил Валера. – Дело серьезное. Нам с тобой обязательно нужно поговорить. Жду тебя сегодня в шесть часов вечера по адресу: Некрасова, десять. Запомнил? Некрасова, десять! Это здание бывшего метеоцентра. Я буду на четвертом этаже в четыреста втором кабинете, в нем мой офис. И еще: если не придешь, – в голосе Валеры зазвучала угроза, – будешь жалеть о своем поступке всю оставшуюся жизнь. Это тебе уже я обещаю. А вот теперь пока и до встречи!
   В трубке раздались гудки отбоя. Я оторвал от уха трубку, несколько мгновений задумчиво смотрел на нее, потом положил на рычаг. Оттопырившиеся во время моей беседы уши Ивана Сергеевича постепенно приняли обычное положение. Однако он продолжал смотреть на меня вопросительно, ожидая новостей, касающихся моей личной жизни. Но я человек злопамятный, решил лишить его интересующих сведений на сей счет. Нечего у меня премию отбирать! Но вот полезный совет дать могу.
   – Никогда не заговаривайте, Иван Сергеевич, – сказал я менторским тоном, – в кафетериях с незнакомцами. Вот так-то!
   Колесников клацнул бульдожьей челюстью, издал звук, похожий на хрюканье, и посмотрел на меня свирепым взглядом. А я, сильно озадаченный и в не меньшей степени обеспокоенный звонком Валеры, вышел из кабинета.
   Слова толстяка не давали мне покоя. «Зачем я ему понадобился? Что ему нужно? Наверняка опять начнет приставать с глупой затеей отправиться в дом к тому мужику. А если нет? Вдруг причина в другом?.. Да нет, скорее всего, нет, ему ничего не известно. Он снова начнет сулить мне деньги, толкать на преступление, а по телефону припугнул, чтобы я пришел на встречу, – тешил я себя надеждами, но в глубине души отлично понимал, что€ именно могло послужить переменой отношения ко мне Валеры. В мире существовала одна причина, по которой он мог позволить себе так разговаривать со мной. Какая? Да все та же… «Поеду!.. Нет, не поеду!» – шарахался я от одного решения к другому, но в итоге так ни к чему и не пришел.
   Весь оставшийся рабочий день меня не покидало чувство тревоги. После работы я некоторое время, раздумывая, стоял на остановке, и вот в тот момент, когда я отправился к притормозившему троллейбусу с намерением поехать домой, ноги неожиданно для меня круто изменили направление движения, я перебежал дорогу и запрыгнул в отъезжавший автобус. Судьба!..
   Город наш большой, современный, с широкими проспектами и улицами. Не Рио-де-Жанейро, конечно, о котором мечтал известный литературный герой, но жить в нем мне очень нравится. Здесь я родился, вырос, женился и… к сожалению, развелся. Но эта тема для отдельного разговора. Я люблю свой город. В любое время года. Летом жизнь в нем замедляется. Разомлевшие от духоты жители ходят неторопливо, движения их вялы, речь неспешна. Даже трамваи, троллейбусы и автобусы и те приближаются к остановкам по-иному, чем в остальные времена года, – лениво, плавно, величаво. Но вечерами город оживляется, прохлада придает ему бодрости, и тогда его улицы и парки зажигаются огнями, наводняются людьми, то тут, то там звучат музыка, веселый смех… Весна! Ну кто же не любит весны с ее пряным ароматом цветущих деревьев и трав, праздничным настроением, ожиданием чего-то нового, хорошего. Весна – пора любви, новых увлечений, неясного томления, встреч, а может быть, и разлук… Зима у нас мягкая, сильных морозов не бывает, но за то время, пока на земле лежит тяжелое снежное покрывало, нам, взрослым, удается полюбоваться красотами зимы, детям накататься с горок, все мы успеваем надышаться свежим морозным воздухом и немножечко померзнуть… Осень. Унылая осень, понурые деревья, дворники сметают разноцветные листья в кучи, и небо, хмурое небо отражается в лужах прошедшего накануне дождя. И снова дождь. Его струи омывают окна, поливают землю, пожухлую траву и прохожих, спешащих куда-то под зонтиками. В такие моменты меня одолевает грусть, тихая грусть по безвозвратно ушедшим дням, несбывшимся мечтам, утраченным иллюзиям. Обожаю осень!.. Но довольно лирики, вернемся к моим проблемам.
   Я выскочил из автобуса на нужной остановке, прошел немного вперед и свернул на улице к шестиэтажному невзрачному зданию старой постройки, успевшему за свою долгую жизнь потемнеть и кое-где облупиться. Раньше здесь находился метеоцентр, но несколько лет назад он переехал в другие апартаменты, и кому по наследству досталось это здание, я представления не имел. Однако, судя по нескольким припаркованным на автостоянке машинам, отнюдь не иномаркам, наследники были не из богатеньких.
   Я поднялся по мраморным ступеням, вошел в фойе, где в углу в застекленной будке скучал охранник. Назвать его новомодным словечком «секьюрити» за непрезентабельный вид и почтенный возраст язык не поворачивался. Он не только не поинтересовался, кто я и куда иду, но даже не повернул головы в мою сторону, когда я проходил через турникет. И чего тогда здесь сидит?
   Я вызвал лифт, вошел в кабину и нажал на кнопку с цифрой «четыре». К моему огорчению, она провалилась, ничего не включив. Тогда я поочередно надавил на кнопки с цифрами «три» и «пять», рассчитывая подняться на нужный мне этаж с третьего или спуститься на него с пятого. И снова тот же результат. Когда я уже собрался выйти из лифта, в него вошла молодая женщина.
   – Вам какой? – поинтересовалась она.
   – Ну, на четвертый, – ответил я насмешливо, очень сомневаясь в том, что ей удастся без ремонтной бригады лифтеров сдвинуть с места кабину. Однако женщина, прицелившись, тремя пальцами ударила по пульту управления лифтом, двери, к моему удивлению, закрылись, и кабина, натужно скрипя, медленно поползла вверх.
   – Три кнопки одновременно давить нужно, – деловито пояснила женщина. – Иначе не поедет.
   «И до лифтов кодовая система управления дошла», – подумал я с уважением и признательно улыбнулся попутчице.
   На четвертом этаже было тихо, безлюдно и уныло. Я снял очки, сунул их в карман рубашки. Сориентировавшись по цифрам на длинном ряде дверей, прошел в конец коридора. Вторая дверь справа была распахнута, там, в комнате, за компьютером сидела еще нестарая полная женщина с пигментными пятнами на смуглом лице и, сосредоточенно глядя на экран монитора, водила по коврику мышкой. Дверь слева с цифрой 402 была закрыта. Я постучал в нее для приличия и вошел.
   То, что я увидел за дверью, заставило мою физиономию вытянуться на несколько сантиметров. В почти лишенной мебели комнате за столом сидел Валера. Но не его присутствие удивило меня, ибо я знал, что он здесь ждет меня, а тех, кто находился поблизости от него. У стены на стульях чинно сидели Чума и Настя. Вот уж кого-кого, а их я не ожидал увидеть. Я немного растерялся, но виду не подал и с иронией спросил:
   – И эту комнату ты называешь офисом? В подвале нашего дома обстановка ничуть не хуже. – Затем повернулся к парочке и, церемонно с ней раскланявшись, поздоровался: – Привет молодому поколению! Я вижу, судьба связала нас одной веревочкой на всю жизнь.
   Абсолютно не зная, как себя вести в этой компании, я слегка бравировал. Девица, просиявшая при моем появлении, указала мне на стул рядом с собой и предложила:
   – Садись, Игорь. – И когда я уселся, шепнула: – Очень рада тебя видеть!
   Встреча с этой компанией не сулила мне ничего хорошего.
   – Не могу ответить взаимностью, – шепнул я в ответ и обратился к Валере: – И как же ты нас нашел?
   Толстяк указал своими глазками-бусинками на Чуму.
   – Да вот приятель твой Санек помог. Я его в таксопарке разыскал. Он водителем там работает. Он и подсказал, что ты в ДЮСШ номер шесть пацанов тренируешь. Узнать через справочное телефон спортшколы – дело пяти минут.
   – А меня они в институте нашли, – встряла в разговор Настя. – Утром я пришла на занятия, а Чума с Валерой у входа стоят.
   Девушка, казалось, нисколько не была огорчена организованной Валерой встречей и смотрела на меня веселыми, полными задора глазами. И чему радуется, дурочка?
   – Тоже ты помог? – спросил я с осуждением у Санька.
   Чума был настроен агрессивно и сразу же вспылил:
   – А что мне было делать?! Этот боров прижал меня к стенке. Да и ты другое запоешь, когда узнаешь, в чем дело.
   Откинувшись на спинку стула, сцепив руки на животе и поигрывая большими пальцами, Валера с интересом наблюдал за ходом начавшейся между мной и Саньком перепалкой. Однако ссора между компаньонами не входила в планы толстяка, и он заявил:
   – Он прав, Игорек! Дело серьезное. Тот парень, которого вы пырнули ножом, умер.
   Вот так-то! Случилось самое худшее из того, что могло случиться. Стул будто сдвинулся подо мной с места и поплыл, а пустая комната закачалась, словно каюта корабля, попавшего в шторм. Хотя я и предполагал, что между нашей встречей с Валерой и той историей с бугаем существует какая-то связь, и готовился к самому худшему, известие о смерти верзилы потрясло меня. Некоторое время я сидел, оцепенев, потом спросил:
   – Как ты это узнал?
   Отвесив челюсть, толстяк печально смотрел на меня и качал головой, словно искренне сожалел о случившемся.
   – Совершенно случайно. После того как я расстался с вами в кафетерии, я спустился в фойе ресторана в туалет, а когда вышел, увидел ваши удаляющиеся спины. Я задержался на минутку у выхода, и не зря, потому что увидел, как к вам подошел тот здоровяк с двумя парнями и между вами снова завязалась драка. Потом парень упал, раздалась трель милицейского свистка, вы все разбежались, а я нырнул в темноту. В этот момент из кафетерия и ресторана выбежали несколько человек, и я смешался с ними, так что милиция не обратила на меня внимания. Мы наблюдали со стороны за тем, как милиционеры пытались оказать верзиле помощь, но тот умер. Приехала «Скорая помощь», труп парня погрузили в машину и увезли, а милиционеры приступили к опросу свидетелей. Воспользовавшись подходящим моментом, я улизнул. Да-а… ребята, вы влипли! Здорово влипли! – подытожил Валера, и в глазах его мелькнуло злорадство.
   Для Насти известие о смерти бугая также явилось неожиданностью и повергло ее в шок. Девушка сидела бледная, с широко раскрытыми глазами и приоткрытым ртом.
   – Но откуда ты знаешь, что он умер? – спросила она так, словно еще на что-то надеясь.
   Ответ толстяка был категоричен и неумолим:
   – Умер, красотка, умер! Я видел собственными глазами, как его запаковали в черный полиэтиленовый мешок, точно куклу, а затем сунули в машину. Так что не сомневайся!
   Чума никак не мог успокоиться. Он нервно покачивал заложенной одна на другую ногой и бросал в мою сторону свирепые взгляды.
   – Ну, вот видишь, что ты натворил! – неожиданно вскричал он.
   – Я?! – искренне удивился я. – А что я натворил?
   – Как что?! – Голос Санька перешел на визг. – Ты еще спрашиваешь? – От охватившего его негодования он не мог усидеть на месте и привстал.
   Но Валера осадил Чуму окриком:
   – Но-но, мужики! – Он с осуждением покачал головой. – Не забывайте, нас могут услышать люди из соседних офисов.
   Толстяк был прав. Чума плюхнулся на стул и, силясь сдержать охватившее его бешенство, зашипел:
   – Это же ты… Ты всадил перышко под ребра тому парню, а теперь мы все должны за это отвечать!
   Вот это новость! Я во все глаза глядел на Чуму, пытаясь понять, в своем ли он уме.
   – Да ты что?! – Я запнулся, подбирая подходящий эпитет для бывшего зэка, и рявкнул: – Хам! Это же ты грохнул верзилу!
   – Я?! – пришел черед изумиться Чуме. Он поочередно посмотрел на Валеру и Настю с таким видом, будто хотел им сказать: «Полюбуйтесь, каков подлец, а!» Вслух же с возмущением и притворным восхищением воскликнул: – Ну ты, фраер, даешь! Я так и думал, что ты это убийство на меня свалишь.
   – А чего мне его на тебя валить-то? – возмутился и я. – Ты бугая и убил, больше некому. – И я в этом ничуть не сомневался.
   Видя, что меня нахрапом не возьмешь, Чума перешел к фактам.
   – Из груди верзилы торчал тот самый нож, который мы у него отобрали. Верно? – с трудом сохраняя спокойствие, произнес он и, получив утвердительный ответ, продолжил: – Нож все время был у тебя. Вспомни-ка, в кафетерии я брал его у тебя посмотреть, но потом вернул. Так как же я мог воспользоваться ножом, если он все время находился в твоих руках?
   – Да не было его у меня. – Я взмахнул руками так, словно начисто отвергал все выдвинутые против меня обвинения. – Нож я положил на стол под салфетку, а когда мы встали из-за стола, он пропал, на что я и внимания не обратил. Это ты его стащил вместе с салфеткой.
   Чума обнажил свои фиксы, словно хотел меня укусить, и прорычал:
   – Туфта!
   Возможно, мы еще долго препирались бы с Чумой, если бы потоки взаимных обвинений не остановил Валера. Он хлопнул ладонью по столу и заявил:
   – Довольно! Меня не интересует, кто кого ударил ножом. Это установит следствие, а суд определит вину каждого. Кому-то дадут больше, ей вот, – толстяк кивнул в сторону Насти, – меньше. Но все равно вы все будете сидеть за убийство! И сроки получите немалые. – В этот момент в коридоре раздались голоса, и толстяк замолчал. Когда шум стих, он встал, протопал к двери и выглянул в коридор. Убедившись, что там никого нет, закрыл двери на ключ и, вернувшись на свое место, снова заговорил: – Но зоны вы можете избежать, если выполните то, что я вам предлагал в кафетерии. Условия сделки остаются прежние. Я вам плачу тридцать тысяч баксами, вы проникаете в дом моего знакомого и забираете кое-какие документы. Если вы согласны выполнить эту работу, я буду нем как могила. Если нет, то звоню в милицию и сообщаю о том, кто убил верзилу. Выбирайте!
   Я не раздумывал. Резко встал и, в упор глядя на толстяка, сказал:
   – А я уже выбрал. Я сейчас сам отправлюсь в милицию и расскажу о том, как все было.
   – Ха! – будто змея яд, выплюнул Чума смешок. – Ты умный, да? Хочешь сделать явку с повинной, вот, мол, полюбуйтесь, бывший зэк мужика замочил!
   – Тебе же он сказал, – сделал я пренебрежительный жест в сторону небритого мужика. – Милиция во всем разберется…
   – Да никто ни в чем разбираться не будет! – заревел Чума. – Узнают, что я сидел, да еще за драку, живо навесят убийство и упекут на всю оставшуюся жизнь за решетку.
   – Туда тебе и дорога! – пожелал я и собрался уйти, но меня остановила девушка.
   – Игорь, не уходи! – взмолилась она, хватая мою руку. – А как же я? В чем я виновата? Я не хочу в тюрьму! Мне институт заканчивать нужно. Я хочу лечить людей! – говорила Настя с наивностью ребенка. Девушка смотрела на меня снизу вверх, и большие жгучие слезы катились по ее щекам, срывались с подбородка и капали на ее голые ноги, едва прикрытые узкой юбкой. – Давай сделаем так, как предлагает Валера, и тогда о преступлении никто не узнает. В обмен на свободу мы обязаны пойти на сделку. Это же просто, залезть в дом и взять документы. Я прошу тебя, Игорь, останься!
   В глазах и голосе Насти было столько мольбы, горечи и отчаяния, что сердце мое дрогнуло.
   «Действительно, девчонка здесь при чем? – впервые задумался я над этим вопросом. – Что она такого сделала, чтобы проходить по делу как соучастница в убийстве? Вроде даже благородно получится, если я не пойду в милицию. Вроде как бы спасая честь дамы, молчу я о преступлении. Вон как!.. И с какой такой стати я должен сам идти в милицию и класть голову на плаху? Неизвестно, как все обернется. Чума воробей стреляный, ишь как заговорил. Возьмет в милиции и свалит на меня убийство. Дадут мне лет двадцать, и буду я до глубокой старости пыхтеть на зоне за преступление, которого не совершал. Где же справедливость? Нет, конечно же, я не должен добровольно сдаваться. Пусть Чуму вначале найдут. А если это случится, вот тогда и надо доказывать свою невиновность».
   Заметив мое колебание, Санек тут же перешел от обвинений и нападок в мой адрес к уговорам.
   – Чего ты ломаешься, Игорек? – произнес он вкрадчиво. – Давай кинем ту хату, тем более что Валерка говорит, дело плевое, заберем бабки и разбежимся кто куда. И охота тебе задарма на «киче» париться? Тебя сразу же закроют, едва ты к ментам заявишься. А ты представляешь, что такое камера в СИЗО? Это небольшая комната, в которой вместо положенных десяти человек торчат тридцать, а то и более. Это вонь от параши, запах немытых мужских тел, духота, клопы, мухи и один раз в день похожая на помои баланда. И чего ты туда рвешься?.. А потом тебя ждет суд, этап и зона… Рассказывать дальше?
   Чума словно читал мои мысли. Меня неприятно поразил его вдруг открывшийся дар провидца, а еще больше потрясла нарисованная им мрачная перспектива, которая ожидает меня, если я сдамся. Я высвободил ладонь из рук девушки, однако остался стоять на месте. А в это время сладким голосом сирены запел Валера.
   – Послушай, Игорек, – глазки толстяка стали маслеными. – Дело предстоит несложное. Вы с ним справитесь. Мужик тот подлец. Он завладел документами, которые ему не принадлежат. Если вы их добудете, то совершите благородный поступок, и многие люди вам огромное спасибо скажут. А еще вы получите деньги, много денег. Ты в спортшколе такие бабки и за пять лет не заработаешь. А на них ты можешь купить машину, дачу, мебель или что твоя душа пожелает. Вот вам аванс. – Валера полез в висевшую на спинке стула кожаную сумку, достал из нее пачку стодолларовых купюр и бросил ее на стол. – Здесь десять тысяч. Остальные заплачу, когда добудете документы. Ну как?..
   В комнате повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь сопением Насти и тяжелым прерывистым дыханием Чумы. Парень и девушка завороженно смотрели на деньги, будто на волшебный предмет, попавший сюда из сказки. И неудивительно. Эти зеленые бумажки мутили разум и более стойким людям, нежели бывший зэк и неопытная студентка. Наконец Санек оторвался от созерцания поразившего его воображение предмета на столе и взглянул на меня преданными глазами.
   – Ну так как, останешься?
   Не знаю, что в большей степени – страх оказаться за решеткой, желание спасти от тюрьмы девушку или меркантильный интерес, а возможно, и все три фактора в равной мере – повлияло на мое решение, но я остался. Малодушный и низкий человек! Вслух я не выразил своего согласия, просто бессильно опустился на стул, что было красноречивее любых слов. У всех троих вырвался вздох облегчения.
   – Ну вот и отлично! – не скрывая своего торжества, воскликнул толстяк. – Значит, завтра встречаемся с вами часиков в десять утра, скажем, на площади Пушкина, едем к дому того самого мужика, и там на месте я вам расскажу, что вы должны будете сделать.
   – В десять я не могу, – заявил я поспешно, вскидывая глаза. – В это время у меня тренировка.
   – Я тоже завтра работаю, – признался Чума.
   – Да и у меня лекция, – посетовала Настя.
   Валера помрачнел.
   – Ну вот что, ребята, – заявил он жестко и окинул нашу компанию суровым взглядом. – Такие деньги стоят того, чтобы вы пожертвовали ради них своей паршивой работой и учебой. А ты, Чума, подъезжай на своем такси. По счетчику я тебе заплачу. И вот еще что, – обращаясь ко мне, сказал толстяк. – Ты, по моему мнению, человек надежный, так что пусть деньги пока у тебя будут. – Валера взял со стола пачку банкнот, привстал и бросил ее мне на колени. – Мне так спокойнее будет. А то, не ровен час, Чума возьмет аванс да смоется с ним. А тебе я верю. У меня все.
   Толстяк грузно встал, давая нам понять, что аудиенция закончена. Поднялись и мы. Я – одурелый от произошедших в этой комнате событий, Чума – недовольный тем, что деньги остались у меня, Настя… Настя, по-моему, вообще ко всему относилась слишком легкомысленно и вела себя как большой ребенок, который все еще считает, что зависит от взрослых и те решают все его проблемы.
   Я повертел в руках пачку купюр. Таких денег мне в своей жизни еще держать не доводилось. Чокнуться можно. Однако, если деньги находятся у меня, это еще не значит, что я согласен выполнить работу. У меня еще есть время подумать до завтра. Я сунул пачку купюр в карман, обошел вниманием протянутую для пожатия руку толстяка и, напялив очки, направился к двери.
   В коридоре я прибавил шаг, рассчитывая оторваться от Чумы и Насти. Я не готов был делиться с ними впечатлениями, оставшимися у меня от приема у Валеры. Мне необходимо было побыть одному и как следует над всем поразмыслить.
   На лифте я не поехал, побоялся не справиться со сложной системой его управления, и стал спускаться по лестнице. А Чума и Настя не побоялись и вперед меня очутились на первом этаже. Когда я, миновав турникет, направился к выходу, Санек уже садился за руль такси, а Настя поджидала меня у дверей, между прочим, весьма соблазнительная в коротенькой светлой юбочке и ярком топике с завязанным чуть выше пупка узлом. Увы, делиться впечатлениями, по-видимому, все же придется.