Страница:
Уже кое-что. Я напрягся.
– А куда они побежали, не обратил внимания?
– Как же не обратил, – удивился Васька, и глаза его, слегка увеличенные стеклами очков, стали еще больше. – Пальба же была. Я сразу понял, что дядьки преступники, тем более что в руках они какие-то предметы тащили, ну и смотрел им вслед до тех пор, пока они из виду не скрылись. Они между домами побежали в сторону мебельного магазина.
Я радостно потер руки.
– Ну, спасибо вам, мужики, выручили! Мне ваши сведения здорово пригодятся. Ты, Васька, первого мужика хорошо рассмотрел?
– Хорошо.
– А как он выглядел?
– Ну, он в темной рубашке был и черных джинсах, – парень поправил на носу очки. – А рост у него повыше моего будет.
Пока Вася меня ничем не удивил.
– То, что он в темное был одет, это я и так знаю. То, что выше тебя, тоже понятно – не был же он шкетом метр двадцать ростом. Ты мне скажи, лицо у него какое?
– Русское, – не задумываясь, ответил паренек.
Ясно – составитель словесного портрета из Васьки никакой.
– Хорошо, что ты хоть русского от эфиопа отличить можешь, – хмыкнул я. – Но хоть сколько лет ему, сказать можешь?
Что в Ваське мне нравилось, так это то, что на любой вопрос у него был готов ответ. Такая линия поведения хороша при ответах на уроках – главное, не молчать, и двойку не схлопочешь.
– Могу! – охотно откликнулся мальчишка. – Старый он был, лет шестьдесят.
Заливал Васька: с той скоростью, с какой мужик мчался по переулку, в шестьдесят лет уже не бегают. Глупый я, конечно, вопрос задал двенадцатилетнему пацану. В его годы подростки могут определять возраст только своих сверстников либо тех, кто младше их, и то ориентируясь на рост. Жизненного опыта маловато.
Я еще раз поблагодарил мальчишек за оказанную помощь, распрощался с ними и вошел в спортзал.
После работы часа в четыре я отправился на Новокузнецкую с тем, чтобы пройти по маршруту грабителей, может, чего нового и узнаю. Я прошел мимо тянущейся вдоль тротуара сетки-рабицы с небольшой дыркой, сквозь которую вчера пролез Васька, расставшись со Славкой, но протискиваться в нее не стал, решил вначале обозреть окрестности с возвышенного места.
Глянув по сторонам и не заметив никого поблизости, я свернул в закуток и, разбежавшись, запрыгнул на один из мусорных контейнеров, стоящих у забора. Высокий забор оказался мне по грудь. Моему взору предстала картина не очень унылая, но и не очень веселая – обычный пейзаж городской окраины, на которую наступают многоэтажки, уничтожающие на своем пути частные дома.
Я не зря допытывался у Славки, а потом и у Васьки, в какую именно сторону побежали грабители, потому что за забором – распутье. Можно отправиться вправо – в лабиринты гаражей, прямо – мимо забора детского сада к рынку либо влево – между многоэтажных домов к мебельному магазину, куда бандиты вчера и проследовали.
То, что бандиты побежали именно к нему, было для меня неожиданностью. В той стороне широкий Волгоградский проспект, и затеряться на нем у них мало шансов. Было бы логичнее, если бы они побежали в безлюдные гаражи, а затем задними дворами ушли бы подальше от опасного места или рванули на рынок и растворились бы в толпе. Но бандитам было виднее, куда бежать. Что ж, отправлюсь по их следу.
Я перемахнул забор и скорым шагом направился по дороге, шедшей между домами.
Мебельный магазин стоял на пригорке у пересечения Волгоградского проспекта с дорогой, выходившей с квартала. Отдельным зданием мебельный магазин не был – обычная девятиэтажка с большой, приспособленной для торговли площадью на первом этаже. Но уж так повелось в нашем районе называть стоящее на проспекте здание мебельным магазином.
Я поднялся на пригорок, взбежал по высоким ступеням крыльца и вошел в большие стеклянные двери.
Кто не знает, что представляет собой современный мебельный магазин? Лабиринт из комнат и залов, забитых мебелью, со скучающими кое-где на креслах и диванах продавцами и сидящими за столиками с компьютерами серьезного вида менеджерами. Именно в таком магазине я и оказался.
– Уважаемые граждане! – сказал я громко, обращаясь к перечисленным выше работникам магазина, а заодно к слоняющемуся по нему десятку покупателей. – Вчера утром был ограблен Музей искусств. Из него похищены ценные картины. Слыхали?
Присутствующие в магазине люди притихли, не зная, как реагировать на появление типа, обращающегося к ним с глупым вопросом.
– Из полиции, что ли? – наконец догадался стоявший неподалеку от меня высокий кучерявый парень со смазливым лицом, одетый в черные брюки, белую рубашку и галстук.
Я посмотрел на него насмешливо.
– А ты думал, из санэпидемстанции?
Парень заткнулся. Больше желающих выяснять, какую именно организацию я представляю, в магазине не нашлось, и я, вновь повышая голос, продолжил:
– Примерно без пятнадцати девять грабители проходили мимо вашего магазина. Никто из вас случайно не видел в это время двоих мужчин в темных рубашках и черных джинсах? У них в руках были рулоны с похищенными холстами.
Менеджеры и продавцы недоуменно переглядывались между собой, а посетители с любопытством уставились на меня. Наконец худенькая стройная девица, сидевшая на диване, тоненьким голосом сказала:
– Нет, никто не видел!
– А все ли работники из тех, кто работал вчера, присутствуют сегодня в магазине?
Снова служащие мебельного магазина переглянулись, и та же девица произнесла:
– Все!
– Спасибо за правдивые и исчерпывающие ответы, уважаемые граждане! – кланяясь, произнес я. – Дай бог, чтобы в ваш магазин никогда не заглядывали ни воры, ни грабители.
Все находившиеся в магазине люди почему-то посмотрели на меня как на юродивого. Я не обиделся. На меня часто так люди смотрят. Повернулся и вышел за двери.
Волгоградский проспект под небольшим углом уходил вдаль к метро. Я направился в ту сторону и, заходя в учреждения и магазины, которых на проспекте было множество, стал задавать работникам и служащим вопросы, подобные тем, какие задавал в мебельном магазине. Но никто вчера утром не видел в окрестностях своих заведений двоих интересующих меня типов.
Обойдя несколько зданий, я вернулся к мебельному магазину и отправился в противоположную от него сторону проспекта. И тут почти сразу же удача улыбнулась мне. Во втором от мебельного магазине – им оказалась «Оптика» – гладенькая, чистенькая, хорошо сохранившаяся особа лет сорока в белом халате на мой традиционный вопрос: «А не видели ли вы вчера утром и т. д. ...» – будничным тоном заявила:
– Двоих парней в темных рубашках и черных джинсах?.. С картинами? Как же, видела.
По правде, я сегодня уже отчаялся получить положительные ответы на свои вопросы, поэтому слова женщины ошеломили меня.
– Вы уверены? – воскликнул я и подался от двери к сидевшей за прилавком женщине так резво, что чуть не сбил в центре магазина прозрачный шкафчик.
В «Оптике» было столько очков, что было бы просто удивительным, если бы одни из них не красовались на лице продавщицы. Но мне кажется, видела она превосходно, а очки носила для рекламы, ибо посмотрела на меня поверх оправы.
– С вами все в порядке?
– Да, конечно! – отмахнулся я. – Если можно, подробнее о тех двоих, и откуда вы знаете, что у них были картины?
Очки, видать, здорово мешали женщине, потому что она вообще сняла их и положила на прилавок. Без очков она выглядела лучше.
– Если бы не картины, то я, наверное, и не обратила бы внимание на парней.
– То есть? – Я изогнулся в услужливой позе.
– Вчера утром в магазине покупателей не было, как сейчас, – начала рассказывать продавщица. – Я сидела и от нечего делать пялилась в окно. Вот тогда и заметила торопливо шедших по тротуару молодых людей. В руках у них были длинные рулоны. Неожиданно один из парней споткнулся и выронил рулон. Он упал на тротуар и развернулся. Не до конца, конечно, – до половины, но я поняла, что в рулоны свернуты холсты. Из-за них-то я и запомнила молодых людей. Я еще тогда подумала, чудно как-то – картины без подрамников. Я и понятия не имела, что это картины великих художников и украдены из Музея искусств.
Женщина говорила, и ее слова оказывали чудотворное воздействие на мой уставший от долгих и бесполезных поисков организм. Я почувствовал прилив сил. Неужели я напал на след?
– Что же было дальше? – подстегнул я продавщицу.
Она повела округлым плечом.
– Да ничего. Парень поднял картину, свернул ее, и молодые люди перешли на другую сторону дороги к кафе.
– Куда они делись потом? – От нетерпения я переминался с ноги на ногу, как лошадь перед началом забега.
По лицу женщины промелькнуло сожалеющее выражение.
– Не знаю. В этот момент в магазин зашли покупатели, и я переключила внимание на них.
– Жаль, – я приятно улыбнулся. – Но спасибо и за те факты, что вы мне изложили. Вы очень наблюдательны. А внешность парней описать можете? Одного я знаю. Широкоскулый такой, узкоглазый. Нос большой, губы полные, отвисшие. – Передо мной живо всплыло лицо остановившегося в переулке и выстрелившего в охранника парня. – А вот как выглядел второй, с удлиненными волосами?
– С удлиненными волосами? – переспросила продавщица, вновь напялила очки и посмотрела мимо меня в большое – от пола до потолка – витринное стекло на улицу, очевидно, пытаясь представить себе двух спешащих по тротуару парней. – Ну, ему лет тридцать. Лицо у него такое суровое, но приятное. Взгляд пронзительный, тонкие губы, нос прямой... Больше, извините, ничего сказать не могу.
Еще раз поблагодарив продавщицу за оказанную помощь, я вышел из магазина «Оптика» и направился через дорогу.
Кафе называлось «Здравствуй». Оно представляло собой двухэтажное кирпичное П-образное здание с фонтанчиком в середине двора, огороженного декоративным забором. На обоих крыльях здания на втором этаже были летние площадки. На них сидели немногочисленные в этот час посетители. Гремела музыка. Весело тут у них.
Я миновал небольшую автостоянку перед кафе, вошел во двор, где также стояли несколько столиков, и наткнулся на рослую официантку лет двадцати двух. У нее были длинные ноги, выпуклые, будто две громадные лампочки, ягодицы, выпиравшие под мини-юбкой, узкая талия, покатые плечи. Две лампочки чуть поменьше она прятала под блузкой.
– Добрый день, проходите, пожалуйста, вам показать столик? – на одном дыхании сказала девушка, и на округлом лице ее, покрытом слоем пудры, маскирующим прыщи, появилась заученная улыбка.
– Зря стараешься, я не веселиться пришел, – подыскивая в голосе строгие начальнические нотки, изрек я. – У меня другой интерес. Вчера утром, примерно без пятнадцати девять, в ваше кафе не заходили двое парней с рулонами в руках? – задал я вопрос, неожиданно осознавая всю его нелепость. Дураками же нужно быть, чтобы после ограбления музея расположиться неподалеку от него в кафе и закусывать или, скажем, выпивать. Но раз уж вопрос задан, не забирать же его обратно.
– Да нет, не видела, – сказала девица, как-то странно шевельнув плечами, отчего две вызывающие восторг груди напряглись, разошлись в стороны, чуть не оторвав на блузке пуговицу, и тут же возвратились в исходное положение.
Интересно, умеет ли она проделывать такой же фокус с «лампочками» побольше?.. Черт, отвлекся... В общем, иного ответа от официантки я и не ожидал.
– Но парни направились в вашу сторону. Возможно, они проходили мимо вашего кафе.
– Может быть, – беспечно согласилась девица. Она утратила ко мне интерес, ибо заметила входящих в кафе клиентов, которых по роду своих занятий обязана была обслужить, и, устремляясь к ним, бросила мне: – А вы у дяди Коли спросите. Он у нас все замечает; может, он и видел тех, кого вы разыскиваете, – и она на ходу кивнула в сторону стоящего у входа в здание кафе невысокого жилистого мужчины лет шестидесяти, в темно-синей форме охранника.
Я направился к нему.
Уж не знаю, каким охранником был дядя Коля в жизни, но роль такового он разыгрывал классно. Мужчина стоял с грозным видом, сложив руки на груди, посверкивал лысиной и, словно лучом прожектора, шарил острым, ощупывающим взглядом по двору кафе, лицам посетителей, пытаясь выявить угрожающую вверенному ему объекту опасность, потенциального нарушителя порядка, а то и скрытого террориста.
Не обошел вниманием его рентгеновский взгляд и мою физиономию, а поскольку я у дяди Коли по каким-то одному ему ведомым признакам подозрения не вызвал, взгляд у охранника стал не то чтобы мягче или добрее – менее настороженным.
Я приблизился к мужчине и с ходу выложил цель своего прибытия, называя его при этом дядей Колей, чем вызвал у охранника некоторое расположение к моей особе.
– Двое в темных рубашках, говоришь, – выслушав меня и осознав всю значимость своей персоны, от которой зависит поимка преступника, медленно проговорил охранник. Опустив уголки рта, он некоторое время стоял с задумчивым видом, а потом изрек: – Двоих не видал, а вот троих довелось, и не без пятнадцати девять, а без пятнадцати восемь.
Я был раздосадован. Чего-то не в тему мужик говорит. Мало ли кого, когда и где он в своей жизни видел. Я вяло улыбнулся:
– Понятно.
– Пойдем покажу, где дело происходило, – заявил дядя Коля, сошел со ступеней крыльца и направился к боковому входу во двор кафе.
Я двинулся следом. Мы вышли на прилегающую к пустынному проспекту дорогу, на противоположной стороне которой за бетонным забором высилось здание новостройки с подъемным краном, и остановились.
– Похожие на тех парней, что ты говорил, приехали на машине и остановились вон там, – дядя Коля указал рукой на участок дороги у торца кафе. – Я как раз на работу шел, ну и подрулил к вылезшим из машины ребятам. Говорю, мол, так и так, нельзя здесь останавливаться, хозяин ругается, поставьте машину, как положено, на автостоянку. А парни сказали, что отойдут ненадолго, и ушли. Но обманули, подлецы, старика, пропали надолго, – охранник зло сверкнул глазами. – А когда я выглянул около девяти часов, автомобиль исчез.
По мере того как дядя Коля говорил, я испытывал все большее и большее волнение. Зря на мужика поклеп возводил, подозревая, что он не по теме говорит, на самом деле он мне ценную информацию подкинул.
– Марка у машины какая была, дядя Коля? – спросил я быстро.
– А бог его знает, – махнул охранник рукой. – Я в марках не разбираюсь, машина какая-то черного цвета.
– Иностранная?
– Может быть, иностранная, а может, и нет. Машин-то сейчас развелось, разве все запомнишь.
– Ну, а номер хоть запомнил?
Солнце припекало, и дяде Коле в его униформе было жарковато. Он достал из нагрудного кармана рубашки носовой платок и, промокая им вспотевшую лысину, покачал головой.
– Нет, не запомнил; не подумал как-то, что он мне пригодится, да и память на цифры у меня плохая. А вот об особых приметах рассказать могу. Я же подходил к машине несколько раз, вот и разглядел как следует.
Я голодным взглядом посмотрел на охранника.
– Ну?!
– На правом заднем крыле у машины вмятина была, а на зеркале заднего вида, которое у лобового стекла находится, сувенирчик такой висел – чертик.
Да, с приметами негусто. Я задумался, пытаясь суммировать все те сведения, которые у меня имелись о преступниках, но дядя Коля мой мыслительный процесс прервал:
– Послушай, парень, как я понял, ты в полиции работаешь?
Язык не поворачивался у меня назваться работником органов внутренних дел, и я едва заметно кивнул.
– Порядок есть порядок, – деловито произнес дядя Коля и протянул руку. – Документики покажи!
«Черт бы побрал тебя с твоей бдительностью, – выругался я в душе. – Ведь никто же до сих пор не поинтересовался моим удостоверением».
– А-а, вот ты о чем, пожалуйста! – якобы привычным жестом полез в задний карман джинсов за корочками, но, не обнаружив в нем нужную вещь, на мгновение застыл с озадаченным видом, потом похлопал руками по карманам и расстроенно сказал: – Вот, блин, когда продавщице из «Оптики» корочки предъявлял, забыл их в магазине на прилавке. Ты, дядя Коля, подожди меня здесь, я сейчас за ними сбегаю. Только никуда не уходи! У меня к тебе еще вопросы есть. – Я развернулся и скорым шагом направился через дорогу.
«...Все ясно, – думал я, шагая к остановке. – Дядя Коля видел бандитов, но не после ограбления, а до него, когда парень, бежавший по переулку вторым, был еще жив. Три бандита приехали на машине, бросили ее у кафе, в этот момент охранник их и повстречал. А вот когда после ограбления оставшиеся вдвоем бандиты уезжали, он не заметил. Но почему грабители оставили машину так далеко от Музея искусств? На этот вопрос напрашивался один-единственный разумный ответ. Автомобиль «чистый», принадлежит одному из грабителей, и они не захотели светить его вблизи места преступления».
Глава 6
– А куда они побежали, не обратил внимания?
– Как же не обратил, – удивился Васька, и глаза его, слегка увеличенные стеклами очков, стали еще больше. – Пальба же была. Я сразу понял, что дядьки преступники, тем более что в руках они какие-то предметы тащили, ну и смотрел им вслед до тех пор, пока они из виду не скрылись. Они между домами побежали в сторону мебельного магазина.
Я радостно потер руки.
– Ну, спасибо вам, мужики, выручили! Мне ваши сведения здорово пригодятся. Ты, Васька, первого мужика хорошо рассмотрел?
– Хорошо.
– А как он выглядел?
– Ну, он в темной рубашке был и черных джинсах, – парень поправил на носу очки. – А рост у него повыше моего будет.
Пока Вася меня ничем не удивил.
– То, что он в темное был одет, это я и так знаю. То, что выше тебя, тоже понятно – не был же он шкетом метр двадцать ростом. Ты мне скажи, лицо у него какое?
– Русское, – не задумываясь, ответил паренек.
Ясно – составитель словесного портрета из Васьки никакой.
– Хорошо, что ты хоть русского от эфиопа отличить можешь, – хмыкнул я. – Но хоть сколько лет ему, сказать можешь?
Что в Ваське мне нравилось, так это то, что на любой вопрос у него был готов ответ. Такая линия поведения хороша при ответах на уроках – главное, не молчать, и двойку не схлопочешь.
– Могу! – охотно откликнулся мальчишка. – Старый он был, лет шестьдесят.
Заливал Васька: с той скоростью, с какой мужик мчался по переулку, в шестьдесят лет уже не бегают. Глупый я, конечно, вопрос задал двенадцатилетнему пацану. В его годы подростки могут определять возраст только своих сверстников либо тех, кто младше их, и то ориентируясь на рост. Жизненного опыта маловато.
Я еще раз поблагодарил мальчишек за оказанную помощь, распрощался с ними и вошел в спортзал.
После работы часа в четыре я отправился на Новокузнецкую с тем, чтобы пройти по маршруту грабителей, может, чего нового и узнаю. Я прошел мимо тянущейся вдоль тротуара сетки-рабицы с небольшой дыркой, сквозь которую вчера пролез Васька, расставшись со Славкой, но протискиваться в нее не стал, решил вначале обозреть окрестности с возвышенного места.
Глянув по сторонам и не заметив никого поблизости, я свернул в закуток и, разбежавшись, запрыгнул на один из мусорных контейнеров, стоящих у забора. Высокий забор оказался мне по грудь. Моему взору предстала картина не очень унылая, но и не очень веселая – обычный пейзаж городской окраины, на которую наступают многоэтажки, уничтожающие на своем пути частные дома.
Я не зря допытывался у Славки, а потом и у Васьки, в какую именно сторону побежали грабители, потому что за забором – распутье. Можно отправиться вправо – в лабиринты гаражей, прямо – мимо забора детского сада к рынку либо влево – между многоэтажных домов к мебельному магазину, куда бандиты вчера и проследовали.
То, что бандиты побежали именно к нему, было для меня неожиданностью. В той стороне широкий Волгоградский проспект, и затеряться на нем у них мало шансов. Было бы логичнее, если бы они побежали в безлюдные гаражи, а затем задними дворами ушли бы подальше от опасного места или рванули на рынок и растворились бы в толпе. Но бандитам было виднее, куда бежать. Что ж, отправлюсь по их следу.
Я перемахнул забор и скорым шагом направился по дороге, шедшей между домами.
Мебельный магазин стоял на пригорке у пересечения Волгоградского проспекта с дорогой, выходившей с квартала. Отдельным зданием мебельный магазин не был – обычная девятиэтажка с большой, приспособленной для торговли площадью на первом этаже. Но уж так повелось в нашем районе называть стоящее на проспекте здание мебельным магазином.
Я поднялся на пригорок, взбежал по высоким ступеням крыльца и вошел в большие стеклянные двери.
Кто не знает, что представляет собой современный мебельный магазин? Лабиринт из комнат и залов, забитых мебелью, со скучающими кое-где на креслах и диванах продавцами и сидящими за столиками с компьютерами серьезного вида менеджерами. Именно в таком магазине я и оказался.
– Уважаемые граждане! – сказал я громко, обращаясь к перечисленным выше работникам магазина, а заодно к слоняющемуся по нему десятку покупателей. – Вчера утром был ограблен Музей искусств. Из него похищены ценные картины. Слыхали?
Присутствующие в магазине люди притихли, не зная, как реагировать на появление типа, обращающегося к ним с глупым вопросом.
– Из полиции, что ли? – наконец догадался стоявший неподалеку от меня высокий кучерявый парень со смазливым лицом, одетый в черные брюки, белую рубашку и галстук.
Я посмотрел на него насмешливо.
– А ты думал, из санэпидемстанции?
Парень заткнулся. Больше желающих выяснять, какую именно организацию я представляю, в магазине не нашлось, и я, вновь повышая голос, продолжил:
– Примерно без пятнадцати девять грабители проходили мимо вашего магазина. Никто из вас случайно не видел в это время двоих мужчин в темных рубашках и черных джинсах? У них в руках были рулоны с похищенными холстами.
Менеджеры и продавцы недоуменно переглядывались между собой, а посетители с любопытством уставились на меня. Наконец худенькая стройная девица, сидевшая на диване, тоненьким голосом сказала:
– Нет, никто не видел!
– А все ли работники из тех, кто работал вчера, присутствуют сегодня в магазине?
Снова служащие мебельного магазина переглянулись, и та же девица произнесла:
– Все!
– Спасибо за правдивые и исчерпывающие ответы, уважаемые граждане! – кланяясь, произнес я. – Дай бог, чтобы в ваш магазин никогда не заглядывали ни воры, ни грабители.
Все находившиеся в магазине люди почему-то посмотрели на меня как на юродивого. Я не обиделся. На меня часто так люди смотрят. Повернулся и вышел за двери.
Волгоградский проспект под небольшим углом уходил вдаль к метро. Я направился в ту сторону и, заходя в учреждения и магазины, которых на проспекте было множество, стал задавать работникам и служащим вопросы, подобные тем, какие задавал в мебельном магазине. Но никто вчера утром не видел в окрестностях своих заведений двоих интересующих меня типов.
Обойдя несколько зданий, я вернулся к мебельному магазину и отправился в противоположную от него сторону проспекта. И тут почти сразу же удача улыбнулась мне. Во втором от мебельного магазине – им оказалась «Оптика» – гладенькая, чистенькая, хорошо сохранившаяся особа лет сорока в белом халате на мой традиционный вопрос: «А не видели ли вы вчера утром и т. д. ...» – будничным тоном заявила:
– Двоих парней в темных рубашках и черных джинсах?.. С картинами? Как же, видела.
По правде, я сегодня уже отчаялся получить положительные ответы на свои вопросы, поэтому слова женщины ошеломили меня.
– Вы уверены? – воскликнул я и подался от двери к сидевшей за прилавком женщине так резво, что чуть не сбил в центре магазина прозрачный шкафчик.
В «Оптике» было столько очков, что было бы просто удивительным, если бы одни из них не красовались на лице продавщицы. Но мне кажется, видела она превосходно, а очки носила для рекламы, ибо посмотрела на меня поверх оправы.
– С вами все в порядке?
– Да, конечно! – отмахнулся я. – Если можно, подробнее о тех двоих, и откуда вы знаете, что у них были картины?
Очки, видать, здорово мешали женщине, потому что она вообще сняла их и положила на прилавок. Без очков она выглядела лучше.
– Если бы не картины, то я, наверное, и не обратила бы внимание на парней.
– То есть? – Я изогнулся в услужливой позе.
– Вчера утром в магазине покупателей не было, как сейчас, – начала рассказывать продавщица. – Я сидела и от нечего делать пялилась в окно. Вот тогда и заметила торопливо шедших по тротуару молодых людей. В руках у них были длинные рулоны. Неожиданно один из парней споткнулся и выронил рулон. Он упал на тротуар и развернулся. Не до конца, конечно, – до половины, но я поняла, что в рулоны свернуты холсты. Из-за них-то я и запомнила молодых людей. Я еще тогда подумала, чудно как-то – картины без подрамников. Я и понятия не имела, что это картины великих художников и украдены из Музея искусств.
Женщина говорила, и ее слова оказывали чудотворное воздействие на мой уставший от долгих и бесполезных поисков организм. Я почувствовал прилив сил. Неужели я напал на след?
– Что же было дальше? – подстегнул я продавщицу.
Она повела округлым плечом.
– Да ничего. Парень поднял картину, свернул ее, и молодые люди перешли на другую сторону дороги к кафе.
– Куда они делись потом? – От нетерпения я переминался с ноги на ногу, как лошадь перед началом забега.
По лицу женщины промелькнуло сожалеющее выражение.
– Не знаю. В этот момент в магазин зашли покупатели, и я переключила внимание на них.
– Жаль, – я приятно улыбнулся. – Но спасибо и за те факты, что вы мне изложили. Вы очень наблюдательны. А внешность парней описать можете? Одного я знаю. Широкоскулый такой, узкоглазый. Нос большой, губы полные, отвисшие. – Передо мной живо всплыло лицо остановившегося в переулке и выстрелившего в охранника парня. – А вот как выглядел второй, с удлиненными волосами?
– С удлиненными волосами? – переспросила продавщица, вновь напялила очки и посмотрела мимо меня в большое – от пола до потолка – витринное стекло на улицу, очевидно, пытаясь представить себе двух спешащих по тротуару парней. – Ну, ему лет тридцать. Лицо у него такое суровое, но приятное. Взгляд пронзительный, тонкие губы, нос прямой... Больше, извините, ничего сказать не могу.
Еще раз поблагодарив продавщицу за оказанную помощь, я вышел из магазина «Оптика» и направился через дорогу.
Кафе называлось «Здравствуй». Оно представляло собой двухэтажное кирпичное П-образное здание с фонтанчиком в середине двора, огороженного декоративным забором. На обоих крыльях здания на втором этаже были летние площадки. На них сидели немногочисленные в этот час посетители. Гремела музыка. Весело тут у них.
Я миновал небольшую автостоянку перед кафе, вошел во двор, где также стояли несколько столиков, и наткнулся на рослую официантку лет двадцати двух. У нее были длинные ноги, выпуклые, будто две громадные лампочки, ягодицы, выпиравшие под мини-юбкой, узкая талия, покатые плечи. Две лампочки чуть поменьше она прятала под блузкой.
– Добрый день, проходите, пожалуйста, вам показать столик? – на одном дыхании сказала девушка, и на округлом лице ее, покрытом слоем пудры, маскирующим прыщи, появилась заученная улыбка.
– Зря стараешься, я не веселиться пришел, – подыскивая в голосе строгие начальнические нотки, изрек я. – У меня другой интерес. Вчера утром, примерно без пятнадцати девять, в ваше кафе не заходили двое парней с рулонами в руках? – задал я вопрос, неожиданно осознавая всю его нелепость. Дураками же нужно быть, чтобы после ограбления музея расположиться неподалеку от него в кафе и закусывать или, скажем, выпивать. Но раз уж вопрос задан, не забирать же его обратно.
– Да нет, не видела, – сказала девица, как-то странно шевельнув плечами, отчего две вызывающие восторг груди напряглись, разошлись в стороны, чуть не оторвав на блузке пуговицу, и тут же возвратились в исходное положение.
Интересно, умеет ли она проделывать такой же фокус с «лампочками» побольше?.. Черт, отвлекся... В общем, иного ответа от официантки я и не ожидал.
– Но парни направились в вашу сторону. Возможно, они проходили мимо вашего кафе.
– Может быть, – беспечно согласилась девица. Она утратила ко мне интерес, ибо заметила входящих в кафе клиентов, которых по роду своих занятий обязана была обслужить, и, устремляясь к ним, бросила мне: – А вы у дяди Коли спросите. Он у нас все замечает; может, он и видел тех, кого вы разыскиваете, – и она на ходу кивнула в сторону стоящего у входа в здание кафе невысокого жилистого мужчины лет шестидесяти, в темно-синей форме охранника.
Я направился к нему.
Уж не знаю, каким охранником был дядя Коля в жизни, но роль такового он разыгрывал классно. Мужчина стоял с грозным видом, сложив руки на груди, посверкивал лысиной и, словно лучом прожектора, шарил острым, ощупывающим взглядом по двору кафе, лицам посетителей, пытаясь выявить угрожающую вверенному ему объекту опасность, потенциального нарушителя порядка, а то и скрытого террориста.
Не обошел вниманием его рентгеновский взгляд и мою физиономию, а поскольку я у дяди Коли по каким-то одному ему ведомым признакам подозрения не вызвал, взгляд у охранника стал не то чтобы мягче или добрее – менее настороженным.
Я приблизился к мужчине и с ходу выложил цель своего прибытия, называя его при этом дядей Колей, чем вызвал у охранника некоторое расположение к моей особе.
– Двое в темных рубашках, говоришь, – выслушав меня и осознав всю значимость своей персоны, от которой зависит поимка преступника, медленно проговорил охранник. Опустив уголки рта, он некоторое время стоял с задумчивым видом, а потом изрек: – Двоих не видал, а вот троих довелось, и не без пятнадцати девять, а без пятнадцати восемь.
Я был раздосадован. Чего-то не в тему мужик говорит. Мало ли кого, когда и где он в своей жизни видел. Я вяло улыбнулся:
– Понятно.
– Пойдем покажу, где дело происходило, – заявил дядя Коля, сошел со ступеней крыльца и направился к боковому входу во двор кафе.
Я двинулся следом. Мы вышли на прилегающую к пустынному проспекту дорогу, на противоположной стороне которой за бетонным забором высилось здание новостройки с подъемным краном, и остановились.
– Похожие на тех парней, что ты говорил, приехали на машине и остановились вон там, – дядя Коля указал рукой на участок дороги у торца кафе. – Я как раз на работу шел, ну и подрулил к вылезшим из машины ребятам. Говорю, мол, так и так, нельзя здесь останавливаться, хозяин ругается, поставьте машину, как положено, на автостоянку. А парни сказали, что отойдут ненадолго, и ушли. Но обманули, подлецы, старика, пропали надолго, – охранник зло сверкнул глазами. – А когда я выглянул около девяти часов, автомобиль исчез.
По мере того как дядя Коля говорил, я испытывал все большее и большее волнение. Зря на мужика поклеп возводил, подозревая, что он не по теме говорит, на самом деле он мне ценную информацию подкинул.
– Марка у машины какая была, дядя Коля? – спросил я быстро.
– А бог его знает, – махнул охранник рукой. – Я в марках не разбираюсь, машина какая-то черного цвета.
– Иностранная?
– Может быть, иностранная, а может, и нет. Машин-то сейчас развелось, разве все запомнишь.
– Ну, а номер хоть запомнил?
Солнце припекало, и дяде Коле в его униформе было жарковато. Он достал из нагрудного кармана рубашки носовой платок и, промокая им вспотевшую лысину, покачал головой.
– Нет, не запомнил; не подумал как-то, что он мне пригодится, да и память на цифры у меня плохая. А вот об особых приметах рассказать могу. Я же подходил к машине несколько раз, вот и разглядел как следует.
Я голодным взглядом посмотрел на охранника.
– Ну?!
– На правом заднем крыле у машины вмятина была, а на зеркале заднего вида, которое у лобового стекла находится, сувенирчик такой висел – чертик.
Да, с приметами негусто. Я задумался, пытаясь суммировать все те сведения, которые у меня имелись о преступниках, но дядя Коля мой мыслительный процесс прервал:
– Послушай, парень, как я понял, ты в полиции работаешь?
Язык не поворачивался у меня назваться работником органов внутренних дел, и я едва заметно кивнул.
– Порядок есть порядок, – деловито произнес дядя Коля и протянул руку. – Документики покажи!
«Черт бы побрал тебя с твоей бдительностью, – выругался я в душе. – Ведь никто же до сих пор не поинтересовался моим удостоверением».
– А-а, вот ты о чем, пожалуйста! – якобы привычным жестом полез в задний карман джинсов за корочками, но, не обнаружив в нем нужную вещь, на мгновение застыл с озадаченным видом, потом похлопал руками по карманам и расстроенно сказал: – Вот, блин, когда продавщице из «Оптики» корочки предъявлял, забыл их в магазине на прилавке. Ты, дядя Коля, подожди меня здесь, я сейчас за ними сбегаю. Только никуда не уходи! У меня к тебе еще вопросы есть. – Я развернулся и скорым шагом направился через дорогу.
«...Все ясно, – думал я, шагая к остановке. – Дядя Коля видел бандитов, но не после ограбления, а до него, когда парень, бежавший по переулку вторым, был еще жив. Три бандита приехали на машине, бросили ее у кафе, в этот момент охранник их и повстречал. А вот когда после ограбления оставшиеся вдвоем бандиты уезжали, он не заметил. Но почему грабители оставили машину так далеко от Музея искусств? На этот вопрос напрашивался один-единственный разумный ответ. Автомобиль «чистый», принадлежит одному из грабителей, и они не захотели светить его вблизи места преступления».
Глава 6
Я соскучился по Оксане и, когда она позвонила ко мне домой, ужасно обрадовался.
– Хочешь, чтобы я к тебе приехала? – спросила девушка.
От перспективы провести с Оксаной еще одну волшебную ночь у меня перехватило дыхание.
– Еще бы! И чем скорее твое прекрасное тело окажется рядом с моим, тем лучше!
– А как насчет прекрасного личика? – тоном капризной красавицы произнесла «статуэтка». – Ты никогда про него ничего не говоришь!..
Я честно признался:
– Прекрасным личиком меня не удивишь, бывали у меня девицы и краше тебя, но с такими фигурами...
Оксана некоторое время раздумывала, очевидно, соображая, обидеться ей на мои слова или подождать более солидного повода для обиды, выбрала второе и отозвалась:
– Ладно, будем считать, что ты мне сделал комплимент... Подъеду через час, – проворковала она и многообещающе добавила: – Между прочим, у меня есть для тебя новость!.. – И в трубке зазвучали гудки отбоя.
Пятнадцать минут спустя я уже торопливо возвращался домой из магазина с сумками, полными продуктов, полчаса спустя накрывал журнальный столик, а через час – прохаживался по комнате, с нетерпением посматривая на часы. Когда раздался звонок, я уже поджидал Оксану у двери, так как немногим раньше заметил девушку в окно. Выждав несколько секунд, чтобы не показаться очень уж нетерпеливым, я распахнул дверь.
– Сегодня тебя никто не побил? – окидывая меня критическим взглядом, спросила Оксана и вошла в квартиру. – Да нет, вроде новых синяков не видно.
Я, в свою очередь, оглядел девушку. Выглядела она потрясающе. На Оксане были экстравагантная в гармошку яркая блузка, изящные босоножки и бежевая юбка чуть выше колен, смотревшаяся на стройной фигурке не менее сексапильно, чем на иной девице мини-юбка. В общем, типаж эдакой бизнесвумен, сошедшей с обложки гламурного журнала.
– Я теперь не дерусь, – похвастался я. – Есть в этой жизни занятия поинтереснее, чем кулаками махать, – и в доказательство того, что рукам действительно можно найти более достойное применение, чем бить ими по чьей-нибудь физиономии, я погладил Оксану пониже спины. Девушка смутилась, а я кивнул в сторону комнаты: – Прошу к дивану, вернее, к столу.
Полчаса спустя, когда мы, подвыпившие и плотно закусившие деликатесами, которые я, не поскупившись, приобрел в супермаркете, сидели на диване за журнальным столиком, Оксана спросила:
– Ну, что там с твоим расследованием? Узнал что-нибудь?
– Кое-что... – Я коротко поведал Оксане о результатах своих поисков преступников и закончил словами: – В общем, я оказался в тупике. Знать знаю, какой тип машины и ее особые приметы, а вот найти в большом городе в одиночку машину с помятым крылом и сувениром «чертик» вряд ли смогу. Нужно подключать полицию. У нее возможностей для поиска больше... А ты о бандитах ничего нового не узнала?
Оксана покрутила головой так, что ее длинные чудесные волосы взвились.
– Нет.
Мимика у меня неплохая, могу запросто одну бровь приподнять, что я и сделал.
– А что же ты мне за новость тогда сообщить хотела?
– Э-э... – девушка неожиданно покраснела. – Новость у меня другого плана. Я... мне... В общем... – никак не могла она решиться что-то сказать. – Ну, ладно, я по-о-том тебе объясню.
– Ну, хорошо, – согласился я, весьма озадаченный тем, что у Оксаны неожиданно проявился дефект речи, свойственный заике. – Как знаешь.
Взглянул на часы – стрелки показывали восемь. Пора! Я махнул еще рюмку водки, придвинулся к Оксане и положил ей руку на колено. Кожа у девушки была нежной, бархатистой и до того приятой на ощупь, что я не мог отказать себе в удовольствии погладить округлое колено, прежде чем рука моя скользнула дальше – вверх по бедру и вниз под юбку. Чем выше продвигалась рука моя, тем плотнее сжимала девушка ноги и ниже опускала голову. Стесняется.
Я встал, выключил верхний свет, включил торшер и вырубил телефон, чтобы ненароком не позвонил кто и не оторвал от важного дела. Глянул на Оксану. Она смотрела на меня украдкой поблескивающими в полумраке глазами и, кажется, чего-то ждала. Я догадывался чего – поцелуя. Я вновь плюхнулся на диван, притянул к себе девушку и прижался своими губами к ее устам. Судя по тому, как расслабилось в моих руках тело Оксаны, и по вырвавшемуся из ее груди стону, я угадал ее желание.
Спешить было некуда, впереди целый вечер и целая ночь, завтра на работу мне после обеда, можно выспаться, поэтому я, не торопясь, стал стаскивать с Оксаны одежду и аккуратно складывать ее на кресле. Когда на кресле оказались кружевные трусики, я быстро разделся сам, разложил на диване Оксану и прилег рядом с ней.
Для меня не столь важен секс, сколько прелюдия к нему. Моя рука, как по волнам, гуляла по изгибам тела Оксаны, а губы блуждали по ее губам, шее, плечам, по небольшим упругим холмикам, ложбинкам между ними... Вот так бы всю ночь и лежал, гладя и целуя. Я, может, и лежал бы, да Оксана не позволила. Она сама толкнула меня на спину, довольно изящно перекинула через меня ножку, а затем со стоном опустилась на мои чресла. Вот это скромница!..
Когда говорят «сверлит взглядом», подразумевается, что недобрым. Добрым взглядом вроде сверлить нельзя. Но случаются в жизни парадоксы. Утром я почувствовал, как меня сверлят взглядом так настойчиво, что душа заныла, а когда я разлепил веки, то встретился с безмятежным, полным любви взглядом Оксаны. Окстись нечистая! Ох и тяжелый взгляд у девки!
Оксана сидела на диване, прислонившись спиной к стене, обхватив ноги руками, и во все глаза пялилась на меня. Увидев, что я открыл глаза, девушка приподняла голову. Пробившийся сквозь ставни тонкий солнечный лучик, в котором плавали золотистые пылинки, скользнул по лбу Оксаны и уткнулся ей в глаз. Она лукаво прикрыла глаз и спросила:
– Выспался?
Вместо ответа я взял Оксану за лодыжку и потянул девушку к себе, желая вновь испытать те приятные ощущения, которые испытал ночью. Но Оксана вдруг уперлась:
– Погоди, потом. – Она мягко, но настойчиво высвободила ногу и пытливо взглянула на меня: – Ты хочешь узнать новость, про которую я не сказала вчера?
«Чего это она со своей новостью второй день разродиться не может?» – подумал я сердито, однако попытки вновь склонить Оксану к тем забавам, которыми мы развлекали себя до середины сегодняшней ночи, оставил. Обещанием поделиться новостью девушка меня заинтриговала.
– Давай говори!
– Понимаешь... э-э... я... – вновь стала запинаться Оксана.
– Послушай! – наконец не выдержал я. – Если ты сейчас же не расскажешь, в чем дело, я тебя отведу к логопеду лечить от заикания.
В конце концов, Оксана решилась.
– В общем, я беременная, – выпалила она и потупила глазки.
У меня отвисла челюсть, причем так низко, что в мой открытый рот наверняка можно было засунуть кулачок девушки. Как в воду глядел насчет «разродиться». Дикость какая! Я приподнялся на локте.
– Ха! – сам не зная, с чего это я вдруг развеселился, воскликнул я. – Скажи еще, беременная вот уже девять месяцев и от меня!
Оксана растопырила пальцы и слегка манерно махнула ладошками.
– Да ну тебя, я правду сказала.
Я понял, что девушка говорит на полном серьезе, не собирается брать свои слова обратно, и возмутился:
– Что за чушь? Мы позавчера с тобой переспали, а на следующий день ты уже почувствовала, что забеременела? Так не бывает!
– Бывает, – с озорной настойчивостью возразила Оксана, давая как бы понять мне, что у женщин есть свои тайны, в которые нам, мужчинам, проникнуть не дано. – Я давно не была с мужчиной, а в подобном случае запросто залететь можно.
Что-то в ее словах не стыковалось, и я понял что.
– А как же Паша?
– А кто тебе сказал, что у меня с Пашей близкие отношения? – удивленно, тоном праведницы возразила девушка.
Я потер лицо в том месте, где отпечатался след от кроссовки парня в дурацкой панамке.
– Действительно, когда женщина мужчине безразлична, его друзья обычно бьют кавалерам женщины физиономии. Это же правило такое.
Оксана прыснула со смеху и приложила ладошку к губам.
– У меня в самом деле нет с Пашей интимных отношений, уверяю тебя! – произнесла она так, будто я, дурачок такой, закатил сцену ревности, а она мягко уговаривала меня не ревновать. – И не только с ним. Я вообще боюсь какую-нибудь заразу подцепить, поэтому избегаю случайных связей, да и не случайных тоже.
– Хочешь, чтобы я к тебе приехала? – спросила девушка.
От перспективы провести с Оксаной еще одну волшебную ночь у меня перехватило дыхание.
– Еще бы! И чем скорее твое прекрасное тело окажется рядом с моим, тем лучше!
– А как насчет прекрасного личика? – тоном капризной красавицы произнесла «статуэтка». – Ты никогда про него ничего не говоришь!..
Я честно признался:
– Прекрасным личиком меня не удивишь, бывали у меня девицы и краше тебя, но с такими фигурами...
Оксана некоторое время раздумывала, очевидно, соображая, обидеться ей на мои слова или подождать более солидного повода для обиды, выбрала второе и отозвалась:
– Ладно, будем считать, что ты мне сделал комплимент... Подъеду через час, – проворковала она и многообещающе добавила: – Между прочим, у меня есть для тебя новость!.. – И в трубке зазвучали гудки отбоя.
Пятнадцать минут спустя я уже торопливо возвращался домой из магазина с сумками, полными продуктов, полчаса спустя накрывал журнальный столик, а через час – прохаживался по комнате, с нетерпением посматривая на часы. Когда раздался звонок, я уже поджидал Оксану у двери, так как немногим раньше заметил девушку в окно. Выждав несколько секунд, чтобы не показаться очень уж нетерпеливым, я распахнул дверь.
– Сегодня тебя никто не побил? – окидывая меня критическим взглядом, спросила Оксана и вошла в квартиру. – Да нет, вроде новых синяков не видно.
Я, в свою очередь, оглядел девушку. Выглядела она потрясающе. На Оксане были экстравагантная в гармошку яркая блузка, изящные босоножки и бежевая юбка чуть выше колен, смотревшаяся на стройной фигурке не менее сексапильно, чем на иной девице мини-юбка. В общем, типаж эдакой бизнесвумен, сошедшей с обложки гламурного журнала.
– Я теперь не дерусь, – похвастался я. – Есть в этой жизни занятия поинтереснее, чем кулаками махать, – и в доказательство того, что рукам действительно можно найти более достойное применение, чем бить ими по чьей-нибудь физиономии, я погладил Оксану пониже спины. Девушка смутилась, а я кивнул в сторону комнаты: – Прошу к дивану, вернее, к столу.
Полчаса спустя, когда мы, подвыпившие и плотно закусившие деликатесами, которые я, не поскупившись, приобрел в супермаркете, сидели на диване за журнальным столиком, Оксана спросила:
– Ну, что там с твоим расследованием? Узнал что-нибудь?
– Кое-что... – Я коротко поведал Оксане о результатах своих поисков преступников и закончил словами: – В общем, я оказался в тупике. Знать знаю, какой тип машины и ее особые приметы, а вот найти в большом городе в одиночку машину с помятым крылом и сувениром «чертик» вряд ли смогу. Нужно подключать полицию. У нее возможностей для поиска больше... А ты о бандитах ничего нового не узнала?
Оксана покрутила головой так, что ее длинные чудесные волосы взвились.
– Нет.
Мимика у меня неплохая, могу запросто одну бровь приподнять, что я и сделал.
– А что же ты мне за новость тогда сообщить хотела?
– Э-э... – девушка неожиданно покраснела. – Новость у меня другого плана. Я... мне... В общем... – никак не могла она решиться что-то сказать. – Ну, ладно, я по-о-том тебе объясню.
– Ну, хорошо, – согласился я, весьма озадаченный тем, что у Оксаны неожиданно проявился дефект речи, свойственный заике. – Как знаешь.
Взглянул на часы – стрелки показывали восемь. Пора! Я махнул еще рюмку водки, придвинулся к Оксане и положил ей руку на колено. Кожа у девушки была нежной, бархатистой и до того приятой на ощупь, что я не мог отказать себе в удовольствии погладить округлое колено, прежде чем рука моя скользнула дальше – вверх по бедру и вниз под юбку. Чем выше продвигалась рука моя, тем плотнее сжимала девушка ноги и ниже опускала голову. Стесняется.
Я встал, выключил верхний свет, включил торшер и вырубил телефон, чтобы ненароком не позвонил кто и не оторвал от важного дела. Глянул на Оксану. Она смотрела на меня украдкой поблескивающими в полумраке глазами и, кажется, чего-то ждала. Я догадывался чего – поцелуя. Я вновь плюхнулся на диван, притянул к себе девушку и прижался своими губами к ее устам. Судя по тому, как расслабилось в моих руках тело Оксаны, и по вырвавшемуся из ее груди стону, я угадал ее желание.
Спешить было некуда, впереди целый вечер и целая ночь, завтра на работу мне после обеда, можно выспаться, поэтому я, не торопясь, стал стаскивать с Оксаны одежду и аккуратно складывать ее на кресле. Когда на кресле оказались кружевные трусики, я быстро разделся сам, разложил на диване Оксану и прилег рядом с ней.
Для меня не столь важен секс, сколько прелюдия к нему. Моя рука, как по волнам, гуляла по изгибам тела Оксаны, а губы блуждали по ее губам, шее, плечам, по небольшим упругим холмикам, ложбинкам между ними... Вот так бы всю ночь и лежал, гладя и целуя. Я, может, и лежал бы, да Оксана не позволила. Она сама толкнула меня на спину, довольно изящно перекинула через меня ножку, а затем со стоном опустилась на мои чресла. Вот это скромница!..
Когда говорят «сверлит взглядом», подразумевается, что недобрым. Добрым взглядом вроде сверлить нельзя. Но случаются в жизни парадоксы. Утром я почувствовал, как меня сверлят взглядом так настойчиво, что душа заныла, а когда я разлепил веки, то встретился с безмятежным, полным любви взглядом Оксаны. Окстись нечистая! Ох и тяжелый взгляд у девки!
Оксана сидела на диване, прислонившись спиной к стене, обхватив ноги руками, и во все глаза пялилась на меня. Увидев, что я открыл глаза, девушка приподняла голову. Пробившийся сквозь ставни тонкий солнечный лучик, в котором плавали золотистые пылинки, скользнул по лбу Оксаны и уткнулся ей в глаз. Она лукаво прикрыла глаз и спросила:
– Выспался?
Вместо ответа я взял Оксану за лодыжку и потянул девушку к себе, желая вновь испытать те приятные ощущения, которые испытал ночью. Но Оксана вдруг уперлась:
– Погоди, потом. – Она мягко, но настойчиво высвободила ногу и пытливо взглянула на меня: – Ты хочешь узнать новость, про которую я не сказала вчера?
«Чего это она со своей новостью второй день разродиться не может?» – подумал я сердито, однако попытки вновь склонить Оксану к тем забавам, которыми мы развлекали себя до середины сегодняшней ночи, оставил. Обещанием поделиться новостью девушка меня заинтриговала.
– Давай говори!
– Понимаешь... э-э... я... – вновь стала запинаться Оксана.
– Послушай! – наконец не выдержал я. – Если ты сейчас же не расскажешь, в чем дело, я тебя отведу к логопеду лечить от заикания.
В конце концов, Оксана решилась.
– В общем, я беременная, – выпалила она и потупила глазки.
У меня отвисла челюсть, причем так низко, что в мой открытый рот наверняка можно было засунуть кулачок девушки. Как в воду глядел насчет «разродиться». Дикость какая! Я приподнялся на локте.
– Ха! – сам не зная, с чего это я вдруг развеселился, воскликнул я. – Скажи еще, беременная вот уже девять месяцев и от меня!
Оксана растопырила пальцы и слегка манерно махнула ладошками.
– Да ну тебя, я правду сказала.
Я понял, что девушка говорит на полном серьезе, не собирается брать свои слова обратно, и возмутился:
– Что за чушь? Мы позавчера с тобой переспали, а на следующий день ты уже почувствовала, что забеременела? Так не бывает!
– Бывает, – с озорной настойчивостью возразила Оксана, давая как бы понять мне, что у женщин есть свои тайны, в которые нам, мужчинам, проникнуть не дано. – Я давно не была с мужчиной, а в подобном случае запросто залететь можно.
Что-то в ее словах не стыковалось, и я понял что.
– А как же Паша?
– А кто тебе сказал, что у меня с Пашей близкие отношения? – удивленно, тоном праведницы возразила девушка.
Я потер лицо в том месте, где отпечатался след от кроссовки парня в дурацкой панамке.
– Действительно, когда женщина мужчине безразлична, его друзья обычно бьют кавалерам женщины физиономии. Это же правило такое.
Оксана прыснула со смеху и приложила ладошку к губам.
– У меня в самом деле нет с Пашей интимных отношений, уверяю тебя! – произнесла она так, будто я, дурачок такой, закатил сцену ревности, а она мягко уговаривала меня не ревновать. – И не только с ним. Я вообще боюсь какую-нибудь заразу подцепить, поэтому избегаю случайных связей, да и не случайных тоже.