Александр Гарда. Колизей. «Идущие на смерть»

   Мужчина вздохнул и, разжав объятия, отодвинулся от девушки.
   – Но ты же знаешь, как я тебя люблю!
   – Знаю, – она опустила рыжую, как степной пожар, голову и закусила обветренную губу. – И я бы хотела быть с тобой, но Камилл…
   – Вот гнусный червяк! – забыв о том, что сам только что защищал ланисту, Ферокс сжал кулаки, отчего взбугрились мышцы рук. – Я ему как-нибудь шею сверну!
   – И тут же будешь убит. И не попадешь домой к жене и детям. Я же знаю, о чем ты мечтаешь. И если обретешь свободу…
   – Никогда этого не будет!
   – …если обретешь свободу, тут же забудешь обо мне. Не надо, милый! Если кто-то из нас выйдет из строя, всем придет конец. У нас и так почти вся труппа зализывает раны. Еще одно такое выступление, как в Капуе, и драться будет некому. Хозяин прав: народ ходит посмотреть только на нас с тобой, ну, может, еще на Ворона с Квинтом, остальные пока не в счет. Он мне недавно говорил, что если боги не устроят маленькое чудо, то мы помрем с голоду. Так что лучше пойдем разомнемся, а то скоро ехать к этим… как их… Валериям Максимам, что ли…
   Прихватив деревянные рудисы, они пошли к площадке, отгороженной невысоким заборчиком от вечно путающихся под ногами кур и зевак. На маленьком пыльном пятачке была вкопана пара палусов – деревянных столбов с боковыми выступами, на которых гладиаторы отрабатывали удары.
   Они заняли позицию друг против друга и подняли мечи. Ферокс удовлетворенно оглядел с головы до ног свою подопечную, которая стояла, словно взведенная пружина, готовая парировать любой удар, ловя глазами не только движения его рук, но и направление взгляда.
   – Я сегодня хочу показать тебе парочку приемов, за которых мужчину-гладиатора могут растерзать недовольные зрители, но тебе, как женщине, это сойдет с рук. Начнем с ударов по ногам. Если противник выше и крупнее тебя и ты чувствуешь, что не с состоянии с ним справиться, падай и бей по ногам под нижнюю кромку поножа. Не коли, а руби.
   – Я его навсегда изуродую!
   – Я же не предлагаю тебе отсечь ему ноги. Но, если ударишь как надо, можешь их только травмировать. Толпа тебя освищет, но зато ты сравняешь шансы. Давай попробуем. Считай… О, кажется у нас неприятности!
   Хорошо знавший своего ланисту, гладиатор сразу понял, что произошло что-то недоброе. Обычно неторопливый, сохраняющий в самых щекотливых ситуациях олимпийское спокойствие, Камилл сейчас почти бежал, и белоснежная тога, которую он надевал на важные переговоры, развевалась за его спиной уродливыми крыльями.
   Его история, как и судьбы всех тех, кто входил в его «фамилия гладиатория», была достойна отдельного рассказа. Сын богатого неаполитанского всадника, он рассорился с отцом, сбежал из дома и завербовался в юлианскую школу гладиаторов.
   Отважному римлянину повезло: он понравился публике, остался в живых и даже сколотил небольшое состояние. Так что когда ему за победу в одном из боев вручили деревянный рудис, он еще пару лет отработал в воспитавшей его школе, а потом, поскольку бывшим бойцам арены заказан путь в магистраты, создал свою труппу.
   Первому гладиатору, попавшему к нему, он дал прозвище Ферокс, что означает «отважный», и они начали странствовать по беспредельным просторам Римской империи, набирая новых бойцов. С той поры состав труппы успел поменяться несколько раз. Могилы друзей отмечали их путь, но Ферокс, словно заговоренный от смерти, снова и снова помогал Камиллу возрождать труппу.
   В Мёзии к ним пристала тощая рыжая девчонка. Камилл поймал ее в тот момент, когда маленькая воровка пыталась увести одного из их коней. Действуя в соответствии с законом, он хотел вернуть ее хозяину, но Ферокс что-то разглядел в этом кусающемся, вопящем и брыкающемся зверьке. Девчонку накормили, приодели и взяли с собой в качестве прислуги. Так в труппе появилась Ахилла. Первое время она тенью ходила за своим заступником, чуть что хватаясь за кухонный нож, который украла в одной из таверен. Этот странный тандем вызвал немало шуток в грубой мужской компании гладиаторов, но Ферокс не одобрял подобное ёрничество, и после нескольких выбитых зубов тема была исчерпана.
   Ахилла оказалось просто созданной для выступлений на арене. Посмотрев на работу жонглеров, развлекающих публику между боями, она научилась не только повторять их трюки, но и придумала много такого, чего еще не видели в римских амфитеатрах. Эта перемена произошла так быстро, что взрослые мужики стали поглядывать на двенадцатилетнюю девчонку с опаской: мало ли кто помогает ей в этом деле!
   Ферокс отметил незаурядные способности подопечной и, посоветовавшись с Камиллом, начал исподволь готовить ее к работе на арене, и уже спустя три года она вызывала аплодисменты трибун невероятной вольтижировкой, метанием ножей, стрельбой из лука и акробатикой, а еще два года спустя вышла на арену с рудисом, вызывая желающих на бой. Вскоре это стало изюминкой всей программы, и слава об амазонке, пошла далеко окрест, привлекая на выступления сотни зрителей. Но это были потешные бои. Никому и в голову не приходило дать ей в руки настоящий гладиус, а тут…
   – Ферокс, Ахилла! – окликнул ланиста тренера и ученицу. – Вы готовы? Планы несколько изменились – двух пар не будет. Я только что разговаривал с нашим заказчиком. Теперь у нас только одна пара мирмиллон – фракиец. Квинт будет драться с Вороном. У них уровень примерно одинаковый.
   – А что со второй парой?
   – Вторая отменяется. Валерии купили медведя и собираются устроить небольшое венацио. Драться будешь ты, Ферокс. А против тебя, – ланиста кивнул девушке, – выставят мирмиллона. Они в курсе твоих талантов и требуют, чтобы бой был на боевых гладиусах. Единственное послабление – ты можешь выбрать себе любую экипировку – секутора, гопломаха, эквита, – какую хочешь… Между прочим, у сенатора сын – префект претория, – добавил Камилл невпопад.
   – Да плевать я хотела, кто там чей сын! Ферокс не венатор. Почему ты согласился выставить его на борьбу со зверем?
   – Потому что за наше маленькое выступление он отвалил пять с половиной тысяч сестерциев, которые мы получим, независимо от исхода поединков, что для этой глуши и в нашем положении очень даже щедро. Этого хватит, чтобы поставить на ноги раненых. Ахилла, это же курорт, и сезон кончается! Через месяц здесь и дохлой мыши не останется! В общем, собирайтесь и через два часа выходим. Ферокс, все свои мирмиллонские доспехи оставишь дома. Твоя экипировка – туника, на ноги – фасции, оружие – венабул. А ты, – он повернулся к Ахилле, – только попробуй вырядиться чучелом, как в Капуе, – в колодки закую. Ты там должна всех с ног сбить своим видом. Сейчас пришлю цирюльника, который приведет тебя в приличный вид, насколько это возможно. А теперь – марш к массажисту. Я скажу парням, чтобы затащили ларь обратно. Не до барахла сейчас.
   И он поспешил в дом, чтобы Ферокс, отлично изучивший хозяина, не заметил терзающих душу ланисты страхов и сомнений. Через минуту из открытых окон послышался его сердитый голос, отдающий приказы.
   – А ведь он прав, – гладиатор, как всегда, пытался быть справедливым. – Этих денег хватит, чтобы вылечить ребят и сделать полноценную программу, иначе мы здесь останемся до греческих календ, а у нас даже на еду денег нет.
   – Да ладно, не убеждай меня, что Камилл – сама доброта, – девушка в досаде пнула ногой камешек, подняв облачко пыли. – Я все понимаю.
   – Говорят, что преторианцы просто звери. Я за тебя беспокоюсь.
   – Значит, не только ты сегодня поработаешь венатором, но и я тоже. Не грусти, учитель, я не собираюсь помирать!
   За разговором они поднялись на второй этаж постоялого двора и подошли к ее комнате. Оглянувшись по сторонам – не видит ли кто ее проступок, – Ахилла быстро чмокнула Ферокса в щеку и нырнула в душный полумрак своей обители. Там ее уже ждал молчаливый египтянин-массажист, которого Камилл по случаю купил в Ариминуме у разорившегося владельца терм. Ланиста никогда не экономил на здоровье и безопасности бойцов. В нищей труппе, постоянно балансирующей на грани разорения, был не только отличный массажист, но и высокопрофессиональные лекарь, повар и оружейник. Сколько раз их пытались сманить конкуренты – Камилл давно уже сбился со счета, но те оставались верны своему хозяину, хотя не были рабами и в любой момент могли разорвать договор.
   После взбадривающего массажа Ахилла со вздохом начала приводить себя в «приличный вид». Откинув тяжелую крышку ларя, она достала легкую зеленую тунику с двумя вертикальными полосами желтого цвета, входящую в экипировку эквита. За одеждой последовало вооружение: шлем с забралом и широкими полями, увенчанный с двух сторон страусовыми перьями, и небольшой круглый щит, украшенный вызолоченным изображением головы горгоны Медузы. Сделавший его оружейник из Эфеса клялся, что это точная копия эгиды Афины Паллады. Раз ей разрешили самой выбрать экипировку, она остановится на этой, пусть даже и без коня.
   В тот момент, когда девушка потянулась за фасциями – защитными стегаными накладками, защищающими ноги бойцов, раздался стук в дверь, и на пороге появился сосредоточенный, как всегда перед боем, Ферокс. В руках он держал наручь и металлический наплечник галер, бывший обязательной частью экипировки не так давно появившихся на арене ретиариев. По легкой суетливости движений Ахилла сразу почувствовала, что ее наставник встревожен.
   – Слушай меня внимательно, – заговорил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно, – в преторианской гвардии слабаков нет. Если возьмешь эти железки (он кивнул на шлем и щит), заведомо проиграешь. Брось все лишнее. Твои преимущества – скорость, маневренность, интуиция и умение вести бой на максимально длинной дистанции. Ни в коем случае не подпускай его к себе. Ты неплохо управляешься с арканом и копьем, вот и остановись на них. Они разрешили тебе выбрать экипировку – будешь лакверарием. Камилл нашел для тебя давным-давно купленный галер на правую руку, так что ты будешь первая, кто его примерит. Попытайся набросить аркан, нет – воспользуйся копьем. Ты левша, это большой плюс. Ему понадобится какое-то время, чтобы к этому приспособиться. Кинжал – оружие крайнего случая. Очень надеюсь, что до этого дело не дойдет. Изматывай его погоней. Он не гладиатор и не знаком с нашей спецификой, так что в экипировке мирмиллона быстро выдохнется, бегая за тобой.
   Сожалея в душе, что не сможет покрасоваться в сияющих доспехах, Ахилла отложила шлем и печально посмотрела на позолоченный щит.
   – Как скажешь. Только тогда мне надо переодеться. Подожди за дверью, пожалуйста.
   Скинув тунику с полосами-клави, в которой выступали только эквиты, она выбрала другую, кроваво-красного цвета, открывавшую стройные ноги. Хочет Камилл, чтобы никто не сводил с нее глаз, – так и будет. Перехватив одежду на талии широким позолоченным поясом и аккуратно расправив складки, девушка приоткрыла дверь и позвала друга, чтобы тот помог ей облачиться в защитную экипировку.
   Ахилле ужасно не хотелось надевать толстый стеганый наручь и, того хуже, металлический галер, прикрывающий не только плечо, но и шею бойца, но тревога в глазах Ферокса заставила ее без возражений подставить руку, чтобы тот смог закрепить все завязки.
   Не успела Ахилла взглянуть на себя в бронзовое зеркало, подаренное Камиллом на память о ее первом выступлении на арене, как в комнату ввалились взмокший от необычной для поздней осени жары толстый цирюльник с помощником, который тащил целую кучу предметов, необходимых для придания женщине дополнительного очарования.
   Ферокс хмыкнул и, подмигнув девушке, отправился собираться, оставив Ахиллу на растерзание мастеру, который тут же потребовал, чтобы красавица не шевелилась и позволила сделать из нее Венеру, истинную Венеру! Ну, на худой конец, Диану… Он тараторил не переставая, утомив Ахиллу гораздо больше, чем самая изматывающая тренировка, но дело свое болтун знал, и, когда к ним заглянул Камилл, оставалось нанести последние штрихи, которые должны были завершить процесс преобразования уличной девчонки в грозную богиню.
   Распахнув приоткрытую для создания хоть какого-то сквозняка дверь, ланиста бросил взгляд в комнату и чуть не прыснул от смеха, хотя впору было не веселиться, а плакать. Уж больно забавен был контраст: неподвижно сидящая посреди комнаты Ахилла, глаза которой метали молнии, и суетящийся вокруг нее жрец красоты, у которого стекающие по лицу капли пота падали на «жертву», от чего та вздрагивала, словно норовистая лошадь.
   При виде хозяина девушка быстро вскочила, так что ее «мучитель» едва успел отдернуть раскаленные на переносной жаровне щипцы, которыми укладывал густые рыжие волосы. «Вылитая Диана», – мелькнуло у Камилла в голове.
   Вытянувшаяся в струнку, Ахилла действительно походила на божественную охотницу, вспугнутую несчастным Актеоном – ее зеленые глаза горели недобрым огнем, а руки сжимались в кулаки, словно она выбирала, на кого обрушить накопившийся гнев.
   Не обращая внимания на ярость гладиатриссы, Камилл задумчиво обошел вокруг девушки, точно она была статуей, а не человеком из плоти и крови, разглядывая творение цирюльника, который, поминутно кланяясь и размахивая руками, начал многословно рассказывать своему «лучшему клиенту и другу» о том, почему он остановился именно на этой прическе.
   – Посмотрите, господин! – тараторил он, как продавец на рынке, пытающийся всучить важной матроне лежалый товар. – Я уложил ей волосы, как на греческих статуях, подвел глаза и накрасил губы. Женщина-воительница – это так эротично! Она у нас богиня, истинная богиня!
   В конце концов он получил свою мзду и исчез за дверью вместе с помощником, поминутно кланяясь и восторженно размахивая руками. Наступила долгожданная тишина. Камилл продолжал молча разглядывать стоящую перед ним роскошную женщину, которая совсем недавно была простой девчонкой, таскавшей с кухни овощи для любимого коня. Ему не удастся удержать в труппе эту красавицу, которая пока не понимает, насколько стоит выше своего окружения. Он непременно займется с ней грамотой. Пусть ее руки научатся держать не только меч, но и стиль. Но это потом, а сейчас…
   – Послушай, Ахилла, – медленно начал он, пытаясь донести до девушки всю важность своего поручения, – надо, чтобы ты произвела на наших работодателей сильное впечатление. Пора перебираться в Рим. Хватит с нас вонючих постоялых дворов и пыльных дорог. Сын хозяина дома – молодой префект претория Север – слывет любителем женщин. Надо использовать этот шанс. Я не знаю, чем их заинтересовала твоя персона, но у меня создалось впечатление, будто они затеяли все это ради тебя… Короче, надо вытащить труппу из того дерьма, в котором мы оказались, и на тебя вся надежда.
   – Ты предлагаешь мне с ним переспать?! Да я ни за что…
   – Никто тебя об этом пока не просит, но Север должен настолько заинтересоваться тобой, чтобы пригласить всех нас в Рим. Поняла?
   – Еще чего! – ей совершенно не улыбалась мысль строить глазки какому-то избалованному патрицию.
   – Это приказ! В противном случае мне придется продать тебя и Ферокса, потому что за всех остальных не дадут и половины вашей цены. Нам надо найти деньги, и я сделаю все для этого. Ясно? И не забывай, что ты всего лишь беглая рабыня, и я в любой момент могу отправить кое-кого к законному господину… А теперь спускайся вниз. Пойду потороплю оружейника, и мы тронемся в путь. Квинт и Ворон уже ждут нас. И не забудь: наша судьба в твоих руках!
   С этими словами он захлопнул за собой дверь, и Ахилла наконец осталась в одиночестве. Ее мучили странные предчувствия, словно стоишь на краю пропасти и надо сделать шаг вперед. Достав из своего скарба фигурку Немезиды, покровительствующей гладиаторам, она прошептала несколько слов, полных жаркой мольбы за себя и того мужчину, который всю жизнь готовил ее к грядущему бою и который сегодня будет брошен на растерзание страшному зверю. Потом, уколов палец ножом, она капнула на статуэтку кровью и, отринув страхи и сомнения, шагнула через порог.
   К ее появлению в зале собрались все члены труппы, чье здоровье позволяло покинуть отведенные им комнаты. Ланиста быстро оглядел мужчин, проверяя впечатление, которое Ахилла произвела на окружающих, и удовлетворенно усмехнулся. Ха! Если уж его парни окаменели от восхищения, глядя на роскошную молодую женщину с гривой рыжих волос, затейливо уложенных на затылке, одетую в винно-красную короткую тунику, с наброшенным на плечи шитым золотом плащом цвета слоновой кости, то за распутника Севера можно не беспокоиться. Достаточно посмотреть на мирмиллона Квинта, любимца всех трактирных служанок отсюда до самого Перузия, который даже присвистнул, глядя на гордо вышагивавшую девчонку. Или фракиец Ворон, который незаметно подмигнул Камиллу, одобряя его усилия по преображению Ахиллы. Даже сам Ферокс, никогда не сомневавшийся в блестящем будущем своей ученицы, улыбнулся, глядя, как лишенные сантиментов мужчины восторженно встретили его подопечную.
   А Ахилла в это время любовалась настоящей мужской красотой своего наставника, чья мощь еще больше подчеркивалась почти полным отсутствием экипировки. Его густые черные волосы были перехвачены обручем, легкая туника обнажала правое плечо, открывая татуировку с неизвестными римлянам рунами. Рядом с ним лежал такой же, как у нее, плащ – отличительный знак гладиаторов их труппы. Она только собралась шепнуть, что будет молиться за него, как в дверях появились возничие-рабы, запрягавшие лошадей, с докладом, что все готово и можно трогаться в путь.
   Гладиаторы и сопровождавшая их охрана разместились в двух крытых повозках. В третьей устроился оружейник, аккуратно пристроивший на полу свертки с орудиями убийства, принадлежавшие бойцам. С ним вместе сели лекарь, прижимавший к животу изрядный мешочек с необходимыми снадобьями, и вечно недовольный массажист-египтянин.
   Камилл, гарцуя на светло-сером норовистом жеребце, последний раз проверил, все ли в порядке, и взмахом руки дал команду двигаться вперед.
   – Да поможет нам Немезида, – выдохнул он привычную фразу, обращенную к покровительнице гладиаторов, которой всегда провожал своих бойцов на арену, и тронул коня.
   Раздались напутственные пожелания оставшихся, заскрипели колеса повозок, и четверо гладиаторов отправились навстречу своей судьбе.
   На вилле претора Валерия Максима собралось все высшее общество, проводившее жаркие месяцы в Путеолах, невзирая ни на какие катаклизмы. Даже извержение Везувия не смогло прогнать римскую знать из своих летних резиденций в особняки, украшавшие Вечный город. Были даже двое сенаторов из старинных патрицианских родов, принадлежавшие к разным политическим группировкам. К величайшему удивлению окружающих, увидев друг друга, они не только не стали устраивать яростную словесную баталию, но, напротив, принялись любезно обсуждать меры, предпринимаемые для ликвидации последствий извержения Везувия, сказавшегося на всей Кампании. При этом они призывали в свидетели хозяина дома, который был несказанно рад их миролюбивому настрою и со всем соглашался. Периодически в их разговор пытались вмешаться другие гости, но быстро осекались под холодным взглядом родовитых патрициев.
   Но если претор взял на себя заботу о старшем поколении, то Север с Каризианом всячески ублажали дамскую половину, состоящую из почтенных матрон в роскошных одеяниях с драгоценностями, блестевшими на холеных пальцах и украшавшими гордые шеи. Впрочем, те из них, которые имели дочерей на выданье, разумеется, привезли их с собой, и юные девы делали все возможное, чтобы привлечь к себе внимание самых желанных женихов Империи.
   Когда Камилл со своими подопечными прибыл на виллу, пир был в самом разгаре, и гладиаторов со всем обслуживающим персоналом быстро провели кружным путем в одну из задних комнат, откуда по хозяйскому сигналу бойцы должны были перейти в триклиний, где, собственно, и должно было происходить действо.
   Проследив, чтобы гладиаторы разместились с возможным удобством, Камилл, за которым зашел управляющий виллой, отправился получать последние указания хозяев, а бойцы занялись подготовкой к предстоящему представлению. Жаловавшийся на больное колено Квинт откинулся на подушки ложа, предоставив массажисту приводить себя в рабочее состояние. Его будущий противник – здоровяк Ворон, прозванный так за гриву черных волос, спадающую из-под шлема на спину почти до талии, – усевшись в углу на коврик, ушел в себя, превратившись в живую статую. Даже выкрики и смех пирующих, доносившиеся сюда из тирлиния, не могли отвлечь его от медитации. Вооруженные рабы, чьей обязанностью был присмотр за гладиаторами, мрачными изваяниями застыли по разные стороны двери, косясь на оружейника, распаковывающего свое добро.
   – Ну что, разомнемся? – как ни в чем не бывало предложил Ферокс немного растерявшейся девушке, и она благодарно кивнула ему головой. Ахилле никогда не приходилось бывать в домах богачей, и она чувствовала себя скованно среди позолоты, мрамора и мягких занавесей.
   Они успели обменяться несколькими выпадами, когда появился Камилл в сопровождении двух молодых мужчин, одетых в роскошные одежды, причем у того, что был чуть пониже ростом, на тоге красовалась широкая пурпурная полоса – знак сенаторского достоинства. Судя по некоторому подобострастию, с которым ланиста обращался к незнакомцам, было ясно, что один из них хозяин дома.
   «Интересно, кого из них мне надо охмурять? Они же похожи друг на друга как родные братья!» – промелькнуло в голове Ахиллы, которая демонстративно повернулась к ним спиной, салютуя своему напарнику.
   Действительно, оба вошедших были немного выше среднего роста, оба черноволосые, с правильными чертами лица. Только у одного, бледнокожего и кареглазого, оно было более округлым, с горбинкой на носу и сочными пухлыми губами; а загорелое лицо второго, глядевшего на окружающих холодными серыми глазами, отличали высокие скулы и упорный, чуть надменный взгляд.
   – Значит, это те самые гладиаторы? – поинтересовался он у приятеля. – Надеюсь, они разбудят наших гостей, а то те и так после еды разомлели, а проклятый кифаред, который сейчас терзает их слух, окончательно вгонит всех в сон. Не веселый пир, а поле боя с валяющимися телами.
   – Успокойся, Север, – усмехнулся его спутник. – Медведя уже привезли. По традиции начнем с венацио, потом идет пара мирмиллон – фракиец, и девушка «на сладкое», хотя… Может быть, как раз она и будет главным блюдом.
   Они одновременно посмотрели на спину Ахиллы, и Камиллу пришлось сдержанно кашлянуть, чтобы напомнить строптивой девчонке про свою просьбу. Услышав хозяйский намек, гладиатрисса чуть помедлила, а затем неспешно повернулась, кинув на вошедших такой взгляд, что у ланисты буквально отвалилась челюсть, а Каризиан схватил за руку своего приятеля, чего тот даже не заметил.
   – Вот это красотка! Посмотри, какие глаза, какие ножки! – выдохнул хитроумный посланец Федрины. – Думаю, что вопрос решен. Деньги у меня в кармане.
   – Подожди охать, – одернул тот, кого он назвал Севером. – Сначала посмотрим, на что она способна в бою… Кто из вас дерется с медведем?
   – Ферокс, – Камилл чуть подобострастнее, чем нужно, указал на своего лучшего бойца.
   Север подошел к мужчине, невозмутимо смотревшему на него с видом некоторого превосходства (или префекту это только показалось?). Венатор не уступал ему ростом, но был старше, а несколько шрамов, видневшихся из-под туники и изуродовавших лицо, говорили о бурном прошлом. Север придирчиво оглядел внушительные бугры мышц, перекатывающиеся под кожей, и подумал, что, возможно, этот варвар сможет продержаться несколько минут, прежде чем медведь им плотно поужинает.
   Осмотрев с ног до головы мужчину, он повернулся к девушке и, взяв ее за подбородок, заглянул в зеленые глаза, потемневшие от сдерживаемого гнева. Они разговаривают о ней как о трактирной служанке! Будто у нее нет ушей и чувства собственного достоинства! Ахилла уже собиралась огрызнуться, но встретила предостерегающий взгляд Камилла, глядящего на нее как змея на раненую птичку, и улыбнулась, даже не пытаясь скрыть, что делает это через силу.
   Ее глаза, глядящие холодно и яростно, были похожи на замерзший бурный поток. Молодой хозяин виллы задержал на них взгляд, ожидая, что девушка, как добропорядочная римлянка, опустит ресницы, но она только чуть приподняла бровь, да в уголках красиво очерченных губ мелькнула ехидная ухмылка. Север уже не мог отвести глаз, чтобы не быть побежденным в этом глупом поединке самолюбий, а наглая девица, похоже, не собиралась уступать знатному вельможе. Наконец ей это надоело, и гладиатрисса, ухмыльнувшись, опустила ресницы и снова их вскинула, дразня и провоцируя то ли на поцелуй, то ли на оплеуху.
   – Ого, – хохотнул сенатор, с любопытством наблюдая за происходящей дуэлью, – у красотки взгляд волчицы. Как бы она не загрызла тебя ненароком!
   – Не говори глупостей, Каризиан, – нехотя отозвался Север, медленно опуская руку и продолжая глядеть девушке в глаза. – Волчица взрастила Ромула и Рэма. Она не сможет убить римлянина.
   – Ох, мне бы твою уверенность! Слышишь, медведь уже в триклинии, пора!
   Не обращая внимания на призыв приятеля, Север перевел взгляд на длинную шею, высокую грудь и мальчишески узкие бедра гладиатриссы с крепкими, идеально прямыми ногами. Хороша девица, правда, совсем не в духе последних модных тенденций, не говоря уже о веснушках, от обилия которых даже плебейка пришла бы в ужас, но хороша. Не то что скованные правилами этикета томные дочери сенаторов и всадников. Но, в конце концов, не спать же ему с ней! Подумаешь, цаца! Марк повозится с нахалкой для удовольствия публики минут пять, а потом слегка пристукнет, заставив просить пощады к вящему удовольствию гостей.