Страница:
Имел крейсер и ряд серьезных конструктивных недостатков. О чем думали в морском ведомстве, заказывая корабль с 36 орудиями калибра от 152 до 75 и 37 мм, абсолютно не предусмотрев защиту их прислуги, непонятно. Ведь прошедшие совсем недавно Американо-испанская и Японо-китайская войны отчетливо продемонстрировали страшную разрушительную силу скорострельных пушек. Конечно, наличие бронепалубы и боевой рубки, обшитой стальными плитами толщиной 15 см, давало экипажу некоторую уверенность. Радовали моряков и шесть торпедных аппаратов, но вот орудия… Прикрыть их пусть не башнями, но хотя бы щитами можно было? Комендоры двух носовых и шести кормовых 152-мм пушек, разнесенных по бортам, встречали град осколков грудью, что позднее и привело к высоким, неоправданным потерям. Так что «самый мощный» оказался скорее самым красивым. Для корабельной архитектуры начала прошлого века крейсер выглядел шикарно, не перегружая свой силуэт массивными надстройками и выдающимся далеко вперед, по моде того времени, шпироном – тараном. Палево-белая окраска при черно-оранжевых симметрично установленных четырех трубах делала «Варяг» всеобщим любимцем эскадры и многочисленных фотографов. Снимки потрясающе красивого корабля обошли тогда весь мир. Остальные крейсера на его фоне смотрелись явно неубедительно. «Аскольд» просто вызывал недоумение, вздев к небу кроме двух мачт еще и целых пять (!) тонких, будто отощавших, труб. Правда, этот корабль имел великолепные германские машины и, в отличие от нашего героя, проблем с ходом не имел. Надо признаться, что и «родственник» «Варяга» броненосец «Ретвизан» тоже был по-корабельному до неприличия красив и лаконичен. Променад порт-артурских обывателей всегда состоял из дефиле по набережной и небрежного лорнирования трех флотских жемчужин: «Варяга», «Ретвизана» и «Цесаревича».
Поражал корабль и целым рядом технических новинок: от телескопических мачт, стеньги (верхние части) которых задвигались внутрь при переходе под низкими мостами, до роскошной, изысканной мебели офицерских кают и салонов, полностью сделанной из штампованного… металла! Ненадолго задержавшись в Порт-Артуре и проведя время в бесконечных ремонтах и регулировке машин, «Варяг», перекрашенный в оливковый цвет, ушел, а изучать корабли русской эскадры стали японские шпионы, наводнившие Порт-Артур задолго до начала войны.
Оказавшись в Чемульпо, русский крейсер действительно подавлял своей мощью. На рейде, после «Варяга», взгляд мог задержаться разве что на британском «однокласснике» русского стационера – бронепалубном крейсере «Тэлбот». Этот тип корабля, некогда вызвавший переполох в морском ведомстве своими техническими характеристиками и послуживший толчком к появлению «Паллады» и «Авроры», теперь не только смотрелся неубедительно (вес 5600 тонн против 7022 тонн у «Варяга»), но и «недотягивал» по вооружению. Имея 25 орудийных стволов, англичане невольно диву давались авторитету и значимости посла Павлова, чью бесценную жизнь охраняли 36 пушек, не считая артиллерии «Корейца». Думается, информация о печальной судьбе машин «Варяга» до японцев не дошла, учитывая численность и состав подошедшей эскадры контр-адмирала Уриу. Но об этом позднее.
Сейчас японцы готовят удар и вторжение в Корею. Чемульпо – морские ворота в Сеул. Порт и столицу разделяют всего 26 километров. В воздухе висит тяжелое ощущение грядущего кровопролития. Командир «Варяга» капитан 1-го ранга Всеволод Федорович Руднев проводит бесконечные совещания со своим другом, командиром «Корейца» Григорием Павловичем Беляевым. Уже витает вокруг запах войны, и тревогу этих двух офицеров понять можно. Посол Павлов никаких собственных инструкций не дает, сам находясь в информационном вакууме. К тому же этот чиновник, судя по отсутствию необходимой инициативы, в передряге, которую уже предчувствует, никогда не бывал. Из Сеула идет поток телеграмм наместнику. Ответ Алексеева уклончив, в духе будущего 1941 года – на провокации не поддаваться, сохранять спокойствие.
По версии В. С. Пикуля, Павлов вызвал Руднева в Сеул: «Всеволод Федорович, – сказал он Рудневу, – я не уверен, что Петербург информирован о нашем положении, и поэтому “Кореец” хорошо бы отправить в Порт-Артур с дипломатической почтой». Руднев ответил:
– Я вообще не понимаю, зачем наместник заслал моего «Варяга» в Чемульпо… Не кажется ли вам, господин посол, что наши корабли уже обречены на гибель? Скорее всего, мы будем интернированы.
– До этого не дойдет. Японцы за последние годы цивилизовались достаточно, если разрыв и произойдет, то прежде всего последует официальное объявление войны…» Здесь Пикуль лукавит и, по-советски «отхлестав» царедворцев за «глупые директивы», невольно бросает тень на компетентность командира корабля. Действительно, представить, что до офицера не довели боевой приказ и не поставили конкретной задачи, просто немыслимо! Конечно, Руднев все отлично понимал и пребывание вверенного ему корабля в корейском порту упущением командования считать не мог. От его «Варяга» в случае боя в составе артурской эскадры толку было бы немного, и нахождение корабля в Артуре ситуацию никоим образом не меняло. Все последующее в этом диалоге могло быть абсолютной правдой, и войн без объявления тогда можно было насчитать по пальцам одной руки. Капитану крейсера стоит посочувствовать. Он отвечал за судьбу своих кораблей и за жизнь почти 700 человек в экипажах, думал о сохранении престижа России и чести Андреевского флага.
Не получив вразумительных директив от Павлова относительно дальнейших действий в быстро меняющейся обстановке, командир стационера принимает единственно правильное решение – отправить «Кореец» в Порт-Артур. Его друг и соратник капитан Беляев попытался вырваться из Чемульпо, но выход уже был блокирован, и канонерская лодка, чудом избежав попаданий трех выпущенных в нее торпед и огрызнувшись огнем, вернулась к крейсеру. Ситуация накалялась до предела. Японцы не только преградили русским путь, но и готовили высадку десанта. Связи нет – противник уже контролировал телеграф! Японцы еще с 3 января ввели новые правила отправки телеграмм, распространив их на ряд корейских станций. Корейцы подобному произволу не противились, и к концу месяца любые депеши просто арестовывались без уведомления посылателя. Чемульпо к этому моменту был буквально наводнен японской агентурой, что еще более осложняло положение русских.
Наконец от Павлова и американского атташе, прибывшего из Шанхая, капитан Руднев узнает о высадке японцев в Корее (район Пусаня) и возможном начале боевых действий 27 января. Но посол дальнейших инструкций не дает и дать не может – голову потеряли чины и позначительней. Начинать «свою», местную войну капитан 1-го ранга Руднев права не имеет. Для этого нужно не только гражданское мужество, но как минимум колоссальный дар предвидения. Требовать от командира стационера, находящегося в чужих водах, принятия подобного решения, да еще с учетом воспитания, менталитета и традиций того времени, – глупость. Да и проявление любой инициативы во флоте (в царском, как и в советском) – вещь немыслимая. В этой неопределенности Руднев метался между долгом и приказом (а точнее, отсутствием такового), и ему было проще погибнуть на мостике, чем взять на себя ответственность за принятие решения при такой сумме неизвестных исходных данных. Сейчас многие историки обвиняют его в необдуманных действиях, приведших к потере двух русских кораблей в первые часы начавшейся войны. Ну что же, каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны. Нет сомнений – тогда офицер поступал правильно!
Непосредственно «Варяг» не атакован, а японские миноносцы и крейсер «Чиода» подошли вплотную, направив на русские корабли жерла орудийных стволов и торпедных аппаратов, демонстрируя желание обеспечить ход операции на берегу. Атаку «Корейца» можно с уверенностью расценить как провокацию. Но означает ли это войну? Ночь прошла тягостно и тревожно. Комендоры русских орудий не смыкали глаз, готовые в любой момент открыть ответный огонь.
26 января 1904 года через «Канал летающей рыбы» (узкий фарватер с отмелями) прошел японский конвой. Транспорты с десантом прикрывали три легких крейсера и четыре миноносца. Они беспрепятственно высадили войска на корейском побережье. Российский историк А. Широкорад, приводя общее количество орудий, прямо заявляет об оплошности Руднева. По его мнению, «Варяг» обладал весомым огневым преимуществом, но капитан даже не развел пары! А ведь были еще и «специальные тараны» (по Широкораду), и, развеяв десант, русские корабли могли изменить ход первого периода войны. Предположение смелое (даже гипотетическое отражение десанта не помешало бы японцам блокировать русские корабли и лишь привело бы к их скорейшему уничтожению), но… Нет приказа! Артур недосягаем, Павлов молчит! Вернувшись после неудачного прорыва, капитан 2-го ранга Беляев докладывает флагману:
– Атакован минами (торпедами), открыл ответный огонь, – и, помолчав, добавляет:
– Неужели, Всеволод Федорович, война?
Утвердительного ответа капитан «Варяга» дать не может! И уж тем более, разведя пары, ринуться в узкий канал отражать десант. При наличии у противника четырех миноносцев подобная попытка превращается в самоубийство. Да еще при ограниченном маневре и невозможности дать полный ход, что является залогом успешного отражения торпедной атаки. Сейчас уже нетрудно предположить, во что вылился бы для «Варяга» подобный бой. Известный военно-морской историк, профессор и капитан 1-го ранга В. Д. Доценко в своей нашумевшей книге «Мифы и легенды российского флота», касаясь щекотливой темы «инцидента в Чемульпо», попытался вскрыть всю неразумность принимаемых Рудневым решений, приведших к плачевному результату – гибели российских кораблей. Интересно его замечание о качестве стрельбы «Варяга». «Есть основания считать, что артиллерия (русских) применялась не совсем грамотно. Японцы имели огромное превосходство в силах, которое они с успехом реализовали. Это видно из тех повреждений, которые получил “Варяг”. Как утверждают сами японцы, в бою при Чемульпо их корабли остались невредимыми». Эта цитата относится к сражению, происшедшему во время неудачной попытки прорыва сквозь строй эскадры Уриу. Но сути это не меняет. Вряд ли русские комендоры стреляли бы лучше при отражении японского десанта на корейский берег. Впрочем, об артиллерийской подготовке мы еще поговорим.
Что касается японских миноносцев, то их действия в ту войну заслуживают высочайшей оценки. Еще до страшной катастрофы при Цусиме в мае 1905 года, когда уже разбитую эскадру адмирала Рожественского эти маленькие, веретенообразные демоны смерти (водоизмещение миноносцев того времени едва доходило до 300–400 тонн) терзали практически всю ночь, атакуя торпедами одиночные русские корабли с запредельно коротких дистанций в 100–150 метров, в Артуре, намного раньше, их доблесть оценили все русские моряки.
Когда участь I Тихоокеанской эскадры была уже предрешена и японцы начали планомерное уничтожение кораблей России в гавани, гражданское мужество проявил капитан 1-го ранга Н. О. Эссен – будущий командующий Балтийским флотом. Не желая бесславно погибать в порт-артурской западне, он, с разрешения начальства, повел свой броненосец «Севастополь» в прорыв. Корабль, подобно «Варягу», от рождения страдал дефектами машин левого борта и, замеченный японцами, сумел добраться лишь до бухты Белого Волка (недалеко от Порт-Артура). Этот последний русский броненосец адмирал Того решил уничтожить любой ценой, бросив почти все миноносцы своего флота и даже паровые катера с броненосцев «Фудзи» и «Микаса» в страшную, самоубийственную атаку.
«Севастополь», обложившись противоторпедными сетями (специальные приспособления, предохраняющие линкор или крейсер от попаданий торпед), отбивался, как израненный лев от стаи гиен. Непрерывные атаки японцев продолжались каждую ночь с 27 ноября по 3 декабря. Под градом торпед, выпускаемых в упор, броненосец на стоп-анкере (якорь, позволяющий зацепиться за берег) подтянулся кормой на мелководье, чтобы окончательно не затонуть, и продолжал вести ураганный огонь по наседающему противнику. О действиях японских морских истребителей пишет участник боя лейтенант Дмитриев: «Японцы, несмотря на слепившие их прожектора, на убийственный огонь наших орудий, неумолимо шли вперед, поддерживая расстояние, как на маневрах. Подойдя ближе, выпускали торпеды и затем в том же порядке уходили на юго-восток. В этом стройном движении была такая уверенность много и хорошо плавающих людей, что невольно вырвалось:
– Ловко идут! Равнение как держат! Точно по дальномеру!
Когда имеешь дело с таким противником, то любая удача еще более поднимает дух». Плотность огня «Севастополя» была почти пулеметной, и в маленькие корабли японцев стреляли даже офицеры из револьверов. С таким же врагом предлагалось встретиться и «Варягу», да еще при наличии у противника трех легких крейсеров. В эту первую для себя войну с сильной европейской державой японцы сражались отчаянно и с потерями не считались! Так что результаты неслучившегося отражения десанта предсказать нетрудно.
Но даже если виртуально допустить подобный бой, где гарантия, что на чудом уцелевший и вернувшийся на рейд крейсер не примчится из Сеула посол Павлов и, схватившись за голову, не передаст срочную телеграмму за подписью наместника Алексеева, в которой правительство микадо извиняется за инцидент с атакой «Корейца» (в тумане не разглядели) и выражает уверенность, что Россия поймет притязания Японии на земли Кореи. В этом случае Рудневу остается лишь доложить, что, к сожалению, войну он уже начал, и, став виновником международного скандала, спокойно уединиться в своей каюте и либо написать рапорт об отставке, либо в ствол револьвера – воды и ствол в рот – по старой флотской традиции… В реальности капитан сохранил достойное хладнокровие и проявил недюжинную выдержку.
Тот же историк Широкорад пишет: «За несколько дней до начала войны царь Николай II публично заявил в присутствии иностранных дипломатов, что введение японских войск в Корею – это casus belli, то есть повод к войне с Россией. А вот до офицеров Дальневосточной эскадры эти слова доведены не были! Но Руднев уже своими глазами видел десант японцев. А он был не просто капитаном 1-го ранга, а командиром стационера, обязанного защищать интересы государства за тысячи километров от границы». Здесь явно определенная неувязка – словесные эскапады императора до офицеров не довели, но они, находясь в нейтральном корейском порту, должны защищать государство. Какое? Если Корею, то где приказ? Наличие десанта на чужой территории – еще не повод к открытию огня. Самураи высаживались в Инчхоне (Чемульпо), а не во Владивостоке! Так что же требовать от Всеволода Федоровича Руднева? Он офицер, а не военный аналитик, и уж тем более не ясновидящий. Какое тут разведение паров, если сам посол Российской империи в Корее впал в коматоз. «Варяг» якорей не поднял! Японцы без стрельбы обосновались в городе, а у острова Филипс неясными бликами мелькнули зловещие тени – эскадра Уриу перекрывала единственный выход в море. Наступало утро 27 января 1904 года. Приближался последний парад.
Теперь обратимся к двум рапортам самого В. Ф. Руднева: один – наместнику, от 6 февраля 1904 года, другой – управляющему Морским министерством, от 5 марта 1905 года. Несмотря на почти годовую разницу в написании этих документов, они содержат практически идентичную информацию. Капитан «Варяга» был предельно честен, и излишнюю его эмоциональность можно понять. Старшим на рейде Чемульпо, как уже отмечалось, являлся капитан-коммодор Бейли. К этому англичанину и обратился командир крейсера еще 26 января, посетив «Тэлбот» и «холодно побеседовав». Это уже не из рапорта. Так пишет А. Н. Степанов в романе «Порт-Артур». Он постарался собрать гигантский архивный материал, встречался с десятками очевидцев, но закончил свое произведение в 1941 году, что уже говорит о многом. Отображать в те годы реальные события было делом непростым. Конечно, британцы без обиняков поддерживали Японию, но присутствие целой международной эскадры заставляло создавать видимость «fair play» – честной игры. Руднев, знавший о разрыве дипломатических отношений между Россией и Японией из донесений посла от 24 января, но не уверенный окончательно в начале военных действий, попросил англичанина прояснить обстановку. Бейли, по нормам международного права того времени и по долгу старшего офицера на рейде, отправился с визитом к японскому адмиралу. Степанов считает, что именно тогда Сото Уриу предложил Бейли взятку за попытку убедить капитана «Варяга» не взрывать крейсер, если прорыв не удастся. Поверить в эту версию трудно – события могли развиваться непредсказуемо: от интернирования русских кораблей до гибели Руднева в бою. Доподлинно известно главное: Бейли прямо заявил японцу, что не допустит нападения на рейде и даст отпор всеми силами и средствами объединенной эскадры. Контр-адмирал Уриу идет на соглашение весьма охотно, понимая, что для кораблей России это уже ничего не меняет.
Японцы занимаются захватом города, пока стоящие у бортов «Варяга» миноносцы-соглядатаи держат его в прицелах своих торпедных аппаратов – на случай, если Руднев все же отважится развязать свою маленькую «победоносную» войну. Наконец 27 января в 7 часов 30 минут утра все стационеры, кроме русского, были извещены, что война объявлена и адмирал Уриу атакует силами своей эскадры корабли Российской империи прямо в гавани, если до полудня они не покинут Чемульпо. Этот ультиматум доставил на «Варяг» капитан «Паскаля» Виктор Сене, безусловно симпатизировавший русским.
В. Ф. Руднев снова отправляется на «Тэлбот» – на очередное совещание. Здесь, по сути, альтернативы уже не было: либо выходят русские, либо они остаются, а рейд покидают корабли международной эскадры. Все заверения Бейли о поддержке «Варяга» и «Корейца» развеялись как дым. И дело не только в безвольном поведении командиров стационеров. Чемульпо уже контролировали японцы, да и выступать в роли третейских судей никто не пожелал. В такой ситуации каждый думает о себе, и подвергаться риску быть расстрелянным вместе с русскими охотников не нашлось. К тому же большинство «союзников по борьбе с тонхаками» подобная ситуация устраивала – британцы и янки завуалированно поддерживали Японию. Пожалуй, только французы и итальянцы смотрели на все происходящее как на опасное и волнующее приключение, свидетелями которого им посчастливилось стать. Меньше всего капитанов волновали нарушение нейтралитета Кореи и то, что порт Чемульпо уже окрасился в цвета флагов Страны восходящего солнца.
Сэр Бейли долго не тянул и вручил капитану русского корабля следующее послание, переданное через консула (по А. Н. Степанову): «Командиру крейсера “Варяг” Императорского российского флота. Сэр! Ввиду начала военных действий между Японией и Россией я имею честь почтительнейше просить Вас покинуть со всеми судами, находящимися под Вашей командой, порт Чемульпо до полудня 9 февраля (27 января по русскому стилю) 1904 года. В противном случае я атакую Вас в порту. Имею честь быть Вашим почтительнейшим слугой.
С. Уриу, контр-адмирал Императорского японского флота и командующий японской эскадрой на рейде в Чемульпо».
Русский капитан, похоже, только сейчас вздохнул с облегчением:
– Господа, мои корабли до полудня покинут гавань и примут бой. Честь имею.
Ошеломленный Бейли фальшиво воскликнул:
– Но это безумие!..
Всегда эмоциональный Сене принялся с восторгом трясти руку Руднева:
– Вы… вы настоящий храбрец! Я не нахожу слов!
Командир итальянского крейсера «Этна» капитан Бореа, вскинув ладонь к козырьку, смущенно промолвил:
– Синьор, я могу только аплодировать. Храни вас Господь!
Отдав честь, капитан «Варяга», в сопровождении мичмана Нирода, отправился к шлюпке. Возле его корабля уже не маячили японские миноносцы и крейсер «Чиода», прибывший сюда, в Чемульпо, еще год назад. Он также бесследно исчез. Контр-адмирал Уриу стягивал свои силы в единый кулак, готовясь либо дать русским бой, либо принять их капитуляцию. Тогда противники еще не знали друг друга, и в реальности предстояло первое серьезное столкновение «больших кораблей» в начале XX века. О том, что ночью эскадра Старка была атакована миноносцами адмирала Того, капитан Руднев, разумеется, не подозревал, и именно ему приходилось открывать счет в этой смертельной игре, где враждующие стороны сходились лоб в лоб, а не коварно торпедировали дремавшие на рейде корабли, как случилось в Порт-Артуре.
Нет сомнении в том, что офицеры, даже по незнанию недооценивая японцев, все же прекрасно осознавали, что прорыв, скорее всего, будет фатальным. Ни для кого не было секретом, что меч для «коварных азиатов» ковался в Англии, и это давало повод к размышлениям. Сыны божественного микадо не могли позволить себе стартовать с неудачи – это была их первая война с серьезным противником (разгром полуфеодального Китая и кровавая вакханалия в Корее в 1895–1896 годах были не теми конфликтами, где требуется высокое воинское искусство), и они воспользовались всеми преимуществами, которые так любезно предоставили им география, время и отсутствие здравого смысла в правящих кругах России.
Адмирал Того отрядил на расправу с «Варягом» и «Корейцем» (пароход «Сунгари», находившийся в Чемульпо, боевым судном не являлся) основательные силы, стремясь свести риск к минимуму. Русские корабли, готовые идти на прорыв, в строе пеленга (шеренгой) от острова Риху ожидали 6 крейсеров и 8 миноносцев, за кормой которых проступали очертания острова Филипс. Уже во время боя в этой компании опознают и «старого приятеля» по стационированию – «Чиоду», но главным здесь был крупнейший корабль эскадры – броненосный крейсер «Асама». Этот «солист», построенный в Англии по проекту британца Ф. Уаттса, был отлично сбалансирован, нес 4 орудия калибром 203 мм и 14 шестидюймовых (152 мм) пушек. Арсенал дополняли 4 торпедных аппарата и еще 20 орудийных стволов меньшего калибра. Одетый в бронированный пояс толщиной 178 мм, он надежно укрывал своего адмирала в массивной боевой рубке, защита которой была почти линкоровской – 356 мм! Правда, проектную скорость 22 узла он не держал, но при целой своре легких крейсеров и миноносцев вопрос о преследовании и полном уничтожении противника, над которым поработает своими орудиями вышеописанный исполин, беспокоил Уриу меньше всего. Один «Асама» мог делать с «Варягом» все что хотел, выбрасывая в бортовом залпе почти вдвое больше стали, чем русский крейсер. И все же на участие в первой ответственной операции у берегов Кореи адмирал Того выделили боевой отряд 2-й эскадры Императорского флота Японии.
Уже приняв решение, капитан В. Ф. Руднев собрал офицеров и сообщил им о начале военных действий. Он приказал мичману Черниловскому-Соколу при угрозе захвата крейсера взорвать его. Это решение диктовалось соотношением сил. В 1829 году такой же приказ дал А. И. Казарский – капитан геройского брига «Меркурий», вступившего в неравный бой с двумя линейными кораблями турок.
После короткой речи командира перед экипажем (смысл которой сводился к следующему: мы пойдем на прорыв эскадры, как бы сильна она ни была) в 11 часов 20 минут (согласно рапорту) «Варяг» снялся с якоря и начал свой путь в бессмертие (для одних) и скандальной известности (для других). Сцена прощания была щемящей до слез. Выстроенные «во фрунт» экипажи стационеров при проходе «Варяга» мимо их кораблей играли «Боже, царя храни». Оркестр крейсера отвечал им гимнами их держав. Виктор Сене напишет в рапорте своему начальству: «Мы салютовали этим героям, шедшим так гордо на верную смерть». Подобного история войн на море еще не знала! Позади крейсера снялся с якоря и пошел «Кореец», готовый до конца испить последнюю чашу с флагманом.
Сейчас большинство военно-морских специалистов сетуют на неразумность этого решения: тащить за собой тихоходную канлодку, когда нужна скорость при прорыве, – абсурд. Однако писать об этом намного проще, чем участвовать в том самом прорыве. Русские корабли на выходе из канала ждали 43 торпедных аппарата и 182 орудия эскадры, способной одним залпом выбросить 7 тонн (!) смертоносного груза. Не взять в бой «Кореец» – это заведомо лишить себя двух 203-мм орудий (калибр «Асамы»), одной 152-мм пушки и четырех 107-мм пушек, не считая торпедного аппарата и мелкокалиберной артиллерии. Правда, обе восьмидюймовки стреляли дымным порохом и долго перезаряжались, но главное – они стреляли! А не нанесение ли максимального ущерба врагу есть смысл боя? Что до скорости, то, во-первых, «Варяг», по сути, крался по фарватеру, полному отмелей, да и, если помните, ходок он был неважный. Во-вторых, Руднев меньше всего рассчитывал на ход своего корабля, имея под командованием бронепалубный крейсер, скорее попадающий под американскую классификацию скаутов-разведчиков или, по русским меркам, «истребителям торговли», мало приспособленных для подвигов такого рода. Но и имей крейсер исправные машины – шансов почти не было! В реальности «Варяг» шел на расстрел! На расстрел за ним шел и «Кореец».
Поражал корабль и целым рядом технических новинок: от телескопических мачт, стеньги (верхние части) которых задвигались внутрь при переходе под низкими мостами, до роскошной, изысканной мебели офицерских кают и салонов, полностью сделанной из штампованного… металла! Ненадолго задержавшись в Порт-Артуре и проведя время в бесконечных ремонтах и регулировке машин, «Варяг», перекрашенный в оливковый цвет, ушел, а изучать корабли русской эскадры стали японские шпионы, наводнившие Порт-Артур задолго до начала войны.
Оказавшись в Чемульпо, русский крейсер действительно подавлял своей мощью. На рейде, после «Варяга», взгляд мог задержаться разве что на британском «однокласснике» русского стационера – бронепалубном крейсере «Тэлбот». Этот тип корабля, некогда вызвавший переполох в морском ведомстве своими техническими характеристиками и послуживший толчком к появлению «Паллады» и «Авроры», теперь не только смотрелся неубедительно (вес 5600 тонн против 7022 тонн у «Варяга»), но и «недотягивал» по вооружению. Имея 25 орудийных стволов, англичане невольно диву давались авторитету и значимости посла Павлова, чью бесценную жизнь охраняли 36 пушек, не считая артиллерии «Корейца». Думается, информация о печальной судьбе машин «Варяга» до японцев не дошла, учитывая численность и состав подошедшей эскадры контр-адмирала Уриу. Но об этом позднее.
Сейчас японцы готовят удар и вторжение в Корею. Чемульпо – морские ворота в Сеул. Порт и столицу разделяют всего 26 километров. В воздухе висит тяжелое ощущение грядущего кровопролития. Командир «Варяга» капитан 1-го ранга Всеволод Федорович Руднев проводит бесконечные совещания со своим другом, командиром «Корейца» Григорием Павловичем Беляевым. Уже витает вокруг запах войны, и тревогу этих двух офицеров понять можно. Посол Павлов никаких собственных инструкций не дает, сам находясь в информационном вакууме. К тому же этот чиновник, судя по отсутствию необходимой инициативы, в передряге, которую уже предчувствует, никогда не бывал. Из Сеула идет поток телеграмм наместнику. Ответ Алексеева уклончив, в духе будущего 1941 года – на провокации не поддаваться, сохранять спокойствие.
По версии В. С. Пикуля, Павлов вызвал Руднева в Сеул: «Всеволод Федорович, – сказал он Рудневу, – я не уверен, что Петербург информирован о нашем положении, и поэтому “Кореец” хорошо бы отправить в Порт-Артур с дипломатической почтой». Руднев ответил:
– Я вообще не понимаю, зачем наместник заслал моего «Варяга» в Чемульпо… Не кажется ли вам, господин посол, что наши корабли уже обречены на гибель? Скорее всего, мы будем интернированы.
– До этого не дойдет. Японцы за последние годы цивилизовались достаточно, если разрыв и произойдет, то прежде всего последует официальное объявление войны…» Здесь Пикуль лукавит и, по-советски «отхлестав» царедворцев за «глупые директивы», невольно бросает тень на компетентность командира корабля. Действительно, представить, что до офицера не довели боевой приказ и не поставили конкретной задачи, просто немыслимо! Конечно, Руднев все отлично понимал и пребывание вверенного ему корабля в корейском порту упущением командования считать не мог. От его «Варяга» в случае боя в составе артурской эскадры толку было бы немного, и нахождение корабля в Артуре ситуацию никоим образом не меняло. Все последующее в этом диалоге могло быть абсолютной правдой, и войн без объявления тогда можно было насчитать по пальцам одной руки. Капитану крейсера стоит посочувствовать. Он отвечал за судьбу своих кораблей и за жизнь почти 700 человек в экипажах, думал о сохранении престижа России и чести Андреевского флага.
Не получив вразумительных директив от Павлова относительно дальнейших действий в быстро меняющейся обстановке, командир стационера принимает единственно правильное решение – отправить «Кореец» в Порт-Артур. Его друг и соратник капитан Беляев попытался вырваться из Чемульпо, но выход уже был блокирован, и канонерская лодка, чудом избежав попаданий трех выпущенных в нее торпед и огрызнувшись огнем, вернулась к крейсеру. Ситуация накалялась до предела. Японцы не только преградили русским путь, но и готовили высадку десанта. Связи нет – противник уже контролировал телеграф! Японцы еще с 3 января ввели новые правила отправки телеграмм, распространив их на ряд корейских станций. Корейцы подобному произволу не противились, и к концу месяца любые депеши просто арестовывались без уведомления посылателя. Чемульпо к этому моменту был буквально наводнен японской агентурой, что еще более осложняло положение русских.
Наконец от Павлова и американского атташе, прибывшего из Шанхая, капитан Руднев узнает о высадке японцев в Корее (район Пусаня) и возможном начале боевых действий 27 января. Но посол дальнейших инструкций не дает и дать не может – голову потеряли чины и позначительней. Начинать «свою», местную войну капитан 1-го ранга Руднев права не имеет. Для этого нужно не только гражданское мужество, но как минимум колоссальный дар предвидения. Требовать от командира стационера, находящегося в чужих водах, принятия подобного решения, да еще с учетом воспитания, менталитета и традиций того времени, – глупость. Да и проявление любой инициативы во флоте (в царском, как и в советском) – вещь немыслимая. В этой неопределенности Руднев метался между долгом и приказом (а точнее, отсутствием такового), и ему было проще погибнуть на мостике, чем взять на себя ответственность за принятие решения при такой сумме неизвестных исходных данных. Сейчас многие историки обвиняют его в необдуманных действиях, приведших к потере двух русских кораблей в первые часы начавшейся войны. Ну что же, каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны. Нет сомнений – тогда офицер поступал правильно!
Непосредственно «Варяг» не атакован, а японские миноносцы и крейсер «Чиода» подошли вплотную, направив на русские корабли жерла орудийных стволов и торпедных аппаратов, демонстрируя желание обеспечить ход операции на берегу. Атаку «Корейца» можно с уверенностью расценить как провокацию. Но означает ли это войну? Ночь прошла тягостно и тревожно. Комендоры русских орудий не смыкали глаз, готовые в любой момент открыть ответный огонь.
26 января 1904 года через «Канал летающей рыбы» (узкий фарватер с отмелями) прошел японский конвой. Транспорты с десантом прикрывали три легких крейсера и четыре миноносца. Они беспрепятственно высадили войска на корейском побережье. Российский историк А. Широкорад, приводя общее количество орудий, прямо заявляет об оплошности Руднева. По его мнению, «Варяг» обладал весомым огневым преимуществом, но капитан даже не развел пары! А ведь были еще и «специальные тараны» (по Широкораду), и, развеяв десант, русские корабли могли изменить ход первого периода войны. Предположение смелое (даже гипотетическое отражение десанта не помешало бы японцам блокировать русские корабли и лишь привело бы к их скорейшему уничтожению), но… Нет приказа! Артур недосягаем, Павлов молчит! Вернувшись после неудачного прорыва, капитан 2-го ранга Беляев докладывает флагману:
– Атакован минами (торпедами), открыл ответный огонь, – и, помолчав, добавляет:
– Неужели, Всеволод Федорович, война?
Утвердительного ответа капитан «Варяга» дать не может! И уж тем более, разведя пары, ринуться в узкий канал отражать десант. При наличии у противника четырех миноносцев подобная попытка превращается в самоубийство. Да еще при ограниченном маневре и невозможности дать полный ход, что является залогом успешного отражения торпедной атаки. Сейчас уже нетрудно предположить, во что вылился бы для «Варяга» подобный бой. Известный военно-морской историк, профессор и капитан 1-го ранга В. Д. Доценко в своей нашумевшей книге «Мифы и легенды российского флота», касаясь щекотливой темы «инцидента в Чемульпо», попытался вскрыть всю неразумность принимаемых Рудневым решений, приведших к плачевному результату – гибели российских кораблей. Интересно его замечание о качестве стрельбы «Варяга». «Есть основания считать, что артиллерия (русских) применялась не совсем грамотно. Японцы имели огромное превосходство в силах, которое они с успехом реализовали. Это видно из тех повреждений, которые получил “Варяг”. Как утверждают сами японцы, в бою при Чемульпо их корабли остались невредимыми». Эта цитата относится к сражению, происшедшему во время неудачной попытки прорыва сквозь строй эскадры Уриу. Но сути это не меняет. Вряд ли русские комендоры стреляли бы лучше при отражении японского десанта на корейский берег. Впрочем, об артиллерийской подготовке мы еще поговорим.
Что касается японских миноносцев, то их действия в ту войну заслуживают высочайшей оценки. Еще до страшной катастрофы при Цусиме в мае 1905 года, когда уже разбитую эскадру адмирала Рожественского эти маленькие, веретенообразные демоны смерти (водоизмещение миноносцев того времени едва доходило до 300–400 тонн) терзали практически всю ночь, атакуя торпедами одиночные русские корабли с запредельно коротких дистанций в 100–150 метров, в Артуре, намного раньше, их доблесть оценили все русские моряки.
Когда участь I Тихоокеанской эскадры была уже предрешена и японцы начали планомерное уничтожение кораблей России в гавани, гражданское мужество проявил капитан 1-го ранга Н. О. Эссен – будущий командующий Балтийским флотом. Не желая бесславно погибать в порт-артурской западне, он, с разрешения начальства, повел свой броненосец «Севастополь» в прорыв. Корабль, подобно «Варягу», от рождения страдал дефектами машин левого борта и, замеченный японцами, сумел добраться лишь до бухты Белого Волка (недалеко от Порт-Артура). Этот последний русский броненосец адмирал Того решил уничтожить любой ценой, бросив почти все миноносцы своего флота и даже паровые катера с броненосцев «Фудзи» и «Микаса» в страшную, самоубийственную атаку.
«Севастополь», обложившись противоторпедными сетями (специальные приспособления, предохраняющие линкор или крейсер от попаданий торпед), отбивался, как израненный лев от стаи гиен. Непрерывные атаки японцев продолжались каждую ночь с 27 ноября по 3 декабря. Под градом торпед, выпускаемых в упор, броненосец на стоп-анкере (якорь, позволяющий зацепиться за берег) подтянулся кормой на мелководье, чтобы окончательно не затонуть, и продолжал вести ураганный огонь по наседающему противнику. О действиях японских морских истребителей пишет участник боя лейтенант Дмитриев: «Японцы, несмотря на слепившие их прожектора, на убийственный огонь наших орудий, неумолимо шли вперед, поддерживая расстояние, как на маневрах. Подойдя ближе, выпускали торпеды и затем в том же порядке уходили на юго-восток. В этом стройном движении была такая уверенность много и хорошо плавающих людей, что невольно вырвалось:
– Ловко идут! Равнение как держат! Точно по дальномеру!
Когда имеешь дело с таким противником, то любая удача еще более поднимает дух». Плотность огня «Севастополя» была почти пулеметной, и в маленькие корабли японцев стреляли даже офицеры из револьверов. С таким же врагом предлагалось встретиться и «Варягу», да еще при наличии у противника трех легких крейсеров. В эту первую для себя войну с сильной европейской державой японцы сражались отчаянно и с потерями не считались! Так что результаты неслучившегося отражения десанта предсказать нетрудно.
Но даже если виртуально допустить подобный бой, где гарантия, что на чудом уцелевший и вернувшийся на рейд крейсер не примчится из Сеула посол Павлов и, схватившись за голову, не передаст срочную телеграмму за подписью наместника Алексеева, в которой правительство микадо извиняется за инцидент с атакой «Корейца» (в тумане не разглядели) и выражает уверенность, что Россия поймет притязания Японии на земли Кореи. В этом случае Рудневу остается лишь доложить, что, к сожалению, войну он уже начал, и, став виновником международного скандала, спокойно уединиться в своей каюте и либо написать рапорт об отставке, либо в ствол револьвера – воды и ствол в рот – по старой флотской традиции… В реальности капитан сохранил достойное хладнокровие и проявил недюжинную выдержку.
Тот же историк Широкорад пишет: «За несколько дней до начала войны царь Николай II публично заявил в присутствии иностранных дипломатов, что введение японских войск в Корею – это casus belli, то есть повод к войне с Россией. А вот до офицеров Дальневосточной эскадры эти слова доведены не были! Но Руднев уже своими глазами видел десант японцев. А он был не просто капитаном 1-го ранга, а командиром стационера, обязанного защищать интересы государства за тысячи километров от границы». Здесь явно определенная неувязка – словесные эскапады императора до офицеров не довели, но они, находясь в нейтральном корейском порту, должны защищать государство. Какое? Если Корею, то где приказ? Наличие десанта на чужой территории – еще не повод к открытию огня. Самураи высаживались в Инчхоне (Чемульпо), а не во Владивостоке! Так что же требовать от Всеволода Федоровича Руднева? Он офицер, а не военный аналитик, и уж тем более не ясновидящий. Какое тут разведение паров, если сам посол Российской империи в Корее впал в коматоз. «Варяг» якорей не поднял! Японцы без стрельбы обосновались в городе, а у острова Филипс неясными бликами мелькнули зловещие тени – эскадра Уриу перекрывала единственный выход в море. Наступало утро 27 января 1904 года. Приближался последний парад.
Теперь обратимся к двум рапортам самого В. Ф. Руднева: один – наместнику, от 6 февраля 1904 года, другой – управляющему Морским министерством, от 5 марта 1905 года. Несмотря на почти годовую разницу в написании этих документов, они содержат практически идентичную информацию. Капитан «Варяга» был предельно честен, и излишнюю его эмоциональность можно понять. Старшим на рейде Чемульпо, как уже отмечалось, являлся капитан-коммодор Бейли. К этому англичанину и обратился командир крейсера еще 26 января, посетив «Тэлбот» и «холодно побеседовав». Это уже не из рапорта. Так пишет А. Н. Степанов в романе «Порт-Артур». Он постарался собрать гигантский архивный материал, встречался с десятками очевидцев, но закончил свое произведение в 1941 году, что уже говорит о многом. Отображать в те годы реальные события было делом непростым. Конечно, британцы без обиняков поддерживали Японию, но присутствие целой международной эскадры заставляло создавать видимость «fair play» – честной игры. Руднев, знавший о разрыве дипломатических отношений между Россией и Японией из донесений посла от 24 января, но не уверенный окончательно в начале военных действий, попросил англичанина прояснить обстановку. Бейли, по нормам международного права того времени и по долгу старшего офицера на рейде, отправился с визитом к японскому адмиралу. Степанов считает, что именно тогда Сото Уриу предложил Бейли взятку за попытку убедить капитана «Варяга» не взрывать крейсер, если прорыв не удастся. Поверить в эту версию трудно – события могли развиваться непредсказуемо: от интернирования русских кораблей до гибели Руднева в бою. Доподлинно известно главное: Бейли прямо заявил японцу, что не допустит нападения на рейде и даст отпор всеми силами и средствами объединенной эскадры. Контр-адмирал Уриу идет на соглашение весьма охотно, понимая, что для кораблей России это уже ничего не меняет.
Японцы занимаются захватом города, пока стоящие у бортов «Варяга» миноносцы-соглядатаи держат его в прицелах своих торпедных аппаратов – на случай, если Руднев все же отважится развязать свою маленькую «победоносную» войну. Наконец 27 января в 7 часов 30 минут утра все стационеры, кроме русского, были извещены, что война объявлена и адмирал Уриу атакует силами своей эскадры корабли Российской империи прямо в гавани, если до полудня они не покинут Чемульпо. Этот ультиматум доставил на «Варяг» капитан «Паскаля» Виктор Сене, безусловно симпатизировавший русским.
В. Ф. Руднев снова отправляется на «Тэлбот» – на очередное совещание. Здесь, по сути, альтернативы уже не было: либо выходят русские, либо они остаются, а рейд покидают корабли международной эскадры. Все заверения Бейли о поддержке «Варяга» и «Корейца» развеялись как дым. И дело не только в безвольном поведении командиров стационеров. Чемульпо уже контролировали японцы, да и выступать в роли третейских судей никто не пожелал. В такой ситуации каждый думает о себе, и подвергаться риску быть расстрелянным вместе с русскими охотников не нашлось. К тому же большинство «союзников по борьбе с тонхаками» подобная ситуация устраивала – британцы и янки завуалированно поддерживали Японию. Пожалуй, только французы и итальянцы смотрели на все происходящее как на опасное и волнующее приключение, свидетелями которого им посчастливилось стать. Меньше всего капитанов волновали нарушение нейтралитета Кореи и то, что порт Чемульпо уже окрасился в цвета флагов Страны восходящего солнца.
Сэр Бейли долго не тянул и вручил капитану русского корабля следующее послание, переданное через консула (по А. Н. Степанову): «Командиру крейсера “Варяг” Императорского российского флота. Сэр! Ввиду начала военных действий между Японией и Россией я имею честь почтительнейше просить Вас покинуть со всеми судами, находящимися под Вашей командой, порт Чемульпо до полудня 9 февраля (27 января по русскому стилю) 1904 года. В противном случае я атакую Вас в порту. Имею честь быть Вашим почтительнейшим слугой.
С. Уриу, контр-адмирал Императорского японского флота и командующий японской эскадрой на рейде в Чемульпо».
Русский капитан, похоже, только сейчас вздохнул с облегчением:
– Господа, мои корабли до полудня покинут гавань и примут бой. Честь имею.
Ошеломленный Бейли фальшиво воскликнул:
– Но это безумие!..
Всегда эмоциональный Сене принялся с восторгом трясти руку Руднева:
– Вы… вы настоящий храбрец! Я не нахожу слов!
Командир итальянского крейсера «Этна» капитан Бореа, вскинув ладонь к козырьку, смущенно промолвил:
– Синьор, я могу только аплодировать. Храни вас Господь!
Отдав честь, капитан «Варяга», в сопровождении мичмана Нирода, отправился к шлюпке. Возле его корабля уже не маячили японские миноносцы и крейсер «Чиода», прибывший сюда, в Чемульпо, еще год назад. Он также бесследно исчез. Контр-адмирал Уриу стягивал свои силы в единый кулак, готовясь либо дать русским бой, либо принять их капитуляцию. Тогда противники еще не знали друг друга, и в реальности предстояло первое серьезное столкновение «больших кораблей» в начале XX века. О том, что ночью эскадра Старка была атакована миноносцами адмирала Того, капитан Руднев, разумеется, не подозревал, и именно ему приходилось открывать счет в этой смертельной игре, где враждующие стороны сходились лоб в лоб, а не коварно торпедировали дремавшие на рейде корабли, как случилось в Порт-Артуре.
Нет сомнении в том, что офицеры, даже по незнанию недооценивая японцев, все же прекрасно осознавали, что прорыв, скорее всего, будет фатальным. Ни для кого не было секретом, что меч для «коварных азиатов» ковался в Англии, и это давало повод к размышлениям. Сыны божественного микадо не могли позволить себе стартовать с неудачи – это была их первая война с серьезным противником (разгром полуфеодального Китая и кровавая вакханалия в Корее в 1895–1896 годах были не теми конфликтами, где требуется высокое воинское искусство), и они воспользовались всеми преимуществами, которые так любезно предоставили им география, время и отсутствие здравого смысла в правящих кругах России.
Адмирал Того отрядил на расправу с «Варягом» и «Корейцем» (пароход «Сунгари», находившийся в Чемульпо, боевым судном не являлся) основательные силы, стремясь свести риск к минимуму. Русские корабли, готовые идти на прорыв, в строе пеленга (шеренгой) от острова Риху ожидали 6 крейсеров и 8 миноносцев, за кормой которых проступали очертания острова Филипс. Уже во время боя в этой компании опознают и «старого приятеля» по стационированию – «Чиоду», но главным здесь был крупнейший корабль эскадры – броненосный крейсер «Асама». Этот «солист», построенный в Англии по проекту британца Ф. Уаттса, был отлично сбалансирован, нес 4 орудия калибром 203 мм и 14 шестидюймовых (152 мм) пушек. Арсенал дополняли 4 торпедных аппарата и еще 20 орудийных стволов меньшего калибра. Одетый в бронированный пояс толщиной 178 мм, он надежно укрывал своего адмирала в массивной боевой рубке, защита которой была почти линкоровской – 356 мм! Правда, проектную скорость 22 узла он не держал, но при целой своре легких крейсеров и миноносцев вопрос о преследовании и полном уничтожении противника, над которым поработает своими орудиями вышеописанный исполин, беспокоил Уриу меньше всего. Один «Асама» мог делать с «Варягом» все что хотел, выбрасывая в бортовом залпе почти вдвое больше стали, чем русский крейсер. И все же на участие в первой ответственной операции у берегов Кореи адмирал Того выделили боевой отряд 2-й эскадры Императорского флота Японии.
Уже приняв решение, капитан В. Ф. Руднев собрал офицеров и сообщил им о начале военных действий. Он приказал мичману Черниловскому-Соколу при угрозе захвата крейсера взорвать его. Это решение диктовалось соотношением сил. В 1829 году такой же приказ дал А. И. Казарский – капитан геройского брига «Меркурий», вступившего в неравный бой с двумя линейными кораблями турок.
После короткой речи командира перед экипажем (смысл которой сводился к следующему: мы пойдем на прорыв эскадры, как бы сильна она ни была) в 11 часов 20 минут (согласно рапорту) «Варяг» снялся с якоря и начал свой путь в бессмертие (для одних) и скандальной известности (для других). Сцена прощания была щемящей до слез. Выстроенные «во фрунт» экипажи стационеров при проходе «Варяга» мимо их кораблей играли «Боже, царя храни». Оркестр крейсера отвечал им гимнами их держав. Виктор Сене напишет в рапорте своему начальству: «Мы салютовали этим героям, шедшим так гордо на верную смерть». Подобного история войн на море еще не знала! Позади крейсера снялся с якоря и пошел «Кореец», готовый до конца испить последнюю чашу с флагманом.
Сейчас большинство военно-морских специалистов сетуют на неразумность этого решения: тащить за собой тихоходную канлодку, когда нужна скорость при прорыве, – абсурд. Однако писать об этом намного проще, чем участвовать в том самом прорыве. Русские корабли на выходе из канала ждали 43 торпедных аппарата и 182 орудия эскадры, способной одним залпом выбросить 7 тонн (!) смертоносного груза. Не взять в бой «Кореец» – это заведомо лишить себя двух 203-мм орудий (калибр «Асамы»), одной 152-мм пушки и четырех 107-мм пушек, не считая торпедного аппарата и мелкокалиберной артиллерии. Правда, обе восьмидюймовки стреляли дымным порохом и долго перезаряжались, но главное – они стреляли! А не нанесение ли максимального ущерба врагу есть смысл боя? Что до скорости, то, во-первых, «Варяг», по сути, крался по фарватеру, полному отмелей, да и, если помните, ходок он был неважный. Во-вторых, Руднев меньше всего рассчитывал на ход своего корабля, имея под командованием бронепалубный крейсер, скорее попадающий под американскую классификацию скаутов-разведчиков или, по русским меркам, «истребителям торговли», мало приспособленных для подвигов такого рода. Но и имей крейсер исправные машины – шансов почти не было! В реальности «Варяг» шел на расстрел! На расстрел за ним шел и «Кореец».