Страница:
Друзья мои! Давайте выпьем за наших врагов! Пока они существуют, мы будем сильны, мы будем добры, мы будем нравственны и непримиримы!
С Новым годом!
Визит врача
Новогодний циркуляр
Ставь подпись!
Музыкальные истории
Подарите хобби![2]
«На ять!»
С Новым годом!
Визит врача
Нет, нет, спасибо, я постою. Мне ведь некогда, я, как всегда, тороплюсь. Что же с вами случилось, голубушка? Устали? Ещё бы. Ведь вы целые дни вертитесь… И ночи тоже?.. Ничего не поделаешь, такая у вас обязанность. Если вы перестанете вертеться, не будет вообще ни дней, ни ночей.
Что вас беспокоит? Дети?.. Обычная история! Вы отдали им все свои богатства, а им всё мало. Они преграждают ваши реки, взрывают горы, бурят скважины. Вы отдаете им свою кровь, а они наполняют ею двигатели ракет и покидают вас, стремясь на другие планеты. Конечно, обидно… Что? Вы их именно за это и любите? Вы поистине великая мать.
Я должен вас осмотреть. Повернитесь… Еще повернитесь… О-о, сколько рубцов и шрамов… Следы старых войн?.. Сейчас не болит?.. Только в непогоду ноет? Ясно. А тут?.. Больно?.. Да, это свежая рана. Обожжено напалмом. Знаю, знаю, это очень болезненно.
Я вас хочу прослушать. Откройте кратер. Дышите. Так… Так… Глубокие внутренние хрипы. Ах, ядерные?.. Учтите, это очень опасно, это злокачественно, нельзя запускать – надо немедленно принимать меры!
Как вы наэлектризованы – меридианы натянуты до предела… Почему вас трясет? Боитесь смерти? Чепуха! Температура у вас нормальная -2000° Сколько вам лет? Всего пять миллиардов? Да вы же совсем девчонка!
Что я вам пропишу? Каждый день принимайте по свежему солнцу. Умывайтесь дождем, растирайтесь снегом… И гоните мрачные мысли! Вам ещё жить да жить. Дайте руку, я проверю ваш пульс. (Считает) Раз, два, три… (Музыка).
Что вас беспокоит? Дети?.. Обычная история! Вы отдали им все свои богатства, а им всё мало. Они преграждают ваши реки, взрывают горы, бурят скважины. Вы отдаете им свою кровь, а они наполняют ею двигатели ракет и покидают вас, стремясь на другие планеты. Конечно, обидно… Что? Вы их именно за это и любите? Вы поистине великая мать.
Я должен вас осмотреть. Повернитесь… Еще повернитесь… О-о, сколько рубцов и шрамов… Следы старых войн?.. Сейчас не болит?.. Только в непогоду ноет? Ясно. А тут?.. Больно?.. Да, это свежая рана. Обожжено напалмом. Знаю, знаю, это очень болезненно.
Я вас хочу прослушать. Откройте кратер. Дышите. Так… Так… Глубокие внутренние хрипы. Ах, ядерные?.. Учтите, это очень опасно, это злокачественно, нельзя запускать – надо немедленно принимать меры!
Как вы наэлектризованы – меридианы натянуты до предела… Почему вас трясет? Боитесь смерти? Чепуха! Температура у вас нормальная -2000° Сколько вам лет? Всего пять миллиардов? Да вы же совсем девчонка!
Что я вам пропишу? Каждый день принимайте по свежему солнцу. Умывайтесь дождем, растирайтесь снегом… И гоните мрачные мысли! Вам ещё жить да жить. Дайте руку, я проверю ваш пульс. (Считает) Раз, два, три… (Музыка).
(Считает удары пульса). Десять, двадцать, тридцать…
Растут на Земле города, как грибы,
В пустынях цветут цветы.
Народы былые распри забыв,
Мостят через пропасть мосты.
(Считает). Сто, двести, триста…
И Земля продолжает смело
Путь ежедневный свой,
Чтоб яркое солнце пело
У каждого над головой.
(Считает). Тысяча, две, три…
В мирные села пламя и дым
Крылатый несёт злодей.
Земля накрывает телом своим
Могилы своих сыновей.
(Считает). Миллион, два, три…
Но опять продолжает смело
Путь ежедневный свой,
Чтоб всё-таки солнце пело
У каждого над головой.
Вы слышите: сердце Планеты стучит;
Вы слышите пульса речь.
Вы слышите: все мы люди – врачи,
Шесть с половиной миллиардов врачей
Землю должны сберечь!
Чтоб она продолжала смело
Путь ежедневный свой,
Чтоб яркое солнце пело
У каждого над головой!
Новогодний циркуляр
… Неправильно это у нас происходит, непродуманно. Почему Новый Год по всей стране одновременно в январе встречают?.. Это же создает большие производственные трудности: где на всех сразу столько снега взять?.. Я заведую зимним отделом Небесной Канцелярии и только и слышу, как нас ругают: «Опять напутали!.. Опять растаяло!.. Что с климатом творится!..» А ничего не творится – каким был климат таким и остался, просто у нас снега на всех не хватает; лимитировано. У кого есть наряд – тому и отпускаем. А остальных, как обеспечить?.. Нет, на урожай я не жалуюсь – в этом году много снега взяли и града, и крупы. А хранить – негде, все портится, тает. Можно было бы заморозить, так холодильники в срок не подвезли, поэтому и мороза тоже нет – еле-еле иней наскрести удаётся. Вот и приходится туману напускать, чтоб с рук сошло…
А работать с кем? Кто умеет вкалывать – на производство стремится. Вот и остались у меня в канцелярии только дурочки – снегурочки. Недавно погнали стадо буранов в Кара-Кум, всю пустыню заморозили… А в прошлом году над Саратовом циклон с антициклоном столкнули, лоб в лоб – представляете, что там закрутилось!.. А четыре вагона со снегом вообще не дошли до назначения, исчезли. Говорили, что их ветер развеял. Бросились за ним, второй год ищут ветра в поле… Да это и не единственный случай – тащут безбожно! С чёрного хода выносят по сугробу, по снежинке. Даже поземку украли – они её на пол стелят.
А вчера вдруг звонок:
– Давай снег в Ялту!
– Почему? Не запланировано!
– Туда выехала встречать Новый год жена одного большого начальника – так что давай валяй!
Что делать? Даю. Валю снег в Крым. А в Магадане – оттепель. Меня, конечно, опять ругают. А где взять столько снега, чтобы всем досталось?.. Мы его уже и так дождем разбавляем – слякоть получается. А потом удивляетесь, что у меня зимой снега не допросишься!..
Вот поэтому я и решил циркуляр спустить, чтобы Новый год праздновать не всем одновременно, а по очереди, в течение года… Ни к чему эта штурмовщина к концу декабря, вечный аврал. Спокойно распланируем и будем встречать и в феврале, и в мае и в июне. Тогда и снега всем достанется.
Один раз используем, потом в химчистку и санобработку – и дальше отгрузим. Начнём с Севера, где хранить легче – и постепенно будем передвигать праздник к Югу. Например, в январе Новый год встречают в Якутске и Верхоянске, в феврале – в Мурманске и Архангельске и так далее пошли по карте вниз. В августе, в бархатный сезон, двинем снежную лавину в Сочи. Потом в Ташкенте и Ашхабаде отпразднуем. Детки потанцуют вокруг кактуса. На тройках верблюдов промчится дед Мороз, вернее, дед Жара, вместо Снеговика – Суховей…
Честно говоря, можно было бы и без этих нововведений обойтись. И снег у нас есть, самый белый, и град – самый крупный. А крупы – вообще полные облака. И узорные снежинки вырезать умеем, и мохнатые хлопья прясть. При желании можно столько всего изготовить, что всю Землю укроем, как одеялом. И холодильники достать смогли бы, и хранилища вовремя подготовить, и кадры умелые воспитать – но ведь для этого работать надо, думать, мозги напрягать. А мне, ой, как неохота. Вот я лучше всякие циркуляры и спускаю. Мало ли что для вас плохо – мне так удобней!.. Вот и постановил: больше тонны снега в одни руки не отпускать. И Новый год теперь праздновать в утверждённом порядке. Кто там первый на очереди – подходи и расписывайся в получении снега. А вы не толпитесь, вам в июле встречать.
С Новым годом!
А работать с кем? Кто умеет вкалывать – на производство стремится. Вот и остались у меня в канцелярии только дурочки – снегурочки. Недавно погнали стадо буранов в Кара-Кум, всю пустыню заморозили… А в прошлом году над Саратовом циклон с антициклоном столкнули, лоб в лоб – представляете, что там закрутилось!.. А четыре вагона со снегом вообще не дошли до назначения, исчезли. Говорили, что их ветер развеял. Бросились за ним, второй год ищут ветра в поле… Да это и не единственный случай – тащут безбожно! С чёрного хода выносят по сугробу, по снежинке. Даже поземку украли – они её на пол стелят.
А вчера вдруг звонок:
– Давай снег в Ялту!
– Почему? Не запланировано!
– Туда выехала встречать Новый год жена одного большого начальника – так что давай валяй!
Что делать? Даю. Валю снег в Крым. А в Магадане – оттепель. Меня, конечно, опять ругают. А где взять столько снега, чтобы всем досталось?.. Мы его уже и так дождем разбавляем – слякоть получается. А потом удивляетесь, что у меня зимой снега не допросишься!..
Вот поэтому я и решил циркуляр спустить, чтобы Новый год праздновать не всем одновременно, а по очереди, в течение года… Ни к чему эта штурмовщина к концу декабря, вечный аврал. Спокойно распланируем и будем встречать и в феврале, и в мае и в июне. Тогда и снега всем достанется.
Один раз используем, потом в химчистку и санобработку – и дальше отгрузим. Начнём с Севера, где хранить легче – и постепенно будем передвигать праздник к Югу. Например, в январе Новый год встречают в Якутске и Верхоянске, в феврале – в Мурманске и Архангельске и так далее пошли по карте вниз. В августе, в бархатный сезон, двинем снежную лавину в Сочи. Потом в Ташкенте и Ашхабаде отпразднуем. Детки потанцуют вокруг кактуса. На тройках верблюдов промчится дед Мороз, вернее, дед Жара, вместо Снеговика – Суховей…
Честно говоря, можно было бы и без этих нововведений обойтись. И снег у нас есть, самый белый, и град – самый крупный. А крупы – вообще полные облака. И узорные снежинки вырезать умеем, и мохнатые хлопья прясть. При желании можно столько всего изготовить, что всю Землю укроем, как одеялом. И холодильники достать смогли бы, и хранилища вовремя подготовить, и кадры умелые воспитать – но ведь для этого работать надо, думать, мозги напрягать. А мне, ой, как неохота. Вот я лучше всякие циркуляры и спускаю. Мало ли что для вас плохо – мне так удобней!.. Вот и постановил: больше тонны снега в одни руки не отпускать. И Новый год теперь праздновать в утверждённом порядке. Кто там первый на очереди – подходи и расписывайся в получении снега. А вы не толпитесь, вам в июле встречать.
С Новым годом!
Ставь подпись!
Вот сейчас только и слышишь: плюрализм, реализм, оптимизм… А про тюризм забыли. А лично я – за широкое развитие тюризма: и в большом городе, и в райцентре, и в деревне – всюду своя тюрьма… Тихо, тихо, не надо ойкать и делать руками так!.. Ты сперва выслушай, а потом ладонями махай.
Почему наша экономика периодически пробуксовывает?.. Потому что специалистов мало, профессионалов дефицит – народу не с кем советоваться. А те, кто сохранились, разбросаны по всей стране или по загранице шастают – пойди найди. А раньше, когда мы уже почти процветали, как было? Сидели они все у нас в одном месте, только в разных камерах. Кому нужно проконсультироваться, берёт командировку приезжает и спрашивает:
– Тюрем-тюремок, кто в тюреме живёт?
А там, как в сказке: и Мышкины, и Зайцевы, и Медведевы…
Один – театру незапланированную прибыль добывал, другой – колхозные помидоры, которые на поле догнивали, самовольно горожанам распродал, третий – прежде чем завод возводить, детские сады построил. Их инструкциями, как волков, обложили, а они всякие ходы придумывали, как запреты обойти. Головастые, черти!.. Ну, их за это из нашего планового хозяйства повыдёргивали и – отдыхать, на тюрбазы. Собрали всех в дружные коллективы: и биологи, и кибернетики, и экономисты. Я там при них служил, так, могу тебе, как наш великий писатель Максим Горький, со всею искренностью заявить: это – мои университеты!.. Там и про продажную девку империализма генетику можно было поразузнать, и в военной стратегии разобраться, и язык иностранный выучить… А ежели развлечься, то тоже есть где: у писателей свой отдельный барак был – любых стихов наслушаешься!..
Ты спросишь: к чему я эти воспоминания ворошу?.. А к тому, что опыт прошлого смахивает со счетов негоже. Поэтому предлагаю их всех туда собрать, хотя бы на месяц, чтобы курсы по усовершенствованию провести. Вся страна, наконец, узнает, где у нас мозговой центр расположен, и к ним потянется… Кто это не позволит?… Ну, и что, что демократия? Демократии приходят и уходят, а традиции остаются – с детства ведь хором просим: «Дайте только срок!»… Ясное дело, время свою поправку внесёт, условия будут другие: камеры – однокомнатные, изолированные, нары – с пружинами, решётки – разноцветные, пижамы – не полосатые, а в цветочках… И организовать надо всё чётко и продуманно: групповые занятия и камерные чтения, и телевидение подключить, чтобы сериал отсняли под общим названием «Хорошо сидим!»… Ну что ты опять руками размахался?.. Если ещё до истины не допёр, тогда прямым текстом скажу: в любом случае их туда собрать надо! Либо чтобы такими курсами народ до ихнего уровня приподнять, либо чтоб их уровня вообще не было – тогда даже на карачках можно спокойно процветать и над Западом посмеиваться за ихнюю отсталость… Так что давай подписывай это предложение и пошлём, куда надо… Почему стыдно? Кто засмеёт? Ох, и тёмный ты пень! Думаешь, это моё личное мнение? Да только свистни – тысячи подпишутся, старая гвардия давно авторучки точит. Так что давай смелей, будем зачинателями тюризма. Тогда и нам работа найдётся, при камерах: я буду камер-юнкером, а ты – камер-динером. Ставь, ставь подпись!
Почему наша экономика периодически пробуксовывает?.. Потому что специалистов мало, профессионалов дефицит – народу не с кем советоваться. А те, кто сохранились, разбросаны по всей стране или по загранице шастают – пойди найди. А раньше, когда мы уже почти процветали, как было? Сидели они все у нас в одном месте, только в разных камерах. Кому нужно проконсультироваться, берёт командировку приезжает и спрашивает:
– Тюрем-тюремок, кто в тюреме живёт?
А там, как в сказке: и Мышкины, и Зайцевы, и Медведевы…
Один – театру незапланированную прибыль добывал, другой – колхозные помидоры, которые на поле догнивали, самовольно горожанам распродал, третий – прежде чем завод возводить, детские сады построил. Их инструкциями, как волков, обложили, а они всякие ходы придумывали, как запреты обойти. Головастые, черти!.. Ну, их за это из нашего планового хозяйства повыдёргивали и – отдыхать, на тюрбазы. Собрали всех в дружные коллективы: и биологи, и кибернетики, и экономисты. Я там при них служил, так, могу тебе, как наш великий писатель Максим Горький, со всею искренностью заявить: это – мои университеты!.. Там и про продажную девку империализма генетику можно было поразузнать, и в военной стратегии разобраться, и язык иностранный выучить… А ежели развлечься, то тоже есть где: у писателей свой отдельный барак был – любых стихов наслушаешься!..
Ты спросишь: к чему я эти воспоминания ворошу?.. А к тому, что опыт прошлого смахивает со счетов негоже. Поэтому предлагаю их всех туда собрать, хотя бы на месяц, чтобы курсы по усовершенствованию провести. Вся страна, наконец, узнает, где у нас мозговой центр расположен, и к ним потянется… Кто это не позволит?… Ну, и что, что демократия? Демократии приходят и уходят, а традиции остаются – с детства ведь хором просим: «Дайте только срок!»… Ясное дело, время свою поправку внесёт, условия будут другие: камеры – однокомнатные, изолированные, нары – с пружинами, решётки – разноцветные, пижамы – не полосатые, а в цветочках… И организовать надо всё чётко и продуманно: групповые занятия и камерные чтения, и телевидение подключить, чтобы сериал отсняли под общим названием «Хорошо сидим!»… Ну что ты опять руками размахался?.. Если ещё до истины не допёр, тогда прямым текстом скажу: в любом случае их туда собрать надо! Либо чтобы такими курсами народ до ихнего уровня приподнять, либо чтоб их уровня вообще не было – тогда даже на карачках можно спокойно процветать и над Западом посмеиваться за ихнюю отсталость… Так что давай подписывай это предложение и пошлём, куда надо… Почему стыдно? Кто засмеёт? Ох, и тёмный ты пень! Думаешь, это моё личное мнение? Да только свистни – тысячи подпишутся, старая гвардия давно авторучки точит. Так что давай смелей, будем зачинателями тюризма. Тогда и нам работа найдётся, при камерах: я буду камер-юнкером, а ты – камер-динером. Ставь, ставь подпись!
Музыкальные истории
Рассказ дирижёра
Я много лет разъезжаю с нашим ансамблем и всё это время с интересом наблюдаю за музыкальными инструментами. Ведь у них, как и у людей, своя жизнь, беды и радости, которые отложили отпечаток на их характеры. Это не просто музыкальный ансамбль – это коллектив из равных, довольно сложных индивидуальностей. У каждого из них есть душа (ведь без души не сыграешь). А раз есть душа, то есть что-то и на душе, за душой. Но они доверяют свои тайны только самым близким, а с остальными фальшивят. Опять же, как и люди.
Вот, например, гитара.
Особа испанского происхождения с темным скандальным прошлым. Вела ночной образ жизни, пела серенады, была причиной драк и дуэлей… Потом бродяжничала в таборе, пошла по рукам и опустилась до подворотни. Легко расстраивалась, была наэлектризована и всё время замыкалась в себе.
Так продолжалось до тех пор, пока она не встретила нашего гитариста. Она влюбилась в него с первого взгляда и повисла у него на шее. Когда он кладет на неё руку, она трется о его ладонь всеми струнами и мурлычет, мурлычет… Стоит ему уйти – она тоскует и не издает ни звука. Характер её резко изменился: она стала ласковой, веселой, приветливой. Теперь её всюду приглашают, ни одна компания не обходится без неё.
Инструмент следующий – саксофон.
Всегда хохочет! У него репутация заводилы и весельчака.
Но не верьте напускному веселью: у него довольно грустная история. Когда он появился на эстраде, его стали гнать и преследовать, считали, что под его пение молодежь будет разлагаться, – как-будто нельзя разлагаться под гармошку! Попробовали. Убедилась, что можно. Но саксофон всё равно продолжали ругать. Потом оказалось, что слово «сакс» перепутали со словом «секс». Когда и это выяснилось, его стали обвинять в отсутствия прямоты, призывали равняться на дудку и даже попытались выпрямить. Но саксофон придумал хитрый выход из положения: он стал сам себя разоблачать.
Он играл, показывая, как не надо играть; он пел, показывая, как не надо петь. Разоблачал себя до тех пор, пока не стал популярным. Когда стал популярным – его признали. А когда признали – оказалось, что он уже постарел и устарел, мода на него прошла.
Сейчас в нашем ансамбле он работает с кларнетом на полставки. По-прежнему громко хохочет, но не верьте напускному веселью – вы ведь уже знаете его историю.
А это – контрабас.
Он родился скрипкой с прекрасным голосом. Но у скрипки была рука, которая её поддерживала, а у контрабаса такой руки не было. Поэтому его поставили во второй ряд, оправдывая это тем, что у него нет голоса. Контрабас кричал, спорил, протестовал, пока однажды не сорвал голос и не начал басить. «Ну вот, мы же говорили!» – сказали недоброжелатели и даже отобрали у него смычок. С тех пор его всю жизнь щипали, дергали, а он уже и не протестовал. Обрюзг, растолстел и замкнулся в своем футляре.
Но в нашем коллективе его приняли с большим уважением, убедили, что он нам нужен и, даже, дали ему сыграть соло. Он долго канифолился, потом, наконец, настроился, сыграл, и вдруг оказалось, что он очень талантлив, просто надо было в него поверить.
А вот барабан – сердце нашего ансамбля.
Как всякое сердце, он обо всех беспокоится, и каждому подыгрывает, каждому даёт ритм. Его часто ругают:
– Тебе что, больше всех нужно!?. Ведь никто спасибо не скажет. Наоборот! За то, что ты во всё вмешиваешься, тебя же, дурака, беспрерывно бьют. Поумней! Не будь круглым и набитым!
Однажды барабан не выдержал, стал стучать с перебоями, надорвался и лопнул. И ансамбль умер. Нет, музыка продолжала звучать, но в ней не хватало сердца.
Барабан бережно вынесли на руках, что-то заменили, что-то подклеили, и он снова вернулся на свое место. Его опять уговаривают беречь себя, не надрываться, работать в медленном ритме, но он по-прежнему ни минуты не отдыхает и каждому подыгрывает. Он знает, что может снова лопнуть, но он просто не умеет жить по-другому.
И, наконец, главный солирующий инструмент – рояль.
Как о всяком солисте, о нем среди инструментов ходит много сплетен.
Одни говорят, что он барин: имеет ноги, а ходить не хочет.
Другие, наоборот, говорят, что он врождённый инвалид, у него нет четвертой ноги…
Третьи говорят, что в нём слишком много дерева и сыграть на нём всё равно, что сыграть в ящик.
Словом, чего только о нём не говорят.
Но стоит ему начать свою сольную партию – все инструменты немедленно замолкают и, как перед истинным талантом, склоняют перед ним головы.
Да, у каждого инструмента своя жизнь, свои беда и радости, свой характер. Потребовалось немало времени и усилий, чтобы создать из них слаженный коллектив. В этом коллективе иногда ссорятся, иногда завидуют, иногда капризничают, но в основном занимаются общим полезным делом, ради которого они и живут на свете!.. Словом, всё, как и у людей…
Вот, например, гитара.
Особа испанского происхождения с темным скандальным прошлым. Вела ночной образ жизни, пела серенады, была причиной драк и дуэлей… Потом бродяжничала в таборе, пошла по рукам и опустилась до подворотни. Легко расстраивалась, была наэлектризована и всё время замыкалась в себе.
Так продолжалось до тех пор, пока она не встретила нашего гитариста. Она влюбилась в него с первого взгляда и повисла у него на шее. Когда он кладет на неё руку, она трется о его ладонь всеми струнами и мурлычет, мурлычет… Стоит ему уйти – она тоскует и не издает ни звука. Характер её резко изменился: она стала ласковой, веселой, приветливой. Теперь её всюду приглашают, ни одна компания не обходится без неё.
Инструмент следующий – саксофон.
Всегда хохочет! У него репутация заводилы и весельчака.
Но не верьте напускному веселью: у него довольно грустная история. Когда он появился на эстраде, его стали гнать и преследовать, считали, что под его пение молодежь будет разлагаться, – как-будто нельзя разлагаться под гармошку! Попробовали. Убедилась, что можно. Но саксофон всё равно продолжали ругать. Потом оказалось, что слово «сакс» перепутали со словом «секс». Когда и это выяснилось, его стали обвинять в отсутствия прямоты, призывали равняться на дудку и даже попытались выпрямить. Но саксофон придумал хитрый выход из положения: он стал сам себя разоблачать.
Он играл, показывая, как не надо играть; он пел, показывая, как не надо петь. Разоблачал себя до тех пор, пока не стал популярным. Когда стал популярным – его признали. А когда признали – оказалось, что он уже постарел и устарел, мода на него прошла.
Сейчас в нашем ансамбле он работает с кларнетом на полставки. По-прежнему громко хохочет, но не верьте напускному веселью – вы ведь уже знаете его историю.
А это – контрабас.
Он родился скрипкой с прекрасным голосом. Но у скрипки была рука, которая её поддерживала, а у контрабаса такой руки не было. Поэтому его поставили во второй ряд, оправдывая это тем, что у него нет голоса. Контрабас кричал, спорил, протестовал, пока однажды не сорвал голос и не начал басить. «Ну вот, мы же говорили!» – сказали недоброжелатели и даже отобрали у него смычок. С тех пор его всю жизнь щипали, дергали, а он уже и не протестовал. Обрюзг, растолстел и замкнулся в своем футляре.
Но в нашем коллективе его приняли с большим уважением, убедили, что он нам нужен и, даже, дали ему сыграть соло. Он долго канифолился, потом, наконец, настроился, сыграл, и вдруг оказалось, что он очень талантлив, просто надо было в него поверить.
А вот барабан – сердце нашего ансамбля.
Как всякое сердце, он обо всех беспокоится, и каждому подыгрывает, каждому даёт ритм. Его часто ругают:
– Тебе что, больше всех нужно!?. Ведь никто спасибо не скажет. Наоборот! За то, что ты во всё вмешиваешься, тебя же, дурака, беспрерывно бьют. Поумней! Не будь круглым и набитым!
Однажды барабан не выдержал, стал стучать с перебоями, надорвался и лопнул. И ансамбль умер. Нет, музыка продолжала звучать, но в ней не хватало сердца.
Барабан бережно вынесли на руках, что-то заменили, что-то подклеили, и он снова вернулся на свое место. Его опять уговаривают беречь себя, не надрываться, работать в медленном ритме, но он по-прежнему ни минуты не отдыхает и каждому подыгрывает. Он знает, что может снова лопнуть, но он просто не умеет жить по-другому.
И, наконец, главный солирующий инструмент – рояль.
Как о всяком солисте, о нем среди инструментов ходит много сплетен.
Одни говорят, что он барин: имеет ноги, а ходить не хочет.
Другие, наоборот, говорят, что он врождённый инвалид, у него нет четвертой ноги…
Третьи говорят, что в нём слишком много дерева и сыграть на нём всё равно, что сыграть в ящик.
Словом, чего только о нём не говорят.
Но стоит ему начать свою сольную партию – все инструменты немедленно замолкают и, как перед истинным талантом, склоняют перед ним головы.
Да, у каждого инструмента своя жизнь, свои беда и радости, свой характер. Потребовалось немало времени и усилий, чтобы создать из них слаженный коллектив. В этом коллективе иногда ссорятся, иногда завидуют, иногда капризничают, но в основном занимаются общим полезным делом, ради которого они и живут на свете!.. Словом, всё, как и у людей…
Подарите хобби![2]
Женский монолог
Мене, як я ещё дивкою была, мама всегда наставляла: «Выходь замуж тильки за интеллигента. Интеллигентный муж – самый заботливый: он тебе даже от полюбовницы звонить будет: как ты себя чувствуешь, какие у диточок отметки?»… Вот я и выйшла за Яшеньку. До Киева его прывезла, комнату зняла, работу знайшла: у трёх местах офисы убираю… Вечером прибегаю домой, продукты прытаскую… Гляжу, сыдыть мой Яшенька коло телевизора, грустный – прегрустный, сэриал смотрит.
– Чого это ты, мой любый, печалишься? – спрашиваю, а ответ уже заранее знаю:
– Некомфортно мне тут, – отвечает. – Не ценят!
Клара Лучко любила этот монолог
Это ему обидно, значит, что никто его никуда не зовёт и руководящую работу не предлагае. А он у нас у Херсоне главным сантехником был, вся канализация города через него шла!.. А потом, колы канализацию прыватызировали, мово Яшеньку уволилы, потому что он всю эту перестройку не принял: раньше вин сыдив и давал руководящие указания, а теперь сталы заставлять його работать… А он до этого не приычный. Тому мы з Херсону у Кыив переихалы, за новою должностью, а её не дають – от вин и переживае… Ну, я быстренько еду сготовлю, покормлю его и предлагаю, чтобы як-то ему жизню разнообразить:
– Пойди, – говорю, – полежи под деревом.
Ни, это не сад, это – садочок такой малюсэнький за нашим окном… Ни! Его не в метрах измеряють, а в сантиметрах: 220 на 180, як прединсультное давление… Ну, полежит он там у шезлонге, газетку почитае про какое-то новое оружие: какую-то секс-бомбу, и снова на лице – тоска зэлэна. И это понятно: мужчина здоровый, у собственному соку – скучно без дела. От я и решила ему яке-ныбудь хобби придумать. Позвонила маме у село, хотела з нэю посоветоваться. А вона голосыты начала:
– Бедная моя доченька!.. Куды ж ты глядела?.. Шо это за мужик без хобби!.. Теперь ясно, почему у меня внукив нету!..
Вижу, од мамы совета не дождуся, стала у друзей и родичей выпытувать, чем другие мужья занимаются, и узнала много разных мужчинских хобби. К примеру Яшенькин дядя – огородник-мичуринец: новый сорт овощей выводить: пять лет скрещивал горох з редькою. Получился очень интересный овощ: мелкий, як горох, зато горький, як редька. Есть его нельзя, продать невозможно – он им приезжих родичей угощает.
А сын его, Яшенькин двоюродный брат, однокомнатну квартиру купыв, тесно ему там, так он эту квартиру розширяе: вынимает из стен кирпичи – ниши делает. Одного разу так увлёкся, что выпав на улицу и чуть пид машину нэ попав… Нет, мене такое хобби нэ пидходыть: чтоб мужчина из хаты выпадав. Мене надо, як говорять, чтоб и дома и замужем.
И тут сосед наш меня на мыслю натолкнув. Он – микроумелец, все предметы через микроскоп розглядуе. Он свою биографию на собственных волосах записывает, для внукив. И название красыве придумав: "Во весь волос!"… Но выйшла неувязочка: ему уже за семьдесят, его биография продолжается, а волос больше нету: повылазилы!.. Так он последние страницы уже на лысине допысуе.
Очень мене это хобби по душе прыйшлось: и интеллигентное и домашнее. Вот я Яшеньку и уговорила на пшеничных зёрнах портреты депутатов нашои Верховнои Рады вырезать. Ну, сперва, он не очень охотно за это взявся, а потом во вкус вошёл, в месяц по полмешка портретов выдавал. Все соседи этому хобби завидовалы, даже журналист из центральной газеты прыихав, у меня интервью брав:
– Ваш муж пейзажист или моренист? – спрашивает.
– Зернист-пшеницист, – отвечаю. А он в восторге:
– Это же уникальное направление в живописи!
А Яшенька на этом не останавливается: когда пшеницу освоил, решил на гречку перейти, потом на манку… Словом, стал бы он известным и знаменитым, если б нэ моя жаднисть: кур у садочку завела, десять штук, чтоб на яички гроши не тратить, чтоб свои были: Яшенька гогель-могель очень любит, так я ему кожный вечер перед сном закручую… Завела я кур, а воны у кимнату заскочилы и всех депутатов поклевали, вплоть до спикера. Правда, курам это на пользу нэ пишло, характеры у них очень испортились: орут друг на дружку, дерутся, друг дружку з насеста сталкивають… А Яшеньку моего эта беда пидломыла: снова нэ знае куды себя подиваты, снова з утра до вэчора у телевизора мается. А у мэня сердце изболелось, ночи нэ сплю, всэ думаю, как його, бидолашного, зайняты…
(Обращается к зрителям.)
Товарыши!.. Граждане!.. Господа мужчины!.. Може, у кого какое лишнее хобби имеется – поделитесь!.. Вы ему хобби, а я вам за это курицу. Вона вам будет художественные яйца нести, с репродукциями проглоченных портретов. У вас будет уникальна коллекция: уси депутаты Верховнои Рады – на яйцах!.. Договорились?… Так я вас за кулисами жду. Курицу – на хобби!.. Прыходьте, пожалуйста!.. Надо же спасать мужика!.. (Идёт в сторону кулис, потом останавливается и произносит в раздумьи). А, может, его на работу устроить, а?..
– Чого это ты, мой любый, печалишься? – спрашиваю, а ответ уже заранее знаю:
– Некомфортно мне тут, – отвечает. – Не ценят!
Это ему обидно, значит, что никто его никуда не зовёт и руководящую работу не предлагае. А он у нас у Херсоне главным сантехником был, вся канализация города через него шла!.. А потом, колы канализацию прыватызировали, мово Яшеньку уволилы, потому что он всю эту перестройку не принял: раньше вин сыдив и давал руководящие указания, а теперь сталы заставлять його работать… А он до этого не приычный. Тому мы з Херсону у Кыив переихалы, за новою должностью, а её не дають – от вин и переживае… Ну, я быстренько еду сготовлю, покормлю его и предлагаю, чтобы як-то ему жизню разнообразить:
– Пойди, – говорю, – полежи под деревом.
Ни, это не сад, это – садочок такой малюсэнький за нашим окном… Ни! Его не в метрах измеряють, а в сантиметрах: 220 на 180, як прединсультное давление… Ну, полежит он там у шезлонге, газетку почитае про какое-то новое оружие: какую-то секс-бомбу, и снова на лице – тоска зэлэна. И это понятно: мужчина здоровый, у собственному соку – скучно без дела. От я и решила ему яке-ныбудь хобби придумать. Позвонила маме у село, хотела з нэю посоветоваться. А вона голосыты начала:
– Бедная моя доченька!.. Куды ж ты глядела?.. Шо это за мужик без хобби!.. Теперь ясно, почему у меня внукив нету!..
Вижу, од мамы совета не дождуся, стала у друзей и родичей выпытувать, чем другие мужья занимаются, и узнала много разных мужчинских хобби. К примеру Яшенькин дядя – огородник-мичуринец: новый сорт овощей выводить: пять лет скрещивал горох з редькою. Получился очень интересный овощ: мелкий, як горох, зато горький, як редька. Есть его нельзя, продать невозможно – он им приезжих родичей угощает.
А сын его, Яшенькин двоюродный брат, однокомнатну квартиру купыв, тесно ему там, так он эту квартиру розширяе: вынимает из стен кирпичи – ниши делает. Одного разу так увлёкся, что выпав на улицу и чуть пид машину нэ попав… Нет, мене такое хобби нэ пидходыть: чтоб мужчина из хаты выпадав. Мене надо, як говорять, чтоб и дома и замужем.
И тут сосед наш меня на мыслю натолкнув. Он – микроумелец, все предметы через микроскоп розглядуе. Он свою биографию на собственных волосах записывает, для внукив. И название красыве придумав: "Во весь волос!"… Но выйшла неувязочка: ему уже за семьдесят, его биография продолжается, а волос больше нету: повылазилы!.. Так он последние страницы уже на лысине допысуе.
Очень мене это хобби по душе прыйшлось: и интеллигентное и домашнее. Вот я Яшеньку и уговорила на пшеничных зёрнах портреты депутатов нашои Верховнои Рады вырезать. Ну, сперва, он не очень охотно за это взявся, а потом во вкус вошёл, в месяц по полмешка портретов выдавал. Все соседи этому хобби завидовалы, даже журналист из центральной газеты прыихав, у меня интервью брав:
– Ваш муж пейзажист или моренист? – спрашивает.
– Зернист-пшеницист, – отвечаю. А он в восторге:
– Это же уникальное направление в живописи!
А Яшенька на этом не останавливается: когда пшеницу освоил, решил на гречку перейти, потом на манку… Словом, стал бы он известным и знаменитым, если б нэ моя жаднисть: кур у садочку завела, десять штук, чтоб на яички гроши не тратить, чтоб свои были: Яшенька гогель-могель очень любит, так я ему кожный вечер перед сном закручую… Завела я кур, а воны у кимнату заскочилы и всех депутатов поклевали, вплоть до спикера. Правда, курам это на пользу нэ пишло, характеры у них очень испортились: орут друг на дружку, дерутся, друг дружку з насеста сталкивають… А Яшеньку моего эта беда пидломыла: снова нэ знае куды себя подиваты, снова з утра до вэчора у телевизора мается. А у мэня сердце изболелось, ночи нэ сплю, всэ думаю, как його, бидолашного, зайняты…
(Обращается к зрителям.)
Товарыши!.. Граждане!.. Господа мужчины!.. Може, у кого какое лишнее хобби имеется – поделитесь!.. Вы ему хобби, а я вам за это курицу. Вона вам будет художественные яйца нести, с репродукциями проглоченных портретов. У вас будет уникальна коллекция: уси депутаты Верховнои Рады – на яйцах!.. Договорились?… Так я вас за кулисами жду. Курицу – на хобби!.. Прыходьте, пожалуйста!.. Надо же спасать мужика!.. (Идёт в сторону кулис, потом останавливается и произносит в раздумьи). А, может, его на работу устроить, а?..
«На ять!»
Я – тихий, маленький, скрюченный, будто из меня корень извлекли. На экскурсии не езжу, в турпоходы меня даже не приглашают. Работаю младшим экономистом. Должности младшего экономиста в штатном расписании раньше не было, её пять лет назад специально для меня пробили, чтобы старшего не давать. С тех пор и не повышают… Да, честно говоря, и не за что. Дадут какое-нибудь задание, а у меня сразу душа в пятки: вдруг не справлюсь!.. Так переволнуюсь, что обязательно напутаю. Вот и укрепилась за мной репутация первого с конца. Я – главный персонаж нашего «Окна сатиры», главный герой всех розыгрышей и эпиграмм. А женщины меня вообще не замечают, да и я на них боюсь глаза поднять. Когда секретарь нашего начальника, Нора Степановна, ко мне за чем-нибудь обращается, я языком шевельнуть не могу, вроде его канцелярским клеем смазали. Нора Степановна мне, конечно, очень нравится, она у нас самая красивая женщина, пожизненная королева красоты, «Мисс Трест»… А меня только в сантройку выбирают и то лишь во время эпидемии гриппа.
А тут новая неприятность: споткнулся я на ровном месте, грохнулся на асфальт и сломал большой палец на правой руке. В больнице мне на него гипс наложили, неделю на бюллетене просидел. А когда гипс сняли, палец согнуть не могу, торчком торчит. Но врач успокоил, сказал, что его разработать можно, и разрешил на работу идти.
Пришёл я в свой отдел, все меня для вежливости спрашивают:
– Ну, как здоровье?
– Плохо, – говорю, – от перелома голова до сих пор кружится, сердце ноет.
А они слушают и на мою правую ладонь смотрят, а там большой палец вверх торчит, мол, всё в порядке, всё «на ять!». Мои коллеги к такому моему поведению не привыкли, спрашивают удивлённо:
– Ты что, лекарства какие-то особые достал?.. Или от инфаркта стал бегать?..
– Откуда мне достать, – хнычу. – Куда уж мне бегом заниматься…
А палец-то вверх торчит и слова мои полностью опровергает: мол, всё нормально, всё имеем, всё можем… Переглянулись мои сослуживцы и впервые за все годы разошлись без насмешек, немного растерянные.
Только сел я за стол, начальник входит, и ко мне:
– Надо срочно ведомость подготовить. Все заняты, рискну вам поручить. Справитесь?
Я вскочил и забормотал:
– Не знаю… Попробую… Постараюсь…
А палец в это время показывает: мол, о чём речь, всё будет о'кей!.. Смотрит начальник удивлённо на мой хвастливый палец и говорит:
– Что ж… Уверенность в успехе – залог успеха. Сделаете – занесёте.
Сижу я, работаю и слышу, как вокруг все перешёптываются, моё поведение обсуждают, удивлённо, но уважительно. И мне вдруг от этого так спокойно стало, совсем волноваться прекратил. Быстро справился с ведомостью и понёс.
А в приёмной Нору Степановну увидел и опять сник. А она, как обычно при встрече со мной, подшучивает:
– А чего это вы на работу не являлись? Небось, загуляли с какой-нибудь девушкой?..
Я сжался, голову опустил и залепетал:
– Откуда у меня девушка? Кто со мной гулять захочет?..
А она смотрит на мой наглый палец, который ей нахально отвечает: «Конечно, есть, и ещё какая!», и снова вопрос задаёт, но уже без шутки?
– Неужели, такая красивая?
Я совершенно растерялся.
– Где я возьму красивую?.. Нет у меня никого, нету…
И в доказательство руку к сердцу прижал, но получилось, что палец ещё выше подскочил.
– Каким-то вы дерзким стали, – с уважением произнесла Нора Степановна и незаметно в зеркало глянула, как она выглядит.
Зашёл я к начальнику, положил перед ним ведомость. Он удивился.
– Уже?
Просмотрел, довольно улыбнулся и произнёс:
– Оказывается, вы неплохой специалист. А если вас на должность старшего двинуть – справитесь?
Я испугался, забормотал:
– Страшно… Большая ответственность…
А палец совершенно обнаглел: мол, что за вопрос, конечно, справимся!
Начальник на мой палец смотрит и говорит:
– Мне ваша смелость нравится.
Вышел я в приёмную, а там уже Алиса сидит, референт из соседнего отдела – они с Норой меня обсуждают: слух-то уже по управлению пополз. Смотрят на меня с нескрываемым интересом. А потом слышу Алиса шепчет:
– В нём притаилась тихая сексуальность. Если ему усы отпустить, он на артиста Леонида Якубовича похож будет.
А Нора вдруг разозлилась и говорит, уже громко:
– А чего это вы, Алиса, по чужим отделам разгуливаете?.. Идите на своё рабочее место!
Вышел я в коридор, завернул в туалет сигаретку выкурить. Глянул в зеркало и вижу, вроде я выше ростом стал, вырос как-будто. А потом понял: я ведь всю жизнь согнувшись ходил, плечи вниз, голова опущена – вот и казался маленьким. А сейчас распрямился и сразу рост стал виден.
Возвращаюсь в отдел, прохожу мимо доски объявлений, а там уже приказ висит о моём назначении на должность старшего экономиста с соответствующим повышением оклада. Закружилась у меня голова от счастья: «Ай, да палец, – думаю, – ай да молодец! Чего ж я, дурак, тебя раньше не ломал?»…
Подхожу к своему отделу, а у входа меня Нора Степановна караулит. Засмущалась, глаза опустила и спрашивает:
– Вы на первое мая уже куда-нибудь приглашены?.. Если нет, давайте у меня отпразднуем, поужинаем, потанцуем…
Я по привычке хотел голову втянуть, застесняться, а потом глянул на свой уверенный палец, ещё больше выпрямился и говорю:
– Хорошо, Нора Степановна, приду. Надеюсь, нам будет весело.
А она на меня такими обещающими глазами смотрит и говорит, нежно-нежно:
– Пожалуйста, называйте меня просто Нора.
Влетел я в свой отдел чуть не на крыльях. А тут из поликлиники звонят: почему не прихожу палец разрабатывать?.. Ну, нет, – думаю, – дудки, не дам своё счастье ликвидировать!.. Развернулся и со всего размаху левой рукой по стенке как двину – большой палец хрустнул и сломался. Все заохали, запричитали, а я стою и радуюсь: теперь у меня всё вдвойне «на ять!» будет – и слева, и справа!
А тут новая неприятность: споткнулся я на ровном месте, грохнулся на асфальт и сломал большой палец на правой руке. В больнице мне на него гипс наложили, неделю на бюллетене просидел. А когда гипс сняли, палец согнуть не могу, торчком торчит. Но врач успокоил, сказал, что его разработать можно, и разрешил на работу идти.
Пришёл я в свой отдел, все меня для вежливости спрашивают:
– Ну, как здоровье?
– Плохо, – говорю, – от перелома голова до сих пор кружится, сердце ноет.
А они слушают и на мою правую ладонь смотрят, а там большой палец вверх торчит, мол, всё в порядке, всё «на ять!». Мои коллеги к такому моему поведению не привыкли, спрашивают удивлённо:
– Ты что, лекарства какие-то особые достал?.. Или от инфаркта стал бегать?..
– Откуда мне достать, – хнычу. – Куда уж мне бегом заниматься…
А палец-то вверх торчит и слова мои полностью опровергает: мол, всё нормально, всё имеем, всё можем… Переглянулись мои сослуживцы и впервые за все годы разошлись без насмешек, немного растерянные.
Только сел я за стол, начальник входит, и ко мне:
– Надо срочно ведомость подготовить. Все заняты, рискну вам поручить. Справитесь?
Я вскочил и забормотал:
– Не знаю… Попробую… Постараюсь…
А палец в это время показывает: мол, о чём речь, всё будет о'кей!.. Смотрит начальник удивлённо на мой хвастливый палец и говорит:
– Что ж… Уверенность в успехе – залог успеха. Сделаете – занесёте.
Сижу я, работаю и слышу, как вокруг все перешёптываются, моё поведение обсуждают, удивлённо, но уважительно. И мне вдруг от этого так спокойно стало, совсем волноваться прекратил. Быстро справился с ведомостью и понёс.
А в приёмной Нору Степановну увидел и опять сник. А она, как обычно при встрече со мной, подшучивает:
– А чего это вы на работу не являлись? Небось, загуляли с какой-нибудь девушкой?..
Я сжался, голову опустил и залепетал:
– Откуда у меня девушка? Кто со мной гулять захочет?..
А она смотрит на мой наглый палец, который ей нахально отвечает: «Конечно, есть, и ещё какая!», и снова вопрос задаёт, но уже без шутки?
– Неужели, такая красивая?
Я совершенно растерялся.
– Где я возьму красивую?.. Нет у меня никого, нету…
И в доказательство руку к сердцу прижал, но получилось, что палец ещё выше подскочил.
– Каким-то вы дерзким стали, – с уважением произнесла Нора Степановна и незаметно в зеркало глянула, как она выглядит.
Зашёл я к начальнику, положил перед ним ведомость. Он удивился.
– Уже?
Просмотрел, довольно улыбнулся и произнёс:
– Оказывается, вы неплохой специалист. А если вас на должность старшего двинуть – справитесь?
Я испугался, забормотал:
– Страшно… Большая ответственность…
А палец совершенно обнаглел: мол, что за вопрос, конечно, справимся!
Начальник на мой палец смотрит и говорит:
– Мне ваша смелость нравится.
Вышел я в приёмную, а там уже Алиса сидит, референт из соседнего отдела – они с Норой меня обсуждают: слух-то уже по управлению пополз. Смотрят на меня с нескрываемым интересом. А потом слышу Алиса шепчет:
– В нём притаилась тихая сексуальность. Если ему усы отпустить, он на артиста Леонида Якубовича похож будет.
А Нора вдруг разозлилась и говорит, уже громко:
– А чего это вы, Алиса, по чужим отделам разгуливаете?.. Идите на своё рабочее место!
Вышел я в коридор, завернул в туалет сигаретку выкурить. Глянул в зеркало и вижу, вроде я выше ростом стал, вырос как-будто. А потом понял: я ведь всю жизнь согнувшись ходил, плечи вниз, голова опущена – вот и казался маленьким. А сейчас распрямился и сразу рост стал виден.
Возвращаюсь в отдел, прохожу мимо доски объявлений, а там уже приказ висит о моём назначении на должность старшего экономиста с соответствующим повышением оклада. Закружилась у меня голова от счастья: «Ай, да палец, – думаю, – ай да молодец! Чего ж я, дурак, тебя раньше не ломал?»…
Подхожу к своему отделу, а у входа меня Нора Степановна караулит. Засмущалась, глаза опустила и спрашивает:
– Вы на первое мая уже куда-нибудь приглашены?.. Если нет, давайте у меня отпразднуем, поужинаем, потанцуем…
Я по привычке хотел голову втянуть, застесняться, а потом глянул на свой уверенный палец, ещё больше выпрямился и говорю:
– Хорошо, Нора Степановна, приду. Надеюсь, нам будет весело.
А она на меня такими обещающими глазами смотрит и говорит, нежно-нежно:
– Пожалуйста, называйте меня просто Нора.
Влетел я в свой отдел чуть не на крыльях. А тут из поликлиники звонят: почему не прихожу палец разрабатывать?.. Ну, нет, – думаю, – дудки, не дам своё счастье ликвидировать!.. Развернулся и со всего размаху левой рукой по стенке как двину – большой палец хрустнул и сломался. Все заохали, запричитали, а я стою и радуюсь: теперь у меня всё вдвойне «на ять!» будет – и слева, и справа!