Александр Конторович. Черный снег. Выстрел в будущее

   Уйти отсюда не выйдет, выходов из дома больше нет. Но и входов тоже не имеется. Здесь мы все в равном положении.
   Немцы доползают до своего товарища и волокут его назад. Ага, все-таки человеколюбие взяло верх? Ну, тогда и черт с вами, еще поживете. Оставшиеся солдаты прекратили огонь. Своих подстрелить опасаетесь? Не похоже, угол не тот. Тогда в чем дело? Подвох какой-то готовят?
   По краю стены осторожно перебираюсь к балке. Вот и она. Потемневшее от времени дерево еще достаточно крепкое и подо мною только слегка потрескивает.
   Отсюда я вижу тыльную сторону площади. На ней нет никакого движения. Облегченно перевожу дух… и вижу шевеление на стене. А вот это – плохо! Стена выше дома метров на пять как минимум, и оттуда меня одним щелчком сбросят вниз, я и не хрюкну даже.
   Стрелять с моей позиции туда бессмысленно – не попаду под таким углом. Спасает меня пока только то, что крыша еще относительно целая (кстати говоря, почему так – чтобы телефон не промок?) и внутренность дома оттуда не просматривается.
   Скрип песка под сапогами!
   Выбрасываю на улицу последнюю гранату – авось пришибет хоть кого-нибудь!
   Два взрыва (почему два?) гремят почти одновременно, дом ходит ходуном, и на улице начинается ожесточенная пальба. Длинными очередями бьют сразу два пулемета, им вторят автоматы, среди которых я различаю скороговорку ППД.
   На стене вспухают дымки выстрелов, но огонь направлен куда-то в другую сторону. Во всяком случае, по дому никто не стреляет.
   Снова бухают гранаты, на этот раз как-то глухо.
   Кто-то орет.
   Проснулись, наконец, часовые?
   Пропустить участие в такой азартной драке? Что обо мне подумают?
   Спрыгиваю на пол, винтовку за спину, мешок на место, автомат в руки.
   Выглядываю на улицу. Сразу у входа лежит убитый немец, вся грудь разворочена. На свою гранату упал?
   В поле зрения противника не вижу. Вся стрельба сосредоточена у погреба. Хм, а мне как раз туда и надо…
   Я был в нескольких метрах от угла, когда оттуда, отстреливаясь от кого-то невидимого мне, вывернулись несколько фрицев.
   На пятом или шестом выстреле автомат вдруг замолкает. Осечка? Но одного солдата все же свалить удалось. Швыряю замолкшее оружие в ближайшего немца (он выпускает винтовку и хватается за лицо – хорошо попал!) и перекатом ухожу под стену. Не ровен час, выскочат из-за угла таинственные преследователи, и окажусь я прямо на линии огня. Теряя на ходу мешок и винтовку, врезаюсь плечом в стену и разворачиваюсь назад. Прямо на меня летит здоровенный немец. Приклад уже занесен для удара. Но у меня в руке пистолет. Сухо трещат выстрелы, и фрица разворачивает боком. Ноги его подгибаются, и он всем телом рушится на меня. Еле-еле успеваю убрать голову. В поле зрения еще один немец. Стреляю и вижу, как он роняет свое оружие. А в пистолете осталось всего два патрона! Но есть еще и второй ствол…
   – Хватит! Кончились уже супостаты…
   Сажусь и мотаю гудящей головой. Мысли нехотя возвращаются на свое место…
   Смотрю на говорившего. Высокий боец с винтовкой в руках. По штыку стекает красное – кровь? Взгляд на петлицы. Сержант.
   – Все, что ли, уже?
   – Да, похоже, что так. Это ты по телефону звонил?
   – Я. Вон того фрица глянуть надо, ему автомат в бошку прилетел, так что, может быть, и живой еще.
   – Левкин! Вон того проверь! – кричит кому-то сержант и снова поворачивается ко мне: – Идти можешь?
   – Могу. – Опираясь о стену, встаю на ноги и подбираю с земли свои вещи.
   – Эк тебе сидор-то разворотило! – крякает мой собеседник.
   Смотрю на мешок. У него прибавился еще и длинный поперечный разрез. Чем это так?
   – Штыком это, – уловив мой взгляд, поясняет сержант. – Вон тот фриц тебе в спину бил. Да увлекся слишком, вот меня и прозевал. Вовремя ты по ним ударил, они уже в нас стрелять приготовились. А тут им сзади – раз!
   Он вытирает свой штык о мундир лежащего немца.
   – Автомат заело, – оправдываюсь я, – а так… им бы еще раньше прилетело.
   – И так хорошо сработал! – не соглашается он со мной. – Мы видели, как ты в погреб-то сиганул! Думали, все – щас там тебя и похоронят! А потом я на тех немчиков посмотрел… Ловко ты их! Да и тут тоже… постарался… любо-дорого глянуть!
   – Что ж сразу-то не стреляли?
   – Приказ… – виновато разводит он руками. – Должон понимать, чай, не первый год-то служишь?
   – Да уж… набегался в свое время.
   – Товарищ сержант! – кричит молодой боец. – Живой немец-то! Только обалдевший!
   – Ага! – довольно крякает мой собеседник. – Тащите его с нами. Здесь приберитесь, дом проверьте, как там?
   Он поворачивается ко мне:
   – Ну что, пошли?
   Снимаю с немца ранец и вытряхиваю на землю его содержимое. Перекладываю в него свои вещи и с сожалением бросаю негодный уже вещмешок.
   – Пошли…
   Мы с ним идем по площади. Здесь еще около десятка бойцов. Они осматривают убитых фрицев, собирают оружие и патроны.
   – В лесу бы глянуть, – говорю я сержанту, – там еще фрицы могут быть.
   – Нету их там, сюда они все приперлись. Мы с башни их видели.
   Проходим мимо порезанных мною немцев и уходим дальше в глубь погреба. Сержант подсвечивает себе фонариком. Огибаем какие-то столбы, поворачиваем, снова спускаемся.
   – Стой! Кто идет?
   – «Кувшинка». Сержант Непийвода.
   – «Озеро», товарищ сержант. Проходите.
   Невидимый часовой отступает вглубь, и мы идем дальше.
   – Надо же… а я и не думал, что тут такие подвалы большие.
   – Они не такие уж и большие, скорее запутанные, – не соглашается сержант.
   – Ну… может быть. Только как же немцы вас не нашли-то? Старший лейтенант говорил, что были они здесь.
   – Были. Только толку им с того?
   Он останавливается у стены и что-то делает. Чуть слышно скрипнув петлями, кусок стены поворачивается, и в свете фонарика я вижу уходящий куда-то в глубину тоннель.
   – В монастыре они до второго пришествия могут землю рыть, – говорит за моей спиной сержант. – Там ничего нет, только посты скрытые. А мы все в лесу сидим…
 
   Под внимательным взглядом хозяина кабинета полковник несколько смутился. Но быстро взял себя в руки.
   – Видите ли, товарищ Крылов, Осадчий и сам этого толком не понял до конца.
   – То есть как? Внутрь же он как-то попал?
   – Тут такое дело, товарищ Крылов… когда Особый отдел вместе с разбитым артполком оказался в окружении, к майору подошел один из бойцов роты связи…
   – Так…
   – Он рассказал майору, что перед самой войной он недалеко от этих мест ремонтировал линии связи какого-то непонятного объекта. По его словам, это был большой подземный бункер где-то в лесу.
   – Он указал его местонахождение?
   – Да. И даже показал вход в кабельный колодец. Проникнув в него, сотрудники Особого отдела смогли найти и обычный вход. Их оказалось несколько. Причем все в разных местах. Были выходы в лес, в близлежащий монастырь и к реке.
   – Так-так… Связист, значит…
   – Да. В бункере нашли приборы наблюдения – вроде перископов на танках или на подводных лодках. Посты обороны и даже телефонную связь. Была и динамо-машина, которая работала от протекающей поблизости реки. Есть проточная вода, и даже кухня имеется. Только еды нет никакой.
   – И что же это за бункер такой?
   – Осадчий этого не знает. Вернее, не знал на момент отправки группы капитана Майбороды.
   – Вы говорите, что там даже телефоны есть?
   – Есть. Только неизвестно, куда ведут их провода. На звонки никто не отвечает.
   – А что еще нашел там майор? Может быть, документы какие-то?
   – Нет. Никаких документов там не обнаружено. Бункер пуст.
   – Но для жизни пригоден?
   – Да. В нем сейчас разместился личный состав Особого отдела и взвод охраны. Остальные части расположены в лесу между бункером и противником.
   – Как далеко немцы находятся от бункера?
   – По-разному. Но ближе тридцати километров никого нет. В лесных деревеньках их гарнизоны не стоят, но патрули бывают часто.
   – То есть они и ближе тридцати километров подходят?
   – Точно мы не знаем, но, скорее всего, да.
   – А сколько народу там всего?
   – На момент отправки группы Майбороды – четыреста тридцать два человека. Но постоянно подходят новые. Группами и в одиночку.
 
   Скрипнула металлическая дверь больничного отсека, и в комнату вошли двое. Первый из вошедших имел знаки различия капитана, второй – майора НКВД.
   Лежавший на кровати человек приподнялся на локтях, что вызвало инстинктивное движение к нему у сидевшей рядом медсестры.
   – Лежите-лежите! – сделал успокаивающий жест майор. – Вы ранены, и вам необходим покой.
   По его знаку медсестра встала и вышла в коридор. Майор присел на освободившийся стул. Молчаливый капитан остался стоять у двери.
   – Вы просили встречи со мной. – Майор пододвинулся ближе. – Что вы хотели мне сообщить?
   – Извините, товарищ майор, но… на документы ваши я могу посмотреть?
   – Извольте, – ничуть не удивившись, майор вытащил из нагрудного кармана удостоверение личности. – Достаточно?
   – Майор Осадчий Игорь Федорович, является начальником Особого отдела… Стрелковой дивизии. Да, товарищ майор, мне этого более чем достаточно.
   – Встретившим вас бойцам вы назвали мою фамилию и сказали, что говорить будете только со мной.
   – Совершенно верно, товарищ майор.
   – А у вас в свою очередь какие-либо документы есть?
   – Нет, товарищ майор. Вы же знаете правило – уходя в разведку, сдавать документы.
   – Знаю. Но как же нам тогда быть? Каким образом вы можете удостоверить свою личность?
   – Выбрасывая нас сюда, командование предусмотрело и такую возможность, товарищ майор. Учитывая вероятность того, что часть группы может и не дойти до вас, были предусмотрены соответствующие меры опознавания и на этот случай.
   – Например?
   – Товарищ капитан, – повернулся ко второму гостю лежащий, – там, у входа, стоят мои сапоги. Будьте добры, дайте сюда правый.
   – Этот? – Майор повертел в руке поданный капитаном сапог.
   – Да, товарищ майор. Распорите шов на голенище.
   Через минуту майор держал в руке клеенчатый пакет.
   – Что здесь?
   – Откройте…
   В руке майора оказалась неровно обрезанная по краям фотография.
   – В левом нижнем углу ваша дочь, Нина. Рядом с ней стоит ваш заместитель по оперативному обеспечению старший лейтенант Могучий. Верхняя часть лица обрезана, но вы должны помнить его усы. Справа от него ваша жена – Ольга Николаевна Осадчая. В протянутой руке, которая находится на удаленной части фотографии, она держала несколько цветов. Ромашки. Снимок сделан перед вашим уходом на фронт.
   Рука майора дрогнула.
   – Что с ними сейчас?
   – Эвакуированы в Казань. Более мне ничего не известно.
   – Ну что ж… мне этого достаточно.
   – У остальных членов группы имелись свои опознавательные предметы. У каждого – свой. Мне неизвестно, что это за предметы или документы. Я знаю только про то, что было у меня.
   – Почему обрезано фото?
   – Я не знаю. Это было сделано при мне, после того как я запомнил все то, что находилось на удаленной части фотоснимка. Инструктаж проводился индивидуально с каждым из нас.
   – Кто проводил инструктаж?
   – Старший майор Горбуненко.
   Майор искоса взглянул на капитана. Тот молча пожал плечами.
   – Хорошо, будем считать, что этого пока достаточно. Ваше имя и звание?
   – Старший сержант Лемешев Валерий Петрович. В/ч 00193.
   – Что это за часть?
   – Отдельная специальная разведывательная рота при штабе армии.
   – С каким заданием вы сюда направлены?
   – Установить связь вашей группы с командованием. Оказывать вам помощь в выполнении поставленной перед вами задачи.
   – Характер задачи?
   – Это знал только командир.
   – Его имя и звание?
   – Старший лейтенант Обручев, Игорь Михайлович.
   – Где он сейчас?
   – Не знаю, товарищ майор. Последний раз я его видел перед тем, как он разделил нашу группу.
   – Почему?
   – У нас на хвосте сидели немцы, а в группе осталось всего четыре человека. Один радист погиб при высадке. Командир приказал мне остаться, а сам вместе со вторым радистом и еще одним бойцом попытался вырваться из окружения. Я просидел в укрытии два дня. После этого согласно полученному приказу попытался найти вас самостоятельно.
   – Вы знали, где нас искать?
   – Старший лейтенант сказал – иди к монастырю. Там есть наши посты, они проводят тебя к майору.
   – Так.
   – В лесу меня ранил снайпер.
   – Почему вы так решили?
   – Выстрела не было слышно. Сначала в меня попала пуля, я упал. И только потом прилетел звук выстрела. Стреляли издалека, и это не мог быть обычный стрелок.
   – Возможно… Связь должна была быть осуществлена только по радио?
   – Нет. Был еще и резервный канал.
   – Какой?
   – Здесь есть еще наши. Агентура глубокого залегания. Старший лейтенант сказал, что они тут что-то охраняют.
   – Что же?
   – Я не знаю. Но мне известно, каким образом вы можете выйти с ними на связь.
   – Так… Хорошо… А остальные члены вашей группы? Ставилась ли перед ними аналогичная задача?
   – Мне ничего про это не известно, товарищ майор.
   – Вы не знаете, уцелел ли кто-нибудь еще из вашей группы?
   – Не знаю. Скорее всего, нет. Иначе бы они уже тоже были здесь…
 
   Хозяин кабинета прошелся от стены к стене. Вернулся к столу и взял с него какую-то папку.
   – А что за секретные документы находятся в распоряжении майора Осадчего?
   – Там вообще история достаточно странная, товарищ Крылов. Неподалеку от монастыря группой майора Осадчего был обнаружен труп человека. Он был одет в танковый комбинезон, сильно обгорел. При нем и были найдены эти документы.
   – Эти? То есть указанный вами ящик – это еще не все?
   – Извините, товарищ Крылов, – вступил в разговор генерал-лейтенант. – Помимо ящика имелись еще и сопроводительные документы, удостоверение личности… еще какие-то, уже не столь значимые бумаги. Часть документов тоже обгорела, и восстановить их содержание Осадчий имеющимися у него средствами не может.
   – А отчего обгорел труп?
   – Неизвестно. Никакой техники поблизости не оказалось.
   – Откуда же он туда попал?
   – Видимо, был вынесен или вывезен еще кем-то.
   – И брошен в лесу с секретными документами… Хм-м! Вам это не кажется странным, товарищ генерал-лейтенант?
   – Да, товарищ Крылов, у нас тоже имелись сомнения на этот счет. Но текст сопроводительного документа… он не оставляет нам никаких… никаких вариантов для раздумья. Ящик необходимо вернуть любой ценой! Именно такой приказ и был нами получен!
   – Да… понимаю… – Крылов открыл папку и выложил прямо на маленький столик несколько бумаг. – Полюбуйтесь…
 
   Генерал-лейтенант поднял бумаги.
   – Состав группы… семь человек, два радиста. Особые приметы… Старший группы – старший лейтенант Обручев Игорь Михайлович, командир взвода отдельной роты…
 
   Его лицо стремительно побелело, и выпавшие из рук бумаги упали бы на пол, если бы внимательно следивший за ним полковник вовремя не перехватил их.
   Рогов рванул рукой ворот кителя.
   – Что… что это такое… откуда…
   – Это донесение было получено Абвером перед вылетом вашей спецгруппы. В нем указаны все приметы членов группы, их имена, фамилии и звания. Описан характер задания и все прочее. – Теперь хозяин кабинета выглядел совсем по-другому. Куда-то исчезли неторопливость и несобранность в движениях, внимательные серые глаза фиксировали каждую мелочь. – У вас есть какие-либо соображения по этому поводу, товарищ генерал-лейтенант?
   – Нет… никаких соображений у меня нет… сейчас нет.
   – Полковник! Налейте воды товарищу генералу!
   Гордеев торопливо налил стакан и протянул его своему начальнику. Тот благодарно кивнул головой и в два глотка осушил воду.
   – Вам легче? – участливо поинтересовался хозяин кабинета. – Может быть, вызвать врача?
   – Спасибо… не надо, я уже пришел в норму…
   – Да? Тогда продолжим… У вас, товарищ полковник, какие-то соображения есть?
   – Где-то совсем рядом сидит предатель.
   – Вы знаете, я вот об этом тоже как-то сразу подумал… – сокрушенно покивал головой Крылов. – Да… только вот не могу взять в толк: как это вы вдруг так обмишулились, товарищи? Что случилось? Вы опытные разведчики, не первый год в строю – и такая невнимательность?
   – Он не у нас сидит, товарищ Крылов.
   – Это почему так? – собеседник заинтересованно поднял голову. Удивленно повернул голову и генерал-лейтенант.
   – А вот, посмотрите. – Полковник подал Крылову самый первый лист. – Тут написано, что Обручев командир взвода отдельной разведроты, так?
   – Ну… так и написано. И что?
   – Он заместитель командира роты. И был назначен на эту должность непосредственно перед вылетом. Я сам на него представление писал.
   – И что?
   – Оно так и осталось у меня на столе, не успел его в кадры отправить, забегался… Но сам старший лейтенант об этом знал, и ребята его знали. Даже и поздравить его все успели. Если бы шпион у нас сидел, так и он бы тоже про это знал.
   – Хм… не лишено смысла. Но тем не менее немцы знали про группу и успели ее перехватить.
   – Всю?
   – Всю.
   – Опять нестыковка, товарищ Крылов. По данным местного подполья, один человек сумел уйти. Я прямо перед выездом эту информацию получил, уже в машине прочел. Полицаи проболтались, а кто-то из подпольщиков это и услышал. Я вам, товарищ генерал-лейтенант, тогда хотел еще сказать, да мы уже и приехали, вот и не успел… – повернулся Гордеев к своему начальнику.
   Тот благодарно кивнул головой. На его щеках уже стал проступать легкий румянец.
   – А у немцев написано прямо – уничтожено семь парашютистов. И даже фото есть, только у меня их нет. Не передашь такие вещи по радио, не придумали еще у нас такой техники, – покачал головою хозяин кабинета. – Я нашему человеку верю, врать он не будет. Да и помимо этого… вот, посмотрите!
   – У них есть свой агент рядом с Осадчим? – прочитав бумагу, поднял вопросительный взгляд на Крылова полковник.
   – Ну, во всяком случае, так докладывает полковник Кранц.
   – И что же он успел ему уже сообщить?
   – Этого мы пока не знаем.
   – А… можем узнать, товарищ Крылов?
   – Можем. Но сейчас, – Крылов налил себе еще чаю, – у нас с вами одна задача – быстро вывести оттуда Осадчего и его людей.
   – А как же…
   – И ящик ваш вынести, это уж само собой разумеется. Если бы не просьба наркома… – хозяин кабинета покачал головой, – то тащили бы его оттуда своими силами…
 
 
   Рогов поежился. «Просьба»? Кто же такой этот кабинетный сиделец, что всесильный нарком его только «просит»? Или, скорее всего, это слово относилось не к самому Крылову, а к кому-то повыше?
   – Так все-таки, товарищ Крылов, – снова вступил Рогов в разговор, – куда же попал майор Осадчий? Мы понимаем, что это вопрос непростой, но и наше дело…
   – Теперь, – хозяин кабинета особенно выделил голосом это слово, – теперь я могу вам это рассказать.
   Гордеев поежился. У него возникло ощущение прикосновения к чему-то жуткому и громадному.
   – Незадолго до войны по указанию… – Крылов указал взглядом наверх, и его собеседники понимающе кивнули, – мы закончили строительство и укомплектование резервных центров управления страной.
   Генерал-лейтенант с полковником переглянулись. Центров? Слухи ходили только про один – где-то под Куйбышевом.
   – Вы не ослышались, – заметив их взгляд, усмехнулся Крылов. – Это не просто дот с телефонами, нет! Вокруг каждого такого центра заложены склады постоянного хранения. Там не только оружие, но и запасы сырья для промышленности. Там еда, снаряжение, запасные части. Все это связано с центральным бункером при посредстве проводной связи.
   – И сколь велики эти… эти запасы, товарищ Крылов? – Генерал-лейтенант уже взял быка за рога.
   – Чрезвычайно велики! Ими можно без труда одеть и экипировать целую дивизию! Да и не одну…
   – Однако! – Рогов покачал головой. – Но как же так могло выйти, что на таком объекте – и охраны нет никакой?
   – Охрана есть. Только она, как можно догадаться, непосредственно в бункере не сидит. Они контролируют доступ в данный район. При необходимости сообщают нам.
   – Так там что же, – приподнялся с места Гордеев, – и связь имеется? Зачем же тогда мы группу посылали…
   Хозяин кабинета молча посмотрел на полковника, и тот скомкал продолжение фразы.
   – Есть там связь… только не в этом бункере. И допустить до нее никого из посторонних я не имею права! Ни при каких обстоятельствах, товарищ полковник!
   – Но… там же наши… наши бойцы и командиры… как же так…
   – Это приказ, товарищ полковник! Не мой… так что обсуждать я его не стану… да и вам не советую. Надеюсь, это всем понятно?
   – Чего уж тут непонятного, – буркнул Рогов. – Не в песочнице, чай, куличи лепим…
   – Вот и хорошо! – Крылов кивнул. – Будем считать, что по этому вопросу все. Теперь вы знаете достаточно, чтобы спланировать дальнейшую операцию. С чего собираетесь начинать?
   Гордеев кашлянул.
   – Ваши соображения на этот счет, товарищ полковник? – повернулся к нему собеседник.
   – Да. Ваши люди… они могут выйти на связь с группой Осадчего?
   – Могут. Я уже распорядился на эту тему, и в район деревни Лосевка скоро прибудет для этой цели наш человек.
   – А связь с ним будет?
   – Будет. В вашу задачу, товарищ полковник, входит подробный инструктаж связного.
   – Каким временем мы располагаем?
   – У вас на это три-четыре дня. Возможно, что и меньше. Так что инструкция должна быть готова, – хозяин кабинета посмотрел на отрывной календарь на стене, – послезавтра в обед. Вопросы есть?
   – Есть, – кивнул генерал. – Какую задачу мы должны поставить перед группой Осадчего?
   – Прорыв, – пожал плечами Крылов. – А что же еще? С армией согласуем, помощь окажем. Самолету там сесть негде, так что этот вариант эвакуации отпадает. С оружием и снаряжением тоже поможем, у нас там для этого запасы кое-какие имеются…
 
   Узкий бетонный коридор уходил куда-то в сторону. Пройдя по нему метров пятьдесят, мы очутились перед амбразурой, откуда на нас хмуро уставился пулеметный ствол.
   Мой провожатый осветил себя фонарем.
   – Кто это с вами, товарищ сержант?
   – Из лагеря. Связной.
   – Проходите…
   Непийвода шагает куда-то вбок. Тоннель тут делает поворот, огибая стену с пулеметной амбразурой. Никакого варианта обойти это место нет.
   Пройдя еще метров пятьдесят, мы подходим к новой двери. Здоровенная металлическая плита с маховиками кремальер надежно перекрывает вход. Сбоку в стене тоже амбразура, и из нее тоже выглядывает пулемет.
   – Стой!
   Мы останавливаемся.
   – «Кувшинка»! – говорит сержант.
   – «Озеро».
   Ничего, однако, не происходит.
   Дверь все так же остается закрытой.
   – Оружие тут оставь, – поворачивается ко мне мой провожатый. – Первый раз сюда входишь… уж извини…
   Ставлю к стене винтовку. Кладу рядом ранец и снимаю с ремня кобуру с пистолетом. Выкладываю оба «Маузера» и добавляю к ним штык-нож и финку.
   – Йок! Нету больше ничего! Гранаты все я еще наверху разбросал.
   Покачав головой, сержант подходит к двери, пропуская меня вперед.
   Скрипнув на петлях, она поворачивается. В проеме, освещенный тусклым светом электроламп, стоит давешний лейтенант, тот, что смотрел на наши тренировки.
   – А, Котов! Что-то подзадержались вы…
   – Здравия желаю, товарищ лейтенант! Надо полагать, у фрицев были свои соображения о том, куда мы все должны были попасть…
   – Ну, об этом мы все подумаем чуток попозже… А пока – милости прошу в наши хоромы!
   Сержант, отступив назад, собирает мой арсенал и вещи. Перешагиваю через высокий порог и топаю за лейтенантом по коридору.
   А хоромы тут действительно вполне основательные! На первый взгляд так половину наших лесных сидельцев здесь разместить можно без проблем. Есть даже и электричество – на потолке изредка попадаются горящие лампочки. Интересно! А как оно тут вырабатывается? Со склада генератор приволокли? А раньше как сидели – лучину жгли? Не очень-то похоже… следов копоти я нигде не заметил.
   Путь наш заканчивается у очередной двери.
   Лейтенант стучит в нее, дожидается ответа и приглашающе кивает мне на дверь.
   – Пойдемте, Котов!
 
   Небольшая комната слегка овальной формы напоминала купе поезда. На правой стене две откидные койки. Прямо напротив двери, на стене, укреплен небольшой столик. Только пара стульев выбивалась из вагонного интерьера – совершенно обычные, прямо как у нас в бухгалтерии, лет двадцать назад. На освещении хозяева не экономили, тут горели сразу две лампы.
   Навстречу нам встает коренастый немолодой дядька. Нарукавные звезды… петлицы – еще один особист? Ну, не политработник, это уж точно!
   – Здравия желаю, товарищ майор! Красноармеец Котов прибыл по вашему приказанию!
   – По моему?
   – Старший лейтенант Хворостинин сказал мне, что мы едем к его руководству. Я так думаю, товарищ майор, что он именно вас в виду и имел.
   – Ага… А сам он где?
   Рассказываю майору о произошедшем. В процессе разговора он кивает мне головой на стул. Сам садится напротив и внимательно слушает.
   Лейтенант в наш разговор не лезет и молча сидит на кровати, сразу около двери.