Александр Конторович. Черный снег. Выстрел в будущее

Александр Конторович
Черный снег. Выстрел в будущее

   – Петрович!
   – Чего тебе? – отозвался пожилой боец, лежавший в промоине между корнями дерева.
   – Выстрел слышал?
   – Ну…
   – Чего там было-то, как думаешь?
   – Откель мне знать-то? Со страху кто стрельнул али по ошибке… да мало ли… Ты вон за тропой смотри. Да слушай!
   Молоденький боец скользнул назад. Его лежка была устроена под пнем, так, что со стороны ее было совершенно незаметно.
   Прошло еще около часа.
   – Слышь, Митяй!
   – А?!
   – Спал, что ли?
   – Да ты чего, Петрович, нешто я из ума выжил?
   – Шебуршит кто-то по кустам… ты притихни там и не отсвечивай…
 
   Пожилой солдат снял пилотку и засунул ее в карман шинели. После чего осторожно приподнял голову над краем промоины. Тихо…
   Но вот в лесу треснула ветка. Еще раз… Кто-то передвигался в сторону поста. Красноармеец недобро усмехнулся и, стараясь не шуметь, загнал патрон в ствол винтовки. Свернул набок головку предохранителя и положил оружие перед собой.
 
   Кусты затрещали сильнее, и из леса вышел человек в испачканном глиной и местами порванном маскировочном комбинезоне.
   Его лицо почти полностью скрывал капюшон комбинезона. Остановившись на краю оврага, незнакомец скинул с головы капюшон и прислушался. Неизвестно, что он там услышал, но, по-видимому, это ему не понравилось. Осмотрев склон, человек стал искать место для спуска вниз. При этом стало заметно, что он опирается на импровизированный костыль. Тот представлял собой свежесрубленную палку с развилкой на конце. Этой развилкой он помещался под левым плечом и был подвязан к нему веревкой.
   Осторожно прощупывая дорогу, человек стал спускаться вниз. Уже у самого дна костыль потерял опору, соскользнул вбок, и, ломая всем телом кусты, неизвестный покатился на дно оврага.
   Петрович, наблюдая его спуск, аж крякнул с досады.
   Костыль сломался, и толку с него теперь было мало.
   Приподнявшись, красноармеец уже хотел было окликнуть упавшего, как кусты зашевелились вновь и на край обрыва ступил немецкий солдат. За ним второй, третий… Четвертый немец держал на поводке собаку.
   Человек в комбинезоне замер, прижавшись к земле. В его руке откуда-то появился пистолет.
   Негромко переговариваясь, солдаты осматривали овраг, не подходя, впрочем, близко к его краю.
   Сбоку от Петровича раздался щелчок сбрасываемого предохранителя. Повернув на звук голову, красноармеец увидел винтовочный ствол, торчащий из-под пня.
   – Митяй, черт неумный! Тихо сиди! – свистяще прошептал Петрович.
   – Дак…
   – Ухи оборву!
 
   Собака заскулила и потянула своего хозяина вперед. Тот покачнулся и сделал несколько шагов по склону.
   Сухо треснул выстрел!
   И отчаянный собачий визг встряхнул лес!
   Пес крутился на склоне волчком.
   Еще выстрел!
   Споткнулся и выронил винтовку проводник служебной собаки.
   Остальные солдаты мгновенно попадали на землю, и нестройный залп ударил по кустам.
   – Мать вашу! – гаркнул Митяй, и гулкий винтовочный выстрел смахнул со склона одного из солдат. Вторым выстрелом он добил собаку.
   Обнаружив нового противника, часть солдат перенесла огонь на него. Несколько пуль ударили по пню.
   Безрезультатно, стрелок был надежно укрыт.
   Матерясь сквозь зубы, Петрович полз по узкой ложбинке к оврагу. Был небольшой шанс пройти здесь тихо, со стороны фрицев этот путь не просматривался.
   Вот и дно оврага…
   А где же стрелок?
   Справа зашуршала трава, и солдат перекатился на бок, выставив перед собой винтовку. Из-за камней показался человек в комбинезоне. В левой руке он сжимал пистолет. А в правой был зажат нож. Вот он вонзил его в землю и подтянулся на нем вперед.
   – Эй, товарищ! – окликнул его солдат, на всякий случай прячась за камень.
   – Кто тут?
   – Боец Пименов. А ты кто будешь?
   – Свои… Парашютист я, к вам на связь шел.
   – Один?
   – Нет, нас много было. Только я один иду, так командир приказал.
   – А хромаешь пошто?
   – Фриц меня подстрелил… чуток только мазанул, а то бы все – амба!
   – Ладно, чо тут попусту базлать? Ползти можешь?
   – Ушибся я… но ползти могу пока.
   – Вон туда давай, по следам моим, видишь их?
   – Вижу…
   Пропустив его, боец еще раз осмотрелся и, пятясь, начал отползать назад.
   Однако же везение на этом и закончилось.
   По-видимому, наверху отыскался кто-то сообразительный или немцы спохватились, не обнаружив преследуемого человека на месте.
   Прозвучала команда, и над краем оврага приподнялось около десятка голов сразу. Дружный залп заставил Митяя притихнуть.
   Еще команда, и несколько солдат, балансируя на неровностях почвы, стали спускаться вниз. Со стороны, куда уполз раненый, снова грохнул выстрел, и еще один солдат покатился на дно оврага.
   Чертыхнувшись, Петрович выхватил гранату и, сорвав кольцо, запустил ее в сторону приближающихся солдат. Не дожидаясь разрыва, вскочил на ноги. Небольшой бугор на дне надежно прикрывал его от осколков. А вот немцам так не повезло… Ни лечь, ни присесть на крутом склоне было невозможно…
   – Ф-фу… здоров ты, родной… – Боец, разжав руки, опустился на траву. – Передохнем чуток, я уж запарился тебя тащить…
   – А немцы? Не догонят они нас тут?
   – Выстрелы слышишь? Это они еще Митяя гоняют. Он хоть и молодой, да из ранних! Просто так не задавят. Да и раненые у них есть, куда с ними бегать-то? Опять же – лес, не любит его фриц. Нет, сюда они не пойдут. Еще у оврага – да, могли. А так глубоко они не заходят.
   – Ну… тогда другое дело… – Раненый перевел дух. Достал из пистолета обойму и, вытащив из кармана горсть патронов, стал ее снаряжать. – А то у меня и патрон-то всего один оставался.
   – Как нога твоя?
   – Сквозное, пуля навылет прошла.
   – Дай гляну… – Петрович присел на корточки и задрал штанину комбинезона. – Да-а-а… счастлив твой бог, паря… на палец вбок – и нет ноги.
   – Повезло… немец издали стрелял. А я как раз вперед шагнул, вот он и не рассчитал. Дальше-то я уже ползком двигался, вот и не видел он меня сквозь кусты.
   – Снайпер, что ли?
   – Да черт его знает! Только стрелял он издалека, я и выстрел-то не сразу услышал.
   – Есть тут у них такие ухари, – кивнул боец. – Многим нашим уже от них перепало. Ну, да и мы тоже… в долгу не остались.
   Достав из вещмешка индпакет, он сноровисто перевязал раненому ногу.
   – Ну вот… так уже лучше будет. Погоди, до своих дойдем, там тебя доктор попользует.
   – У вас есть врач?
   – Есть. И даже медсестры с ним присутствуют! Так что не парься, все в лучшем виде будет.
   – Далеко еще идти-то?
   – Неблизко.
   – Так… не дойду я сам…
   – И не надо. Тут уже скоро наши подойдут, на выстрелы. Вот и донесем тебя со всем бережением.
   – Хорошо…
   – Звать тебя как? А то не по-людски как-то выходит?
   – Лемешев я. Сержант Валерий Лемешев…
 
   Сегодня утром меня отыскал посыльный от нашего особиста.
   Хворостинин возжелал меня лицезреть, причем немедленно. Когда прокурор говорит «Садитесь»… делать нечего.
   Против ожидания особист выглядел вполне мирно, раздражения в его лице и словах никакого не было. Чем тогда вызвана такая спешка?
   – Присаживайтесь, Котов. Чаю хотите?
   Опаньки, вот это сюрприз! Может быть, еще и водки предложит?
   – Не откажусь, товарищ старший лейтенант.
   Он извлек из-под стола еще горячий чайник и щедро плеснул мне в жестяную кружку. Пододвинул тарелку с наколотым сахаром. Себе тоже плеснул с полкружки и убрал чайник назад.
   – Есть у меня к вам несколько вопросов…
   – Так спрашивайте, товарищ старший лейтенант! Что знаю – скажу!
   – У нас тут с командиром некоторые разногласия возникли…
   – Так это ж с командиром! Я-то здесь с какого боку прислонился?
   – С того самого, Котов, с того самого… Капитан считает, что вас на взвод поставить можно. Боец вы опытный, воюете хорошо, товарищи вас уважают. Опять же – склад нашли…
   – Ну, его бы на моем месте и любой другой отыскал…
   – И при этом не подорвался бы? Не преувеличивайте, не надо. Вы же прекрасно понимаете, что именно я имею в виду?
   – Э-э-э… если честно, товарищ старший лейтенант, то не совсем…
   – Ладно. К этому мы еще вернемся. Так вот, Котов, мое мнение от мнения капитана отличается. И очень сильно. Я считаю, что взвод – это несколько не то, к чему вы стремитесь.
   – Так я, товарищ старший лейтенант, к одному стремлюсь – к своим выйти!
   – Вот как? А тут тогда кто?
   – Я имею в виду, чтобы всем нам туда выйти!
   – Это, Котов, тоже по-разному произойти может…
   – Не понимаю вас, товарищ старший лейтенант.
   – Вас хочет видеть наш начальник.
   – Товарищ капитан? Так я с утра с ним здоровался…
   – Нет. У меня есть свое руководство, и вот оно-то очень бы хотело с вами побеседовать…
   Ага… Значит, лейтенант этот не просто так на нашу тренировку смотреть приходил? И что ж он там такого интересного углядел? Ну, так или иначе, а во встрече этой может больше плюсов оказаться, чем минусов. Интересно, а особист от меня какой реакции ждет?
   – Раз надо – значит, надо, товарищ старший лейтенант. Куда идти?
   – Тут рядом…
   Он встает и выходит из землянки.
   Я следую за ним. На поляне уже ждет мотоцикл, один из трофейных. За рулем сидит незнакомый мне боец. На коляске закреплен пулемет – наш ДП.
   – Заводи, Харченко, – говорит ему старший лейтенант, усаживаясь в коляску.
   Боец кивает головой и с полпинка заводит двигатель. Сажусь к нему за спину, закидывая винтовку за плечо.
   – Трогаем, товарищ старший лейтенант? – спрашивает водитель.
   – Поехали.
   Мотоцикл выбрасывает из выхлопной трубы облако сизого дыма и шустро срывается с места.
   Минуем пост на выезде из лагеря и по тропке двигаемся дальше. Интересно, я в эту сторону не ходил, все наши подвиги происходили в других местах. Надо полагать, едем к монастырю? Или еще куда-то, но в том же направлении.
   Еще один пост – трое бойцов с ручником. Вообще, надо сказать, что охрана лагеря за последнее время улучшилась. Сытые и вооруженные люди понемногу становятся воинской частью. Когда над головой не висит дамоклов меч голода, когда в руках оружие, уже иначе воспринимаешь окружающую действительность. Вот и на посты теперь уходит гораздо больше народу, чем я это видел раньше. Надо полагать, что и выдвигают их теперь подальше от лагеря. Забегали и наши связисты, их тут целый взвод. Тянут провода, налаживают связь. Странно, что на складе так и не нашлось ни одной радиостанции. Я думал об этом, и кое-какие мысли у меня уже на этот счет были. Но кому про это рассказать? И так уже слишком необычный боец привлек к себе столько внимания. Лишний раз высовываться… на фиг…
   Тропинка становится шире, и вскоре мы выезжаем на проселочную дорогу. Проселочную?
   Ну-ну…
   А зачем на ней тогда откосы укреплять? Да еще и бетонировать?
   Их присыпали землей и обложили дерном, но слишком правильные очертания все равно заметны. Вот, значит, что кололо мне глаза еще в нашем времени! Тогда земля уже окончательно оплыла, но все равно дорога эта очень уж выделялась среди прочих «направлений» в данной местности. И ям на ней было меньше, да и луж. Теперь понятно отчего! Вдоль дороги местами прорыты ливневые канавы, и вода попросту стекает в сторону. Что или кого собирались тут возить? Ох, чует мое сердце, что это «жу-жу» неспроста…
 
   Скрипнув тормозами, «эмка» остановилась у невысокого забора. Здесь, на московской окраине, казалось, будто время замерло. И только агитационные плакаты на заборе напоминали о войне. Пассажиры вышли из автомашины и направились к двери проходной.
   – Товарищ генерал-лейтенант? Товарищ Рогов? – Невысокий человек в военной форме, но без знаков различия ждал сразу за КПП. – Будьте добры проследовать за мной, товарищ Крылов вас уже ожидает.
   Рогов повел головой, будто ворот мундира мешал ему дышать. Повернулся к сопровождавшему его полковнику:
   – Пойдем, Игорь Николаевич, нас уже ждут.
   Они прошли по улице несколько десятков метров, завернули за угол, и провожатый открыл небольшую дверь в стене.
   – Второй этаж, товарищ генерал-лейтенант. Вас встретят.
   Сам он в здание не вошел и остался на улице.
   В коридоре второго этажа было тихо и безлюдно, только у небольшого столика сидел старший лейтенант с петлицами войск связи. Увидев вошедших, встал, одернул гимнастерку и, прищелкнув каблуками начищенных сапог, отдал честь.
   – Будьте любезны, ваши документы.
   Генерал-лейтенант с полковником протянули свои удостоверения. Старший лейтенант открыл лежащую на столике книгу и внимательно сверил документы с записями в ней.
   – Спасибо! Вам по коридору, третья дверь направо.
 
   – Что это тут такое находится? – спросил Рогов у полковника, пока они шли по коридору. – Я этих мест не знаю, не приходилось сюда заезжать.
   – Тут рядом КОСАРТОП был, Павел Петрович.
   – Кто?
   – Скорее что, товарищ генерал-лейтенант. Комиссия по особым артиллерийским опытам, пушки разрабатывали. Но про это место и я не слышал никогда. Тут всегда склады были, службы какие-то тыловые.
   Подойдя к указанной двери, генерал постучал.
   – Войдите!
   Комната за дверью была не очень большой, но как-то по-домашнему уютной. Прямо напротив входа стоял крепкий массивный стол. Перед ним было расставлено несколько стульев. А вот слева от входа находился большой кожаный диван. Перед ним низкий столик, на котором располагались чашки и пузатый чайник. Совершенным анахронизмом выглядели вычурные фарфоровые вазочки с вареньем.
   Из-за стола встал навстречу вошедшим невысокий лысоватый человек. Он тоже был одет в военную форму и тоже без знаков различия.
   – Товарищ Крылов! Генерал-лейтенант Рогов прибыл по вашему указанию!
   – Да вы присаживайтесь, товарищ генерал-лейтенант. А спутник ваш? Простите, не знаю, как вас по имени-отчеству звать-величать?
   – Полковник Гордеев, Игорь Николаевич.
   – Очень приятно, товарищ полковник. Да вы все присаживайтесь, хоть на диван, да… Там и поудобнее будет. Разговор-то у нас с вами долгий предстоит…
   Гости устроились на диване, а хозяин кабинета, подтащив себе стул, сел напротив.
   – Вы чаю себе наливайте, сыро ведь на улице и холодно. А так и согреетесь. Варенье вот берите – из дому принес. Жена делала, она у меня, знаете ли, мастерица в этом деле!
 
 
   Пару минут в кабинете стояла тишина, лишь изредка прерываемая позвякиванием ложек. Гордеев осторожно разглядывал сидящего напротив человека. Лет пятьдесят, крепкий, но некоторая рыхлость уже просматривается. Стало быть, кабинетный работник. Но явно был им не всегда. Перекладыванием карандашей такую мускулатуру не заработать. Лицо чуть бледное – мало бывает на солнце? Даже чай у него – и то непривычный. Точно, что не грузинский, но чей? При ходьбе чуть приволакивает ногу – ранение? А вот внешность совсем неприметная, такого в толпе увидишь – и через пару минут уже и не вспомнишь. Подчеркнуто радушен, но чувствуется что-то такое… К нему, чай, не участковый на огонек завернул! Генерал-лейтенант, да еще из армейской разведки – это фигура! Не всякий вот так, по-простецки, разговаривать рискнет. А Рогов-то напряжен! Тронь – заискрит! Видать, знает что-то про нашего собеседника. И знание это его нервирует. Да неслабо…
   – Ну, как вам чаек? – Хозяин кабинета поставил чашку на столик.
   – Непривычный какой-то… – ответил Гордеев, покосившись на генерала. Тот молчал, и полковник рискнул повести разговор от его лица тоже. – Я такого раньше и не пробовал.
   – Да, чай непривычный. Это не наш, китайский. Они в этом деле знатоки, надо вам сказать! Хотите – заверну вам с собою немного?
   «С собою» – сразу отметил полковник. Значит, оставлять здесь нас никто не собирается. Уже веселее…
   Судя по изменившемуся лицу Рогова, он тоже это заметил.
   – Не откажусь, – вежливо кивнул головою полковник. – Он освежает как-то, да и в голове чуток просветлело.
   – Заметили? – оживился их собеседник. – Да, у китайских чаев такое свойство есть! Эх, нам бы всем такое просветление! Да почаще!
   Он покивал головой и без всякого перехода сказал уже совсем другим тоном:
   – Итак, товарищи, я вас внимательно слушаю.
   Рогов прокашлялся:
   – Мне, товарищ Крылов, с самого начала все рассказать?
   – Нет. Я в целом в курсе событий. Меня интересуют только некоторые подробности.
   – Вот, товарищ Гордеев полностью владеет материалом по делу, включая самые незначительные детали.
   – Вот как?
   – Да, товарищ Крылов.
   – Замечательно! Тогда у меня к вам будет пока один вопрос. Расскажите-ка мне, что вы знаете о местонахождении майора Осадчего? Чем таким интересно это место?
   Тарахтя мотором, мотоцикл взбирался на подъем. Дорога в этом месте делала поворот, так что ехать с прежней скоростью было чревато неизбежным вылетом в кювет. Харченко притормозил, переключил передачу, газанул, и мы бодро вкатились на пригорок.
   Отсюда я уже мог видеть монастырь.
   И – странное дело! Его купола на фоне неба снова показались мне черными. Вот, значит, куда мы едем… все-таки это монастырь… Понятно, почему капитан нас сюда не направлял.
   Водитель выжал сцепление, и мотоцикл шустро покатился под горку.
 
   – Генрих! Ты хорошо их видишь?
   – Хорошо!
   – Твой водитель. Маркус!
   – Я, герр гауптман!
   – Аккуратно зацепи того, что сидит в коляске. Судя по всему, это офицер, он-то нам и нужен. Мне не хотелось бы, чтобы он скакал тут молодым козликом.
   – Сделаю, герр гауптман.
   – Когда он спустится вниз – стреляйте!
   – Яволь!
 
   По кустам прошло почти незаметное движение, защелкали затворы, и все снова стихло.
 
   – Товарищ старший лейтенант!
   – Да, Котов.
   – Мы сейчас в монастырь едем?
   – Да, а в чем дело?
   – Да бойцы говорят – нечисто там…
   – Стыдитесь, Котов! Что значит – нечисто? Это все поповские сказки!
   – Так ведь и они не на пустом месте появляются…
   Хворостинин фыркает и поворачивается ко мне, чтобы ответить.
   Бах!
   Мощный удар выносит меня из седла!
   Это водитель, откинувшись назад всем телом, сносит меня на землю. Трескаюсь задницей о дорогу и чисто автоматически выполняю перекат в сторону и назад. Сваливаюсь в канаву и поднимаю голову над ее краем.
   Вижу, как мотоцикл виляет в сторону и из коляски вываливается на дорогу Хворостинин. Еще грохочут выстрелы, и мотоцикл, налетев на кочку, опрокидывается. Водитель свалился на дорогу еще раньше, и я вижу, что он лежит навзничь и по его груди расползается кровавое пятно.
   Из кустов напротив меня вдруг совершенно бесшумно встает цепь немецких солдат. Сколько их тут? Я вижу около десятка, но это еще ничего не значит – их может быть гораздо больше.
   Еле слышная команда – и солдаты слитно шагнули вперед. Ни один из них не споткнулся, не запнулся об корень, такое впечатление, что они идут по ровному месту. По спине пробежал холодок – вспомнились ребятишки гауптмана Борга. Здесь выучка похожая, только эти еще и тихушники – будь здоров. Правда, и те парни были далеко не подарками… Плохо, что здесь у меня нет второго фронта в лице Котенка. Но я еще и не стою на улице, окруженный ими со всех сторон! Так что шансы есть, и шансы неплохие. Если только нет засады и на этой стороне дороги…
   Винтовка?
   Отпадает – сниму одного, прочие засыплют меня пулями так, что и головы не подниму.
   Пистолеты?
   Это теплее…
   А вот гранаты – самое то!
   Сдвигаю на живот противогазную сумку.
   Гранат у меня шесть штук. Две РГД-33 и четыре лимонки. РГД – так вообще с рубашками, так что мало не покажется.
   Высыпаю перед собой обе РГД и одну «феньку».
   Немцы уже дошли до дороги и начали подниматься на нее. Вот и славно… тут место открытое…
   Веером разбрасываю три гранаты перед собой. И как только грохает первый взрыв, кубарем ухожу в сторону.
   Взгляд на дорогу.
   М-м-да… не ошибся я относительно фрицев…
   Они оказались битые да тертые.
   Только первая граната легла более-менее удачно – удалось свалить сразу троих, причем одного, похоже, вчистую. После этого немцы моментально рассыпались в стороны, попадали кто куда или просто легли на землю. Так что итогом взрыва двух других гранат было только двое раненых.
   Хреново… такими темпами они меня быстро дожмут.
   Однако немцы пока не стреляли. Почему? Рассчитывают взять меня живым? Ну, это вы, ребятки, вконец оборзели!
   Вскидываю винтовку и простреливаю бедро особо резвому фрицу, который только что приподнялся над краем ямки. Бросить вы его здесь не можете, наши совсем недалеко, так что своих подстреленных придется вам на ручках выволакивать…
   В-в-ж-ж!
   А фрицы оказались обидчивые! Ветки вокруг меня так и посыпались!
   Но вот позицию мою они еще не срисовали, лупят просто по кустам. Это что же – я им совсем неинтересен живым? Похоже, что так…
   Хворостинин!
   Он же в фуражке был! Не в пилотке, как мы с водителем!
   Им нужен «язык», и не рядовой солдат!
   Ага… учтем…
   После очередного выстрела на дорогу брякнулся еще один солдат, и мне пришлось уползать по-пластунски, волоча за собою винтовку. Голову было совсем не приподнять, фрицы словно взбеленились.
   А где сейчас особист? Я его видел, когда он из коляски вылетел. Живой? Отчего вылетел тогда? Мотоцикл в сторону вильнул? Ну да, а он тогда ко мне повернулся. Могло его таким макаром из коляски вынести? Ну… вполне возможно… Где он сейчас?
   Осторожно приподнимаю голову, как раз для того, чтобы увидеть с десяток фрицев, несущихся в моем направлении.
   Да… эти парни времени даром не теряют…
   Бросаю винтовку и выхватываю свои пистолеты…
   Ду-ду-ду…
   Совсем рядом гулко бьет пулемет.
   Парочку фрицев скосило как косой, а остальные в темпе заныкались.
   Второй фронт?
   Сую пистолеты на место и, подхватив винтовку, пробираюсь в ту сторону.
   Канава заканчивается неожиданно. Дальше уже идет открытое место. Снова оживает пулемет, и я слышу, как где-то рядом звенят гильзы.
   Кувырок!
   Над головой злобно вжикает, но я уже в промоине. Она более глубокая, и двигаться по ней можно быстрее.
   Поворачиваю за угол и буквально натыкаюсь на Хворостинина. Он полусидит на откосе. Перед ним на краю промоины лежит ручник.
   Хм, а ведь он его как раз рукой и придерживал, когда со мною говорил. Так, значит, с ним в обнимку и вылетел?
   – Котов?
   – Я, товарищ старший лейтенант.
   – Как ты?
   – Жив…
   – А вот меня зацепило… Патроны у тебя есть?
   – К пулемету?
   – Ну да. Тут уже почти пустой диск. А запасные в коляске остались, туда не подойти.
   Патроны у меня были, правда, очень немного. Еще когда я потрошил трофейное барахло у ремонтников в палатке, чисто на автомате взял с собой одну пачку патронов к трехлинейке. Перепутал с немецкими в темноте. Да и не подумал даже, откуда тут взяться нашим боеприпасам? Обнаружил это только сегодня, когда уже собирался поутру. Думал отдать кому-то из ребят, да вызов к особисту спутал мне все карты.
   Отдаю особисту винтовку, предварительно дозарядив магазин. Стаскиваю вниз пулемет и, достав патроны, набиваю диск.
   – Не так много, товарищ старший лейтенант, но все же лучше, чем ничего.
   – Мне хватит. Гранаты у тебя есть?
   – Есть. «Феньки».
   – Дай мне одну.
   Вытаскиваю гранату и отдаю ее Хворостинину.
   – Вот что, Котов, они сейчас лесом обойдут, и все. Подстрелят и спеленают нас, как младенцев.
   – Ну, это еще бабушка надвое сказала…
   – Нет, Котов, мне не уйти. В бок ранило, двигаться совсем не могу. Как сюда-то дополз – сам не понимаю. А их больше, всех мы не постреляем. Я знаю, что говорю, – это специальный отряд абвера, они тут давно вокруг нас ходят, ищут…
   – Что?
   – А ты и не знаешь?
   – Ну…
   – То-то… так что уходи, я их пока здесь подержу, сколько смогу.
   – Куда же мне идти?
   – В монастырь. Там, во дворе, маленький домик есть. Совсем старый, посыпался уже весь. Как войдешь, справа, под полом – телефон. Доску поднимешь, его и видно. Скажешь: «Я пришел».
   – И что? Постов там нет, что ли?
   – Есть, как не быть. Только у часовых приказ – не вмешиваться. Только если кто-то знающий к телефону доберется. Тогда и им приказ будет соответствующий.
   – Может быть, все-таки попробуем вместе?
   Вместо ответа он поворачивается ко мне боком. Да-а-а… не ходок… вся правая сторона гимнастерки буквально пропитана кровью.
   – Видел?
   – Да…
   – Тогда нечего тебе здесь сидеть!
   Он морщится и вытаскивает из кобуры ТТ. Передергивает затвор и кладет пистолет перед собой.
   – Ну… ни пуха, товарищ старший лейтенант!
   – К черту!
   Я уже поворачиваюсь к нему спиной, как вдруг он окликает меня:
   – Котов!
   – Я, товарищ старший лейтенант!
   – Ты в каком звании? Хоть сейчас-то не ври, ладно?
   – Подполковник. Управление «В-2».
   – Вот даже как? Не слышал про такое…
   – Долго рассказывать.
   – Да и ни к чему уже. Найдешь в монастыре майора Осадчего, скажи – он был прав.
   – В чем?
   – Он поймет.
   Хворостинин прикладывается к пулемету и дает короткую очередь. Выскочившие было из кустов фрицы горохом сыплются в канаву. Попал он хоть в кого-нибудь? Отсюда не видно.
   – Все, Котов! Уходи!
   Хлопаю его по плечу и двигаю дальше по промоине. Пробежав еще метров десять, останавливаюсь. Здесь яме конец, дальше уже идет открытое пространство. Перебежать? Стремно… лучше ползком. Благо, что пожухшая уже трава тут еще достаточно густая.