Страница:
Но потом, когда люди прочухались и поняли, чем грозит им козье нашествие, пиетет перед козами рухнул и выпас коз начали повсеместно запрещать. На африканском побережье Средиземного моря, в Южной Европе, в Малой Азии принимались меры по сокращению численности коз. Впрочем, у людей всегда так — увидят последнего, кто бросил бумажку в кучу мусора, и начинают его ругать как главного загрязнителя. А ведь коза просто закончила цикл выжирания среды, который человек, перейдя к скотоводству, запустил, начав с крупного рогатого скота. Поясню.
Корова большая и потому удобная. Она, просто в силу своих геометрических размеров, дает много молока и говядины. Но по той же геометрической причине корове нужно много еды. Когда коровы выжирают среду, на их место человек запускает более неприхотливых овец. Они выщипывают траву почти дочиста. И уж потом приходит черед жилистых вонючих коз, которые завершают картину опустошения, уничтожая не только поредевшую траву, но и все, что пытается расти.
Наиболее ярким примером «козьей катастрофы» является остров Святой Елены, где закончил свою жизнь Наполеон Бонапарт, сосланный туда англичанами. Остров Святой Елены, расположенный в южной Атлантике, открыли в XVI веке. Он был необитаем, и поэтому лесист. Причем тут росли во множестве так называемые «эбеновые деревья», с древесиной черного или темно-коричневого цвета, которое очень ценилось мебельщиками. Эбеновое дерево дороже красного, дороже карельской березы, поэтому радости от изобилия этакой ценности было немало.
Увы! Прошло каких-то двести с небольшим лет, и остров облысел начисто. И вовсе не потому, что все деревья свели на мебель, хотя и это было. Лес добили козы. Их завезли первопоселенцы и выпустили на вольный выпас. Козы пристрастились не только грызть молодые побеги эбеновых деревьев, но и обгладывать кору со взрослых. Результат известен… Кстати, вместе с эбеновыми деревьями козы практически полностью уничтожили такой редкий вид растений, как древовидные маргаритки. Тоже жалко…
А при чем тут Сахара и опустынивание?
А при том, что когда-то на месте этой великой пустыни цвела саванна, бродили слоники и буйволы, носороги и бегемоты. В водоемах некрасиво таились коварные крокодилы… Впервые люди узнали об этом в конце XIX века, когда в Сахаре были обнаружены наскальные рисунки, оставленные первобытными охотниками. На них все вышеперечисленные звери и были нарисованы. Кроме верблюдов, этих кораблей пустыни.
Одну из самых обширных первобытных «картинных галерей», найденную в горах Алжира, описал французский археолог Анри Лот. Его публикация произвела в научном мире эффект разорвавшейся бомбы. «Неужели на месте величайшей пустыни когда-то была саванна? — поражались ученые. — Куда же она делась? Почему теперь тут сплошные пески?»
Позже с помощью космической съемки в Сахаре нашли высохшие русла широченных рек с притоками и провалы на месте бывших озер. Цветущий был край!
Причем самое интересное и поразительное то, что на древних европейских картах эти реки и озера в Сахаре наличествуют! Скажем, на знаменитых картах Птолемея в центре и на востоке Сахары показаны многоводные реки с большими озерами. Самая большая река — Кинипс — течет на север и впадает в Средиземное море. Откуда Птолемей взял эти карты, если за 600 лет до него отец истории Геродот описывал эти места как весьма пустынные и засушливые? Впрочем, данный вопрос тянет на отдельную книгу, а нас сейчас больше интересует тот факт, что на космических снимках русло Кинипса прекрасно видно, и был он не уже Амазонки в низовьях — почти 30 км в ширину! Сахарские озера по своим масштабам не уступали рекам и напоминали моря. Нил имел полноводный приток, впадающий в него с запада, то есть притекающий из Сахары (у Птолемея этого притока нет, но он есть на картах Меркатора, который жил в XVI веке).
Когда советский институт Гидропроект в эпоху дружбы с Египтом спроектировал Асуанскую плотину, а советские строители ее построили, образовалось огромное водохранилище, которое носит имя второго президента Египта Гамаля Насера. Если внимательно посмотреть на карту, можно увидеть, что озеро Насера имеет слева длинный узкий залив странной формы, — это вода заполнила пересохшее тысячи лет назад русло древнего притока Нила, притекавшего из зеленой когда-то Сахары.
Соседка Сахары — Аравийская пустыня — тоже раньше была местечком довольно зеленым и покрытым сетью рек. Те же птолемеевские карты демонстрируют нам венозную сеть аравийских рек с гематомами озер. Точнее, одного большого озера, на месте которого теперь заполненная песками впадина диаметров 250 км. На космической съемке и эта впадина, и сеть пересохших речных русел прекрасно видны.
Археологи же, помимо надписей, обнаружили в Сахаре большое количество неолитических стоянок и кремневых охотничьих орудий, а также костей носорогов, слонов и крокодилов.
Так куда же делось все это изобилие, которое было еще на памяти человечества? Кто или что его изничтожило?..
Поначалу, как это обычно и бывает в науке, подозрения пали на естественные причины — климатические. Раньше очень любили все вымирания списывать на климат. На иную причину намекают древние рисунки. Наскальные изображения показывают нам наряду со слонами, страусами и жирафами пасущиеся стада и колесные повозки. На более поздних рисунках изображения типичных представителей саванны пропадают, равно как и изображения стад, и появляются изображения верблюдов. А это значит, что природная декорация сменилась на пустынную. И произошло это много позже отступления ледниковья, на которое поначалу пытались списать столь трагичные перемены.
Процесс опустынивания запустил человек. Сначала охотники изрядно повыбили мегафауну: слонов и носорогов, страусов и жирафов, — после чего настал период скотоводства.
Человек родом из Африки. Но одомашнивание скота, по всей видимости, произошло где-то в районе Малой или Передней Азии. И уж затем, опустынив огромные территории Центральной и Передней Азии, кочевники спустились в тучные североафриканские степи. Появление одомашненных стад разрушило экологическое равновесие североафриканской саванны. Охраняемые людьми стада вытеснили из экологической ниши тамошнюю живность. А потом выжрали и вытоптали все, что можно было выжрать.
Травянистый покров держит почву, не позволяя ветрам уносить ее частички. Выбивание же корневой «арматуры» приводит к тому, что ветер начинает беспрепятственно точить верхние почвенные горизонты. Ветровая эрозия в самом буквальном смысле развеивает наиболее плодородный слой грунта — гумус, делая почву непригодной для той растительности, которая росла тут тысячелетиями. За считанные десятки лет содержание необходимых для растений азота и фосфора падает в несколько раз… Кстати говоря, этот процесс происходит и сейчас — ежегодно на Земле ветровая эрозия выводит из строя миллионы гектаров, некогда покрытых зеленью. Причем никаких ураганов для этого не нужно. Эрозия начинается уже при слабом ветре в 3 м/с. Уже в наше время такая отрасль сельского хозяйства, как овцеводство, превратила многие районы Австралии в пустыню. По итогам человеческой деятельности на конец ХХ века площадь рукотворных пустынь на нашей планете превысила территорию Китая и составила уже почти 7% всей суши Земли.
Довершает процесс убийства земли водная эрозия. Корни трав и деревьев связывают грунт, затрудняя его размывание. А густые кроны деревьев и травяных зарослей принимают на себя кинетическую энергию миллиардов миллиардов дождевых капель, выпадающих столетие за столетием с неба. Вся их энергия уходит на раскачивание упругой зелени. Если же зелень поредела, сожранная стадами копытных, капли начинают разбивать почву, ручьи безжалостно режут грунт, более не связанный корневой системой. Раньше до 20% воды всасывалось травянистой растительностью и 30–40% — деревьями, теперь эта вода просто течет по гравитационному градиенту. И вскоре там, где были предгорья или равнина, появляются сначала промоины, потом овраги. Кроме того, вода смывает плодородный слой. Каждый год дожди вымывают более 700 миллионов тонн гумуса там, где люди распахивают степи, уничтожая травянистый ковер.
Но это еще не всё. Неолитическая революция, положившая начало сельскому хозяйству, породила еще и такой катастрофический процесс, меняющий облик планеты, как засоление почв. И раз уж речь зашла о деградации планетарного покрова, надо пару слов сказать и об этом.
Считается, что человечество обязано письменностью системам ирригации. Точнее говоря, необходимость в искусственном орошении породила первые государства и письменность, которая стала «искусственной памятью» человечества, дав невероятный толчок ускорению прогресса, потому что теперь накопленные знания можно было передавать не только из уст в уста, но и «консервировать».
Мы все живем в государствах. И привыкли к этой форме организации социума. А ведь государство изначально было всего-навсего инструментом для выживания в условиях недостаточного увлажнения, формой жизни социального организма в бассейнах больших рек.
Размножившемуся населению, ведущему аграрный образ жизни, становилось тесно вблизи реки. Приходилось отселяться подальше от воды. Но сельхозкультурам нужна вода! Значит, нужна система ирригационных каналов. Без бульдозеров и экскаваторов, с помощью ручного труда и примитивных инструментов систему каналов можно прорыть, только используя и организуя труд огромного количества народа. А это возможно, только если есть аппарат принуждения. Так появилось государство. Не от хорошей жизни. От нужды. Но появившись, оно расширило ареал обитания, повысило несущую способность среды, позволив проживать на той же территории большему количеству едоков за счет систем орошения. Но государство предполагает налоги, на которые содержится аппарат насилия. А налоги требуют учета и контроля. А значит, письменности, которая, как мы знаем, необычайно подстегнула прогресс в технике и культуре…
Однако переход на новые технологии, как это всегда и бывает, принес новые проблемы. К чему приводит полив земель? Повышается уровень грунтовых вод. И когда он превышает некий критический предел, за счет испарения воды в приповерхностных слоях, нагреваемых солнцем, начинается процесс соленакопления, поскольку вода всегда содержит соли. Вода испаряется, а соли остаются. Получается солончак…
Впервые с проблемой потери плодородия почв в результате их засоления столкнулись в древней Месопотамии, а сегодня треть всех обрабатываемых почв являются засоленными. Каждый год от наступления солончаков человечество теряет до 300 тысяч гектаров земель, ранее пригодных для ведения сельского хозяйства. Для сравнения: сельскохозяйственные территории Польши составляют более 15 миллионов гектаров. То есть за полвека мы теряем целую Польшу. А Польша, между прочим, третья в Евросоюзе страна по запасам пахотных земель после Франции и Испании.
Но и это еще не все. Про глобальное потепление, обусловленное производством парниковых газов, которые выбрасывает наша промышленность, все уже слышали. Но мало кто знает, что влиять на климат человечество начало без всякой промышленности — еще не расставшись с каменным топором.
Дело в том, что опустынивание, то есть изменение на территории огромных пространств цвета земной поверхности с зеленого на желтовато-грунтовый повысило альбедо (отражающую способность) планеты. Альбедо песка составляет 0,4, а зеленых растений — 0,2. То есть раньше солнечное излучение поглощалось растениями, а теперь оно отражается обратно, нагревая воздух. Создается зона высокого давления, мешающая проливаться дождям. И это еще больше иссушает местность. Образуется положительная обратная связь, которая быстро завершает катастрофический процесс опустынивания и высушивания.
Но главный парадокс заключается не в этом, а в том, что такие жаркие, казалось бы, пустыни служат для атмосферы планеты огромными холодильниками и нарушают ее прежнюю температурную стабильность, прежний тепловой гомеостаз, или термобарическое поле Земли. Как и почему это происходит?
Атмосфера, в силу прозрачности, получает от солнечного излучения только треть своего тепла. А остальные две трети она добирает от нагретой земной поверхности. Причем больше даже не от суши, а от океана — через возносящуюся вверх испаряющуюся воду. Основная масса солнечной энергии, падающей на Землю, тратится на испарение воды — с поверхности океанов, рек, озер, болот, древесных листов. Количество теплоты, попадающее в океаны, испаряет ежегодно с их поверхности слой воды толщиной два метра. Потом эта вода проливается над планетой дождями и возвращается реками в океаны… Так вот, поднявшись ввысь с восходящими потоками, водяной пар начинает конденсироваться, превращаться обратно в воду, отдавая атмосфере так называемую скрытую теплоту парообразования, то есть ту тепловую энергию, которую вода саккумулировала, совершая фазовый переход от жидкого состояния в газообразное. Так и происходит нагрев атмосферы.
То есть тепло транспортирует вода.
В пустынях воды нет. Именно поэтому и говорят, что пустыни являются областями охлаждения планеты, — от пустынь тепло в атмосферу не транспортируется паровозиками водных молекул. К тому же из-за высокого альбедо и постоянно чистого, безоблачного неба пустыни падающее на песок солнечное излучение отражается обратно в космос.
Сахара с Аравийской пустыней, с которых мы начали разговор, вовсе не единственные «рукотворные» пустыни, процесс образования которой запустил человек. Когда-то огромными стадами одомашненных копытных были выбиты в пыль и превращены в пустыню тучные ковыльные степи в Заволжье и Прикаспии. А обильное орошение плодородных некогда долин Тигра и Евфрата превратило их в засоленные пустыни. Погибли от ирригации земли на севере и северо-западе императорского Китая. И продолжают гибнуть по сию пору! За последнее время миллионы гектаров китайской пашни превратились в пустыню, пески наступают на Пекин, а более 24 тысяч деревень на севере страны полностью заброшено: на песке не посеешь. И это при том, что по обеспеченности пахотной землей на душу населения Китай занимает в мире второе место с конца (0,08 га на рыло). Хуже только у японцев — 0,03 га на голову. А если учесть, что Китай продолжает интенсивно терять землю из-за быстрого огорожанивания (за последние десять лет города и заводы в Китае съели более 900 тысяч га пашни да плюс землю ест автомобилизация, поскольку каждые 5 млн автомобилей требуют 1 млн га земли под дороги, автосалоны, стоянки и заправки, а машин в Китае уже более 20 млн и они продолжают множиться), то ситуация в Поднебесной видится совсем печальной…
Закат цивилизации майя, о котором так много спорят, по всей видимости, был вызвал экологической катастрофой, к которой привела хищническая вырубка лесов и выжирание среды. Американский профессор Д. Ленц, исследуя древние города индейцев майя, обратил внимание на странный факт — в индейских храмах эпохи майянского расцвета балки были сделаны из прочного сапотового дерева. Балки эти не только прочны, но и выглядят красиво — прямые, ровные. А вот храмы эпохи упадка имеют в качестве балок синий сандал — менее прочное, не очень высокое дерево, узловатое и потому малопригодное для строительства. Почему?
Потому что к тому времени хорошие деревья уже кончились — свели их начисто. А сведение лесов и распашка, как мы теперь знаем, приводит к эрозии почв и опустыниванию. Климатические модели показывают, что сведение лесов повысило среднюю локальную температуру майянской местности на 3–5 °С за счет формирования устойчивого антициклона с постоянно безоблачным небом. А с безоблачного неба не идут дожди. Результат — засухи, неурожаи, голод.
Лес индейцы вырубили под пашню. У них было так называемое «мильповое» земледелие. Это разновидность подсечно-огневого. Индейцы вырубали лес, ждали, когда древесина подсохнет, затем сжигали. Зола использовалась как удобрение, и в течении 3–4 лет земля давала хороший урожай маиса. Затем почвы истощались, и индейцы сжигали очередной участок леса… Таким образом, человечество, перейдя от охоты и собирательства к сельскому хозяйству, остановило уничтожение среды по первой технологии и начало разрушать среду по второй. Правда, при этом на порядки выросла несущая способность среды, то есть появилась возможность прокормить на одной площади большее количество народу.
Я вижу, вам все это не нравится, друзья мои. Как-то неэкологично получается. Ничего не попишешь: мы — животные. А это значит, что полностью избежать разрушения среды для поддержания своего устойчивого неравновесия, своей выделенности из среды (попросту говоря, жизни) невозможно: такова физика нашего мира — чтобы противостоять нивелирующему давлению энтропии, нужно постоянно бороться. А для этого нужна энергия, которая берется из окружающей среды, потому что ничего, кроме окружающей среды, борющегося, как вы понимаете, не окружает. Брать и встраивать в себя чужую организацию и порядок для поддержания собственной внутренней организации как раз и означает разрушать среду, из которой мы этот порядок добываем, создавая тем самым в среде непорядок. Мы оплачиваем свой рост, свой прогресс разрушением окружающего. Энтропией. Поэтому все вопли экологистов и прочих поклонников зеленой религии о том, что надо жить в согласии с природой, гроша выеденного не стоят. И яйца ломаного.
Экологисты и леволиберальные маниловы с университетских кампусов, не имеющие достаточного образования, порой, умиляясь, приводят в пример разных пигмеев, которые живут, по их мнению, в согласии со средой. Порывшись в сети, можно без труда найти там такие, например, панегирические строки:
«Жизнь пигмеям дает лес — здесь они охотятся, собирают мед, плоды, коренья, личинок, орехи, съедобные травы и т. п. Прекрасные знатоки растений и животных, разумно относящиеся к окружающей среде, они отлично освоили тропические леса. По последним данным, гектар тропического леса может прокормить не более трех человек, поэтому пигмеям приходится вести кочевой образ жизни… Собирательство, как и охота, ведется в соответствии со строгими правилами бережного отношения к природе: нельзя срывать незрелые плоды; следует оставлять часть плодов на семена; запрещается одновременно собирать плоды со всех деревьев и кустарников, забирать весь мед у пчел, разорять дупла, выгонять рои и т. п.
На юге Африки в пустынях и полупустынях живут бушмены (саан). В суровых условиях они сумели создать сбалансированное хозяйство, сберегающее скудные природные ресурсы, достаточные для выживания. Некоторая часть бушменов сохраняет и поныне традиционный образ жизни. Охотники соблюдают древние правила природопользования: сроки охоты, запрет на убийство самок и детенышей и т. п.»
Вы бы хотели жить в таком вот равновесии с природой, друзья мои компьютерные? Без стиральных машин, стоматологии, социальных сетей, чешского пива, с голой задницей и копьем наперевес?.. Если нет, разговоры о жизни в согласии с природой предлагаю оставить. Тем паче что любая жизнь, даже пигмейская, все равно разрушает природу. Просто дикари это делают «экономно» — так, чтобы только поддерживать свое полуживотное тусклое существование. А мы разрушаем с умом, поэтому живем в комфорте, вышли в космос и вкусно кушаем.
Впрочем, эта книга не об экологии, а о том, как одно из животных выделилось из ряда прочего зверья. Оставшись при этом зверем.
Глава 2
Как видите, уничтожать ландшафты наш вид начал еще в те далекие времена, когда представителей этого вида мы сами, зажав носы, с брезгливой миной отнесли бы скорее к животным, ибо дезодорантами наши далекие предки еще не пользовались, металлы плавить не научились и галстуков не носили.
Понятно, что мы, их потомки, овладев принципиально иными инструментальными возможностями, продолжили дело дикарей каменного века и варваров Средневековья совершенно другими темпами — нами с начала XVII века в одной только Северной Америке было вырублено лесов больше, чем за тысячелетие в Европе. Вот что значит интеллект!..
Наши предки изводили мегафауну столетиями, а белым колонистам в Америке, чтобы истребить многомиллионные стада бизонов, потребовались считанные десятилетия. Вот что значит инструментальные возможности!..
Когда-то на той территории, которая сейчас зовется Канадой и Соединенными Штатами Америки произрастало 170 миллионов га леса. Сейчас — 8 миллионов. В Китае, о котором я уже упоминал чуть выше, от прежнего лесного изобилия сохранилась десятая часть. В Греции, Италии и Испании — седьмая часть…
В общем, мы уже давно не живем в природных ландшафтах. Человечество, как улитка, обитает в собственном, построенном домике. Только у улитки этот домик раковина, а у нас — антропосфера, или техносфера, вне которой наш вид существовать уже не может. Мы живем в искусственно созданной среде.
Плохо это или хорошо?
Это не плохо и не хорошо. Это факт. Любой разумный вид во Вселенной существует именно так. Но что такое «разум»? И почему при его наличии мы порой ведем себя ужасно неразумно, рубя сук, на котором сидим, как это делали сначала охотники и собиратели, потом аграрные цивилизации, затем цивилизация промышленная?
Если в чашку Петри — широкое лабораторное блюдечко с питательным раствором — запустить колонию одноклеточных, они будут там весело размножаться, с удовольствием пожирая среду, в которой живут. И так будет до тех пор, пока бактерии не выжрут все и не начнут массово дохнуть от бескормицы и отравления продуктами собственных выделений. Абсолютно неразумное поведение!
И чем оно отличается от поведения человечества перед Неолитической революцией, когда из-за выжирания среды вымерло 90% населения планеты? Чем это отличается от хищнического уничтожения среды аграрной цивилизацией? Или от загрязнения ее же (среды) продуктами выбросов промышленности уже в Новой и Новейшей истории?
Разум всего лишь инструмент экспансии. Конечно, развитый мозг предоставил нашему виду мощные конкурентные преимущества перед другими видами — из-за этого отрыва многие представители нашего вида наотрез отказываются становиться на одну доску с животными, порой с целью унизить называют друг друга животными, приписывая тем плохие черты, а себе возвышенные, и даже мифологизируют разум: ведь именно разительное отличие нашего вида от прочих позволило церковникам приписать нашему виду наличие у него некоей особой волшебной сущности — души. Которая есть как бы частичка Бога, то есть некоего Сверхразума, — вот насколько нами идеализируется наш разум, который мы в своих мифах превозносим над собой и природой!
Но ничего волшебного в разуме нет. Ничего сказочного и потустороннего. Напротив, наш разум глубоко животен по своему происхождению. И никаких мифологических сущностей для его постижения не нужно.
Разум есть просто гипертрофированная способность. У жирафа и лебедя гипертрофированная шея. У слона — длинный нос. У глубоководной рыбы-удильщика — светящаяся в темноте приманка на особом длинном отростке. А у нас — развитый мозг. И все перечисленные «удлинения» только приспособительный дар эволюции, которая у всех видов шла по-разному.
Мозг вовсе не предназначен для того, чтобы строить стальные мосты через реки и выходить в космос на ракете. Мозг — так же как печень или поджелудочная железа — всего лишь скопище клеток, возникшее для решения специфических задач тела. Каких?
Перемещения в пространстве!
Мы ведь не флора, мы фауна — говорю это с гордостью! Мы не торчим на одном месте, как растения. У растений мозга нет. Потому что им не нужно двигаться. А если и нужно, их несет ветер, как глупое перекатиполе. А вот для неслучайного (осмысленного!) движения нужны датчики и координация движений. То есть глаза, уши и мозги — то, что напрочь отсутствуюет у растений.
Сложную задачу по координации движений тела в пространстве и реагированию на внешние раздражители решает особое скопище нервных клеток под названием «нервная система с мозгом во главе». Эта система быстро анализирует поступающие сигналы и в обратку выдает управляющие сигналы — какие мышцы сокращать, то есть какие движения совершать (бежать, кусать, спариваться).
В результате эволюции часть клеток постепенно специализировалась именно на задаче приема и передачи электрохимического сигнала — точно так же как часть клеток специализировалась как клетки кожи, крови, печени и пр. У природы не было полупроводников с лампами, и она экспериментировала с тем, что оказалось «под рукой», — живыми клетками. И, кстати, не факт, что полупроводниковый мозг оказался бы лучше. Специализированные нервные клетки получили возможность отращивать длинные «провода» и «контактные площадки», получать, обрабатывать и передавать дальше химические и электрические сигналы, которые являли собой кодировку. Природе понадобилось счетно-решающее устройство, и она его создала.
Так возник новый клеточный орган — мозг.
Органов у движущихся биоконструкций было много. Печень специализировалась на очистке, складировании и производстве разного нужного добра и была похожа на депо. Кишечник работал на расщепление органики и был похож на трубку. А вот желеобразный мозг напоминал клубок или сеть проводов в виде отростков клеток, по которым постоянно бегали импульсы.
Корова большая и потому удобная. Она, просто в силу своих геометрических размеров, дает много молока и говядины. Но по той же геометрической причине корове нужно много еды. Когда коровы выжирают среду, на их место человек запускает более неприхотливых овец. Они выщипывают траву почти дочиста. И уж потом приходит черед жилистых вонючих коз, которые завершают картину опустошения, уничтожая не только поредевшую траву, но и все, что пытается расти.
Наиболее ярким примером «козьей катастрофы» является остров Святой Елены, где закончил свою жизнь Наполеон Бонапарт, сосланный туда англичанами. Остров Святой Елены, расположенный в южной Атлантике, открыли в XVI веке. Он был необитаем, и поэтому лесист. Причем тут росли во множестве так называемые «эбеновые деревья», с древесиной черного или темно-коричневого цвета, которое очень ценилось мебельщиками. Эбеновое дерево дороже красного, дороже карельской березы, поэтому радости от изобилия этакой ценности было немало.
Увы! Прошло каких-то двести с небольшим лет, и остров облысел начисто. И вовсе не потому, что все деревья свели на мебель, хотя и это было. Лес добили козы. Их завезли первопоселенцы и выпустили на вольный выпас. Козы пристрастились не только грызть молодые побеги эбеновых деревьев, но и обгладывать кору со взрослых. Результат известен… Кстати, вместе с эбеновыми деревьями козы практически полностью уничтожили такой редкий вид растений, как древовидные маргаритки. Тоже жалко…
А при чем тут Сахара и опустынивание?
А при том, что когда-то на месте этой великой пустыни цвела саванна, бродили слоники и буйволы, носороги и бегемоты. В водоемах некрасиво таились коварные крокодилы… Впервые люди узнали об этом в конце XIX века, когда в Сахаре были обнаружены наскальные рисунки, оставленные первобытными охотниками. На них все вышеперечисленные звери и были нарисованы. Кроме верблюдов, этих кораблей пустыни.
Одну из самых обширных первобытных «картинных галерей», найденную в горах Алжира, описал французский археолог Анри Лот. Его публикация произвела в научном мире эффект разорвавшейся бомбы. «Неужели на месте величайшей пустыни когда-то была саванна? — поражались ученые. — Куда же она делась? Почему теперь тут сплошные пески?»
Позже с помощью космической съемки в Сахаре нашли высохшие русла широченных рек с притоками и провалы на месте бывших озер. Цветущий был край!
Причем самое интересное и поразительное то, что на древних европейских картах эти реки и озера в Сахаре наличествуют! Скажем, на знаменитых картах Птолемея в центре и на востоке Сахары показаны многоводные реки с большими озерами. Самая большая река — Кинипс — течет на север и впадает в Средиземное море. Откуда Птолемей взял эти карты, если за 600 лет до него отец истории Геродот описывал эти места как весьма пустынные и засушливые? Впрочем, данный вопрос тянет на отдельную книгу, а нас сейчас больше интересует тот факт, что на космических снимках русло Кинипса прекрасно видно, и был он не уже Амазонки в низовьях — почти 30 км в ширину! Сахарские озера по своим масштабам не уступали рекам и напоминали моря. Нил имел полноводный приток, впадающий в него с запада, то есть притекающий из Сахары (у Птолемея этого притока нет, но он есть на картах Меркатора, который жил в XVI веке).
Когда советский институт Гидропроект в эпоху дружбы с Египтом спроектировал Асуанскую плотину, а советские строители ее построили, образовалось огромное водохранилище, которое носит имя второго президента Египта Гамаля Насера. Если внимательно посмотреть на карту, можно увидеть, что озеро Насера имеет слева длинный узкий залив странной формы, — это вода заполнила пересохшее тысячи лет назад русло древнего притока Нила, притекавшего из зеленой когда-то Сахары.
Соседка Сахары — Аравийская пустыня — тоже раньше была местечком довольно зеленым и покрытым сетью рек. Те же птолемеевские карты демонстрируют нам венозную сеть аравийских рек с гематомами озер. Точнее, одного большого озера, на месте которого теперь заполненная песками впадина диаметров 250 км. На космической съемке и эта впадина, и сеть пересохших речных русел прекрасно видны.
Археологи же, помимо надписей, обнаружили в Сахаре большое количество неолитических стоянок и кремневых охотничьих орудий, а также костей носорогов, слонов и крокодилов.
Так куда же делось все это изобилие, которое было еще на памяти человечества? Кто или что его изничтожило?..
Поначалу, как это обычно и бывает в науке, подозрения пали на естественные причины — климатические. Раньше очень любили все вымирания списывать на климат. На иную причину намекают древние рисунки. Наскальные изображения показывают нам наряду со слонами, страусами и жирафами пасущиеся стада и колесные повозки. На более поздних рисунках изображения типичных представителей саванны пропадают, равно как и изображения стад, и появляются изображения верблюдов. А это значит, что природная декорация сменилась на пустынную. И произошло это много позже отступления ледниковья, на которое поначалу пытались списать столь трагичные перемены.
Процесс опустынивания запустил человек. Сначала охотники изрядно повыбили мегафауну: слонов и носорогов, страусов и жирафов, — после чего настал период скотоводства.
Человек родом из Африки. Но одомашнивание скота, по всей видимости, произошло где-то в районе Малой или Передней Азии. И уж затем, опустынив огромные территории Центральной и Передней Азии, кочевники спустились в тучные североафриканские степи. Появление одомашненных стад разрушило экологическое равновесие североафриканской саванны. Охраняемые людьми стада вытеснили из экологической ниши тамошнюю живность. А потом выжрали и вытоптали все, что можно было выжрать.
Травянистый покров держит почву, не позволяя ветрам уносить ее частички. Выбивание же корневой «арматуры» приводит к тому, что ветер начинает беспрепятственно точить верхние почвенные горизонты. Ветровая эрозия в самом буквальном смысле развеивает наиболее плодородный слой грунта — гумус, делая почву непригодной для той растительности, которая росла тут тысячелетиями. За считанные десятки лет содержание необходимых для растений азота и фосфора падает в несколько раз… Кстати говоря, этот процесс происходит и сейчас — ежегодно на Земле ветровая эрозия выводит из строя миллионы гектаров, некогда покрытых зеленью. Причем никаких ураганов для этого не нужно. Эрозия начинается уже при слабом ветре в 3 м/с. Уже в наше время такая отрасль сельского хозяйства, как овцеводство, превратила многие районы Австралии в пустыню. По итогам человеческой деятельности на конец ХХ века площадь рукотворных пустынь на нашей планете превысила территорию Китая и составила уже почти 7% всей суши Земли.
Довершает процесс убийства земли водная эрозия. Корни трав и деревьев связывают грунт, затрудняя его размывание. А густые кроны деревьев и травяных зарослей принимают на себя кинетическую энергию миллиардов миллиардов дождевых капель, выпадающих столетие за столетием с неба. Вся их энергия уходит на раскачивание упругой зелени. Если же зелень поредела, сожранная стадами копытных, капли начинают разбивать почву, ручьи безжалостно режут грунт, более не связанный корневой системой. Раньше до 20% воды всасывалось травянистой растительностью и 30–40% — деревьями, теперь эта вода просто течет по гравитационному градиенту. И вскоре там, где были предгорья или равнина, появляются сначала промоины, потом овраги. Кроме того, вода смывает плодородный слой. Каждый год дожди вымывают более 700 миллионов тонн гумуса там, где люди распахивают степи, уничтожая травянистый ковер.
Но это еще не всё. Неолитическая революция, положившая начало сельскому хозяйству, породила еще и такой катастрофический процесс, меняющий облик планеты, как засоление почв. И раз уж речь зашла о деградации планетарного покрова, надо пару слов сказать и об этом.
Считается, что человечество обязано письменностью системам ирригации. Точнее говоря, необходимость в искусственном орошении породила первые государства и письменность, которая стала «искусственной памятью» человечества, дав невероятный толчок ускорению прогресса, потому что теперь накопленные знания можно было передавать не только из уст в уста, но и «консервировать».
Мы все живем в государствах. И привыкли к этой форме организации социума. А ведь государство изначально было всего-навсего инструментом для выживания в условиях недостаточного увлажнения, формой жизни социального организма в бассейнах больших рек.
Размножившемуся населению, ведущему аграрный образ жизни, становилось тесно вблизи реки. Приходилось отселяться подальше от воды. Но сельхозкультурам нужна вода! Значит, нужна система ирригационных каналов. Без бульдозеров и экскаваторов, с помощью ручного труда и примитивных инструментов систему каналов можно прорыть, только используя и организуя труд огромного количества народа. А это возможно, только если есть аппарат принуждения. Так появилось государство. Не от хорошей жизни. От нужды. Но появившись, оно расширило ареал обитания, повысило несущую способность среды, позволив проживать на той же территории большему количеству едоков за счет систем орошения. Но государство предполагает налоги, на которые содержится аппарат насилия. А налоги требуют учета и контроля. А значит, письменности, которая, как мы знаем, необычайно подстегнула прогресс в технике и культуре…
Однако переход на новые технологии, как это всегда и бывает, принес новые проблемы. К чему приводит полив земель? Повышается уровень грунтовых вод. И когда он превышает некий критический предел, за счет испарения воды в приповерхностных слоях, нагреваемых солнцем, начинается процесс соленакопления, поскольку вода всегда содержит соли. Вода испаряется, а соли остаются. Получается солончак…
Впервые с проблемой потери плодородия почв в результате их засоления столкнулись в древней Месопотамии, а сегодня треть всех обрабатываемых почв являются засоленными. Каждый год от наступления солончаков человечество теряет до 300 тысяч гектаров земель, ранее пригодных для ведения сельского хозяйства. Для сравнения: сельскохозяйственные территории Польши составляют более 15 миллионов гектаров. То есть за полвека мы теряем целую Польшу. А Польша, между прочим, третья в Евросоюзе страна по запасам пахотных земель после Франции и Испании.
Но и это еще не все. Про глобальное потепление, обусловленное производством парниковых газов, которые выбрасывает наша промышленность, все уже слышали. Но мало кто знает, что влиять на климат человечество начало без всякой промышленности — еще не расставшись с каменным топором.
Дело в том, что опустынивание, то есть изменение на территории огромных пространств цвета земной поверхности с зеленого на желтовато-грунтовый повысило альбедо (отражающую способность) планеты. Альбедо песка составляет 0,4, а зеленых растений — 0,2. То есть раньше солнечное излучение поглощалось растениями, а теперь оно отражается обратно, нагревая воздух. Создается зона высокого давления, мешающая проливаться дождям. И это еще больше иссушает местность. Образуется положительная обратная связь, которая быстро завершает катастрофический процесс опустынивания и высушивания.
Но главный парадокс заключается не в этом, а в том, что такие жаркие, казалось бы, пустыни служат для атмосферы планеты огромными холодильниками и нарушают ее прежнюю температурную стабильность, прежний тепловой гомеостаз, или термобарическое поле Земли. Как и почему это происходит?
Атмосфера, в силу прозрачности, получает от солнечного излучения только треть своего тепла. А остальные две трети она добирает от нагретой земной поверхности. Причем больше даже не от суши, а от океана — через возносящуюся вверх испаряющуюся воду. Основная масса солнечной энергии, падающей на Землю, тратится на испарение воды — с поверхности океанов, рек, озер, болот, древесных листов. Количество теплоты, попадающее в океаны, испаряет ежегодно с их поверхности слой воды толщиной два метра. Потом эта вода проливается над планетой дождями и возвращается реками в океаны… Так вот, поднявшись ввысь с восходящими потоками, водяной пар начинает конденсироваться, превращаться обратно в воду, отдавая атмосфере так называемую скрытую теплоту парообразования, то есть ту тепловую энергию, которую вода саккумулировала, совершая фазовый переход от жидкого состояния в газообразное. Так и происходит нагрев атмосферы.
То есть тепло транспортирует вода.
В пустынях воды нет. Именно поэтому и говорят, что пустыни являются областями охлаждения планеты, — от пустынь тепло в атмосферу не транспортируется паровозиками водных молекул. К тому же из-за высокого альбедо и постоянно чистого, безоблачного неба пустыни падающее на песок солнечное излучение отражается обратно в космос.
Сахара с Аравийской пустыней, с которых мы начали разговор, вовсе не единственные «рукотворные» пустыни, процесс образования которой запустил человек. Когда-то огромными стадами одомашненных копытных были выбиты в пыль и превращены в пустыню тучные ковыльные степи в Заволжье и Прикаспии. А обильное орошение плодородных некогда долин Тигра и Евфрата превратило их в засоленные пустыни. Погибли от ирригации земли на севере и северо-западе императорского Китая. И продолжают гибнуть по сию пору! За последнее время миллионы гектаров китайской пашни превратились в пустыню, пески наступают на Пекин, а более 24 тысяч деревень на севере страны полностью заброшено: на песке не посеешь. И это при том, что по обеспеченности пахотной землей на душу населения Китай занимает в мире второе место с конца (0,08 га на рыло). Хуже только у японцев — 0,03 га на голову. А если учесть, что Китай продолжает интенсивно терять землю из-за быстрого огорожанивания (за последние десять лет города и заводы в Китае съели более 900 тысяч га пашни да плюс землю ест автомобилизация, поскольку каждые 5 млн автомобилей требуют 1 млн га земли под дороги, автосалоны, стоянки и заправки, а машин в Китае уже более 20 млн и они продолжают множиться), то ситуация в Поднебесной видится совсем печальной…
Закат цивилизации майя, о котором так много спорят, по всей видимости, был вызвал экологической катастрофой, к которой привела хищническая вырубка лесов и выжирание среды. Американский профессор Д. Ленц, исследуя древние города индейцев майя, обратил внимание на странный факт — в индейских храмах эпохи майянского расцвета балки были сделаны из прочного сапотового дерева. Балки эти не только прочны, но и выглядят красиво — прямые, ровные. А вот храмы эпохи упадка имеют в качестве балок синий сандал — менее прочное, не очень высокое дерево, узловатое и потому малопригодное для строительства. Почему?
Потому что к тому времени хорошие деревья уже кончились — свели их начисто. А сведение лесов и распашка, как мы теперь знаем, приводит к эрозии почв и опустыниванию. Климатические модели показывают, что сведение лесов повысило среднюю локальную температуру майянской местности на 3–5 °С за счет формирования устойчивого антициклона с постоянно безоблачным небом. А с безоблачного неба не идут дожди. Результат — засухи, неурожаи, голод.
Лес индейцы вырубили под пашню. У них было так называемое «мильповое» земледелие. Это разновидность подсечно-огневого. Индейцы вырубали лес, ждали, когда древесина подсохнет, затем сжигали. Зола использовалась как удобрение, и в течении 3–4 лет земля давала хороший урожай маиса. Затем почвы истощались, и индейцы сжигали очередной участок леса… Таким образом, человечество, перейдя от охоты и собирательства к сельскому хозяйству, остановило уничтожение среды по первой технологии и начало разрушать среду по второй. Правда, при этом на порядки выросла несущая способность среды, то есть появилась возможность прокормить на одной площади большее количество народу.
Я вижу, вам все это не нравится, друзья мои. Как-то неэкологично получается. Ничего не попишешь: мы — животные. А это значит, что полностью избежать разрушения среды для поддержания своего устойчивого неравновесия, своей выделенности из среды (попросту говоря, жизни) невозможно: такова физика нашего мира — чтобы противостоять нивелирующему давлению энтропии, нужно постоянно бороться. А для этого нужна энергия, которая берется из окружающей среды, потому что ничего, кроме окружающей среды, борющегося, как вы понимаете, не окружает. Брать и встраивать в себя чужую организацию и порядок для поддержания собственной внутренней организации как раз и означает разрушать среду, из которой мы этот порядок добываем, создавая тем самым в среде непорядок. Мы оплачиваем свой рост, свой прогресс разрушением окружающего. Энтропией. Поэтому все вопли экологистов и прочих поклонников зеленой религии о том, что надо жить в согласии с природой, гроша выеденного не стоят. И яйца ломаного.
Экологисты и леволиберальные маниловы с университетских кампусов, не имеющие достаточного образования, порой, умиляясь, приводят в пример разных пигмеев, которые живут, по их мнению, в согласии со средой. Порывшись в сети, можно без труда найти там такие, например, панегирические строки:
«Жизнь пигмеям дает лес — здесь они охотятся, собирают мед, плоды, коренья, личинок, орехи, съедобные травы и т. п. Прекрасные знатоки растений и животных, разумно относящиеся к окружающей среде, они отлично освоили тропические леса. По последним данным, гектар тропического леса может прокормить не более трех человек, поэтому пигмеям приходится вести кочевой образ жизни… Собирательство, как и охота, ведется в соответствии со строгими правилами бережного отношения к природе: нельзя срывать незрелые плоды; следует оставлять часть плодов на семена; запрещается одновременно собирать плоды со всех деревьев и кустарников, забирать весь мед у пчел, разорять дупла, выгонять рои и т. п.
На юге Африки в пустынях и полупустынях живут бушмены (саан). В суровых условиях они сумели создать сбалансированное хозяйство, сберегающее скудные природные ресурсы, достаточные для выживания. Некоторая часть бушменов сохраняет и поныне традиционный образ жизни. Охотники соблюдают древние правила природопользования: сроки охоты, запрет на убийство самок и детенышей и т. п.»
Вы бы хотели жить в таком вот равновесии с природой, друзья мои компьютерные? Без стиральных машин, стоматологии, социальных сетей, чешского пива, с голой задницей и копьем наперевес?.. Если нет, разговоры о жизни в согласии с природой предлагаю оставить. Тем паче что любая жизнь, даже пигмейская, все равно разрушает природу. Просто дикари это делают «экономно» — так, чтобы только поддерживать свое полуживотное тусклое существование. А мы разрушаем с умом, поэтому живем в комфорте, вышли в космос и вкусно кушаем.
Впрочем, эта книга не об экологии, а о том, как одно из животных выделилось из ряда прочего зверья. Оставшись при этом зверем.
Глава 2
На службе тела
Лежу я в одиночестве
На человеке голом,
Ни мужском, ни женском,
Каком-то среднеполом.
Олег Григорьев
Как видите, уничтожать ландшафты наш вид начал еще в те далекие времена, когда представителей этого вида мы сами, зажав носы, с брезгливой миной отнесли бы скорее к животным, ибо дезодорантами наши далекие предки еще не пользовались, металлы плавить не научились и галстуков не носили.
Понятно, что мы, их потомки, овладев принципиально иными инструментальными возможностями, продолжили дело дикарей каменного века и варваров Средневековья совершенно другими темпами — нами с начала XVII века в одной только Северной Америке было вырублено лесов больше, чем за тысячелетие в Европе. Вот что значит интеллект!..
Наши предки изводили мегафауну столетиями, а белым колонистам в Америке, чтобы истребить многомиллионные стада бизонов, потребовались считанные десятилетия. Вот что значит инструментальные возможности!..
Когда-то на той территории, которая сейчас зовется Канадой и Соединенными Штатами Америки произрастало 170 миллионов га леса. Сейчас — 8 миллионов. В Китае, о котором я уже упоминал чуть выше, от прежнего лесного изобилия сохранилась десятая часть. В Греции, Италии и Испании — седьмая часть…
В общем, мы уже давно не живем в природных ландшафтах. Человечество, как улитка, обитает в собственном, построенном домике. Только у улитки этот домик раковина, а у нас — антропосфера, или техносфера, вне которой наш вид существовать уже не может. Мы живем в искусственно созданной среде.
Плохо это или хорошо?
Это не плохо и не хорошо. Это факт. Любой разумный вид во Вселенной существует именно так. Но что такое «разум»? И почему при его наличии мы порой ведем себя ужасно неразумно, рубя сук, на котором сидим, как это делали сначала охотники и собиратели, потом аграрные цивилизации, затем цивилизация промышленная?
Если в чашку Петри — широкое лабораторное блюдечко с питательным раствором — запустить колонию одноклеточных, они будут там весело размножаться, с удовольствием пожирая среду, в которой живут. И так будет до тех пор, пока бактерии не выжрут все и не начнут массово дохнуть от бескормицы и отравления продуктами собственных выделений. Абсолютно неразумное поведение!
И чем оно отличается от поведения человечества перед Неолитической революцией, когда из-за выжирания среды вымерло 90% населения планеты? Чем это отличается от хищнического уничтожения среды аграрной цивилизацией? Или от загрязнения ее же (среды) продуктами выбросов промышленности уже в Новой и Новейшей истории?
Разум всего лишь инструмент экспансии. Конечно, развитый мозг предоставил нашему виду мощные конкурентные преимущества перед другими видами — из-за этого отрыва многие представители нашего вида наотрез отказываются становиться на одну доску с животными, порой с целью унизить называют друг друга животными, приписывая тем плохие черты, а себе возвышенные, и даже мифологизируют разум: ведь именно разительное отличие нашего вида от прочих позволило церковникам приписать нашему виду наличие у него некоей особой волшебной сущности — души. Которая есть как бы частичка Бога, то есть некоего Сверхразума, — вот насколько нами идеализируется наш разум, который мы в своих мифах превозносим над собой и природой!
Но ничего волшебного в разуме нет. Ничего сказочного и потустороннего. Напротив, наш разум глубоко животен по своему происхождению. И никаких мифологических сущностей для его постижения не нужно.
Разум есть просто гипертрофированная способность. У жирафа и лебедя гипертрофированная шея. У слона — длинный нос. У глубоководной рыбы-удильщика — светящаяся в темноте приманка на особом длинном отростке. А у нас — развитый мозг. И все перечисленные «удлинения» только приспособительный дар эволюции, которая у всех видов шла по-разному.
Мозг вовсе не предназначен для того, чтобы строить стальные мосты через реки и выходить в космос на ракете. Мозг — так же как печень или поджелудочная железа — всего лишь скопище клеток, возникшее для решения специфических задач тела. Каких?
Перемещения в пространстве!
Мы ведь не флора, мы фауна — говорю это с гордостью! Мы не торчим на одном месте, как растения. У растений мозга нет. Потому что им не нужно двигаться. А если и нужно, их несет ветер, как глупое перекатиполе. А вот для неслучайного (осмысленного!) движения нужны датчики и координация движений. То есть глаза, уши и мозги — то, что напрочь отсутствуюет у растений.
Сложную задачу по координации движений тела в пространстве и реагированию на внешние раздражители решает особое скопище нервных клеток под названием «нервная система с мозгом во главе». Эта система быстро анализирует поступающие сигналы и в обратку выдает управляющие сигналы — какие мышцы сокращать, то есть какие движения совершать (бежать, кусать, спариваться).
В результате эволюции часть клеток постепенно специализировалась именно на задаче приема и передачи электрохимического сигнала — точно так же как часть клеток специализировалась как клетки кожи, крови, печени и пр. У природы не было полупроводников с лампами, и она экспериментировала с тем, что оказалось «под рукой», — живыми клетками. И, кстати, не факт, что полупроводниковый мозг оказался бы лучше. Специализированные нервные клетки получили возможность отращивать длинные «провода» и «контактные площадки», получать, обрабатывать и передавать дальше химические и электрические сигналы, которые являли собой кодировку. Природе понадобилось счетно-решающее устройство, и она его создала.
Так возник новый клеточный орган — мозг.
Органов у движущихся биоконструкций было много. Печень специализировалась на очистке, складировании и производстве разного нужного добра и была похожа на депо. Кишечник работал на расщепление органики и был похож на трубку. А вот желеобразный мозг напоминал клубок или сеть проводов в виде отростков клеток, по которым постоянно бегали импульсы.