Будет ли оно похожим на человека? Какого оно должно быть размера? Чем должно питаться? В какой среде жить?..
Начнем с простого. Ясно, что разумным видом может стать только вид стадный. Это настолько понятно, что в объяснениях не нуждается. Любой понимает, что цивилизация — это накопление информации и обмен ею. И накопление, и обмен возможны только между взаимодействующими особями. Если особь — одинокий хищник, ему не с кем обмениваться накопленными знаниями. Разве что детям передать. Так птицы учат птенцов летать, а лисы учат щенков охотиться. Но «перекрестного опыления» знаниями в данном случае не происходит — только линейная передача. Жиденькая тоненькая полуинстинктивная цепочка.
Накопление массива знаний, который сохраняется за пределами жизни одной особи, может происходить только с участием языка и в «кипящем слое» стадной множественности. Особи рождаются, взрослеют и умирают, а облако знаний остается. Оно живет независимо от конкретных индивидуумов, вися на сетке перманентного обмена информацией.
Следующий шаг в накоплении знаний — создание «третьей сигнальной системы», письменности. Она позволила консервировать информацию на энергонезависимых (в отличие от мозга) носителях — пергаменте, глиняных табличках и пр. Однако это случится потом. А пока мы нашли только первый критерий — стадность. Но какое именно стадное животное имеет наибольшие разумные потенции? Стадные ведь бывают травоядными, стаями охотятся волки, косяками держатся рыбы…
В фантастических романах фантазия авторов, описывающих братьев по разуму, не знает пределов. Мы можем встретить там разумных осьминогов, например. А в одном из рассказов, я помню, фигурировали космические корабли размером с табуретку, поскольку разумный вид, который на них перемещался, бороздя просторы Вселенной, был совершенно крохотулечных размеров, вызывающих чувство умиления.
Есть и другая крайность — радикальный антропоморфизм. Его ярким представителем был коммунистический писатель Иван Ефремов — большой патриот голого человека. Наша обезьянья телесная оболочка представлялась ему верхом совершенства, и писатель горячо доказывал, что на всех планетах разумная жизнь должна быть гуманоидной, то есть строго обезьяноподобной.
Давайте же разберемся, кто прав, а кто будет горько плакать после разборок…
Морские виды отметаем сразу. Им никогда не создать цивилизации, несмотря на то что среди океанских обитателей попадаются весьма интеллектуальные существа. Одни дельфины с кальмарами чего стоят! Об интеллекте у животных мы еще, даст Бог, поговорим в свое время в других книгах, а пока сразу скажем, отчего мы выносим дельфинов и прочих обитателей моря за скобки научно-технического прогресса.
Дело в том, что научно-технический прогресс, который, собственно говоря, и является наполнением цивилизации, связан с широким использованием искусственных орудий из искусственных материалов — металлов, пластмасс, резин… А для их производства, для восстановления металлов из оксидов нужны высокие температуры, то есть открытый огонь. (И значит, добавим, нужна атмосфера со свободным кислородом, который является окислителем не только для искусственно созданных нами двигателей и печей, но и горючим для естественных биологических двигателей наших организмов, в которых медленно сгорает протоплазма биотоплива. Перекройте себе кислород, и вы не сможете больше окислять, то есть жить.) В общем, жизнь родилась в водном бульоне, но разумная жизнь может существовать только на суше. Я, честно говоря, с трудом представляю себе домны и электростанции в океанских глубинах.
Огонь, которым человечество овладело на заре своего существования, позволил нашему виду здорово раздвинуть ареал обитания — практически до размеров всей суши, причем по двум причинам: бурные экзотермические реакции давали тепло плюс позволяли широко использовать в пищу мясо — и то и другое оказалось особенно кстати в северных широтах.
К тому же огонь во многом сформировал психику человека, дисциплинировав дикую обезьяну. От огня зависела жизнь, и покуда его не научились добывать самостоятельно, его приходилось на протяжении поколений (!) неугасимо поддерживать в пещере, ни на минуту о нем не забывая, заботясь о запасах просушенных дров, сменном дежурстве. Это было предельно важно. Огонь был центроосновой жизни, которая вся строилась вокруг костра. Именно с той поры, кстати, пошло поклонение огню, и наш современный Вечный огонь на Могиле Неизвестного Солдата — сохранившийся рудимент каменного века, пробившийся сквозь язычество и единобожие с их огнями жертвенников и лампадок. Огонь подарил нам дом. Огонь (вместе с загонными охотами) подстегнул развитие речи, потому что требовали координации действий…
Вы никогда не обращали внимания, насколько дрессированные, то есть окультуренные, собаки чувствуют себя выше собак неотесанных? Прошедшие школу дрессировки псы возвышаются над пустыми лающими шалоболками, как офицеры над штатскими штафирками. Они полны чувства собственного достоинства, они знают жизнь, они снисходительно глядят на дурашливых собачонок, они не носятся как оглашенные, у них есть серьезное дело — охранять территорию или сопровождать слепого. Они внутренне обтесаны и окультурены, то есть понимают, что можно, а что нельзя. Примерно такую же роль сыграл с полудикими обезьянами огонь…
Далее. Вид, который может нести груз разума, должен иметь для этого хотя бы одну свободную конечность, пригодную для работы. Лучше две. Дельфины очень умны, но рук у них нет, пассатижи взять нечем. И жирафу нечем! Значит, конечности нужно освобождать, переходя на бипедию (хождение на двух конечностях) или тетрапедию (если вид, допустим, шестиногий). Причем высвобождение конечностей должно произойти заранее, еще в диком состоянии, то есть по вполне животной нужде, а не с целью взять в руки какое-либо орудие, потому что у эволюции нет цели. Это очень важное замечание, которое я вам рекомендую запомнить. Из него вытекает принципиальное отсутствие смысла жизни, например…
Манипуляторы, которыми разумное существо преобразует мир, мы обычно называем руками. Руки произошли от ног. То есть от конечностей, предназначенных для перемещения в пространстве. Как они освобождаются в природе для осуществления иных функций? Постепенно. Легче всего взять «ноги в руки» тем существам, которые ходят не по плоскости, а по веткам. Потому что ветки в сечении круглые, они хаотично расположены в пространстве, их нужно обхватывать, для чего иметь хватательный манипулятор. А отсюда уже один шаг до того, чтобы схватить в такую заточенную под хват ногоруку плод, растущий на той же ветке, и отправить его в пасть. Затем можно взять и камень. И палку, которой кого-то стукнуть или что-то поковырять.
Ни одно четвероногое, ходящее по земле, не освободило конечности для будущей работы. Это сделали обитатели крон. Ну и отчасти грызуны, которые зажимают в передних лапках орехи и грызут их, хотя передвигаются все равно на четырех, а не на двух. Прекрасны и универсальны от природы также манипуляторы головоногих моллюсков, но цивилизации в океане, как мы уже поняли, быть не может.
Также представляется, что в деле разумного развития действует принцип универсальности, то есть больше шансов стать разумным имеет более универсальный вид. Скажем, у вида с монопитанием, типа муравьеда или коалы, слишком узкая пищевая ниша и слишком высокая специализация. Подобный вид совершенен, и ему незачем развиваться, поскольку развивать могут только неприятности, недостаточность, дефицитность. А если вид идеально заточен под существование в данном месте на данном типе питания — это тупик, предел совершенства. Зато предельно совершенный вид неустойчив! Его специализация может сыграть с ним злую шутку — исчезновение муравьев убивает муравьедов: больше они ничего есть не могут.
А вид с универсальным типом питания может выжить. Когда-то наши предки не от хорошей жизни спустились с крон деревьев в саванну, овладели мелководьем. Принужденные выживать в новых, необычных условиях, встали на задние ноги. Нужда гнала и заставляла компенсировать недостаток телесной приспособленности приспособленностью поведенческой. То есть развитием «аналитической железы». Благо телесная конструкция это позволяла.
Зная принцип универсальности, можно также сделать вывод, что разумное животное должно быть теплокровным, то есть автономно поддерживающим рабочую температуру тела с помощью самоподогрева. На это тратится уйма топлива — теплокровные при одинаковой массе жрут больше, чем хладнокровные, в десять раз! Но автономность есть универсальность, и за нее приходится платить! Мы, конечно, можем представить себе какую-нибудь теплую планету, на которой легко прожить и будучи рептилоидом — без лишних заморочек с самоподогревом. Но такому виду никогда не освоить всей планеты, например, ее полюсных широт, тут не спасет даже искусственная изоляция в виде одежды, поскольку одежде нечего будет сохранять: своего-то тепла организм не вырабатывает, он пользуется теплом окружающей среды. А если его нет, нет и организма.
Кстати, тут же вопрос — а зачем разумному виду осваивать всю планету? Почему бы не остаться там же, где возник как вид, — и «разуметь» уже там? А затем, что только изменение условий на непривычные заставляет вид развиваться, компенсировать недостаточную телесную приспособленность иными методами. Мы свой первый шаг освоения планеты сделали, покинув эдем лесных крон, для существования в коем были заточены природой. Затем наши предки ушли на север, где жестокие условия природы заставили их включить голову — освоить огонь, строительство жилищ, шитье сложной одежды… Что потом закончилось научно-технической революцией. А в колыбели цивилизации — Африке — люди в юбочках из пальмовых листьев до сих пор бегают с копьями и питаются корешками.
Есть и еще одно соображение касательно необходимости осваивания всей планеты целиком. Представим себе, что некий неуниверсальный вид каким-то чудом все-таки начал помаленьку становиться разумным. Однако его телесно-пищевая неуниверсальность не позволяет разумному зверю освоить те части планеты, которые лежат за пределами его природной приспособленности. Казалось бы, ну и что — пусть живет и строит цивилизацию в пределах своего природного ареала, будучи не в силах освоить, например, приполярные районы. Однако кто даст гарантии, что когда-нибудь из-за пределов ойкумены, из-за горизонта недоступности не придет некто более универсальный и не вытеснит тебя? Разум в эволюционном смысле есть сильнейший инструмент экспансии. И эта экспансия в пределе охватит всю планету и даже выйдет за ее пределы, что мы имеем счастье наблюдать на примере своего вида. Так что неуниверсальный вид имеет все шансы проиграть в гонке виду универсальному. Собственно, разум есть просто инструмент дальнейшей, «заморфологической» универсализации, то есть универсализации не за счет телесной приспособленности, а за счет приспособленности поведенческой, инструментальной, технической.
Между прочим, примерно так и происходило на нашей планете! Когда-то на Земле существовало несколько разумных видов, и в результате острой конкуренции между ними остался в живых только один вид — наш. Конкуренция этих разумных видов отнюдь не напоминала фантастические романы с их безумным полетом фантазии, где спрутообразный разум стреляет по человекообразному. Нет, все было неинтереснее и банальнее — земные разумные виды очень напоминали друг друга, поскольку все принадлежали к обезьянам, что только доказывают мою правоту: наиболее универсальный тип конструкции в эволюционной гонке прорывается вперед, производя на своей основе несколько схожих моделей, которые и конкурируют меж собой.
Самая известная история смертельной конкуренции двух разумных видов на нашей планете — это история многотысячелетней войны на уничтожение между кроманьонцами (нашими предками) и неандертальцами. Менее известно широкой публике о других разумных существах. А между тем каких-нибудь сто тысяч лет назад на Земле жило как минимум пять (!) разумных видов, включая наш. Однако на финишную прямую вышел только один. Неандертальцев, хомо эректуса, флоресийского человека, так называемых «денисовцев» наши предки полностью загеноцидили. После чего процесс соревнования переключился уже на внутривидовую конкуренцию — мы стали резать друг друга.
Эволюция равнодушно смахнула с доски несколько менее удачных разумных моделей, а ведь какое-то время они шли с нами по дороге социального прогресса ноздря в ноздрю, кое в чем нас даже опережая. И уж во всяком случае страдали и любили они не меньше нашего. Однако кто из читателей этой книги, принадлежащий к биологическому виду homo sapiens, знает о параллельных разумных видах, которые когда-то жили вместе с нами на планете? О тех же homo floresiensis, например?
Их еще иногда называют «хоббитами» — за малый рост. Росточка эти человечки были и в самом деле маленького — взрослые особи едва достигали метра, а головка у них была размером с крупный грейпфрут. Но тем не менее у флоресийских людей была своя культура, они умели пользоваться огнем, делали довольно сложные орудия — изготавливали каменные лезвия, которые крепили на деревянные рукоятки… Биологи назвали этот вид человека homo floresiensis по имени острова Флорес в Юго-Восточной Азии, где останки этих «параллельных людей» были впервые обнаружены в 2003 году. Вокруг найденных костей «хоббитов» находились обглоданные кости стегодонов (карликовых слонов), лягушек, рыб, птиц…
Судьба разумных карликов печальна. По одной из версий, их 12 тысяч лет назад уничтожило извержение крупного вулкана, по другой же — «хоббитов» постигла участь неандертальцев, — иными словами, они не выдержали конкуренции с homo sapiens. В пользу второй версии говорит следующий факт — легенды аборигенов Флореса рассказывают о маленьких волосатых людях, которые когда-то жили на острове. Они, если верить легендам, умели разговаривать на каком-то своем наречии и имели длинные руки. Кстати, раскопки показывают, что homo floresiensis действительно имели удлиненные конечности.
Не менее трагична и интересна судьба «денисовского человека», найденного в Денисовой пещере на Алтае. «Денисовцы» имели культуру более развитую, чем неандертальцы, также обитавшие на Алтае. Если наконечники и скребла неандертальцев довольно примитивны, то «денисовцы» были обладателями материальной культуры, которая соответствовала культуре homo sapiens каменного века. Помимо обычных кремневых орудий «денисовцы» делали орудия костяные, включая миниатюрные костяные иглы для шитья с аккуратно просверленным ушком, а также разного рода украшения.
Больше того! У них были даже обнаружены следы «глобализации», то есть зачатки формирования экспортно-импортной «экономики», — об этом, например, свидетельствует найденный в пещере браслет. Он довольно сложен в исполнении — набран из разных материалов, причем некоторые из них были подвержены станковой расточке. То есть у этого параллельного разумного вида уже были деревянные токарно-сверлильные установки с лучковым приводом. Но дело даже не в этом. А в том, что минерал хлоритолит, из которого набран браслет, доставлен к месту его нахождения за 250 километров, а шарики из скорлупы страуса, также бывшие составными частями браслета, являлись, по всей видимости, тогдашней «драгоценностью» и были «импортированы» аж из Монголии! До обнаружения «денисовцев» подобный уровень технологий и обменных связей ученые приписывали представителям только нашего вида.
И ведь что интересно — и «хоббиты», и «денисовцы» обнаружены совсем недавно. А сколько еще земли не перерыто! Так что вполне возможно, что боролись за планету не пять разумных видов, а семь или двадцать.
Получается, что на пути к планетарной экспансии разума есть еще один этап — этап межвидовой разумной конкуренции, когда группа близких видов, которые представляют собой по всем морфологическим параметрам наилучших кандидатов в разумные животные, начинает жесткое соревнование в «прихожей цивилизации». И вторых-третьих мест в этом соревновании не предусмотрено. Выигрывает тот вид, который читает эту книгу.
Неандертальцы были крупнее, сильнее, обладали к моменту «боестолкновения» не менее развитой культурой (по некоторым данным у них были даже зачатки религии, то есть мифологические представления о том свете), но мы их убили. Флоресийские люди были маленькими и трогательными, но мы их убили. «Денисовцы» были одного с нами размера, но мы их убили.
Нехорошо получилось…
Попечалившись и пролив скупую каинову слезу, вернемся чуть назад, к истокам зарождения разумной жизни, к типу питания. Об этом, думаю, долго говорить не придется. Поняв принцип универсальности, вы, наверное, уже и сами ответите, какой тип существ имеет больше шансов стать разумным. Конечно, всеядное создание! Или хищник. И никогда травоядное. Потому что хищники умнее травоядных, а жвачные стали символом тупости. Чтобы рвать траву, которая растет везде, много ума не надо. А вот чтобы искать добычу и совершать сложные, а порой и взаимокоординированные с другими особями твоей стаи движения при совместной охоте, прицеливаться, понимать, где срезать угол и как заложить траекторию, рассчитать прыжок, — для этого нужна сложная аналитическая машинка.
Это показывают и эксперименты. Если собака в щель ширмы видит, как проскочил кусок мяса, влекомый экспериментатором за ниточку, она без всяких проблем сообразит, в какую сторону бежать, чтобы обогнуть ширму и перехватить мясцо там, где оно, по ее расчетам, должно появиться. Это тривиальная для хищника задача. А вот какая-нибудь курица, из-под носа которой увели зернышко, опешит, не поняв, куда бежать. Не привыкла она к решению таких задач: зернышки не бегают!..
И все-таки, выбирая между хищником и всеядным, я бы сделал ставку на всеядное. Потому что хищник слишком специализирован, то есть хорошо приспособлен. Ему не надо компенсировать свою убогость умом, потому что он не убог. А вот наши предки — голые в голой саванне — были убогими созданиями. Жалкими и ничтожными. Без клыков и когтей, без гепардовой скорости и львиной силы. Поджирать за большим хищником или стервятниками падаль они могли. А путь в будущее им расчистило оружие — продукт умственной компенсации.
Кроме того, всеядному и вооруженному просто проще заселить всю планету, превратив ее целиком в свою экологическую нишу, поскольку в разных климатических областях произрастают и «произбегают» разные представители флоры и фауны, потребить которых в пищу поможет универсальный желудочно-кишечный аппарат. А чем важна полная колонизация планеты, мы уже поняли.
Таким образом, выбирая между всеядным и хищником, я сделал бы ставку на всеядное. Причем такое всеядное, которое ближе к растительноядному. Не медведь, но свинья. То есть к существу, которое может при случае съесть мясо, но главным продуктом питания для него является пища растительная — плоды, корни, зерна, иногда трава. Почему?
Хороший вопрос!
Знаменитый австрийский биолог Конрад Лоренц — родоначальник этологии, много сделавший для изучения агрессии в животном мире, отмечал, что тяжеловооруженные виды (а это всегда хищники) могут, используя свое природное оружие в виде клыков и когтей, легко убивать друг друга. Это не способствует сохранению вида. Поэтому природа ввела в них необходимые предохранители в виде инстинктивного поведения, ограничивающего насилие по отношению к своему виду. Это не значит, что львы не убивают друг друга. Это значит, что они делают подобное в меньшей степени, чем способны. Выяснения отношений среди хищников обычно заключается в моральном подавлении противника, пустых угрозах или ритуальном поединке по определенным правилам — чтобы не убивать до смерти.
Отчего собака рычит и скалится, прежде чем укусить? Демонстрирует оружие! Это инстинктивное поведение. То есть неосознаваемое, бессмысленное. Но оно тем не менее вполне разумно — лучше сначала припугнуть, чем сразу тратить силы на реальную борьбу. Вдруг сработает, и сил тратить не придется! А если дело и дойдет до силовой схватки с особью своего вида — в поединке за самку например, — драка будет проходить по правилам. Достаточно одному волку сделать ритуальное движение «сдаюсь», как агрессия победителя сразу гасится. Будто рубильник повернули.
Эволюция встроила в конструкцию хищников инстинктивные запреты перед убийством себе подобных. Это было нужно природе для сохранения вида, и только потому оно есть. Однако природа экономна, она никогда не поддерживает ничего лишнего. Соответственно, у невооруженных видов, у нехищников таких запретов перед убийством себе подобных не существует. Они им не нужны: нечем убивать.
Но острая конкуренция за экологическую нишу требует убийств! Окончательное решение неандертальского вопроса было осуществлено по причине изобретения оружия, и когда планета была очищена огнем геноцида от близкородственных разумных видов, начался новый этап конкуренции — внутривидовой. Самая жесткая конкуренция — с полным выносом конкурентов из жизни — очень ускоряет прогресс. Выживают в самом буквальном смысле этого слова те сообщества, которые придумали лучшее оружие, лучшую тактику, лучшее взаимопонимание и взаимовыручку.
Хищник же слишком благороден для такого грязного дела. Да, хищники-самцы без колебаний давят котят и щенят чужого помета, если, изгнав самца-конкурента, овладевают чужой самкой, — и это естественно: передавать в будущее нужно свои гены, а не чужие, — однако перед убийством взрослых особей у хищников вшит «запрет Лоренца». Он не абсолютен, но у нашего вида такого запрета вообще нет, поскольку мы не хищники, а плодоядные. Нет у нас ни клыков, ни рогов, ни когтей. Соответственно, нет и предохранителей. Поэтому представители нашего вида без колебаний уничтожают и самцов, и самок, и детенышей. Для того чтобы в этом убедиться, достаточно вспомнить историю или просто открыть Библию, в которой Господь прямо требует от своих возлюбленных сынов проводить этнические чистки, вырезая в захваченных городах всех до последнего, включая стариков, женщин, младенцев, и грозит небесными карами за малейшее сочувствие. Это признак полного отсутствия природных тормозов.
Начнем с простого. Ясно, что разумным видом может стать только вид стадный. Это настолько понятно, что в объяснениях не нуждается. Любой понимает, что цивилизация — это накопление информации и обмен ею. И накопление, и обмен возможны только между взаимодействующими особями. Если особь — одинокий хищник, ему не с кем обмениваться накопленными знаниями. Разве что детям передать. Так птицы учат птенцов летать, а лисы учат щенков охотиться. Но «перекрестного опыления» знаниями в данном случае не происходит — только линейная передача. Жиденькая тоненькая полуинстинктивная цепочка.
Накопление массива знаний, который сохраняется за пределами жизни одной особи, может происходить только с участием языка и в «кипящем слое» стадной множественности. Особи рождаются, взрослеют и умирают, а облако знаний остается. Оно живет независимо от конкретных индивидуумов, вися на сетке перманентного обмена информацией.
Следующий шаг в накоплении знаний — создание «третьей сигнальной системы», письменности. Она позволила консервировать информацию на энергонезависимых (в отличие от мозга) носителях — пергаменте, глиняных табличках и пр. Однако это случится потом. А пока мы нашли только первый критерий — стадность. Но какое именно стадное животное имеет наибольшие разумные потенции? Стадные ведь бывают травоядными, стаями охотятся волки, косяками держатся рыбы…
В фантастических романах фантазия авторов, описывающих братьев по разуму, не знает пределов. Мы можем встретить там разумных осьминогов, например. А в одном из рассказов, я помню, фигурировали космические корабли размером с табуретку, поскольку разумный вид, который на них перемещался, бороздя просторы Вселенной, был совершенно крохотулечных размеров, вызывающих чувство умиления.
Есть и другая крайность — радикальный антропоморфизм. Его ярким представителем был коммунистический писатель Иван Ефремов — большой патриот голого человека. Наша обезьянья телесная оболочка представлялась ему верхом совершенства, и писатель горячо доказывал, что на всех планетах разумная жизнь должна быть гуманоидной, то есть строго обезьяноподобной.
Давайте же разберемся, кто прав, а кто будет горько плакать после разборок…
Морские виды отметаем сразу. Им никогда не создать цивилизации, несмотря на то что среди океанских обитателей попадаются весьма интеллектуальные существа. Одни дельфины с кальмарами чего стоят! Об интеллекте у животных мы еще, даст Бог, поговорим в свое время в других книгах, а пока сразу скажем, отчего мы выносим дельфинов и прочих обитателей моря за скобки научно-технического прогресса.
Дело в том, что научно-технический прогресс, который, собственно говоря, и является наполнением цивилизации, связан с широким использованием искусственных орудий из искусственных материалов — металлов, пластмасс, резин… А для их производства, для восстановления металлов из оксидов нужны высокие температуры, то есть открытый огонь. (И значит, добавим, нужна атмосфера со свободным кислородом, который является окислителем не только для искусственно созданных нами двигателей и печей, но и горючим для естественных биологических двигателей наших организмов, в которых медленно сгорает протоплазма биотоплива. Перекройте себе кислород, и вы не сможете больше окислять, то есть жить.) В общем, жизнь родилась в водном бульоне, но разумная жизнь может существовать только на суше. Я, честно говоря, с трудом представляю себе домны и электростанции в океанских глубинах.
Огонь, которым человечество овладело на заре своего существования, позволил нашему виду здорово раздвинуть ареал обитания — практически до размеров всей суши, причем по двум причинам: бурные экзотермические реакции давали тепло плюс позволяли широко использовать в пищу мясо — и то и другое оказалось особенно кстати в северных широтах.
К тому же огонь во многом сформировал психику человека, дисциплинировав дикую обезьяну. От огня зависела жизнь, и покуда его не научились добывать самостоятельно, его приходилось на протяжении поколений (!) неугасимо поддерживать в пещере, ни на минуту о нем не забывая, заботясь о запасах просушенных дров, сменном дежурстве. Это было предельно важно. Огонь был центроосновой жизни, которая вся строилась вокруг костра. Именно с той поры, кстати, пошло поклонение огню, и наш современный Вечный огонь на Могиле Неизвестного Солдата — сохранившийся рудимент каменного века, пробившийся сквозь язычество и единобожие с их огнями жертвенников и лампадок. Огонь подарил нам дом. Огонь (вместе с загонными охотами) подстегнул развитие речи, потому что требовали координации действий…
Вы никогда не обращали внимания, насколько дрессированные, то есть окультуренные, собаки чувствуют себя выше собак неотесанных? Прошедшие школу дрессировки псы возвышаются над пустыми лающими шалоболками, как офицеры над штатскими штафирками. Они полны чувства собственного достоинства, они знают жизнь, они снисходительно глядят на дурашливых собачонок, они не носятся как оглашенные, у них есть серьезное дело — охранять территорию или сопровождать слепого. Они внутренне обтесаны и окультурены, то есть понимают, что можно, а что нельзя. Примерно такую же роль сыграл с полудикими обезьянами огонь…
Далее. Вид, который может нести груз разума, должен иметь для этого хотя бы одну свободную конечность, пригодную для работы. Лучше две. Дельфины очень умны, но рук у них нет, пассатижи взять нечем. И жирафу нечем! Значит, конечности нужно освобождать, переходя на бипедию (хождение на двух конечностях) или тетрапедию (если вид, допустим, шестиногий). Причем высвобождение конечностей должно произойти заранее, еще в диком состоянии, то есть по вполне животной нужде, а не с целью взять в руки какое-либо орудие, потому что у эволюции нет цели. Это очень важное замечание, которое я вам рекомендую запомнить. Из него вытекает принципиальное отсутствие смысла жизни, например…
Манипуляторы, которыми разумное существо преобразует мир, мы обычно называем руками. Руки произошли от ног. То есть от конечностей, предназначенных для перемещения в пространстве. Как они освобождаются в природе для осуществления иных функций? Постепенно. Легче всего взять «ноги в руки» тем существам, которые ходят не по плоскости, а по веткам. Потому что ветки в сечении круглые, они хаотично расположены в пространстве, их нужно обхватывать, для чего иметь хватательный манипулятор. А отсюда уже один шаг до того, чтобы схватить в такую заточенную под хват ногоруку плод, растущий на той же ветке, и отправить его в пасть. Затем можно взять и камень. И палку, которой кого-то стукнуть или что-то поковырять.
Ни одно четвероногое, ходящее по земле, не освободило конечности для будущей работы. Это сделали обитатели крон. Ну и отчасти грызуны, которые зажимают в передних лапках орехи и грызут их, хотя передвигаются все равно на четырех, а не на двух. Прекрасны и универсальны от природы также манипуляторы головоногих моллюсков, но цивилизации в океане, как мы уже поняли, быть не может.
Также представляется, что в деле разумного развития действует принцип универсальности, то есть больше шансов стать разумным имеет более универсальный вид. Скажем, у вида с монопитанием, типа муравьеда или коалы, слишком узкая пищевая ниша и слишком высокая специализация. Подобный вид совершенен, и ему незачем развиваться, поскольку развивать могут только неприятности, недостаточность, дефицитность. А если вид идеально заточен под существование в данном месте на данном типе питания — это тупик, предел совершенства. Зато предельно совершенный вид неустойчив! Его специализация может сыграть с ним злую шутку — исчезновение муравьев убивает муравьедов: больше они ничего есть не могут.
А вид с универсальным типом питания может выжить. Когда-то наши предки не от хорошей жизни спустились с крон деревьев в саванну, овладели мелководьем. Принужденные выживать в новых, необычных условиях, встали на задние ноги. Нужда гнала и заставляла компенсировать недостаток телесной приспособленности приспособленностью поведенческой. То есть развитием «аналитической железы». Благо телесная конструкция это позволяла.
Зная принцип универсальности, можно также сделать вывод, что разумное животное должно быть теплокровным, то есть автономно поддерживающим рабочую температуру тела с помощью самоподогрева. На это тратится уйма топлива — теплокровные при одинаковой массе жрут больше, чем хладнокровные, в десять раз! Но автономность есть универсальность, и за нее приходится платить! Мы, конечно, можем представить себе какую-нибудь теплую планету, на которой легко прожить и будучи рептилоидом — без лишних заморочек с самоподогревом. Но такому виду никогда не освоить всей планеты, например, ее полюсных широт, тут не спасет даже искусственная изоляция в виде одежды, поскольку одежде нечего будет сохранять: своего-то тепла организм не вырабатывает, он пользуется теплом окружающей среды. А если его нет, нет и организма.
Кстати, тут же вопрос — а зачем разумному виду осваивать всю планету? Почему бы не остаться там же, где возник как вид, — и «разуметь» уже там? А затем, что только изменение условий на непривычные заставляет вид развиваться, компенсировать недостаточную телесную приспособленность иными методами. Мы свой первый шаг освоения планеты сделали, покинув эдем лесных крон, для существования в коем были заточены природой. Затем наши предки ушли на север, где жестокие условия природы заставили их включить голову — освоить огонь, строительство жилищ, шитье сложной одежды… Что потом закончилось научно-технической революцией. А в колыбели цивилизации — Африке — люди в юбочках из пальмовых листьев до сих пор бегают с копьями и питаются корешками.
Есть и еще одно соображение касательно необходимости осваивания всей планеты целиком. Представим себе, что некий неуниверсальный вид каким-то чудом все-таки начал помаленьку становиться разумным. Однако его телесно-пищевая неуниверсальность не позволяет разумному зверю освоить те части планеты, которые лежат за пределами его природной приспособленности. Казалось бы, ну и что — пусть живет и строит цивилизацию в пределах своего природного ареала, будучи не в силах освоить, например, приполярные районы. Однако кто даст гарантии, что когда-нибудь из-за пределов ойкумены, из-за горизонта недоступности не придет некто более универсальный и не вытеснит тебя? Разум в эволюционном смысле есть сильнейший инструмент экспансии. И эта экспансия в пределе охватит всю планету и даже выйдет за ее пределы, что мы имеем счастье наблюдать на примере своего вида. Так что неуниверсальный вид имеет все шансы проиграть в гонке виду универсальному. Собственно, разум есть просто инструмент дальнейшей, «заморфологической» универсализации, то есть универсализации не за счет телесной приспособленности, а за счет приспособленности поведенческой, инструментальной, технической.
Между прочим, примерно так и происходило на нашей планете! Когда-то на Земле существовало несколько разумных видов, и в результате острой конкуренции между ними остался в живых только один вид — наш. Конкуренция этих разумных видов отнюдь не напоминала фантастические романы с их безумным полетом фантазии, где спрутообразный разум стреляет по человекообразному. Нет, все было неинтереснее и банальнее — земные разумные виды очень напоминали друг друга, поскольку все принадлежали к обезьянам, что только доказывают мою правоту: наиболее универсальный тип конструкции в эволюционной гонке прорывается вперед, производя на своей основе несколько схожих моделей, которые и конкурируют меж собой.
Самая известная история смертельной конкуренции двух разумных видов на нашей планете — это история многотысячелетней войны на уничтожение между кроманьонцами (нашими предками) и неандертальцами. Менее известно широкой публике о других разумных существах. А между тем каких-нибудь сто тысяч лет назад на Земле жило как минимум пять (!) разумных видов, включая наш. Однако на финишную прямую вышел только один. Неандертальцев, хомо эректуса, флоресийского человека, так называемых «денисовцев» наши предки полностью загеноцидили. После чего процесс соревнования переключился уже на внутривидовую конкуренцию — мы стали резать друг друга.
Эволюция равнодушно смахнула с доски несколько менее удачных разумных моделей, а ведь какое-то время они шли с нами по дороге социального прогресса ноздря в ноздрю, кое в чем нас даже опережая. И уж во всяком случае страдали и любили они не меньше нашего. Однако кто из читателей этой книги, принадлежащий к биологическому виду homo sapiens, знает о параллельных разумных видах, которые когда-то жили вместе с нами на планете? О тех же homo floresiensis, например?
Их еще иногда называют «хоббитами» — за малый рост. Росточка эти человечки были и в самом деле маленького — взрослые особи едва достигали метра, а головка у них была размером с крупный грейпфрут. Но тем не менее у флоресийских людей была своя культура, они умели пользоваться огнем, делали довольно сложные орудия — изготавливали каменные лезвия, которые крепили на деревянные рукоятки… Биологи назвали этот вид человека homo floresiensis по имени острова Флорес в Юго-Восточной Азии, где останки этих «параллельных людей» были впервые обнаружены в 2003 году. Вокруг найденных костей «хоббитов» находились обглоданные кости стегодонов (карликовых слонов), лягушек, рыб, птиц…
Судьба разумных карликов печальна. По одной из версий, их 12 тысяч лет назад уничтожило извержение крупного вулкана, по другой же — «хоббитов» постигла участь неандертальцев, — иными словами, они не выдержали конкуренции с homo sapiens. В пользу второй версии говорит следующий факт — легенды аборигенов Флореса рассказывают о маленьких волосатых людях, которые когда-то жили на острове. Они, если верить легендам, умели разговаривать на каком-то своем наречии и имели длинные руки. Кстати, раскопки показывают, что homo floresiensis действительно имели удлиненные конечности.
Не менее трагична и интересна судьба «денисовского человека», найденного в Денисовой пещере на Алтае. «Денисовцы» имели культуру более развитую, чем неандертальцы, также обитавшие на Алтае. Если наконечники и скребла неандертальцев довольно примитивны, то «денисовцы» были обладателями материальной культуры, которая соответствовала культуре homo sapiens каменного века. Помимо обычных кремневых орудий «денисовцы» делали орудия костяные, включая миниатюрные костяные иглы для шитья с аккуратно просверленным ушком, а также разного рода украшения.
Больше того! У них были даже обнаружены следы «глобализации», то есть зачатки формирования экспортно-импортной «экономики», — об этом, например, свидетельствует найденный в пещере браслет. Он довольно сложен в исполнении — набран из разных материалов, причем некоторые из них были подвержены станковой расточке. То есть у этого параллельного разумного вида уже были деревянные токарно-сверлильные установки с лучковым приводом. Но дело даже не в этом. А в том, что минерал хлоритолит, из которого набран браслет, доставлен к месту его нахождения за 250 километров, а шарики из скорлупы страуса, также бывшие составными частями браслета, являлись, по всей видимости, тогдашней «драгоценностью» и были «импортированы» аж из Монголии! До обнаружения «денисовцев» подобный уровень технологий и обменных связей ученые приписывали представителям только нашего вида.
И ведь что интересно — и «хоббиты», и «денисовцы» обнаружены совсем недавно. А сколько еще земли не перерыто! Так что вполне возможно, что боролись за планету не пять разумных видов, а семь или двадцать.
Получается, что на пути к планетарной экспансии разума есть еще один этап — этап межвидовой разумной конкуренции, когда группа близких видов, которые представляют собой по всем морфологическим параметрам наилучших кандидатов в разумные животные, начинает жесткое соревнование в «прихожей цивилизации». И вторых-третьих мест в этом соревновании не предусмотрено. Выигрывает тот вид, который читает эту книгу.
Неандертальцы были крупнее, сильнее, обладали к моменту «боестолкновения» не менее развитой культурой (по некоторым данным у них были даже зачатки религии, то есть мифологические представления о том свете), но мы их убили. Флоресийские люди были маленькими и трогательными, но мы их убили. «Денисовцы» были одного с нами размера, но мы их убили.
Нехорошо получилось…
Попечалившись и пролив скупую каинову слезу, вернемся чуть назад, к истокам зарождения разумной жизни, к типу питания. Об этом, думаю, долго говорить не придется. Поняв принцип универсальности, вы, наверное, уже и сами ответите, какой тип существ имеет больше шансов стать разумным. Конечно, всеядное создание! Или хищник. И никогда травоядное. Потому что хищники умнее травоядных, а жвачные стали символом тупости. Чтобы рвать траву, которая растет везде, много ума не надо. А вот чтобы искать добычу и совершать сложные, а порой и взаимокоординированные с другими особями твоей стаи движения при совместной охоте, прицеливаться, понимать, где срезать угол и как заложить траекторию, рассчитать прыжок, — для этого нужна сложная аналитическая машинка.
Это показывают и эксперименты. Если собака в щель ширмы видит, как проскочил кусок мяса, влекомый экспериментатором за ниточку, она без всяких проблем сообразит, в какую сторону бежать, чтобы обогнуть ширму и перехватить мясцо там, где оно, по ее расчетам, должно появиться. Это тривиальная для хищника задача. А вот какая-нибудь курица, из-под носа которой увели зернышко, опешит, не поняв, куда бежать. Не привыкла она к решению таких задач: зернышки не бегают!..
И все-таки, выбирая между хищником и всеядным, я бы сделал ставку на всеядное. Потому что хищник слишком специализирован, то есть хорошо приспособлен. Ему не надо компенсировать свою убогость умом, потому что он не убог. А вот наши предки — голые в голой саванне — были убогими созданиями. Жалкими и ничтожными. Без клыков и когтей, без гепардовой скорости и львиной силы. Поджирать за большим хищником или стервятниками падаль они могли. А путь в будущее им расчистило оружие — продукт умственной компенсации.
Кроме того, всеядному и вооруженному просто проще заселить всю планету, превратив ее целиком в свою экологическую нишу, поскольку в разных климатических областях произрастают и «произбегают» разные представители флоры и фауны, потребить которых в пищу поможет универсальный желудочно-кишечный аппарат. А чем важна полная колонизация планеты, мы уже поняли.
Таким образом, выбирая между всеядным и хищником, я сделал бы ставку на всеядное. Причем такое всеядное, которое ближе к растительноядному. Не медведь, но свинья. То есть к существу, которое может при случае съесть мясо, но главным продуктом питания для него является пища растительная — плоды, корни, зерна, иногда трава. Почему?
Хороший вопрос!
Знаменитый австрийский биолог Конрад Лоренц — родоначальник этологии, много сделавший для изучения агрессии в животном мире, отмечал, что тяжеловооруженные виды (а это всегда хищники) могут, используя свое природное оружие в виде клыков и когтей, легко убивать друг друга. Это не способствует сохранению вида. Поэтому природа ввела в них необходимые предохранители в виде инстинктивного поведения, ограничивающего насилие по отношению к своему виду. Это не значит, что львы не убивают друг друга. Это значит, что они делают подобное в меньшей степени, чем способны. Выяснения отношений среди хищников обычно заключается в моральном подавлении противника, пустых угрозах или ритуальном поединке по определенным правилам — чтобы не убивать до смерти.
Отчего собака рычит и скалится, прежде чем укусить? Демонстрирует оружие! Это инстинктивное поведение. То есть неосознаваемое, бессмысленное. Но оно тем не менее вполне разумно — лучше сначала припугнуть, чем сразу тратить силы на реальную борьбу. Вдруг сработает, и сил тратить не придется! А если дело и дойдет до силовой схватки с особью своего вида — в поединке за самку например, — драка будет проходить по правилам. Достаточно одному волку сделать ритуальное движение «сдаюсь», как агрессия победителя сразу гасится. Будто рубильник повернули.
Эволюция встроила в конструкцию хищников инстинктивные запреты перед убийством себе подобных. Это было нужно природе для сохранения вида, и только потому оно есть. Однако природа экономна, она никогда не поддерживает ничего лишнего. Соответственно, у невооруженных видов, у нехищников таких запретов перед убийством себе подобных не существует. Они им не нужны: нечем убивать.
Но острая конкуренция за экологическую нишу требует убийств! Окончательное решение неандертальского вопроса было осуществлено по причине изобретения оружия, и когда планета была очищена огнем геноцида от близкородственных разумных видов, начался новый этап конкуренции — внутривидовой. Самая жесткая конкуренция — с полным выносом конкурентов из жизни — очень ускоряет прогресс. Выживают в самом буквальном смысле этого слова те сообщества, которые придумали лучшее оружие, лучшую тактику, лучшее взаимопонимание и взаимовыручку.
Хищник же слишком благороден для такого грязного дела. Да, хищники-самцы без колебаний давят котят и щенят чужого помета, если, изгнав самца-конкурента, овладевают чужой самкой, — и это естественно: передавать в будущее нужно свои гены, а не чужие, — однако перед убийством взрослых особей у хищников вшит «запрет Лоренца». Он не абсолютен, но у нашего вида такого запрета вообще нет, поскольку мы не хищники, а плодоядные. Нет у нас ни клыков, ни рогов, ни когтей. Соответственно, нет и предохранителей. Поэтому представители нашего вида без колебаний уничтожают и самцов, и самок, и детенышей. Для того чтобы в этом убедиться, достаточно вспомнить историю или просто открыть Библию, в которой Господь прямо требует от своих возлюбленных сынов проводить этнические чистки, вырезая в захваченных городах всех до последнего, включая стариков, женщин, младенцев, и грозит небесными карами за малейшее сочувствие. Это признак полного отсутствия природных тормозов.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента