Страница:
Александр Потапов, Сергей Морозков
Хранитель Времени
Книга первая. Морозкина
Пролог
Солнце перевалило за полдень, когда я наконец добрался до нарисованного на клочке бумаги места. Выбравшись в кои-то веки за город, с грустью ловлю себя на мысли, что с нервной жизнью в мегаполисе совсем потерял форму. Бросив на булыжник куртку, присаживаюсь на импровизированное сиденье. Сигарета привычно занимает своё место, и через мгновение курю, жадно глотая ароматный дым.
– Куда же вас занесло, Сергей Викторович, лучше бы в огороде грядки пропололи, всё польза, – лезет в голову не очень оригинальная мысль.
Вдавив в землю окурок, с неохотой поднимаюсь. Судя по карте, идти ещё прилично, и, если не хочу ночевать под открытым небом (а я не хочу), надо поторопиться.
Старая разбитая дорога резко идёт в гору, когда до речки остаётся ещё метров пятьсот. Природа вокруг настолько дика и красива, что хочется просто остановиться и смотреть, смотреть. Склоны гор, покрытые лесом, кажутся волнами какого-то фантастического океана. Среди девственной природы все достижения цивилизованного мира становятся мелкими и нереальными. Октябрьский лес окрашен в разные цвета и оттенки. Хочется зарыться в толстом ковре опавшей листвы и навечно остаться в золоте тёплых осенних дней. Часто останавливаюсь и не могу надышаться. Воздух чист настолько, насколько вообще возможно.
Мой приятель не зря настоятельно рекомендовал посетить здешние места. Я не страстный любитель путешествовать и ради красоты махнуть за триста километров никогда бы не согласился. Тем не менее я здесь и почти счастлив. Саша умеет уговаривать. Так уж заведено в нашей небольшой компании, что мы каждую среду, невзирая на занятость, собираемся в бане у старого знакомого Андрея Викторовича. Мы очень дорожим этим своеобразным клубом, где можно, забыв обо всех неурядицах, спокойно поговорить, оставив суматошному миру на пару часов его проблемы. Темы разговоров обычно рождаются импровизированно, хотя любой может начать разговор о наболевшем, не сомневаясь, что до чужих ушей это не дойдёт, а друзья помогут разобраться.
На одном из таких мероприятий разговор коснулся малой родины каждого. Собственно, и говорить-то было не о чем: почти все родились в мегаполисе и детские воспоминания оказались похожи как две капли воды. Беседа могла и не получиться, если бы не Александр, которому довелось родиться в крохотной деревушке посреди уральской горной тайги. Я вначале слушал вполуха, но Саша, кстати – великолепный рассказчик, сумел завладеть всеобщим вниманием. Важно проглотив мерный стаканчик спирта, он начал бесподобный трёп о мальчишеских проделках, а они настолько отличались от забав нашего детства, что все слушали, буквально затаив дыхание. Хозяину пришлось едва не пинками гнать нашу чуть одетую компанию в парилку, но и там разговор не затух.
Что меня больше всего поразило в рассказе приятеля: в тех богом забытых местах бежит речушка Морозкина, а если учесть, что моя фамилия Морозков, то становится понятен интерес к рассказу. Мало того, на речушке есть уникальное творение природы – каменный мост: промоина в скале с нерукотворным сводом, и зовут это чудо – "Серёгин мост", а это превратило мечту в решение. Зовут меня Сергей, и тема не проходит мимо. Чтобы самому побывать в столь легендарных местах, ехать можно было и за пятьсот вёрст.
Впрочем, принять решение и поехать – две большие разницы. Круговорот бесчисленных летних дел кажется бесконечным. Много пришлось потрудиться, обустраивая приусадебный участок, это вытянуло и силы, да и, что греха таить, средства. На личное наложились неприятности на работе. Но наконец мне удалось решить почти всё запланированное, и наступила пауза. Заполнить её пикником за триста километров – вещь оригинальная. Надо заметить, что местные красоты, несмотря на большой эстетический эффект, всё-таки не на первом месте. Странности, происходящие на "моей речке", – это, пожалуй, истинная причина путешествия...
– Куда же вас занесло, Сергей Викторович, лучше бы в огороде грядки пропололи, всё польза, – лезет в голову не очень оригинальная мысль.
Вдавив в землю окурок, с неохотой поднимаюсь. Судя по карте, идти ещё прилично, и, если не хочу ночевать под открытым небом (а я не хочу), надо поторопиться.
Старая разбитая дорога резко идёт в гору, когда до речки остаётся ещё метров пятьсот. Природа вокруг настолько дика и красива, что хочется просто остановиться и смотреть, смотреть. Склоны гор, покрытые лесом, кажутся волнами какого-то фантастического океана. Среди девственной природы все достижения цивилизованного мира становятся мелкими и нереальными. Октябрьский лес окрашен в разные цвета и оттенки. Хочется зарыться в толстом ковре опавшей листвы и навечно остаться в золоте тёплых осенних дней. Часто останавливаюсь и не могу надышаться. Воздух чист настолько, насколько вообще возможно.
Мой приятель не зря настоятельно рекомендовал посетить здешние места. Я не страстный любитель путешествовать и ради красоты махнуть за триста километров никогда бы не согласился. Тем не менее я здесь и почти счастлив. Саша умеет уговаривать. Так уж заведено в нашей небольшой компании, что мы каждую среду, невзирая на занятость, собираемся в бане у старого знакомого Андрея Викторовича. Мы очень дорожим этим своеобразным клубом, где можно, забыв обо всех неурядицах, спокойно поговорить, оставив суматошному миру на пару часов его проблемы. Темы разговоров обычно рождаются импровизированно, хотя любой может начать разговор о наболевшем, не сомневаясь, что до чужих ушей это не дойдёт, а друзья помогут разобраться.
На одном из таких мероприятий разговор коснулся малой родины каждого. Собственно, и говорить-то было не о чем: почти все родились в мегаполисе и детские воспоминания оказались похожи как две капли воды. Беседа могла и не получиться, если бы не Александр, которому довелось родиться в крохотной деревушке посреди уральской горной тайги. Я вначале слушал вполуха, но Саша, кстати – великолепный рассказчик, сумел завладеть всеобщим вниманием. Важно проглотив мерный стаканчик спирта, он начал бесподобный трёп о мальчишеских проделках, а они настолько отличались от забав нашего детства, что все слушали, буквально затаив дыхание. Хозяину пришлось едва не пинками гнать нашу чуть одетую компанию в парилку, но и там разговор не затух.
Что меня больше всего поразило в рассказе приятеля: в тех богом забытых местах бежит речушка Морозкина, а если учесть, что моя фамилия Морозков, то становится понятен интерес к рассказу. Мало того, на речушке есть уникальное творение природы – каменный мост: промоина в скале с нерукотворным сводом, и зовут это чудо – "Серёгин мост", а это превратило мечту в решение. Зовут меня Сергей, и тема не проходит мимо. Чтобы самому побывать в столь легендарных местах, ехать можно было и за пятьсот вёрст.
Впрочем, принять решение и поехать – две большие разницы. Круговорот бесчисленных летних дел кажется бесконечным. Много пришлось потрудиться, обустраивая приусадебный участок, это вытянуло и силы, да и, что греха таить, средства. На личное наложились неприятности на работе. Но наконец мне удалось решить почти всё запланированное, и наступила пауза. Заполнить её пикником за триста километров – вещь оригинальная. Надо заметить, что местные красоты, несмотря на большой эстетический эффект, всё-таки не на первом месте. Странности, происходящие на "моей речке", – это, пожалуй, истинная причина путешествия...
Глава 1
Мой друг родом с маленькой станции на границе двух промышленных областей, Свердловской и Челябинской, где жизнь размеренна и тиха. Железнодорожная станция Сказ – такое поэтическое название у его родины – расположена в отрогах Уральских гор, точнее – Бардымского хребта. Места здесь глухие, и, если бы не рельсы магистрали, то деревенька исчезла бы с карты России давным-давно, как канули в лету бесчисленные населённые пункты российской глубинки.
Одноэтажные деревянные дома, десяток улиц, у которых и названий-то не было. На письмах, приходящих местным жителям, красовались только чудное слово «Сказ» да фамилия адресата. Железная дорога крепче каната связывала крохотный сельский мирок с городами огромной страны. Только по ней и можно было добраться до райцентра. Надежды на автомобильную трассу очень малы, в снегопад её часто заносит, да и летом ввиду малочисленности автотранспорта тех лет пользы от неё немного. Что же касается зимнего времени вообще, то это особая жизнь.
Зимы обычно приходили рано, заваливая дома чуть не по самые крыши, а от морозов трещали деревья. Стужа под пятьдесят градусов случалась за сезон неоднократно. Хотя трудно привыкнуть к морозам, но люди как-то сживались с ними. Ночи начинались очень рано, а с сумерками жизнь, кажется, замирала: улицы пустели, и только дым из печных труб, поднимавшийся вертикально в небо, указывал, что деревня жива. Морозная тишина была почти физически ощутима и мелодией колокольчиков звенела в ушах.
Железная дорога и леспромхоз – основная промышленность, дающая работу местному населению. Все жители издавна делились на леспромхозовских и железнодорожников, а горстка остальных почти не нарушала статистики. Конечно, работали школа, орсовский магазин, были в деревне почта, клуб и даже медпункт. Впрочем, отдалённость Сказа сослужила и хорошую службу: в почти таёжных лесах никогда не было сельскохозяйственных предприятий с их мощными машинно-тракторными парками, что превращают грунтовые улочки в полосы препятствий. Техника не тащила грязь с полей, и это позволяло деревеньке оставаться всегда чистой.
Саша рассказывал, что его родители поселились там с сороковых годов. Мама, Анна Павлиновна, – добрейшая женщина, которую до сих пор многие помнят, работала кассиром на железнодорожном вокзале, а отец, Михаил Астахович, – в леспромхозе. Обычная, ничем не примечательная семья, со своими бедами и радостями. В тех краях, пропитанных запахом хвои, грибов и свежескошенного сена, размеренно текло его детство.
В беседах под пиво Александр становится почти философом, часами разглагольствуя на темы прошлой жизни. Мне кажется, он до сих пор живёт воспоминаниями. Интересно наблюдать за другом со стороны. Нас свела вместе неистребимая любовь к фантастике, хотя разность вкусов присутствовала всегда. К примеру, для Саши «День триффидов» – начало и конец современной фантастической прозы, у меня же к этой книге отношение несколько другое. Это тема наших бесконечных споров, но ведь только в них и рождается истина.
Невысокого роста, с аккуратным ёжиком светлых волос, он единственный в нашей дружной компании одевается с чёткой претензией на изысканность. Когда он на людях, его манеры и облик вполне соответствуют имиджу руководителя солидной конторы. Я не сильно заморачиваюсь на эту тему, но думаю, до крупной компании его фирме ещё долго расти и крепнуть. Последний штрих к портрету – это изящные очки, придающие облику Потапова лёгкий налёт интеллигентности. К этому стоит добавить оригинальность его рассуждений о жизни. Чего стоит его «личная машина времени»! Кавычки проставлены не зря – это образное выражение. На самом деле, машина времени – это мозг, хранящий бездну информации и богатое воображение. Мне нравится его теория.
По его мнению, воспоминания делятся на несколько видов. Первый – ностальгия чистой воды, когда воспоминания замешаны на желании вернуть то время, которое ушло безвозвратно. Мы мечтаем его вернуть, именно вернуть. Второе, назовём этот вид техническим, – просто воспоминания, без эмоций, тупое перелистывание страниц жизни. А третий тип – воспоминания с лёгкой грустью об ушедшем, без желания вернуть или повторить, с пониманием того, что всё прожитое, хорошее и плохое есть твоя жизнь, твоё богатство, которое принадлежит только тебе самому и никому другому. Ценность таких воспоминаний ещё и в их личной принадлежности, поскольку первые два вида предполагают их озвучивание, а значит и стороннюю оценку, а воспоминания третьего типа не нуждаются в этом.
Он долго мог рассказывать о дорогих его сердцу людях, вспоминая не их образы, не моменты из жизни, не их поступки и слова, а всего лишь мгновения: запомнившийся взгляд, чаще грустный, поворот головы, жест, а иногда только свои ощущения в те дни, когда они были рядом. Слушая эти повествования, я подумал, что Сашка и сейчас там живёт шестилетним пацаном...
Впрочем, он хорошо понимал, что, и были бы деньги, отец мопеда не купит. И дело не в том, что богато в те годы никто не жил, а в каком-то почти маниакальном желании отца оградить сына от автокатастрофы. Правда, однажды мечта заиметь своё транспортное средство почти сбылась. Отец Александра по своей натуре был настоящим русским мужиком – щедрым до расточительства, мог на последние деньги купить ребёнку понравившуюся игрушку, не задумываясь о том, как дожить до очередной получки.
Почти сбывшаяся мечта о мопеде обрела очертания магнитофона, к слову сказать, вещи, гораздо более редкой в те времена. Компактный кассетный магнитофон на батарейках собирал около владельца толпу: все хотели послушать музыку по собственному выбору, оставив однообразие программ радио и телевидения того времени.
От Сказа до Морозкиной всего-то километров пять. Крохотная речушка известна своим непредсказуемым характером. Кристально чистая вода до того холодна, что немногим отличается ото льда. В обычное время и речи не идёт о том, чтобы искупаться в ней, но, стоит пройти сильному ливню, как Морозкина разливается и ненадолго становится тёплой; этот момент стоит ловить. С рассказа о купании всё и началось.
Летом сказовская ребятня сходит с ума от безделья. Конечно, никто не отменяет их обычный мильон дел по хозяйству, но такие труды бесконечны, и урвать от этой вереницы несколько часов желание вполне естественное. Только нужно куда-то смыться, подальше от родительских глаз, а не играть около дома, опасаясь отцова ремня. Всех тянет в лес, подальше от взрослых. Хочется ненадолго почувствовать себя первооткрывателями, вольными стрелками. Видимо, поэтому тайные походы становятся для ребят некой отдушиной.
Братва после долгого обсуждения назначает день и час похода. Сразу закипают сборы. К мероприятию принято относиться серьёзно: аппетит в лесу, на свежем воздухе, во-истину волчий и, чем больше будет запасов, тем лучше. Кто урвал дома кусок хлеба, кто картошки, есть соль и лук, в карманах находится место спичкам и рыболовным снастям. Назначив встречу за станцией, ребятишки добираются туда по одному, по двое.
Наконец все в сборе. Лес вокруг деревни чистый, кругом сенокосные угодья – иди в любую сторону, но интереснее к Морозкиной – там глухомань, людей не встретишь, да и ходу-то не более часа. Для молодых ног это не вопрос, и очень скоро на берегу трещит костёр, а пара наиболее удачливых в рыболовных делах пацанов отправлена на промысел. Впрочем, и остальные не сидят без дела. Прожорливое пламя постоянно требует дровишек, поэтому все свободные шарят между деревьями и охапками таскают хворост к костру. Чуть позже, вывалив у ручья собранную по дворам картошку, мальчишки в шесть ножей быстро чистят её.
Вода кипит вовсю, когда на горизонте появляются рыбаки. Улов небольшой и к тому же одна мелочёвка, но и этого хватает с лихвой. Перочинные ножи, гордость каждого пацана, ловко потрошат рыбу, и она сразу же отправляется в котёл. Следом летит всё остальное, и вскоре к дыму костерка добавляется мощный аромат ухи. У нагулявшей аппетит пацанвы текут слюнки. Какое же это пиршество на свежем воздухе у костерка! Только ложки сверкают, разнося по желудкам ароматное варево.
Ливень хлынул внезапно. Вмиг потемнело, засверкало и загрохотало. Крупные капли дождя гонят шумную компанию под деревья: там для таких случаев в готовности большой шалаш. Дождь настолько силён, а громовые раскаты гораздо громче обычного, что вызывают у Саньки мысль о конце света. Впрочем, компания и не думает паниковать, все балагурят, смеются, а самые большие пацаны важно закуривают ворованные у отцов папиросы. Гроза быстро заканчивается, и выглянувшее солнце зовёт купаться. Пока стекает с гор дождевой поток, небольшая речушка разливается, образуются затоны и даже приличные омуты со стоячей водой; в них можно прекрасно понырять на время, поиграть в «ляпы», – короче, оставить воде неуёмную энергию детства.
Сашка, поплюхавшись всласть, идёт по течению, выбирая в размытой гальке красивые камешки, и совершенно неожиданно замечает, что речка сильно обмелела; вот только что была полноводной, а тут, после омута, лишь небольшой ручеёк. Фокус в том, что вода уходит неизвестно куда. Поначалу он внимание на это особо не обратил – ведь вдоль речки расположена целая система карстовых пещер: туда, наверное, утекла – вывод банален. Тем более, что на другой речке такое тоже не в диковинку, правда, там вода уходит вся, до капли, чтобы через десять километров выйти из земли и образовать ключ. Но почему в одном месте уходит вся вода, а в другом нет? Санька на этот счёт не стал заморачиваться, но на ус намотал.
Одноэтажные деревянные дома, десяток улиц, у которых и названий-то не было. На письмах, приходящих местным жителям, красовались только чудное слово «Сказ» да фамилия адресата. Железная дорога крепче каната связывала крохотный сельский мирок с городами огромной страны. Только по ней и можно было добраться до райцентра. Надежды на автомобильную трассу очень малы, в снегопад её часто заносит, да и летом ввиду малочисленности автотранспорта тех лет пользы от неё немного. Что же касается зимнего времени вообще, то это особая жизнь.
Зимы обычно приходили рано, заваливая дома чуть не по самые крыши, а от морозов трещали деревья. Стужа под пятьдесят градусов случалась за сезон неоднократно. Хотя трудно привыкнуть к морозам, но люди как-то сживались с ними. Ночи начинались очень рано, а с сумерками жизнь, кажется, замирала: улицы пустели, и только дым из печных труб, поднимавшийся вертикально в небо, указывал, что деревня жива. Морозная тишина была почти физически ощутима и мелодией колокольчиков звенела в ушах.
Железная дорога и леспромхоз – основная промышленность, дающая работу местному населению. Все жители издавна делились на леспромхозовских и железнодорожников, а горстка остальных почти не нарушала статистики. Конечно, работали школа, орсовский магазин, были в деревне почта, клуб и даже медпункт. Впрочем, отдалённость Сказа сослужила и хорошую службу: в почти таёжных лесах никогда не было сельскохозяйственных предприятий с их мощными машинно-тракторными парками, что превращают грунтовые улочки в полосы препятствий. Техника не тащила грязь с полей, и это позволяло деревеньке оставаться всегда чистой.
Саша рассказывал, что его родители поселились там с сороковых годов. Мама, Анна Павлиновна, – добрейшая женщина, которую до сих пор многие помнят, работала кассиром на железнодорожном вокзале, а отец, Михаил Астахович, – в леспромхозе. Обычная, ничем не примечательная семья, со своими бедами и радостями. В тех краях, пропитанных запахом хвои, грибов и свежескошенного сена, размеренно текло его детство.
В беседах под пиво Александр становится почти философом, часами разглагольствуя на темы прошлой жизни. Мне кажется, он до сих пор живёт воспоминаниями. Интересно наблюдать за другом со стороны. Нас свела вместе неистребимая любовь к фантастике, хотя разность вкусов присутствовала всегда. К примеру, для Саши «День триффидов» – начало и конец современной фантастической прозы, у меня же к этой книге отношение несколько другое. Это тема наших бесконечных споров, но ведь только в них и рождается истина.
Невысокого роста, с аккуратным ёжиком светлых волос, он единственный в нашей дружной компании одевается с чёткой претензией на изысканность. Когда он на людях, его манеры и облик вполне соответствуют имиджу руководителя солидной конторы. Я не сильно заморачиваюсь на эту тему, но думаю, до крупной компании его фирме ещё долго расти и крепнуть. Последний штрих к портрету – это изящные очки, придающие облику Потапова лёгкий налёт интеллигентности. К этому стоит добавить оригинальность его рассуждений о жизни. Чего стоит его «личная машина времени»! Кавычки проставлены не зря – это образное выражение. На самом деле, машина времени – это мозг, хранящий бездну информации и богатое воображение. Мне нравится его теория.
По его мнению, воспоминания делятся на несколько видов. Первый – ностальгия чистой воды, когда воспоминания замешаны на желании вернуть то время, которое ушло безвозвратно. Мы мечтаем его вернуть, именно вернуть. Второе, назовём этот вид техническим, – просто воспоминания, без эмоций, тупое перелистывание страниц жизни. А третий тип – воспоминания с лёгкой грустью об ушедшем, без желания вернуть или повторить, с пониманием того, что всё прожитое, хорошее и плохое есть твоя жизнь, твоё богатство, которое принадлежит только тебе самому и никому другому. Ценность таких воспоминаний ещё и в их личной принадлежности, поскольку первые два вида предполагают их озвучивание, а значит и стороннюю оценку, а воспоминания третьего типа не нуждаются в этом.
Он долго мог рассказывать о дорогих его сердцу людях, вспоминая не их образы, не моменты из жизни, не их поступки и слова, а всего лишь мгновения: запомнившийся взгляд, чаще грустный, поворот головы, жест, а иногда только свои ощущения в те дни, когда они были рядом. Слушая эти повествования, я подумал, что Сашка и сейчас там живёт шестилетним пацаном...
* * *
… В десять-пятнадцать первый поезд спешил из Чусовской в Бакал. Короткая остановка, и немногочисленные пассажиры торопливо занимают места в вагонах. – Папа, купи мопед! – кричит Саня, надеясь на чудо.Впрочем, он хорошо понимал, что, и были бы деньги, отец мопеда не купит. И дело не в том, что богато в те годы никто не жил, а в каком-то почти маниакальном желании отца оградить сына от автокатастрофы. Правда, однажды мечта заиметь своё транспортное средство почти сбылась. Отец Александра по своей натуре был настоящим русским мужиком – щедрым до расточительства, мог на последние деньги купить ребёнку понравившуюся игрушку, не задумываясь о том, как дожить до очередной получки.
Почти сбывшаяся мечта о мопеде обрела очертания магнитофона, к слову сказать, вещи, гораздо более редкой в те времена. Компактный кассетный магнитофон на батарейках собирал около владельца толпу: все хотели послушать музыку по собственному выбору, оставив однообразие программ радио и телевидения того времени.
От Сказа до Морозкиной всего-то километров пять. Крохотная речушка известна своим непредсказуемым характером. Кристально чистая вода до того холодна, что немногим отличается ото льда. В обычное время и речи не идёт о том, чтобы искупаться в ней, но, стоит пройти сильному ливню, как Морозкина разливается и ненадолго становится тёплой; этот момент стоит ловить. С рассказа о купании всё и началось.
Летом сказовская ребятня сходит с ума от безделья. Конечно, никто не отменяет их обычный мильон дел по хозяйству, но такие труды бесконечны, и урвать от этой вереницы несколько часов желание вполне естественное. Только нужно куда-то смыться, подальше от родительских глаз, а не играть около дома, опасаясь отцова ремня. Всех тянет в лес, подальше от взрослых. Хочется ненадолго почувствовать себя первооткрывателями, вольными стрелками. Видимо, поэтому тайные походы становятся для ребят некой отдушиной.
Братва после долгого обсуждения назначает день и час похода. Сразу закипают сборы. К мероприятию принято относиться серьёзно: аппетит в лесу, на свежем воздухе, во-истину волчий и, чем больше будет запасов, тем лучше. Кто урвал дома кусок хлеба, кто картошки, есть соль и лук, в карманах находится место спичкам и рыболовным снастям. Назначив встречу за станцией, ребятишки добираются туда по одному, по двое.
Наконец все в сборе. Лес вокруг деревни чистый, кругом сенокосные угодья – иди в любую сторону, но интереснее к Морозкиной – там глухомань, людей не встретишь, да и ходу-то не более часа. Для молодых ног это не вопрос, и очень скоро на берегу трещит костёр, а пара наиболее удачливых в рыболовных делах пацанов отправлена на промысел. Впрочем, и остальные не сидят без дела. Прожорливое пламя постоянно требует дровишек, поэтому все свободные шарят между деревьями и охапками таскают хворост к костру. Чуть позже, вывалив у ручья собранную по дворам картошку, мальчишки в шесть ножей быстро чистят её.
Вода кипит вовсю, когда на горизонте появляются рыбаки. Улов небольшой и к тому же одна мелочёвка, но и этого хватает с лихвой. Перочинные ножи, гордость каждого пацана, ловко потрошат рыбу, и она сразу же отправляется в котёл. Следом летит всё остальное, и вскоре к дыму костерка добавляется мощный аромат ухи. У нагулявшей аппетит пацанвы текут слюнки. Какое же это пиршество на свежем воздухе у костерка! Только ложки сверкают, разнося по желудкам ароматное варево.
Ливень хлынул внезапно. Вмиг потемнело, засверкало и загрохотало. Крупные капли дождя гонят шумную компанию под деревья: там для таких случаев в готовности большой шалаш. Дождь настолько силён, а громовые раскаты гораздо громче обычного, что вызывают у Саньки мысль о конце света. Впрочем, компания и не думает паниковать, все балагурят, смеются, а самые большие пацаны важно закуривают ворованные у отцов папиросы. Гроза быстро заканчивается, и выглянувшее солнце зовёт купаться. Пока стекает с гор дождевой поток, небольшая речушка разливается, образуются затоны и даже приличные омуты со стоячей водой; в них можно прекрасно понырять на время, поиграть в «ляпы», – короче, оставить воде неуёмную энергию детства.
Сашка, поплюхавшись всласть, идёт по течению, выбирая в размытой гальке красивые камешки, и совершенно неожиданно замечает, что речка сильно обмелела; вот только что была полноводной, а тут, после омута, лишь небольшой ручеёк. Фокус в том, что вода уходит неизвестно куда. Поначалу он внимание на это особо не обратил – ведь вдоль речки расположена целая система карстовых пещер: туда, наверное, утекла – вывод банален. Тем более, что на другой речке такое тоже не в диковинку, правда, там вода уходит вся, до капли, чтобы через десять километров выйти из земли и образовать ключ. Но почему в одном месте уходит вся вода, а в другом нет? Санька на этот счёт не стал заморачиваться, но на ус намотал.
Глава 2
Прошли годы, но загадка не оставляла Александра в покое. Он провёл кое-какие изыскания, но ни на шаг не приблизился к разгадке. Почему после дождя в низовьях реки вода не прибывает и в пещерах рядом тоже, а весной, когда тает снег, прибывает везде? Она вытекает из-под земли в таких количествах, что образуются речки, сухие русла которых – прекрасный ориентир для поиска входов. Прикосновение к некой тайне заставляло мозги искать разгадку, побуждало к поиску: хотелось найти место, куда пропадает вода. Для чего? Ответа на этот вопрос я не получил.
Не зря была в те годы популярна телепередача «Хочу всё знать». Саша, несмотря на кажущуюся несерьёзность, мужик упёртый, он чуть ли не на пузе излазил все окрестности Сказа. Посетил все пещеры, пещерки и гроты. Составил их карты. Но загадка осталась загадкой. Я, грешным делом, спросил его как-то: а если бы решил задачку, что дальше? Этот вопрос поставил его в тупик. Но он всегда с честью выходит из щекотливых ситуаций: лейтмотив его длинной речи по этому поводу – главное найти, а уж потом бы решил, что с находкой делать.
Система карстовых пещер на то и система, что все они между собой связаны и работают в режиме сообщающихся сосудов. Если в одной определённый уровень, значит, и в остальных вода будет в тех же пределах. Из такого факта напрашивался вывод – исследовать нужно самую простую и доступную. Такая имелась, более того, в ней было озеро – место со спокойной стоячей водой. Правда, добраться до него посуху можно только зимой, по льду, а в остальное время это было довольно серьёзное приключение. Снаряжение для летнего похода требовалось основательное: лодка, а если идти дальше озера, то и акваланг. Естественно, такой экипировки в посёлке не достать, а зимой кроме фонаря ничего и не нужно. Саша решил поступить так: вылить в речку ведро машинного масла и через день сходить в пещеру посмотреть, не появились ли в озере масляные пятна.
И вот, будучи почти взрослым, пятнадцати лет от роду, он решил и «экспедицию» организовать максимально серьёзно. С маслом проблем не возникло: на окраине поселка, как раз на пути к Морозкиной, был леспромхозовский гараж; там около эстакады он и набрал отработки. Кое-как дотащил бидон до речки и вылил с моста. Течение тут же подхватило масляную плёнку, и Саша, довольный, вернулся домой. За испачканную ёмкость попало, но дело того стоило.
На тайную подготовку к походу в семье не обратили внимания, тем более, что необходимое в спелеологии снаряжение: фонарь и свечи – было всегда наготове. Провианта, а он по расчётам должен был провести под землей целый день, было взято с избытком, ведь в рюкзаке уютно устроилась бутылка водки, а пить без закуски вредно, об этом постоянно твердили мужики, занюхивая вонючий самогон рукавом. Пачка сигарет, которую он давно стащил у отца, запаяна вместе со спичками в целлофан. Провести без контроля взрослых целый день, да ещё на привале распить бутылочку – это раскрашивало научные поиски особой взрослой палитрой.
Поначалу в разведку собиралась группа верных приятелей, но те побоялись отлучиться на целый день и все как один сослались на неотложные дела. Одному, конечно, скучно и страшновато, ведь пятнадцать лет не возраст для одиночных походов. Впрочем, решение принято, и отказываться от запланированного он не стал. И на друзей не обиделся; если бы его пригласили в такой внеплановый поход, он бы тоже, скорее всего, не пошёл.
Саша, решившись исчезнуть на денёк, прикинул, что далеко не полезет, а покурит у входа и водочки выпьет. Но корешам обязательно расскажет, что облазил всю пещеру – ведь проверять следы не пойдут.
Путь до пещеры знаком до мелочей и не вызвал проблем. Чуть менее трёх километров по железной дороге для молодых ног – просто разминка. Дальше – по тропинке, протоптанной в снегу неведомыми доброхотами. Впрочем, три сотни метров даже через перемёты не великое расстояние. Наконец и узкая щель входа. Сам собой организуется привал. При всей бесшабашности молодости любой спуск под землю мероприятие серьёзное. Парнишка в который раз проверяет снаряжение и, порвав пакет, достаёт пачку сигарет. Спичка отдаёт жёлтый язычок пламени табаку. Первая затяжка – и лёгкий туман в голове. Дым сигареты странным образом придаёт уверенности в собственных силах. Была мыслишка почать бутылку, но, прикинув все за и против, он оставляет мероприятие на потом. Там во тьме, в обстановке таинственности, запас огненной воды будет гораздо нужнее.
Честно говоря, сразу после того как свет скрылся за поворотом, Саша пожалел о том, что решился идти один. Мрак пещеры ощутимо давил на психику, нагонял ужас звенящей тишиной. И это несмотря на то, что он здесь, под землёй, часто играл в прятки с друзьями. Играли без света, только у того, кто водит, была свечка; и ничего, никто не трусил. А сейчас – один. Это плохо. Можно, конечно, повернуть назад, но гладкое стекло бутылки толкало вперёд к озеру. Там на берегу можно будет приложиться к горлышку, и, если верить взрослым дядям, после этого любое море становится по колено. Да и оставленная в глубине пещеры тара полностью подтвердит почти любые рассказы, можно и приврать – никто не проверит. Дело за малым – дойти.
Знакомой дорогой юный спелеолог быстро пробирался к цели – берегу подземного озера. Бывая в этой пещере по нескольку раз за год – от нечего делать или сопровождая заезжих туристов, он знал все повороты и закоулки и мог добраться туда даже без фонарика, и сейчас понимал, что осталось пройти совсем немного. Саша всё ускорял шаг, при этом постоянно оглядываясь назад. Страшно.
Сегодня он и не вспомнил, чего боялся, хотя я для интереса спросил его об этом, но толкового ответа так и не получил. В те годы страх и ужас ассоциировались с чем-то невидимым, непонятным, но одновременно опасным и страшным. Реального образа даже в момент паники мозг нарисовать был не в состоянии. А детские картонные дурилки про бабу Ягу, лешего, Кощея были лишены образного восприятия и никак не подходили на роль властелинов тьмы. Это сегодняшний мир наводнён образами. Молодёжь с молоком матери впитала то, что есть в нашем мире жуткие монстры. Все их видели в кино и все понимают, что они всегда где-то рядом. Вопрос только один: кто вынырнет из мрака? Сегодняшний продвинутый тинейджер, оказавшись в такой ситуации, запросто может сойти с ума, ожидая, когда к нему во тьме протянут руки с лезвиями ножей Фредди Крюгер или прочая потусторонняя сволочь.
Наконец последний поворот и – ничего, нет масляных пятен на воде, мало того, нет и самой воды; озеро странным образом исчезло. Довольно приличный водоём точно испарился, оставив после себя некое подобие каменной ванны. Становится совсем не по себе. Только собрав волю в кулак, Александр не бросается обратно, туда, где всё залито солнечным светом и голубой купол неба над головой. Он закуривает, тщетно пытаясь успокоиться. Толстая золотистая фольга зубами срывается с горлышка. Первый глоток ожёг горло, но, чуть согрев душу, он не прогнал страх, зато разбудил зверский аппетит.
Наверху полдень – пора обедать. Торопливо разложив закуску, он наливает водку в захваченную из дома гранёную рюмочку. Выпить хотелось уже и для смелости. Только третья доза принесла хмельное состояние и спокойствие. Сытый и умиротворённый, Александр снова закуривает, хмелея с непривычки ещё больше.
Водка делает русского человека смелым до безумства. Но в силу молодости спиртное возымело ещё и другой эффект. Сигареты, водка – а он еще добавил, подействовали как снотворное. Он расстелил куртку и прилёг, думая чуть отдохнуть и уже потом пойти дальше, но сон ставит крест на таких замыслах.
Пробуждение было неожиданным. Он проснулся, чувствуя, что промок. Подскочил и осмотрелся. В блёклом свете фонаря становится ясно одно – он по-прежнему на берегу подземного озера, а вода, которой совсем недавно не было, вернулась в свои берега. Фосфоресцирующие стрелки часов замирают в районе девяти вечера. Боже! Проспал весь день.
Вода вернулась – новая загадка, но сейчас это всё второстепенно. Пора возвращаться домой. Уходя, Саша оставил бутылку в самом труднодоступном месте как доказательство своего присутствия. Оставшуюся водку пришлось вылить, ибо мутило сильно. Интересное наблюдение: сидя на берегу реки, озера, большинство выплескивают из посуды любую жидкость в водоём, точно отдавая неким богам их долю. Саня поступил так же: выплеснул водку в озеро, поставил пустую бутылку на выступ в стене и решил умыться. К вороху загадок добавляется ещё одна – вода, всегда холодная в пещерах, сейчас была ощутимо тёплая, почти горячая. Ни о каком умывании уже и речи не было – бежать, не известно от чего, но бежать.
Обратный путь занял намного меньше времени. Спотыкаясь о камни, разбивая в кровь ладони и коленки, он выскакивает из пещеры и со всех ног бежит к деревне. Только на половине пути он чуть успокоился. Что это было? В голове целый рой мыслей, но, признаться честно, ни одной более-менее серьёзной.
Сейчас, рассуждая здраво, можно было бы предположить наличие поблизости некоего промышленного объекта, способного нагревать и испарять большие объёмы воды. Но в этой глухомани ничего подобного никогда не было. Впрочем, вопрос спорный: чекисты хранить тайны умели, и некий шанс, конечно, оставался. Вулканическая деятельность на Урале – это что-то из области давно ушедших нет не лет, а целых геологических эпох и как версия абсолютно неправдоподобна. Что остаётся? Идей, объясняющих нагрев серьёзного объёма воды, нет. Врать моему товарищу смысла не было, он мне первому рассказал – друзьям детства не стал: думал, что засмеют.
Был момент, когда он, размышляя над происшедшим, пытался себя уверить в том, что это ему померещилось из-за спиртного, но, становясь старше, расстался с этой мыслью и пришёл к выводу – это из области паранормального. Следующие походы в пещеру, а он бывал там ещё много раз, были только в больших компаниях. И каждый раз, подходя к берегу, он обязательно трогал воду рукой – не тёплая ли. Но подобного больше не случалось. Конечно, это вовсе не означает, что процессы нагрева прекратились, вполне возможно, он просто приходил не в то время.
Постепенно воспоминания о загадке отодвинулись на задний план, повседневные дела и заботы не предполагают постоянного размышления над загадкой, случившейся тридцать лет назад. Но мои рассказы об уфологии воскресили тему. Саша потом уже мне сказал, что, услышав первый раз о моём увлечении, вздрогнул и вспомнил всё. Он долго не решался поведать эту историю – уж очень она неправдоподобная, мало того, какая-то запутанная, мутная. Летающие тарелки и всякие разные аномалии – ерунда по сравнению с таким проявлением неведомого.
Ведь сегодня многие псевдоучёные, изучающие необъяснимые явления, происходящие практически во всех уголках земного шара, как будто специально (а я так и думаю) выбирают для исследования случай или объект, привязанный к реальности только по времени, а место, как правило, указывается очень приблизительно. Такое положение удобно: что-то было, случилось тогда-то, есть очевидцы, а указать конкретное место, где можно обнаружить следы, – не имеется возможности. Всё это на руку дельцам от уфологии: можно много рассуждать и никогда не приводить никаких конкретных физических доказательств, оставляя на всеобщее обозрение лишь всякого рода теории. На Морозкиной можно, а я так и хочу сделать: найти реальные следы того происшествия.
Вот это и было тем основным «но», из-за которого я и поехал. Разгадывание таких головоломок – моё любимое времяпровождение. Я увлекаюсь уфологией, и мысли враз закрутились вокруг непознанного.
Не зря была в те годы популярна телепередача «Хочу всё знать». Саша, несмотря на кажущуюся несерьёзность, мужик упёртый, он чуть ли не на пузе излазил все окрестности Сказа. Посетил все пещеры, пещерки и гроты. Составил их карты. Но загадка осталась загадкой. Я, грешным делом, спросил его как-то: а если бы решил задачку, что дальше? Этот вопрос поставил его в тупик. Но он всегда с честью выходит из щекотливых ситуаций: лейтмотив его длинной речи по этому поводу – главное найти, а уж потом бы решил, что с находкой делать.
Система карстовых пещер на то и система, что все они между собой связаны и работают в режиме сообщающихся сосудов. Если в одной определённый уровень, значит, и в остальных вода будет в тех же пределах. Из такого факта напрашивался вывод – исследовать нужно самую простую и доступную. Такая имелась, более того, в ней было озеро – место со спокойной стоячей водой. Правда, добраться до него посуху можно только зимой, по льду, а в остальное время это было довольно серьёзное приключение. Снаряжение для летнего похода требовалось основательное: лодка, а если идти дальше озера, то и акваланг. Естественно, такой экипировки в посёлке не достать, а зимой кроме фонаря ничего и не нужно. Саша решил поступить так: вылить в речку ведро машинного масла и через день сходить в пещеру посмотреть, не появились ли в озере масляные пятна.
И вот, будучи почти взрослым, пятнадцати лет от роду, он решил и «экспедицию» организовать максимально серьёзно. С маслом проблем не возникло: на окраине поселка, как раз на пути к Морозкиной, был леспромхозовский гараж; там около эстакады он и набрал отработки. Кое-как дотащил бидон до речки и вылил с моста. Течение тут же подхватило масляную плёнку, и Саша, довольный, вернулся домой. За испачканную ёмкость попало, но дело того стоило.
На тайную подготовку к походу в семье не обратили внимания, тем более, что необходимое в спелеологии снаряжение: фонарь и свечи – было всегда наготове. Провианта, а он по расчётам должен был провести под землей целый день, было взято с избытком, ведь в рюкзаке уютно устроилась бутылка водки, а пить без закуски вредно, об этом постоянно твердили мужики, занюхивая вонючий самогон рукавом. Пачка сигарет, которую он давно стащил у отца, запаяна вместе со спичками в целлофан. Провести без контроля взрослых целый день, да ещё на привале распить бутылочку – это раскрашивало научные поиски особой взрослой палитрой.
Поначалу в разведку собиралась группа верных приятелей, но те побоялись отлучиться на целый день и все как один сослались на неотложные дела. Одному, конечно, скучно и страшновато, ведь пятнадцать лет не возраст для одиночных походов. Впрочем, решение принято, и отказываться от запланированного он не стал. И на друзей не обиделся; если бы его пригласили в такой внеплановый поход, он бы тоже, скорее всего, не пошёл.
Саша, решившись исчезнуть на денёк, прикинул, что далеко не полезет, а покурит у входа и водочки выпьет. Но корешам обязательно расскажет, что облазил всю пещеру – ведь проверять следы не пойдут.
Путь до пещеры знаком до мелочей и не вызвал проблем. Чуть менее трёх километров по железной дороге для молодых ног – просто разминка. Дальше – по тропинке, протоптанной в снегу неведомыми доброхотами. Впрочем, три сотни метров даже через перемёты не великое расстояние. Наконец и узкая щель входа. Сам собой организуется привал. При всей бесшабашности молодости любой спуск под землю мероприятие серьёзное. Парнишка в который раз проверяет снаряжение и, порвав пакет, достаёт пачку сигарет. Спичка отдаёт жёлтый язычок пламени табаку. Первая затяжка – и лёгкий туман в голове. Дым сигареты странным образом придаёт уверенности в собственных силах. Была мыслишка почать бутылку, но, прикинув все за и против, он оставляет мероприятие на потом. Там во тьме, в обстановке таинственности, запас огненной воды будет гораздо нужнее.
Честно говоря, сразу после того как свет скрылся за поворотом, Саша пожалел о том, что решился идти один. Мрак пещеры ощутимо давил на психику, нагонял ужас звенящей тишиной. И это несмотря на то, что он здесь, под землёй, часто играл в прятки с друзьями. Играли без света, только у того, кто водит, была свечка; и ничего, никто не трусил. А сейчас – один. Это плохо. Можно, конечно, повернуть назад, но гладкое стекло бутылки толкало вперёд к озеру. Там на берегу можно будет приложиться к горлышку, и, если верить взрослым дядям, после этого любое море становится по колено. Да и оставленная в глубине пещеры тара полностью подтвердит почти любые рассказы, можно и приврать – никто не проверит. Дело за малым – дойти.
Знакомой дорогой юный спелеолог быстро пробирался к цели – берегу подземного озера. Бывая в этой пещере по нескольку раз за год – от нечего делать или сопровождая заезжих туристов, он знал все повороты и закоулки и мог добраться туда даже без фонарика, и сейчас понимал, что осталось пройти совсем немного. Саша всё ускорял шаг, при этом постоянно оглядываясь назад. Страшно.
Сегодня он и не вспомнил, чего боялся, хотя я для интереса спросил его об этом, но толкового ответа так и не получил. В те годы страх и ужас ассоциировались с чем-то невидимым, непонятным, но одновременно опасным и страшным. Реального образа даже в момент паники мозг нарисовать был не в состоянии. А детские картонные дурилки про бабу Ягу, лешего, Кощея были лишены образного восприятия и никак не подходили на роль властелинов тьмы. Это сегодняшний мир наводнён образами. Молодёжь с молоком матери впитала то, что есть в нашем мире жуткие монстры. Все их видели в кино и все понимают, что они всегда где-то рядом. Вопрос только один: кто вынырнет из мрака? Сегодняшний продвинутый тинейджер, оказавшись в такой ситуации, запросто может сойти с ума, ожидая, когда к нему во тьме протянут руки с лезвиями ножей Фредди Крюгер или прочая потусторонняя сволочь.
Наконец последний поворот и – ничего, нет масляных пятен на воде, мало того, нет и самой воды; озеро странным образом исчезло. Довольно приличный водоём точно испарился, оставив после себя некое подобие каменной ванны. Становится совсем не по себе. Только собрав волю в кулак, Александр не бросается обратно, туда, где всё залито солнечным светом и голубой купол неба над головой. Он закуривает, тщетно пытаясь успокоиться. Толстая золотистая фольга зубами срывается с горлышка. Первый глоток ожёг горло, но, чуть согрев душу, он не прогнал страх, зато разбудил зверский аппетит.
Наверху полдень – пора обедать. Торопливо разложив закуску, он наливает водку в захваченную из дома гранёную рюмочку. Выпить хотелось уже и для смелости. Только третья доза принесла хмельное состояние и спокойствие. Сытый и умиротворённый, Александр снова закуривает, хмелея с непривычки ещё больше.
Водка делает русского человека смелым до безумства. Но в силу молодости спиртное возымело ещё и другой эффект. Сигареты, водка – а он еще добавил, подействовали как снотворное. Он расстелил куртку и прилёг, думая чуть отдохнуть и уже потом пойти дальше, но сон ставит крест на таких замыслах.
Пробуждение было неожиданным. Он проснулся, чувствуя, что промок. Подскочил и осмотрелся. В блёклом свете фонаря становится ясно одно – он по-прежнему на берегу подземного озера, а вода, которой совсем недавно не было, вернулась в свои берега. Фосфоресцирующие стрелки часов замирают в районе девяти вечера. Боже! Проспал весь день.
Вода вернулась – новая загадка, но сейчас это всё второстепенно. Пора возвращаться домой. Уходя, Саша оставил бутылку в самом труднодоступном месте как доказательство своего присутствия. Оставшуюся водку пришлось вылить, ибо мутило сильно. Интересное наблюдение: сидя на берегу реки, озера, большинство выплескивают из посуды любую жидкость в водоём, точно отдавая неким богам их долю. Саня поступил так же: выплеснул водку в озеро, поставил пустую бутылку на выступ в стене и решил умыться. К вороху загадок добавляется ещё одна – вода, всегда холодная в пещерах, сейчас была ощутимо тёплая, почти горячая. Ни о каком умывании уже и речи не было – бежать, не известно от чего, но бежать.
Обратный путь занял намного меньше времени. Спотыкаясь о камни, разбивая в кровь ладони и коленки, он выскакивает из пещеры и со всех ног бежит к деревне. Только на половине пути он чуть успокоился. Что это было? В голове целый рой мыслей, но, признаться честно, ни одной более-менее серьёзной.
Сейчас, рассуждая здраво, можно было бы предположить наличие поблизости некоего промышленного объекта, способного нагревать и испарять большие объёмы воды. Но в этой глухомани ничего подобного никогда не было. Впрочем, вопрос спорный: чекисты хранить тайны умели, и некий шанс, конечно, оставался. Вулканическая деятельность на Урале – это что-то из области давно ушедших нет не лет, а целых геологических эпох и как версия абсолютно неправдоподобна. Что остаётся? Идей, объясняющих нагрев серьёзного объёма воды, нет. Врать моему товарищу смысла не было, он мне первому рассказал – друзьям детства не стал: думал, что засмеют.
Был момент, когда он, размышляя над происшедшим, пытался себя уверить в том, что это ему померещилось из-за спиртного, но, становясь старше, расстался с этой мыслью и пришёл к выводу – это из области паранормального. Следующие походы в пещеру, а он бывал там ещё много раз, были только в больших компаниях. И каждый раз, подходя к берегу, он обязательно трогал воду рукой – не тёплая ли. Но подобного больше не случалось. Конечно, это вовсе не означает, что процессы нагрева прекратились, вполне возможно, он просто приходил не в то время.
Постепенно воспоминания о загадке отодвинулись на задний план, повседневные дела и заботы не предполагают постоянного размышления над загадкой, случившейся тридцать лет назад. Но мои рассказы об уфологии воскресили тему. Саша потом уже мне сказал, что, услышав первый раз о моём увлечении, вздрогнул и вспомнил всё. Он долго не решался поведать эту историю – уж очень она неправдоподобная, мало того, какая-то запутанная, мутная. Летающие тарелки и всякие разные аномалии – ерунда по сравнению с таким проявлением неведомого.
Ведь сегодня многие псевдоучёные, изучающие необъяснимые явления, происходящие практически во всех уголках земного шара, как будто специально (а я так и думаю) выбирают для исследования случай или объект, привязанный к реальности только по времени, а место, как правило, указывается очень приблизительно. Такое положение удобно: что-то было, случилось тогда-то, есть очевидцы, а указать конкретное место, где можно обнаружить следы, – не имеется возможности. Всё это на руку дельцам от уфологии: можно много рассуждать и никогда не приводить никаких конкретных физических доказательств, оставляя на всеобщее обозрение лишь всякого рода теории. На Морозкиной можно, а я так и хочу сделать: найти реальные следы того происшествия.
Вот это и было тем основным «но», из-за которого я и поехал. Разгадывание таких головоломок – моё любимое времяпровождение. Я увлекаюсь уфологией, и мысли враз закрутились вокруг непознанного.