Страница:
МАШЕРОВ И СУСЛОВ: УХОД ПАРТИЙНЫХ СЕКРЕТАРЕЙ
Машеров
Обстоятельства смерти кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС, первого секретаря ЦК КП Белоруссии, Героя Советского Союза, Героя Социалистического Труда Петра Мироновича Машерова, в общем-то, всем известны. Они многократно описаны в литературе, было несколько телевизионных сюжетов. Ныне обращают внимание на странную ротацию на посту Председателя КГБ БССР прямо накануне трагедии. Прежний – Я.П. Никулкин (1913–1983) – находился на этом посту с 23 июня 1970 г. по 4 августа 1980 г. С 17 ноября 1980 г. – на пенсии. Новый – В.Г. Балуев – переведен с должности заместителя начальника Инспекторского управления КГБ СССР, с 4 августа 1980 г. по 24 ноября 1990 г. – Председатель КГБ БССР. Кроме того: «Незадолго до трагедии сменили начальника личной охраны Машерова полковника Сазонкина, которого перевели в центральный аппарат КГБ республики. И мощный машеровский «ЗИЛ», который мог выдержать столкновение с любым транспортным средством, как раз в эти дни отправили в ремонт» [22. С. 414].
Коротко об обстоятельствах происшествия. Трагедия произошла 4 октября 1980 г. в 15 часов 04 минуты. Как известно, его личный шофер Зайцев Е.Ф., 1919 г. рождения, накануне ночью перенес приступ радикулита. Машина в нарушение приказа МВД СССР № 0747 от 1974 г. не была технически оборудована для сопровождения охраняемых лиц.
Обращается внимание на то, что Игнатович Николай Иванович, 1940 г. рождения, следователь по особо важным делам республиканской прокуратуры, который вел это дело, став народным депутатом СССР и первым Генеральным прокурором «незалежной» Беларуси, умер при невыясненных обстоятельствах в 1992 г.
Дочь П.М. Машерова Наталья стала депутатом парламента Республики Беларусь, считая, что это поможет ей разобраться до конца с трагедией, произошедшей с ее отцом. Пока она комментирует этот факт так: «Отец не дожил до Пленума ЦК КПСС менее двух недель. Все было решено. Он шел на место Косыгина. Я понимаю, что отец мешал многим. Именно тогда, в октябре 1980 года, «взошла звезда» Горбачева.
Я полагаю, что, останься отец в живых, история СССР разворачивалась бы по-другому» [22. С. 441–442; 10. С. 317].
Мы с этим замечанием полностью согласны.
Коротко об обстоятельствах происшествия. Трагедия произошла 4 октября 1980 г. в 15 часов 04 минуты. Как известно, его личный шофер Зайцев Е.Ф., 1919 г. рождения, накануне ночью перенес приступ радикулита. Машина в нарушение приказа МВД СССР № 0747 от 1974 г. не была технически оборудована для сопровождения охраняемых лиц.
Обращается внимание на то, что Игнатович Николай Иванович, 1940 г. рождения, следователь по особо важным делам республиканской прокуратуры, который вел это дело, став народным депутатом СССР и первым Генеральным прокурором «незалежной» Беларуси, умер при невыясненных обстоятельствах в 1992 г.
Дочь П.М. Машерова Наталья стала депутатом парламента Республики Беларусь, считая, что это поможет ей разобраться до конца с трагедией, произошедшей с ее отцом. Пока она комментирует этот факт так: «Отец не дожил до Пленума ЦК КПСС менее двух недель. Все было решено. Он шел на место Косыгина. Я понимаю, что отец мешал многим. Именно тогда, в октябре 1980 года, «взошла звезда» Горбачева.
Я полагаю, что, останься отец в живых, история СССР разворачивалась бы по-другому» [22. С. 441–442; 10. С. 317].
Мы с этим замечанием полностью согласны.
Суслов
Михаил Андреевич Суслов был самым опытным, искушенным политиком из всего Политбюро ЦК КПСС рубежа 1970–1980 гг. Достаточно сказать, что он счастливо пережил чистку конца 1930-х гг., работая уже в то время в центральном аппарате. Он помнил большие и малые «загадки», и отсюда «своеобразным было отношение М.А. Суслова к медицине. Он не доверял врачам и всячески ограничивал с ними контакты. В начале 1982 г. медикам все-таки удалось убедить М.А. Суслова лечь в Кремлевскую больницу на очередное обследование. Этот визит в больницу оказался для него роковым: в ходе обследования он неожиданно для многих скончался» [2.37. С. 8].
Вот еще одно из наиважнейших свидетельств: «Я служил в аптеке 4-го управления, это кремлевская аптека. Временами приезжал человек. Он был из КГБ. Очень скромно держался. Приходил ко мне. Я был одним из тех, кто составлял лекарства для Кремлевской больницы, только для больницы.
Этот человек просматривал рецепты и говорил: «Вот этому больному добавьте в порошок (таблетку, микстуру)…» – и давал мне упаковочку, там уже все было дозировано. Смысл добавлений заключался в следующем: вместо срочного расширения сосудов лекарство, скажем, вызывало их сужение. А другая часть подобных лекарств начинала оказывать свое действие вообще через полгода или восемь-девять месяцев. Я старался не интересоваться такими больными. Что умирали – знал. Что другие, которые должны были бы поправляться, страдают и положение их необратимо ухудшается – тоже знал. Как не знать? Я просто ни с кем ни одним словом о них не обмолвился.
Я сознавал, в чем участвую, но любое неподчинение или несогласие означало мою немедленную смерть. Я совсем недавно понял: они поставили меня там как своего, рассчитывали на меня, ввели меня в штат и на эту должность, хотя в КГБ я не служил. Изучили меня, раскусили… Как слабого человека подчинили себе.
Часто задаю себе вопрос: «А если бы я был сильной воли, выполнял бы приказы?..» Не знаю. И с сильной волей, наверное, выполнял бы. Понимаете, некуда было деться…» [11. С. 82–83, прим]. Вот оно, подлинное состояние советского человека, попавшего против своей воли в большую политику: «Понимаете, некуда было деться…»
Знал ли М.А. Суслов об этом? Конечно, знал, чего бы он тогда врачей боялся? Что он, маленький ребенок? Интересно, нужны ли еще какие-то комментарии к приведенным свидетельствам с ретроспективой на т. н. «Дело кремлевских врачей»?
Вот еще одно из наиважнейших свидетельств: «Я служил в аптеке 4-го управления, это кремлевская аптека. Временами приезжал человек. Он был из КГБ. Очень скромно держался. Приходил ко мне. Я был одним из тех, кто составлял лекарства для Кремлевской больницы, только для больницы.
Этот человек просматривал рецепты и говорил: «Вот этому больному добавьте в порошок (таблетку, микстуру)…» – и давал мне упаковочку, там уже все было дозировано. Смысл добавлений заключался в следующем: вместо срочного расширения сосудов лекарство, скажем, вызывало их сужение. А другая часть подобных лекарств начинала оказывать свое действие вообще через полгода или восемь-девять месяцев. Я старался не интересоваться такими больными. Что умирали – знал. Что другие, которые должны были бы поправляться, страдают и положение их необратимо ухудшается – тоже знал. Как не знать? Я просто ни с кем ни одним словом о них не обмолвился.
Я сознавал, в чем участвую, но любое неподчинение или несогласие означало мою немедленную смерть. Я совсем недавно понял: они поставили меня там как своего, рассчитывали на меня, ввели меня в штат и на эту должность, хотя в КГБ я не служил. Изучили меня, раскусили… Как слабого человека подчинили себе.
Часто задаю себе вопрос: «А если бы я был сильной воли, выполнял бы приказы?..» Не знаю. И с сильной волей, наверное, выполнял бы. Понимаете, некуда было деться…» [11. С. 82–83, прим]. Вот оно, подлинное состояние советского человека, попавшего против своей воли в большую политику: «Понимаете, некуда было деться…»
Знал ли М.А. Суслов об этом? Конечно, знал, чего бы он тогда врачей боялся? Что он, маленький ребенок? Интересно, нужны ли еще какие-то комментарии к приведенным свидетельствам с ретроспективой на т. н. «Дело кремлевских врачей»?
АНДРОПОВ: ПУТЬ НАВЕРХ ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ
Первая задача Ю.В. Андропова состояла в том, чтобы занять максимально высокий пост. В частности, такую ключевую должность, как Председатель КГБ СССР. Случилось это в результате хорошо разыгранной интриги. Тут надо сказать, что подлинных мотивов для смещения В.Е. Семичастного было несколько (бегство С. И. Аллилуевой только предлог). Его убрали с ключевого поста не столько потому, что его пост был нужен лично для Ю.В. Андропова, сколько вследствие того, что он был членом команды А.Н. Шелепина, которая делала попытки обрести всю полноту власти. И хотя деятельность их не отличалась последовательностью шагов в подковерной борьбе, членов этой команды потихоньку, по одному смещали для того, чтобы эту группировку максимально ослабить, и последним (уже в 1975 г.) убрали самого А.Н. Шелепина. Слабым местом В.Е. Семичастного было то, что именно он поставил первого руководителя партии в октябре 1964 г., а на посту руководителя такого серьезного органа власти, как главная политическая спецслужба, органически должен быть человек, который благодарен за это выдвижение нынешнему высшему руководителю страны (если он, конечно же, заинтересован в своей карьере), – а тут ситуация в точности наоборот.
На вопрос, были ли другие альтернативы на посту Председателя КГБ, кроме вчерашнего секретаря ЦК Ю.В. Андропова, мы должны ответить скорее отрицательно: у В.Е. Семичастного и Ю.В. Андропова до их назначения на Лубянку уже был опыт работы со спецслужбами, хотя и на республиканском уровне. И тот и другой работали вторыми секретарями ЦК компартий союзных республик, в число функций которых входило кураторство со стороны партии республиканского КГБ, милиции и непосредственные связи с Москвой; как правило, второй секретарь принадлежал к славянской национальности (для Ю.В. Андропова, как видим, было сделано исключение). В.Е. Семичастный был вторым секретарем ЦК КП Азербайджана (с августа 1959 г. по 13 ноября 1961 г.), Ю.В. Андропов был вторым секретарем ЦК КП Карело-Финской ССР (небольшая справка: Карело-Финская ССР была 16-й республикой Союза ССР, но в результате хрущевских преобразований ее статус был низведен до Карельской АССР в составе РСФСР; пост занимал с января 1947 г. по июль 1953 г.). То есть, повторюсь, кое-какой опыт общения со спецслужбами у них был: их знакомили с результатами своей работы.
Казус, случившийся с В.Е. Семичастным, позволил Ю.В. Андропову сделать глубокий вывод – любая большая политическая игра пойдет прахом, если всесторонне не обезопасить себя от подобного внезапного вызова на Политбюро ЦК КПСС. До конца упредить все угрозы в принципе невозможно – от провалов в такой динамичной сфере, как разведка, не гарантирован никто. Тогда остается одно: сделать так, чтобы никогда члены Политбюро (как все вместе, так и каждый в отдельности) не посмели посягнуть на самого Ю.В. Андропова. Самый напрашивающийся вывод – стать самому одним из членов Политбюро. Это же давало со временем возможность стать генсеком. О том, как это произошло, – небольшой рассказ.
Сообщают о том, что у Ю.В. Андропова никак не складывались отношения со вторым на то время по весу в руководстве страны человеком – главой правительства А.Н. Косыгиным, – причем даже на уровне личной совместимости [37. № 7. С. 6]. Вето А.Н. Косыгина могло остановить политический рост любого сановника. Если бы требовалось дальнейшее продвижение Ю.В. Андропова, то требовалось временное устранение Председателя Совета министров СССР. Так оно и произошло. Ближайший же после назначения Ю.В. Андропова на пост Председателя КГБ Пленум ЦК КПСС состоялся в период израильской агрессии 1967 г. против арабских стран – 20–21 июня 1967 г. На нем обсуждался доклад Л.И. Брежнева «О политике Советского Союза в связи с агрессией Израиля на Ближнем Востоке» и, видимо, под предлогом угрозы было принято решение поднять статус нового главы Лубянки – Ю.В. Андропов избирается кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС. А.Н. Косыгина в этот момент в Москве не было: он был в Америке в ООН, выступая там с протестами и добиваясь признания Израиля агрессором с санкциями против него, и вернулся – пролетом на Кубу – дней через десять. Так – при первой же возможности – состоялся еще один шаг вверх по лестнице.
Можно только предполагать, делал ли еще Ю.В. Андропов какие-то попытки для следующего продвижения: это ведь не так просто. Возможно, что все они были отвергнуты, и тогда было решено пойти в атаку небольшим коллективом – во всяком случае, факт очередного передвижения состоялся только в связке с министром иностранных дел А.А. Громыко и министром обороны А.А. Гречко. Видимо, мотивация была обозначена как усиление всего комплекса безопасности. Получилось это только спустя почти шесть лет – 27 апреля 1973 г., когда все трое были избраны членами Политбюро. Формально – в свете последующих событий – можно сказать так: умри Генеральный секретарь ЦК на следующий день, и у Ю.В. Андропова были бы шансы занять его место. Но было еще рано… Членство в Политбюро ЦК не есть еще полная гарантия от увольнения с поста Председателя КГБ СССР, а только лишь один из рычагов влияния на то, быть или не быть ему на этом посту. Это только еще статус. Единственным же реально действующим механизмом, который давал полную гарантию от покушений на его должность, был только один: политическое давление через компромат на всех членов Политбюро, кандидатов в члены Политбюро, секретарей ЦК, а также на упреждение – на тех, чей существующий на сегодня пост давал возможность занять одну из этих должностей. Отдельным моментом в таких случаях стоит не столько компромат, сколько возможность запачкать человека. И это делалось как напрямую – через распространение слухов о том или ином человеке внутри страны, так и через фабрикацию паскудных (извините за прямоту) инсинуаций зарубежных радиоголосов. Если, например, о члене Политбюро, первом секретаре Ленинградского горкома партии Г.В. Романове нельзя было найти что-то реальное, то ему приписывали роман с молодой певицей и артисткой Л. Сенчиной (о чем она поведала сама в телепередаче) или пресловутую свадьбу дочери, на которую якобы привезли дорогой сервиз из Эрмитажа, часть которого подвыпившие гости перебили (на самом деле Г.В. Романов, почему-то рассорившись со всеми, удалился в кабинет, на свадьбе же было только 12 человек, и уложилось это торжественное мероприятие в два часа). Итак, в то время как формально КГБ был запрещен сбор компромата на членов руководства (напомню – с уровня члена обкома партии), о чем нами уже подробно говорилось, сам его Председатель поставил себя вне этого правила.
В связи с этим нужно сказать, что иногда приводятся слова Ю.В. Андропова якобы подобного содержания: «У меня на каждого из вас есть материал. У меня на прослушивании сидят молодые девушки. И им тяжело слушать то, что иногда говорят». Верить этому или нет – живых свидетелей в любом случае нет. Такие слова, как правило, приводятся в контексте того, что безупречный Ю.В. Андропов боролся по мере возможности с коррупционерами. Но тому есть несколько «но». Такого не скажешь, при всем желании, всем членам руководства – это было бы чревато для самого хозяина досье. Таким компроматом (или выдуманными «сведениями») можно оперировать только в борьбе с каждым руководителем по отдельности, если же такие слова сказать во всеуслышание всем вместе, то это сразу же вызвало бы желание избавиться от такого Председателя КГБ, и члены руководства это могли бы сделать, каждый по отдельности – нет, но объединившись вместе – да! Уровень же политической культуры самого Ю.В. Андропова не таков, чтобы настолько демонстративно противопоставить себя всему руководству – на такой риск он не мог пойти даже с целью запугать своих оппонентов: еще раз повторю, что если решиться на такое, то лучше всего с глазу на глаз. И еще небольшая, как мне представляется, неточность. Вряд ли было организовано прослушивание высших руководителей (выборочно или тотально – не суть важно): они нередко обсуждают (в том числе и в неформальной обстановке) важнейшие политические и военные мероприятия Советского Союза, при этом обмениваясь информацией, которая составляет высшую государственную тайну. И ею будут располагать какие-то «молодые девчата»? Да на этом может закончиться карьера любого Председателя КГБ, даже если такие мероприятия проводились с самыми благими намерениями. Наоборот, в функции КГБ входила защита подобных разговоров от любого прослушивания. И последний штрих: насколько мне известно из достоверных источников, когда в 1993 г. прежние технические отделы в милиции превращались в Управления оперативно-технических мероприятий при УВД областей и краев, личный состав предлагалось набирать из числа замужних женщин с двумя детьми старше 35 лет при хороших семейных отношениях – так органы стремились обезопасить себя от авантюристок.
Можно с уверенностью сказать, что Ю.В. Андропов пришел в КГБ не случайно, а заранее зная, что это назначение состоится. С самого начала он имел четкую программу действий. Ибо первое, что он сделал на новом посту, – это воссоздал во всех отношениях печально знаменитое 5-е (идеологическое) управление. 3 июля от Ю.В. Андропова ушла записка в ЦК. Уже 17-го вопрос был решен на Политбюро. Приказ по КГБ отдан 25-го. 4 августа с поста секретаря Ставропольского крайкома начальником 5-го управления назначается А.Ф. Кадашев; будучи освобожденный от должности в декабре 1968 г., 23 мая 1969 г. начальником назначается Ф.Д. Бобков, сделавший впоследствии головокружительную карьеру.
Одной из задач Ю.В. Андропова стало удержать и расширить партийные посты как для себя, так и для своих последователей: «Андропов вскоре стал кандидатом в члены Политбюро. В свое время на пленуме ЦК партии <…> Хрущев сказал: «Мы уже обожглись не один раз и убедились в том, что нельзя в состав Политбюро вводить министра обороны и председателя КГБ». <…> Дело в том, что, когда руководитель становился членом Политбюро, аппарат за его спиной сразу выпадал из-под партийного и государственного контроля. Потому что к аппарату без него никто притронуться уже не имел права» [56. С. 3].
В целом под его руководством КГБ СССР стал весьма противоречивой организацией: «Нельзя сказать, что работа КГБ была безупречной во времена руководства этим ведомством Юрия Владимировича. Были очень серьезные ошибки и недочеты как во внешней деятельности <…>, так и внутриполитической. <…>
Деятельность Андропова всегда носила характер максимального извлечения личной выгоды, завоевания наиболее влиятельных позиций. Он с удивительной ловкостью мог совмещать в себе внешний либерализм и внутреннюю жестокость. <…> Евреи стали проявлять неслыханную активность в СССР, создавая правозащитные движения и другие различные организации, которые КГБ по мере надобности хотя и разоблачал, но делал это чрезвычайно топорно и неумело, создавая больше рекламы этим движениям, чем пытаясь искоренить их на самом деле» [28. С. 53]. Совершенно ясно, что цели Запада по разрушению СССР не могли быть выполнены до тех пор, пока на пути стояла спецслужба патриотического, сталинского типа. Предстояла длительная работа по ограничению его способностей, изъятию и уничтожению ценных методов работы, снижению бдительности, переориентированию с одних целей на другие, по дезинформации одних кадров и разложению других, требовалось не давать роста по служебной лестнице честным патриотам, внедрению наиболее подготовленных и законспирированных представителей «пятой колонны», перехвату информационных каналов, изменению структуры как центрального аппарата, так и на местах.
Другой задачей Ю.В. Андропова стало создание интеллектуального ядра, которое со временем могло бы стать главным «мозговым центром» будущих катаклизмов «внутри» системы. Именно он смог отобрать нужных и верных лиц из широкого числа конспираторов, обработать их, помочь им выдвинуться и закрепиться на нужных, ключевых постах целой плеяде будущих «перестройщиков»-разрушителей. О кадровом составе «птенцов гнезда Андропова» нами говорилось – при этом нужно помнить, что ряд «нейтралов» и патриотов выпадает из этой обоймы. О том же, что именно «Ю.В.» был инициатором таких групп, говорится в воспоминаниях одного из «птенцов» [9. С. 258].
Хотя Ю.В. Андропов и не получал откуда бы то ни было существенной помощи в своей личной карьере, т. е. его не протежировали, но тем не менее он сделал многое для того общего дела, которое проявило себя только при крахе СССР. Вот один пример. Ставший в годы «перестройки» демократом, генерал О. Калугин сделал быструю карьеру: «Он был назначен во внешнюю контрразведку примерно в конце 1972-го – начале 1973 года. Прибыл он из Соединенных Штатов и, естественно, возглавил американское направление. Вскоре его назначили заместителем начальника Управления внешней контрразведки, через два-три месяца первым заместителем, а еще примерно через три месяца начальником управления. Ему сразу же присвоили звание генерал-майора, и в 38 лет он оказался самым молодым генералом в КГБ». Но уже с 1975 г. он находится «под колпаком» своей же службы. А с какого-то времени самому Ю.В. Андропову стало не только достоверно известно о том, что его протеже генерал КГБ О. Калугин работает на ЦРУ, но эта информация распространилась и среди высшего руководства Лубянки. Держать его на ключевом посту начальника управления «К» далее не представлялось возможным. Что должен был сделать человек, который не только имеет в своем окружении компрометирующую фигуру? В самом мягком случае его следует уволить, чтобы не быть запятнанным самому. Можно было бы и убрать так, что и следов бы не осталось… Это в том случае, когда преследуешь только свои сугубо карьерные цели. Но Ю.В. Андропов поступает иначе: после крупного разговора он переводит О. Калугина на пост первого заместителя начальника Ленинградского УКГБ, к тому же «считалось, что он поехал туда с повышением и перспективой на замещение должности начальника управления» [18. С. 194–196]. Опасно шпиона ЦРУ держать на таком посту? Опасно! Но доля опасности есть и для самого Ю.В. Андропова: О. Калугина могли разоблачить открыто и, следовательно, создать массу неприятностей для самого Ю.В. Андропова, но тем не менее он идет на такой шаг. Откуда точно пришла такая команда, неизвестно, но предположить можно… Трактуется этот факт по-разному: Герой Советского Союза М.С. Докучаев, как и всякий другой генерал КГБ, не смеет критиковать своего бывшего шефа и считает, что «…это было сделано очень мудро по указанию Ю.В. Андропова, который полагал, что Калугин исправится и станет на путь честного отношения к порученному делу и к своим гражданским обязанностям» [18. С. 196]. Но, как известно, О. Калугин продолжал исправно сотрудничать с Америкой и предпочитает ее гражданство любому другому.
Замечательный исследователь и важный свидетель того времени В.М. Легостаев видит здесь только личный интерес Ю.В. Андропова: «Политический контекст этой ситуации понятен. Борьба за кресло генсека вступала в решающую фазу, и, естественно, Андропову не хотелось привлекать внимание к факту предательства в руководстве своего ведомства. А интересы личной карьеры всегда были для Андропова абсолютным приоритетом по сравнению с его служебным и партийным долгом. В случае с Калугиным, обеспечив ему безнаказанность, Андропов, получается, сам совершил акт государственной измены» [37. № 8. С. 1]. Да, по отношению к нам этот поступок выглядит так, но с точки зрения ситуационной, повторяю, здесь раскрывается то, что Ю.В. Андропов пошел на некоторый риск для себя лично, оставляя О. Калугина в рядах КГБ.
Задача, которую выполнил Андропов, носила еще и зондажный характер. На июньском (1983 г.) Пленуме ЦК КПСС им была произнесена несколько загадочная фраза: «Если говорить откровенно, мы еще до сих пор не изучили в должной мере общество, в котором живем и трудимся, не полностью раскрыли присущие ему закономерности, особенно экономические. Поэтому порой вынуждены действовать, так сказать, эмпирически, весьма нерациональным способом проб и ошибок». Сейчас об этом много высказываются, трактуя это по-разному. Многие ищут скрытый подтекст.
Последней задачей Ю.В. Андропова было вовремя умереть. Ему помогли ее решить. Впрочем, это уже из области «загадок».
На вопрос, были ли другие альтернативы на посту Председателя КГБ, кроме вчерашнего секретаря ЦК Ю.В. Андропова, мы должны ответить скорее отрицательно: у В.Е. Семичастного и Ю.В. Андропова до их назначения на Лубянку уже был опыт работы со спецслужбами, хотя и на республиканском уровне. И тот и другой работали вторыми секретарями ЦК компартий союзных республик, в число функций которых входило кураторство со стороны партии республиканского КГБ, милиции и непосредственные связи с Москвой; как правило, второй секретарь принадлежал к славянской национальности (для Ю.В. Андропова, как видим, было сделано исключение). В.Е. Семичастный был вторым секретарем ЦК КП Азербайджана (с августа 1959 г. по 13 ноября 1961 г.), Ю.В. Андропов был вторым секретарем ЦК КП Карело-Финской ССР (небольшая справка: Карело-Финская ССР была 16-й республикой Союза ССР, но в результате хрущевских преобразований ее статус был низведен до Карельской АССР в составе РСФСР; пост занимал с января 1947 г. по июль 1953 г.). То есть, повторюсь, кое-какой опыт общения со спецслужбами у них был: их знакомили с результатами своей работы.
Казус, случившийся с В.Е. Семичастным, позволил Ю.В. Андропову сделать глубокий вывод – любая большая политическая игра пойдет прахом, если всесторонне не обезопасить себя от подобного внезапного вызова на Политбюро ЦК КПСС. До конца упредить все угрозы в принципе невозможно – от провалов в такой динамичной сфере, как разведка, не гарантирован никто. Тогда остается одно: сделать так, чтобы никогда члены Политбюро (как все вместе, так и каждый в отдельности) не посмели посягнуть на самого Ю.В. Андропова. Самый напрашивающийся вывод – стать самому одним из членов Политбюро. Это же давало со временем возможность стать генсеком. О том, как это произошло, – небольшой рассказ.
Сообщают о том, что у Ю.В. Андропова никак не складывались отношения со вторым на то время по весу в руководстве страны человеком – главой правительства А.Н. Косыгиным, – причем даже на уровне личной совместимости [37. № 7. С. 6]. Вето А.Н. Косыгина могло остановить политический рост любого сановника. Если бы требовалось дальнейшее продвижение Ю.В. Андропова, то требовалось временное устранение Председателя Совета министров СССР. Так оно и произошло. Ближайший же после назначения Ю.В. Андропова на пост Председателя КГБ Пленум ЦК КПСС состоялся в период израильской агрессии 1967 г. против арабских стран – 20–21 июня 1967 г. На нем обсуждался доклад Л.И. Брежнева «О политике Советского Союза в связи с агрессией Израиля на Ближнем Востоке» и, видимо, под предлогом угрозы было принято решение поднять статус нового главы Лубянки – Ю.В. Андропов избирается кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС. А.Н. Косыгина в этот момент в Москве не было: он был в Америке в ООН, выступая там с протестами и добиваясь признания Израиля агрессором с санкциями против него, и вернулся – пролетом на Кубу – дней через десять. Так – при первой же возможности – состоялся еще один шаг вверх по лестнице.
Можно только предполагать, делал ли еще Ю.В. Андропов какие-то попытки для следующего продвижения: это ведь не так просто. Возможно, что все они были отвергнуты, и тогда было решено пойти в атаку небольшим коллективом – во всяком случае, факт очередного передвижения состоялся только в связке с министром иностранных дел А.А. Громыко и министром обороны А.А. Гречко. Видимо, мотивация была обозначена как усиление всего комплекса безопасности. Получилось это только спустя почти шесть лет – 27 апреля 1973 г., когда все трое были избраны членами Политбюро. Формально – в свете последующих событий – можно сказать так: умри Генеральный секретарь ЦК на следующий день, и у Ю.В. Андропова были бы шансы занять его место. Но было еще рано… Членство в Политбюро ЦК не есть еще полная гарантия от увольнения с поста Председателя КГБ СССР, а только лишь один из рычагов влияния на то, быть или не быть ему на этом посту. Это только еще статус. Единственным же реально действующим механизмом, который давал полную гарантию от покушений на его должность, был только один: политическое давление через компромат на всех членов Политбюро, кандидатов в члены Политбюро, секретарей ЦК, а также на упреждение – на тех, чей существующий на сегодня пост давал возможность занять одну из этих должностей. Отдельным моментом в таких случаях стоит не столько компромат, сколько возможность запачкать человека. И это делалось как напрямую – через распространение слухов о том или ином человеке внутри страны, так и через фабрикацию паскудных (извините за прямоту) инсинуаций зарубежных радиоголосов. Если, например, о члене Политбюро, первом секретаре Ленинградского горкома партии Г.В. Романове нельзя было найти что-то реальное, то ему приписывали роман с молодой певицей и артисткой Л. Сенчиной (о чем она поведала сама в телепередаче) или пресловутую свадьбу дочери, на которую якобы привезли дорогой сервиз из Эрмитажа, часть которого подвыпившие гости перебили (на самом деле Г.В. Романов, почему-то рассорившись со всеми, удалился в кабинет, на свадьбе же было только 12 человек, и уложилось это торжественное мероприятие в два часа). Итак, в то время как формально КГБ был запрещен сбор компромата на членов руководства (напомню – с уровня члена обкома партии), о чем нами уже подробно говорилось, сам его Председатель поставил себя вне этого правила.
В связи с этим нужно сказать, что иногда приводятся слова Ю.В. Андропова якобы подобного содержания: «У меня на каждого из вас есть материал. У меня на прослушивании сидят молодые девушки. И им тяжело слушать то, что иногда говорят». Верить этому или нет – живых свидетелей в любом случае нет. Такие слова, как правило, приводятся в контексте того, что безупречный Ю.В. Андропов боролся по мере возможности с коррупционерами. Но тому есть несколько «но». Такого не скажешь, при всем желании, всем членам руководства – это было бы чревато для самого хозяина досье. Таким компроматом (или выдуманными «сведениями») можно оперировать только в борьбе с каждым руководителем по отдельности, если же такие слова сказать во всеуслышание всем вместе, то это сразу же вызвало бы желание избавиться от такого Председателя КГБ, и члены руководства это могли бы сделать, каждый по отдельности – нет, но объединившись вместе – да! Уровень же политической культуры самого Ю.В. Андропова не таков, чтобы настолько демонстративно противопоставить себя всему руководству – на такой риск он не мог пойти даже с целью запугать своих оппонентов: еще раз повторю, что если решиться на такое, то лучше всего с глазу на глаз. И еще небольшая, как мне представляется, неточность. Вряд ли было организовано прослушивание высших руководителей (выборочно или тотально – не суть важно): они нередко обсуждают (в том числе и в неформальной обстановке) важнейшие политические и военные мероприятия Советского Союза, при этом обмениваясь информацией, которая составляет высшую государственную тайну. И ею будут располагать какие-то «молодые девчата»? Да на этом может закончиться карьера любого Председателя КГБ, даже если такие мероприятия проводились с самыми благими намерениями. Наоборот, в функции КГБ входила защита подобных разговоров от любого прослушивания. И последний штрих: насколько мне известно из достоверных источников, когда в 1993 г. прежние технические отделы в милиции превращались в Управления оперативно-технических мероприятий при УВД областей и краев, личный состав предлагалось набирать из числа замужних женщин с двумя детьми старше 35 лет при хороших семейных отношениях – так органы стремились обезопасить себя от авантюристок.
Можно с уверенностью сказать, что Ю.В. Андропов пришел в КГБ не случайно, а заранее зная, что это назначение состоится. С самого начала он имел четкую программу действий. Ибо первое, что он сделал на новом посту, – это воссоздал во всех отношениях печально знаменитое 5-е (идеологическое) управление. 3 июля от Ю.В. Андропова ушла записка в ЦК. Уже 17-го вопрос был решен на Политбюро. Приказ по КГБ отдан 25-го. 4 августа с поста секретаря Ставропольского крайкома начальником 5-го управления назначается А.Ф. Кадашев; будучи освобожденный от должности в декабре 1968 г., 23 мая 1969 г. начальником назначается Ф.Д. Бобков, сделавший впоследствии головокружительную карьеру.
Одной из задач Ю.В. Андропова стало удержать и расширить партийные посты как для себя, так и для своих последователей: «Андропов вскоре стал кандидатом в члены Политбюро. В свое время на пленуме ЦК партии <…> Хрущев сказал: «Мы уже обожглись не один раз и убедились в том, что нельзя в состав Политбюро вводить министра обороны и председателя КГБ». <…> Дело в том, что, когда руководитель становился членом Политбюро, аппарат за его спиной сразу выпадал из-под партийного и государственного контроля. Потому что к аппарату без него никто притронуться уже не имел права» [56. С. 3].
В целом под его руководством КГБ СССР стал весьма противоречивой организацией: «Нельзя сказать, что работа КГБ была безупречной во времена руководства этим ведомством Юрия Владимировича. Были очень серьезные ошибки и недочеты как во внешней деятельности <…>, так и внутриполитической. <…>
Деятельность Андропова всегда носила характер максимального извлечения личной выгоды, завоевания наиболее влиятельных позиций. Он с удивительной ловкостью мог совмещать в себе внешний либерализм и внутреннюю жестокость. <…> Евреи стали проявлять неслыханную активность в СССР, создавая правозащитные движения и другие различные организации, которые КГБ по мере надобности хотя и разоблачал, но делал это чрезвычайно топорно и неумело, создавая больше рекламы этим движениям, чем пытаясь искоренить их на самом деле» [28. С. 53]. Совершенно ясно, что цели Запада по разрушению СССР не могли быть выполнены до тех пор, пока на пути стояла спецслужба патриотического, сталинского типа. Предстояла длительная работа по ограничению его способностей, изъятию и уничтожению ценных методов работы, снижению бдительности, переориентированию с одних целей на другие, по дезинформации одних кадров и разложению других, требовалось не давать роста по служебной лестнице честным патриотам, внедрению наиболее подготовленных и законспирированных представителей «пятой колонны», перехвату информационных каналов, изменению структуры как центрального аппарата, так и на местах.
Другой задачей Ю.В. Андропова стало создание интеллектуального ядра, которое со временем могло бы стать главным «мозговым центром» будущих катаклизмов «внутри» системы. Именно он смог отобрать нужных и верных лиц из широкого числа конспираторов, обработать их, помочь им выдвинуться и закрепиться на нужных, ключевых постах целой плеяде будущих «перестройщиков»-разрушителей. О кадровом составе «птенцов гнезда Андропова» нами говорилось – при этом нужно помнить, что ряд «нейтралов» и патриотов выпадает из этой обоймы. О том же, что именно «Ю.В.» был инициатором таких групп, говорится в воспоминаниях одного из «птенцов» [9. С. 258].
Хотя Ю.В. Андропов и не получал откуда бы то ни было существенной помощи в своей личной карьере, т. е. его не протежировали, но тем не менее он сделал многое для того общего дела, которое проявило себя только при крахе СССР. Вот один пример. Ставший в годы «перестройки» демократом, генерал О. Калугин сделал быструю карьеру: «Он был назначен во внешнюю контрразведку примерно в конце 1972-го – начале 1973 года. Прибыл он из Соединенных Штатов и, естественно, возглавил американское направление. Вскоре его назначили заместителем начальника Управления внешней контрразведки, через два-три месяца первым заместителем, а еще примерно через три месяца начальником управления. Ему сразу же присвоили звание генерал-майора, и в 38 лет он оказался самым молодым генералом в КГБ». Но уже с 1975 г. он находится «под колпаком» своей же службы. А с какого-то времени самому Ю.В. Андропову стало не только достоверно известно о том, что его протеже генерал КГБ О. Калугин работает на ЦРУ, но эта информация распространилась и среди высшего руководства Лубянки. Держать его на ключевом посту начальника управления «К» далее не представлялось возможным. Что должен был сделать человек, который не только имеет в своем окружении компрометирующую фигуру? В самом мягком случае его следует уволить, чтобы не быть запятнанным самому. Можно было бы и убрать так, что и следов бы не осталось… Это в том случае, когда преследуешь только свои сугубо карьерные цели. Но Ю.В. Андропов поступает иначе: после крупного разговора он переводит О. Калугина на пост первого заместителя начальника Ленинградского УКГБ, к тому же «считалось, что он поехал туда с повышением и перспективой на замещение должности начальника управления» [18. С. 194–196]. Опасно шпиона ЦРУ держать на таком посту? Опасно! Но доля опасности есть и для самого Ю.В. Андропова: О. Калугина могли разоблачить открыто и, следовательно, создать массу неприятностей для самого Ю.В. Андропова, но тем не менее он идет на такой шаг. Откуда точно пришла такая команда, неизвестно, но предположить можно… Трактуется этот факт по-разному: Герой Советского Союза М.С. Докучаев, как и всякий другой генерал КГБ, не смеет критиковать своего бывшего шефа и считает, что «…это было сделано очень мудро по указанию Ю.В. Андропова, который полагал, что Калугин исправится и станет на путь честного отношения к порученному делу и к своим гражданским обязанностям» [18. С. 196]. Но, как известно, О. Калугин продолжал исправно сотрудничать с Америкой и предпочитает ее гражданство любому другому.
Замечательный исследователь и важный свидетель того времени В.М. Легостаев видит здесь только личный интерес Ю.В. Андропова: «Политический контекст этой ситуации понятен. Борьба за кресло генсека вступала в решающую фазу, и, естественно, Андропову не хотелось привлекать внимание к факту предательства в руководстве своего ведомства. А интересы личной карьеры всегда были для Андропова абсолютным приоритетом по сравнению с его служебным и партийным долгом. В случае с Калугиным, обеспечив ему безнаказанность, Андропов, получается, сам совершил акт государственной измены» [37. № 8. С. 1]. Да, по отношению к нам этот поступок выглядит так, но с точки зрения ситуационной, повторяю, здесь раскрывается то, что Ю.В. Андропов пошел на некоторый риск для себя лично, оставляя О. Калугина в рядах КГБ.
Задача, которую выполнил Андропов, носила еще и зондажный характер. На июньском (1983 г.) Пленуме ЦК КПСС им была произнесена несколько загадочная фраза: «Если говорить откровенно, мы еще до сих пор не изучили в должной мере общество, в котором живем и трудимся, не полностью раскрыли присущие ему закономерности, особенно экономические. Поэтому порой вынуждены действовать, так сказать, эмпирически, весьма нерациональным способом проб и ошибок». Сейчас об этом много высказываются, трактуя это по-разному. Многие ищут скрытый подтекст.
Последней задачей Ю.В. Андропова было вовремя умереть. Ему помогли ее решить. Впрочем, это уже из области «загадок».
«ГОНКА НА ЛАФЕТАХ»
Брежнев
В настоящее время акцентируется внимание на том, что из всех троих Генеральных секретарей ЦК КПСС именно Л.И. Брежнев был наименее больным. И особенно, как заверяют свидетели, на период, непосредственно предшествующий смерти. Да, внешне он выглядел совсем развалиной, но умер он не в больнице, что было бы естественно для тяжело больного, а в рабочей обстановке.
В год смерти организм этого 76-летнего человека перенес немало. 23 марта 1982 г. во время посещения Ташкентского авиастроительного завода он и ряд сопровождавших его людей попали под обвалившуюся под напором толпы площадку в сборочном цехе. У Л.И. Брежнева была сломана правая ключица, и, невзирая на это, на следующий день он пошел читать доклад на торжественном заседании! Ключица, кстати сказать, так до конца и не зажила. Несет ответственность за это не столько охрана из КГБ, сколько капризность самого Л.И. Брежнева. Злого умысла здесь не было – скорее всего это действительно стечение обстоятельств: Л.И. Брежнева сначала отговорили от посещения, а потом он настоял сам и охрана практически за 10 минут не успела осуществить весь комплекс мероприятий [43. С. 165–170]. Если бы устранение Л.И. Брежнева «созрело» к тому моменту, то ошибки бы не было и он мог быть легко убит при таких обстоятельствах. Тогда Ю.В. Андропов мог прийти к власти и на полгода раньше. Полностью понять состояние здоровья Л.И. Брежнева можно только на контрасте. С одной стороны, человек больной: плохой сон и неконтролируемый прием снотворных; операция, связанная с ранением на фронте; заболевания, приведшие к нарушениям речи, и проч. [43. С. 93–95]. С другой стороны, человек чуть ли не совершенно здоровый: летом по нескольку часов плавает в море, в том числе и во время непогоды, но, опять же, доводит себя до такого состояния, что теряет сознание [43. С. 94–95]; водит автомобили, опять же, чуть ли не доводя до автокатастрофы [43. С. 88–89]. Более того, я как-то читал, что в это время у Леонида Ильича появилась новая пассия взамен к тому времени отлученной медсестры Н., что тоже, в общем-то, свидетельствует в пользу его здоровья. Одним словом, картина весьма противоречивая.
Сами же обстоятельства смерти таковы. Л.И. Брежнев хотел видеть на своем посту В.В. Щербицкого, бывшего на тот момент первым секретарем ЦК КП Украины. На ближайшем Пленуме ЦК КПСС планировалось выдвинуть его кандидатуру. С этой целью Л.И. Брежнев пригласил 9 ноября 1982 г. на 12 часов к себе Ю.В. Андропова для консультации и чтобы заранее обеспечить себе поддержку [37. № 6. С. 6; 2.36. С. 6]. А утром 10-го числа он уже был мертв.
От 12 часов дня 9 ноября, когда состоялась эта встреча в кабинете № 1, и до 9 утра 10 ноября, когда обнаружено его тело, – таковы четкие хронологические рамки загадки смерти Л.И. Брежнева. Что еще случилось или могло случиться в этот промежуток времени? С Л.И. Брежневым все как всегда: обед, потом спал до 17 часов, работал до 19 часов, потом поехал на дачу в Заречье, в 20.30 ужин с женой и прикрепленным охранником В. Медведевым. Потом – сон. Утром приезжает сменщик охранника В. Собаченков и просит В. Медведева вместе подняться в спальню. Л.И. Брежнев мертв. Охранники вместе пытаются сделать искусственное дыхание в течение 30 минут – до приезда Ю.В. Андропова. Тщетно…
Судя по всему, это было отравление. И если заказчик – Ю.В. Андропов, то кто же мог быть исполнителем? В число их входит чрезвычайно узкий круг: это – только те члены Политбюро, кто имел быстрый и непосредственный доступ к генсеку, но не сообщается, что в этот день кто-то из них был на приеме; контактируют только телохранители и обслуга (нужно ли напоминать, что все они – без всякого исключения – одобрены Ю.В. Андроповым) и члены семьи.
Л.И. Брежнев, как об этом пишут, принимал снотворное [43. С. 143–151, 172], и тогда его могли уничтожить, подложив яд под видом лекарства. Вообще, как о нем сообщают, он не был подозрительным, и это могли легко использовать…
Как сейчас представляется, в целом ситуация, предшествовавшая смерти Л.И. Брежнева – захват власти Ю.В. Андроповым, – выглядит так. Л.И. Брежнев использовал смерть М.А. Суслова для того, чтобы шефа КГБ переместить на освободившийся пост. А его место в здании на Лубянской площади занял В.И. Федорчук, до этого с 16 июля 1970 г. – Председатель КГБ Украинской ССР. Укажем на то, что могли быть и альтернативы такому назначению, например, на место второго секретаря ЦК поставить другого человека, а Ю.В. Андропова, соответственно, не перемещать. КГБ мог бы возглавить и кто-то из числа хорошо знакомых Л.И. Брежневу генералов из центрального или московского аппарата. Но и этой возможностью пренебрегли, и главой спецслужбы должен был стать человек из Киева, который пусть не всем, но очень многим обязан лично В.В. Щербицкому. Все это наводит на мысль об определенном интересе: главная задача В.И. Федорчука должна была заключаться в том, чтобы обеспечить безболезненный переход власти к новому Генеральному секретарю, а Л.И. Брежнев действительно должен был уйти на задуманный специально для него пенсионный пост председателя партии.
В год смерти организм этого 76-летнего человека перенес немало. 23 марта 1982 г. во время посещения Ташкентского авиастроительного завода он и ряд сопровождавших его людей попали под обвалившуюся под напором толпы площадку в сборочном цехе. У Л.И. Брежнева была сломана правая ключица, и, невзирая на это, на следующий день он пошел читать доклад на торжественном заседании! Ключица, кстати сказать, так до конца и не зажила. Несет ответственность за это не столько охрана из КГБ, сколько капризность самого Л.И. Брежнева. Злого умысла здесь не было – скорее всего это действительно стечение обстоятельств: Л.И. Брежнева сначала отговорили от посещения, а потом он настоял сам и охрана практически за 10 минут не успела осуществить весь комплекс мероприятий [43. С. 165–170]. Если бы устранение Л.И. Брежнева «созрело» к тому моменту, то ошибки бы не было и он мог быть легко убит при таких обстоятельствах. Тогда Ю.В. Андропов мог прийти к власти и на полгода раньше. Полностью понять состояние здоровья Л.И. Брежнева можно только на контрасте. С одной стороны, человек больной: плохой сон и неконтролируемый прием снотворных; операция, связанная с ранением на фронте; заболевания, приведшие к нарушениям речи, и проч. [43. С. 93–95]. С другой стороны, человек чуть ли не совершенно здоровый: летом по нескольку часов плавает в море, в том числе и во время непогоды, но, опять же, доводит себя до такого состояния, что теряет сознание [43. С. 94–95]; водит автомобили, опять же, чуть ли не доводя до автокатастрофы [43. С. 88–89]. Более того, я как-то читал, что в это время у Леонида Ильича появилась новая пассия взамен к тому времени отлученной медсестры Н., что тоже, в общем-то, свидетельствует в пользу его здоровья. Одним словом, картина весьма противоречивая.
Сами же обстоятельства смерти таковы. Л.И. Брежнев хотел видеть на своем посту В.В. Щербицкого, бывшего на тот момент первым секретарем ЦК КП Украины. На ближайшем Пленуме ЦК КПСС планировалось выдвинуть его кандидатуру. С этой целью Л.И. Брежнев пригласил 9 ноября 1982 г. на 12 часов к себе Ю.В. Андропова для консультации и чтобы заранее обеспечить себе поддержку [37. № 6. С. 6; 2.36. С. 6]. А утром 10-го числа он уже был мертв.
От 12 часов дня 9 ноября, когда состоялась эта встреча в кабинете № 1, и до 9 утра 10 ноября, когда обнаружено его тело, – таковы четкие хронологические рамки загадки смерти Л.И. Брежнева. Что еще случилось или могло случиться в этот промежуток времени? С Л.И. Брежневым все как всегда: обед, потом спал до 17 часов, работал до 19 часов, потом поехал на дачу в Заречье, в 20.30 ужин с женой и прикрепленным охранником В. Медведевым. Потом – сон. Утром приезжает сменщик охранника В. Собаченков и просит В. Медведева вместе подняться в спальню. Л.И. Брежнев мертв. Охранники вместе пытаются сделать искусственное дыхание в течение 30 минут – до приезда Ю.В. Андропова. Тщетно…
Судя по всему, это было отравление. И если заказчик – Ю.В. Андропов, то кто же мог быть исполнителем? В число их входит чрезвычайно узкий круг: это – только те члены Политбюро, кто имел быстрый и непосредственный доступ к генсеку, но не сообщается, что в этот день кто-то из них был на приеме; контактируют только телохранители и обслуга (нужно ли напоминать, что все они – без всякого исключения – одобрены Ю.В. Андроповым) и члены семьи.
Л.И. Брежнев, как об этом пишут, принимал снотворное [43. С. 143–151, 172], и тогда его могли уничтожить, подложив яд под видом лекарства. Вообще, как о нем сообщают, он не был подозрительным, и это могли легко использовать…
Как сейчас представляется, в целом ситуация, предшествовавшая смерти Л.И. Брежнева – захват власти Ю.В. Андроповым, – выглядит так. Л.И. Брежнев использовал смерть М.А. Суслова для того, чтобы шефа КГБ переместить на освободившийся пост. А его место в здании на Лубянской площади занял В.И. Федорчук, до этого с 16 июля 1970 г. – Председатель КГБ Украинской ССР. Укажем на то, что могли быть и альтернативы такому назначению, например, на место второго секретаря ЦК поставить другого человека, а Ю.В. Андропова, соответственно, не перемещать. КГБ мог бы возглавить и кто-то из числа хорошо знакомых Л.И. Брежневу генералов из центрального или московского аппарата. Но и этой возможностью пренебрегли, и главой спецслужбы должен был стать человек из Киева, который пусть не всем, но очень многим обязан лично В.В. Щербицкому. Все это наводит на мысль об определенном интересе: главная задача В.И. Федорчука должна была заключаться в том, чтобы обеспечить безболезненный переход власти к новому Генеральному секретарю, а Л.И. Брежнев действительно должен был уйти на задуманный специально для него пенсионный пост председателя партии.