Страница:
Выходит, это дань. Таким образом, через 25 лет после освобождения от ига Русь платила дань Крыму, Казани, Астрахани и Царевичему городку (Касимову)! Риторический вопрос: если это не дань, а жалованье касимовского правителя, то тогда и казанские, и крымские ханы должны были состоять на службе московского князя.
Постыдные действия Василия II вызвали возмущение во всех слоях русского общества.
В начале февраля 1446 г. Василий II поехал замаливать грехи в Троицкий монастырь. В ночь на 12 февраля москвичи открыли ворота дружинам Дмитрия Шемяки и Ивана Можайского. Им никто не сопротивлялся. Воины Шемяки схватили Софью Витовтовну и жену Василия Васильевича. Лишь детям великого князя удалось бежать в село Боярово (недалеко от Юрьева Польского), принадлежавшее князю Ивану Ряполовскому. Вместе с ними бежали бояре В.М. Шея Морозов и Ю.Ф. Кутузов.
Согласно летописи, Василий II 13 февраля служил обедню в монастыре, как вдруг в церковь вбежал рязанец Бунко и объявил, что Шемяка и Можайский идут на Василия ратью. Василий не поверил, потому что Бунко незадолго до этого перешел от него к Шемяке. «Эти люди только смущают нас, – сказал великий князь, – может ли быть, чтобы братья пошли на меня, когда я с ними в крестном целовании?» После чего повелел выгнать Бунко из монастыря. Тем не менее Василий все-таки послал разведку к Радонежу (на гору), но дружинники Ивана Можайского заметили ее, не выдав себя.
Тогда Можайский велел собрать много саней и положить в них по два человека в доспехах, прикрыть их рогожами, а третьему велел идти сзади, как будто за возом. Таким образом дружина въехала на гору, ратники повыскакивали из возов и перехватали сторожей Василия, которые по глубокому снегу не смогли убежать. После этого войско Можайского двинулось к монастырю.
Василий II увидел неприятелей, когда те скакали с Радонежской горы к селу Клементьевскому, и бросился на конюшенный двор. Но там не оказалось ни одной запряженной лошади. Тогда Василий побежал в монастырь, к Троицкой церкви, пономарь впустил его и запер дверь. В этот момент в монастырь въехала неприятельская дружина во главе с боярином Шемяки Никитой Константиновичем, который взлетел на коне даже на церковную лестницу.
Следом въехал в монастырь и сам князь Иван Можайский и стал спрашивать, где великий князь. Василий, услышав его голос, закричал из церкви: «Братья! Помилуйте меня! Позвольте мне остаться здесь, смотреть на образ Божий, пречистой богородицы, всех святых. Я не выйду из этого монастыря, постригусь здесь».
Василий много раз нарушал клятвы и договоры, и ему, естественно, никто не поверил. Его схватили и привезли в Москву. Ночью ему прочитали приговор: «Зачем навел татар на Русскую землю и города с волостями отдал им в кормление? Татар и речь их любишь сверх меры, а христиан томишь без милости; золото, серебро и всякое имение отдаешь татарам, наконец, зачем ослепил князя Василия Юрьевича?», а затем ослепили. После казни Василий II получил прозвище Темный. С помощью рязанского епископа Ионы Шемяка захватил и детей Василия II. Ослепленный великий князь с сыновьями был сослан в заточение в Углич.
Однако победу Шемяки можно без преувеличения назвать пирровой. Значительная часть московских бояр отказалась служить галицкому князю.
Победа Шемяки над Василием II вызвала явное неудовольствие у ордынских покровителей московского князя. И 17 апреля 1446 г., «на Велик день», казанские татары, простояв три дня под Устюгом, пошли на штурм. Они «приступили к городу, несучи на головах насад». Насады (лодьи) должны были защищать татар от града камней, стрел и копий, которые сыпались на них с крепостных стен. Однако захватить Устюг татарам не удалось, и они отошли, получив с него «откуп, комейщину, за 11 000 денег и всякою рухлядью» (мехами). В Устюг меха поступали с Севера, а отсюда уже шли на рынки Новгорода, по Волге и в центр. На этот раз татары остались без полона.
Затем татары, миновав Галич, «приходили… на Кичменгу» и вверх по Югу через волок направились на Ветлугу, приток Волги. До Казани они плыли на плотах, «да в полоех тонули». Из отборного отряда «царева двора» численностью в 700 человек в Казань вернулось 40 человек.
Значительная часть сторонников Василия II бежала в Литву. Первым туда бежал боярин Федор Басенок с дружиной, затем – князь Василий Ярославич Серпуховской, которому Казимир IV дал «в вотчину» города Брянск, Гомель, Стародуб и Мстиславль. Брянск Василий Ярославич уступил князю С.И. Оболенскому и Федору Басенку.
На литовском порубежье находились татарские царевичи Бердедат Кудудатович, Касим и Якуб Мухаммедовичи, сохранявшие верность Василию II.
Экономика Владимиро-Суздальской Руси была доведена Василием II, как говорится, до ручки. Разруха заставила Дмитрия Шемяку провести денежную реформу. Князь дважды уменьшал вес монеты: первый раз до 0,54—0,5 г (по галицкой норме), а второй раз – до 0,39—0,4 г. На монетах Дмитрия Шемяки изображался всадник с копьем и буквами «Д.о.», что означало «Дмитрий-осподарь». Также помещал Шемяка на монетах надпись: «Осподарь всея земли Русской», твердо заявляя свое стремление к утверждению единодержавия на Руси. Выразительно было и второе изображение на монетах Дмитрия Юрьевича – князь на троне. Позднее опыт чеканки монет и их символика были использованы Василием II. Реформа первого «Государя русского» привела к существенному росту цен.
В сложившейся ситуации Шемяка решил примириться с Василием Темным. Вместе с несколькими церковными иерархами он поехал в Углич, где содержался в заключении Василий. Приехав туда, Шемяка выпустил Василия с детьми из заключения, покаялся и попросил у него прощения. Василий же, сознавая свою вину, говорил: «И не так еще мне надобно было пострадать за грехи мои и клятвопреступление перед вами, старшими братьями моими, и перед всем православным христианством, которое изгубил и еще изгубить хотел. Достоин был я и смертной казни, но ты, государь, показал ко мне милосердие, не погубил меня с моими беззакониями, дал мне время покаяться». Как говорил летописец: «Когда он это говорил, слезы текли у него из глаз как ручьи; все присутствующие дивились такому смирению и умилению и плакали сами, на него глядя».
Дмитрий Шемяка в честь примирения с Василием закатил для него, его жены и детей большой пир, куда были приглашены все епископы, многие бояре и дети боярские. Василий получил богатые дары и Вологду в отчину, поклявшись Шемяке впредь не искать великого княжения.
Но Василий, естественно, и не собирался выполнять условия крестного целования и, освободившись, немедленно возобновил гражданскую войну. Помимо московского боярства у него нашлось еще несколько союзников. Так, тверской князь Борис Александрович первые годы гражданской войны держал нейтралитет, а в феврале 1446 г. поддержал Шемяку, испугавшись передачи Василием татарам русских городов.[59] Но к 1447 г. тверской князь осознал, что его родной Твери куда большую угрозу представляет талантливый полководец «государь Дмитрий Юрьевич», чем слепой Василий, который и прежде-то был бездарным полководцем, зато отличным выпивохой. В 1447 г. состоялось обручение старшего[60] сына Василия II Ивана и Марии, дочери Бориса Александровича Тверского. Свадьба состоялась в Москве позже, 4 августа 1452 г. Жениху в это время было 12 лет, а невесте – около 10.
Вот бы туда наших прокуроров, пересажали бы за совращение несовершеннолетних всех русских князей. Между прочим, Мария родила вполне здорового сына Ивана. Умерла Мария рано, в 1467 г., но не от раннего вступления в брак, а от «смертного зелья» – тело ее непомерно разбухло и т. д.
Тверской князь помог Василию Темному деньгами и войском, в том числе осадной артиллерией. Взамен Василий пообещал отдать Твери сильную крепость Ржеву. Много сделали для Василия и казанские татары. В конце 1446 г. войско Касима соединилось с войском Якуба, пришедшим из Казани.
Игумен Кириллова монастыря Трифон от лица церкви благословил Василия II на борьбу с Шемякой и взял на себя грех нарушения Василием Васильевичем крестного целования. «Еже еси целовал неволею» – так объяснил это кирилловский игумен. В 1448 г. в благодарность за поддержку в трудную минуту Василий II назначит Трифона архимандритом придворного Новоспасского монастыря.
Князья Василий Ярославич Серпуховской, трое Ряполовских, Иван Стрига и Семен Оболенский собрали свои дружины в районе города Мстиславля и решили идти на помощь Василию II. Замечу, что дружины этих князей были сформированы в основном на территории Великого княжества Литовского с согласия и с помощью великого князя литовского Казимира. Чтобы не допустить соединения войск Василия Серпуховского и Василия II, Дмитрий Шемяка и Иван Можайский вышли из Москвы с большой ратью и заняли район Волоколамска. Там они и простояли с 15 ноября по 25 декабря 1446 г. При этом подавляющее большинство московских ратников попросту дезертировало. Кто бежал в Тверь, кто – по домам. В итоге Дмитрий и Иван остались со своими дружинами – галицкой и можайской.
Тем временем конный отряд тверского князя Бориса Александровича и несколько десятков дружинников Василия II во главе с Плещеевым и Измайловым совершили смелый рейд на Москву. Ворота были открыты, этим воспользовались нападавшие и ворвались в город. Сопротивление тверичам и людям Плещеева было оказано слабое. В плен был взят наместник можайского князя Ивана Андреевича Василий Чешиха, а наместнику Шемяки Федору Галицкому удалось бежать. Чувствуя непрочность своего положения в Москве, Шемяка в самом начале боевых действий отослал в Галич жену Софью Дмитриевну и сына Ивана. Жители столицы были приведены к присяге на имя Василия II. На случай возможного нападения противника город начали спешно укреплять.
Одновременно с посылкой «изгонной рати» к Москве основные силы союзников двинулись к Волоколамску. Их вели сами великие князья Василий II и Борис Александрович.
В такой ситуации Дмитрию Шемяке ничего не оставалось, как уходить. Он отошел к Угличу, а затем по замерзшей Волге через Ярославль дошел до Костромы. Далее он двинулся по рекам Костроме и Вексе. В Чухломе Шемяка захватил старуху Софью Витовтовну и вместе с ней остановился в Каргополе.
Тверской князь Борис Александрович, дойдя с Василием II до городка Редена, узнал о бегстве Шемяки «в далная части земли». Тогда он отпустил с великим князем московским своих воевод Бориса и Семена Захарьичей со «множеством» воинов, а сам «той же зимы восхоте поити ко граду Ржеве». Но ржевичи «не восхотеша отворяти» ворот своего города тверским воеводам Дмитрию Федоровичу и Григорию Никитичу. А инок Фома писал: «Град тои аще ли мал, но тверд, а велми приправы градскые на нем велми много». Тогда Борис Тверской послал в Ржеву своего боярина Константина Константиновича с предложением сдать город, но ржевичи не согласились. Тогда князь Борис направил подкрепление с воеводами Даниилом Григорьевичем и Карпом Федоровичем. Ржевичи зажгли посады и перешли к обороне. Осада Ржевы затянулась.
В это время московско-тверское войско осадило Углич. Несколько позже к Угличу подошли и сформированные в Литве войска служилых князей – сторонников Василия II. Наконец, к Угличу подтянулась и мощная тверская осадная артиллерия. Ею заведовал известный тверской пушкарь Микула Кречетников. Инок Фома писал о нем: «Таков беаше мастер, но яко и среди немець не обрести такова».
Деревянные стены Углича не выдержали огня тверских бомбард и пищалей, и в середине января 1447 г. город был взят. При штурме погиб известный воевода Василия II литвин Юшка Драница.
Сразу после взятия Углича «тверской наряд» вместе с Микулой Кречетниковым был направлен под Ржеву. Ржевичи упорно сопротивлялись в течение трех недель, несмотря на ожесточенный пушечный обстрел города. По словам инока Фомы, горожане, в свою очередь, «биаху овии пушками, а инии пращами, а друзии камение метаху, а овии стрелами, яко ж дождем пущаху». Но тверской наряд оказался мощнее: «…толь бо грозно, но яко ж от великого того грому многым человеком падати». В конце концов под город пришел сам князь Борис Александрович, и весной 1447 г., «в Великое заговенье», Ржева сдалась на милость победителя.
Стремясь изолировать Шемяку от союзников, Василий II заключает докончание с бывшим его соратником можайским князем Иваном Андреевичем. Текст договора до нас не дошел. Но, судя по соглашениям великого князя с тем же Иваном Андреевичем от сентября 1447 г. и с серпуховским князем Василием Ярославичем начала 1447 г., Василию II за отказ Ивана Можайского от союза с Шемякой пришлось передать можайскому князю Бежецкий Верх, Лисин и половину Заозерья.
Сразу после взятия Углича войско Василия II вместе с тверскими воеводами двинулось по Волге к Ярославлю. Один маститый историк (не называю фамилию из этических соображений) писал: «…воины плыли в насадах, а кони шли берегом». Увы, в январе—феврале как раз кони шли по замерзшей Волге.
В Ярославле союзники соединились с татарским войском царевичей Касима и Якуба, сыновей Улу-Мухаммеда. Из Ярославля Василий II пишет Шемяке. В не слишком достоверном издании Л.Е. Морозовой без ссылок приводится цитата из грамоты Василия: «Брат Дмитрий! Какая тебе честь и хвала держать в неволе мать мою, а твою тетку? Ищи для меня более подходящую месть за то, что я сел на великое княжение и прогнал тебя».[61]
На мой взгляд, в грамоте содержалось предложение о перемирии, а одним из условий его было освобождение старушки.
Шемяка согласился и отпустил свирепую бабку. Встреча ее со слепым сыном состоялась в Троицком монастыре, а затем они вместе отправились в Переяславль. Любопытно, что доставивший Софью Витовтовну боярин Михаил Сабуров (потомок мурзы Чета) обратно в Галич не вернулся, а остался служить Василию II.
Летом и осенью 1447 г. боярам Василия II удается создать коалицию из служилых и независимых князей, направленную против Шемяки. 19 июня 1447 г. был заключен договор с князем Михаилом Андреевичем, по которому он жаловался половиной Заозерья («отчины заозерьских князеи половина») и сотней деревень из другой половины. Правда, часть их должна быть отписана на великого князя «против» переданной Михаилу Андреевичу половины Кубены. В сентябре 1447 г. было подписано докончание с князем Иваном Андреевичем, по которому вторая половина Заозерья отошла к нему.
Заозерье (за Белоозером) и Кубена (к северу и востоку от Кубенского озера) входили в состав Ярославского княжества и являлись «занозой», отделявшей великокняжескую Вологду от Новгорода. Последний ярославский князь, Александр Федорович Брюхатый, поддерживал Василия II, но во время войны его с Василием Косым в 1435 г. был взят вятчанами в плен и отправлен на Вятку. Где он находился в 1447 г., неизвестно. А его дядя Дмитрий Васильевич (младший брат его отца) княжил в Заозерье. На дочери князя Дмитрия Васильевича был женат Дмитрий Шемяка. Так что, отдавая Заозерье, Василий II ничего не терял.
20 июля 1447 г. Василий II вместе с князьями-союзниками Иваном и Михаилом Андреевичами и Василием Ярославичем заключили договор с великим князем рязанским Иваном Федоровичем. По этому договору Иван Рязанский признавал себя «молодшим братом» великого князя московского и обязывался отныне «не приставать» к Литве и ходить ратью на «недруга» Василия Васильевича. В остальном же договор повторял старые докончанья с Рязанью, в том числе докончание от 25 ноября 1402 г. Василия I с Федором Ольгердовичем и договор 1434 г. Юрия Дмитриевича с Иваном Федоровичем.
Летом 1447 г. Дмитрий Шемяка и Иван Андреевич Можайский попытались договориться с Василием II. Для этого они заключили перемирие с союзниками великого князя Михаилом Андреевичем и Василием Ярославичем и договорились, что эти князья выступят посредниками в переговорах с великим князем московским.
Перемирие с белозерским и серпуховским князьями было заключено, «уговев Петрова говенья неделю», то есть около 12 июня 1447 г. Перемирие предусматривало прекращение военных действий галицкого и можайского князей с великим князем московским. Во время перемирия Дмитрий Шемяка и Иван Можайский обязывались не нападать ни на Василия II, ни на его союзников Михаила Андреевича и Василия Ярославича «и на царевичи, и на князей на ордыньских, и на их татар не ити, и не изонити их», и не чинить «никоторые пакости» вотчине великого князя. Дмитрий Шемяка и Иван Можайский обязывались «любовь и докончанье взяти по старине» с Борисом Александровичем, так как он с Василием II был «один человек». Василий же Ярославич с Михаилом Андреевичем обещали похлопотать перед Василием II с тем, чтобы он заключил также мирное докончание с Дмитрием Юрьевичем и Иваном Андреевичем. Для этого Шемяка соглашался «отступиться» от Углича, Ржевы (уже им потерянной) и «Бежитцкие волости», а Иван Можайский отказывался от Козельска, Алексина и Лисина.
Летом 1447 г. Шемяка заключил с Василием II еще одно докончание. Текст договора не сохранился, но о некоторых его положениях можно судить по их изложению в декабрьском 1447 г. послании иерархов. Это докончание напоминало аналогичное докончание, которое в сентябре того же года заключил с Василием II Иван Можайский. Иван Андреевич, равно как и Шемяка, признавал Василия II «старейшим братом», обязывался «не канчивати ни с кем, ни сылатися» без ведома великого князя (в том числе «Орды не знати»). Василий II, со своей стороны, гарантировал галицкому и можайскому князьям владение их уделами и обязывался жить «по душевной грамоте деда нашего великого князя Дмитрея Ивановича», на чем всегда настаивали Юрий Дмитриевич и его сыновья.
Между тем Дмитрий Шемяка заключил союз с нижегородскими князьями. Мы помним, что в 1438–1445 гг. Нижний Новгород контролировали казанские татары (Улу-Мухаммед, сыновья и K°). Но в ответ на татарский набег 1446 г. Дмитрий Шемяка выбил татар из Нижнего Новгорода. Понятно, что этот вопрос наши историки обходят – мол, были татары, да все как-то сплыли…
А в начале 1447 г. Шемяка отобрал Суздаль у изменившего ему князя Ивана Можайского. После этого Дмитрий Юрьевич воссоздает Суздальско-Нижегородское Великое княжество. Во главе его были поставлены удельные шуйские князья Василий и Федор Юрьевичи, правнуки великого князя Дмитрия Константиновича Нижегородского.
Договор Дмитрия Шемяки с Василием и Федором Юрьевичами не содержал признания за ними полной независимости, но в делах, касавшихся непосредственно земель их княжества, они сохраняли суверенные права. Используя терминологию докончаний своего отца, Дмитрий Юрьевич обязывался держать князя Василия своим «сыном», а князя Федора – «братаничем». Сын Шемяки Иван рассматривался в докончании «братом ровным» князю Василию и «старейшим братом» князю Федору.
Забегая вперед, скажу, что новые суздальско-нижегородские князья не сумели оказать достаточно эффективной поддержки Шемяке в борьбе с Василием Темным. В конце 40-х годов XV в. Василий Юрьевич умер и был похоронен в Архангельском соборе Нижегородского кремля. А Федору Юрьевичу в 50-х годах пришлось бежать от московских войск в Псков. Там он становится служилым князем и в 1464 г. защищает Псков от немцев. Наконец, в 1471 г. он едет в Москву на службу к Ивану III.
Замечу, что и сыновья Василия Юрьевича Василий Бледный и Михаил поступают на службу к московским князьям. Сын Василия Бледного Иван получает прозвище Скопа, от него пошел знаменитый княжеский род Скопиных-Шуйских. А вот сын Михаила Васильевича Андрей Честокол служил боярином у Василия III и Ивана IV, внук же Честокола Василий Иванович Шуйский в 1606 г. становится царем всея Руси.
Но вернемся к дипломатии Дмитрия Шемяки. Он в 1447 г. попытался было вступить в союз против Темного с Господином Великим Новгородом. Но у республики в тот момент назревал очередной конфликт с Ливонским орденом и союзной с ним Швецией. Поэтому новгородцы отказали Шемяке и продолжали держать нейтралитет в войне.
Оказавшись в сложном положении, Шемяка был вынужден изменить свою антитатарскую политику и отправить посла в Казань к местному хану Мамутеку (Махшутеку), старшему сыну Улу-Мухаммеда. При этом, несмотря на договор с Василием II, Дмитрий Юрьевич категорически отказался платить дань хану Седи-Ахмету: «От царя Седи-Яхмата пришли к брату твоему старейшему великому князю его послы, и он к тобе посылал просити, что ся тобе имает дати с своей отчины в те в татарские просторы; и ты не дал ничего, а не заучи царя Седи-Яхмата царем».
Мне лично трудно понять, зачем Москве понадобилось платить дань Седи-Ахмету, кочевавшему в то время в Подолии и воевавшему с польским королем Казимиром IV.
А тем временем Василий II подготовил «идеологическую диверсию» против Дмитрия Шемяки. Предоставлю слово А.А. Зимину: «29 декабря 1447 г. высшие иерархи русской церкви (включая рязанского епископа Иону), явно по прямому указанию Василия II и его окружения, составляют послание Дмитрию Шемяке. В нем они перечисляют „вины“ и „неисправления“ мятежного князя, в первую очередь нарушение галицким князем последнего докончания с Василием Васильевичем. Прежде всего, пишут они, обращаясь к Шемяке, „ты на него (Василия II) добываяся, а христианьство православное до конца губя, съсылаешся с иноверци, с поганьством и с иными со многими землями, а хотя его и самого конечне погубити и его детки, и все православное христианьство раздрушити“. Иерархи утверждают, что Дмитрий Шемяка пытается „подбить“ на выступление против великого князя соседей: „…всюды во християнство, так и в бессерменство, к Новугороду к Великому посылаешь, ко князю Ивану Андреевичю посылаешь, к вятчанам посылаешь“.
Касаясь деликатного вопроса о татарах на Руси, иерархи от имени великого князя обещали, что, как только Шемяка «управится… во всем чисто по крестному целованию», Василий II тотчас “татар из земли вон отошлет”».[62]
Из грамоты иерархов следует, что нанятые Василием II татарские отряды рыщут по всему Московскому княжеству и изрядно надоели как знати, так и черни. Так, в 1446–1447 гг. по приказу Василия II войско царевичей Касима и Якуба стояло в Костроме, защищая ее от Шемяки. Надо ли говорить, во что обошлась горожанам и окрестным крестьянам эта «защита».
В конце послания иерархи призывали Шемяку подчиниться воле великого князя и покаяться. Они-де били челом перед великим князем, и Василий II готов «жаловати… по старине» Шемяку, если тот «о всем… управливатися срок, по Крещеньи две недели». И если в этот срок Шемяка не выполнит предъявленные ему требования, то иерархи угрожали ему отлучением от церкви: «…ино то не мы тобе учиним, но сам на себе наложиш тягость церковную духовную».
Пока иерархи писали послание Шемяке, Мамутек в Филиппово заговенье (15 ноября – 25 декабря) 1447 г. выступил на Владимир, Муром и другие города. На перехват татар была послана московская рать. Татары решили не принимать боя и благополучно ушли с добычей и полоном. Клевреты Василия II, как тогдашние, так и современные, пытались приписать действия Мамутека проискам Шемяки. Но никаких доказательств у них нет. С точки зрения элементарной логики грабительский набег татар в любом случае ничего не мог дать Шемяке.
В 1448 г. боевых действий не было, за исключением того, что Ярославко, воевода князя Ивана Бельского (вассала Казимира IV), захватил Ржеву.
Дело это было совсем нетрудное, поскольку горожане не желали драться за тверского князя.
В том же 1448 г. в московской тюрьме умер давно забытый всеми ослепленный князь Василий Косой. Соблюдая «политес», Василий II разрешил похоронить двоюродного брата в Архангельском соборе Кремля рядом с отцом и старшим братом (Дмитрием Красным).
В декабре 1448 г. в Москву съехались владыки, возглавлявшие крупнейшие епархии, – Ефрем Ростовский, Авраамий Суздальский, Варлаам Коломенский и Питирим Пермский. Это были те самые ручные иерархи, которые год назад послали гневную грамоту Шемяке. Теперь Василий II и его бояре поручили им избрать митрополитом рязанского архиепископа Иону. Новгородский архиепископ Евфимий и тверской владыка Илья не явились, но прислали грамоты с согласием на избрание Ионы. 15 декабря 1448 г., в воскресенье, состоялась официальная церемония избрания Ионы первым русским автокефальным митрополитом.
Любопытно, что в грамоте об избрании Ионы впервые восьмилетний княжич Иван назван великим князем московским. Слепой великий князь делал все возможное, чтобы закрепить на престоле свою династию. Отсюда и эта довольно глупая затея. Кстати, и Иван III до самой своей смерти в 1505 г. будет величать своего наследника великим князем московским. Таким образом, на Руси 57 лет будет сразу по два великих князя московских.
Иона сразу же начал отрабатывать свой хлеб и отправил по епархиям «филиппику» против Шемяки: «Ведаете, сынове, что как ся стало от князя Дмитриа Юрьевича, коликое лиха и запустениа земли нашеи починилося и крови христианьской пролилося множество». Митрополит писал, что князь Дмитрий, «в познание пришед, да своему брату старейшему великому князю добил челом и животворящий крест целовал… и не одинова, да и грамоту на себе сам написал своею волею такову, что ему было по то место лиха никакова не думати, ни починати… на великого князя» под угрозой отлучения от церкви.
Постыдные действия Василия II вызвали возмущение во всех слоях русского общества.
В начале февраля 1446 г. Василий II поехал замаливать грехи в Троицкий монастырь. В ночь на 12 февраля москвичи открыли ворота дружинам Дмитрия Шемяки и Ивана Можайского. Им никто не сопротивлялся. Воины Шемяки схватили Софью Витовтовну и жену Василия Васильевича. Лишь детям великого князя удалось бежать в село Боярово (недалеко от Юрьева Польского), принадлежавшее князю Ивану Ряполовскому. Вместе с ними бежали бояре В.М. Шея Морозов и Ю.Ф. Кутузов.
Согласно летописи, Василий II 13 февраля служил обедню в монастыре, как вдруг в церковь вбежал рязанец Бунко и объявил, что Шемяка и Можайский идут на Василия ратью. Василий не поверил, потому что Бунко незадолго до этого перешел от него к Шемяке. «Эти люди только смущают нас, – сказал великий князь, – может ли быть, чтобы братья пошли на меня, когда я с ними в крестном целовании?» После чего повелел выгнать Бунко из монастыря. Тем не менее Василий все-таки послал разведку к Радонежу (на гору), но дружинники Ивана Можайского заметили ее, не выдав себя.
Тогда Можайский велел собрать много саней и положить в них по два человека в доспехах, прикрыть их рогожами, а третьему велел идти сзади, как будто за возом. Таким образом дружина въехала на гору, ратники повыскакивали из возов и перехватали сторожей Василия, которые по глубокому снегу не смогли убежать. После этого войско Можайского двинулось к монастырю.
Василий II увидел неприятелей, когда те скакали с Радонежской горы к селу Клементьевскому, и бросился на конюшенный двор. Но там не оказалось ни одной запряженной лошади. Тогда Василий побежал в монастырь, к Троицкой церкви, пономарь впустил его и запер дверь. В этот момент в монастырь въехала неприятельская дружина во главе с боярином Шемяки Никитой Константиновичем, который взлетел на коне даже на церковную лестницу.
Следом въехал в монастырь и сам князь Иван Можайский и стал спрашивать, где великий князь. Василий, услышав его голос, закричал из церкви: «Братья! Помилуйте меня! Позвольте мне остаться здесь, смотреть на образ Божий, пречистой богородицы, всех святых. Я не выйду из этого монастыря, постригусь здесь».
Василий много раз нарушал клятвы и договоры, и ему, естественно, никто не поверил. Его схватили и привезли в Москву. Ночью ему прочитали приговор: «Зачем навел татар на Русскую землю и города с волостями отдал им в кормление? Татар и речь их любишь сверх меры, а христиан томишь без милости; золото, серебро и всякое имение отдаешь татарам, наконец, зачем ослепил князя Василия Юрьевича?», а затем ослепили. После казни Василий II получил прозвище Темный. С помощью рязанского епископа Ионы Шемяка захватил и детей Василия II. Ослепленный великий князь с сыновьями был сослан в заточение в Углич.
Однако победу Шемяки можно без преувеличения назвать пирровой. Значительная часть московских бояр отказалась служить галицкому князю.
Победа Шемяки над Василием II вызвала явное неудовольствие у ордынских покровителей московского князя. И 17 апреля 1446 г., «на Велик день», казанские татары, простояв три дня под Устюгом, пошли на штурм. Они «приступили к городу, несучи на головах насад». Насады (лодьи) должны были защищать татар от града камней, стрел и копий, которые сыпались на них с крепостных стен. Однако захватить Устюг татарам не удалось, и они отошли, получив с него «откуп, комейщину, за 11 000 денег и всякою рухлядью» (мехами). В Устюг меха поступали с Севера, а отсюда уже шли на рынки Новгорода, по Волге и в центр. На этот раз татары остались без полона.
Затем татары, миновав Галич, «приходили… на Кичменгу» и вверх по Югу через волок направились на Ветлугу, приток Волги. До Казани они плыли на плотах, «да в полоех тонули». Из отборного отряда «царева двора» численностью в 700 человек в Казань вернулось 40 человек.
Значительная часть сторонников Василия II бежала в Литву. Первым туда бежал боярин Федор Басенок с дружиной, затем – князь Василий Ярославич Серпуховской, которому Казимир IV дал «в вотчину» города Брянск, Гомель, Стародуб и Мстиславль. Брянск Василий Ярославич уступил князю С.И. Оболенскому и Федору Басенку.
На литовском порубежье находились татарские царевичи Бердедат Кудудатович, Касим и Якуб Мухаммедовичи, сохранявшие верность Василию II.
Экономика Владимиро-Суздальской Руси была доведена Василием II, как говорится, до ручки. Разруха заставила Дмитрия Шемяку провести денежную реформу. Князь дважды уменьшал вес монеты: первый раз до 0,54—0,5 г (по галицкой норме), а второй раз – до 0,39—0,4 г. На монетах Дмитрия Шемяки изображался всадник с копьем и буквами «Д.о.», что означало «Дмитрий-осподарь». Также помещал Шемяка на монетах надпись: «Осподарь всея земли Русской», твердо заявляя свое стремление к утверждению единодержавия на Руси. Выразительно было и второе изображение на монетах Дмитрия Юрьевича – князь на троне. Позднее опыт чеканки монет и их символика были использованы Василием II. Реформа первого «Государя русского» привела к существенному росту цен.
В сложившейся ситуации Шемяка решил примириться с Василием Темным. Вместе с несколькими церковными иерархами он поехал в Углич, где содержался в заключении Василий. Приехав туда, Шемяка выпустил Василия с детьми из заключения, покаялся и попросил у него прощения. Василий же, сознавая свою вину, говорил: «И не так еще мне надобно было пострадать за грехи мои и клятвопреступление перед вами, старшими братьями моими, и перед всем православным христианством, которое изгубил и еще изгубить хотел. Достоин был я и смертной казни, но ты, государь, показал ко мне милосердие, не погубил меня с моими беззакониями, дал мне время покаяться». Как говорил летописец: «Когда он это говорил, слезы текли у него из глаз как ручьи; все присутствующие дивились такому смирению и умилению и плакали сами, на него глядя».
Дмитрий Шемяка в честь примирения с Василием закатил для него, его жены и детей большой пир, куда были приглашены все епископы, многие бояре и дети боярские. Василий получил богатые дары и Вологду в отчину, поклявшись Шемяке впредь не искать великого княжения.
Но Василий, естественно, и не собирался выполнять условия крестного целования и, освободившись, немедленно возобновил гражданскую войну. Помимо московского боярства у него нашлось еще несколько союзников. Так, тверской князь Борис Александрович первые годы гражданской войны держал нейтралитет, а в феврале 1446 г. поддержал Шемяку, испугавшись передачи Василием татарам русских городов.[59] Но к 1447 г. тверской князь осознал, что его родной Твери куда большую угрозу представляет талантливый полководец «государь Дмитрий Юрьевич», чем слепой Василий, который и прежде-то был бездарным полководцем, зато отличным выпивохой. В 1447 г. состоялось обручение старшего[60] сына Василия II Ивана и Марии, дочери Бориса Александровича Тверского. Свадьба состоялась в Москве позже, 4 августа 1452 г. Жениху в это время было 12 лет, а невесте – около 10.
Вот бы туда наших прокуроров, пересажали бы за совращение несовершеннолетних всех русских князей. Между прочим, Мария родила вполне здорового сына Ивана. Умерла Мария рано, в 1467 г., но не от раннего вступления в брак, а от «смертного зелья» – тело ее непомерно разбухло и т. д.
Тверской князь помог Василию Темному деньгами и войском, в том числе осадной артиллерией. Взамен Василий пообещал отдать Твери сильную крепость Ржеву. Много сделали для Василия и казанские татары. В конце 1446 г. войско Касима соединилось с войском Якуба, пришедшим из Казани.
Игумен Кириллова монастыря Трифон от лица церкви благословил Василия II на борьбу с Шемякой и взял на себя грех нарушения Василием Васильевичем крестного целования. «Еже еси целовал неволею» – так объяснил это кирилловский игумен. В 1448 г. в благодарность за поддержку в трудную минуту Василий II назначит Трифона архимандритом придворного Новоспасского монастыря.
Князья Василий Ярославич Серпуховской, трое Ряполовских, Иван Стрига и Семен Оболенский собрали свои дружины в районе города Мстиславля и решили идти на помощь Василию II. Замечу, что дружины этих князей были сформированы в основном на территории Великого княжества Литовского с согласия и с помощью великого князя литовского Казимира. Чтобы не допустить соединения войск Василия Серпуховского и Василия II, Дмитрий Шемяка и Иван Можайский вышли из Москвы с большой ратью и заняли район Волоколамска. Там они и простояли с 15 ноября по 25 декабря 1446 г. При этом подавляющее большинство московских ратников попросту дезертировало. Кто бежал в Тверь, кто – по домам. В итоге Дмитрий и Иван остались со своими дружинами – галицкой и можайской.
Тем временем конный отряд тверского князя Бориса Александровича и несколько десятков дружинников Василия II во главе с Плещеевым и Измайловым совершили смелый рейд на Москву. Ворота были открыты, этим воспользовались нападавшие и ворвались в город. Сопротивление тверичам и людям Плещеева было оказано слабое. В плен был взят наместник можайского князя Ивана Андреевича Василий Чешиха, а наместнику Шемяки Федору Галицкому удалось бежать. Чувствуя непрочность своего положения в Москве, Шемяка в самом начале боевых действий отослал в Галич жену Софью Дмитриевну и сына Ивана. Жители столицы были приведены к присяге на имя Василия II. На случай возможного нападения противника город начали спешно укреплять.
Одновременно с посылкой «изгонной рати» к Москве основные силы союзников двинулись к Волоколамску. Их вели сами великие князья Василий II и Борис Александрович.
В такой ситуации Дмитрию Шемяке ничего не оставалось, как уходить. Он отошел к Угличу, а затем по замерзшей Волге через Ярославль дошел до Костромы. Далее он двинулся по рекам Костроме и Вексе. В Чухломе Шемяка захватил старуху Софью Витовтовну и вместе с ней остановился в Каргополе.
Тверской князь Борис Александрович, дойдя с Василием II до городка Редена, узнал о бегстве Шемяки «в далная части земли». Тогда он отпустил с великим князем московским своих воевод Бориса и Семена Захарьичей со «множеством» воинов, а сам «той же зимы восхоте поити ко граду Ржеве». Но ржевичи «не восхотеша отворяти» ворот своего города тверским воеводам Дмитрию Федоровичу и Григорию Никитичу. А инок Фома писал: «Град тои аще ли мал, но тверд, а велми приправы градскые на нем велми много». Тогда Борис Тверской послал в Ржеву своего боярина Константина Константиновича с предложением сдать город, но ржевичи не согласились. Тогда князь Борис направил подкрепление с воеводами Даниилом Григорьевичем и Карпом Федоровичем. Ржевичи зажгли посады и перешли к обороне. Осада Ржевы затянулась.
В это время московско-тверское войско осадило Углич. Несколько позже к Угличу подошли и сформированные в Литве войска служилых князей – сторонников Василия II. Наконец, к Угличу подтянулась и мощная тверская осадная артиллерия. Ею заведовал известный тверской пушкарь Микула Кречетников. Инок Фома писал о нем: «Таков беаше мастер, но яко и среди немець не обрести такова».
Деревянные стены Углича не выдержали огня тверских бомбард и пищалей, и в середине января 1447 г. город был взят. При штурме погиб известный воевода Василия II литвин Юшка Драница.
Сразу после взятия Углича «тверской наряд» вместе с Микулой Кречетниковым был направлен под Ржеву. Ржевичи упорно сопротивлялись в течение трех недель, несмотря на ожесточенный пушечный обстрел города. По словам инока Фомы, горожане, в свою очередь, «биаху овии пушками, а инии пращами, а друзии камение метаху, а овии стрелами, яко ж дождем пущаху». Но тверской наряд оказался мощнее: «…толь бо грозно, но яко ж от великого того грому многым человеком падати». В конце концов под город пришел сам князь Борис Александрович, и весной 1447 г., «в Великое заговенье», Ржева сдалась на милость победителя.
Стремясь изолировать Шемяку от союзников, Василий II заключает докончание с бывшим его соратником можайским князем Иваном Андреевичем. Текст договора до нас не дошел. Но, судя по соглашениям великого князя с тем же Иваном Андреевичем от сентября 1447 г. и с серпуховским князем Василием Ярославичем начала 1447 г., Василию II за отказ Ивана Можайского от союза с Шемякой пришлось передать можайскому князю Бежецкий Верх, Лисин и половину Заозерья.
Сразу после взятия Углича войско Василия II вместе с тверскими воеводами двинулось по Волге к Ярославлю. Один маститый историк (не называю фамилию из этических соображений) писал: «…воины плыли в насадах, а кони шли берегом». Увы, в январе—феврале как раз кони шли по замерзшей Волге.
В Ярославле союзники соединились с татарским войском царевичей Касима и Якуба, сыновей Улу-Мухаммеда. Из Ярославля Василий II пишет Шемяке. В не слишком достоверном издании Л.Е. Морозовой без ссылок приводится цитата из грамоты Василия: «Брат Дмитрий! Какая тебе честь и хвала держать в неволе мать мою, а твою тетку? Ищи для меня более подходящую месть за то, что я сел на великое княжение и прогнал тебя».[61]
На мой взгляд, в грамоте содержалось предложение о перемирии, а одним из условий его было освобождение старушки.
Шемяка согласился и отпустил свирепую бабку. Встреча ее со слепым сыном состоялась в Троицком монастыре, а затем они вместе отправились в Переяславль. Любопытно, что доставивший Софью Витовтовну боярин Михаил Сабуров (потомок мурзы Чета) обратно в Галич не вернулся, а остался служить Василию II.
Летом и осенью 1447 г. боярам Василия II удается создать коалицию из служилых и независимых князей, направленную против Шемяки. 19 июня 1447 г. был заключен договор с князем Михаилом Андреевичем, по которому он жаловался половиной Заозерья («отчины заозерьских князеи половина») и сотней деревень из другой половины. Правда, часть их должна быть отписана на великого князя «против» переданной Михаилу Андреевичу половины Кубены. В сентябре 1447 г. было подписано докончание с князем Иваном Андреевичем, по которому вторая половина Заозерья отошла к нему.
Заозерье (за Белоозером) и Кубена (к северу и востоку от Кубенского озера) входили в состав Ярославского княжества и являлись «занозой», отделявшей великокняжескую Вологду от Новгорода. Последний ярославский князь, Александр Федорович Брюхатый, поддерживал Василия II, но во время войны его с Василием Косым в 1435 г. был взят вятчанами в плен и отправлен на Вятку. Где он находился в 1447 г., неизвестно. А его дядя Дмитрий Васильевич (младший брат его отца) княжил в Заозерье. На дочери князя Дмитрия Васильевича был женат Дмитрий Шемяка. Так что, отдавая Заозерье, Василий II ничего не терял.
20 июля 1447 г. Василий II вместе с князьями-союзниками Иваном и Михаилом Андреевичами и Василием Ярославичем заключили договор с великим князем рязанским Иваном Федоровичем. По этому договору Иван Рязанский признавал себя «молодшим братом» великого князя московского и обязывался отныне «не приставать» к Литве и ходить ратью на «недруга» Василия Васильевича. В остальном же договор повторял старые докончанья с Рязанью, в том числе докончание от 25 ноября 1402 г. Василия I с Федором Ольгердовичем и договор 1434 г. Юрия Дмитриевича с Иваном Федоровичем.
Летом 1447 г. Дмитрий Шемяка и Иван Андреевич Можайский попытались договориться с Василием II. Для этого они заключили перемирие с союзниками великого князя Михаилом Андреевичем и Василием Ярославичем и договорились, что эти князья выступят посредниками в переговорах с великим князем московским.
Перемирие с белозерским и серпуховским князьями было заключено, «уговев Петрова говенья неделю», то есть около 12 июня 1447 г. Перемирие предусматривало прекращение военных действий галицкого и можайского князей с великим князем московским. Во время перемирия Дмитрий Шемяка и Иван Можайский обязывались не нападать ни на Василия II, ни на его союзников Михаила Андреевича и Василия Ярославича «и на царевичи, и на князей на ордыньских, и на их татар не ити, и не изонити их», и не чинить «никоторые пакости» вотчине великого князя. Дмитрий Шемяка и Иван Можайский обязывались «любовь и докончанье взяти по старине» с Борисом Александровичем, так как он с Василием II был «один человек». Василий же Ярославич с Михаилом Андреевичем обещали похлопотать перед Василием II с тем, чтобы он заключил также мирное докончание с Дмитрием Юрьевичем и Иваном Андреевичем. Для этого Шемяка соглашался «отступиться» от Углича, Ржевы (уже им потерянной) и «Бежитцкие волости», а Иван Можайский отказывался от Козельска, Алексина и Лисина.
Летом 1447 г. Шемяка заключил с Василием II еще одно докончание. Текст договора не сохранился, но о некоторых его положениях можно судить по их изложению в декабрьском 1447 г. послании иерархов. Это докончание напоминало аналогичное докончание, которое в сентябре того же года заключил с Василием II Иван Можайский. Иван Андреевич, равно как и Шемяка, признавал Василия II «старейшим братом», обязывался «не канчивати ни с кем, ни сылатися» без ведома великого князя (в том числе «Орды не знати»). Василий II, со своей стороны, гарантировал галицкому и можайскому князьям владение их уделами и обязывался жить «по душевной грамоте деда нашего великого князя Дмитрея Ивановича», на чем всегда настаивали Юрий Дмитриевич и его сыновья.
Между тем Дмитрий Шемяка заключил союз с нижегородскими князьями. Мы помним, что в 1438–1445 гг. Нижний Новгород контролировали казанские татары (Улу-Мухаммед, сыновья и K°). Но в ответ на татарский набег 1446 г. Дмитрий Шемяка выбил татар из Нижнего Новгорода. Понятно, что этот вопрос наши историки обходят – мол, были татары, да все как-то сплыли…
А в начале 1447 г. Шемяка отобрал Суздаль у изменившего ему князя Ивана Можайского. После этого Дмитрий Юрьевич воссоздает Суздальско-Нижегородское Великое княжество. Во главе его были поставлены удельные шуйские князья Василий и Федор Юрьевичи, правнуки великого князя Дмитрия Константиновича Нижегородского.
Договор Дмитрия Шемяки с Василием и Федором Юрьевичами не содержал признания за ними полной независимости, но в делах, касавшихся непосредственно земель их княжества, они сохраняли суверенные права. Используя терминологию докончаний своего отца, Дмитрий Юрьевич обязывался держать князя Василия своим «сыном», а князя Федора – «братаничем». Сын Шемяки Иван рассматривался в докончании «братом ровным» князю Василию и «старейшим братом» князю Федору.
Забегая вперед, скажу, что новые суздальско-нижегородские князья не сумели оказать достаточно эффективной поддержки Шемяке в борьбе с Василием Темным. В конце 40-х годов XV в. Василий Юрьевич умер и был похоронен в Архангельском соборе Нижегородского кремля. А Федору Юрьевичу в 50-х годах пришлось бежать от московских войск в Псков. Там он становится служилым князем и в 1464 г. защищает Псков от немцев. Наконец, в 1471 г. он едет в Москву на службу к Ивану III.
Замечу, что и сыновья Василия Юрьевича Василий Бледный и Михаил поступают на службу к московским князьям. Сын Василия Бледного Иван получает прозвище Скопа, от него пошел знаменитый княжеский род Скопиных-Шуйских. А вот сын Михаила Васильевича Андрей Честокол служил боярином у Василия III и Ивана IV, внук же Честокола Василий Иванович Шуйский в 1606 г. становится царем всея Руси.
Но вернемся к дипломатии Дмитрия Шемяки. Он в 1447 г. попытался было вступить в союз против Темного с Господином Великим Новгородом. Но у республики в тот момент назревал очередной конфликт с Ливонским орденом и союзной с ним Швецией. Поэтому новгородцы отказали Шемяке и продолжали держать нейтралитет в войне.
Оказавшись в сложном положении, Шемяка был вынужден изменить свою антитатарскую политику и отправить посла в Казань к местному хану Мамутеку (Махшутеку), старшему сыну Улу-Мухаммеда. При этом, несмотря на договор с Василием II, Дмитрий Юрьевич категорически отказался платить дань хану Седи-Ахмету: «От царя Седи-Яхмата пришли к брату твоему старейшему великому князю его послы, и он к тобе посылал просити, что ся тобе имает дати с своей отчины в те в татарские просторы; и ты не дал ничего, а не заучи царя Седи-Яхмата царем».
Мне лично трудно понять, зачем Москве понадобилось платить дань Седи-Ахмету, кочевавшему в то время в Подолии и воевавшему с польским королем Казимиром IV.
А тем временем Василий II подготовил «идеологическую диверсию» против Дмитрия Шемяки. Предоставлю слово А.А. Зимину: «29 декабря 1447 г. высшие иерархи русской церкви (включая рязанского епископа Иону), явно по прямому указанию Василия II и его окружения, составляют послание Дмитрию Шемяке. В нем они перечисляют „вины“ и „неисправления“ мятежного князя, в первую очередь нарушение галицким князем последнего докончания с Василием Васильевичем. Прежде всего, пишут они, обращаясь к Шемяке, „ты на него (Василия II) добываяся, а христианьство православное до конца губя, съсылаешся с иноверци, с поганьством и с иными со многими землями, а хотя его и самого конечне погубити и его детки, и все православное христианьство раздрушити“. Иерархи утверждают, что Дмитрий Шемяка пытается „подбить“ на выступление против великого князя соседей: „…всюды во християнство, так и в бессерменство, к Новугороду к Великому посылаешь, ко князю Ивану Андреевичю посылаешь, к вятчанам посылаешь“.
Касаясь деликатного вопроса о татарах на Руси, иерархи от имени великого князя обещали, что, как только Шемяка «управится… во всем чисто по крестному целованию», Василий II тотчас “татар из земли вон отошлет”».[62]
Из грамоты иерархов следует, что нанятые Василием II татарские отряды рыщут по всему Московскому княжеству и изрядно надоели как знати, так и черни. Так, в 1446–1447 гг. по приказу Василия II войско царевичей Касима и Якуба стояло в Костроме, защищая ее от Шемяки. Надо ли говорить, во что обошлась горожанам и окрестным крестьянам эта «защита».
В конце послания иерархи призывали Шемяку подчиниться воле великого князя и покаяться. Они-де били челом перед великим князем, и Василий II готов «жаловати… по старине» Шемяку, если тот «о всем… управливатися срок, по Крещеньи две недели». И если в этот срок Шемяка не выполнит предъявленные ему требования, то иерархи угрожали ему отлучением от церкви: «…ино то не мы тобе учиним, но сам на себе наложиш тягость церковную духовную».
Пока иерархи писали послание Шемяке, Мамутек в Филиппово заговенье (15 ноября – 25 декабря) 1447 г. выступил на Владимир, Муром и другие города. На перехват татар была послана московская рать. Татары решили не принимать боя и благополучно ушли с добычей и полоном. Клевреты Василия II, как тогдашние, так и современные, пытались приписать действия Мамутека проискам Шемяки. Но никаких доказательств у них нет. С точки зрения элементарной логики грабительский набег татар в любом случае ничего не мог дать Шемяке.
В 1448 г. боевых действий не было, за исключением того, что Ярославко, воевода князя Ивана Бельского (вассала Казимира IV), захватил Ржеву.
Дело это было совсем нетрудное, поскольку горожане не желали драться за тверского князя.
В том же 1448 г. в московской тюрьме умер давно забытый всеми ослепленный князь Василий Косой. Соблюдая «политес», Василий II разрешил похоронить двоюродного брата в Архангельском соборе Кремля рядом с отцом и старшим братом (Дмитрием Красным).
В декабре 1448 г. в Москву съехались владыки, возглавлявшие крупнейшие епархии, – Ефрем Ростовский, Авраамий Суздальский, Варлаам Коломенский и Питирим Пермский. Это были те самые ручные иерархи, которые год назад послали гневную грамоту Шемяке. Теперь Василий II и его бояре поручили им избрать митрополитом рязанского архиепископа Иону. Новгородский архиепископ Евфимий и тверской владыка Илья не явились, но прислали грамоты с согласием на избрание Ионы. 15 декабря 1448 г., в воскресенье, состоялась официальная церемония избрания Ионы первым русским автокефальным митрополитом.
Любопытно, что в грамоте об избрании Ионы впервые восьмилетний княжич Иван назван великим князем московским. Слепой великий князь делал все возможное, чтобы закрепить на престоле свою династию. Отсюда и эта довольно глупая затея. Кстати, и Иван III до самой своей смерти в 1505 г. будет величать своего наследника великим князем московским. Таким образом, на Руси 57 лет будет сразу по два великих князя московских.
Иона сразу же начал отрабатывать свой хлеб и отправил по епархиям «филиппику» против Шемяки: «Ведаете, сынове, что как ся стало от князя Дмитриа Юрьевича, коликое лиха и запустениа земли нашеи починилося и крови христианьской пролилося множество». Митрополит писал, что князь Дмитрий, «в познание пришед, да своему брату старейшему великому князю добил челом и животворящий крест целовал… и не одинова, да и грамоту на себе сам написал своею волею такову, что ему было по то место лиха никакова не думати, ни починати… на великого князя» под угрозой отлучения от церкви.