Страница:
По окончании четвертьфинала чемпионата мира 1966 года СССР – Венгрия (2:1), состоявшегося в Сандерленде, необычно и даже странно повел себя искушенный испанский судья Гарай Хуан Гардесабал. Дав финальный свисток, он властным жестом неожиданно пригласил на поле репортеров и сфотографировался с командами. А затем подозвал к себе Яшина, блиставшего в тот день, и сфотографировался с ним отдельно.
На заключительном приеме по завершении того же мирового форума в лондонском «Ройял гарден отел» славили в основном чемпиона мира – сборную Англии, на остальных мало обращали внимания. Вдруг слово попросил председатель оргкомитета следующего чемпионата (1970) мексиканец Гильермо Канедо и от имени оргкомитета объявил Яшина лучшим вратарем прошедшего турнира. Через некоторое время почтивший прием своим присутствием премьер-министр Великобритании Гарольд Вильсон попросил подвести его к Яшину и познакомить. После теплого рукопожатия глава британского правительства рассказал, что смотрел несколько матчей первенства… в Москве по телевидению – он выезжал туда на открытие национальной выставки. В ходе беседы Вильсон сделал неожиданное признание: «Не думайте, что я знаю вас только по «матчу века» на «Уэмбли» в 1963 году. Уже почти двадцать лет я слежу за «Динамо» и «Спартаком». Примите благодарность за прекрасную игру на нашей земле». Да, было время, когда и за нашим чемпионатом следили, как мы сейчас – за английским или испанским.
В 1970 году 40-летний Яшин отправился в свое четвертое путешествие на чемпионат мира, но на сей раз оставался в запасе, на поле не выходил, призванный опекать своих молодых партнеров по команде в качестве «дядьки». 30-летний Пеле также явился на свой четвертый мировой форум, но играл, и еще как. Эта разница не помешала Яшину, по данным специального опроса, пользоваться таким же вниманием публики – они с Пеле намного опередили в популярности всех остальных гостей Мехико.
Так получилось, что Яшин вместе с другим вратарем – Леонидом Шмуцем прилетел туда позже советской делегации. Когда вышел из самолета, увидел толпу людей. Решил, что ждут какую-то важную особу. Так и было, только этой особой оказался он сам. Все журналисты, уже успевшие прибыть на чемпионат, явились в аэропорт, а с ними тысячи болельщиков, узнавших из газет о прибытии Яшина. Мой приятель, «югославский Озеров» – известный телекомментатор Драган Никитович по прозвищу Никита, позже рассказывал, что не смог пробиться в зал, где была устроена пресс-конференция Яшина.
Перед матчем открытия Мексика – СССР стадион «Ацтека» взорвался гулом приветствия в адрес своих футболистов, когда они выбежали на разминку. Но только шум стих, главная трибуна целиком как по команде отвернулась от поля, экспансивные мексиканцы вскочили на ноги, размахивая своими сомбреро и подушками для сиденья. Вся VIP-ложа во главе с президентом Мексики Диасом Ордасом завертела головами: что происходит? А это публика бурно приветствовала появившегося на трибуне резервного советского вратаря Яшина. Один автограф русского ветерана, по прикидкам местных газет, стоил в Мехико трех итальянских или английских.
Не знаю, был ли кто-нибудь, кроме Яшина, удостоен чести проведения прощального матча с приглашением мировых звезд не только в своей, но и в чужой стране. В 1971 году после съезда высоких гостей в Москву на матч 27 мая между сборными ФИФА и советского «Динамо» стараниями итальянских поклонников и друзей Яшина во главе с Джачинто Факкетти не менее представительная компания знаменитостей собралась на матч сборных команд ветеранов мира и Италии.
31 августа в Милане, на стадионе «Сан-Сиро», многочисленные «тифози» закатили форменный рев негодования, когда во втором тайме была объявлена заранее предусмотренная замена Яшина другим игроком. Но Карло Маттрел из «Ювентуса» так и не смог занять ворота. Не допустив такого «безобразия», зрители после игры хлынули на поле и унесли героя дня на руках. Лев Иванович потом с улыбкой, но и содроганием вспоминал, как, плывя по воздуху, почувствовал, что… его раздевают – сначала сняли одну бутсу, тут же вторую, стянули свитер, добрались и до трусов, милостиво оставив на нем только плавки, и в таком виде доставили прямо в раздевалку.
На эти прощальные матчи, а также на чествование Яшина 9—10 августа 1989 года по случаю его 60-летия пожелал явиться весь цвет мирового футбола. Не всем и не всегда это удавалось, но каждый раз в Москве и Милане высаживался мощный звездный десант. В эти три приема у Яшина побывали Бобби Чарльтон, Эйсебио, Франц Беккенбауэр, Герд Мюллер, Карл-Хайнц Румменигге, Джачинто Факкетти, Ладислао Мазуркевич, Гарринча, Тостао, Карлос Альберто, Эрнст Оцвирк, Франсиско Хенто, Драган Джаич, Влодзимеж Любаньский, Христо Бонев – всех не перечислить. Отложив самые срочные дела, они стремились на свидание к этому, по словам Франца Беккенбауэра, «излучавшему тепло человеку».
«Про Яшина я впервые услышал в 1955 году, когда мне едва исполнилось десять, – вспоминает Беккенбауэр. – Сборная ФРГ играла тогда в Москве против команды СССР, и с уст телекомментатора не сходило имя русского вратаря, раз за разом встававшего на пути наших форвардов. Мы тогда уступили (2:3. – А.С.), и поражение это, по мнению очевидцев, было целиком на совести советского голкипера».
На проводы Яшина Кайзер (прозвище Беккенбауэра. – А.С.) приехать не смог, оказавшись из-за почечных колик в больничной палате, и сильно по этому поводу расстроился, но гостил у Яшина один, без специального повода и звездной компании в 1986 году, а три года спустя участвовал в юбилейных торжествах по случаю 60-летия русского друга.
Кайзер, по собственному признанию, любит бывать в нашей стране и не раз напоминал, что открытие России началось для него именно с Яшина. «Россия ассоциируется у меня с Яшиным», – подчеркивает лкчший немецкий футболист всех времен. Не так давно 20-летняя история дружественных отношений Беккенбауэра с Яшиным получила совершенно неожиданное продолжение. Когда из-за ошибки арбитра была назначена переигровка матча Лиги чемпионов 2002 года между австрийским «Тиролем» и российским «Локомотивом», наша пресса в стиле нелепых нападок сталинского прокурора Вышинского на «врагов народа», объявленных японскими шпионами, напустилась на Беккенбауэра, якобы лоббировавшего в УЕФА интересы австрийцев (то ли потому, что у него в тирольских горах вилла, то ли в знак расположения к управляющему местным клубом).
Седовласый Франц еле сдерживал возмущение: «Не хочу комментировать решение контрольно-дисциплинарного комитета УЕФА, поскольку это не в моей компетенции. Оно на совести членов комитета. Но клянусь, что я ему никак не способствовал. Не имею никакого морального права оказывать давление на членов комитета УЕФА. И как вообще я могу это сделать, являясь лишь президентом «Баварии» и вице-президентом Германского футбольного союза? Крайне сожалею, что появилась такая компрометирующая информация, поскольку у меня много друзей в Москве, а Россия и Америка – две страны, в которых я только по-настоящему и отдыхаю. Было бы кощунством омрачать мою многолетнюю дружбу с великим Львом Яшиным» (выделено мной. – А.С.).
Ни в 1971-м, ни в 1989 году Пеле, связанный контрактными обязательствами, тоже не мог вырваться в Москву. Но в 1988 году подвернулся удобный случай побывать здесь по другим, нефутбольным делам. Принимая приглашение, Пеле первым долгом спросил: «А Яшин в Москве? Хочу его видеть». Сквозь толпу встречавших и репортеров в шереметьевском VIP-зале «король футбола» сразу углядел Яшина, скромно стоявшего в сторонке, опираясь на палочку. Изящно, словно финтом на поле, обойдя эту плотную массу, Пеле ринулся к нему, рокоча на весь зал своим характерным басом: «Салуд, амиго (исп. друг. – А.С.)! Салуд, папа Яшин!», и заключил в крепкие объятия. Следующим же днем «бойцы вспоминали минувшие дни и битвы, где вместе рубились они».
Память о Яшине остается для Пеле святой и по сей день. Стоило ему уже после кончины «амиго» появиться в Москве (1997, 2003), он непременно возвращался к светлому образу русского вратаря буквально в каждом выступлении или интервью и обязательно желал видеть Валентину Тимофеевну. Известный журналист, бывший корреспондент советского телевидения и радио в Бразилии Игорь Фесуненко, обычно сопровождающий Пеле в качестве переводчика, во время январского визита 1997 года даже удостоился многозначительной укоризны во взгляде «короля», когда вопросительно посмотрел на него в ответ на просьбу «повидаться с Валентиной»: Пеле был уверен, что уточнение «вдовой Яшина» не требуется.
На торжественном приеме, устроенном в честь Пеле послом Бразилии, Валентина Тимофеевна, выступая в ответ на добрые слова о муже, едва не расплакалась, а Пеле в своем спиче всячески ее успокаивал: «Даже хорошо, что вы плачете, но только не продолжайте, а то я тоже разревусь». Это отнюдь не была фигура речи – Пеле горазд чуть что пустить слезу. Ничего странного: мужественные люди зачастую чувствительны, сентиментальны, и Лев Иванович, кстати, тоже не был исключением. Вдова Яшина как-то сказала, что Пеле обращается к ней как к близкой родственнице. А сам Яшин долгие годы, словно родственник, был близок несчетному числу футбольных подданных.
Случай убедиться в этом представился в 1988 году, во время чемпионата Европы, известному немецкому журналисту, главному редактору крупного еженедельника «Киккер» Карлу Хайнцу Хайманну. Он искал тогда для русского гостя хороший протез, чтобы максимально облегчить его участь после ампутации ноги. Узнал, что самые лучшие протезы – легкие, сделанные из титана, производит одна из мюнхенских фирм. «Когда туда приехал и сказал, что протез нужен Яшину, – рассказывал Хайманн, – в дело немедленно включились лучшие специалисты, решившие все вопросы в кратчайшее время. И неудивительно: о великом русском вратаре в Германии знают все».
Представился немецкому журналисту и другой случай убедиться в необычайной популярности человека, с которым был дружен 25 лет. Ровно за год до кончины Яшина, когда на него еще не успела навалиться неизлечимая болезнь, он был приглашен известной фирмой «Мюллер – Мильх» в Аугсбург на благотворительный матч между сборными ветеранов мирового и советского футбола, сбор от которого предназначался пострадавшим от уничтожительного землетрясения 1988 года в Армении.
Когда диктор объявил, что на трибуне в качестве почетного гостя присутствует Лев Яшин, 20 тысяч зрителей встали и приветствовали его так бурно, как, пожалуй, никого из участников игры, а среди них были Хельмут Халлер, Франц Беккенбауэр, Вольфганг Оверат, Паоло Росси, Марио Кемпес, Олег Блохин и другие звезды. Это дало повод Хайманну написать, что «имя Яшина во всем мире произносится с особой любовью. Никогда еще за всю историю футбола ни один вратарь не пользовался такой гигантской популярностью». Выходит, о нем помнили в Германии через 17–18 лет после ухода с футбольного поля, помнят, как свидетельствует Хайманн, и сейчас, когда еще больше времени прошло после ухода из жизни.
В марте 1990 года, вернувшись из командировки в Испанию, мой знакомый рассказывал, что как-то, прохаживаясь по улицам Барселоны, вдруг наткнулся на довольно большую группу людей, перегородивших тротуар. Они столпились у витрины магазина, в которой был выставлен большой экран. На экране мелькали футбольные кадры с Яшиным. В этот день пришло сообщение о его кончине, и национальное телевидение отдавало дань человеку, незадолго до этого удостоенному почетнейшего приза испанских журналистов «Спортивная легенда» в одной обойме со Альфредо Ди Стефано и Надей Команечи. Тогда, 26 декабря 1987 года, на гала-представлении в честь советского гостя президент Ассоциации спортивных журналистов Испании Хоакин Диас Паласиос от имени 1500 ее членов сказал, что «Яшин пример благородного рыцаря спорта», а в стране Сервантеса рыцарь – не пустой звук.
Через несколько лет я прочитал в книге Никиты Симоняна «Футбол – только ли игра?» (1998), что точно такое же изъявление скорби в связи с кончиной советского вратаря он сам наблюдал в Цюрихе: в соответствующем отделе супермаркета огромное количество выставленных на продажу телевизоров в день смерти Яшина – 20 марта 1990 года – одновременно демонстрировали видеофрагменты, запечатлевшие незабываемый образ мастера. Все мировые агентства в этот день передали сообщение об уходе из жизни «самого великого советского спортсмена всех времен».
Честно говоря, мало кто из советских, русских удостаивался такой широкой известности и глубоких симпатий за границей. В сфере массовых зрелищ хвастать почти нечем: звезды кино, шоу-бизнеса, всегда и везде возглавляющие рейтинги популярности, у нас пригодны, как это ни печально, в основном для внутреннего потребления. Другое дело спорт. Правда, многие виды спорта, где мы годами верховодили, к массовым зрелищам не отнесешь – те же борьбу, штангу, фехтование, греблю. А хоккей, фигурное катание? Да, и наши замечательные чемпионы достаточно известны, но в ограниченном круге стран. В футболе же с его всесветской аудиторией успехи Советского Союза, а тем более постсоветской России, гораздо скромнее.
Но футбол есть футбол, и на фоне этих менее заметных, хотя и существенных успехов, достигнутых, главным образом, в яшинскую эпоху, личный рейтинг и вселенская популярность Льва Яшина поразительно долговечны и несравнимы в нашем спорте (да и не в одном только спорте) ни с чьими более, будь то Валерий Брумель или Ирина Роднина. Если все советские корифеи той поры прославились в любительском или полулюбительском спорте, то Яшина выделяет среди них преуспевание в тяжелых схватках с прожженными, высокооплачиваемыми, самоуверенными профессионалами, поскольку футбол с давних времен отвергает соревновательное разделение на «чистых» и «нечистых».
Нас зачастую обижает предвзятое отношение к России на Западе. Возможно, оно заходит слишком далеко, но ведь мы сами щедро предоставляем основания для недоверия – я сам не раз был свидетелем чрезмерной закрепощенности, сумрачности, закрытости соотечественников в советские времена и, наоборот, распущенности, демонстративного бескультурья, даже разнузданности – в последующие. Ну а мафиозностью некоторых из них мы и сами напуганы не меньше добропорядочных иноземцев.
Однако всегда находились посланцы страны, умевшие наводить мосты лучше всяких дипломатов. Лев Яшин достойно представлял свою державу и успешно вербовал ей сторонников. При очевидном непонимании, а то и неприятии на Западе людей с советского пространства он, наподобие Юрия Гагарина, и делами своими, и самим своим обликом, обаянием, открытостью, своей располагающей, поистине фирменной улыбкой начисто перечеркивал этот стереотип отчуждения. И можно понять, почему совершенно безразличный к пафосу, за много лет уставший от бесконечных здравиц, Яшин оживился, даже вскинулся, когда президент ФИФА сэр Стэнли Роуз, заканчивая как-то речь в его честь, произнес: «Прославляя Яшина, мы прославляем Россию». Но каждому ли в самой России дано это понять, как британскому аристократу?
Страна знает своих героев
На заключительном приеме по завершении того же мирового форума в лондонском «Ройял гарден отел» славили в основном чемпиона мира – сборную Англии, на остальных мало обращали внимания. Вдруг слово попросил председатель оргкомитета следующего чемпионата (1970) мексиканец Гильермо Канедо и от имени оргкомитета объявил Яшина лучшим вратарем прошедшего турнира. Через некоторое время почтивший прием своим присутствием премьер-министр Великобритании Гарольд Вильсон попросил подвести его к Яшину и познакомить. После теплого рукопожатия глава британского правительства рассказал, что смотрел несколько матчей первенства… в Москве по телевидению – он выезжал туда на открытие национальной выставки. В ходе беседы Вильсон сделал неожиданное признание: «Не думайте, что я знаю вас только по «матчу века» на «Уэмбли» в 1963 году. Уже почти двадцать лет я слежу за «Динамо» и «Спартаком». Примите благодарность за прекрасную игру на нашей земле». Да, было время, когда и за нашим чемпионатом следили, как мы сейчас – за английским или испанским.
В 1970 году 40-летний Яшин отправился в свое четвертое путешествие на чемпионат мира, но на сей раз оставался в запасе, на поле не выходил, призванный опекать своих молодых партнеров по команде в качестве «дядьки». 30-летний Пеле также явился на свой четвертый мировой форум, но играл, и еще как. Эта разница не помешала Яшину, по данным специального опроса, пользоваться таким же вниманием публики – они с Пеле намного опередили в популярности всех остальных гостей Мехико.
Так получилось, что Яшин вместе с другим вратарем – Леонидом Шмуцем прилетел туда позже советской делегации. Когда вышел из самолета, увидел толпу людей. Решил, что ждут какую-то важную особу. Так и было, только этой особой оказался он сам. Все журналисты, уже успевшие прибыть на чемпионат, явились в аэропорт, а с ними тысячи болельщиков, узнавших из газет о прибытии Яшина. Мой приятель, «югославский Озеров» – известный телекомментатор Драган Никитович по прозвищу Никита, позже рассказывал, что не смог пробиться в зал, где была устроена пресс-конференция Яшина.
Перед матчем открытия Мексика – СССР стадион «Ацтека» взорвался гулом приветствия в адрес своих футболистов, когда они выбежали на разминку. Но только шум стих, главная трибуна целиком как по команде отвернулась от поля, экспансивные мексиканцы вскочили на ноги, размахивая своими сомбреро и подушками для сиденья. Вся VIP-ложа во главе с президентом Мексики Диасом Ордасом завертела головами: что происходит? А это публика бурно приветствовала появившегося на трибуне резервного советского вратаря Яшина. Один автограф русского ветерана, по прикидкам местных газет, стоил в Мехико трех итальянских или английских.
Не знаю, был ли кто-нибудь, кроме Яшина, удостоен чести проведения прощального матча с приглашением мировых звезд не только в своей, но и в чужой стране. В 1971 году после съезда высоких гостей в Москву на матч 27 мая между сборными ФИФА и советского «Динамо» стараниями итальянских поклонников и друзей Яшина во главе с Джачинто Факкетти не менее представительная компания знаменитостей собралась на матч сборных команд ветеранов мира и Италии.
31 августа в Милане, на стадионе «Сан-Сиро», многочисленные «тифози» закатили форменный рев негодования, когда во втором тайме была объявлена заранее предусмотренная замена Яшина другим игроком. Но Карло Маттрел из «Ювентуса» так и не смог занять ворота. Не допустив такого «безобразия», зрители после игры хлынули на поле и унесли героя дня на руках. Лев Иванович потом с улыбкой, но и содроганием вспоминал, как, плывя по воздуху, почувствовал, что… его раздевают – сначала сняли одну бутсу, тут же вторую, стянули свитер, добрались и до трусов, милостиво оставив на нем только плавки, и в таком виде доставили прямо в раздевалку.
На эти прощальные матчи, а также на чествование Яшина 9—10 августа 1989 года по случаю его 60-летия пожелал явиться весь цвет мирового футбола. Не всем и не всегда это удавалось, но каждый раз в Москве и Милане высаживался мощный звездный десант. В эти три приема у Яшина побывали Бобби Чарльтон, Эйсебио, Франц Беккенбауэр, Герд Мюллер, Карл-Хайнц Румменигге, Джачинто Факкетти, Ладислао Мазуркевич, Гарринча, Тостао, Карлос Альберто, Эрнст Оцвирк, Франсиско Хенто, Драган Джаич, Влодзимеж Любаньский, Христо Бонев – всех не перечислить. Отложив самые срочные дела, они стремились на свидание к этому, по словам Франца Беккенбауэра, «излучавшему тепло человеку».
«Про Яшина я впервые услышал в 1955 году, когда мне едва исполнилось десять, – вспоминает Беккенбауэр. – Сборная ФРГ играла тогда в Москве против команды СССР, и с уст телекомментатора не сходило имя русского вратаря, раз за разом встававшего на пути наших форвардов. Мы тогда уступили (2:3. – А.С.), и поражение это, по мнению очевидцев, было целиком на совести советского голкипера».
На проводы Яшина Кайзер (прозвище Беккенбауэра. – А.С.) приехать не смог, оказавшись из-за почечных колик в больничной палате, и сильно по этому поводу расстроился, но гостил у Яшина один, без специального повода и звездной компании в 1986 году, а три года спустя участвовал в юбилейных торжествах по случаю 60-летия русского друга.
Кайзер, по собственному признанию, любит бывать в нашей стране и не раз напоминал, что открытие России началось для него именно с Яшина. «Россия ассоциируется у меня с Яшиным», – подчеркивает лкчший немецкий футболист всех времен. Не так давно 20-летняя история дружественных отношений Беккенбауэра с Яшиным получила совершенно неожиданное продолжение. Когда из-за ошибки арбитра была назначена переигровка матча Лиги чемпионов 2002 года между австрийским «Тиролем» и российским «Локомотивом», наша пресса в стиле нелепых нападок сталинского прокурора Вышинского на «врагов народа», объявленных японскими шпионами, напустилась на Беккенбауэра, якобы лоббировавшего в УЕФА интересы австрийцев (то ли потому, что у него в тирольских горах вилла, то ли в знак расположения к управляющему местным клубом).
Седовласый Франц еле сдерживал возмущение: «Не хочу комментировать решение контрольно-дисциплинарного комитета УЕФА, поскольку это не в моей компетенции. Оно на совести членов комитета. Но клянусь, что я ему никак не способствовал. Не имею никакого морального права оказывать давление на членов комитета УЕФА. И как вообще я могу это сделать, являясь лишь президентом «Баварии» и вице-президентом Германского футбольного союза? Крайне сожалею, что появилась такая компрометирующая информация, поскольку у меня много друзей в Москве, а Россия и Америка – две страны, в которых я только по-настоящему и отдыхаю. Было бы кощунством омрачать мою многолетнюю дружбу с великим Львом Яшиным» (выделено мной. – А.С.).
Ни в 1971-м, ни в 1989 году Пеле, связанный контрактными обязательствами, тоже не мог вырваться в Москву. Но в 1988 году подвернулся удобный случай побывать здесь по другим, нефутбольным делам. Принимая приглашение, Пеле первым долгом спросил: «А Яшин в Москве? Хочу его видеть». Сквозь толпу встречавших и репортеров в шереметьевском VIP-зале «король футбола» сразу углядел Яшина, скромно стоявшего в сторонке, опираясь на палочку. Изящно, словно финтом на поле, обойдя эту плотную массу, Пеле ринулся к нему, рокоча на весь зал своим характерным басом: «Салуд, амиго (исп. друг. – А.С.)! Салуд, папа Яшин!», и заключил в крепкие объятия. Следующим же днем «бойцы вспоминали минувшие дни и битвы, где вместе рубились они».
Память о Яшине остается для Пеле святой и по сей день. Стоило ему уже после кончины «амиго» появиться в Москве (1997, 2003), он непременно возвращался к светлому образу русского вратаря буквально в каждом выступлении или интервью и обязательно желал видеть Валентину Тимофеевну. Известный журналист, бывший корреспондент советского телевидения и радио в Бразилии Игорь Фесуненко, обычно сопровождающий Пеле в качестве переводчика, во время январского визита 1997 года даже удостоился многозначительной укоризны во взгляде «короля», когда вопросительно посмотрел на него в ответ на просьбу «повидаться с Валентиной»: Пеле был уверен, что уточнение «вдовой Яшина» не требуется.
На торжественном приеме, устроенном в честь Пеле послом Бразилии, Валентина Тимофеевна, выступая в ответ на добрые слова о муже, едва не расплакалась, а Пеле в своем спиче всячески ее успокаивал: «Даже хорошо, что вы плачете, но только не продолжайте, а то я тоже разревусь». Это отнюдь не была фигура речи – Пеле горазд чуть что пустить слезу. Ничего странного: мужественные люди зачастую чувствительны, сентиментальны, и Лев Иванович, кстати, тоже не был исключением. Вдова Яшина как-то сказала, что Пеле обращается к ней как к близкой родственнице. А сам Яшин долгие годы, словно родственник, был близок несчетному числу футбольных подданных.
Случай убедиться в этом представился в 1988 году, во время чемпионата Европы, известному немецкому журналисту, главному редактору крупного еженедельника «Киккер» Карлу Хайнцу Хайманну. Он искал тогда для русского гостя хороший протез, чтобы максимально облегчить его участь после ампутации ноги. Узнал, что самые лучшие протезы – легкие, сделанные из титана, производит одна из мюнхенских фирм. «Когда туда приехал и сказал, что протез нужен Яшину, – рассказывал Хайманн, – в дело немедленно включились лучшие специалисты, решившие все вопросы в кратчайшее время. И неудивительно: о великом русском вратаре в Германии знают все».
Представился немецкому журналисту и другой случай убедиться в необычайной популярности человека, с которым был дружен 25 лет. Ровно за год до кончины Яшина, когда на него еще не успела навалиться неизлечимая болезнь, он был приглашен известной фирмой «Мюллер – Мильх» в Аугсбург на благотворительный матч между сборными ветеранов мирового и советского футбола, сбор от которого предназначался пострадавшим от уничтожительного землетрясения 1988 года в Армении.
Когда диктор объявил, что на трибуне в качестве почетного гостя присутствует Лев Яшин, 20 тысяч зрителей встали и приветствовали его так бурно, как, пожалуй, никого из участников игры, а среди них были Хельмут Халлер, Франц Беккенбауэр, Вольфганг Оверат, Паоло Росси, Марио Кемпес, Олег Блохин и другие звезды. Это дало повод Хайманну написать, что «имя Яшина во всем мире произносится с особой любовью. Никогда еще за всю историю футбола ни один вратарь не пользовался такой гигантской популярностью». Выходит, о нем помнили в Германии через 17–18 лет после ухода с футбольного поля, помнят, как свидетельствует Хайманн, и сейчас, когда еще больше времени прошло после ухода из жизни.
В марте 1990 года, вернувшись из командировки в Испанию, мой знакомый рассказывал, что как-то, прохаживаясь по улицам Барселоны, вдруг наткнулся на довольно большую группу людей, перегородивших тротуар. Они столпились у витрины магазина, в которой был выставлен большой экран. На экране мелькали футбольные кадры с Яшиным. В этот день пришло сообщение о его кончине, и национальное телевидение отдавало дань человеку, незадолго до этого удостоенному почетнейшего приза испанских журналистов «Спортивная легенда» в одной обойме со Альфредо Ди Стефано и Надей Команечи. Тогда, 26 декабря 1987 года, на гала-представлении в честь советского гостя президент Ассоциации спортивных журналистов Испании Хоакин Диас Паласиос от имени 1500 ее членов сказал, что «Яшин пример благородного рыцаря спорта», а в стране Сервантеса рыцарь – не пустой звук.
Через несколько лет я прочитал в книге Никиты Симоняна «Футбол – только ли игра?» (1998), что точно такое же изъявление скорби в связи с кончиной советского вратаря он сам наблюдал в Цюрихе: в соответствующем отделе супермаркета огромное количество выставленных на продажу телевизоров в день смерти Яшина – 20 марта 1990 года – одновременно демонстрировали видеофрагменты, запечатлевшие незабываемый образ мастера. Все мировые агентства в этот день передали сообщение об уходе из жизни «самого великого советского спортсмена всех времен».
Честно говоря, мало кто из советских, русских удостаивался такой широкой известности и глубоких симпатий за границей. В сфере массовых зрелищ хвастать почти нечем: звезды кино, шоу-бизнеса, всегда и везде возглавляющие рейтинги популярности, у нас пригодны, как это ни печально, в основном для внутреннего потребления. Другое дело спорт. Правда, многие виды спорта, где мы годами верховодили, к массовым зрелищам не отнесешь – те же борьбу, штангу, фехтование, греблю. А хоккей, фигурное катание? Да, и наши замечательные чемпионы достаточно известны, но в ограниченном круге стран. В футболе же с его всесветской аудиторией успехи Советского Союза, а тем более постсоветской России, гораздо скромнее.
Но футбол есть футбол, и на фоне этих менее заметных, хотя и существенных успехов, достигнутых, главным образом, в яшинскую эпоху, личный рейтинг и вселенская популярность Льва Яшина поразительно долговечны и несравнимы в нашем спорте (да и не в одном только спорте) ни с чьими более, будь то Валерий Брумель или Ирина Роднина. Если все советские корифеи той поры прославились в любительском или полулюбительском спорте, то Яшина выделяет среди них преуспевание в тяжелых схватках с прожженными, высокооплачиваемыми, самоуверенными профессионалами, поскольку футбол с давних времен отвергает соревновательное разделение на «чистых» и «нечистых».
Нас зачастую обижает предвзятое отношение к России на Западе. Возможно, оно заходит слишком далеко, но ведь мы сами щедро предоставляем основания для недоверия – я сам не раз был свидетелем чрезмерной закрепощенности, сумрачности, закрытости соотечественников в советские времена и, наоборот, распущенности, демонстративного бескультурья, даже разнузданности – в последующие. Ну а мафиозностью некоторых из них мы и сами напуганы не меньше добропорядочных иноземцев.
Однако всегда находились посланцы страны, умевшие наводить мосты лучше всяких дипломатов. Лев Яшин достойно представлял свою державу и успешно вербовал ей сторонников. При очевидном непонимании, а то и неприятии на Западе людей с советского пространства он, наподобие Юрия Гагарина, и делами своими, и самим своим обликом, обаянием, открытостью, своей располагающей, поистине фирменной улыбкой начисто перечеркивал этот стереотип отчуждения. И можно понять, почему совершенно безразличный к пафосу, за много лет уставший от бесконечных здравиц, Яшин оживился, даже вскинулся, когда президент ФИФА сэр Стэнли Роуз, заканчивая как-то речь в его честь, произнес: «Прославляя Яшина, мы прославляем Россию». Но каждому ли в самой России дано это понять, как британскому аристократу?
Страна знает своих героев
У нас в стране несдержанность чувств и совсем уж экзотические проявления благорасположения к Яшину, вроде тех, что мы вспомнили (и тех, что еще всплывут по ходу этих заметок), случались достаточно редко. Разве что пару-тройку раз, включая прощальный матч 27 мая 1971 года между сборной ФИФА и сборной «Динамо» (2:2) в 100-тысячных Лужниках, когда спекулянты, в просторечии барыги, впервые с 40—50-х годов «толкали» билеты по десятикратной цене, а у приемной директора стадиона и «литерных» касс для привилегированной публики часами толпились генералы, депутаты, академики, народные артисты.
Почему же Яшин реже, чем за границей, вызывал тайфун эмоций? Большое видится на расстоянии? Нет пророка в своем отечестве? Да, были некоторые основания утверждать, что Яшина распознали и оценили за рубежом раньше и почитали больше, чем у нас. Но, скорее всего, всплески благоговения перед ним были здесь не столь сильны как раз потому, что никто истинную цену Яшину не знал так, как мы, и восприятие футбольных подвигов этого человека, соответствующее столь высокой пробе, стало попросту делом привычки.
Можно ли было не ценить лидерское – по высшим игровым и моральным критериям – участие Яшина в поворотных событиях истории отечественного футбола, когда в 1954 году была воссоздана сборная страны, когда после длительного перерыва с 1936–1937 и 1945 годов пришлось заново и более основательно, уже с ее участием, прорубать окно в футбольную Европу и открывать Южную Америку, когда были обеспечены победы в престижных мировых и континентальных турнирах? Именно Яшин был героем первых матчей, снискавших сборной СССР широкую международную известность, прежде всего знаменательных побед над чемпионом мира сборной ФРГ в 1955–1956 годах и лидером мировой классификации 50-х сборной Венгрии, первых выступлений в Южной Америке («Динамо» в 1957-м и сборная страны в 1961 годах).
С Яшиным больше, чем с любым другим из его коллег по сборной, связана серия первых, а в некоторых случаях и единственных турнирных успехов, таких, как олимпийское «золото» 1956 года, выигрыш Кубка Европы 1960-го и второе место 1964 годов, бронзовые медали за четвертое место в чемпионате мира 1966 года. Никто из советских футболистов в 60-х годах с такой регулярной обязательностью не приглашался в сборные мира и Европы, а тогда это было показательно и престижно – не то что теперь, когда выставочные матчи стали дежурными, а значительными событиями перестали считаться, поскольку ФИФА и УЕФА частят с их проведением и приглашают выступать в них кого ни попадя, исходя не столько из класса игроков, сколько из политкорректной представительности стран и континентов. И вот венец яшинских творений – престижнейший приз еженедельника «Франс футбол» под названием «Золотой мяч» как лучшему футболисту Европы 1963 года.
Это была первая индивидуальная награда советскому мастеру, до сего дня единственному среди вратарей и единственному среди россиян. Менее известно, точнее широкой публике вовсе неведомо, что Яшин по опросам «Франс футбол» удостоился семи суммарных, итоговых упоминаний среди лучших европейских игроков разных лет, причем шесть раз попадал в первую годовую десятку, а четырежды – в первую пятерку. К такому международному признанию даже близко не подобрался более чем за полвека существования конкурса ни один из вратарей, игравших и играющих в Старом свете (а он с давних пор собирает сливки и с других континентов), равно как ни один из отечественных футболистов любых амплуа.
Выражение «вратарь – половина команды» не затертый штамп, а сугубо практическая футбольная аксиома, фиксирующая наибольшую ответственность голкипера среди всех игроков. И один из лучших предшественников Яшина Анатолий Акимов вовсе не обозначал «ведомственный» подход, когда настаивал, что «самым сильным футболистом в команде должен быть страж ворот: ошибку полевого игрока еще можно исправить, а при ошибке вратаря гол неминуем. Спокойные, уверенные действия вратаря позволяют всей команде вести матч по избранному плану, без излишней нервозности». Яшин без подсказок со стороны, сам уже в начале профессионального пути дошел до понимания повышенной вратарской ответственности и вратарского авторитета для командного успеха. Говорил, что «вратарь должен быть первым по трудолюбию, тогда станет авторитетом для других».
Именно плодотворность особой миссии голкипера была определяющей в высоких результатах московского «Динамо» и сборной СССР 50-х – отчасти 60-х годов. Причины последующего снижения результатов, конечно же, многообразны, но нельзя считать случайным, что начало этого отката совпало с разреженностью выступлений Яшина, лимитированных в конце 60-х возрастом, болезнями, травмами, наконец, понятным желанием тренеров апробировать новых вратарей, чтобы уход Яшина не застал обе команды врасплох.
В других странах, разумеется, тоже водились сильные вратари, но все-таки они, как правило, котировались ниже полевых виртуозов. У нас же издавна сложился культ вратарей, возникла целая вратарская школа (ныне утраченная, как и множество других преимуществ в самом футболе, спорте вообще и других сферах). В силу такого отношения к вратарям и персонально благодаря Яшину Советский Союз, Россия приобрели еще один штрих столь греющей нас исключительности: только в нашей стране (да еще в Дании с Петером Шмейхелем) зарегистрировано верховенство вратаря в рейтинге лучших футболистов страны за длительные исторические периоды, вплоть до целого столетия.
В любых опросах, кто бы ни был в них задействован – профессиональные эксперты или любители спорта, Лев Яшин неизменно и безоговорочно включался в символические сборные СССР за 50 лет (1967) и России за 100 лет (1997), с большим перевесом избирался футболистом № 1 СССР (1987 – к 70-летию советского футбола) и России (1998 – к 100-летию отечественного футбола, 2003 – к 50-летию УЕФА), был провозглашен советским спортсменом № 1 (1967 – к 50-летию Советского государства) и российским спортсменом № 1 за весь ХХ век (1996 – по опросу 484 деятелей спорта, науки и культуры; 1999 – по конкурсу-опросу читателей газеты «Спорт-экспресс» совместно с Олимпийским комитетом России; 1999 – по определению Федерации спортивных журналистов России) – впереди Всеволода Боброва, Владимира Куца, Ларисы Латыниной, Александра Карелина и других крупных величин. И даже был предложен среди грандиозных фигур российской истории для изображения на новых купюрах (пока не посчитали за лучшее украсить деноминированные рубли не портретами, а памятниками архитектуры).
Можно ли пройти мимо того, что Лев Яшин оказался единственным спортсменом, кто был номинирован в грандиозном общественном и телевизионном проекте «Имя России» наряду с выдающимися государственными деятелями, писателями, учеными? И какой колоссальный след нужно было оставить в биографии страны, чтобы по итогам голосования в Интернете занять 38-е место среди 50 самых заслуженных людей в многовековой истории Отечества, которые вправе олицетворять его?
На фоне такого абсолютного, безраздельного признания поначалу ошарашивает вопрос известного спортивного публициста Александра Нилина, прозвучавший первый (но не последний) раз в книге «ХХ век. Футбол» (1998): «А может быть, и спорно утверждение, что Стрельцов всех затмил-заслонил?..» Видно, футбольному летописцу померещилось, что «это уж нам теперь издали виден отчетливо он один. Тем более в подобном выделении нельзя не заметить и несомненной полемики с официальным признанием футболистом № 1, футболистом-символом Льва Яшина». Как говорится, хоть стой, хоть падай. Ведь все приведенные двумя абзацами выше выкладки как раз зеркало его, Яшина, неофициального признания, устойчивого общественного мнения, продолжающего ставить своему избраннику наивысшие баллы и через четыре десятка лет после окончания яшинской эры.
И хотя мне совсем несимпатично сталкивание Эдуарда Стрельцова и Льва Яшина, сошлюсь хотя бы на последнее по времени голосование любителей футбола. Когда УЕФА к своему 50-летию, случившемуся в 2004 году, предложил каждой национальной федерации объявить своего лучшего игрока за эти полвека, Российский футбольный союз (РФС) заблаговременно обратился в редакцию еженедельника «Футбол» с просьбой провести опрос болельщиков. И разве не красноречив сравнительный результат победителей этого «референдума»: Яшин – 3728 баллов, Стрельцов – 1387? Стоит ли, однако, искать подобные аргументы и факты, а их пруд пруди, если сам инициатор столкновения пары Яшин – Стрельцов всем строем своих разнокнижных суждений с головой выдает, что нарочитое выпячивание Стрельцова («теперь издали виден отчетливо он один»…) имело под собой вовсе не спортивную, а фальшиво идейную и привычно-психологическую подоплеку? Но если притянутую за уши политизированность такого превозношения неуклюже маскирует, то примешивание изломов судьбы скрывать и не думает. В итоговой передаче телецикла «Век футбола» (1998), где на глазах миллионов телезрителей избирался российский «футболист столетия» (а им, как и следовало ожидать, без вопросов оказался Яшин), нашел закономерность попадания Стрельцова на второе место в «схватке» с не менее, если не более значительным Бобровым в том, что «мы больше любим людей с жизненной драмой».
Именно 90-е годы затопили читающую публику потоком публикаций, целых книжных исследований о судьбе Стрельцова – несправедливости судебного приговора за юридически недоказанное изнасилование, его незавидной лагерной доле, затяжном недопущении бывшего «зэка» в сборную СССР. Однако, рассуждает Нилин в том же сочинении, где сам запросто отдает яшинское первенство Стрельцову, «сегодня ощутим известный перекос. Недоданное Эдуарду при жизни превращается в укор – и совершенно несправедливый укор Яшину». О перекосе – золотые слова, но чем же и от кого заслужил вратарь подобный рикошет? Судя по нилинским текстам и контекстам, расположенностью аппаратной верхушки, приближенностью к власть имущим. Приближенностью, как нам предстоит убедиться, мнимой, вымышленной, да и какое она имеет отношение к оценке успеха в профессии, спортивных достоинств? А бедняга-сочинитель совсем запутался: укор Яшину, в котором сам же усомнился, настойчиво повторяется автором в своих последующих работах («Стрельцов» в серии «ЖЗЛ», 2002; «ХХ век. Спорт», 2005).
Почему же Яшин реже, чем за границей, вызывал тайфун эмоций? Большое видится на расстоянии? Нет пророка в своем отечестве? Да, были некоторые основания утверждать, что Яшина распознали и оценили за рубежом раньше и почитали больше, чем у нас. Но, скорее всего, всплески благоговения перед ним были здесь не столь сильны как раз потому, что никто истинную цену Яшину не знал так, как мы, и восприятие футбольных подвигов этого человека, соответствующее столь высокой пробе, стало попросту делом привычки.
Можно ли было не ценить лидерское – по высшим игровым и моральным критериям – участие Яшина в поворотных событиях истории отечественного футбола, когда в 1954 году была воссоздана сборная страны, когда после длительного перерыва с 1936–1937 и 1945 годов пришлось заново и более основательно, уже с ее участием, прорубать окно в футбольную Европу и открывать Южную Америку, когда были обеспечены победы в престижных мировых и континентальных турнирах? Именно Яшин был героем первых матчей, снискавших сборной СССР широкую международную известность, прежде всего знаменательных побед над чемпионом мира сборной ФРГ в 1955–1956 годах и лидером мировой классификации 50-х сборной Венгрии, первых выступлений в Южной Америке («Динамо» в 1957-м и сборная страны в 1961 годах).
С Яшиным больше, чем с любым другим из его коллег по сборной, связана серия первых, а в некоторых случаях и единственных турнирных успехов, таких, как олимпийское «золото» 1956 года, выигрыш Кубка Европы 1960-го и второе место 1964 годов, бронзовые медали за четвертое место в чемпионате мира 1966 года. Никто из советских футболистов в 60-х годах с такой регулярной обязательностью не приглашался в сборные мира и Европы, а тогда это было показательно и престижно – не то что теперь, когда выставочные матчи стали дежурными, а значительными событиями перестали считаться, поскольку ФИФА и УЕФА частят с их проведением и приглашают выступать в них кого ни попадя, исходя не столько из класса игроков, сколько из политкорректной представительности стран и континентов. И вот венец яшинских творений – престижнейший приз еженедельника «Франс футбол» под названием «Золотой мяч» как лучшему футболисту Европы 1963 года.
Это была первая индивидуальная награда советскому мастеру, до сего дня единственному среди вратарей и единственному среди россиян. Менее известно, точнее широкой публике вовсе неведомо, что Яшин по опросам «Франс футбол» удостоился семи суммарных, итоговых упоминаний среди лучших европейских игроков разных лет, причем шесть раз попадал в первую годовую десятку, а четырежды – в первую пятерку. К такому международному признанию даже близко не подобрался более чем за полвека существования конкурса ни один из вратарей, игравших и играющих в Старом свете (а он с давних пор собирает сливки и с других континентов), равно как ни один из отечественных футболистов любых амплуа.
Выражение «вратарь – половина команды» не затертый штамп, а сугубо практическая футбольная аксиома, фиксирующая наибольшую ответственность голкипера среди всех игроков. И один из лучших предшественников Яшина Анатолий Акимов вовсе не обозначал «ведомственный» подход, когда настаивал, что «самым сильным футболистом в команде должен быть страж ворот: ошибку полевого игрока еще можно исправить, а при ошибке вратаря гол неминуем. Спокойные, уверенные действия вратаря позволяют всей команде вести матч по избранному плану, без излишней нервозности». Яшин без подсказок со стороны, сам уже в начале профессионального пути дошел до понимания повышенной вратарской ответственности и вратарского авторитета для командного успеха. Говорил, что «вратарь должен быть первым по трудолюбию, тогда станет авторитетом для других».
Именно плодотворность особой миссии голкипера была определяющей в высоких результатах московского «Динамо» и сборной СССР 50-х – отчасти 60-х годов. Причины последующего снижения результатов, конечно же, многообразны, но нельзя считать случайным, что начало этого отката совпало с разреженностью выступлений Яшина, лимитированных в конце 60-х возрастом, болезнями, травмами, наконец, понятным желанием тренеров апробировать новых вратарей, чтобы уход Яшина не застал обе команды врасплох.
В других странах, разумеется, тоже водились сильные вратари, но все-таки они, как правило, котировались ниже полевых виртуозов. У нас же издавна сложился культ вратарей, возникла целая вратарская школа (ныне утраченная, как и множество других преимуществ в самом футболе, спорте вообще и других сферах). В силу такого отношения к вратарям и персонально благодаря Яшину Советский Союз, Россия приобрели еще один штрих столь греющей нас исключительности: только в нашей стране (да еще в Дании с Петером Шмейхелем) зарегистрировано верховенство вратаря в рейтинге лучших футболистов страны за длительные исторические периоды, вплоть до целого столетия.
В любых опросах, кто бы ни был в них задействован – профессиональные эксперты или любители спорта, Лев Яшин неизменно и безоговорочно включался в символические сборные СССР за 50 лет (1967) и России за 100 лет (1997), с большим перевесом избирался футболистом № 1 СССР (1987 – к 70-летию советского футбола) и России (1998 – к 100-летию отечественного футбола, 2003 – к 50-летию УЕФА), был провозглашен советским спортсменом № 1 (1967 – к 50-летию Советского государства) и российским спортсменом № 1 за весь ХХ век (1996 – по опросу 484 деятелей спорта, науки и культуры; 1999 – по конкурсу-опросу читателей газеты «Спорт-экспресс» совместно с Олимпийским комитетом России; 1999 – по определению Федерации спортивных журналистов России) – впереди Всеволода Боброва, Владимира Куца, Ларисы Латыниной, Александра Карелина и других крупных величин. И даже был предложен среди грандиозных фигур российской истории для изображения на новых купюрах (пока не посчитали за лучшее украсить деноминированные рубли не портретами, а памятниками архитектуры).
Можно ли пройти мимо того, что Лев Яшин оказался единственным спортсменом, кто был номинирован в грандиозном общественном и телевизионном проекте «Имя России» наряду с выдающимися государственными деятелями, писателями, учеными? И какой колоссальный след нужно было оставить в биографии страны, чтобы по итогам голосования в Интернете занять 38-е место среди 50 самых заслуженных людей в многовековой истории Отечества, которые вправе олицетворять его?
На фоне такого абсолютного, безраздельного признания поначалу ошарашивает вопрос известного спортивного публициста Александра Нилина, прозвучавший первый (но не последний) раз в книге «ХХ век. Футбол» (1998): «А может быть, и спорно утверждение, что Стрельцов всех затмил-заслонил?..» Видно, футбольному летописцу померещилось, что «это уж нам теперь издали виден отчетливо он один. Тем более в подобном выделении нельзя не заметить и несомненной полемики с официальным признанием футболистом № 1, футболистом-символом Льва Яшина». Как говорится, хоть стой, хоть падай. Ведь все приведенные двумя абзацами выше выкладки как раз зеркало его, Яшина, неофициального признания, устойчивого общественного мнения, продолжающего ставить своему избраннику наивысшие баллы и через четыре десятка лет после окончания яшинской эры.
И хотя мне совсем несимпатично сталкивание Эдуарда Стрельцова и Льва Яшина, сошлюсь хотя бы на последнее по времени голосование любителей футбола. Когда УЕФА к своему 50-летию, случившемуся в 2004 году, предложил каждой национальной федерации объявить своего лучшего игрока за эти полвека, Российский футбольный союз (РФС) заблаговременно обратился в редакцию еженедельника «Футбол» с просьбой провести опрос болельщиков. И разве не красноречив сравнительный результат победителей этого «референдума»: Яшин – 3728 баллов, Стрельцов – 1387? Стоит ли, однако, искать подобные аргументы и факты, а их пруд пруди, если сам инициатор столкновения пары Яшин – Стрельцов всем строем своих разнокнижных суждений с головой выдает, что нарочитое выпячивание Стрельцова («теперь издали виден отчетливо он один»…) имело под собой вовсе не спортивную, а фальшиво идейную и привычно-психологическую подоплеку? Но если притянутую за уши политизированность такого превозношения неуклюже маскирует, то примешивание изломов судьбы скрывать и не думает. В итоговой передаче телецикла «Век футбола» (1998), где на глазах миллионов телезрителей избирался российский «футболист столетия» (а им, как и следовало ожидать, без вопросов оказался Яшин), нашел закономерность попадания Стрельцова на второе место в «схватке» с не менее, если не более значительным Бобровым в том, что «мы больше любим людей с жизненной драмой».
Именно 90-е годы затопили читающую публику потоком публикаций, целых книжных исследований о судьбе Стрельцова – несправедливости судебного приговора за юридически недоказанное изнасилование, его незавидной лагерной доле, затяжном недопущении бывшего «зэка» в сборную СССР. Однако, рассуждает Нилин в том же сочинении, где сам запросто отдает яшинское первенство Стрельцову, «сегодня ощутим известный перекос. Недоданное Эдуарду при жизни превращается в укор – и совершенно несправедливый укор Яшину». О перекосе – золотые слова, но чем же и от кого заслужил вратарь подобный рикошет? Судя по нилинским текстам и контекстам, расположенностью аппаратной верхушки, приближенностью к власть имущим. Приближенностью, как нам предстоит убедиться, мнимой, вымышленной, да и какое она имеет отношение к оценке успеха в профессии, спортивных достоинств? А бедняга-сочинитель совсем запутался: укор Яшину, в котором сам же усомнился, настойчиво повторяется автором в своих последующих работах («Стрельцов» в серии «ЖЗЛ», 2002; «ХХ век. Спорт», 2005).