Александр Сухов. Охотник

   Почувствовав вампирью лежку, Охотник двинул вперед крадущимся эльфийским охотничьим шагом, коему в свое время его обучил мастер Энкин. И вскоре до его ушей донеслись тихие, будто шорох слабого ветерка в кронах деревьев, голоса.
   Прислушался и даже начал вычленять отдельные слова и фразы, но ничего не понял, поскольку разговор велся на языке ночного народа. Глан с досадой посетовал, что в свое время наотрез отказался от дополнительных лингвистических занятий в школе Охотников, самонадеянно полагая, что все прочие народы Хаттана обязаны знать язык людей и общаться между собой лишь на нем, в крайнем случае на благородном языке светлых эльфов, который он знал в совершенстве. Повзрослев и немного освоившись в этой жизни, он все-таки осознал всю порочную глубину своего заблуждения. Ни подгорные гномы, обитающие в своих неприступных долинах, ни болотные гоблины, ни, тем более, свободолюбивые орки из закатных чащоб Стаунвайна как-то не очень стремились осваивать человеческий язык. Пришлось нашему герою раскошелиться и оплатить магам несколько курсов гипнопедии, ибо не пристало уважающему себя Охотнику объясняться с заказчиком посредством жестов и прочих знаков. Иными словами, за то, что он мог бы в свое время получить бесплатно, пришлось отвалить немалую кучу драконов, франгов, элорнов и других с трудом нажитых полновесных золотых кругляшей, коим с успехом можно было бы найти более приятное применение. Так или иначе, все основные языки Хаттана были им освоены. Вот только юноше не могло прийти в голову, что когда-нибудь ему придется столкнуться с кем-нибудь из племени вампиров, поскольку официальная версия гласила, что все представители ночного народа частью перебиты, частью навсегда ушли в свой загадочный Полуночный мир, откуда в свое время их и принесла нелегкая на головы обитателей благословенного Хаттана.
   Как оказалось, озвучивающие официальные версии компетентные лица время от времени могут заблуждаться. И Глан только что получил реальную возможность в этом убедиться. Разговаривали трое: тяжелый скрипучий голос принадлежал явно мужской особи, другой, также скрипучий, но тоном несколько выше, был женским, а обладатель звонкого, излишне громкого, трескучего до зубной боли фальцета, без сомнения, был еще совсем юным птенцом.
   Чтобы ненароком не помешать оживленной и, по всей видимости, весьма содержательной беседе, наш герой тихонечко выглянул из-за угла. Его взору предстала довольно просторная комната. В центре помещения на тщательно подметенном полу сияла багровым тревожным светом вписанная в окружность пятиконечная звезда, разрисованная незнакомыми Глану значками. Если быть точным, полыхала не вся звезда, как показалось юноше в первый момент, а только линии, ее обозначавшие, а также загадочные знаки.
   Неподалеку от пентаграммы Охотник увидел три темные фигуры. Ночные охотники хоть и не были в своей боевой трансформации, но по бледным как мел лицам, алым даже в призрачном пещерном свете губам и высоким худощавым фигурам определить их видовую принадлежность для Глана не составило ни малейшего труда. Благо в свое время, как мы уже упоминали, ему довелось на них поохотиться, и вполне успешно.
   Одним из вампиров был древний, как мир, старик с лицом, обильно изборожденным глубокими морщинами.
   «Похоже, дайман, – подумал Глан, – и не из самых хилых».
   Прочие были намного моложе патриарха. Самка, судя по некоторым известным всякому Охотнику специфическим признакам, не более полутораста лет от роду и совсем еще юный вампиреныш, вполне возможно, ровесник нашего героя. Впрочем, что такое двадцать с небольшим для представителя ночного народа? Даже не отрочество, а всего лишь окончание детства. Хотя силой и выносливостью этот желторотый птенец мог бы успешно потягаться с любым взрослым человеком.
   Все они были облачены в расшитые золотом бархатные камзолы и обтягивающие ноги лосины, на плечах широкие, будто крылья упыря, плащи – все черного цвета. На ногах высокие походные ботинки на толстой подошве, также черные.
   Вампиры то ли готовились к какому-то ритуалу, то ли уже совершали его. Однако в данный момент они стояли чуть поодаль от светящихся линий и знаков и о чем-то оживленно беседовали. Незваного гостя они пока не обнаружили, ибо вряд ли могли предположить, что кому-нибудь из племени неугомонных людишек придет в голову прогуляться по давно заброшенным подземельям. Вне всякого сомнения, твари расслабились и чувствовали себя в полной безопасности.
   При желании Глан двумя-тремя очередями из своего страшного оружия мог бы положить всю троицу. Поначалу он, собственно, и собирался именно так сделать. Однако любопытство пересилило природное чувство ненависти к этим представителям племени ночных охотников, проклятого всеми прочими разумными расами этого мира. Глану вдруг невыносимо захотелось узнать, чем же это они занимаются в глубоком подземелье. Затаив дыхание, он замер, будто каменное изваяние какого-нибудь древнего героя.
   Тем временем троица – похоже, действительно, так называемое малое гнездо: отец, жена и их юный отпрыск – закончила дебаты и перешла к активным действиям. Глава семейства знаками велел даме и юноше занять места в определенных вершинах звезды. Сам притащил откуда-то из дальнего темного угла пару каменных истуканов и, пошептав немного над ними, установил в двух свободных вершинах. После вышеперечисленных манипуляций пожилой вампир встал в вершине последнего пятого луча лицом к центру означенной геометрической фигуры. Далее, по команде своего даймана, все трое воздели руки вверх и дружно затянули скрипучими голосами какой-то заунывный мотив.
   Некоторое время ничего не происходило, но через пару минут после начала загадочного обряда в воздухе над самым центром пентаграммы начало сгущаться облачко непроницаемой тьмы. По всей видимости, именно такого результата добивались вампиры, ибо, как только это случилось, они заголосили еще громче и заунывнее.
   Нельзя сказать, что для уха человека данное пение было сколько-нибудь благозвучным. Оно одновременно напоминало визг пилы и скрежет перемалываемой в водяных мельницах гномов горной породы.
   Между тем облако абсолютного мрака все увереннее и увереннее увеличивалось в размерах. В конечном итоге над пентаграммой завис черный, как безлунная пасмурная ночь, эллипсоид.
   Теперь Глану стало понятно, чем занимаются здесь дети ночи. Посредством своей волшбы они попытались открыть вход в какой-то иной мир, и, кажется, это у них вполне получилось. Ну что же, если кровососы спокойно уйдут, мешать он им не станет, тем более заказа на них он не получал, а просто так никого убивать не намерен.
   Как известно, одна мудрая пословица гласит: «Человек предполагает, а Господь располагает». Глан уже точно решил не чинить препятствий вампирьему семейству, но, как это часто бывает, вмешался его величество Случай. Рука, которой он опирался о стену, ненароком соскользнула, на какой-то миг тело потеряло устойчивость, и изготовленная к стрельбе Волына громко звякнула стволом о гранитную стену. Вообще-то сказать, что уж очень громко, было бы сильным преувеличением – звякнула, конечно, но не очень. Однако чуткие уши ночных охотников уловили этот звук. В результате вся троица дружно повернула свои белесые, будто известью посыпанные физиономии в сторону непрошеного гостя.
   Вполне вероятно, недоразумение можно было бы урегулировать, если не полюбовно, то во всяком случае без боевого столкновения. Вампиры ушли бы в открытые ими межпространственные врата, Глан продолжил бы свой путь и вспоминал потом эту встречу как презабавный казус. Однако все испортил птенец. Он хоть и был молодым, но, как ранее уже отмечалось, вполне мог дать сто очков форы цирковому борцу, не будучи даже в боевой трансформации. Не раздумывая ни мгновения, юный вампир сорвался с места и устремился на Охотника.
   Для нашего героя время как будто замедлилось. Он успел хладнокровно оценить диспозицию и посчитал излишним тратить пулю на неопытного птенца.
   «Завалю молокососа дробью, – мысленно решил он, – а мамашку с папашкой нашпигую ляписом».
   Молодой вампир успел сделать лишь пару шагов, а палец Глана уже начал выбирать свободный ход спускового крючка. В это же время откуда ни возьмись в помещении промелькнула черная молния и устремилась наперерез юнцу, безрассудно прущему прямиком на стволы Волыны.
   Наконец палец Охотника преодолел легкое сопротивление спускового устройства, привычно громко бабахнуло, отдача заставила оружие слегка дернуться в сильных молодых руках.
   И только тут до сознания нашего героя дошло, что полновесный заряд серебряной дроби попал не в самонадеянного птенца, а в широкую грудь чадолюбивого батюшки. Это именно он был той черной молнией, метнувшейся наперерез безрассудному сыну и заслонившей его от верной гибели. Несмотря на полученную рану, отец схватил чадо за шиворот и с силой отбросил назад, что-то громко шипя при этом на языке ночного народа. Посланный в недолгий полет твердой отеческой десницей юноша врезался головой в каменную стену пещеры и на какое-то время затих. Тут встрепенулась стоявшая до этого в полном оцепенении мамочка. Дама громко завизжала, словно механическая пила, и бросилась к сыночку. А отец семейства тем временем обернулся к Глану, поднял правую руку в интернациональном жесте, обычно предшествующем началу мирного диалога, и проскрипел на языке людей:
   – Постой, человек! Не стреляй! Я знаю, что с помощью своего ужасного оружия ты вполне способен уничтожить меня, а также жену и сына. Предлагаю обсудить сложившуюся ситуацию.
   Палец Глана уже успел выбрать свободный ход спускового крючка Волыны, однако в последний момент остановился. Речь вампира, хоть и казалась неудобоваримой для человеческого уха, но понять, чего, собственно, он добивался, было несложно. Молодой человек ослабил палец даже с определенной долей радости, поскольку почему-то не испытывал желания убивать эту троицу, даже несмотря на провокационный выпад птенца.
   – Хорошо, поговорим, – по возможности спокойным голосом ответил он и, не опуская оружия, сделал шаг внутрь пещеры. – Однако предупреждаю, в магазине моего огнестрела три десятка жалящих ос, начиненных чистейшим ляписом. Надеюсь, объяснять мудрому дайману, что это такое и как действует оно на организмы ночных охотников, будет излишним?
   – Понимаю, понимаю, – кивнул вампир и, показав рукой на свою дымящуюся грудь, попросил: – А теперь, человече, позволь мне какое-то время заняться собой. Серебро хоть и не смертельно для высшего вампира, но все равно при попадании внутрь доставляет невыносимые муки.
   – Не возражаю, уважаемый дайман…
   – Карис-заб-Хабра, – учтиво расшаркался вампир.
   Глан хотел было, в свою очередь, представиться, но вовремя вспомнил, какую власть над человеком может заполучить опытный чернокнижник, зная его полное имя. Поэтому он лишь сдержанно произнес:
   – Называй меня Охотником, почтенный Карис-заб-Хабра. Что же касается твоего лечения, я подожду.
   Поблагодарив юношу легким кивком, дайман потянулся, развел руки в стороны, закрыл глаза и замер на пару минут. Вскоре грудь его еще сильнее задымилась, и из прорех прорванной одежды начали одна за другой вываливаться серебряные дробины. Наконец организм вампира полностью освободился от ядовитого металла. Карис открыл глаза, с облегчением вздохнул и, обратившись к Глану, как ни в чем не бывало продолжил:
   – Спасибо, человече, жгло, понимаешь, невыносимо. Теперь намного лучше, можно хотя бы с мыслями собраться…
   – Пожалуйста, уважаемый дайман, только побыстрее излагай то, что ты мне хотел сказать. Как говорится: время – деньги.
   – Понимаю, понимаю, – покачал головой высший вампир, при этом сердито зыркнул на своего любимого сыночка, успевшего к тому времени прийти в себя, как бы предостерегая неразумное чадо от необдуманных поступков, – вы, люди, – племя торопыг и ушлых проныр. А мы-то в свое время обрадовались, дескать, плодовитое стадо прямо к нашему столу, к тому же беззащитное, слабое, короче – кормушка до скончания веков. Ан не тут-то было! Все вышло совершенно иначе: теперь вы здесь хозяева, а мы вынуждены бежать, благо есть куда. Видишь, Охотник, этот портал? – и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Мы уйдем в Полуночный мир и больше никогда не появимся на Хаттане, поэтому прошу тебя отпустить нас с миром.
   – Да ради Всеблагого Создателя! – широко заулыбался Глан. – Вообще-то я и не собирался вам препятствовать, и если бы не моя неуклюжесть и неуемная горячность твоего птенца, все обошлось бы вполне благополучно. Смею надеяться, мой выстрел не нанес тебе слишком уж значительного ущерба.
   – Ну что ты, что ты, человече, я давно уже вышел из того юного возраста, когда панически боишься серебра и осины. Однако идея начинять пули ляписом воистину подсказана вам самим Вельхом. Не знаю, по какой причине Темный Бог отвернулся от своих верных слуг – вампиров и благоволит к суетливым людишкам. Воистину пути богов неисповедимы. Впрочем, сейчас речь не об этом. Люди оказались сильнее детей ночи, как и всех прочих народов Хаттана, только те, в отличие от нас, об этом еще не подозревают. Речь сейчас обо мне и моем семействе, с одной стороны, и тебе – с другой. Отпуская нас, ты, сам не ведая того, совершаешь неоценимое благодеяние для всего ночного народа, ибо именно я являюсь главным прародителем клана Хабра, а этот излишне пылкий вьюнош, – дайман указал рукой на своего отпрыска, – будущий основатель новой ветви Хабра Абдахх. Хотя вряд ли тебе интересны все эти избыточные подробности.
   – Ну отчего же, – попытался возразить Глан, однако без особого задора, потому что на самом деле ему было действительно неинтересно.
   – Короче, так, человече, мой долг требует от меня, как властителя клана, наградить тебя, как говорят у вас, по-царски. Но в данный момент у меня за душой нет ни злата, ни каменьев самоцветных, ни артефактов магических.
   С этими словами дайман вытащил из кармана своего камзола девственно чистый носовой платок. Затем засучил левый рукав и неуловимым движением полоснул в районе запястья своими острыми, как бритвы, клыками. Раны были довольно глубокими, и, несмотря на феноменальную способность ночного народа к регенерации, кровь из растерзанных вен буквально забила фонтанами. Не теряя времени даром, Карис-заб-Хабра прикоснулся платком к запястью так, чтобы кровь хорошенько пропитала хлопчатобумажную ткань. После того как он оторвал платок от своей руки, на месте глубокой и страшной раны остались лишь две розовые полоски, которые тут же на глазах у пораженного до глубины души юноши побледнели, а затем и вовсе пропали.
   Глан с нескрываемым удивлением и явным недоумением следил за манипуляциями даймана и никак не мог взять в толк, для чего понадобился весь этот спектакль с вскрытием вен и пропитыванием тряпицы благородной кровью высшего вампира. Однако он не торопился засыпать Кариса-заб-Хабру вопросами, а терпеливо дожидался разъяснений.
   Между тем вампир положил напитанный темной кровью платок на один из камней и, пристально взглянув в глаза Охотнику, сказал:
   – Возьми этот платок, человече, и спрячь хорошенько. Окажешься в Азерави – столице одноименного каганата, обязательно найди уважаемого Генеша Тамбу. Покажешь ему тряпицу – и требуй любой помощи. Повторяю: любой. И тебе ни в чем не будет отказа. Спросишь горшечника Тамбу, тебе всякая собака укажет к нему дорогу, и не только укажет, но и проведет.
   Посчитав свой долг выполненным, Карис обратился к жене и сыну. Смысл сказанного им хоть и остался вне понимания нашего героя, но по выражению лица высшего, по определенным жестам не составляло труда понять, что дайман приглашает их проследовать в межпространственные врата.
   – Не понимают языка людей, – пояснил вампир юноше и, повернувшись к нему спиной, направился вслед за растворившимися в портальной мгле домочадцами. Однако, не дойдя трех шагов, вновь оборотил к Глану свое бледное как мел лицо. – Ты вот чего, Глан Охотник, на восьмой уровень лучше не суйся. Подставили тебя карлики. Там смерть в чистом виде, и живым тебе оттуда не уйти. Я сам не раз пытался завладеть той самой вещицей, за которой ты сюда пришел, – все бесполезно. Если имя Азуриэль тебе о чем-то говорит, беги отсюда со всех ног. А насчет невыполненного заказа не бери в голову – мастер Тамба не позволит тебе умереть с голоду. Засим прощай, Глан эр-Энкин, точнее… – не закончив начатой мысли, Карис-заб-Хабра осекся, будто чего-то испугался, и, не говоря более ни слова, нырнул в клубящуюся мглу портальных врат.
   После ухода семейства ночных охотников проход просуществовал еще пару минут. Затем мгла схлопнулась, сначала по вертикали, превратившись в узкую полоску ослепительного света, потом по горизонтали, сжавшись в небольшую, но очень яркую звездочку. Провисев в воздухе несколько мгновений, звездочка напоследок полыхнула во много раз ярче и исчезла. Вслед за ней погасла и начертанная на полу пентаграмма, и сопутствующие ей огненные знаки. Едва лишь это случилось, оба каменных болвана осыпались небольшими кучками песка. Теперь уже ничего не указывало на то, что совсем недавно в этой комнате находился еще кто-то, кроме нашего героя. Лишь витающий в воздухе легкий запах березового дегтя мог бы о многом порассказать сведущему человеку.
   И только тут Глана посетила запоздалая мысль:
   «Вельх побери, а ведь он назвал меня моим настоящим именем! И откуда ему известно, за какой такой надобностью я сюда притащился?»
   Сначала удивлению нашего героя не было предела, но потом он все-таки сообразил, что все без исключения дети ночи обладают способностью к магии. Очевидно, что за время их беседы Карис-заб-Хабра успел основательно покопаться в голове юноши и узнать кое-какие подробности из его личной жизни.
   – Ну и дела! – громко воскликнул Глан, машинально проведя пальцами по шраму на щеке.
   Мысль о том, что дайман вполне мог бы взять его сознание под контроль, поначалу здорово напугала юношу. Однако, пораскинув хорошенько мозгами, Глан пришел к утешительному для себя выводу, что если бы вампир имел такую возможность, он бы обязательно ею воспользовался. К тому же тот факт, что ему удалось подкрасться к семейству вампиров незамеченным, однозначно указывал на то, что телепатические способности даже столь сильных дайманов вовсе не беспредельны.
   «Кстати, о чем еще предупреждал меня достопочтенный Карис-заб-Хабра? – продолжал размышлять молодой человек. – Ага… он говорил о таящейся на восьмом уровне смертельной опасности и еще назвал какое-то странное имя «Азуриэль».
   Азуриэль, Азуриэль – что-то знакомое. Где-то Глан уже слышал это имя, но никак не мог вспомнить. Только смутные ассоциации неприятного свойства. Помучившись немного и не вспомнив ничего толком, юноша махнул рукой – само придет когда-нибудь.
   Обвинения высшего вампира в адрес хитроумных гномов, решивших его подставить, Глан и вовсе не принял во внимание. Он – Охотник и добровольно подписался на эту работенку, будучи в ясном уме и твердой памяти. К тому же на этот раз гномы предложили две тысячи франгов – полновесных гномьих золотых, самой надежной валюты на всем Хаттане. Теперь у него появится возможность купить приличный домишко в Авесале на берегу Бархатного моря с ухоженным садом и роскошным видом из окна на лазурные воды Жемчужного залива.
   Справедливости ради стоит отметить, что мысли о покупке дома и женитьбе на какой-нибудь молоденькой девушке из приличной семьи в последнее время довольно часто посещали нашего героя. Однако, как только в его кармане появлялась достаточная сумма, он с легким сердцем выбрасывал их из головы и целеустремленной походкой направлялся в ближайший кабак, чтобы спустить нажитое в обществе разгульных девок и велеречивых прилипал.
   Что касается совета даймана отказаться от дальнейшего похода, Глан лишь криво ухмыльнулся. Договор скреплен подписями заинтересованных сторон, и отказаться – все равно что добровольно объявить во всеуслышание о своей профессиональной непригодности, а расставаться с любимой работой он пока что не собирается. По этой причине путь его лежал прямиком на восьмой уровень к гробнице какого-то там древнего гномьего героя, точнее, к загадочному перстню, зачем-то вдруг понадобившемуся подгорному народу.
   «Ничего, – думал юноша, – прошел бо́льшую часть пути, теперь уже немного осталось. Возьму вещицу и пулей наверх. Потом в столицу. Теперь-то уж точно куплю дом, женюсь, заведу кучу горластых детишек, из пацанов сделаю настоящих мужчин, ну а девок пусть жена воспитывает…»
   Стоит отметить, что в свободное время, а особенно когда в карманах, образно выражаясь, гулял ветер, а в желудке урчало от голода, наш герой любил помечтать о тихом семейном счастье. Однако в данный момент обстановка вряд ли способствовала подобным мечтаниям, ибо к словам Кариса-заб-Хабры о том, что ему самому не удалось пройти на восьмой уровень, стоило отнестись весьма серьезно и как следует подготовиться.
   Не теряя времени, Глан развязал тесемки своего весьма вместительного рюкзачка и начал доставать из него все, что могло послужить в качестве оружия. В результате рядом с мешком на каменном полу выросла приличная горка из световых, шумовых и обычных осколочных гранат, запасных магазинов, наполненных энергией кристаллов для подствольных жезлов и еще множество самой разнообразной мелочовки от метательных звездочек до заостренных осиновых колышков. Все это богатство он либо распределил по многочисленным карманам куртки и брюк, либо закрепил в специальных петлях-держателях на своей груди. После всех вышеперечисленных манипуляций обвешанный гранатами и иной амуницией Глан более всего стал похож на праздничное Новогоднее Дерево.
   Юноша хотел было завязать тесемки изрядно похудевшего рюкзачка, но тут взгляд его упал на покоившийся на камне платок, обильно пропитанный благородной кровью высшего вампира. Пришлось ему вновь покопаться в недрах своего мешка. Наконец он извлек оттуда небольшой кожаный кошель, в котором обычно хранил свои гонорары. Осторожно, двумя пальцами, чтобы ненароком не коснуться темного пятна засохшей вампирьей крови, взял платок и так же аккуратно поместил его в означенный кошель. При этом, чтобы не забыть, он несколько раз повторил про себя имя Генеша Тамбы.
   Неприятные сюрпризы поджидали юношу уже на лестнице, ведущей на восьмой уровень гномьих катакомб. Банду оживших (между прочим, весьма шустрых) скелетов, вооруженных ржавыми мечами и бронзовыми щитами, пришлось упокоить осколочной гранатой. Парочка призраков, попытавшаяся полакомиться духовной сущностью отважного Охотника, поплатилась за свою наглость яростной магниевой вспышкой. На самом низу широкой каменной лестницы его поджидала стая крысоподобных тварей, каждая размером с хорошую собаку. Этих он угостил длинной очередью из своей верной Волыны и кинжальным ударом ледяной молнии из подствольника. В результате большая часть зверья погибла на месте, немногим все-таки удалось унести ноги. Глан не стал преследовать крысоидов – боезапас следовало поберечь. Одного наглого нетопыря, рискнувшего под шумок подкрасться к нему сзади, он угостил ударом приклада прямо по острым как бритвы зубам. Ошеломленная тварь грохнулась Охотнику под ноги и задергалась в конвульсиях, трепеща перепончатыми крылами в безуспешных попытках взлететь. Чтобы прервать ее мучения, Глан, недолго думая, наступил ей на голову. Неприятный хруст и предсмертный писк стали для всех прочих ее товарок весьма поучительным уроком.
   Так или иначе, после столь эффектной демонстрации огневой мощи от Глана отвязались. Надолго ли? Неизвестно. Во всяком случае, преодолеть более двух сотен ведущих вниз ступеней ему было позволено. Откровенно говоря, Глан не обольщался на этот счет – он прекрасно понимал, что затишье временное и все основные неприятности ожидают его впереди.
   Обстановка на восьмом уровне катакомб кардинально отличалась от всего, что он видел до этого. По мере спуска вопреки законам природы начала резко падать температура воздуха. Едва наш герой преодолел последнюю ступеньку, он оказался в самом настоящем леднике для длительного хранения продуктов питания. После жаркого и влажного седьмого уровня холод буквально пробирал юношу до костей. Пришлось принять пару согревающих пилюль. Было бы неплохо активно подвигаться, разогнать кровушку в жилушках. В другое время он именно так и поступил бы, поскольку страшно не любил все эти магические снадобья, воздействующие на метаболизм человеческого организма, но в данной ситуации всякая чрезмерная суета – прямой путь к преждевременному перерождению.
   Почувствовав приток тепла и подавив легкую тошноту, сопутствующую приему пилюль подобного рода, Охотник крепче сжал руками приклад и, стараясь по возможности бесшумно ступать по каменному полу, осторожно двинулся к конечной цели своего путешествия.
   Здесь было не только намного холоднее, чем наверху, но и намного сумрачнее. Светящаяся субстанция покрывала стены тонюсеньким слоем, а кое-где и вовсе отсутствовала.
   На всякий случай Глан извлек из кармана свое бесценное магически поляризованное стекло и вставил его в специальный фиксатор, установленный перед прицельной рамкой огнестрела. Теперь никакая даже самая наиастральнейшая тварь не подкрадется к нему незамеченной.