Александр Сухово-Кобылин. Свадьба Кречинского. Пьесы

   Кречинский (одевается). Скорей, братец, скорей! чемодан давай сюда, чемодан!
   Расплюев бежит в другую комнату и несет чемодан.
   Стой! нельзя.
   Расплюев останавливается как вкопанный.
   Если за нами пошлют фельдъегеря, ведь сейчас догонит.
   Расплюев. Кто? Курьер? Курьер сейчас нагонит.
   Кречинский. Нас сцапают, и по Владимирке.
   Расплюев. Уж коли сцапают, так по Владимирке.
   Кречинский. Так что ж с ней делать?
   Расплюев. Да, Михайло Васильич, что ж с ней делать?
   Кречинский. Федор!
   Расплюев. Федор!
   Кречинский. Подай мне шубу!
   Расплюев. Подавай Михайлу Васильичу и мне шубу!
   Кречинский (надевает быстро шубу). Нет, любезный, тебе не шубу, а, по всякой справедливости, серую сибирку с бубновым тузом на спине! (Уходит; в дверях, Федору .) Федор, не выпускать его отсюда никуда, слышишь?
   Федор. Слушаю, сударь! (Становится у двери и затворяет ее под нос Расплюеву.)

ЯВЛЕНИЕ XV

   Расплюев останавливается как вкопанный.
   Расплюев. Стойте! Что вы? Михайло Васильич!.. (Во весь голос.) Михайло Васильич!.. Да куда ж он? Постой, пусти, пусти, пусти, говорят! Что ты? (толкает Федора от двери) да что ж ты?
   Федор (отводя его рукой). Извольте, сударь, остаться. Слышали, не приказано-с.
   Расплюев (потерявшись). Как?! Да это… это, стало, разбой!.. измена! ай, измена!!! (Идет опять к двери и толкает его .) Пусти, пусти, разбойник! пусти, говорю!..
   Федор запирает дверь на ключ.
   Ах, батюшки светы! Режут, ох, режут!.. Караул! Карау… (Притихает .) Шш… что я? На себя-то? сейчас налетят орлы… (Стихает .) Пусти меня, Федорушка! Пусти, родимый! Тебе ведь все равно; ну что тебе мою грешную душу губить? Ведь сейчас полиция придет, сейчас хватятся! Как старик вернется, так и хватятся. Кто, скажут, приезжал? Скажут, приезжал Иван Антоныч. Ну, скажут, его, мошенника, сюда и подавай. Барин большой, богатый; вот меня этак… (берет себя за ворот) на буксир, да к генерал-губернатору, да в суд, да и скомандуют по нижегородской дороге! Ох, ох, ох, ох, ох! (Садится на чемодан и плачет.) Федорушка! Разве тебе радость какая или добыча будет, если меня в непутном-то месте отстегают?..
   Федор. Помилосердуйте, Иван Антоныч! дворянина? что вы!..
   Расплюев. Какой я дворянин? Все это пустяки, ложь презренная. Пиковый король в дворяне жаловал – вот-те и все. Федор, а Федор! Пусти, брат! Ради Христа-создателя, пусти! Ведь у меня гнездо есть; я туда ведь пищу таскаю.
   Федор. Что вы это? Какое гнездо?
   Расплюев. Обыкновенно, птенцы; малые дети. Вот они с голоду и холоду помрут; их, как паршивых щенят, на улицу и выгонят. Ведь детище – кровь наша!..
   Федор. Да полно вам, Иван Антоныч, право, себя тревожить. Ну куда барину уйти?
   Расплюев. Как куда? Да на все четыре ветра.
   Федор. Ну такой ли он человек, чтобы ему уйти. Он и здесь цел будет. Поехал дело какое делать, а не ушел.
   Расплюев. Нет, ушел, непременно ушел. Что ему, о нас, что ли, думать? Ведь эта вещь, говорят, сорок тысяч стоит, – вот какая вещь! Да чего тут? Сам-то я как влез с этой проклятой вещью в сани да как понюхал свежего воздуха, ну, так меня и позывает! Да ведь тем и устоял только, что думаю себе: ну, куда, мол, мне? куда? ведь он орел: как шаркнет за мною, так только пищи!.. А ему теперь что? везде дорога, везде тепло. Катит себе…
   Федор. Да какой ему расчет бежать, да еще и с краденой вещью? Дураку надо бежать, а не ему!
   Расплюев. Так, по-твоему, с нею лучше по городу шататься?
   Федор. Да какая ж она краденая?
   Расплюев. Ведь мы ее обманом у Муромской взяли. Что с нею больше делать? Марш, да и только!
   Федор. Ну… заложить поехал.
   Расплюев. Заложить? Да ведь ныне вечером ее надо отдать, а то через полицию возьмут, да и в сибирку посадят. Так этого не захочется. Нет, брат, ушел, просто ушел! Уйдем, Федор, и мы!
   Федор. А мне что? я при своем месте.
   Расплюев. Ведь в тюрьме умрешь.
   Федор. А за что? я ничего не знаю: мету комнаты, сапоги чищу, знать не знаю и ведать не ведаю – вот и ответ. Да, впрочем, оно дело темное; может, Михайло Васильич и отлучился куда. Кто его знает?
   Расплюев. Отлучился?.. стало, бежал?!! (Берет себя за голову и суется по комнате.) Ох, ох, ох! (Останавливается и собирается с духом .) Ну, Федор, спросят – смотри: ведь ты сам братец, видел, как я ему ее отдал.
   Федор. Чего-с?..
   Расплюев (кричит). Я говорю, что ты видел, как вот здесь, на этом самом месте, я отдал булавку этому разбойнику, твоему барину.
   Федор. Ну, Иван Антоныч, позвольте: вы в евто дело меня не вводите. Мне, сударь, не стать: я сапоги чищу, комнаты мету, а ваших делов я не знаю.
   Расплюев (с ужасом). Иуда!.. Как не знаешь? Да ведь я сию минуту вот при тебе ему отдал.
   Федор. Помилуйте! Почем мне знать, что вы ему отдали. Вы нешто говорили мне, что вы ему отдали?
   Расплюев. Ах, хам! Хам! (Бьет себя по лбу .) Зарезал!! Ааа! чертова шайка! Вижу, вижу… Так вы меня под обух!.. Нет, постой! (Наступает на него в азарте .) Пусти, говорю, пусти, бездушник! (Подбирается к нему .) Слышишь, говорю: пусти! (Кидается на него; борются молча и пыхтят .)
   Федор подбирает Расплюева под себя.
   Федор. Эх, брат, врешь, Иван Антоныч! эх, брат, врешь! Ишь, ишь вертишься… постой… постой… (Душит его .)
   Расплюев (тяжело дышит). Ох, ох, ох! Оставь! смерть моя… смерть!.. Оставь… ах, батюшки… батюшки…
   Федор (потискивая Расплюева). Не приказано, так сиди смирно…
   Расплюев (вырывается, отходит к сцене и оправляется.) У, ах, тьфу, тьфу! А! (к публике) что бы вы думали? ведь он, дурак, рад до смерти задушить. (Подумав .) А, третья! Ей-ей, третья! (Складывает руки .) Судьба! (Громче .) Судьба! за что гонишь? За что гон… (Взглянув на Федора .) Нет, каков леший! рожа, рожа-та какая! Стал опять в дверях, как столб какой; ему и нуждушки нет.
   Федор равнодушно на него смотрит.
   Расплюев посматривает по сторонам.
   Ох, ох, ох, ох, ох! А время идет! идет время! И сюда, может, уж идут! А я в западне! Молчать должен, ждать беды! Тюрьмы!! наказания ждать и молчать!! Господи боже! как томит сердце!.. ноет как! вот здесь какая-то боль, духота!!! Детки мои! голы вы, холодны… Увижу ли вас?.. Ваня, дружок! (Плачет. Удар звонка .) Ай!.. вот они!.. вот они!.. Полиция в доме, полиция!! (Мечется по комнате. Еще удар звонка. Федор идет отворять.) Идут!!! Ух!! ух!! (Кидается в отчаянии на чемодан .)

ЯВЛЕНИЕ XVI

   Те же и Кречинский, входит быстро;
   Федор идет за ним и что-то говорит ему тихо.
   Кречинский (в духе). Ха, ха, ха! Ну и очень хорошо сделал. (Расплюеву .) Что, брат? вы, кажется, с Федором-то погрелись? Что ж, ничего: оно от скуки можно. Только вот что худо: все ты, Иван Антоныч, торопишься: в свое время все, братец, будет; это закон природы – и полиция будет, и Владимирки не минешь, – в свое время все будет; об этом тебе хлопотать нечего. (Отходит к бюро и развязывает пачку .) А теперь вот возьми да займись покуда делом. (Отдает ему пачку денег .) Сочти вот деньги да разложи, братец, на кучи. Отдать надо. Это наша обязанность, священный долг. А булавку (кладет ее на стол) вот надо вечером возвратить тому, кому принадлежит. Вот как честные люди делают. Эх, ты!
   Расплюев (совершенно растерянный, подходит к столу). То есть просто ничего не вижу (трет себе лоб): пестрота какая-то. (Делает жест.) Фу! Деньги… это деньги… а вот это… булавка… точно, булавка! (Берет деньги и начинает считать .) Сто… двести… четыреста… девятьсот… четырнадцать… тьфу! (Кладет и начинает считать опять деньги на столе; к публике.) Вот вам скажу, был здесь в Москве (вздыхает) профессор натуральной магии и египетских таинств господин Боско: из шляпы вино лил красное и белое (всхлипывает); канареек в пистолеты заряжал; из кулака букеты жертвовал, и всей публике, – ну, этакой теперь штуки, закладываю вам мою многогрешную душу, исполнить он не мог; и выходит он, Боско, против Михайла Васильича мальчишка и щенок.
   Кречинский (пишет у стола). Ну довольно! считай! а то ведь ты рад воду толочь. У него какая-то чувствительность: ведь пень целый, кажется, а сейчас и размякнет.
   Расплюев (в восторге). Господи боже мой! какое масло разливается по сердцу, какой аромат оступает меня со всех сторон! жасмины какие-то пахнут, и вообще полагать надо, что такую теперь чепуху порю, что после самому стыдно будет.
   Кречинский. Ха, ха, ха! я думаю.
   Расплюев. Смейтесь, смейтесь! Что вам? Вам ведь только и смеяться в жизни… что вам? Вы вон как вертите; всем вертите, просто властвуете! А вы вот в мою шкуру-то влезьте, так иное дело. Да! Вы вон Федора спросите: я без вас потерялся совсем; помрачился ум; сижу вот тут… (указывая на чемодан) да волком и вою.
   Кречинский. Послушай, ведь я дожидаюсь… это долго будет?
   Расплюев. Что ж, Михайло Васильич, неужели и порадоваться-то нельзя. (Разбирает деньги .) Вот они, родимые-то! Голубчики, ласточки мои! Вот это: пеструшечки пучок, другой, третий… а вот это малиновки: пучок, другой, трррретий, четверррр…тый… ха, ха, ха! хи, хи, хи! Господи боже мой! Ну, чего бы я не сделал, чего бы не свершил для этакого благополучия!.. (Садится и считает .)
   Молчание.
   Кречинский (надев шляпу и шубу, подходит к Расплюеву). Ну, чадушко, кончил?
   Расплюев (торопливо). Сейчас… сейчас… сейчас.
   Кречинский (берет одну пачку). Эти деньги я отвезу сам; а вот эти (отдает ему остальные деньги) развези ты – да часы мне выручи. Вот записка, кому и сколько надо отдать. Смотри: исполнить аккуратным образом.
   Расплюев (берет деньги и завертывает их бережно в бумагу). Михайло Васильич… как же это? Ведь эти деньги от Бека, от Никанора Савича.
   Кречинский. Да, от Бека.
   Расплюев. А булавка-то… Стойте… (Рассматривает булавку .) Да ведь это моя крестница! Ведь это та самая, что я получил от Лидии Петровны? а?
   Кречинский. Ну разумеется; ее нынче вечером надо Лидии Петровне возвратить. (Берет булавку из рук Расплюева и запирает в бюро .)
   Расплюев (берет шляпу). Как разумеется? Черт тут разумеет! Как же это? а? И деньги и булавка! (Федор накидывает ему шубу .)
   Кречинский. Гончая ты собака, Расплюев, а чутья у тебя нет… Эхх ты!
   Уходят.
   ЗАНАВЕС ОПУСКАЕТСЯ.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

   Квартира Кречинского. Вечер.
   Все освещено и убрано.

ЯВЛЕНИЕ I

   Федор, в черном фраке, белом галстуке, жилете
   и перчатках, ставит лампы и обмахивает мебель. Расплюев входит, завитой, во фраке и в белых перчатках.
   Расплюев. Ха, ха, ха… ха, ха, ха… ха, ха, ха… ой, довольно… ха, ха, ха!.. Вот как разобрало!.. (Кладет шляпу .) Как представлю себе эту подлую рожу, как сидит он, христопродавец, со стеклышком; караулит его; хранит Иуда за семью замками кусок хрусталя, в два гроша меди; так меня… ха, ха, ха!.. и разбирает… фу… (оправляется) небось руки трет, шесть тысяч серебром дал! ведь куш какой! Он думает: Кречинский, мол, лопнет, и солитер мой… А, Федор? А Михайло Васильич ведь Наполеон? Подай-ка мне карандаш.
   Федор подает ему карандаш.
   Постой, запишу! Так Эврика или Эдрика, как он говорил-то?
   Федор. Кажется, Эврика.
   Расплюев. Ну, так ин будь Эврика. Первая легавая собака, какая будет, назову Эврика. Фью! эй ты, Эврика! хорошо, ничего. Вот он, Федор, кричал-то, что нашел, ан он точно нашел.
   Федор. То-то и есть, Иван Антоныч! а вы вот хоть сейчас его взять и в желтый дом вести.
   Расплюев. Что делать, братец, пас. А ты знаешь, как он эту вещь обделал?
   Федор. Почем мне знать! Признаться вам сказать, дураком не был, а тут и ума не приложу; мерекаю и так и этак, ну нет: просто разум не берет.
   Расплюев. А вот я тебе разгадаю, братец, разга-а-даю!.. Только смотри, дело вот какое: секретнейшее.
   Федор. Помилуйте!
   Расплюев. Вот видишь… (Поправляет фрак и делает жест пальцами .) Как взял он это дело себе в голову, как взял он дело, кинул так и этак… Ну, говорит, Расплюев, выручай. Я, говорю, готов, Михайло Васильич, на все готов. Вот, говорит, что: прозакладывай ты, говорит, Расплюев, свою душу, а достань мне от Муромских их солитер, что я ныне, по осени, отдавал оправлять в булавку; помнишь, говорит, вот по той модели, что у меня в бюро валяется. Я этак и задумался.
   Федор. Вы-то!
   Расплюев. Да, я-то. Трудновато, говорю, трудновато. Однако отправился и, как ястреб какой, через четверть часа тащу его на двор: вот, мол, он, голубчик! Он, например, берет его и модель-то берет… слышишь, модель-то, по которой уделывали… да в бумажник обе и запустил.
   Федор. В бумажник!..
   Расплюев. В бумажник! Ведь вор-человек; побрякушки не бросил… а?.. а вот она и дело сделала… Взял он их да прямо в Киселев переулок, к Никанору Савичу Беку бац! Денег, говорит, давай, жид, денег. Денег? какие у меня деньги? Денег нема. А под залог – ма? Под залог, говорит, ма. А сколько ты мне, например, говорит, Иуда, дашь денег под это детище?.. Того так и шелохнуло, и рот разинул: загорелись глаза, лихорадка так и треплет. Туда, сюда, на стекло, на вески, вертит, пробует… Ну, видит, вещь первая… Четыре… – Четыре!.. Собачий ты, говорит, сын, ведь она десять стоит… а?.. Что ты, дурака, что ли, нашел. Подай назад; не хочу!.. – Тот разгорелся, из рук-то выпустить не может; вырвал да опять в бумажник. Семь дашь? (Пискливым голосом .) Нет, не могу, не могу: пять! – Хочу семь! – Ни! – Ну, шесть! – Ни! – Ну, прощай, да, смотри, не поминай лихом; мне Шпренгель восемь даст. Дрожит Хам, трепещет; взалкал волчьим-то горлом: ведь хищник! Ух!.. бери, говорит. По рукам, что ли? По рукам!.. Давай, говорит, сургуч да коробку. «Как коробку?» Да видимое дело, что коробку. Мы туда его, голубчика, уложим собственноручно; а я вот печати наложу, так и сохранно будет, а тебе, говорит, Иуда, этакое сокровище не дам… слышишь?.. Ого!..
   Федор. Так, так, так! (Кивает головой .)
   Расплюев (продолжает). Побежал перепелкою за коробкою; тащи, говорит, и деньги… Тащит и деньги. Вот, говорит, смотри! Вытянул из бумажника, да уж не ту, а модель-то, модель… Ведь это что? вертит ему в глазах-то… ведь это Бразилия целая… а? Голконда… а?
   Федор. О, господи!
   Расплюев (с жаром). А у него глаза-то кровью, кровью таки и налились! Раз, два… бултыхнули в коробку, наложили печати… тот ему деньги; этот ему коробку… Приехал, да как хлыстнет мне на стол вот какую пачку!.. На, говорит, получи, да Михайла Васильича помни!..
   Федор (складывая руки). Ах ты, господи!
   Оба стоят в благоговении. Молчание.
   Расплюев (в необыкновенном духе). Наполеон, говорю, Наполеон! великий богатырь, маг и волшебник! Вот объехал, так объехал; оболванил человека на веки вечные… человека?.. нет; ростовщика оболванил – и великую по себе память оставит.
   Федор (расставив руки). Ну, точно, обделано дело. Господи! вот дело обделано.
   Расплюев. Да как еще обделано – диво! Деньги тут, и солитер тут; нынче вечером мы его с благодарностью… (С внутренним увлечением .) Под семью печатями и за семью замками лежит стекло, и привалил его жид своим нечестивым туловищем! И следа нет! следа-то нет! По клубу уплатит сполна; свадьбу справит лихо; возьмет миллион, да и качнет; то есть накачает гору золота и будет большой барин, велик и знатен, и нас не забудет… а? Федор?.. ведь не забудет?
   Федор. Хорошо, как не забудет.
   Расплюев. Он мне двести тысяч обещал.
   Федор. Когда обещал, так хорошо. Хохлы говорят; обещал пан кожух дать, так и слово его тепле.
   Расплюев. Что-оо? Откуда ты сыскал эту поговорку? Обещал; разумеется, обещал.
   Звонок.
   Вот, никак, Михайло Васильич изволит звонить… Он и есть. (Подымает благогоговейно руки.) Великий богатырь, маг и волшебник! (Почтителъно идет ему навстречу .)

ЯВЛЕНИЕ II

   Те же и Кречинский.
   Кречинский (входит и кладет шляпу). Экой день… а?.. Дай стул, Федор: устал!.. А?.. первый раз в жизни устал; видно, старо стало… Ну, у вас здесь все исправно? (Садится. Расплюев и Федор стоят перед ним .)
   Федор. Все исправно, Михайло Васильич, по приказанию, все исправно.
   Кречинский (осматривает гостиную). Вижу. Хорошо. Вот сюда еще карсель. Экой важный апартамент какой; хоть какому жениху не стыдно. (Расплюеву, строго .) Ну, ты все исполнил?
   Расплюев. Все, Михайло Васильич, все, как приказали, все, до ниточки. Угодно вам расписки получить?
   Кречинский. Вестимо; не на веру же. (Берет у него расписку и читает .) Гм!.. хорошо… Федор!.. На, запри в бюро…
   Расплюев. Вот и часы ваши, Михайло Васильич, и цепочка. Все тут. (Передает ему .) Извольте видеть, как все уделано.
   Кречинский (берет часы). Ладно!.. Фу, устал!.. (Надевает на себя часы .) В клубе пообедал отлично. Давно такого аппетита не было. Был там этот дурак Нелькин. Как уставился на меня, словно сова какая. Смотри, мол, брат, смотри; проглядел невесту; теперь на меня глаза пялить нечего; с меня, приятель, взятки гладки; я подковы гну…
   Расплюев. Я тоже, Михайло Васильич, исполнив приказания, завернул в Троицкой…
   Кречинский. Ага, не позабыл?
   Расплюев. Как же, помилуйте!.. Вхожу, этак, знаете, сел посреди дивана, подперся так… Гм! говорю: давай ухи; расстегаев, говорю, два; поросенка в его неприкосновенности! Себе-то не верю: я, мол, или не я?.. Подали уху единственную: янтари этак так и разгуливают. Только первую ложку в рот положил, как вспомню о Беке, как он болтуна высиживает, да как фукну… так меня и обдало!.. Залил все, даже вот жилетку попортил… ей-ей! какая досада.
   Кречинский. Ну, хорошо, хорошо… Слушай: когда приедут гости, ты мне займи разговором старика: болтай ему там черт знает что; а я останусь с бабами и сверну эту свадьбу в два дня. Да ты, смотри, не наври чего. Ты ведь, пожалуй, сдуру-то так брехнешь…
   Расплюев (жалобно). Отчего же брехнуть? зачем брехнуть? Кажется, я все дело делаю, а вам вот никогда не угодно мне и одобрение дать.
   Кречинский. Да черт тебя одобрит? видишь, какой пень уродился!.. (Задумывается.) Постой… исправно ли ты принарядился?
   Расплюев. А я, Михайло Васильич, из Троицкого завернул к французу, завился – а-ла мужик… Вот извольте видеть, перчатки – полтора целковых дал… белые, белые, что есть белые…
   Кречинский. Совсем не нужно.
   Расплюев. Как же, помилуйте! как же-с! без белых перчаток нельзя; а теперь вот в ваш фрак нарядился… извольте взглянуть.
   Кречинский. Ха, ха, ха!.. хорош, очень хорош. Смотри, пожалуй! а? целая персона стала. (Повертывает его.)
   Расплюев. Что же, Михайло Васильич, отчего же не персона? Ведь это все деньги делают: достатку нет, обносился, вот и бегай; а были б деньги, так и сам бы рассылал других да свое неудовольствие им бы оказывал.
   Кречинский. Ну, ну, ну, хорошо, хорошо. Теперь на ноги живо! Федор!
   Федор вбегает.
   Чтоб все было отлично, чинно, в услуге без суматохи и без карамболей под носами; два официанта у приемной, сюда еще карсель; зеленый стол вот здесь. (Смотрит на часы .) Сейчас гости! Конец – и делу венец! Постой, постой! Эй, Федор! Там в коридоре я видел портрет какого-то екатерининского генерала… Вот этакая рожа. (Делает гримасу .) Сейчас обтереть, принесть и повесить над моим бюро. Это для генеалогии.
   Несут карсель, стол, портрет, ставят и вешают. Звонок.
   Ну, вот они. Я иду принять; а ты, Расплюев, садись вот здесь, на диване, этак повальяжнее; возьми газету… газету, дурак, возьми… развались!.. Эх ты, пень!.. (Уходит .)
   Расплюев. Ну вот видите, опять корить пошел; а говорит: хорош, хорош. Ты мне, брат, двести тысяч обещал. Да.

ЯВЛЕНИЕ III

   Муромский, Атуева, Лидочка, Кречинский и Расплюев. Кланяются и жмут друг другу руки.
   Муромский (осматриваясь). Какая у вас прекрасная квартира!
   Атуева. Да, прекрасная, прекрасная квартира! Какой у него вкус!.. во всем, во всем…
   Лидочка. Да, очень хороша.
   Кречинский. Для меня, mesdames, она только с этой минуты стала хороша. (Целует у Лидочки руку .)
   Атуева. Как он всегда мило отвечает! Какой, право, милый человек… Знаете что, Михайло Васильич? я об одном жалею.
   Кречинский (вежливо). О чем это, Анна Антоновна?
   Атуева. Что я немолода: право, я бы в вас влюбилась.
   Кречинский. Ну, стало, мне надо жалеть, что я не стар.
   Лидочка. Это только не комплимент мне.
   Атуева. Лидочка! да ты ревнива?
   Кречинский (берет у Лидочки руку и целует). За то, что вы ревнивы, целую вашу ручку; а несправедливой быть нехорошо.
   Лидочка. Отчего же несправедливой?
   Кречинский. Я сказал: мне надо жалеть; а между тем, что надо и что есть, – большая разница.
   Лидочка (отходит в сторону и манит Кречинского). Михайло Васильич! послушайте.
   Кречинский. Что такое?
   Лидочка. Секрет. (Отводит его еще .) Вы меня любите?
   Кречинский. Люблю.
   Лидочка. Очень?
   Кречинский. Очень.
   Лидочка. Послушайте, Мишель; я хочу, чтоб вы меня ужасно любили… без меры, без ума (вполголоса), как я вас люблю.
   Кречинский (берет ее за обе руки). И душою и сердцем.
   Лидочка. Нет, я хочу сердцем.
   Кречинский (в сторону). Да какая она миленькая бабеночка будет!
   Атуева (подкрадываясь к ним). О чем вы тут советуетесь?
   Лидочка. Так, одно дело есть.
   Атуева. Пари держу, о платье.
   Лидочка. Проиграете, тетенька!
   Атуева. Так о чем же?
   Кречинский (показывая на сердце). О том, что под платьем, Анна Антоновна!
   Атуева. Как что под платьем? (Отводя Лидочку .) Что же это ты, матушка, с ним о белье-то говоришь?
   Лидочка (смеется). Нет, тетенька, не о белье. (Говорит ей на ухо .)
   Кречинский (подбегая к Муромскому). Петр Константиныч! что же вы не садитесь? сделайте одолжение! Какие вам кресла – с высокою спинкою или с низкой? Кресла, Иван Антоныч, кресла!
   Расплюев тащит кресла.
   Муромский. Нет, я вот здесь на диване: здесь вот хорошо. (Садится .)
   Кречинский. Позвольте мне вам представить доброго приятеля и соседа, Ивана Антоновича Расплюева.
   Расплюев (оставив кресла, раскланивается и конфузится). Честь… честь… имею…
   Муромский (встав). Ах, очень приятно. (Жмет Расплюеву руку и садится на диван.)
   Расплюев берет стул и садится на самый кончик, подле Муромского, Кречинский – с другой стороны сцены, с дамами. Подают чай. Молчание.
   Муромский (берет чашку). В военной службе изволите служить или в статской?
   Расплюев (берет чашку). В стс… в ст… в воен… в статской-с… в статской-с…
   Муромский (очень вежливо). Жить изволите в Москве или в деревне?
   Расплюев. В Москве-с, в Москве, то есть иногда… а то больше в деревне.
   Муромский. Скажите, в какой губернии имеете поместье ваше?
   Расплюев. В Симбирской-с, в Симбирской.
   Муромский. А уезд какой?
   Расплюев (скоро). Какой уезд?
   Муромский (кивая головою). Да-с.
   Расплюев. Как бишь его (нагибается и думает) того… то есть ох… как его?.. (В сторону .) Да я в этом захолустье ни одного уезда не знаю. (Вслух и пощелкивает пальцем.) Вот так на языке и вертится… Эх… господи… Михайло Васильич! да как его уезд-от?
   Кречинский. Какой уезд?..
   Расплюев. Да наш уезд.
   Кречинский. А! в Ардатовском.
 
   Расплюев (делает жест рукою Муромскому). Ну вот!..
   Муромский. В Ардатовском?
   Расплюев (прихлебывает чай и кивает утвердительно головою). Симбирской губернии, Ардатовского уезда-с.
   Муромский. Да Ардатовский уезд в Нижегородской губернии.
   Расплюев (фыркнув в чашку). В Нижегородской? Как в Нижегородской? Ха, ха, ха, ха!.. Михайло Васильич! что ж это такое? Они говорят, что Ардатовский уезд в Нижегородской губернии… ей-ей! ха, ха, хе, хе!..
   Кречинский (нетерпеливо). Да нет! их два: один Ардатов Нижегородской губернии, другой Симбирской.
   Расплюев (делает рукой к Муромскому). Ну вот!..
   Муромский (делает рукою жест). Да, точно, именно: один Ардатов в Нижегородской, а другой в Симбирской.
   Расплюев (делая также жест). Один-то Ардатов в Нижегородской, а другой – в Симбирской. (Оправляется.)
   Муромский. Извините, извините, ваша правда. (Молчание .) Скажите, а предводителем у вас кто?
   Расплюев. А? (В сторону .) Да это дурак какой-то навязался? Что ж это будет? (Махнув рукою .) Эх, была, не была!.. (Вслух .) Бревнов.
   Муромский. Как-с?
   Расплюев. Бррревнов-с!
   Муромский. Не знаю… не имею чести знать…
   Расплюев (в сторону). Я думаю, что не знает.
   Муромский. И хороший человек?
   Расплюев. Предостойнейший! мухе – и той зла не сделает.
   Муромский. В наше время это редкость.
   Расплюев. Гм! Редкость! нет, Петр Константиныч, решительно скажу, таких людей нет.
   Муромский. Ну, однако…
   Расплюев (горячо). Уверяю вас, нет. Поищите!..
   Муромский (с участием). Вы, как заметно, имели от людей и огорчения в жизни.
   Расплюев. Имел! (Поправляя на себе фрак .) Такие, могу сказать, задавались мне огорчения в жизни, что с иного, могу сказать, все бы обручи полетели, – и вот невредим, жив и…
   Муромский (со вздохом). Бывает, все бывает в жизни… А как у вас земля?
   Расплюев. А что земля! земля ничего.
   Муромский. У вас там должен быть чернозем? точно: ведь Симбирская черноземная губерния.
   Расплюев. Да, да, да, как же! чернозем, – удивительный чернозем, то есть черный, черный… у! вот какой!
   Муромский. И, скажите, урожаи должны быть отличные?
   Расплюев. Урожай? да я в этом захолустье обобрать хлеб не могу… (хохочет), ей-ей, не могу.
   Муромский. Неужели?
   Расплюев. Право, не могу. Да мне черт с ним! мне его даже не жалко… (Хохочет .)
   Муромский (тоже смеется). А степные-то помещики каковы? Скажите: умолот как у вас бывает?..
   Расплюев (в сторону). Да он нарочно… (Подняв глаза .) Господи, что ж это будет?.. (Обтирает пот .) Ну… об умолоте я вам не скажу ничего, потому…