Александр Тестов. Сокрушая врагов

Александр Тестов
Сокрушая врагов

 
Как лист пергамный, я жизнь свою
До нитки изодрал в куски.
Но вам смеяться не позволю
Над этими ошметками судьбы!
 
 
Пусть боги жаждут моей смерти,
Но я не верую в богов!
Пускай мне прижигают пятки,
Но я не признаю оков!
 
 
Не вам судить об этих муках,
Вы не рыдали от потерь.
Ведь это мой остывший прах
Без слова вынесут за дверь.
 

Введение

   Капитан милиции – старший следователь отдела, оторвал уставшие глаза от протокола, встал и подошел к окну. На улице моросил мелкий осенний дождик, а сильный порывистый ветер срывал с деревьев последние листья. Он повернул рычажок и закрыл жалюзи.
   Капитан вернулся за рабочий стол, машинально посмотрев на часы. Казенные «ходики» неумолимо приближали конец рабочего дня.
   – Итак, Анастасия Геннадьевна, ну-с, давайте продолжим, – обратился капитан к сидевшей напротив него заплаканной девушке, – так когда, говорите, он пропал?
   – В начале августа, – всхлипнула девушка, утирая слезы носовым платочком, – прямо перед свадьбой…
   – А когда была назначена ваша свадьба?
   – На десятое августа…
   – Да вы не плачьте. – капитан налил в стакан воды из графина. – Вот, выпейте лучше водички, прошу вас.
   Девушка слегка дрожащей рукой взяла стакан, отпила.
   – Прошу вас, господин следователь, только не надо говорить, что он от меня… Ну то есть со свадьбы сбежал…
   – Я и не говорил…
   – Зато наверняка подумали именно так, – она в очередной раз всхлипнула, утерла нос. – Вы не думайте, мы же любили друг друга…
   – Хорошо, хорошо, – поспешил заверить капитан, – только не нужно плакать.
   Она устало всхлипнула и, скомкав носовой платок, поспешно убрала его в сумочку.
   – Больше не буду, – глубоко вздохнув, пообещала девушка.
   – Точно не будете?
   – Нет, не буду. Задавайте свои вопросы.
   Следователь уткнулся в протокол, бегло прошелся по строчкам.
   – Та-ак, – протянул он, – значит, вы его видели в последний раз именно первого августа, перед отъездом на исторический фестиваль?
   Девушка посмотрела на него, ее губы вновь за-дрожали, из глаз опять покатились слезы.
   – Ну почему вы так говорите? Почему в последний раз? Вы что, его не найдете?
   – Гражда-а-аночка, – теряя терпение, нараспев произнес капитан, – ну давайте не будем… Следствию необходимо установить истину. Ход событий, так сказать. Вот именно из этих побуждений я и сказал «в последний раз», понимаете?
   – А?
   – Не волнуйтесь вы так. Найдем мы вашего жениха – найдем.
   Он взял ручку и приготовился писать дальше.
   – Итак, повторяю вопрос: он уехал от вас первого августа?
   – Да.
   – А вы не знаете, с кем он должен был поехать на этот фестиваль?
   – Знаю, – обиженно ответила девушка, – с этим, Вадькой Хлопиным… Это он моего Пашу утащил на фестиваль этот дурацкий.
   – Так значит, вы подтверждаете, что Павел Соколов отправился в Выборг вместе с Вадимом Хлопиным?
   – Подтверждаю. Он мне звонил оттуда и говорил, что они с Вадимом…
   – Ясно, – капитан записал ее слова в протокол. – А скажите, они не собирались никуда ехать после фестиваля? Я имею в виду – никуда, кроме как домой, в Питер?
   – Ой, боже мой, – громко вздохнула Анастасия, – да куда же ему было ехать как не назад? Я же говорю: у нас свадьба должна была состояться, все уже и готово было…
   – Понятно, вы только не волнуйтесь. А скажите, когда он звонил вам в последний раз?
   – Утром третьего августа.
   – А что говорил?
   – Говорил, что любит…
   – Ну, это понятно, а что еще говорил? Может, упоминал что-нибудь? Может, они с Вадимом в бар или кафе собирались зайти по возвращению в город?
   – Нет, ничего такого. Сказал, что наутро они возвращаются – и все.
   Капитан одернул пиджак, добавил ее слова в протокол.
   – А не говорил ли ваш жених еще про кого– нибудь? Возможно, они познакомились там с кем?
   – На что это вы намекаете? Мой Паша не такой! О другой женщине не может идти и речи!
   – Вы меня неправильно поняли. Я совершенно не имел в виду обязательно женщину. Может быть, они познакомились с кем-то еще…
   – Не знаю, – обиженно ответила девушка, – я не знаю. Паша ни про кого мне не говорил.
   – Вспомните, пожалуйста, а был ли у вашего Павла или у Вадима знакомый по фамилии Юрьев, Андрей Владимирович? – спросил капитан, полистав протокол.
   Девушка на секунду задумалась.
   – Нет, не было такого.
   – Вы точно это знаете?
   – Точно. Не было у них в друзьях никакого Юрьева.
   – Может быть, не друг, а просто знакомый?
   – Да нет, это совершенно исключено, – отрезала Анастасия, – иначе бы я знала.
   – А вы что, действительно всех друзей своего Павла знаете?
   – Да, всех, – с гордостью произнесла девушка, – у нас нет секретов друг от друга.
   – Хорошо… допустим.
   Следователь оторвался от протокола и посмотрел на нее.
   – А у вас есть какие-нибудь предположения, где могут сейчас находиться Павел и Вадим? Хотя бы гипотетически, куда они вдвоем могли поехать?
   – Вы что, издеваетесь? – не выдержала девушка, – да никуда они не могли собраться! Пропали они, понимаете, пропали… и мы ничего не знаем.
   Как она ни крепилась, слезы вновь полились из глаз. Скомканный носовой платок был снова извлечен из сумочки и применен по назначению.
   – Хорошо, у меня к вам пока все, – подытожил свидетельский допрос капитан, – вот, возьмите протокол и внимательно прочитайте, пожалуйста.
   Он развернул исписанные бумажки и протянул ей. Все еще придерживая платок у лица, она взяла протокол и начала читать.
   – Да, все правильно, – произнесла девушка после беглого осмотра двух страниц, исписанных мелким неровным почерком.
   – Вам все понятно?
   – Да, конечно.
   – Тогда возьмите ручку, – капитан протянул ей авторучку, – и пишите…
   – Что писать?
   – Пишите: с моих слов записано верно, замечаний и дополнений нет – и подпись… и дату не забудьте поставить.
   – А какое сегодня число? – спросила девушка, продолжая писать.
   – Первое октября, – подсказал следователь.

* * *

   После того, как ушла Анастасия Геннадьевна, несостоявшаяся невеста пропавшего два месяца тому назад Павла Соколова, проходившая по делу о его исчезновении как свидетельница, капитан вышел из кабинета. Он закрыл дверь на ключ, дернул, удостоверившись, что замок сработал, и двинулся по длинному коридору третьего этажа к лестнице. Проходя мимо кабинета начальника, он словно что-то почувствовал и замедлил шаг. Дверь и в самом деле открылась.
   – А, Иванов. Ну, как там у нас с выборгским исчезновением? – спросил подполковник, заметив капитана.
   – Работаем, Николай Николаевич, – ответил следователь.
   – Тут, Иванов, работай не работай, а погонами чую, что «глухарь». – начальник закрыл дверь и повернул ключ в замке.
   – Так точно, – устало ответствовал капитан, – свидетель у нас только один. Баба Глаша. Она видела, как они в башню заходили.
   – А оттуда?
   – Так в том-то и дело, что они вперед ее туда прорвались. Вот она и принялась их сторожить, когда они оттуда слезут. А они так и не вышли.
   – Вот я и говорю – «глухарь»!
   – Ну не на вертолете же они с башни улетели? Бабка могла и не заметить, как они спустились. Такого ж не бывает, чтоб люди в дверь вошли, но не вы-шли.
   Подполковник, закрыв дверь, спросил:
   – Тебя подкинуть до метро?
   – Спасибо.
   – Ну пойдем. А сколько их там, говоришь, было?
   – Баба Глаша утверждает, что трое.
   – А кто, выяснил?
   – Двое наших – питерских, а третий не установлен.
   Они подошли к лестнице, начали спускаться.
   – Слушай, капитан, ты особенно-то не бери в голову, – вдруг изрек подполковник, – у нас и не такие люди пропадали… Это ведь не убийство – сто процентов.
   – Да уж, точно не убийство, – согласился капитан, – иначе были б хоть какие-нибудь следы.
   – Вот.
   – Так что же это тогда? Мистика какая-то.
   Начальник резко остановился.
   – И я про то же думаю – мистика, – он натянуто улыбнулся. – Глядишь, пройдет время, и сами объ-явятся.
   – А если нет?
   – Ну, на нет и суда нет…

Часть первая
Под сенью Юмала

   Поминайте меня как звали,
   Давним именем, что звучит,
   Отголосками звонкой стали,
   Что в висках после боя стучит.
 
   Может, сотню… быть может, с лишним,
   Сотню жизней тому назад,
   В настоящей, как небо, жизни —
   Что пройдет через сотни преград.

Глава первая
Дорога домой

   Дорога домой всегда кажется короче.

Народная мудрость

   Заплыв до спасительного берега оказался непрост. Тяжело дыша, Павел и Юски выбрались на пологий берег реки. Сильное течение Волхова снесло их на приличное расстояние от Альдегьюборга и от места речного сражения. Чтобы выгрести и не попасть в коварные омуты, им пришлось здорово поднапрячься, особенно досталось вепсу, который не был приучен к столь длительным водным заплывам. Павлу, имевшему некоторую «бассейную» подготовку, было куда легче, но и он к концу стал заметно сдавать. На последних метрах до вожделенного берега вепс попытался было утонуть, и главе медвежьего рода пришлось спасать незадачливого пловца. Схватив Юски за волосы, как учили еще в школе на уроках ОБЖ, Павел вытянул вепса из цепких лап водяного. Хотя теперь выгребать стало еще труднее, Павел, несмотря ни на что, старался спасти товарища, скрипел зубами, стонал, но держал. Казалось, еще несколько секунд – и силы оставят его, и тогда прощай, жизнь, прощайте, мечты…
   Но когда ноги уперлись в каменистое дно и мысли просветлились, чертовски захотелось продлить эту жизнь, пусть даже в этом нелепом, оголтелом прошлом, где все только и думают, как убить друг друга. Павел что было сил рванул тело вепса на себя, стараясь поставить его на ноги. Юски сопротивлялся, барахтался, как испуганная черепаха, но тут и он, нащупав под ногами твердь, изрыгая из уст своих речную воду, заработал ногами, помогая Павлу себя вытянуть.
   Выбравшись на сушу, они упали лицом вниз, блаженно растянувшись на пожелтевшей траве.
   – Спасибо, – устало выдавил из себя вепс, немного отдышавшись.
   – Не за что, – ответил глава рода, разжимая кулак и освобождая руку от приличного клока волос, выдранного из головы Юски, – не за что…
   Павел быстро восстановил дыхание.
   – Да уж, – пробурчал он себе под нос по-москальски, – весело погуляли.
   – Что? – не понял вепс.
   Павел не ответил. Азарт боя прошел, и холодное купание дало о себе знать. Глава медвежьего рода забарабанил зубами, а тут еще как назло налетел ветер. Мокрая рубаха и штаны, прилипнув к телу, холодили, и Павел невольно задрожал от кончиков волос до ногтей на ногах.
   – Ч-ч-е-р-р-т-т, о-о-г-г-го-го, ч-ч-е-е-р-р-т-т. – зубы плясали, выбивая ознобную чечетку.
   Юски замерз не меньше, и его зубы выдавали столь же музыкальные ритмы. Вепс перевернулся на спину, а затем резко вскочил на ноги. Он обхватил себя руками, стал растираться и подпрыгивать, стараясь согреться.
   – Кажется, всё… – внезапно проронил вепс, перестав скакать.
   – Что все? Что там? Что? – спросил глава рода, переворачиваясь на спину и садясь.
   Юски указал на реку. От места боя в их сторону течение несло несколько пустых драккаров. Дрожь мгновенно пропала, и Павел замер, вглядываясь в очертания кораблей. Нет. Никакого движения на них не было, во всяком случае, он не заметил. Павел видел, что первым несет черный драккар, на котором сражался Вадим. Судно вертелось на волнах, медленно поворачиваясь поперек течения то одним, то другим бортом. Наконец река плотно сжала черный драккар, и он, встав носом по течению, ускорил свой бег.
   Когда драккар поравнялся с тем местом, где находились Павел и Юски, первый из них встал и начал громко звать друга:
   – Вадим! Вадим!
   А второй стал подпрыгивать, стараясь с высоты берега разглядеть, что там на борту.
   – Вадим! Вадя! – не унимался Павел.
   Он сложил руки рупором и усердствовал:
   – Вадим!!! Вадим!!!
   Черный драккар качнулся, его медленно накренило, сильная волна ударила в правый борт, и судно развернуло. Теперь оно шло кормой вперед. Рулевое весло безжизненно болталось из стороны в сторону, задавая бесцельный курс.
   – Вадим! Вадя!!!
   Юски, перестав скакать, протяжно втянул воздух ноздрями и, сделав шаг к Павлу, положил ему руку на плечо:
   – Пустое, – негромко сказал вепс, – там все лежат… мертвые они… все.
   Павел порывисто обернулся и скинул руку вепса со своего плеча:
   – Вадим?.. – протянул он, и его серые глаза увлажнились.
   – Мертвые они… – повторил вепс, – твой друг лежит рядом с Валуем… я видел.
   Павел крепко зажмурился, разгоняя слезы. Он мотнул головой, руками оттер глаза.
   – С такого расстояния, и ты увидел? – пытаясь быть твердым, спросил Павел.
   – Да, – ответил Юски, – лежат, я видел, я же охотник…
   Глава рода бросил на реку прощальный взгляд. Черный драккар уходил к повороту. Вот сейчас он обогнет берег и все! Все! И нет у него больше друга. Умер! Погиб! Всё, конец! Черт!
   – Ва-адя-я-я…
   С тихим всхлипом глава медвежьего рода тяжело опустился на землю. Он поджал ноги, положил на колени руки и, уткнувшись в них, предался скорби. Да – скорби, ведь мужчины не плачут…
   – Ты поплачь, – по-отцовски произнес Юски, – поплачь, о друге можно поплакать, когда никто не видит… – Вепс легонько похлопал Павла по плечу.
   «Эх, Вадя… – Павел глубоко вздохнул и задержал дыхание. Слез больше не было, их прервала память: – Вадя. Как же это давно все было. В другой жизни, которую не вернешь… Только память… Школа, городская библиотека и книжки с картинками, на которых воины в кольчугах и латах совершали безумно-отважные подвиги. Клялись в верности и обещали вернуться…
   Походы в лес… и случайно найденный блиндаж с пятью погибшими красноармейцами. Жутко и страшно. А потом рванувший в костре снаряд – глупость, игра со смертью, но, черт возьми, а ведь хотелось под танки! Нам, пацанам, которым не досталось ничего, кроме дедушкиных рассказов о войне. Нам хотелось под танки! И непременно герои – это мы!»
   Павел, погрузившись в воспоминания, не сразу услышал, как Юски что-то тревожно говорит. Он с трудом приподнял голову, хотелось спать, и чтобы никто не трогал, не беспокоил…
   Вепс грубо обхватил Павла за плечи, толкнул и повалил на землю.
   – Что еще? – непонимающе пискнул глава рода из-под плотно прижавшего его тела.
   – Тихо, – почти в самое ухо прошептал ему Юски, – они возвращаются…
   Вепс немного ослабил хватку, и теперь, высвободив голову, Павел и сам увидел, что один из драккаров викингов идет по течению, туда, где за поворотом скрылись унесенные течением пустые корабли.
   – Не иначе пошли добычу собирать, – высказал предположение Юски, – ладьи очень ценная добыча.
   Они лежали на земле, пока судно викингов не скрылось за поворотом.
   – Изловят сейчас ладьи и к боргу поволокут, – продолжил свои догадки вепс, поднимаясь.
   – А там же Вадя! – встрепенулся Павел. – Юски, ты не знаешь, что они делают с трупами врагов?
   Вепс пожал плечами:
   – Не знаю, может, сожгут, а может, за борт покидают.
   – Не скажет ни камень, ни крест, где легли… – невольно вырвалось у Павла по-москальски.
   – Что ты сказал? – спросил Юски.
   – Не будет у наших воинов могил, – вновь перейдя на понятный вепсу язык, ответил глава рода.
   – Да-а-а, – протянул Юски, – мне жаль твоего друга, он был славным воином.
   Павел опять чуть было не пустил слезу, но совладал с собой. Он сел и посмотрел на реку. У борга еще кипел бой.
   – Интересно, а что там? – спросил он. – Чья берет?
   Юски оценил обстановку зорким охотничьим взглядом.
   – Кажется, и там все! – с горечью в голосе изрек вепс.
   – Что? Ну что там?
   – Северяне идут к боргу, – ответил Юски, – а наши подались к берегу. – Вепс встал во весь рост, вытянулся на цыпочках. – Там что-то случилось, что-то неладное…
   Павел нехотя тоже поднялся, стал всматриваться вдаль. Расстояние было велико, и все же им удалось разглядеть, что новгородцы, пристав к берегу, сходят на сушу, и что они снимают с ладьи что-то или кого-то.
   – Неужто князя… – напрягая зрение до крайности, вымолвил Юски. – Не может того быть…
   Эта чудовищная, трагическая догадка вернула Павла на землю.
   – Мы что, проиграли, выходит…
   – Ох, – вздохнул вепс, – это плохо, очень плохо, ай-яй-яй…
   Они были свидетелями боя, так трагично окончившегося в этот день для объединенного новгородско-вепсского войска. Они видели, как викинги пристали к Альдегьюборгу и сошли на берег, решив, что битва окончена. Затем им пришлось вновь крепко прижаться к земле. Посланное вдогонку за уплывшими, обезлюдевшими кораблями судно викингов возвращалось, ведя на поводу изловленные драк-кары.
   Пропустив их, они поднялись и узрели, что ладьи новгородцев уходят вниз по течению, в сторону далекого Новгорода.
   Противоположный высокий берег напротив борга опустел. Пешая и конная рати уходили. На душе стало как-то нехорошо – тоскливо.
   – Ну, вот и все, – грустно констатировал Павел, – это конец.
   – Надо уходить, – предложил Юски.
   – Куда? – рассеянно спросил глава рода. – Куда уходить-то?
   – Как куда? Домой.
   Павел как-то уже и забыл, что он не просто Павел, а Баар, глава медвежьего рода, и что теперь у него есть дом – другой дом, в другом месте, в другом времени.
   – Ах да… Домой, да, Юски, пойдем домой! – Но вдруг он встрепенулся, как будто припомнив что-то очень важное. – Нет, Юски. Нам надо найти драккар с Вадимом. Ведь его не было на привязи у северян.
   Юски задумчиво почесал у виска.
   – Да вроде не было. Ты хочешь…
   – Надо найти. Я должен похоронить друга по обычаю!
   – Скоро стемнеет, да и ладью уже могло вынести в озеро.
   – Не спорь! – приняв грозный вид, ответил Павел. – Мы должны попробовать. У тебя есть кресало?
   Юски вытянул из-под рубахи висевший у него на шее кожаный шнурок с кожаным чехлом.
   – Всегда при мне.
   – Вот и хорошо. Сейчас отойдем от берега, разожжем костер, обсушимся и с утра начнем поиски, – решительно изрек Павел.
   Вепс едва заметно дернул плечами, – мол, как скажешь, ты же глава рода.
   – Пойдем, – скомандовал Павел.
   Они двинулись в сторону от берега, прочь от враждебных стен борга.
   Темнело. Становилось заметно прохладнее, но они продолжали движение, пока Павел не приметил удобное место.
   – Давай тут заночуем, под елью.
   Юски без слов принялся обустраивать ночлег для себя и Павла. Наломал лапника и сделал лежак. Павел тем временем успел наносить дров, и Юски, немного повозившись с кресалом, высек огонь. Сначала схватился сухой мох, и через минуту костерок дышал жаром.
   – На реке, до озера есть ли еще повороты? – с надеждой в голосе спросил Павел.
   – Как не быть, – ответил вепс, – почитай еще три поворота.
   – Хорошо, – кивнул глава рода, в душе моля богов, чтобы драккар прибило к берегу на одном из поворотов.
   А его должно было прибить…

* * *

   Как хищные звери, осторожно, они крались вдоль берега. Часто останавливались, прислушивались… Викинги могли вернуться, да и мало ли что еще… Шли медленно, берег, обильно поросший кустами и деревьями, сдерживал темп. Да и потом, надо было быть внимательным, не проворонить, не пропустить… Оттого вглядывались в каждый ручеек, что вливался в реку, всматривались в каждый изгиб и затону, обыскивали любое место, там мог найтись драккар с Вадимом. Естественно, оглядывали и противоположный берег. Один раз Павел даже было чуть не сиганул в воду, чтобы плыть на другой берег. Ему показалось, что в прибрежных кустах торчит…
   Вепсу насилу удалось уговорить главу рода. Идеальное зрение Юски разглядело всего лишь массивное бревно.
   Целых два дня они убили на путь до озера, а поиски окончились ничем. Ни одной зацепки, ни единого намека…
   Павел, голодный и злой, окончательно выбившись из сил, устало уселся на траву.
   – Все, – обреченно изрек он, обхватив руками голову, – все напрасно…
   – Да-а-а, – протянул вепс и сел рядом, – видать, ладью вынесло в озеро – там не сыщешь… На все воля богов…
   – Как у вас все просто! – вдруг вскипел глава рода, вскочил и стал вышагивать взад-вперед, – воля богов, воля богов… А вот раз – и нету человека. Понимаешь, Юски, – он мой друг! Лучший друг… и единственный! Мы с ним сюда попали… – Павел осекся, он чуть было не сболтнул лишнего, но вепс понял по-своему.
   – Да, Баар, я понимаю… это тяжело… Но лучше будет вернуться домой…
   Приемный сын Конди без сил опустился на землю, поджав под себя ноги. Что-то ускользало, и оттого было горько и обидно. Безнадежность… хотя нет, всего лишь передышка, временная… Он оглядел себя, порты проносились, рубашка местами порвалась, а обуви и вовсе не было. Нет, он твердо решил, что вернется, обязательно вернется и найдет друга. Или Вадим жив! Господи… Юмал! Пусть он будет жив. Он сам найдет выход. Он крепкий парень. Нельзя позволять себе думать о его смерти…

* * *

   Павел догадывался, что путь в Каргийоки будет неблизким, но чтобы настолько… Они шли уже больше пяти суток, и наступил еще один день. «Это уже какой день?» – уставший мозг главы медвежьего рода отказывался воспринимать действительность. Особенно надоел голодный желудок, он все время ныл и ныл. Правда, Юски молодец, распустил подол своей рубахи и смастерил петли…^[1]
   Павел впервые попробовал лесные «деликатесы», лисица – тьфу, гадость, жесткая и воняет псиной, ежик тоже не ахти, но пришлось побороть спазм и съесть сырое мясо. Вепс же, напротив, совершенно не обращая внимания на Павла, поедал и причмокивал. И все без соли! О боги!
   Что там было еще? Ах да, эти мерзкопротивные лягушки, жабы и жабонята. Впрочем, Юски ухитрился развести огонь или, как он выразился, испросил лесного духа, и тот даровал огонь. Так вот, после того, как Юски обжарил на огне лягушачьи и жабьи лапки, они показались даже очень ничего – прямо-таки со вкусом курицы! Вот что было действительно хорошо, так это ужи. Такие длинные и мягонькие, а после обжарки так и таяли во рту. Ну грибы и ягоды вообще не в счет, их тут было на каждом шагу, хоть косой коси, но желудок такой травой не обманешь, а есть хотелось с каждым днем все сильнее.
   Был уже полдень, и Павел, удобно устроившись на мху у большой сосны, привалился к ее стволу и предался мечтаниям. Эх, как хороши были теткины пироги с рыбой, капустой, с ягодами да под молочко – красота. Ау, тетушка, ау, пирожки, где же вы, мои дорогие?!
   – Черт, где же Юски, – Павел нервно огляделся.
   Вепс еще часа два назад ушел на лесную речушку, – мол, слышал он там уток.
   «И как он их поймает? – думал глава рода. – Они же типа летают».
   С соседней сосны упала обглоданная шишка, Павел посмотрел наверх. Белка, сложив передние лапки, жалобно смотрела вниз на оброненную вкусную шишечку.
   В желудке заурчало, Павел облизнулся, с прищуром посмотрел на белку и отрицательно мотнул головой:
   – Неее, не вариант…
   Павел отпустил взглядом белку, поджал одну ногу и задумался. Задумался серьезно и надолго, как-то обо всем сразу. Об этой странной жизни, что забросила его и Вадима черт знает куда. Именно его и Вадима, а об этом малознакомом ему реконструкторе Андрее-Сигурде он как-то уже и забыл. Этот Сигурд как-то быстро вылетел из их жизни. А теперь еще и Вадим. А может, он жив? Может, ему удалось?..
   Желудок заурчал протяжно, с надрывом, как испорченная водопроводная труба, и мысли окончательно сбились в кучу. Из всей этой кучи уцелела только одна, самая яркая и вожделенная мысль – пожрать бы!
   От, казалось, далекой лесной речушки вдруг явственно донесся печальный утиный кряк. Павел оживился, отклонился от дерева, навострил уши. Он глазами пожирал кусты, в которых примерно два часа тому назад скрылся Юски. Пашин желудок ждал его возвращения и, естественно, не с пустыми руками, а с жирной, очень вкусной уткой. Он ждал и дождался.
   Где-то в лесу едва слышно хрустнула ветка. Павел напряг слух. Кусты затрещали, мелкие пернатые встрепенулись, взлетая и оглашая округу игривым щебетом. Юски, откинув последнюю ветку, вышел на поляну довольно улыбающийся и с добычей в руках.
   – Юски, ты сумел ее взять! – вскочив, радостно приветствовал охотника Павел.
   – Вовсе и не трудно, – отмахнулся вепс, – почти как рыбу.
   Юски приблизился и протянул увесистую утку товарищу:
   – Возьми. Справишься?
   – С чем?
   – Надо ощипать.
   – Кто? Я? – Павел отступил на шаг.
   – Ну да, ты, Баар, ее ощиплешь, а я пока огонь разведу.
   Глава рода сглотнул голодную слюну.
   – Да, пожалуй, я попробую…
   Паша взял протянутую ему дичь за лапы.
   – Надо так надо.
   Юски собрал хворост и быстро развел костерок, а Павел тем временем ухитрился выдернуть из утки четырнадцать перьев, которые аккуратно и заботливо сложил возле себя.
   – О-хо-хо, – сочувственно вздохнул вепс, подходя к Павлу, – ладно уж, Баар, давай-ка я сам.
   Он принял измученную утку из натруженных рук главы рода и начал ловко ощипывать перья клочьями, местами обнажая розовое мясо. Перьев было довольно много, Павел сбился со счета, хотя с чего он вдруг начал их считать, он и сам себе не мог объяснить.