Ишь, сформулировал. Впрочем, неудивительно. Фраза звучала неоднократно. После того, например, как эта дура, будучи малолеткой, протаранила шлюз – раз. Обдолбившись, устроила пожарную тревогу в Ядре – два. Вообразила себя стрит-рейсером и промчалась по центральному коридору – три… А теперь вот – сбежала.
– …не было и нет ни малейшей необходимости убегать. Ваша семья любит вас и, разумеется, приняла (и примет!) все меры, чтобы вы были счастливы. Ваше увлечение этим молодым человеком…
– И никакое это не увлечение! – В голосе ее слышались звонкие девчоночьи нотки. Ну точь-в-точь принцесска из Андерсена… однако во времена Андерсена сбежавшая принцесска могла вызвать разве что международный скандал, а в наши – атомную войну. Всеобщую. На земле, под землей, на воде, под водой, в воздухе… а о космосе я вообще молчу. Отсюда-то все и начнется.
– Но я люблю его, и буду с ним любой ценой, и все время, и навсегда!
Святый Боже, святый крепкий… тьфу, черт, Аллах акбар, субханаллаах… парень, ты слышал? Надолго ли тебя хватит, если самая любимая подружка будет с тобой все время и навсегда?
Я чуть было не улыбнулся – и вдруг замер, и даже рука дрогнула на джойстике.
А ведь это пропагандист! Ведь это его работа! Каждым словом своим он вызывает то одного, то другую на откровенность, провоцирует – и тем самым успешно вбивает между ними клин. Пока это маленький клин, клинышек… но ведь и лететь им еще не менее сорока минут!
Я снова заглянул в зеркальце – и агитатор совершенно для меня неожиданно подмигнул. Значит, дела идут хорошо.
Высота упала до ста восьмидесяти, и на кончиках крыльев снова запрыгали огоньки. Если сейчас движком слегка придавить – скорость вырастет, высота станет чуть больше… и скорость опять упадет. См. учебник для первого курса по небесной механике. Ох, и сволочь был наш преподаватель, ох, и валил.
Упадет скорость – преследуемый уйдет.
Если, наоборот, тормознуть – высота упадет, скорость увеличится, а дальше начинаются варианты – или я подпрыгну, как плоский камешек на воде… или упаду в атмосферу, и не факт, что из нее удастся еще раз выбраться.
– Пилот, дистанция увеличилась. Это так и надо?
– Нет. Сейчас поправлю.
Ящик рекомендовал тормознуть, упасть на два километра ниже.
Однако на такой высоте ящик – лопух. На такой высоте все лопухи, и я тоже, и только попробовав, можно это почетное звание с себя скинуть.
Рискнем, наверное, сделать по-нашему… Короткий импульс назад, длинный импульс вверх, принудительная орбита с непрерывной коррекцией…
Движок рыкнул, машина вздрогнула, и огоньки с крыльев исчезли.
Дистанция начала сокращаться. Пять девятьсот… Пять сто… Четыре двести… Три шестьсот…
Движок рыкнул еще раз.
Ну-ка, ну-ка…
«Скорость сближения – 2 метра в секунду».
Ай да я!
– …вы не первая леди высокого происхождения, которая попробовала изменить свою жизнь таким образом. В 1999 году из Бахрейна сбежала принцесса Мериам. Ей тоже показалось, что она полюбила американца. Морпеха. Все было так романтично! Он смастерил ей пропуск, тайно провел ее на борт транспорта ВВС, и обман раскрылся уже на американской земле. И знаете, что было дальше? Парня вышибли из армии – за подлог документов. Мериам хотели депортировать – и она долго объясняла чиновникам, что на родине ее ждет смертная казнь – за побег с неверным и вопиющее нарушение морали. Принцесса – чиновникам. Вы готовы пройти сквозь такое унижение, ваше высочество?
Агитатор помолчал, и я думал, что ответа не будет – но ошибся.
– На этот раз все будет иначе! – голос принцессы стал убежденней. Только вот… или мне показалось, или убеждала она саму себя.
– Томми говорит, что все вопросы уже решены!
Ага. Вот и еще плоды нашей милой беседы. Молодого человека зовут Томми… Много ли Томми на станции? И сколько из них умеют обращаться с космическим истребителем?
– …любовь – это прекрасно, но, увы, даже влюбленным приходится сталкиваться с бытовыми вопросами. Способен ли Томми, несомненно, хороший человек, обеспечить вас… обеспечить для вас хотя бы подобие того уровня жизни, к которому вы привыкли? Сомневаюсь. Ему уже двадцать пять – а на счету чуть больше двух тысяч, и у него даже нет автомобиля.
Их машина чуть покачнулась. Не знаю, была ли это подготовка к маневру, или у пилота просто дрогнули руки. Еще бы. Сказать мужику «у тебя нет денег» – это то же самое, что сказать «у тебя маленький член».
– …и дело не только в уровне жизни. Подумайте, ваше высочество, деньги – это не самоцель. Деньги в нашем мире – это мерило успеха. Инструмент для измерения уровня интеллекта, напора, пробивной способности человека. Если мужчина не в состоянии заработать на какой-нибудь «Мерседес» – достоин ли он того, чтобы просто поцеловать вам руку?
Я вдруг с некоторой обидой понял, что последнее касается и меня. С пилотской зарплаты «мерседесы» не покупа… Ох, черт! Шестнадцать минут!
– Геббельс, заткнись!
– Подумайте об этом, ваше высочество!
Я показал ему большой палец – мол, отлично! Пропагандист вяло кивнул.
Теперь верю – и такая работа выматывает.
Вражеская машина снова качнулась и вдруг резко ушла вниз.
Ага. Он, значит, решил попробовать тормознуть. По совету ящика. Ну-ка, ну-ка…
Крылья мигом обтянуло светящейся плазмой. И что теперь?
Теперь особого выбора нет. Или вниз – тормозить, выравниваться, искать место для аварийной посадки. Или вверх – жечь топливо, выходить на орбиту, выбирать место и тормозить снова – но уже в экономном режиме, осторожно, без маневров и попытки меня стряхнуть.
– …а чем кончилось? Они прожили вместе три года – и знаете, почему именно три? Потому, что служба миграции США может дать гражданство только после этого срока. Если, конечно, не будет доказано, что брак фиктивный. То есть, по крайней мере два года из этих трех бедная девушка жила с нелюбимым, надоевшим ей человеком и вынуждена была, кстати… как бы это поделикатнее выразиться… выполнять супружеские обязанности. Еще раз простите меня, ваше высочество… но вы готовы делить постель с человеком, от которого вас тошнит?
– Эй, Геббельс?
Пропагандист поднял глаза и показал мне кулак – мол, заткнись.
– Геббельс, заткнись!
Он умолк.
– Они сейчас в плазме.
– Ну и что?
– Они нас не видят и не слышат. Огонь вокруг, понимаешь?
– А, черт… А предупредить было слабо?
– Да понимаешь… заслушался!
Он вдруг захохотал, я было поморщился – но присоединился.
– Фигня, пилот, я все повторю. Но ты заметил – она мне все вывалила! Они теперь у нас на ладони.
– А толку-то? Ну заболтаешь ты девку… пардон, ее высочество, а они все равно в Америке сядут – и что будем делать?
Но тут вражеская машина вышла из атмосферы, снова пришлось садиться на хвост, и некоторое время было не до уточнений.
Так… горючки у него теперь мало. Маневров в пустоте больше не будет и между входом в атмосферу и торможением тоже не будет.
– …в результате ей пришлось работать официанткой в клубе! Вы представляете? Вы знаете, чем занимаются официантки в клубах, помимо работы?
Ты смотри, этого даже я не знаю. А чем? Надо будет уточнить.
– Но и это еще не конец. После известных терактов отношение к выходцам из арабских стран в Америке резко изменилось. Бедной девушке пришлось идти на поклон в посольство родной страны и просить… вы представляете ее муки? – политического убежища!
На мониторе появились две подозрительные отметки, ящик тут же запросил о них базу – и успокоился. Значит, свои. Транспорты, что ли?
Парень впереди, наверное, тоже их обнаружил. Занервничал. Прыгнул вверх – дистанция сократилась, занервничал еще больше, качнулся влево…
Разворот!
Я еле успел рвануть джойстики на себя, влево, влево, влево, движок – семьдесят, зажигание, Геббельс, заткнись, перегрузка двенад…
Темно. Тяжело. Трудно. Долго. Дышать!
Уффф…
Сволочь, чуть было не соскочил.
Дистанция увеличилась. Полсотни тысяч… полсотни два… полсотни четыре… Почему? А потому что он выше.
Приехали. Атмосфера.
Машину затрясло, как мышь в бетономешалке. Стекла заволокло огнем. Температура обшивки с минус восьмидесяти подскочила до плюс шестисот… тысяча… полторы… две… три… четыре… абляционный слой горит… четыре триста… плитки греются… четыре пятьсот… слоя практически нет… четыре триста… слоя нет, плитки дымят…
Если сейчас с носа или крыла хоть одна плитка оторвется, раскаленная плазма мигом окажется внутри, разорвет в клочья и оставит на ста двадцати километрах облако из осколков, обломков, пыли и дыма! Неделю будет висеть. А потом еще полгода будут на крышах да чердаках находить то руку, то ногу, то еще какую-нибудь запчасть.
Проскочили.
Огонь в лобовом окне скукожился и пропал.
– Ящик, координаты! Вот черт… Ящик, курс к ближайшему аэродрому! Какой еще океан… Ящик, курс к ближайшей земле! Ящик, антенны наружу!
– …преследовать цель в атмосфере, сопровождать до места посадки, давать пеленг транспортам, огонь не открывать, как понял, прием, преследовать цель в атмосфере, давать пеленг транспортам, огонь не открывать, как понял, прием, пресле…
– Вас понял!
Осталось найти цель.
А вот она.
Боже правый… то есть, Аллах акбар, кто же там за рулем? Как он сумел оторваться?
…а транспорты тоже падают, траектория встречная, шестнадцать «же»…
Ну и отлично. Очень рад за них. Правда, хотелось бы мне взглянуть на спецназовца после шестнадцати «же» – он же не прыгать, он ползать будет! – ну да ладно. А мы теперь тихо-мирно догоним цель…
Сволочь!
Сволочь-то сволочь, но подготовка у него неплоха, неплоха. Боевой разворот на 80 км – это надо уметь. Это вам не шесть тысяч, и не пустота, это лишний градус в сторону разворота – и штопор.
А вы знаете, что такое штопор на восьми махах? О, вы не знаете, что такое штопор на восьми махах. Никто не знает. А на радаре это выглядит неинтересно – летела большая точка, превратилась в облачко маленьких.
– Ящик, разворот. Да, восемнадцать «же» приемлемы. Геббельс, ты там живой? Отзовись! Ну ладно, не отзывайся, все равно сейчас опять сознание потеряешь…
Боль. Тяжесть. Темнота. Трясет. Дышать. Тяжело. Долго. Свет.
Уффф…
– Ящик, дистанция! Ящик, горючее! Ящик, курс на ближайшую дружественную базу! Ящик, курс на ближайшую базу!
– …преследовать цель до выработки горючего, оператору продолжать работу, в случае аварийной посадки цели – катапультироваться, сесть как можно ближе к цели, принять меры к недопущению силовых акций к грузу. Как понял, скажи, как понял?
– Понял!
Чем хороша наша профессия – тем, что тяжкий груз принятого решения не давит на плечи. Точнее, давит, но не нам. А нас давят в основном перегрузками.
– Ящик, дистанция! Атмосферные движки – наружу. Режим – экономный. Рассчитать… отставить!
Как же, рассчитаешь тут оптимальный курс, если цель маневрирует.
Отставить сомневаться в генеральном курсе партии и правительства!
Дистанция – полсотни тысяч. Скорость сближения – семьсот в секунду. Нормально. Закрылки – готовы. Тормоза – готовы. Предкрылки – отставить предкрылки, на такой скорости и оторвать может. Шасси тем более.
– Эй, Геббельс! Ты живой? Готовься, сейчас будет три-четыре «же» отрицательных!
– Это… ккк… как?
А вот так. Это когда машина тормозит, а развернуться хвостом вперед возможности нет, потому что атмосфера. Тормозим носом вперед. Кровь – вперед, ремни – в грудь, ППК – как удав на живот, глаза – чуть не лопнут. И все вокруг красное.
Дистанция десять тысяч, скорость сближения – двести в секунду. Нормально.
– Эй, Геббельс! Если ты жив, то можешь продолжить!
И что вы думаете?
– …не единственный случай. Чуть раньше сбежала принцесса Латифа. Приехала в гости в Лондон и вдруг попросила политического убежища. Объявив при этом, что она транссексуал. Как вы думаете, через сколько часов продажные западные журналисты, падкие на сенсации, проведут аналогию? Как вы думаете, сколько людей будут считать вас извращенкой? Как вы думаете, вы сможете жить при таком отношении окружающих?
– Геббельс, заткнись!
– Подумайте и об этом, ваше высочество!.. Что, уже десять минут?
– Ага.
На самом деле прошло только шесть, но мне стало очень противно. Однако и методы у них там…
Я снова повис у противника на хвосте, и его в прицел. Легче легкого. Идет ровно, не маневрирует…
Накаркал.
Маневр называется low speed, и летчик поплоше меня сейчас бы проводил взглядом уходящего врага долгим тоскливым взглядом. Но я-то, как выразился наш доблестный агитатор, – лучший пилот не только станции, но всей нашей страны.
И мы тормознем. Плюс скольжение. Плюс щитки.
Ага, понял теперь, кто сидит за рулем? Ну-ка, давай иначе…
Вираж. Боевой разворот. Полубочка… зачем? А, еще разворот. Петля.
– …в то время, как при согласии и содействии семьи такие браки вполне возможны. Вот, например, дочь императора Акихито выбрала мужем обычного служащего токийской мэрии. Увы, ей пришлось отказаться от титула и стать простолюдинкой. Но родители одобрили выбор дочери, дали неплохое приданое…
Ай да Геббельс!
Петля. Вираж. Кабрирование. «Колокол», что ли? Ну, это смешно! Я же не ракета, в конце концов! Вроде как поумнее… А, черт, это не «колокол», это «кобра»! Обманул, обманул…
– …времена меняются, и традиции королевской семьи…
Разворот. Ящик, топливо! Вираж. Трясет. Воздух ревет. С крыльев – вихри. Ящик, аварийный запас включить! Ящик, приготовить ответчик к уничтожению. Приготовиться к катапультированию. Приготовить машину к уничтожению.
А то мало ли что. Потом можем и не успеть.
Высота – десять тысяч. Скорость – три маха. Температура обшивки – триста… фигня, казалось бы – однако плотность атмосферы здесь другая, другая… Сорвет плитку – и последствия те же, что и на высоте в сто двадцать.
Где там транспорты? Слева, где ж им еще быть. Дистанция – сто, скорость сближения… улитки! черепахи! медузы!
Опа.
«Кобра», что ли? Ну и мы тормознем, подумаешь – «кобра» на такой скорости, ни умения для этого не нужно, ни ума… а вот и нет. Это «чакра». Обманул, обманул…
– Ящик, активировать «Параноик»!
– ОТСТАВИТЬ!
– Геббельс, заткнись! «Параноика» к бою!
Ага, шарахнулся! Знает, чем может кончиться, если комп начинает орать дурным голосом и мигать всем, чем можно.
– Ящик, дезактивировать «Параноика»!
– Пилот, ты что, сдурел?
– Геббельс, ты что, не понял, что нас только что чуть не сбили?
Расходимся. Присматриваемся. Экономим горючку. Транспорты ближе.
Под нами – море.
Он что, тоже сдурел? Или где-то ждет подводная лодка?
Нет. Снова задрал нос. Атмосферным движкам – форсаж, закрылки – ноль, тормоза – ноль… ах, они и так в нуле, хорошо… Геббельс, держись! сколько? да немного, два-три «же» положительных.
Сейчас мы подпрыгнем тысяч на сорок. Движки сдохнут на тридцати. Если включить орбитальные – подпрыгнем на сто. Потому что выше горючки не хватит. А потом?
Опять планировать, но уже на 0,5–0,7 маха? Да амеры нас из рогаток снимут. Или, того хуже – подгонят того же рэптора с телекамерой и будут весь этот позор транслировать на весь мир.
А что делать, что делать!..
– …не допустить подъема, как понял, не допустить подъема, как понял, не…
– Понял, мать вашу!
Как я его не допущу, если нельзя огонь открывать? Лазером в фонарь посвечу? Ага, сзади. В зеркальце заднего вида. Ну идиоты, ну придурки, весь генеральный штаб…
Я ругался, но знал, что делать, и они знали. Потому и составили фразу так обтекаемо. «Не допустить». Ишь, ты. Нет, чтобы прямо сказать – пригрозить столкновением.
– Ящик, орбитальным движкам… мощность сто… импульс двадцать… знаю, что в атмосфере нельзя… Старт!
Ах, да. Геббельс, приготовься… кажись, готов. Хоть бы прокладку успел закусить… нет, не успел. Пропали зубы… и хрен с ними, тут бы голова не пропала!
Дистанция тысяча. Скорость сближения сто. Дистанция семьсот. Скорость сближения сто. Дистанция триста. Скорость сближения сто…
– Ящик, орбитальным движкам тормозить! Мощность сто пятьдесят. Ах, да. Геббельс. Приготовиться к отрицательным… Хоть бы глаза не выскочили.
– Ящик, орбитальным стоп!
Проскочил. Как, собственно, и планировалось.
Что, не нравится?
Никому не понравится, если из-под брюха выскакивает боевая машина и закрывает обзор. Кто хочешь «стоп!» заорет и джойстик на себя дернет.
Получилось. Что там прямо по курсу?
Азия. Сахалин. Китай… они что там, с ума сошли? А, проскакиваем… на тридцати с чем-то тысячах, правда, могут и достать… но вроде проскакиваем. Монголия.
Хм… Рухнем в степи, транспорты если даже и опоздают, то не страшно, а от кочевников как-нибудь отобьемся… если не сами разбегутся…
Высота 10 000…Скорость – 0,7. Враг падает. И мы падаем.
Воздух ревет на крыльях, вихри срываются с законцовок… снизу, наверное, красиво – а из кабины страшно. Там где вихри – там и штопор.
Сволочь! Да что же он делает!
Разворот. Пике. Ящик, закрылки! Ящик, тормоза! Ящик, шасси… отставить шасси.
Ушли.
Дистанция – 6000… 10 000… 15 000… ушли, сволочи! Тоже, конечно, хлопнется, но далеко. Можно попробовать догнать на земле – но транспорты будут на месте раньше.
Ящик, приготовиться к катапультированию… высота 5000… 4000… Геббельс, ты готов? Эй, отзовись! Геббельс, мать твою! Ящик, фонарь долой! Ящик, катапультировать оператора!
Паффф!
Сто лет не дышал земным воздухом. Неочищенным, злым, ревущим и бьющим в затылок.
– Ящик, падение на вражеской территории. Самоликвидаторы активировать. Катапультировать пилота!
…и прощай.
Снизу бегают то ли кони, то ли овцы, костер горит, юрта стоит. Вот живут люди, а! И никакие принцессы от них не бегут. Попросить, что ли, политического убежища?
Хлоп! Земля больно бьет по ногам, по бокам, хочет добавить по морде, но я уворачиваюсь. Ко мне уже скачет доблестный воин Алтын Хуяк в блестящем доспехе… ах, пардон, это у него телогрейка такая, а блестит, скорее всего, от жира – правильно, не об собаку же вытирать руки после еды?
Где там мой пакет с золотом и надписями на девятнадцати языках?
Бар был мерзким, мелким и маленьким. И пиво в нем было мерзким. И рожа у бармена была мерзкая, а кроме того, он постукивал в безопасность. Кто о чем болтает, кто с кем и по сколько пьет. Но других баров не было, а этот был.
Обмывали мою Большую Бляху – на грудь, и бляхочку – на погоны. Коллеги смотрели завистливо. Пытались намеками разузнать – за что? – однако вместе с бляхой мне вручили еще две подписки. Одну, естественно, насчет вылета. Вторую – насчет первой. В обоих случаях грозились высшей мерой и наездом на родственников. Прямо об этом, конечно, не говорилось – но гебист намекнул.
Сволочь. Кругом одни сволочи.
В дальнем углу тихо веселилась еще компания. Замкнуто веселилась, невесело.
Я совершенно не удивился, когда из нее выбрался Геббельс и издалека кивнул – подойди, мол.
Ну, подошел.
Даже после двухнедельного курса реабилитации его морда была помятой, и двигался парень тоже как-то не так. Что он там спрашивал насчет профессиональных болячек? Теперь может прочувствовать на своей шкуре. Суставы ломит? Головка болит? Позвоночник хрустит?
А что ты хотел. Это ж двадцатка, не хрен собачий. Некоторые и на восьмерке дуба дают.
За все это время о нашей милой и популярной принцесске ТВ не сказало ни слова.
Говорят, у тех, кто вместе побывал под сильной опасностью, возникает чувство родства. Врут, сволочи. Даже разговор не клеится.
– Говорят, бляху получил?
– Ага, получил.
– Я тоже…
– Ну поздравляю.
М-да… дядьке бы микрофон в руки – он бы заговорил.
– А чем кончилось-то, не расскажешь? Поймали?
Пропагандист посмотрел сначала на бармена, потом на меня.
– А как же. Все о’кей. Парень, говорят, сопротивляться пытался – так его при попытке к бегству… того. Оказался знаешь кем? О, ты не поверишь!
Глаза агитатора загорелись, и речь вдруг стала гладкой, как на пятнадцатиминутке ненависти… пардон, новостей.
Однако диктору в телевизоре ответить нельзя. Так что у меня была уникальная возможность.
И как вы думаете, что я ему сказал?
– Геббельс, заткнись!
Дмитрий Федотов
Авария произошла в полночь по корабельному времени. Теория вероятности только бессильно скрипнула зубами. Предположить такое не смогла даже она. Микрометеорит угодил точнехонько в блок управления и связи. А поскольку «залетный» гость, как потом выяснил бортинженер Писарев, оказался из чистейшего железа, то, застряв среди электронных плат бортового компа, он, естественно, их замкнул. На себя. В результате выгорела большая часть электронной начинки, включая передатчик.
То есть приемная часть блока связи уцелела, а вот передающая превратилась в единый, мерзко пахнущий жженым пластиком монолит.
Пробоину внешнего корпуса АСУП[5] залатала за считаные секунды, выпустив щедрую дозу герметика, мгновенно превратившегося в условиях вакуума в металлокерамическую пробку. К сожалению, деталей для замены такого количества спекшихся плат на борту предусмотрено не было.
– Трындец! – резюмировал бортинженер, вскрыв кожух управляющего блока. – Большой трындец, – добавил он, заглянув внутрь блока связи.
– Что, так плохо? – поинтересовался Малеев, капитан корабля.
– Это зависит от точки зрения. Мы живы – это хорошо. Наш «Гагарин» стал орлом – это плохо…
– Может, пояснишь? – хмуро предложил Буровский, совмещавший в экипаже «Гагарина» обязанности врача, химика и биолога.
– …не было и нет ни малейшей необходимости убегать. Ваша семья любит вас и, разумеется, приняла (и примет!) все меры, чтобы вы были счастливы. Ваше увлечение этим молодым человеком…
– И никакое это не увлечение! – В голосе ее слышались звонкие девчоночьи нотки. Ну точь-в-точь принцесска из Андерсена… однако во времена Андерсена сбежавшая принцесска могла вызвать разве что международный скандал, а в наши – атомную войну. Всеобщую. На земле, под землей, на воде, под водой, в воздухе… а о космосе я вообще молчу. Отсюда-то все и начнется.
– Но я люблю его, и буду с ним любой ценой, и все время, и навсегда!
Святый Боже, святый крепкий… тьфу, черт, Аллах акбар, субханаллаах… парень, ты слышал? Надолго ли тебя хватит, если самая любимая подружка будет с тобой все время и навсегда?
Я чуть было не улыбнулся – и вдруг замер, и даже рука дрогнула на джойстике.
А ведь это пропагандист! Ведь это его работа! Каждым словом своим он вызывает то одного, то другую на откровенность, провоцирует – и тем самым успешно вбивает между ними клин. Пока это маленький клин, клинышек… но ведь и лететь им еще не менее сорока минут!
Я снова заглянул в зеркальце – и агитатор совершенно для меня неожиданно подмигнул. Значит, дела идут хорошо.
Высота упала до ста восьмидесяти, и на кончиках крыльев снова запрыгали огоньки. Если сейчас движком слегка придавить – скорость вырастет, высота станет чуть больше… и скорость опять упадет. См. учебник для первого курса по небесной механике. Ох, и сволочь был наш преподаватель, ох, и валил.
Упадет скорость – преследуемый уйдет.
Если, наоборот, тормознуть – высота упадет, скорость увеличится, а дальше начинаются варианты – или я подпрыгну, как плоский камешек на воде… или упаду в атмосферу, и не факт, что из нее удастся еще раз выбраться.
– Пилот, дистанция увеличилась. Это так и надо?
– Нет. Сейчас поправлю.
Ящик рекомендовал тормознуть, упасть на два километра ниже.
Однако на такой высоте ящик – лопух. На такой высоте все лопухи, и я тоже, и только попробовав, можно это почетное звание с себя скинуть.
Рискнем, наверное, сделать по-нашему… Короткий импульс назад, длинный импульс вверх, принудительная орбита с непрерывной коррекцией…
Движок рыкнул, машина вздрогнула, и огоньки с крыльев исчезли.
Дистанция начала сокращаться. Пять девятьсот… Пять сто… Четыре двести… Три шестьсот…
Движок рыкнул еще раз.
Ну-ка, ну-ка…
«Скорость сближения – 2 метра в секунду».
Ай да я!
– …вы не первая леди высокого происхождения, которая попробовала изменить свою жизнь таким образом. В 1999 году из Бахрейна сбежала принцесса Мериам. Ей тоже показалось, что она полюбила американца. Морпеха. Все было так романтично! Он смастерил ей пропуск, тайно провел ее на борт транспорта ВВС, и обман раскрылся уже на американской земле. И знаете, что было дальше? Парня вышибли из армии – за подлог документов. Мериам хотели депортировать – и она долго объясняла чиновникам, что на родине ее ждет смертная казнь – за побег с неверным и вопиющее нарушение морали. Принцесса – чиновникам. Вы готовы пройти сквозь такое унижение, ваше высочество?
Агитатор помолчал, и я думал, что ответа не будет – но ошибся.
– На этот раз все будет иначе! – голос принцессы стал убежденней. Только вот… или мне показалось, или убеждала она саму себя.
– Томми говорит, что все вопросы уже решены!
Ага. Вот и еще плоды нашей милой беседы. Молодого человека зовут Томми… Много ли Томми на станции? И сколько из них умеют обращаться с космическим истребителем?
– …любовь – это прекрасно, но, увы, даже влюбленным приходится сталкиваться с бытовыми вопросами. Способен ли Томми, несомненно, хороший человек, обеспечить вас… обеспечить для вас хотя бы подобие того уровня жизни, к которому вы привыкли? Сомневаюсь. Ему уже двадцать пять – а на счету чуть больше двух тысяч, и у него даже нет автомобиля.
Их машина чуть покачнулась. Не знаю, была ли это подготовка к маневру, или у пилота просто дрогнули руки. Еще бы. Сказать мужику «у тебя нет денег» – это то же самое, что сказать «у тебя маленький член».
– …и дело не только в уровне жизни. Подумайте, ваше высочество, деньги – это не самоцель. Деньги в нашем мире – это мерило успеха. Инструмент для измерения уровня интеллекта, напора, пробивной способности человека. Если мужчина не в состоянии заработать на какой-нибудь «Мерседес» – достоин ли он того, чтобы просто поцеловать вам руку?
Я вдруг с некоторой обидой понял, что последнее касается и меня. С пилотской зарплаты «мерседесы» не покупа… Ох, черт! Шестнадцать минут!
– Геббельс, заткнись!
– Подумайте об этом, ваше высочество!
Я показал ему большой палец – мол, отлично! Пропагандист вяло кивнул.
Теперь верю – и такая работа выматывает.
Вражеская машина снова качнулась и вдруг резко ушла вниз.
Ага. Он, значит, решил попробовать тормознуть. По совету ящика. Ну-ка, ну-ка…
Крылья мигом обтянуло светящейся плазмой. И что теперь?
Теперь особого выбора нет. Или вниз – тормозить, выравниваться, искать место для аварийной посадки. Или вверх – жечь топливо, выходить на орбиту, выбирать место и тормозить снова – но уже в экономном режиме, осторожно, без маневров и попытки меня стряхнуть.
– …а чем кончилось? Они прожили вместе три года – и знаете, почему именно три? Потому, что служба миграции США может дать гражданство только после этого срока. Если, конечно, не будет доказано, что брак фиктивный. То есть, по крайней мере два года из этих трех бедная девушка жила с нелюбимым, надоевшим ей человеком и вынуждена была, кстати… как бы это поделикатнее выразиться… выполнять супружеские обязанности. Еще раз простите меня, ваше высочество… но вы готовы делить постель с человеком, от которого вас тошнит?
– Эй, Геббельс?
Пропагандист поднял глаза и показал мне кулак – мол, заткнись.
– Геббельс, заткнись!
Он умолк.
– Они сейчас в плазме.
– Ну и что?
– Они нас не видят и не слышат. Огонь вокруг, понимаешь?
– А, черт… А предупредить было слабо?
– Да понимаешь… заслушался!
Он вдруг захохотал, я было поморщился – но присоединился.
– Фигня, пилот, я все повторю. Но ты заметил – она мне все вывалила! Они теперь у нас на ладони.
– А толку-то? Ну заболтаешь ты девку… пардон, ее высочество, а они все равно в Америке сядут – и что будем делать?
Но тут вражеская машина вышла из атмосферы, снова пришлось садиться на хвост, и некоторое время было не до уточнений.
Так… горючки у него теперь мало. Маневров в пустоте больше не будет и между входом в атмосферу и торможением тоже не будет.
– …в результате ей пришлось работать официанткой в клубе! Вы представляете? Вы знаете, чем занимаются официантки в клубах, помимо работы?
Ты смотри, этого даже я не знаю. А чем? Надо будет уточнить.
– Но и это еще не конец. После известных терактов отношение к выходцам из арабских стран в Америке резко изменилось. Бедной девушке пришлось идти на поклон в посольство родной страны и просить… вы представляете ее муки? – политического убежища!
На мониторе появились две подозрительные отметки, ящик тут же запросил о них базу – и успокоился. Значит, свои. Транспорты, что ли?
Парень впереди, наверное, тоже их обнаружил. Занервничал. Прыгнул вверх – дистанция сократилась, занервничал еще больше, качнулся влево…
Разворот!
Я еле успел рвануть джойстики на себя, влево, влево, влево, движок – семьдесят, зажигание, Геббельс, заткнись, перегрузка двенад…
Темно. Тяжело. Трудно. Долго. Дышать!
Уффф…
Сволочь, чуть было не соскочил.
Дистанция увеличилась. Полсотни тысяч… полсотни два… полсотни четыре… Почему? А потому что он выше.
Приехали. Атмосфера.
Машину затрясло, как мышь в бетономешалке. Стекла заволокло огнем. Температура обшивки с минус восьмидесяти подскочила до плюс шестисот… тысяча… полторы… две… три… четыре… абляционный слой горит… четыре триста… плитки греются… четыре пятьсот… слоя практически нет… четыре триста… слоя нет, плитки дымят…
Если сейчас с носа или крыла хоть одна плитка оторвется, раскаленная плазма мигом окажется внутри, разорвет в клочья и оставит на ста двадцати километрах облако из осколков, обломков, пыли и дыма! Неделю будет висеть. А потом еще полгода будут на крышах да чердаках находить то руку, то ногу, то еще какую-нибудь запчасть.
Проскочили.
Огонь в лобовом окне скукожился и пропал.
– Ящик, координаты! Вот черт… Ящик, курс к ближайшему аэродрому! Какой еще океан… Ящик, курс к ближайшей земле! Ящик, антенны наружу!
– …преследовать цель в атмосфере, сопровождать до места посадки, давать пеленг транспортам, огонь не открывать, как понял, прием, преследовать цель в атмосфере, давать пеленг транспортам, огонь не открывать, как понял, прием, пресле…
– Вас понял!
Осталось найти цель.
А вот она.
Боже правый… то есть, Аллах акбар, кто же там за рулем? Как он сумел оторваться?
…а транспорты тоже падают, траектория встречная, шестнадцать «же»…
Ну и отлично. Очень рад за них. Правда, хотелось бы мне взглянуть на спецназовца после шестнадцати «же» – он же не прыгать, он ползать будет! – ну да ладно. А мы теперь тихо-мирно догоним цель…
Сволочь!
Сволочь-то сволочь, но подготовка у него неплоха, неплоха. Боевой разворот на 80 км – это надо уметь. Это вам не шесть тысяч, и не пустота, это лишний градус в сторону разворота – и штопор.
А вы знаете, что такое штопор на восьми махах? О, вы не знаете, что такое штопор на восьми махах. Никто не знает. А на радаре это выглядит неинтересно – летела большая точка, превратилась в облачко маленьких.
– Ящик, разворот. Да, восемнадцать «же» приемлемы. Геббельс, ты там живой? Отзовись! Ну ладно, не отзывайся, все равно сейчас опять сознание потеряешь…
Боль. Тяжесть. Темнота. Трясет. Дышать. Тяжело. Долго. Свет.
Уффф…
– Ящик, дистанция! Ящик, горючее! Ящик, курс на ближайшую дружественную базу! Ящик, курс на ближайшую базу!
– …преследовать цель до выработки горючего, оператору продолжать работу, в случае аварийной посадки цели – катапультироваться, сесть как можно ближе к цели, принять меры к недопущению силовых акций к грузу. Как понял, скажи, как понял?
– Понял!
Чем хороша наша профессия – тем, что тяжкий груз принятого решения не давит на плечи. Точнее, давит, но не нам. А нас давят в основном перегрузками.
– Ящик, дистанция! Атмосферные движки – наружу. Режим – экономный. Рассчитать… отставить!
Как же, рассчитаешь тут оптимальный курс, если цель маневрирует.
Отставить сомневаться в генеральном курсе партии и правительства!
Дистанция – полсотни тысяч. Скорость сближения – семьсот в секунду. Нормально. Закрылки – готовы. Тормоза – готовы. Предкрылки – отставить предкрылки, на такой скорости и оторвать может. Шасси тем более.
– Эй, Геббельс! Ты живой? Готовься, сейчас будет три-четыре «же» отрицательных!
– Это… ккк… как?
А вот так. Это когда машина тормозит, а развернуться хвостом вперед возможности нет, потому что атмосфера. Тормозим носом вперед. Кровь – вперед, ремни – в грудь, ППК – как удав на живот, глаза – чуть не лопнут. И все вокруг красное.
Дистанция десять тысяч, скорость сближения – двести в секунду. Нормально.
– Эй, Геббельс! Если ты жив, то можешь продолжить!
И что вы думаете?
– …не единственный случай. Чуть раньше сбежала принцесса Латифа. Приехала в гости в Лондон и вдруг попросила политического убежища. Объявив при этом, что она транссексуал. Как вы думаете, через сколько часов продажные западные журналисты, падкие на сенсации, проведут аналогию? Как вы думаете, сколько людей будут считать вас извращенкой? Как вы думаете, вы сможете жить при таком отношении окружающих?
– Геббельс, заткнись!
– Подумайте и об этом, ваше высочество!.. Что, уже десять минут?
– Ага.
На самом деле прошло только шесть, но мне стало очень противно. Однако и методы у них там…
Я снова повис у противника на хвосте, и его в прицел. Легче легкого. Идет ровно, не маневрирует…
Накаркал.
Маневр называется low speed, и летчик поплоше меня сейчас бы проводил взглядом уходящего врага долгим тоскливым взглядом. Но я-то, как выразился наш доблестный агитатор, – лучший пилот не только станции, но всей нашей страны.
И мы тормознем. Плюс скольжение. Плюс щитки.
Ага, понял теперь, кто сидит за рулем? Ну-ка, давай иначе…
Вираж. Боевой разворот. Полубочка… зачем? А, еще разворот. Петля.
– …в то время, как при согласии и содействии семьи такие браки вполне возможны. Вот, например, дочь императора Акихито выбрала мужем обычного служащего токийской мэрии. Увы, ей пришлось отказаться от титула и стать простолюдинкой. Но родители одобрили выбор дочери, дали неплохое приданое…
Ай да Геббельс!
Петля. Вираж. Кабрирование. «Колокол», что ли? Ну, это смешно! Я же не ракета, в конце концов! Вроде как поумнее… А, черт, это не «колокол», это «кобра»! Обманул, обманул…
– …времена меняются, и традиции королевской семьи…
Разворот. Ящик, топливо! Вираж. Трясет. Воздух ревет. С крыльев – вихри. Ящик, аварийный запас включить! Ящик, приготовить ответчик к уничтожению. Приготовиться к катапультированию. Приготовить машину к уничтожению.
А то мало ли что. Потом можем и не успеть.
Высота – десять тысяч. Скорость – три маха. Температура обшивки – триста… фигня, казалось бы – однако плотность атмосферы здесь другая, другая… Сорвет плитку – и последствия те же, что и на высоте в сто двадцать.
Где там транспорты? Слева, где ж им еще быть. Дистанция – сто, скорость сближения… улитки! черепахи! медузы!
Опа.
«Кобра», что ли? Ну и мы тормознем, подумаешь – «кобра» на такой скорости, ни умения для этого не нужно, ни ума… а вот и нет. Это «чакра». Обманул, обманул…
– Ящик, активировать «Параноик»!
– ОТСТАВИТЬ!
– Геббельс, заткнись! «Параноика» к бою!
Ага, шарахнулся! Знает, чем может кончиться, если комп начинает орать дурным голосом и мигать всем, чем можно.
– Ящик, дезактивировать «Параноика»!
– Пилот, ты что, сдурел?
– Геббельс, ты что, не понял, что нас только что чуть не сбили?
Расходимся. Присматриваемся. Экономим горючку. Транспорты ближе.
Под нами – море.
Он что, тоже сдурел? Или где-то ждет подводная лодка?
Нет. Снова задрал нос. Атмосферным движкам – форсаж, закрылки – ноль, тормоза – ноль… ах, они и так в нуле, хорошо… Геббельс, держись! сколько? да немного, два-три «же» положительных.
Сейчас мы подпрыгнем тысяч на сорок. Движки сдохнут на тридцати. Если включить орбитальные – подпрыгнем на сто. Потому что выше горючки не хватит. А потом?
Опять планировать, но уже на 0,5–0,7 маха? Да амеры нас из рогаток снимут. Или, того хуже – подгонят того же рэптора с телекамерой и будут весь этот позор транслировать на весь мир.
А что делать, что делать!..
– …не допустить подъема, как понял, не допустить подъема, как понял, не…
– Понял, мать вашу!
Как я его не допущу, если нельзя огонь открывать? Лазером в фонарь посвечу? Ага, сзади. В зеркальце заднего вида. Ну идиоты, ну придурки, весь генеральный штаб…
Я ругался, но знал, что делать, и они знали. Потому и составили фразу так обтекаемо. «Не допустить». Ишь, ты. Нет, чтобы прямо сказать – пригрозить столкновением.
– Ящик, орбитальным движкам… мощность сто… импульс двадцать… знаю, что в атмосфере нельзя… Старт!
Ах, да. Геббельс, приготовься… кажись, готов. Хоть бы прокладку успел закусить… нет, не успел. Пропали зубы… и хрен с ними, тут бы голова не пропала!
Дистанция тысяча. Скорость сближения сто. Дистанция семьсот. Скорость сближения сто. Дистанция триста. Скорость сближения сто…
– Ящик, орбитальным движкам тормозить! Мощность сто пятьдесят. Ах, да. Геббельс. Приготовиться к отрицательным… Хоть бы глаза не выскочили.
– Ящик, орбитальным стоп!
Проскочил. Как, собственно, и планировалось.
Что, не нравится?
Никому не понравится, если из-под брюха выскакивает боевая машина и закрывает обзор. Кто хочешь «стоп!» заорет и джойстик на себя дернет.
Получилось. Что там прямо по курсу?
Азия. Сахалин. Китай… они что там, с ума сошли? А, проскакиваем… на тридцати с чем-то тысячах, правда, могут и достать… но вроде проскакиваем. Монголия.
Хм… Рухнем в степи, транспорты если даже и опоздают, то не страшно, а от кочевников как-нибудь отобьемся… если не сами разбегутся…
Высота 10 000…Скорость – 0,7. Враг падает. И мы падаем.
Воздух ревет на крыльях, вихри срываются с законцовок… снизу, наверное, красиво – а из кабины страшно. Там где вихри – там и штопор.
Сволочь! Да что же он делает!
Разворот. Пике. Ящик, закрылки! Ящик, тормоза! Ящик, шасси… отставить шасси.
Ушли.
Дистанция – 6000… 10 000… 15 000… ушли, сволочи! Тоже, конечно, хлопнется, но далеко. Можно попробовать догнать на земле – но транспорты будут на месте раньше.
Ящик, приготовиться к катапультированию… высота 5000… 4000… Геббельс, ты готов? Эй, отзовись! Геббельс, мать твою! Ящик, фонарь долой! Ящик, катапультировать оператора!
Паффф!
Сто лет не дышал земным воздухом. Неочищенным, злым, ревущим и бьющим в затылок.
– Ящик, падение на вражеской территории. Самоликвидаторы активировать. Катапультировать пилота!
…и прощай.
Снизу бегают то ли кони, то ли овцы, костер горит, юрта стоит. Вот живут люди, а! И никакие принцессы от них не бегут. Попросить, что ли, политического убежища?
Хлоп! Земля больно бьет по ногам, по бокам, хочет добавить по морде, но я уворачиваюсь. Ко мне уже скачет доблестный воин Алтын Хуяк в блестящем доспехе… ах, пардон, это у него телогрейка такая, а блестит, скорее всего, от жира – правильно, не об собаку же вытирать руки после еды?
Где там мой пакет с золотом и надписями на девятнадцати языках?
Бар был мерзким, мелким и маленьким. И пиво в нем было мерзким. И рожа у бармена была мерзкая, а кроме того, он постукивал в безопасность. Кто о чем болтает, кто с кем и по сколько пьет. Но других баров не было, а этот был.
Обмывали мою Большую Бляху – на грудь, и бляхочку – на погоны. Коллеги смотрели завистливо. Пытались намеками разузнать – за что? – однако вместе с бляхой мне вручили еще две подписки. Одну, естественно, насчет вылета. Вторую – насчет первой. В обоих случаях грозились высшей мерой и наездом на родственников. Прямо об этом, конечно, не говорилось – но гебист намекнул.
Сволочь. Кругом одни сволочи.
В дальнем углу тихо веселилась еще компания. Замкнуто веселилась, невесело.
Я совершенно не удивился, когда из нее выбрался Геббельс и издалека кивнул – подойди, мол.
Ну, подошел.
Даже после двухнедельного курса реабилитации его морда была помятой, и двигался парень тоже как-то не так. Что он там спрашивал насчет профессиональных болячек? Теперь может прочувствовать на своей шкуре. Суставы ломит? Головка болит? Позвоночник хрустит?
А что ты хотел. Это ж двадцатка, не хрен собачий. Некоторые и на восьмерке дуба дают.
За все это время о нашей милой и популярной принцесске ТВ не сказало ни слова.
Говорят, у тех, кто вместе побывал под сильной опасностью, возникает чувство родства. Врут, сволочи. Даже разговор не клеится.
– Говорят, бляху получил?
– Ага, получил.
– Я тоже…
– Ну поздравляю.
М-да… дядьке бы микрофон в руки – он бы заговорил.
– А чем кончилось-то, не расскажешь? Поймали?
Пропагандист посмотрел сначала на бармена, потом на меня.
– А как же. Все о’кей. Парень, говорят, сопротивляться пытался – так его при попытке к бегству… того. Оказался знаешь кем? О, ты не поверишь!
Глаза агитатора загорелись, и речь вдруг стала гладкой, как на пятнадцатиминутке ненависти… пардон, новостей.
Однако диктору в телевизоре ответить нельзя. Так что у меня была уникальная возможность.
И как вы думаете, что я ему сказал?
– Геббельс, заткнись!
Дмитрий Федотов
Робинзоны Марса
Советской научной фантастике посвящается
Авария произошла в полночь по корабельному времени. Теория вероятности только бессильно скрипнула зубами. Предположить такое не смогла даже она. Микрометеорит угодил точнехонько в блок управления и связи. А поскольку «залетный» гость, как потом выяснил бортинженер Писарев, оказался из чистейшего железа, то, застряв среди электронных плат бортового компа, он, естественно, их замкнул. На себя. В результате выгорела большая часть электронной начинки, включая передатчик.
То есть приемная часть блока связи уцелела, а вот передающая превратилась в единый, мерзко пахнущий жженым пластиком монолит.
Пробоину внешнего корпуса АСУП[5] залатала за считаные секунды, выпустив щедрую дозу герметика, мгновенно превратившегося в условиях вакуума в металлокерамическую пробку. К сожалению, деталей для замены такого количества спекшихся плат на борту предусмотрено не было.
– Трындец! – резюмировал бортинженер, вскрыв кожух управляющего блока. – Большой трындец, – добавил он, заглянув внутрь блока связи.
– Что, так плохо? – поинтересовался Малеев, капитан корабля.
– Это зависит от точки зрения. Мы живы – это хорошо. Наш «Гагарин» стал орлом – это плохо…
– Может, пояснишь? – хмуро предложил Буровский, совмещавший в экипаже «Гагарина» обязанности врача, химика и биолога.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента