Александра Мадунц. Осторожно! Злой препод!

   Знаете, есть один нелепый анекдот, популярный среди педагогов.
   Лежит на земле маленькая птичка лапками кверху.
   – Что с тобой? – спрашивают ее.
   – Да вот держу лапками небо, чтобы не повалилось и всех нас не задавило.
   – И ты уверена, что это помогает?
   – Нет, не уверена. Но, по крайней мере, я делаю все, что в моих силах.
   Вот и я примерно так же. Может, небо обрушится, может, нет, однако я честно пытаюсь его удержать. А свидетельствует ли это о том, что я маньяк, пока неясно. Подождем справки из ФСБ – там служат профессионалы, им лучше знать.

Лекция вторая,
возможно наиболее увлекательная, поскольку целиком состоит из наглого плагиата. Автор честно признается – самому ему подобного не выдумать!

   Знает он всякий косинус-синус, разные там науки.
   Может помножить минус на минус, а получить не минус.

Михаил Щербаков

   Вообще-то я была уверена, что после долгих лет работы в вузе студенты меня уже ничем не удивят. Ну не ответят в очередной раз на вопрос, из какого количества объектов состоит тройка векторов. Ну опять назовут эллипсоид эпилепсоидом. Запутаются в определении предела – основного понятия всего курса математического анализа. Кстати, огромная проблема – убедить учащихся, что сдать предмет не означает отдать все свои знания экзаменатору и радостно выскочить из аудитории необремененным. Хитрость в том, что они потом понадобятся тебе самому! Никогда не забуду парня, который в начале второго семестра, округлив от изумления глаза, обратился ко мне с вопросом: «А правду говорят, что определение предела все еще надо знать?» Было ясно – бедняге не верится.
   Это послужило мне уроком, я теперь при каждом удобном случае громогласно возглашаю: да, определение предела все еще надо знать. И не только знать – надо понимать каждое слово, которое произносите, и складывать их в предложения, имеющие смысл, а не заучивать лекции, словно стихи. Помню, как возмущался юноша, сообщивший мне на экзамене, что максимальное значение – это самое маленькое. «Почему?» – опешила я, и собеседник укоризненно ответил: «Потому что вы так сказали!» Я чуть было не ляпнула: «А если я шутила или пьяная была?» (Хотя, поверьте, опытный преподаватель не позволит себе подобных шуток даже спьяну.) Студент долго потом жаловался одногруппникам: мол, всего одно словечко перепутал, маленькое с большим, а злая Мадунц сразу придирается, и завершил спич удивительно мощным слоганом: «Сама сказала, а сама же недовольна! На нее разве угодишь?»
   Короче, у меня немалый опыт. Однако пару лет назад ввели единый государственный экзамен – и я осознала собственную наивность. Ох, не зря на подготовительных курсах родители стали постоянно спрашивать: «А вы учите математике или тренируете для ЕГЭ?» Я в ответ сурово извещаю, что придумать особую математику специально для ЕГЭ вряд ли кому под силу, математика – она и в Африке математика. Однако в глубине души терзаюсь сомнениями: вдруг теперь в школах под привычным названием замаскировано нечто совсем иное? Потому что девственность нынешних абитуриентов в отношении моего предмета не может не поражать.
   Когда-то в детских журналах я охотно читала рубрику «Смешные случаи на уроках» – нынче с успехом могла бы ее вести, получив постоянный источник дополнительного заработка.
   На первом же занятии потока, принятого по единому государственному экзамену, одному из студентов досталась нелегкая миссия нарисовать график функции. Куда уж проще – «у = 1». Даже я не ожидала подвоха.
   Юноша, поразмыслив, начертил спираль.
   Я стараюсь не душить прекрасные порывы, поэтому вежливо прокомментировала:
   – Очень зрелищно. Но вам надо изобразить прямую.
   Бедняга смущенно стер спираль и провел черту через всю доску из угла в угол.
   – Горизонтальную, – поспешно добавила я.
   – А, – обрадовался студент и, бодро постучав мелом, продемонстрировал вертикальную.
   Лишь тут я поняла, что надо менять методику работы. Повторение и наглядность – вот мой нынешний девиз. Еще, разумеется, терпение.
   – Подойдите, пожалуйста, к окну и найдите линию горизонта, – мягко попросила я.
   Юноша покорно прилип к стеклу, устремив мрачный взор в неведомые дали.
   – Линия отделяет землю от неба, – на всякий случай продолжила я. – Видите, как она расположена? Горизонтальная прямая так же.
   Ученик изучал пространство столь долго, что я уже отчаялась. Но вдруг он вздрогнул, просиял, бросился к доске, небрежным движением руки создал требуемый шедевр и победно закричал:
   – Значит, вот так? Йаа! Йаа!
   Согласитесь, я имела право на законную гордость – благодаря мне к семнадцати годам человек, наконец, выяснил, как расположен горизонт.
   Мне довелось открыть некоторым индивидуумам и другие тайны мироздания. Вот, например, парень после самостоятельной работы подходит ко мне со своим листком, в ярости вопрошая:
   – Че, че здесь не так?
   – То, что подчеркнуто красным, – любезно объясняю я.
   Он утыкается в означенные фрагменты, невнятно бунча себе под нос (и хорошо, что невнятно, я всячески пытаюсь не вслушиваться, а то мало мне не будет). Наконец, первокурсник тычет пальцем в абзац.
   – Тут вы ошиблись. У меня все верно!
   Сперва, признаюсь, я решила, что он смотрит на другой абзац, и простодушно зачитала вслух:
   – У вас написано, что, если одну вторую поделить на четыре, получится восемь.
   – Ну, – подтвердил собеседник, – правильно. А вы взяли и зачем-то подчеркнули!
   И он уставился на меня с видом человека, поймавшего карманника за руку на краже кошелька и обнаружившего, что наглый вор и не думает возвращать похищенное.
   В младшей школе нам иллюстрировали дроби при помощью яблок. Я внимательно изучила стоящего передо мной высокого, широкоплечего мужчину, разнообразные вторичные половые признаки которого явно указывали на завидное количество тестостерона в организме. Нет, яблоки явно не годятся – перерос.
   – У вас с приятелями на четверых ровно полбутылки пива, – в приступе вдохновения поведала я. – Может ли каждому достаться по восемь целых бутылок?
   Было видно: мнение ученика о степени моего умственного развития падает на глазах.
   – Была половина бутылки, – почти с нежностью, словно малому ребенку, пояснил он. – Откуда целой-то взяться?
   – Ну вот, – обрадовалась я. – Поняли?
   Подобного издевательства несчастный уже выдержать не смог.
   – Так то пиво, – гневно выкрикнул он, – а у вас там – ДРОБИ!
   Я теперь нередко повторяю при случае – так то пиво и мечтательно вздыхаю.
   Кстати, возможно, вас интересует дальнейшая судьба этих парней. Первый начал прогуливать занятия, не получил вовремя зачета, не сдал сессию и спустя некоторое время был отчислен. Второй, Андрей, приставал и приставал ко мне с вопросами – сперва в злости и раздражении, однако постепенно все спокойнее, с нарастающим увлечением. Он пытался решить каждый номер домашнего задания – не поддавался ни один. Мы разбирали их то с группой у доски, то лично с Андреем на перемене. Сперва казалось – результат нулевой. Контрольная была написана с четвертого раза. Но он не откладывал ничего на потом, все делал быстро и умудрился сдать первую сессию вовремя, хотя исключительно на слабые троечки. Впрочем, это было достижением – ведь масса студентов с куда лучшей школьной подготовкой наполучала двоек. А через пару лет, на последнем экзамене по математическому анализу я собственноручно вывела Андрею в зачетке «отлично». Эта оценка и пойдет в диплом.
   У меня даже фотография где-то валяется. Сразу после экзамена Андрей взволнованно попросил: «Можно я снимусь на фоне написанных мною формул, вас и зачетки с отметкой?» Я не возражала, а в сентябре он не поленился разыскать меня, чтобы вручить карточку. На мой вкус, формулы и зачетка оказались куда фотогеничнее моей особы, однако снимок пусть хранится в назидание. Не сомневаюсь, оба студента поначалу жаловались на злого препода, только и жаждущего их завалить.
   Но методы борьбы с кровавым маньяком предпочли разные – и, соответственно, получили разный результат. Каждый сам выбирает свой путь.
   Хотя, конечно, в данном случае и я не без греха. Ко мне частенько врываются разгневанные матери, возмущенно заявляя: «Не сумели заинтересовать мою деточку своей гнусной математикой, а его же, бедняжку, обвиняете! Я буду жаловаться вашему начальству!» Пусть жалуются, мне не привыкать. Как говорится, дальше Сибири не сошлют. Однако, не скрою, каждый потерянный для учебы экземпляр заставляет меня анализировать собственные ошибки. Ведь и вправду не сумела заинтересовать! А порывалась же сказать по поводу горизонтальной линии: «Нарисуйте, какое положение вы принимаете, занимаясь сексом». Сказала бы – глядишь, юноша до сих пор был бы среди нас. Остановила меня лишь мысль, что его сексуальный опыт мог оказаться излишне богат, и у группы закрепилось бы весьма экзотическое представление о графике функции «у = 1». Лучше пожертвовать одним учащимся, чем неправильно ориентировать всех. Хватит с меня казуса, когда студент, записывая на доске под мою диктовку «а в квадрате», заключил букву «а» в миниатюрный квадратик.

   Первый год с ЕГЭшниками вскрыл еще одну уникальную проблему. Моя подруга, преподающая английский детям, давно жаловалась на восьмилеток, которых прежде всего приходится долго учить открывать учебник. Я сочувственно кивала головой, не подозревая, что она, похоже, единственная, кто помогает юному поколению освоить эту сложную науку. Мне достались индивидуумы, не прошедшие ее школы.
   Я прозрела не сразу. Наша библиотека обслуживает первокурсников в последнюю очередь. Никаких объяснений, кроме вредительства, я данному факту найти не в силах. Именно в самом начале закладываются основы – в частности, отношение к учебе на все оставшиеся годы, – приходится три недели обходиться на занятиях без книг, что крайне неудобно и съедает массу лишнего времени. Задиктовывая домашнее задание, я каждый раз повторяю мантру: «Вот получите, наконец, задачники, и нам с вами станет настолько лучше! Ну когда же, когда же мы дождемся этой радости?» Мантра не простая, а волшебная. Если мне потом подкидывают группы, попавшие поначалу к другому преподавателю, они ленятся носить в институт учебники, и заставить их очень сложно. Мои, всем на удивление, безропотно носят.
   И вот после посещения библиотеки обнаружилось страшное. Чтобы найти задачу номер триста пять, студент принялся обреченно переворачивать страницу за страницей, начиная с первой. Поначалу я предположила – он не расслышал, и внятно повторила:
   – Номер триста пять, пожалуйста.
   Парень, испуганно кивнув, зашелестел бумагой в удвоенном темпе, но пропустить хоть один лист боялся – мало ли какая хитрая логика у авторов, и где они прячут нужную информацию? Не по порядку же располагают, правда?
   Признаюсь, куда легче было бы вырвать фолиант у бедняги из рук и самой распахнуть, где надо, однако я сдержалась. Мой многолетний педагогический опыт утверждает: чем больше человек сделал сам, тем лучше усваивается материал. Всякие там интерактивные доски хороши лишь для показа информации, но не для обучения. Зато, когда читаешь лекции по старинке, происходит массированная атака на присутствующих сразу по массе параметров. Акустически – я вещаю. Визуально – я пишу, причем мой почерк поднимает самооценку у последнего двоечника, понимающего, что его буквы куда ровнее. Механически – студент конспектирует. Эмоционально – я живая, да еще иногда брякну что-нибудь специфическое (часто подобного делать не стоит, а время от времени полезно). К какому бы типу восприятия ты ни тяготел, он задействован по полной – не то что при скучной демонстрации красочных слайдов с выдачей каждому готовой распечатки.
   На практических занятиях я и вовсе максимально устраняюсь. Разумеется, приходится подсказывать способ решения задач, но я стараюсь делать это более-менее незаметно, чтобы оставить студентам иллюзию их личного озарения. А там, где можно обойтись без моей помощи, без нее обойтись необходимо.
   С удовлетворением отмечу, что поиск номеров в задачнике все освоили легко. Хуже пошли дела с оглавлением.
   – Зачем мне оглавление? – жалобно стенал отвечающий. – Мне бы таблицу интегралов.
   И продолжал добросовестно мусолить листок за листком.
   Но куда его добросовестности супротив моей хитрости!
   – Способ, о котором я говорю, – искушающе сообщала я, – предназначен только для ленивых. Если кому-то доставляет удовольствие сама процедура работы, особенно механической и неинтересной, ни в коем случае его не применяйте.
   Студенты начинали с любопытством прислушиваться.
   – Поскольку оглавление располагается исключительно в начале или в конце книги, – тоном ведущего скандальной передачи, обещающего открыть великую тайну – возраст нового любовника Аллы Пугачевой, в очередной раз повторяла я, – максимум с двух попыток вы его непременно обнаружите. А особо везучие обнаружат с одной. Получилось? Замечательно. Итак, вам необходима таблица интегралов. Просмотрите оглавление в поисках слова. нет, не производная, не график, а.
   – Интеграл! – в восторге кричит кто-то.
   – Точно, – радуюсь я. – Там рядом напечатан номер страницы. На ней и следует открыть учебник. Представляете, сколько сил и времени вы сэкономили? А сколько еще сэкономите вечером, истратив его на какие-нибудь более приятные для вас дела, чем домашнее задание по математике…
   Даже мысли не держите, что я преувеличиваю. Скорее наоборот. Правда, продвинутые студенты, привыкшие к процедуре в первый же месяц, иногда не выдерживали, начиная нервно шипеть:
   – Страница пятьдесят шесть, да пятьдесят шесть же! В оглавлении все русским языком написано, ты что, читать не умеешь?
   Но я укоризненно возражала:
   – Не мешайте человеку. Вы поняли, как легче действовать, – пусть теперь поймет и он. Он не хуже вас и тоже этого заслуживает.
   – Да, – бунчал отвечающий, – не мешайте. Я не хуже и заслуживаю.
   – Можно, я ему объясню? – тянул руку самый нетерпеливый из продвинутых и, вскочив с места, бросался к одногруппнику, не без снисходительности тараторя: – Тут в чем фишка-то? В начале или в конце есть такая прикольная штучка, сечешь? Там список параграфов, сечешь? Ищи нужный, и будет тебе счастье. Не, не во всей книге ищи, а только в списке. Циферки видишь? Это типа номер страницы. Ты теперь сам можешь найти таблицу, без всякого компа, сечешь? Клево, да?
   Я не возражаю против подобной благотворительности, даже поощряю ее. Во-первых, информация от своего брата-студента воспринимается лучше, чем полученная от преподавателя, а во-вторых, формулируя алгоритм, продвинутый совершенствует крайне полезный навык – умение объяснить собственные действия.
   Я вообще полагаю, что навыки важнее знаний. Знания забудутся, а навыки, надеюсь, хоть у кого-то останутся.
   Вот, например, очередной невыдуманный случай. Один из первокурсников, выводя на доске формулу, неожиданно нарисовал вереницу бессмысленных символов.
   – Нет-нет, – поправила я. – Перепишите, пожалуйста, начало предыдущей строчки без малейших изменений.
   Юноша, поспешно стерев только что созданный шедевр, заменил его другим – не менее странным.
   – Без малейших изменений, – очень внятно и со всей доступной убедительностью повторила я.
   – Извините, – искренне смутился собеседник. – Понимаете, у меня плохо с памятью. Я забыл, что именно написал в предыдущей строчке… ну никак не вспомнить!
   И, покраснев, он горестно уставился на доску.
   Не скрою, сперва я от неожиданности поперхнулась собственной слюной. Ведь текст был у всех перед глазами!
   Однако педагог со стажем долго пребывать в растерянности не станет. Даже будучи похищен инопланетянами, он наверняка уже через пару секунд придет в себя и примется устанавливать контакты. Иначе при нашей работе не выжить, уж поверьте моему опыту!

   Проглотив слюну, я бодро сообщила:
   – А ведь письменность для того и придумана, чтобы не приходилось вспоминать – можно было взять да прочесть. Специальное изобретение для таких, как вы, – у кого плохо с памятью. Удобно, правда?
   Теперь поперхнулся слюной студент. Похоже, я его совершенно огорошила.
   Не без гордости замечу – несмотря на молодость, бедняга приходил в себя куда дольше, чем я. А, оправившись, медленно и увлеченно принялся копировать букву за буквой.
   Вечером я позвонила своей подруге Оле, преподающей в школе историю, – кто, как не она, не только сразу поверит, но и, надеюсь, посочувствует.
   – Понимаешь, – с места в карьер начала я, – проблема даже не в том, что они не умеют считать, а в том, что они не умеют.
   – Читать, – не дослушав, спокойно закончила фразу собеседница.
   Лишь тут до меня дошло: то, что я принимала за курьез, давно превратилось в закономерность.
   Сессия тоже принесла немало интересного. Скажу честно – огромному количеству первокурсников я так и не поставила вовремя зачета. Особенно мы, коварные преподы, зверствуем в отношении тех, кто за всю зачетную неделю так ни разу и не удосужился появиться в институте. Нет чтобы нам узнать адрес, съездить к ребенку домой и хорошенько поумолять: ну протяни зачетку, родной, ну, пожалуйста. Правда, иногородние могли уже вернуться к себе на родину, однако истинный преподаватель не пожалеет денег на авиабилет и отправится в самый отдаленный уголок страны ради блага ученика, не правда ли? Короче, прекрасно понимаю начальство, устроившее мне хорошую взбучку.
   При подобных условиях я искренне жаждала, чтобы на экзамене не сдавших было как можно меньше. Все-таки это лучшие представители своего племени, они уже процежены через фильтр зачета.
   Студенты, как вы догадываетесь, мечтали ровно о том же. Казалось бы, все прекрасно: будем сливаться в экстазе прямо за преподавательским столом, успевай проставлять положительные оценки в ведомость. Но увы – хотя мы вроде бы двигались навстречу друг другу, встретиться удавалось отнюдь не всегда, очень уж велика разница в мировоззрении поколений.
   Вот, например, Вадим. Вполне нормальный мальчик, учился весь семестр не блестяще, однако ровно. Накануне экзамена приходил ко мне, задавал осмысленные вопросы. Короче, я не ожидала от него подвоха.
   Каково же было мое удивление, когда, вытягивая билет, Вадим жалобно пролепетал:
   – Скажите, пожалуйста, Александра Игоревна, а я правильно оделся? – и уставился на меня затравленными глазами кролика, рискнувшего по жестокой необходимости обратиться с вопросом к удаву.
   Не скрою, я опешила. В детском саду, если не ошибаюсь, воспитательницы помогают детям перед прогулкой как надо застегнуть пуговицы, но мне казалось, в институте по аналогичному поводу уже не требуется консультация преподавателя.
   Тем не менее я покладисто обежала взглядом довольно симпатичного худенького юношу в темно-серых брюках, белой футболке и светло-серой вязаной жилетке. Никаких пуговиц на нем не наблюдалось, поэтому я лишь недоуменно пожала плечами.
   – Понимаете, – извиняющимся тоном продолжил студент, – в передаче начали почему-то с девчонок, а потом мне пришлось торопиться, и до конца я не досмотрел. Так что про парней остались непонятки.
   Я автоматически уточнила:
   – В какой передаче?
   Было полезно поболтать на посторонние темы, чтобы собеседник хоть немного успокоился, а то уж очень у него дрожали руки.
   – Сегодня утром по телевизору. Там рассказывали, как надо одеться, чтобы удачно сдать экзамен.
   – И как? – искренне заинтересовалась я. – Нашить побольше внутренних карманов для шпаргалок?
   Все находящиеся в аудитории, вздрогнув, с восторгом и благодарностью мне улыбнулись. Похоже, столь элементарная мысль раньше их не осеняла.
   Возможно, не стоило дарить юной поросли столь мощный креатив. Но, если честно, я отношусь к шпаргалкам. не то чтобы равнодушно, а просто как к данности. Кто умеет списывать, обязательно спишет, следи за ним или не следи. Другой вопрос, что я буду проверять понимание и гонять по всему материалу, а в случае необходимости переверну листок с записями и попрошу воспроизвести кое-что заново. В результате не учивший все равно получит двойку, только промучается дольше. Как-то раз я даже разрешила пользоваться на экзамене конспектами – мне не жалко, я ведь не память проверяю, а логику. Увы, большинство студентов, обрадовавшись, вообще не стали готовиться и с треском провалились, так что от милой моему сердцу идеи пришлось отказаться. Хотя на пару минут заглянуть в тетрадь я всегда разрешаю, поскольку не вижу тут вреда. Мало ли, вдруг что-то вылетело из головы – со всяким случается.
   – Про карманы почему-то не говорили, – с горькой обидой поведал Вадим. – Зато объяснили, что преподы любят, когда у девушек короткая юбка и большой вырез.
   Я поспешно открестилась:
   – Только не я! Особенно в зимнюю сессию.
   И невольно покосилась на голый живот Олеси. На нем отчетливо проступала синева. Неужели бедный ребенок тоже внимал телевизионным советам, обнажившись теперь исключительно ради моей услады? Не велась ли диверсионная передача из солнечной Калифорнии? В России январь: не слишком располагающий к нудизму месяц. К тому же топят у нас в институте загадочно: в одной аудитории может стоять лютая жара, а в соседней столь же лютый холод. Я лично всегда экипируюсь, подобно капусте. ладно уж – подобно прекрасной Саломее, готовящейся к танцу семи покрывал, которые она при случае должна легким движением сбросить или вновь на себя накинуть.
   Олеся бодро вильнула животом (точнее, ямой, находящейся там, где у меня, признаюсь, выпуклость) в сторону Вадима. Я облегченно вздохнула. Слава богу, в раздевании на морозе моей вины нет. Просто нынешние юноши маловозбудимы. Пушкинскому Дон Гуану было достаточно узенькой пятки, торчащей из-под вуали, – сейчас бедные девушки вынуждены разоблачаться фактически целиком, и то не всегда помогает.
   Вадим, например, не обращая внимания на одногруппницу, продолжал пытать меня.
   – Галстук! – трагически возопил он. – Я успел услышать, что парням надо обязательно идти на экзамен при галстуке. Но он у меня почему-то оказался в яичнице. Или все равно лучше было надеть?
   С трудом прогнав сюрреалистическое видение галстука, жарящегося в гуще глазуньи на сковородке, я со всею доступной убедительностью произнесла:
   – Поверьте, Вадим, результат экзамена совершенно не зависит от того, как вы одеты. Он зависит от того, как вы отвечаете, и ни от чего другого.
   – Точно? – с сомнением протянул собеседник. – Совсем-совсем ни от чего?
   Я честно принялась размышлять.
   Иногда студенты приходят в институт сильно накурившись, а меня от этого запаха тошнит. Не скрою, в подобном случае хочется, не пытаясь глубоким дренажем обнаружить скрытые знания, выставить оценку и побыстрее расстаться. Тем более, я давно заметила интересную закономерность. Учащиеся обычно пристраиваются впритирку ко мне – а я, наоборот, отодвигаюсь.

   Сперва меня это удивляло. Неужели кому-то в радость, например, торчать целую пару прямо под носом у преподавателя? Хоть бы раз оставили свободной парту, стоящую непосредственно перед моим столом! Но потом, штудируя пособия по психологии (без них в молодом поколении поди разберись – да и с ними, боюсь, тоже), я обнаружила, что у каждого человека имеется доверительное пространство, куда он готов допустить исключительно родных и близких.
   Очевидно, студентам неосознанно хочется стать мне родней – причем на экзамене по понятным причинам желание резко обостряется. Я уж и сумкой отгораживаюсь – бесполезно. Остается потихоньку отползать вместе со стулом, пока не врежешься в стенку. С курящими процесс происходит особенно быстро.
   Но я не сдаюсь, а встаю, возвращаю стул на прежнее место и продолжаю процесс. Согласитесь, я достойна памятника за объективность и мужество? Так что я, не колеблясь, вынесла вердикт:
   – Можете быть уверены, Вадим, – на оценку повлияет исключительно ваш ответ.
   Парень разочарованно вздохнул.
   – Так и знал, что вы нам не выдадите правды. Преподы никогда не скажут главного!
   И с откровенной тоскою сел за парту.
   Сдавать экзамен он решил лично мне, очевидно опасаясь, что присутствующая пожилая ассистентка менее лояльна в отношении галстуков и яичницы. Мой внутренний голос посоветовал, не тратя лишнего времени, сразу приступить к простейшим дополнительным вопросам.
   Увы, невнятное мычание и странные каракули на бумажке – вот и все, чем порадовал меня собеседник.
   – Я учил! – поспешно заверил он после третьей неудачи. – На самом деле я все знаю, только написать почему-то не могу.
   Мне оставалось лишь пожать плечами.
   – Как вы догадываетесь, я оцениваю то, что вы даете на выходе, а не то, что у вас в мозгу.
   – Почему? – встрепенулся Вадим.
   – Потому что я не телепат, – откровенно призналась я. – И если вы задумаетесь, то поймете, что для нас обоих это хорошо.
   Задумываться о хорошем несчастный не желал, продолжая остервенело корябать что-то на листочке. Тогда я в последнем отчаянии предложила:
   – Хорошо! Выберите сами, какой вопрос мне вам задать.