Александра Маринина. Бой тигров в долине. Том 2

   – Недавно, – коротко ответил Антон.
   – Значит, вы по-прежнему встречаетесь?
   – Толя, не хочется мне это обсуждать. Все не так просто, знаешь ли… На днях я к ней заехал, чтобы мозги попытаться ей прочистить. Но все без толку, не слушает она меня. Кстати, ты не знаешь, кто такой Чернецов и за что он оставил Галине такие бешеные бабки?
   – Понятия не имею, – покачал головой Тишунин. – Мы с Галкой об этом говорили, я тоже ее спрашивал, а она ответила, чтобы я не забивал себе и ей голову всякой ерундой. Она, видишь ли, считает, что это мог быть ее отец.
   – А что, есть такие основания?
   – Ну… вообще-то есть, – признался Анатолий с кривой усмешкой. – Наша матушка покойная, не будь она тем помянута, очень любила погулять. Так что я допускаю, что такое возможно. И, главное, спросить не у кого, не у отца же…
   – Ты можешь назначить встречу со своим новым приятелем?
   – Легко. А зачем?
   – Хочу на него посмотреть. Может быть, выясню, кто он на самом деле.
   – Думаешь, он соврал, что в издательстве работает?
   – Думать мне пока рано, – улыбнулся Антон. – Фактов не хватает. Вот когда факты соберу, тогда и начну думать. Попробуй пригласить своего нового знакомца пивка попить… – Он внимательно огляделся, прикидывая, подходит ли для его целей помещение пивного ресторана, где они сейчас сидели, и продолжил: – Да хотя бы здесь же. Позвонишь?
   Анатолий взял телефон и нашел нужный номер. Приятель оказался сговорчивым и легким на подъем, он с удовольствием откликнулся на предложение Тишунина, который подробно объяснил, где находится ресторан. Встречу назначили на вечер следующего дня, после работы.
   Антон еще раз осмотрел зал и остановил свой выбор на столике возле колонны. Народу было многовато, и, несмотря на то что свободные столики были, все самые лучшие, на профессиональный взгляд оперативника, оказались занятыми.
   – Давай подойдем к администратору и зарезервируем на завтра два стола, – сказал он Анатолию.
   – Зачем? – удивился тот. – Есть же места, здесь битком никогда не бывает.
   – Битком, может, и не бывает, только не все столики нам с тобой годятся. Мне нужно хорошо видеть твоего Гаврина, но при этом он не должен видеть меня. Так что пошли, вот за этим столом будете сидеть вы, – он указал на столик у колонны, – а вот за этим устроюсь я. И постарайся завтра обо мне не думать, даже не вспоминать. Не нужно, чтобы ты оглядывался и искал меня глазами, понял? Придешь чуть пораньше, чем вы договорились, и сядешь с этой стороны, ко мне спиной. Тогда твой гость вынужден будет сесть напротив, и я его хорошо рассмотрю.
   – Да что там, не первый день на свете живу, – хмыкнул Тишунин.
 
   До конца отпуска оставалось совсем немного, и Антон Сташис поймал себя на том, что начал нервничать. Ему показалось, что история с наследством Галины намного сложнее и опаснее, чем он думал сначала, и теперь для него стало необыкновенно важным довести дело до конца. Если он не успеет, то начнутся рабочие будни, и на историю с наследством времени вообще не будет. Конечно, всем операм хорошо известна положительная сторона их деятельности: можно слинять, куда нужно, практически в любой момент, их передвижения в основном бесконтрольны, и всегда можно отбрехаться встречами с доверенными лицами, которые, к сожалению, результатов не дали… Что ж, бывает. Но ведь результат рано или поздно выдавать все равно надо, поэтому ни один мало-мальски уважающий себя опер не позволит себе тратить все рабочее время на личные дела.
   Антон с самого утра начал корить себя за то, что не попытался организовать встречу Анатолия Тишунина с его новым приятелем сразу же, еще вчера. Вот теперь еще один день пройдет впустую…
   Он забрал Васю из школы, пообедал вместе с дочерью и няней, потом сходил в химчистку за вещами, починил плохо открывающуюся дверцу кухонного шкафчика, привел из садика Степу, скачал ему на айпад новую игрушку и стал собираться.
   – Степа, будь аккуратным, – строго наказал он сынишке, – это все-таки мой айпад, он мне нужен для работы.
   – Хорошо, папа, я не сломаю, – послушно ответил мальчуган, забираясь на свое любимое место под столом.
   У Антона сжалось сердце. Степа предпочитает одиночество, он любит заниматься своими малышовыми делами и не любит, когда его трогают и заставляют общаться. Конечно, как любому нормальному ребенку, ему нравится ходить в парк, развлекаться на аттракционах, смотреть мультики, кататься с горки, но Антон давно заметил, что сын при этом, получая несомненное удовольствие, не стремится общаться со сверстниками. Одиночкой растет. Ему будет трудно.
   Погруженный в размышления о сынишке, он не заметил, как добрался до ресторана, в котором была назначена встреча. Оба намеченных накануне столика стояли пустыми, на обоих красовалась латунная треугольная табличка с надписью «Зарезервировано». Естественно, по-английски, как у «больших». До условленного времени оставалось полчаса, и Антон решил, что, как бы ни развивались события в дальнейшем, поужинать он вполне успевает. Пролистав меню, быстро сделал выбор и заказал еду и графин томатного сока. Подумал было о пиве, но решил не рисковать, за рулем все-таки, хотя ресторан пивной и выбор пенного напитка здесь просто роскошный.
   Заказ принесли на удивление быстро, и Антон начал есть, поглядывая на дверь. Мысли снова вернулись к Степану. Вчера Эля говорила, что на него опять жалуются воспитатели: не слушается, от всего отказывается, в особенности когда детям предлагается что-то делать всем вместе – лепить, рисовать, идти строем на прогулку. Мальчишка растет индивидуалистом, он категорически не желает ходить в ногу со всей ротой. И что с этим делать, Антон не понимает. И вообще, надо ли что-то делать или пусть все идет, как идет? Была бы с ними Рита, она бы знала, как обращаться с ребенком, хоть и не имела специального образования, но матери как-то чутьем, инстинктом догадываются о таких вещах, а он – отец, у него инстинкта нет, один только разум, который подсказывает, что человеку с задатками индивидуалиста будет очень трудно адаптироваться в жизни. Степка еще долго не сможет жить сам по себе, еще два, а то и три года ему придется ходить в сад, потом школа, потом институт или армия, в любом случае еще как минимум восемнадцать лет ему нужно будет существовать в коллективе. А с коллективом надо считаться, это Антон Сташис знал точно. И если Степку сейчас не перевоспитать, то ему будет потом очень трудно. И не только ему будет трудно с людьми, но и людям с ним будет нелегко. А как перевоспитывать? Ломать через колено? Плохо, что мальчик растет без матери. Конечно, рядом всегда Эля, но ведь Эля не мать, она всего лишь няня. У нее не было своих детей, и как знать, есть ли у нее тот самый инстинкт, который позволяет правильно вести себя со сложным ребенком. С Васькой-то проблем куда меньше, учится она не блестяще, в основном на четверки и тройки, но она добрая, хорошая девочка, покладистая, послушная, ей всегда можно все объяснить и обо всем договориться. Она разумная, хотя не особенно способная к учебе, по русскому языку успевает совсем плохо, делает такие орфографические ошибки, что Антон не знает, плакать ему или смеяться. Вася – обычная девочка, папина радость. А вот что делать со Степаном, который в свои четыре года демонстрирует способности явно выше средних, – совершенно непонятно.
   И словно в ответ на его мысли звякнул телефон, пришла эсэмэска от Васи: «Папа я уроки зделала сичас будем уженать». Вот так, без запятых и с тремя орфографическими ошибками в семи словах. Антон знал, что Эля занимается с Василисой каждый день, и диктанты писать заставляет, и правила учить, и читать. Конечно, какой-то результат есть, в начале учебного года в семи словах Вася сделала бы семь ошибок, а теперь только три. Как хорошо, что есть Эля… Только вот надолго ли она рядом с ними?
   Антон Сташис запрещал себе думать о двух вещах: о том, как было бы хорошо, если бы Рита была жива, и о том, что делать, если Эля от них уйдет. Но запрет он регулярно нарушал. Вот и сейчас, глядя на идущего через зал Анатолия Тишунина, он думал о том, какая Галка глупая, не ценит своего счастья, ведь у нее есть брат, и его жена, и их ребенок – Галкин родной племянник, и отец. У нее такая большая семья! И все эти люди могут быть вместе, любить друг друга, помогать и поддерживать в трудные дни. Да просто собираться за одним столом, в конце концов! А у Антона от его большой дружной семьи не осталось ничего, он всех похоронил: и отца, и маму, и брата, и сестру, и жену. Теперь у него есть только маленькие дети, два крохотных осколочка огромного семейного счастья.
   К Анатолию подсел мужчина в возрасте чуть за тридцать, приятели обменялись рукопожатиями. Лицо Алексея Гаврина было отлично видно, и Антон сразу же узнал человека с фотографии, которую ему показывал адвокат Кирган. Эту фотографию раздобыли какие-то люди, Марго и Борис, которые помогают Киргану. Вот, значит, как! Таинственный поклонник Кати Аверкиной оказался еще и поклонником Толика Тишунина. Любопытно.
   Еще вчера они с Анатолием договорились, что встреча не должна быть продолжительной, придумали легенду – Анатолию требовался совет, который можно получить легко и быстро. Как только Тишунин и Гаврин пригубили пиво, Антон попросил счет, расплатился и вышел на улицу. Машину свою он оставил за углом: перед рестораном в тот момент не было ни одного свободного места. Теперь он завел двигатель и выдвинулся на позицию, с которой хорошо просматривался вход в ресторан.
   Ждать пришлось дольше, чем он рассчитывал, но в конце концов Анатолий с приятелем покинули заведение, распрощались, и Тишунин отправился пешком: ресторан находился в пяти минутах ходьбы от дома, где он снимал квартиру. Алексей Гаврин сел в машину и через полминуты начал выруливать в сторону проспекта, ведущего в центр города. Антон двинулся за ним.
   Он трезво оценивал свои профессиональные умения и знал, что не является таким уж мастером наружного наблюдения и слежки за объектом, просто делал так, как умел. И судя по тому, что Гаврин его не заметил, этот человек тоже не был «асом воздушного боя». Обыкновенный москвич, не знающий за собой грехов и не подозревающий, что за ним могут следить. Может, зря Антон все это затеял? Может, ему просто всюду мерещатся злодеи?
   Однако вскоре Антону Сташису пришлось признать, что с выводами он поторопился. Машина Гаврина остановилась перед одноподъездным зданием, его входная дверь была снабжена серьезным электронным замком, который Гаврин открыл при помощи магнитной карты, и скрылся внутри. Антон подошел к подъезду и внимательно прочитал надписи на табличках, извещающие о том, какие организации здесь расположены. Турфирма, детективное бюро, независимый аудит, кабинет психологической помощи. Ну, и в какую из этих контор направился Гаврин? Он воспользовался магнитной картой, стало быть, он не посетитель, а сотрудник. Но сотрудник чего? Ни одна из указанных фирм на первый взгляд не связана с редактированием научной и учебной литературы, а ведь Гаврин сказал Толику, что он является заведующим редакцией издательства. Или у него есть еще одна специальность, которая позволяет зарабатывать на жизнь, потому что на зарплату, которую платят в издательстве, издающем научную и учебную литературу, не разбежишься. Кто он, этот Алексей Гаврин? Психолог? Бухгалтер-аудитор? Частный детектив? Специалист по туризму? И почему он приходит на работу в девять вечера?
   Антон вернулся в машину, позвонил, продиктовал номер автомобиля Гаврина и выяснил, что тут все чисто: черная «Ауди» зарегистрирована на Гаврина Алексея Вадимовича, проживающего по адресу: Ореховый бульвар, дом 25. Антон дождался, когда Гаврин выйдет, и поехал за ним. На этот раз знакомый Анатолия Тишунина отправился, судя по всему, домой. Машину он загнал в гараж-«ракушку» и скрылся в одном из подъездов длинного дома на Ореховом бульваре. Значит, приятель Толика ездит на машине, оформленной на свое имя, и живет там, где официально зарегистрирован. Не прячется. Не таится. Может быть, все, что он о себе рассказал, правда, и подозрения Антона не имеют под собой никакой почвы?
   Ладно, последний звонок – и все, он поедет домой. Правда, время позднее, в лицензионной службе уже давным-давно никого нет, но Антону, как и всем оперативникам, были известны номера, по которым в любое время суток можно быстро получить любую информацию, имеющуюся у органов внутренних дел. Еще через пятнадцать минут Антон Сташис выяснил, что два с половиной года назад на имя Алексея Вадимовича Гаврина была оформлена лицензия, позволяющая осуществлять частную детективную деятельность.
   И еще Антон Сташис вполне отчетливо представлял себе, кто такой деятельностью занимается. Частные сыщики – почти все сплошь бывшие милиционеры. Бывают, конечно, и исключения, но, во-первых, нечасто, и во-вторых, в частные сыщики ни при каких раскладах не попадают заведующие редакциями издательств.
 
   Антон клял себя последними словами за то, что отрывает время от общения с детьми, а ведь давал обещание посвятить им весь отпуск. Но он ничего не мог с собой поделать. Сперва лицемерно уговаривал себя, что выделит для слежки за Алексеем Гавриным только первую половину дня, когда Вася в школе. Степка все равно в садике до вечера. Но ведь его можно забирать пораньше…
   Оказалось, что первой половиной дня дело никак ограничиться не может. Алексей Гаврин за кем-то следил. Как только Антон это понял, его начал душить хохот. Ну надо же, наблюдение за наблюдающим, как в старом анекдоте! Объектом внимания частного детектива Гаврина была серебристая «Шкода Октавиа», за которой он таскался с самого утра. Антон послушно следовал за ним, каждую минуту ожидая, что будет обнаружен. Но Алексей не обращал на его автомобиль ни малейшего внимания. Неужели он такой беспечный? Или ему действительно нечего опасаться? А может, он просто не особо внимательный? Кто сказал, что частные детективы – это гении сыскного дела? Они такие же, как все милиционеры, среди которых гениев что-то не наблюдается.
   А водитель «Шкоды», похоже, «бомбила», берет пассажиров. И зачем он понадобился Гаврину? Впрочем, возможно, это и не слежка вовсе, а оперативная комбинация, в которую вовлечен водитель «Шкоды», и Гаврин его прикрывает. Ладно, посмотрим.
   «Бомбила» высадил очередного пассажира, выехал на Садовое кольцо, попетлял по прилегающим улицам и остановился возле двухэтажного офисного здания. В здании он провел минут двадцать, все это время Гаврин ждал, припарковавшись метрах в пятидесяти от «Шкоды», причем в очень хорошем месте, которое не просматривалось от подъезда здания. Сначала Антон даже подумал, что частному сыщику несказанно повезло с парковкой, но потом понял, что, похоже, «бомбила» приезжает сюда не в первый раз, уж больно уверенно он подъехал и вошел внутрь. А Алексей Гаврин, сдается, следит за ним не первый день и хорошо знает это место, потому и встал так удобно.
   «Бомбила» вышел, сел в машину и уехал. Антон собрался было двигаться, выжидая, пока следом за «Шкодой» поедет Гаврин, однако частный сыщик никуда не поехал. Он подождал, пока «Шкода» скроется из виду, запер свою машину и направился в офисное здание. Антон решил рискнуть: выскочил, быстрым шагом дошел до двери, прочитал название фирмы и вернулся назад. В здании располагалась организация под названием «Промедхелп». Что-то медицинское? Хорошо, что он взял с собой айпад. Набрав название в поисковике, Антон узнал, что фирма «Промедхелп» специализируется на организации лечения россиян за рубежом.
   На сегодня слежку он решил прекратить. Хватит. Один звонок – и домой. Продиктовав в трубку номер серебристой «Шкоды», он записал на листке блокнота имя и адрес владельца. Павел Щелкунов, 1983 года рождения, прописан на улице Сталеваров, поставил машину на учет в декабре 2010 года. Машина новая, Щелкунов – первый владелец.
   Все, хватит, надо возвращаться домой и заниматься детьми.
   Но Антон Сташис, выруливая на шестиполосную дорогу, уже точно знал, что завтра утром поедет на улицу Сталеваров. Причем поедет очень рано.
 
   Павел Щелкунов начинал свою деятельность в половине девятого, как раз тогда, когда наиболее активно ловят машины те, кто опаздывает на работу. Едва завидев знакомую фигуру, появившуюся в дверях подъезда, Антон встал со скамейки, на которой сидел с семи утра. Когда Щелкунов, спортивного сложения симпатичный русоволосый парень с открытым лицом, приблизился к машине, Антон припустил бегом.
   – Мужик, не подбросишь? – задыхаясь, попросил он. – У меня тачка забарахлила, а мне срочно надо.
   – Не вопрос, садись, – широко улыбнулся Щелкунов. – Мне все равно «бомбить», это мой хлеб. Даже хорошо, когда день начинается сразу с пассажира, значит, потом пруха будет.
   Антон сел в салон и сразу увидел полиэтиленовые чехлы на сиденьях. Под ногами обнаружился заводской коврик. И запах, специфический запах новой машины.
   – Отличная тачка, – одобрительно сказал он. – Хороша девочка! Завидую. Сколько лошадей? Семьдесят пять?
   – Восемьдесят, – с гордостью уточнил Павел.
   – А чего чехлы не снимаешь? Бережешь?
   – Да нет, я тачку всего месяц назад взял, пока еще чехлы не подобрал.
   – Значит, новая? Неплохо, видать, «бомбилы» зарабатывают, если такие тачки берут, – осторожно бросил первый пробный шар Антон.
   – Да бог с тобой, – расхохотался Щелкунов. – Мне столько денег за всю жизнь не заработать. Это я наследство получил.
   – Да ты что?! – делано изумился Антон. – Неужели так бывает? А я думал, что это все сказочки для кино. И кто у тебя преставился? Американский дедушка?
   – Да хрен его знает! Понятия не имею, кто это был. Но деньги оставил. Тебя как везти, по Третьему кольцу или через центр?
   – Давай по кольцу, – решил Антон, которому было все равно.
   Он понял, что развивать тему неизвестного наследодателя Павел Щелкунов не собирается. Ну и ладно, давить не будем, чтобы не спугнуть. Да и не его это работа, пусть адвокат Кирган занимается.
   Антон попросил водителя высадить его возле станции метро «Академическая» и, как только Павел отъехал, позвонил Киргану.
   – Где вы? – спросил Кирган, едва Антон заикнулся о том, что у него появилась новая информация. – Давайте все обсудим при личной встрече. Куда мне подъехать?
   Антон заколебался. Почему нельзя выслушать его по телефону? Что за тайны мадридского двора? Ему нужно каким-то образом вернуться на улицу Сталеваров, где осталась его машина. Впрочем… Если этот адвокат такой пугливый и подозрительный, то почему бы не обернуть ситуацию в свою пользу? Он быстро огляделся и увидел небольшую кофейню, в которой можно провести время. Вот пусть Кирган сюда приедет, а потом отвезет его в Новогиреево.
   Кофе оказался таким плохим, что Антон при всей своей неприхотливости даже не смог его допить и попросил принести чаю. Зато сэндвич был очень даже ничего. Они договорились, что адвокат позвонит ему минут за десять до прибытия, чтобы Антон успел расплатиться и выйти на улицу.
   – Не нужно, чтобы нас с вами лишний раз видели вместе, – бросил Кирган загадочную фразу, заканчивая разговор по телефону.
   Как только Антон сел к нему в машину, он первым делом задал вопрос:
   – К чему такая секретность? Почему нас не должны видеть вместе? И почему нельзя обмениваться информацией по телефону?
   – А вы сами не видите? – усмехнулся Виталий Николаевич. – С одной стороны, очень большие деньги, которые непонятно как оказались у простого работяги Чернецова, с другой стороны, тонко и умно организованная подстава, жертвой которой пала моя подзащитная. Вы можете себе представить, какие силы тут задействованы? Можете дать гарантию, что люди, устроившие все это, не связаны с силовыми структурами или органами власти? Лично я не могу быть уверен, что мой телефон не прослушивается. А коль я вам звонил и вступил с вами в контакт, то и вас слушают тоже.
   – Вы не преувеличиваете? – с сомнением проговорил Антон.
   – Я перестраховываюсь, – коротко ответил Кирган. – Рассказывайте. Только давайте выключим мобильники, так спокойнее.
   Антон пожал плечами, но телефон выключил. Странный все-таки народ эти адвокаты!
 
   Ленар шагал рядом с Кирганом, предвкушая встречу с Павлом Щелкуновым. Когда он узнал о том, что у Чернецова выявился еще один наследник и адвокат собирается с ним встретиться, Ленар настоял на том, чтобы пойти вместе с ним. «Вот сейчас мы придем и наконец все выясним, – взволнованно думал он. – Станет понятно, кто устроил все это с Наташей. И следователь убедится, что она ни в чем не виновата».
   Виталий Николаевич сказал, что Павел Щелкунов зарабатывает частным извозом и ловить его дома имеет смысл только в интервале с полудня до пяти, потому что утро и вечер – горячая пора для «бомбил». Он рассчитал правильно, и Павла они застали в квартире за установкой нового крана в ванной. Щелкунов оказался парнем сообразительным и быстро понял, о чем его спрашивают.
   – Так я сам хотел бы знать, за что Чернецов оставил мне наследство, – заявил он. – Мы с Витькой разыскали племянника, Дениса этого, съездили к нему, только он ничего нам не объяснил.
   – А Витька – это…
   – Это брат, мы – близнецы. Мы с ним всю жизнь неразлейвода, – Павел улыбнулся смущенно и одновременно тепло. Было видно, что брата он очень любит. – А вы, собственно, почему интересуетесь?
   – Видите ли, Георгий Петрович Чернецов оставил наследство не только вам, но и некой Галине Тишуниной, – ответил Кирган. – И Галина тоже не может понять, почему ей оставили деньги. Поэтому она наняла меня, чтобы я прояснил этот вопрос. Может быть, вы сможете ответить, почему и за что ей и вам оставлено такое большое наследство.
   Ленар не понял, зачем Виталий Николаевич говорит неправду. Почему нельзя сказать все как есть? Почему нельзя рассказывать о Наташе? Что-то темнит этот адвокат, что-то крутит…
   – Тишунина? – удивленно повторил Павел. – Никогда не слышал такой фамилии. Правда, я и про Чернецова впервые услышал только от нотариуса, когда она меня разыскала.
   – От Лилии Рудольфовны? – уточнил Кирган.
   – Ну да, Муат Лилия Рудольфовна, совершенно верно, – кивнул Щелкунов. – Я у нее спрашивал, кто такой Чернецов и за что мне такое богатство, но она ответила, что это не ее дело, у нее есть оформленное по всем правилам завещание с перечислением всех наследников, и ее задача – обеспечить наследникам вступление в права наследования. А вопрос, сколько и за что, ее не касается. Во всяком случае, при оформлении завещания Чернецов ничего ей не объяснял. Мы с Витькой и к Денису Чернецову ездили, я вам уже говорил, только он нам тоже ничего не сказал. Уверял, что не знает. Врал, наверное.
   Но братья Щелкуновы на этом не остановились, они оказались ребятами упертыми, выспросили у Дениса адрес его матери – родной сестры наследодателя – и съездили в деревню, затерявшуюся где-то в Нижегородской области. Мать Дениса жила более чем скромно, честно говоря, просто бедствовала. Сын как уехал три года назад в Москву, так больше не приезжал ни разу, только звонил иногда, совсем редко.
   – У меня телефона-то нет, – говорила женщина, – приходится к соседям бегать, если Дениска позвонит. Так это надо еще, чтобы повезло и они дома были, и я тоже, да не пьяные, потому что они как напьются, так или к телефону не подходят, или меня звать не хотят.
   – Но он сообщил вам о том, что Георгий Петрович умер? – спросили братья.
   – Это да, – с готовностью закивала она, – это он мне позвонил.
   – А вы на похороны приезжали?
   – Куда там! Дениска позвонил мне только через месяц после Жориной смерти. Сказал, что брат ему квартиру оставил и он теперь будет жить в Москве на законных основаниях.
   – А деньги? Про деньги он вам сказал?
   – Про деньги? – Было видно, что мать Дениса Чернецова действительно не понимает, о чем идет речь. – Какие деньги?
   – Ваш брат ему еще и деньги оставил, очень большие деньги.
   Женщина больше ни о чем не спрашивала, только сидела и молча плакала. И было в этих слезах не сожаление о неполученном наследстве, а искреннее горе матери, внезапно понявшей, что она вырастила нравственного урода.
   Павел и Виктор вернулись в Москву, так ничего и не поняв, и сразу перевели матери Дениса деньги. Приличную сумму. Пусть думает, что сын опомнился.
   О том, как поступить с полученным наследством, они долго не размышляли. Павел рано женился, у него рос ребенок, семью надо было содержать, а машину-кормилицу он разбил. У Виктора давняя травма колена, полученная во время занятий спортом, ничего угрожающего жизни, но нога побаливает все чаще, и с годами ему грозит сильная хромота, а в нашей стране такие травмы излечивать пока не умеют. У родителей в Подмосковье собственный дом, который давно уже требует капитального ремонта. Посему было решено, что в первую очередь к родителям пришлют строителей, которые осмотрят фронт работ и подготовят смету. Павел выделил на ремонт дома сумму с порядочным излишком, почти вдвое превышающую ту, которую указали в смете строители, а остальные деньги поделил пополам с братом. Виктор начал заниматься поисками хорошей клиники в Европе для операции, а Павел купил себе новую машину.