– Ну вот смотрите сами, – быстро заговорил он. – Одна сестра, Катя Аверкина, получает большое наследство. Тут же около нее нарисовалась некая Яна Орлова, которая, как потом выяснилось, назвалась фальшивым именем и на самом деле является… Как там, Надежда Игоревна?
– Ларисой Скляр, – подсказала Рыженко.
– Да, Ларисой Скляр. Уже одно это вызывает большие сомнения. Зачем придумывать себе другое имя, если все честно? Идем дальше. Всем нам известны случаи, когда секты начинают влиять на людей, имеющих большую собственность, чтобы убедить их отдать эту собственность в пользу братства или там кого еще. Вон сколько газеты про такое писали, и в Интернете я читал про подобные случаи. Скажете, нет?
– Не скажу, – кивнула Рыженко, – такие случаи хорошо известны.
– Ну так вот. Эта Скляр примазывается к Кате и начинает пытаться на нее влиять, с тем чтобы она все деньги отдала секте. А Катина сестра Наталья это дело просекла и начала ставить Ларисе палки в колеса и мешать влиять на Катю. Ей удалось прочистить Кате мозги, объяснить ей, что к чему, и Катя перестала поддаваться влиянию своей новой подружки. Вот тут подружка и решила разделаться с обеими сестрами. Одну убить, другую посадить.
– Но зачем? – Рыженко не без труда сохраняла серьезный вид. – Мотив-то где?
– Так месть же, Надежда Игоревна! – Дзюба на мгновение остановил свой бег по кабинету и вперил в следователя укоризненный взгляд пронзительно-голубых глаз. – Ну как же вы сами не понимаете! Такие секты потому и называются тоталитарными, что они не терпят и никому не прощают непослушания. Если кто идет поперек – сразу на цугундер. Поэтому и само убийство было таким демонстративным, средь бела дня, у всех на глазах. Это специально, чтобы все остальные знали: так будет с каждым, кто пойдет против братства.
– Ромчик, остынь, – снисходительно проговорил Колосенцев. – Тебе надо поменьше в Интернете сидеть, у тебя голова черт знает каким хламом забита. Вот не зря тебя в отделе Плюшкиным кличут, ты всякую дрянь к себе тащишь и копишь, складываешь, расстаться не можешь. Правда же, Надежда Игоревна?
Он посмотрел на Рыженко, ожидая поддержки, но следователь отвела глаза.
Она давно поняла, что Колосенцев хороший исполнитель, толковый, но ему скучно, он ждет, когда выйдет призывной возраст, и, как только минует угроза угодить на срочную службу, будет уходить из ментовки. Инициативу он ни в чем не проявляет, и вообще парень не креативный, без воображения, делает строго то, что сказано, ни миллиметром больше. Все время осекает Ромчика Дзюбу и высмеивает его фантазии и предложения. Гена, конечно, человек неплохой, грамотный к тому же, но нет в нем полета. А без полета разве можно работать? Тогда уж проще удавиться сразу. А вот рыжий Ромчик Дзюба – это настоящий Икар сыскного дела. Да, молодой, да, неопытный, да, у него пока еще мало что получается, но он пытается летать, а это уже очень много. Роман всю жизнь занимался спортом – готовился к профессии с детства. И с детства же специально тренировался запоминать предметы, их вид и расположение, и страшно гордился тем, что в средней школе был непревзойденным по этой части, на него ходили смотреть, а он гордо выступал перед одноклассниками, демонстрируя чудеса запоминания за короткое время. Другие тоже пытались, но сравниться с ним даже близко никто не мог. Внешне накачанный, голубоглазый, рыжеволосый, с мягким добрым лицом, Дзюба производил впечатление плюшевого увальня, и Рыженко знала, что коллеги, с подачи Колосенцева, называют его Плюшкиным за страсть к накопительству ненужной информации и ненужных, на их взгляд, знаний. Однажды Колосенцев сказал Роману, нимало не смущаясь присутствием следователя:
– Ты как щенок сенбернара – здоровенный, мягкий, рыжий, все кусты тебе надо обнюхать, все столбы обоссать.
Ее покоробили тогда эти слова, но она промолчала. Оперсостав – не ее епархия, и воспитывать их – не ее работа, у оперов есть свои начальники. Но выводы о Колосенцеве она сделала.
– Значит, так, мальчики, – строго заговорила Надежда Игоревна, – ничего не обсуждаем. Я вам даю задание отработать Ларису Скляр, вот и выполняйте. Если кто со мной не согласен – это его персональная головная боль. Поставьте за ней ноги, соберите информацию, в общем, просветите мне ее с пяток до макушки. И обязательно выясните, не видел ли ее кто-нибудь в день убийства возле дома, где проживает Наталья Аверкина, и возле места преступления. Вопросы есть?
– Что, и насчет секты тоже узнавать? – ехидно осведомился Геннадий.
– Насчет всего узнавайте. И не забудьте биллинг номера Головкиной. Если действительно телефон Ларисе Скляр передал кто-то, кто хотел бы оставить их контакты в тайне, то с этим неизвестным она, скорее всего, тоже общалась при помощи телефона с этой же «симкой».
– Так она, может, на летающей тарелке к нам прибыла, – продолжал ерничать Колосенцев. – Про это тоже узнавать? К уфологам обратиться?
– Гена! Прекрати. – Рыженко сердито хлопнула ладонью по столу и заметила благодарный взгляд Дзюбы, брошенный в ее сторону.
– Ладно, понял, – буркнул Геннадий. – Вот вы Ромку защищаете, а потом наплачетесь, попомните мое слово.
Он встал и стал натягивать теплую куртку, небрежно брошенную на пустой стол, где всего час назад сидел адвокат Кирган. Дзюба замешкался, он никак не мог отыскать свой шарф, который в конечном итоге оказался засунутым в карман.
– Идите уже, – рассмеялась следователь.
Она с удивлением поняла, что от недавней ярости не осталось и следа. Да, адвокат Кирган ей категорически неприятен, но в его словах очень много убедительного, и как Рыженко ни сопротивлялась внутренне его доводам, будучи профессионалом, признавала, что он во многом прав. В конце концов, она сама заинтересована в том, чтобы дело потом в суде не развалили. Невиновный не должен сидеть. А судя по всему, Аверкина все-таки невиновна.
И с кольцом ерунда получилась… Надежда Игоревна видела в материалах дела вынесенное следователем прямо на место происшествия постановление о производстве дактилоскопической экспертизы кольца, изъятого с руки потерпевшей. И, конечно же, эта малограмотная девочка о медико-биологической экспертизе даже не подумала, просто отдала кольцо криминалисту, чтобы он передал в экспертно-криминалистический центр вместе с постановлением. Что она хотела получить? Зачем назначала эту экспертизу? В общем-то понятно: от дактилоскопии она ничего особенного не ожидала, а постановление вынесла просто на всякий случай, а то прокуратура потом претензиями замучит, дескать, раз изъяли – назначайте экспертизу. Ну обработали эксперты кольцо магнитным порошком, ну увидели, что пригодных для идентификации следов рук на нем нет, и собрали, как обычно, магнитный порошок назад в банку. А поскольку так делали неоднократно, то на этом порошке уже столько биологических следов других лиц собралось! И теперь все эти следы вместе с остатками порошка присутствуют на кольце, и поди выдели из этой каши следы именно тех людей, которые надевали кольцо на палец… Все испорчено с самого начала. Если предупреждения о сохранении биологических следов в постановлении нет, они гарантированно будут испорчены в ходе проведения дактилоскопической экспертизы. А ведь судебный медик говорил следователю, обращал ее внимание на неестественное положение кольца, вот бы ей в тот момент призадуматься, не имеет ли это отношения к картине преступления! Но не призадумалась. А следователю Рыженко теперь разгребать.
Вооружившись фотографиями Ларисы Скляр, Роман Дзюба и Геннадий Колосенцев приступили к опросу людей, проживающих в том же доме, что и подследственная Наталья Аверкина.
– Вот было бы хорошо, если бы оказалось, что на доме есть камеры наружного наблюдения, – ерзал на сиденье машины Роман. – Мы бы сразу ее вычислили, эту Ларису.
– И не мечтай, – усмехнулся сидевший за рулем Колосенцев. – Такая везуха редко бывает. Ты поменьше телик смотри, там тебе еще не такое покажут. На крупных торговых центрах или на ювелирных магазинах камеры, конечно, есть, это без вопросов, а на жилых домах – наищешься. На доме Екатерины Аверкиной камер нет, и на этом доме они вряд ли висят.
Слова Геннадия оказались пророческими: никаких камер видеонаблюдения на доме Натальи Аверкиной не оказалось. И сыщики пошли по квартирам, показывая фотографию Ларисы Скляр и задавая один и тот же вопрос: не видел ли кто-нибудь эту девушку вблизи дома?
Они приготовились к длительной и кропотливой рутинной работе, но уже через полтора часа им повезло.
– Я видел эту девушку, – сказал серьезный мужчина лет пятидесяти с небольшим, – это совершенно точно. Мы вместе поднимались в лифте. Только она была по-другому одета. Здесь она такая нарядная, яркая, а в тот раз была одета как-то неприметно. Но это, несомненно, она.
– Не припомните, когда это было? – возбужденно спросил Роман.
– Да уж порядочно времени прошло, – мужчина задумался. – Кажется, еще до Нового года… Или сразу после него… Вспомнил: на следующий день у нас весь дом гудел, потому что накануне вечером, уже ближе к ночи, поймали каких-то преступников и у них в квартире делали обыск! Вы ведь можете узнать там, у себя, какого числа это было, правда?
– Правда, – согласился Геннадий. – Спасибо вам большое. Не возражаете, если вас следователь вызовет?
– Приду непременно, – очень серьезно ответил потенциальный свидетель.
И оперативники ни минуты не сомневались в том, что он действительно придет.
– Всё, – радостно говорил Геннадий по пути от подъезда к машине, – теперь можно ехать к дому Екатерины. Нам сегодня пруха, есть все шансы пораньше отстреляться и разбежаться.
– Ген, наверное, надо будет вернуться сюда еще раз вечером, когда люди с работы придут, – осторожно проговорил Роман.
– Зачем? – не понял Колосенцев.
– Ну, а вдруг кто-нибудь еще видел Ларису и сможет ее опознать?
– И что? Тебе мало одного свидетеля? Он согласился прийти завтра к следователю и все рассказать под протокол. Чего тебе еще надо?
– А вдруг он не приедет? Что тогда?
– Почему это он не приедет? Он обещал. Такие, как он, всегда приходят, он мужик надежный, это сразу видно, можешь мне поверить, – заверил напарника Геннадий.
Мысль о продолжении работы вечером его совсем не грела, он, как и многие оперативники, собирался отчитаться о выполненном задании только завтра, изобразив, что свидетелей искали до глубокой ночи. Если им повезет и удастся найти такого же крепкого свидетеля среди жильцов дома Кати Аверкиной, то можно будет вообще забить на все и валить по своим делам, а в девять вечера сесть за игру. Если же пойти на поводу у неугомонного рыжего Ромчика, то придется возвращаться сюда часам к восьми вечера, и тогда уже ни о каком начале игры в девять и речи быть не может.
– А если он умрет сегодня вечером или ночью? – настырно продолжал Дзюба, доводя Геннадия до бешенства. – Или поедет завтра к Надежде Игоревне и попадет под машину? Тогда как? Нет, Ген, одного свидетеля мало, надо еще поискать. У нас семнадцать квартир осталось, где нам дверь никто не открыл, это же сколько возможностей! Давай вернемся вечером.
Колосенцев резко остановился и взялся одной рукой за длинный теплый шарф, торчащий из-под воротника куртки Романа.
– Слушай, уймись уже, я тебя умоляю! У нас с тобой есть четкая ориентирующая информация о том, что Лариса Скляр здесь была в день убийства Аверкиной. Этого достаточно. Нас Надежда за этим посылала? За этим. Мы выполнили? Выполнили. И все. Разговор окончен. Нам еще второй адрес отрабатывать надо, времени и так не хватает.
Они сели в машину. Дзюба полминуты обиженно сопел, но когда заговорил снова, голос у него был дружелюбным и веселым, как обычно.
– Ген, притормози у магазина, я пожрать куплю, – попросил он.
Колосенцев демонстративно закатил глаза.
– Господи, когда же ты насытишься?! Сколько в тебя влезает?
– Много. Ген, я же не виноват, что мне все время есть хочется. У меня природа такая.
– У тебя же утром была куча бутербродов и пирогов, я сам видел, когда ты меня угостить пытался. Где все это богатство?
– Так я съел уже… – растерянно ответил Роман, который, казалось, и сам забыл о том, сколько еды у него было в начале рабочего дня, а теперь вот вспомнил и страшно удивился: куда же это она вся подевалась?
Колосенцев остановил машину возле кафе-кондитерской.
– Подойдет? – спросил он с усмешкой. – Или ты по сладкому не очень?
– Да мне все равно, лишь бы калории. Они у меня почему-то очень быстро сгорают. Мама говорит, что я слишком много тренируюсь в зале, поэтому такой аппетит.
– А что еще мама говорит?
– Что я продолжаю расти, поэтому мне надо много кушать, – рассмеялся Дзюба, который был парнем покладистым и необидчивым. – Тебе взять что-нибудь?
– Да нет уж, уволь, расти сам, я как-то уже подрос, мне больше не надо. Иди, я посплю пока.
Дзюба еще не успел захлопнуть за собой дверцу машины, а Колосенцев уже спал. Он постоянно хотел спать, так же как Ромчик постоянно хотел есть. Игра длилась обычно до середины ночи, и Геннадий Колосенцев хронически не высыпался. Зато он обладал полезной способностью засыпать мгновенно и в любом положении.
Они приехали к дому, где жила и была убита Катя Аверкина, и снова начали звонить во все квартиры подряд и показывать фотографию Ларисы. На этот раз удача решила оперов не баловать, и на поиски свидетеля у них ушло довольно много времени. Но все равно они его нашли: одна молодая женщина вспомнила, что в день смерти Кати она видела девушку, изображенную на фотографии, идущей от дома в сторону метро.
– Вы уверены, что видели именно ее? – настороженно уточнил Колосенцев.
– Да, конечно, – уверенно кивнула женщина, – я не могла ошибиться. Это ведь подруга той девушки, которая погибла? Я их часто видела вместе.
– Как она была одета?
Женщина задумалась, вспоминая.
– Вы знаете, я хорошо помню, что в тот раз удивилась: она была одета очень просто, какая-то темная куртка, явно дешевая, какие-то штаны… Я даже сейчас не восстановлю в памяти, какие именно. Что-то очень неброское. И сумка через плечо, большая спортивная сумка. А до этого я ее видела всегда в броской модной одежде.
– А вы кому-нибудь об этом говорили? – спросил Дзюба. – Следователю или, может, участковому? Вы же знали, что Катя погибла, а вы видели ее подругу как раз тогда, когда девушку сбросили с балкона.
– Ну и какая связь? – пожала плечами свидетельница. – И вообще, молодой человек, все было не так, как вы себе представляете. Катя упала с балкона, выходящего во двор, а двери подъездов у нас выходят на улицу. Я в это время уходила на работу и о смерти Кати ничего не знала, потому что с улицы не видно и не слышно, что происходит во дворе, понимаете? Я вышла из дома, из соседнего подъезда вышла эта девушка с фотографии, я направилась на остановку автобуса, а она пошла в сторону метро. Была суббота, после работы я, не возвращаясь домой, уехала на дачу к друзьям кататься на лыжах, вернулась в понедельник, и никакие следователи и участковые ко мне не приходили и ни о чем не спрашивали. О том, что Катя упала с балкона, я узнала только вечером в понедельник, когда пришла с работы домой.
– Ларисой Скляр, – подсказала Рыженко.
– Да, Ларисой Скляр. Уже одно это вызывает большие сомнения. Зачем придумывать себе другое имя, если все честно? Идем дальше. Всем нам известны случаи, когда секты начинают влиять на людей, имеющих большую собственность, чтобы убедить их отдать эту собственность в пользу братства или там кого еще. Вон сколько газеты про такое писали, и в Интернете я читал про подобные случаи. Скажете, нет?
– Не скажу, – кивнула Рыженко, – такие случаи хорошо известны.
– Ну так вот. Эта Скляр примазывается к Кате и начинает пытаться на нее влиять, с тем чтобы она все деньги отдала секте. А Катина сестра Наталья это дело просекла и начала ставить Ларисе палки в колеса и мешать влиять на Катю. Ей удалось прочистить Кате мозги, объяснить ей, что к чему, и Катя перестала поддаваться влиянию своей новой подружки. Вот тут подружка и решила разделаться с обеими сестрами. Одну убить, другую посадить.
– Но зачем? – Рыженко не без труда сохраняла серьезный вид. – Мотив-то где?
– Так месть же, Надежда Игоревна! – Дзюба на мгновение остановил свой бег по кабинету и вперил в следователя укоризненный взгляд пронзительно-голубых глаз. – Ну как же вы сами не понимаете! Такие секты потому и называются тоталитарными, что они не терпят и никому не прощают непослушания. Если кто идет поперек – сразу на цугундер. Поэтому и само убийство было таким демонстративным, средь бела дня, у всех на глазах. Это специально, чтобы все остальные знали: так будет с каждым, кто пойдет против братства.
– Ромчик, остынь, – снисходительно проговорил Колосенцев. – Тебе надо поменьше в Интернете сидеть, у тебя голова черт знает каким хламом забита. Вот не зря тебя в отделе Плюшкиным кличут, ты всякую дрянь к себе тащишь и копишь, складываешь, расстаться не можешь. Правда же, Надежда Игоревна?
Он посмотрел на Рыженко, ожидая поддержки, но следователь отвела глаза.
Она давно поняла, что Колосенцев хороший исполнитель, толковый, но ему скучно, он ждет, когда выйдет призывной возраст, и, как только минует угроза угодить на срочную службу, будет уходить из ментовки. Инициативу он ни в чем не проявляет, и вообще парень не креативный, без воображения, делает строго то, что сказано, ни миллиметром больше. Все время осекает Ромчика Дзюбу и высмеивает его фантазии и предложения. Гена, конечно, человек неплохой, грамотный к тому же, но нет в нем полета. А без полета разве можно работать? Тогда уж проще удавиться сразу. А вот рыжий Ромчик Дзюба – это настоящий Икар сыскного дела. Да, молодой, да, неопытный, да, у него пока еще мало что получается, но он пытается летать, а это уже очень много. Роман всю жизнь занимался спортом – готовился к профессии с детства. И с детства же специально тренировался запоминать предметы, их вид и расположение, и страшно гордился тем, что в средней школе был непревзойденным по этой части, на него ходили смотреть, а он гордо выступал перед одноклассниками, демонстрируя чудеса запоминания за короткое время. Другие тоже пытались, но сравниться с ним даже близко никто не мог. Внешне накачанный, голубоглазый, рыжеволосый, с мягким добрым лицом, Дзюба производил впечатление плюшевого увальня, и Рыженко знала, что коллеги, с подачи Колосенцева, называют его Плюшкиным за страсть к накопительству ненужной информации и ненужных, на их взгляд, знаний. Однажды Колосенцев сказал Роману, нимало не смущаясь присутствием следователя:
– Ты как щенок сенбернара – здоровенный, мягкий, рыжий, все кусты тебе надо обнюхать, все столбы обоссать.
Ее покоробили тогда эти слова, но она промолчала. Оперсостав – не ее епархия, и воспитывать их – не ее работа, у оперов есть свои начальники. Но выводы о Колосенцеве она сделала.
– Значит, так, мальчики, – строго заговорила Надежда Игоревна, – ничего не обсуждаем. Я вам даю задание отработать Ларису Скляр, вот и выполняйте. Если кто со мной не согласен – это его персональная головная боль. Поставьте за ней ноги, соберите информацию, в общем, просветите мне ее с пяток до макушки. И обязательно выясните, не видел ли ее кто-нибудь в день убийства возле дома, где проживает Наталья Аверкина, и возле места преступления. Вопросы есть?
– Что, и насчет секты тоже узнавать? – ехидно осведомился Геннадий.
– Насчет всего узнавайте. И не забудьте биллинг номера Головкиной. Если действительно телефон Ларисе Скляр передал кто-то, кто хотел бы оставить их контакты в тайне, то с этим неизвестным она, скорее всего, тоже общалась при помощи телефона с этой же «симкой».
– Так она, может, на летающей тарелке к нам прибыла, – продолжал ерничать Колосенцев. – Про это тоже узнавать? К уфологам обратиться?
– Гена! Прекрати. – Рыженко сердито хлопнула ладонью по столу и заметила благодарный взгляд Дзюбы, брошенный в ее сторону.
– Ладно, понял, – буркнул Геннадий. – Вот вы Ромку защищаете, а потом наплачетесь, попомните мое слово.
Он встал и стал натягивать теплую куртку, небрежно брошенную на пустой стол, где всего час назад сидел адвокат Кирган. Дзюба замешкался, он никак не мог отыскать свой шарф, который в конечном итоге оказался засунутым в карман.
– Идите уже, – рассмеялась следователь.
Она с удивлением поняла, что от недавней ярости не осталось и следа. Да, адвокат Кирган ей категорически неприятен, но в его словах очень много убедительного, и как Рыженко ни сопротивлялась внутренне его доводам, будучи профессионалом, признавала, что он во многом прав. В конце концов, она сама заинтересована в том, чтобы дело потом в суде не развалили. Невиновный не должен сидеть. А судя по всему, Аверкина все-таки невиновна.
И с кольцом ерунда получилась… Надежда Игоревна видела в материалах дела вынесенное следователем прямо на место происшествия постановление о производстве дактилоскопической экспертизы кольца, изъятого с руки потерпевшей. И, конечно же, эта малограмотная девочка о медико-биологической экспертизе даже не подумала, просто отдала кольцо криминалисту, чтобы он передал в экспертно-криминалистический центр вместе с постановлением. Что она хотела получить? Зачем назначала эту экспертизу? В общем-то понятно: от дактилоскопии она ничего особенного не ожидала, а постановление вынесла просто на всякий случай, а то прокуратура потом претензиями замучит, дескать, раз изъяли – назначайте экспертизу. Ну обработали эксперты кольцо магнитным порошком, ну увидели, что пригодных для идентификации следов рук на нем нет, и собрали, как обычно, магнитный порошок назад в банку. А поскольку так делали неоднократно, то на этом порошке уже столько биологических следов других лиц собралось! И теперь все эти следы вместе с остатками порошка присутствуют на кольце, и поди выдели из этой каши следы именно тех людей, которые надевали кольцо на палец… Все испорчено с самого начала. Если предупреждения о сохранении биологических следов в постановлении нет, они гарантированно будут испорчены в ходе проведения дактилоскопической экспертизы. А ведь судебный медик говорил следователю, обращал ее внимание на неестественное положение кольца, вот бы ей в тот момент призадуматься, не имеет ли это отношения к картине преступления! Но не призадумалась. А следователю Рыженко теперь разгребать.
Вооружившись фотографиями Ларисы Скляр, Роман Дзюба и Геннадий Колосенцев приступили к опросу людей, проживающих в том же доме, что и подследственная Наталья Аверкина.
– Вот было бы хорошо, если бы оказалось, что на доме есть камеры наружного наблюдения, – ерзал на сиденье машины Роман. – Мы бы сразу ее вычислили, эту Ларису.
– И не мечтай, – усмехнулся сидевший за рулем Колосенцев. – Такая везуха редко бывает. Ты поменьше телик смотри, там тебе еще не такое покажут. На крупных торговых центрах или на ювелирных магазинах камеры, конечно, есть, это без вопросов, а на жилых домах – наищешься. На доме Екатерины Аверкиной камер нет, и на этом доме они вряд ли висят.
Слова Геннадия оказались пророческими: никаких камер видеонаблюдения на доме Натальи Аверкиной не оказалось. И сыщики пошли по квартирам, показывая фотографию Ларисы Скляр и задавая один и тот же вопрос: не видел ли кто-нибудь эту девушку вблизи дома?
Они приготовились к длительной и кропотливой рутинной работе, но уже через полтора часа им повезло.
– Я видел эту девушку, – сказал серьезный мужчина лет пятидесяти с небольшим, – это совершенно точно. Мы вместе поднимались в лифте. Только она была по-другому одета. Здесь она такая нарядная, яркая, а в тот раз была одета как-то неприметно. Но это, несомненно, она.
– Не припомните, когда это было? – возбужденно спросил Роман.
– Да уж порядочно времени прошло, – мужчина задумался. – Кажется, еще до Нового года… Или сразу после него… Вспомнил: на следующий день у нас весь дом гудел, потому что накануне вечером, уже ближе к ночи, поймали каких-то преступников и у них в квартире делали обыск! Вы ведь можете узнать там, у себя, какого числа это было, правда?
– Правда, – согласился Геннадий. – Спасибо вам большое. Не возражаете, если вас следователь вызовет?
– Приду непременно, – очень серьезно ответил потенциальный свидетель.
И оперативники ни минуты не сомневались в том, что он действительно придет.
– Всё, – радостно говорил Геннадий по пути от подъезда к машине, – теперь можно ехать к дому Екатерины. Нам сегодня пруха, есть все шансы пораньше отстреляться и разбежаться.
– Ген, наверное, надо будет вернуться сюда еще раз вечером, когда люди с работы придут, – осторожно проговорил Роман.
– Зачем? – не понял Колосенцев.
– Ну, а вдруг кто-нибудь еще видел Ларису и сможет ее опознать?
– И что? Тебе мало одного свидетеля? Он согласился прийти завтра к следователю и все рассказать под протокол. Чего тебе еще надо?
– А вдруг он не приедет? Что тогда?
– Почему это он не приедет? Он обещал. Такие, как он, всегда приходят, он мужик надежный, это сразу видно, можешь мне поверить, – заверил напарника Геннадий.
Мысль о продолжении работы вечером его совсем не грела, он, как и многие оперативники, собирался отчитаться о выполненном задании только завтра, изобразив, что свидетелей искали до глубокой ночи. Если им повезет и удастся найти такого же крепкого свидетеля среди жильцов дома Кати Аверкиной, то можно будет вообще забить на все и валить по своим делам, а в девять вечера сесть за игру. Если же пойти на поводу у неугомонного рыжего Ромчика, то придется возвращаться сюда часам к восьми вечера, и тогда уже ни о каком начале игры в девять и речи быть не может.
– А если он умрет сегодня вечером или ночью? – настырно продолжал Дзюба, доводя Геннадия до бешенства. – Или поедет завтра к Надежде Игоревне и попадет под машину? Тогда как? Нет, Ген, одного свидетеля мало, надо еще поискать. У нас семнадцать квартир осталось, где нам дверь никто не открыл, это же сколько возможностей! Давай вернемся вечером.
Колосенцев резко остановился и взялся одной рукой за длинный теплый шарф, торчащий из-под воротника куртки Романа.
– Слушай, уймись уже, я тебя умоляю! У нас с тобой есть четкая ориентирующая информация о том, что Лариса Скляр здесь была в день убийства Аверкиной. Этого достаточно. Нас Надежда за этим посылала? За этим. Мы выполнили? Выполнили. И все. Разговор окончен. Нам еще второй адрес отрабатывать надо, времени и так не хватает.
Они сели в машину. Дзюба полминуты обиженно сопел, но когда заговорил снова, голос у него был дружелюбным и веселым, как обычно.
– Ген, притормози у магазина, я пожрать куплю, – попросил он.
Колосенцев демонстративно закатил глаза.
– Господи, когда же ты насытишься?! Сколько в тебя влезает?
– Много. Ген, я же не виноват, что мне все время есть хочется. У меня природа такая.
– У тебя же утром была куча бутербродов и пирогов, я сам видел, когда ты меня угостить пытался. Где все это богатство?
– Так я съел уже… – растерянно ответил Роман, который, казалось, и сам забыл о том, сколько еды у него было в начале рабочего дня, а теперь вот вспомнил и страшно удивился: куда же это она вся подевалась?
Колосенцев остановил машину возле кафе-кондитерской.
– Подойдет? – спросил он с усмешкой. – Или ты по сладкому не очень?
– Да мне все равно, лишь бы калории. Они у меня почему-то очень быстро сгорают. Мама говорит, что я слишком много тренируюсь в зале, поэтому такой аппетит.
– А что еще мама говорит?
– Что я продолжаю расти, поэтому мне надо много кушать, – рассмеялся Дзюба, который был парнем покладистым и необидчивым. – Тебе взять что-нибудь?
– Да нет уж, уволь, расти сам, я как-то уже подрос, мне больше не надо. Иди, я посплю пока.
Дзюба еще не успел захлопнуть за собой дверцу машины, а Колосенцев уже спал. Он постоянно хотел спать, так же как Ромчик постоянно хотел есть. Игра длилась обычно до середины ночи, и Геннадий Колосенцев хронически не высыпался. Зато он обладал полезной способностью засыпать мгновенно и в любом положении.
Они приехали к дому, где жила и была убита Катя Аверкина, и снова начали звонить во все квартиры подряд и показывать фотографию Ларисы. На этот раз удача решила оперов не баловать, и на поиски свидетеля у них ушло довольно много времени. Но все равно они его нашли: одна молодая женщина вспомнила, что в день смерти Кати она видела девушку, изображенную на фотографии, идущей от дома в сторону метро.
– Вы уверены, что видели именно ее? – настороженно уточнил Колосенцев.
– Да, конечно, – уверенно кивнула женщина, – я не могла ошибиться. Это ведь подруга той девушки, которая погибла? Я их часто видела вместе.
– Как она была одета?
Женщина задумалась, вспоминая.
– Вы знаете, я хорошо помню, что в тот раз удивилась: она была одета очень просто, какая-то темная куртка, явно дешевая, какие-то штаны… Я даже сейчас не восстановлю в памяти, какие именно. Что-то очень неброское. И сумка через плечо, большая спортивная сумка. А до этого я ее видела всегда в броской модной одежде.
– А вы кому-нибудь об этом говорили? – спросил Дзюба. – Следователю или, может, участковому? Вы же знали, что Катя погибла, а вы видели ее подругу как раз тогда, когда девушку сбросили с балкона.
– Ну и какая связь? – пожала плечами свидетельница. – И вообще, молодой человек, все было не так, как вы себе представляете. Катя упала с балкона, выходящего во двор, а двери подъездов у нас выходят на улицу. Я в это время уходила на работу и о смерти Кати ничего не знала, потому что с улицы не видно и не слышно, что происходит во дворе, понимаете? Я вышла из дома, из соседнего подъезда вышла эта девушка с фотографии, я направилась на остановку автобуса, а она пошла в сторону метро. Была суббота, после работы я, не возвращаясь домой, уехала на дачу к друзьям кататься на лыжах, вернулась в понедельник, и никакие следователи и участковые ко мне не приходили и ни о чем не спрашивали. О том, что Катя упала с балкона, я узнала только вечером в понедельник, когда пришла с работы домой.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента