Подобная система позволяла Триумвирату каждую секунду знать, где находится и чем занимается каждый гражданин в любом уголке его колоссального государства. Часы Сопричастности, проводившиеся дважды в день, утром и вечером, позволяли Триумвирату знать, о чем он думает и что чувствует. Министерство Фатализма определяло не только дату рождения каждого гражданина, но и дату его смерти. Все было просчитано, предопределено, расписано и учтено. При всем желании утаить что-либо, куда-то ускользнуть было невозможно. Да и такого желания просто не могло возникнуть. Был ли К-26786 счастлив? Едва ли. Был ли он несчастлив? Едва ли. Ему было не с чем сравнивать. И нечего. Он был одним из сотен миллионов скромных винтиков Величайшей из Всех Машин, божественно прекрасной, стальной и хромированной Вселенской Мясорубки.
Был теплый летний вечер, солнце уже садилось, и высокое небо подернулось оранжево-малиновыми перистыми облаками. После двенадцатичасовой рабочей смены на заводе синтетических концентратов К-26786 возвращался домой. Его томило странное беспокойство. Возможно, это было мрачное предчувствие. А, возможно, его вдруг неясно заворожила красота высокого синего неба, красота, к которой Черный Триумвират не имел ни малейшего отношения. Пульс К-26786 едва заметно участился, давление чуть подскочило, и этого хватило, чтобы Ворм подал сигнал в нужную инстанцию, то есть Соглядатаю, прикрепленному к жилому блоку, где находилась камера К-26786. Соглядатай немедленно отправил запрос в департамент Антихаоса о выдаче дополнительной дозы Розовой Сомы в дополнение к той, что регулярно добавлялась его подопечным в пищу. Получив на свой запрос положительный ответ, Соглядатай принялся ожидать робота-посыльного с пакетом.
К-26786 тем временем направлялся домой, а Люси смотрела по сторонам его глазами. Перед визитом к Колдунье Даймс подробно объяснял девушке, что она увидит, и все же Люси испытывала настоящий шок.
Перед ее взором предстал невероятный многоярусный мегаполис, сплошь состоящий из соединенных между собой плавающих, летающих и парящих в воздухе разнообразных геометрических фигур. Она видела жилые и административные здания (похоже, какие-то учреждения, трудно сказать), полностью построенные из прозрачного пластика. Строения, расставленные в аккуратном шахматном порядке вдоль широких и прямых, как стрела, проспектов, напоминали аквариумы. Очень хорошо было видно, как внутри, в маленьких клетушках, копошатся (Люси не могла подобрать иного слова) Ч-конструкты. Белые, безволосые, уродливые, как слизни. И все – абсолютно голые. Детей она не увидела. Они созревали до взрослого состояния в упрятанных глубоко под землей Сотах Детопроизводства.
По улицам брели по своим делам другие белые и абсолютно голые Ч-конструкты, а кругом них юрко шныряли серебристые членистоногие механизмы, убирая мусор и натирая до зеркального блеска мраморные плиты мостовых и тротуаров. Еще Люси увидела парящие в воздухе и лениво вращающиеся вокруг своей оси большие кристаллы неправильной формы, мерцающие изнутри мириадами ярких морозных искр. Кристаллы не отбрасывали тени, и К-26786 безразлично прошел сквозь один из них насквозь. Когда солнце закатилось за горизонт, Люси поняла прозаическое предназначение таинственных кристаллов – они служили светильниками, разгоняющими мрак ночи.
Но многим другим вещам она не могла найти ни малейшего объяснения и не видела в них ни малейшего смысла. Выбежавшая из-за угла пластикового здания собака, с виду обычная дворняжка, но восьмипалая – откуда здесь взялась собака? Бронзовые кубы на постаментах – памятники? Но, если и так, то кому или чему? Почудилось ли, или она впрямь увидела вынырнувшие из-под мраморных плит сегментированные стальные щупальца, схватившие и уволокшие под землю десяток бредущих домой бессмысленных белых созданий? А что за громадные чаны, полные зеленой жидкости, взобравшись на края которых механические пауки помешивали содержимое чем-то вроде огромных половников? А вот мимо пронеслась стайка стальных стрекоз, сверкая в лучах закатного солнца ажурными крылышками тончайшей работы – куда они торопились? Чем были на самом деле?
У дверей здания, где жил К-26786, его уже встречал Автономный Соглядатай. Механическая ладонь разжалась, протягивая жильцу две розовые капсулы. К-26786 молча проглотил их, потом вошел в здание, зашел в подъемное устройство и поднялся наверх, в свой жилой отсек.
Его частное пространство представляло крошечную пластиковую клетушку, где размещалось нечто вроде кухни, кровать, душ и Кабина Сопричастности. К его приходу печь уже разогрела незатейливый ужин – синтетическую рыбу с синтетическим зеленым горошком и ореховые оладьи. В то же время приступили к ужину и все прочие обитатели жилого блока. Ужасающая синхронность их движений потрясала воображение. Трапеза отняла у К-26786 ровно пятнадцать минут. Он ел, очень тщательно пережевывая пищу пеньками зубов, но абсолютно не чувствуя вкуса – ведь вместо языка у него был короткий обрубок. Закончив, он выбросил пластиковую тарелку в пластиковую мусорную корзину. В следующую секунду завыли сирены, возвещая наступление часа Сопричастности.
Как и тысячи раз прежде, К-26786 вошел в кабину Сопричастности, воткнул вилку кабеля Сопричастности в разъем за ухом, закрыл глаза и погрузился в объятия Сопричаствующей Машины.
Вместе со своим безмолвным визави, тенью присутствуя на краю его сознания, Люси пережила невероятное блаженство. То было ощущение не только физическое, но и духовное, затронувшее каждую клеточку ее фантомного тела и мозга, каждый мельчайший нерв. Любовь, доверие, тепло, комфорт, сытость, безопасность, удовлетворение. Растянутый во времени красочный взрыв невыразимого удовольствия, всеобъемлющего, поразительного по интенсивности и глубине. К-26786 беззвучно застонал. Люси смущенно поняла, что, должно быть, он испытал оргазм. По мере того, как сеанс Сопричастности подходил к концу, восторг постепенно сменялся тихим, сладостным удовлетворением и сонливостью…
В этот миг боевой крейсер «Карающий» под предводительством Джека Ланкастера сбросил на Дворец Сопричастности многотонные ядерные боеголовки.
Вожди Освобождения прекрасно представляли чудовищные последствия этого шага – но иного выбора не было. В момент Сопричастности Триумвират представлял наиболее уязвимую мишень. В течение пятнадцати минут стандартного сеанса Сопричастности девяносто три процента его гибельной мощи было распределено через мириады щупалец Сопричаствующей Машины. Этих минут объединенным армадам кораблей Свободного Мира хватило, чтобы уничтожить заслон боевых модулей Триумвирата на орбите планеты, взорвать купол силовых полей, защищающих Дворец Сопричастности, и сбросить бомбы.
Корчась и заживо сгорая в адских муках разрушения, Триумвират распространил свою агонию на миллионы подданных через кабели Сопричастности и Вормы. Но его агония, распыленная на мириады частиц, немедленно возвращалась обратно через кабели и чипы, умножаясь и возрастая в геометрической прогрессии… пока не наступил коллапс.
В реальном времени процесс гибели Триумвирата едва ли занял несколько миллисекунд, но Люси показалось, будто минула вечность. Боль, которую она испытала, была столь же сверхъестественна, как прежде была упоительна непредставима нежность Сопричаствующей Машины. Даже в обличье бесплотного духа Люси пыталась кричать, пыталась выбраться из капкана нескончаемой пытки. Ее глаза выжгли серной кислотой, ее поджаривали заживо, ее раздробили в кровавое месиво, ее мозг взорвался ошметками серого мяса, ее оголенные нервы сгорели в пламени чистого электричества. Она оглохла, ослепла, онемела, лишилась рассудка, памяти, чувств…
Но и это закончилось.
Пришла тьма, а вместе с тьмой пришла тишина.
Длительное время спустя, может быть, прошли целые часы, К-26786, двигаясь абсолютно машинально, с усилием выдернул изломанными судорогой, непослушными пальцами кабель из разъема над ухом. Какое-то время он стоял, покачиваясь из стороны в сторону, и в голове его звучала, угасая, прощальная мелодия Финальной Сопричастности.
Потом, по-прежнему нетвердо держась на ногах, К-26786 покинул Кабину Сопричастности и вышел из своей пластиковой клетушки. Он не представлял, куда идти, главным сейчас было – предпринять хоть что-то, двигаться. Разум его впал в спячку, в дело вступили первобытные рефлексы, запрятанные так глубоко, что туда не смог добраться Черный Триумвират.
Сквозь прозрачные стены, и полы, и потолки, и повсюду, повсюду… К-26786 мог видеть своих сограждан. Почти все умерли в первые мгновения Фатальной Сопричастности от болевого шока. Немногие выжившие обезумели и корчились в судорогах, навечно привязанные пуповинами кабелей Сопричастности к своему павшему тирану. К-26786 видел их безумные, искаженные страданием лица сквозь футы пластика под ногами и, запрокинув голову, увидел то же – агонию и безумие. Главная, если не единственная причина, по которой К-26876 – одному из немногих – удалось пережить взрыв чудовищной боли Фатальной Сопричастности заключалась именно в том, что по счастливой случайности он предварительно принял сильнейший транквилизатор, многократно смягчивший боль.
Подъемник не работал, и ему пришлось спускаться по прозрачной пластиковой лестнице. Запах стоял кошмарный. Густо пахло потом, кровью, испражнениями, смертью. Страх все сильней завладевал К-26786. Выйдя на улицу, возле входа в дом он увидел опрокинутого, лежащего недвижно на спине, как дохлое животное, Автономного Соглядатая.
Поскуливая, К-26876 огляделся по сторонам. Люси, смотрящей его глазами, открылась самая поразительная на свете картина – первые минуты после того, как раз и навсегда оборвались связи, что были стократ сильней и крепче любых родственных уз.
Далеко на западе, над тянущимися до линии горизонта силуэтами домов и общественных зданий, повисли размытые очертания атомной грибницы. Белые мраморные плиты растрескались, а земля под ними сделалась текучей, как река, и мягкой, будто пуховая подушка. Среди осколков камней и кусков обугленного пластика валялись, разметавшись, серебристые механизмы с задранными вверх и загнутыми под самыми фантастическими углами конечностями.
К-26876 двигался дальше, и Люси шла вместе с ним мимо бесконечных рядов пластиковых зданий, заполненных скорчившимися трупами голых, окровавленных Ч-конструктов. И вдруг зазвучала музыка. Уличные динамики, последние две сотни лет возвещавшие воем сирен начало сеансов Сопричастности, загрохотали военными маршами. Потом Люси услышала выстрелы и человеческие голоса, и увидела солдат объединенной армии Свободного Мира. Рассредоточиваясь по улицам, пехотинцы занимали здания и безжалостно расстреливали и добивали прикладами бьющихся в агонии или потерявших рассудок Ч-конструктов.
К-26786 упорно двигался вперед, так, словно бы ничего странного кругом не происходило. Когда чуть поутих шок, в голове его зазвучало одно из основных наставлений, вбитых в разум при помощи гипнопедии в период его созревания в Соте Детопроизводства. А именно: в случае чрезвычайных ситуаций направляться к зданию ближайшего департамента Фатализма. Теперь черный куб департамента притягивал его, будто магнит. Он знал, что как только доберется туда, все будет в полном порядке. Он знал, там ему помогут. Выдадут еще одну или две розовых таблетки. От этих таблеток всегда становилось так хорошо и спокойно, и хотелось спать.
Когда еще десять минут спустя К-26786 вышел на площадь перед кубом департамента Фатализма, ночное небо раскалилось добела, и сделалось светло, как днем. На горизонте клубились громадные, маслянистые грозовые облака, подернутые сеткой пурпурных прожилок. Воздух загустел, как вчерашний суп, и ощутимо нагрелся. Очень сильно пахло дымом и горящим пластиком. Где-то в глубинах города начался пожар.
Огромная, будто сотня Колизеев, площадь обычно пустовала, но не в день Финальной Сопричастности. Именно здесь приземлился «Карающий». С ним прибыли еще семь боевых многопалубных Джет-линкоров, и сейчас из них выгружались батальоны тяжеловооруженных пехотинцев.
А К-26786, будто одержимый, продолжал двигаться вглубь площади, по-прежнему не замечая вокруг себя ничего необычного. Заточенной в его разуме Люси приходилось идти вместе с ним. Он поскальзывался и спотыкался, бессознательно хватаясь липкими от пота руками за солдатские мундиры. Казалось само собой разумеющимся, что несчастного не заметят и затопчут в давке или просто пристрелят эти люди, ликующие, опьяненные великим триумфом, но нет, они расступались и пропускали несчастного. С ним пытались заговорить, но он не отвечал. Кто-то обтер ему лицо и дал напиться. На него набросили какую-то одежду. Когда К-26786 в очередной раз споткнулся, упал и не сумел подняться, его подхватили чьи-то сильные руки, крепко ухватили за плечи и куда-то повели.
Для К-26786 это ничего не значило, но Люси вся затрепетала. Потому что знала, куда ее ведут, и это стоило того, чтобы пережить адскую муку Фатальной Сопричастности. Ей предстояло увидеть их воочию, во плоти, всех троих, величайших вождей Освобождения: Джека Ланкастера, Франца Максимилиана и государя Константина…
И первым она увидела Джека, высокого, сероглазого, светловолосого, странно отрешенного в миг величайшей своей победы. Джек был в простом солдатском мундире Священной Ортодоксии. Рядом с ним стоял Франц Максимилиан, Правитель Свободной Торговой Колонии. В отличие от Джека, он был облачен в расшитые золотом и драгоценными камнями пурпурные одежды, которые подчеркивали высочайший статус выдающегося вождя. Правая рука его в алой перчатке перебирала хрустальные четки, а левая покоилась на эфесе пристегнутой к поясу шпаги. Глаза Франца на усталом, давно небритом лице сверкали, как две золотые монеты.
Рука солдата, что привела к ним К-26786, разжалась, и тот, подобно тряпичной кукле, рухнул ничком на все еще теплые от дневного солнца белые камни. Он зажмурился и приоткрыл глаза, когда на него упали грозные тени. Это были Франц и Джек. От их взглядов К-26786 заскулил и обмочился. Франц отпрянул, не в силах сдержать возгласа отвращения.
– Черт! Что это за тварь такая? У него же нет языка!
– Полегче, ты пугаешь его до смерти, – сказал Джек. Он тоже малость скривился от исходящего от К-26786 густого амбре, но не отодвинулся, а присел, достал фонарик и стал внимательно разглядывать Ворма, вживленного в плечо несчастного. Блестящая поверхность дохлого кремниевого паразита была испещрена едва различимыми значками.
– Что там написано? Ты ведь убил уйму времени, изучая эту их клинопись, – сказал Франц.
– Здесь написано… номер К-26786, пол мужской, низший разнорабочий класса 21, девятнадцати циклов, СД… 414. Соты Детопроизводства? Числа… дата рождения. И запланированной смерти.
– Низший разнорабочий, – сдавленным эхом повторил Франц, – но ведь для того, чтобы работать на заводе или фабрике, не нужны выдающиеся умственные способности. Где-то могут быть другие. Умные. И способные изъясняться…
ну… хотя бы жестами. Чиновники. Генералы. Инженеры. Люди, которые нажимают на кнопки!
– Возможно, – проговорил Джек ровно, – но нам неизвестно о существовании у Триумвирата системы каст. Бюрократические и административные функции давно выполняли машины. Сколько Ч-конструктов добралось сюда? – спросил он одного из своих адъютантов.
– Пока он один, сэр.
Громыхнула молния. Небеса разверзлись, и из них посыпался черный горячий снег – пепел.
– Снежок пошел, – сказал Джек и коротко рассмеялся, – я вижу. Наш парень, и он совсем один.
– Сколько граждан было прикреплено к этому департаменту Министерства? – спросил Франц.
– По данным разведки Ортодоксии, должно быть что-то в районе сорока тысяч, – ответил Джек спокойным, ровным тоном.
– Сорока тыс… он выжил один из сорока тысяч?! – сказал Франц, сорвавшись на крик.
– Полегче, Франц, – мягко сказал Джек, – мы предвидели все это.
– Но… что с остальными? – спросил Франц, разворачиваясь к своим генералам.
– Или мертвы. Или обезумели. Сопричастность, сэр… те, кому удалось выжить и сохранить рассудок, согласно заложенным в их подсознание директивам, будут собираться у зданий Министерств Антихаоса. Мы отдали на сей счет специальные распоряжения. По мере возможностей им окажут медицинскую помощь, снабдят пищей, водой и временными жилищами… возможно, эвакуируют… мы… полагаем, генетические изменения все же не столь радикальны… через три-четыре поколения…
– Что? И так повсюду? – резко перебил Франц.
– Да, сэр. Более или менее.
– Что вы имеете в виду?
– Сейчас мы продолжаем получать сводки, но, по всей видимости, все хуже, чем мы ожидали. Многие крупные мегаполисы совершенно пусты и безлюдны, похоже, они были заброшены несколько десятилетий назад. В других… процесс дошел до стадии крайнего вырождения…
– Хуже этого? – глухо спросил Франц, кивнув в сторону К-26786.
– В разы. Нам описывают этих существ… как своего рода… изувеченные неразумные человеческие обрубки.
Франц Максимилиан не стал уточнять. Быть может, попросту побоялся. Джек, тем временем, опять склонился над К-26786, силясь понять: можно ли в принципе наладить контакт с этим существом. К-26786 тотчас отпрянул, скорчился и заскулил. Он не понимал, что происходит. Ему было холодно и больно. Он впервые в жизни слышал человеческую речь, ибо любящая Сопричаствующая Машина, общаясь со своими поданными, обходилась без слов. Ему было страшно. Он хотел таблетку. Когда ему было плохо, всегда появлялся Соглядатай с таблеткой, и тогда все опять становилось хорошо. Он попытался подползти ближе к черному кубу Министерства, но не сумел, и опять заскулил.
– Надо отвезти его на корабль, – сказал Джек, вставая, – умыть и накормить.
Франц Максимилиан брезгливо поддел К-26786 носком сапога.
– Тьфу! Не думаю, что стоит его трогать. Он, может быть, болен. Или ранен. Пусть сперва его посмотрят медики. А вот и Константин, – прибавил он, повернув голову и наблюдая, как юный правитель Священной Ортодоксии сходит по трапу корабля.
Константину едва исполнилось шестнадцать. Он был щуплым, невысоким, и парадный черный мундир с золотыми эполетами смотрелся на нем слишком помпезно, громоздко и как-то театрально. Русые его волосы слиплись от испарины, серо-зеленые глаза были блеклыми, вылинявшими. Он остановился и пошатнулся.
– Джек…
– Да.
– Джек, сейчас мы отовсюду получаем донесения, – сказал Константин срывающимся голосом.
– Да.
– Все закончилось, Триумвират пал… но… повсюду хаос… потери среди мирного населения ужасающие. И… они не… оказывают нам сопротивления. Ни малейшего. Я не понимаю… их войска. У них должны быть войска… армия…
Франц Максимилиан страшно оскалил зубы и захохотал. Джек молча взял Константина за подбородок и заставил посмотреть на К-26786. Константин долго не мог взять в толк, что, собственно, перед ним такое, а, когда понял, страшно переменился в царственном лице.
– Почему он…? Оно… так странно… так ужасно… пахнет. Оно… умственно недоразвитое? Почему оно молчит? Оно… они все так кошмарно выглядят?
Джек промолчал. Константин закрыл лицо руками и зарыдал навзрыд.
– Вот почему. Они не могли… были не в состоянии… нам сопротивляться…
– Что?
– О, Господи, мы просто пришли и убили их всех, мы просто взяли и убили тысячи, сотни тысяч, миллионы людей, мы просто взяли и убили этих несчастных, беззащитных людей, а они не могли оказать нам никакого сопротивления… ни малейшего… сопротивления…
Его плач перешел в крик.
– Ты во всем виноват! Жадный, беспринципный торгаш… проходимец… авантюрист! Вкрался в доверие моему отцу, оболванил его сказками о великой Империи, которую вы создадите после того, как покончите с Триумвиратом… и ты, Франц… вы друг друга стоите… ты постоянно твердил, что уничтожения Триумвирата хочет сам Бог. Но кем ты был все это время, чтобы говорить от имени Бога? Неужели Бог может желать смерти миллионам невинных людей? Ты говорил, мы здесь, чтобы даровать этим людям свободу! Но вместо того мы их убили! Убили!
Без особого почтения Джек схватил своего будущего Императора за грудки и тряханул.
– Щенок паршивый… уймись. Мы начали это великое дело давно… еще с твоим отцом. И ради этого великого дела твоему отцу пришлось пойти на великие жертвы, заключить мирное соглашение со Свободной Торговой Колонией, согласиться на сделку с этими свиньями из Синдиката. Нам требовались деньги. Нам требовались корабли. Нам требовались войска и оружие. Твой отец, я, Франц, – многие другие люди работали в поте лица долгие годы. Мы рассматривали десятки, если не сотни вариантов действий. Этот был наилучшим. Ты прекрасно знаешь об этом. И скажу тебе, сейчас наступил момент, когда нам надо взять себя в руки, вспомнить, что мы люди, да, люди, настоящие люди, а не человеч… человеческие обрубки, и сделать все возможное и невозможное, чтобы хоть как-то привести это дерьмо… в порядок.
Франц Максимилиан дотронулся до плеча заплаканного правителя Ортодоксии.
– Константин, и впрямь, вам давно пора вырасти и перестать молоть разный напыщенный вздор. Не мы убили этих людей. И не Бог. Их убил Черный Триумвират и обезумевшие лидеры Федерации, некогда положившие начало этой сумасшедшей системе. И, поверьте, если бы мы не добрались до них, они бы добрались до нас, поработили и превратили в то, что ты сейчас видишь перед собой. Ты бы хотел этого, глупый ты, слабовольный, мальчишка? Ответь!
Константин молчал, раздавленный их безоговорочной правотой.
– Но ты, Джек… – проговорил он еле слышно. – Ты со своими разглагольствованиями о новой, великой, несокрушимой Империи… скажи мне одно – ты это всерьез?
В лице Джека промелькнула какая-то слабость. Он прикрыл глаза, потому что дым, и гарь, и запах плавящегося пластика, и марево, и черный снег, падающий с небес, и грохот солдатских сапог, и выстрелы, и беззвучные крики, и безутешные мольбы о помощи. Но миг слабости быстро миновал, и он вновь превратился в одержимого своей великой мечтой об Империи.
– Дай мне немного времени, и увидишь сам, – сказал он.
Потом он поглядел на К-26786.
– Несчастное создание. Пойдем.
Джек решительно поднял на ноги белое, окровавленное, истерзанное, покрытое подсыхающей коркой рвоты и крови существо, которое смотрело на них непонимающим, стеклянным взглядом. Люси увидела, что Джеку стоило огромных трудов не отшатнуться, не сморщить нос и не отвести глаз, но он совладал с собой.
– Ничего, друг. Все закончилось. Наконец-то все это закончилось.
Его рука с силой вцепилась в плечо К-26786 и вырвала из его плоти кремниевого паразита. Швырнув окровавленную пластинку на землю, Джек наступил на нее каблуком сапога, потом снял китель, набросил К-26786 на плечи, и повел его внутрь «Карающего».
– Ничего, – повторил Джек, – мы попробуем. Мы начнем все сначала… мы все… начнем все сначала.
Видение стало меркнуть и таять, и Люси начала подниматься вверх, возвращаясь к реальности, где…
4
Был теплый летний вечер, солнце уже садилось, и высокое небо подернулось оранжево-малиновыми перистыми облаками. После двенадцатичасовой рабочей смены на заводе синтетических концентратов К-26786 возвращался домой. Его томило странное беспокойство. Возможно, это было мрачное предчувствие. А, возможно, его вдруг неясно заворожила красота высокого синего неба, красота, к которой Черный Триумвират не имел ни малейшего отношения. Пульс К-26786 едва заметно участился, давление чуть подскочило, и этого хватило, чтобы Ворм подал сигнал в нужную инстанцию, то есть Соглядатаю, прикрепленному к жилому блоку, где находилась камера К-26786. Соглядатай немедленно отправил запрос в департамент Антихаоса о выдаче дополнительной дозы Розовой Сомы в дополнение к той, что регулярно добавлялась его подопечным в пищу. Получив на свой запрос положительный ответ, Соглядатай принялся ожидать робота-посыльного с пакетом.
К-26786 тем временем направлялся домой, а Люси смотрела по сторонам его глазами. Перед визитом к Колдунье Даймс подробно объяснял девушке, что она увидит, и все же Люси испытывала настоящий шок.
Перед ее взором предстал невероятный многоярусный мегаполис, сплошь состоящий из соединенных между собой плавающих, летающих и парящих в воздухе разнообразных геометрических фигур. Она видела жилые и административные здания (похоже, какие-то учреждения, трудно сказать), полностью построенные из прозрачного пластика. Строения, расставленные в аккуратном шахматном порядке вдоль широких и прямых, как стрела, проспектов, напоминали аквариумы. Очень хорошо было видно, как внутри, в маленьких клетушках, копошатся (Люси не могла подобрать иного слова) Ч-конструкты. Белые, безволосые, уродливые, как слизни. И все – абсолютно голые. Детей она не увидела. Они созревали до взрослого состояния в упрятанных глубоко под землей Сотах Детопроизводства.
По улицам брели по своим делам другие белые и абсолютно голые Ч-конструкты, а кругом них юрко шныряли серебристые членистоногие механизмы, убирая мусор и натирая до зеркального блеска мраморные плиты мостовых и тротуаров. Еще Люси увидела парящие в воздухе и лениво вращающиеся вокруг своей оси большие кристаллы неправильной формы, мерцающие изнутри мириадами ярких морозных искр. Кристаллы не отбрасывали тени, и К-26786 безразлично прошел сквозь один из них насквозь. Когда солнце закатилось за горизонт, Люси поняла прозаическое предназначение таинственных кристаллов – они служили светильниками, разгоняющими мрак ночи.
Но многим другим вещам она не могла найти ни малейшего объяснения и не видела в них ни малейшего смысла. Выбежавшая из-за угла пластикового здания собака, с виду обычная дворняжка, но восьмипалая – откуда здесь взялась собака? Бронзовые кубы на постаментах – памятники? Но, если и так, то кому или чему? Почудилось ли, или она впрямь увидела вынырнувшие из-под мраморных плит сегментированные стальные щупальца, схватившие и уволокшие под землю десяток бредущих домой бессмысленных белых созданий? А что за громадные чаны, полные зеленой жидкости, взобравшись на края которых механические пауки помешивали содержимое чем-то вроде огромных половников? А вот мимо пронеслась стайка стальных стрекоз, сверкая в лучах закатного солнца ажурными крылышками тончайшей работы – куда они торопились? Чем были на самом деле?
У дверей здания, где жил К-26786, его уже встречал Автономный Соглядатай. Механическая ладонь разжалась, протягивая жильцу две розовые капсулы. К-26786 молча проглотил их, потом вошел в здание, зашел в подъемное устройство и поднялся наверх, в свой жилой отсек.
Его частное пространство представляло крошечную пластиковую клетушку, где размещалось нечто вроде кухни, кровать, душ и Кабина Сопричастности. К его приходу печь уже разогрела незатейливый ужин – синтетическую рыбу с синтетическим зеленым горошком и ореховые оладьи. В то же время приступили к ужину и все прочие обитатели жилого блока. Ужасающая синхронность их движений потрясала воображение. Трапеза отняла у К-26786 ровно пятнадцать минут. Он ел, очень тщательно пережевывая пищу пеньками зубов, но абсолютно не чувствуя вкуса – ведь вместо языка у него был короткий обрубок. Закончив, он выбросил пластиковую тарелку в пластиковую мусорную корзину. В следующую секунду завыли сирены, возвещая наступление часа Сопричастности.
Как и тысячи раз прежде, К-26786 вошел в кабину Сопричастности, воткнул вилку кабеля Сопричастности в разъем за ухом, закрыл глаза и погрузился в объятия Сопричаствующей Машины.
Вместе со своим безмолвным визави, тенью присутствуя на краю его сознания, Люси пережила невероятное блаженство. То было ощущение не только физическое, но и духовное, затронувшее каждую клеточку ее фантомного тела и мозга, каждый мельчайший нерв. Любовь, доверие, тепло, комфорт, сытость, безопасность, удовлетворение. Растянутый во времени красочный взрыв невыразимого удовольствия, всеобъемлющего, поразительного по интенсивности и глубине. К-26786 беззвучно застонал. Люси смущенно поняла, что, должно быть, он испытал оргазм. По мере того, как сеанс Сопричастности подходил к концу, восторг постепенно сменялся тихим, сладостным удовлетворением и сонливостью…
В этот миг боевой крейсер «Карающий» под предводительством Джека Ланкастера сбросил на Дворец Сопричастности многотонные ядерные боеголовки.
Вожди Освобождения прекрасно представляли чудовищные последствия этого шага – но иного выбора не было. В момент Сопричастности Триумвират представлял наиболее уязвимую мишень. В течение пятнадцати минут стандартного сеанса Сопричастности девяносто три процента его гибельной мощи было распределено через мириады щупалец Сопричаствующей Машины. Этих минут объединенным армадам кораблей Свободного Мира хватило, чтобы уничтожить заслон боевых модулей Триумвирата на орбите планеты, взорвать купол силовых полей, защищающих Дворец Сопричастности, и сбросить бомбы.
Корчась и заживо сгорая в адских муках разрушения, Триумвират распространил свою агонию на миллионы подданных через кабели Сопричастности и Вормы. Но его агония, распыленная на мириады частиц, немедленно возвращалась обратно через кабели и чипы, умножаясь и возрастая в геометрической прогрессии… пока не наступил коллапс.
В реальном времени процесс гибели Триумвирата едва ли занял несколько миллисекунд, но Люси показалось, будто минула вечность. Боль, которую она испытала, была столь же сверхъестественна, как прежде была упоительна непредставима нежность Сопричаствующей Машины. Даже в обличье бесплотного духа Люси пыталась кричать, пыталась выбраться из капкана нескончаемой пытки. Ее глаза выжгли серной кислотой, ее поджаривали заживо, ее раздробили в кровавое месиво, ее мозг взорвался ошметками серого мяса, ее оголенные нервы сгорели в пламени чистого электричества. Она оглохла, ослепла, онемела, лишилась рассудка, памяти, чувств…
Но и это закончилось.
Пришла тьма, а вместе с тьмой пришла тишина.
Длительное время спустя, может быть, прошли целые часы, К-26786, двигаясь абсолютно машинально, с усилием выдернул изломанными судорогой, непослушными пальцами кабель из разъема над ухом. Какое-то время он стоял, покачиваясь из стороны в сторону, и в голове его звучала, угасая, прощальная мелодия Финальной Сопричастности.
Потом, по-прежнему нетвердо держась на ногах, К-26786 покинул Кабину Сопричастности и вышел из своей пластиковой клетушки. Он не представлял, куда идти, главным сейчас было – предпринять хоть что-то, двигаться. Разум его впал в спячку, в дело вступили первобытные рефлексы, запрятанные так глубоко, что туда не смог добраться Черный Триумвират.
Сквозь прозрачные стены, и полы, и потолки, и повсюду, повсюду… К-26786 мог видеть своих сограждан. Почти все умерли в первые мгновения Фатальной Сопричастности от болевого шока. Немногие выжившие обезумели и корчились в судорогах, навечно привязанные пуповинами кабелей Сопричастности к своему павшему тирану. К-26786 видел их безумные, искаженные страданием лица сквозь футы пластика под ногами и, запрокинув голову, увидел то же – агонию и безумие. Главная, если не единственная причина, по которой К-26876 – одному из немногих – удалось пережить взрыв чудовищной боли Фатальной Сопричастности заключалась именно в том, что по счастливой случайности он предварительно принял сильнейший транквилизатор, многократно смягчивший боль.
Подъемник не работал, и ему пришлось спускаться по прозрачной пластиковой лестнице. Запах стоял кошмарный. Густо пахло потом, кровью, испражнениями, смертью. Страх все сильней завладевал К-26786. Выйдя на улицу, возле входа в дом он увидел опрокинутого, лежащего недвижно на спине, как дохлое животное, Автономного Соглядатая.
Поскуливая, К-26876 огляделся по сторонам. Люси, смотрящей его глазами, открылась самая поразительная на свете картина – первые минуты после того, как раз и навсегда оборвались связи, что были стократ сильней и крепче любых родственных уз.
Далеко на западе, над тянущимися до линии горизонта силуэтами домов и общественных зданий, повисли размытые очертания атомной грибницы. Белые мраморные плиты растрескались, а земля под ними сделалась текучей, как река, и мягкой, будто пуховая подушка. Среди осколков камней и кусков обугленного пластика валялись, разметавшись, серебристые механизмы с задранными вверх и загнутыми под самыми фантастическими углами конечностями.
К-26876 двигался дальше, и Люси шла вместе с ним мимо бесконечных рядов пластиковых зданий, заполненных скорчившимися трупами голых, окровавленных Ч-конструктов. И вдруг зазвучала музыка. Уличные динамики, последние две сотни лет возвещавшие воем сирен начало сеансов Сопричастности, загрохотали военными маршами. Потом Люси услышала выстрелы и человеческие голоса, и увидела солдат объединенной армии Свободного Мира. Рассредоточиваясь по улицам, пехотинцы занимали здания и безжалостно расстреливали и добивали прикладами бьющихся в агонии или потерявших рассудок Ч-конструктов.
К-26786 упорно двигался вперед, так, словно бы ничего странного кругом не происходило. Когда чуть поутих шок, в голове его зазвучало одно из основных наставлений, вбитых в разум при помощи гипнопедии в период его созревания в Соте Детопроизводства. А именно: в случае чрезвычайных ситуаций направляться к зданию ближайшего департамента Фатализма. Теперь черный куб департамента притягивал его, будто магнит. Он знал, что как только доберется туда, все будет в полном порядке. Он знал, там ему помогут. Выдадут еще одну или две розовых таблетки. От этих таблеток всегда становилось так хорошо и спокойно, и хотелось спать.
Когда еще десять минут спустя К-26786 вышел на площадь перед кубом департамента Фатализма, ночное небо раскалилось добела, и сделалось светло, как днем. На горизонте клубились громадные, маслянистые грозовые облака, подернутые сеткой пурпурных прожилок. Воздух загустел, как вчерашний суп, и ощутимо нагрелся. Очень сильно пахло дымом и горящим пластиком. Где-то в глубинах города начался пожар.
Огромная, будто сотня Колизеев, площадь обычно пустовала, но не в день Финальной Сопричастности. Именно здесь приземлился «Карающий». С ним прибыли еще семь боевых многопалубных Джет-линкоров, и сейчас из них выгружались батальоны тяжеловооруженных пехотинцев.
А К-26786, будто одержимый, продолжал двигаться вглубь площади, по-прежнему не замечая вокруг себя ничего необычного. Заточенной в его разуме Люси приходилось идти вместе с ним. Он поскальзывался и спотыкался, бессознательно хватаясь липкими от пота руками за солдатские мундиры. Казалось само собой разумеющимся, что несчастного не заметят и затопчут в давке или просто пристрелят эти люди, ликующие, опьяненные великим триумфом, но нет, они расступались и пропускали несчастного. С ним пытались заговорить, но он не отвечал. Кто-то обтер ему лицо и дал напиться. На него набросили какую-то одежду. Когда К-26786 в очередной раз споткнулся, упал и не сумел подняться, его подхватили чьи-то сильные руки, крепко ухватили за плечи и куда-то повели.
Для К-26786 это ничего не значило, но Люси вся затрепетала. Потому что знала, куда ее ведут, и это стоило того, чтобы пережить адскую муку Фатальной Сопричастности. Ей предстояло увидеть их воочию, во плоти, всех троих, величайших вождей Освобождения: Джека Ланкастера, Франца Максимилиана и государя Константина…
И первым она увидела Джека, высокого, сероглазого, светловолосого, странно отрешенного в миг величайшей своей победы. Джек был в простом солдатском мундире Священной Ортодоксии. Рядом с ним стоял Франц Максимилиан, Правитель Свободной Торговой Колонии. В отличие от Джека, он был облачен в расшитые золотом и драгоценными камнями пурпурные одежды, которые подчеркивали высочайший статус выдающегося вождя. Правая рука его в алой перчатке перебирала хрустальные четки, а левая покоилась на эфесе пристегнутой к поясу шпаги. Глаза Франца на усталом, давно небритом лице сверкали, как две золотые монеты.
Рука солдата, что привела к ним К-26786, разжалась, и тот, подобно тряпичной кукле, рухнул ничком на все еще теплые от дневного солнца белые камни. Он зажмурился и приоткрыл глаза, когда на него упали грозные тени. Это были Франц и Джек. От их взглядов К-26786 заскулил и обмочился. Франц отпрянул, не в силах сдержать возгласа отвращения.
– Черт! Что это за тварь такая? У него же нет языка!
– Полегче, ты пугаешь его до смерти, – сказал Джек. Он тоже малость скривился от исходящего от К-26786 густого амбре, но не отодвинулся, а присел, достал фонарик и стал внимательно разглядывать Ворма, вживленного в плечо несчастного. Блестящая поверхность дохлого кремниевого паразита была испещрена едва различимыми значками.
– Что там написано? Ты ведь убил уйму времени, изучая эту их клинопись, – сказал Франц.
– Здесь написано… номер К-26786, пол мужской, низший разнорабочий класса 21, девятнадцати циклов, СД… 414. Соты Детопроизводства? Числа… дата рождения. И запланированной смерти.
– Низший разнорабочий, – сдавленным эхом повторил Франц, – но ведь для того, чтобы работать на заводе или фабрике, не нужны выдающиеся умственные способности. Где-то могут быть другие. Умные. И способные изъясняться…
ну… хотя бы жестами. Чиновники. Генералы. Инженеры. Люди, которые нажимают на кнопки!
– Возможно, – проговорил Джек ровно, – но нам неизвестно о существовании у Триумвирата системы каст. Бюрократические и административные функции давно выполняли машины. Сколько Ч-конструктов добралось сюда? – спросил он одного из своих адъютантов.
– Пока он один, сэр.
Громыхнула молния. Небеса разверзлись, и из них посыпался черный горячий снег – пепел.
– Снежок пошел, – сказал Джек и коротко рассмеялся, – я вижу. Наш парень, и он совсем один.
– Сколько граждан было прикреплено к этому департаменту Министерства? – спросил Франц.
– По данным разведки Ортодоксии, должно быть что-то в районе сорока тысяч, – ответил Джек спокойным, ровным тоном.
– Сорока тыс… он выжил один из сорока тысяч?! – сказал Франц, сорвавшись на крик.
– Полегче, Франц, – мягко сказал Джек, – мы предвидели все это.
– Но… что с остальными? – спросил Франц, разворачиваясь к своим генералам.
– Или мертвы. Или обезумели. Сопричастность, сэр… те, кому удалось выжить и сохранить рассудок, согласно заложенным в их подсознание директивам, будут собираться у зданий Министерств Антихаоса. Мы отдали на сей счет специальные распоряжения. По мере возможностей им окажут медицинскую помощь, снабдят пищей, водой и временными жилищами… возможно, эвакуируют… мы… полагаем, генетические изменения все же не столь радикальны… через три-четыре поколения…
– Что? И так повсюду? – резко перебил Франц.
– Да, сэр. Более или менее.
– Что вы имеете в виду?
– Сейчас мы продолжаем получать сводки, но, по всей видимости, все хуже, чем мы ожидали. Многие крупные мегаполисы совершенно пусты и безлюдны, похоже, они были заброшены несколько десятилетий назад. В других… процесс дошел до стадии крайнего вырождения…
– Хуже этого? – глухо спросил Франц, кивнув в сторону К-26786.
– В разы. Нам описывают этих существ… как своего рода… изувеченные неразумные человеческие обрубки.
Франц Максимилиан не стал уточнять. Быть может, попросту побоялся. Джек, тем временем, опять склонился над К-26786, силясь понять: можно ли в принципе наладить контакт с этим существом. К-26786 тотчас отпрянул, скорчился и заскулил. Он не понимал, что происходит. Ему было холодно и больно. Он впервые в жизни слышал человеческую речь, ибо любящая Сопричаствующая Машина, общаясь со своими поданными, обходилась без слов. Ему было страшно. Он хотел таблетку. Когда ему было плохо, всегда появлялся Соглядатай с таблеткой, и тогда все опять становилось хорошо. Он попытался подползти ближе к черному кубу Министерства, но не сумел, и опять заскулил.
– Надо отвезти его на корабль, – сказал Джек, вставая, – умыть и накормить.
Франц Максимилиан брезгливо поддел К-26786 носком сапога.
– Тьфу! Не думаю, что стоит его трогать. Он, может быть, болен. Или ранен. Пусть сперва его посмотрят медики. А вот и Константин, – прибавил он, повернув голову и наблюдая, как юный правитель Священной Ортодоксии сходит по трапу корабля.
Константину едва исполнилось шестнадцать. Он был щуплым, невысоким, и парадный черный мундир с золотыми эполетами смотрелся на нем слишком помпезно, громоздко и как-то театрально. Русые его волосы слиплись от испарины, серо-зеленые глаза были блеклыми, вылинявшими. Он остановился и пошатнулся.
– Джек…
– Да.
– Джек, сейчас мы отовсюду получаем донесения, – сказал Константин срывающимся голосом.
– Да.
– Все закончилось, Триумвират пал… но… повсюду хаос… потери среди мирного населения ужасающие. И… они не… оказывают нам сопротивления. Ни малейшего. Я не понимаю… их войска. У них должны быть войска… армия…
Франц Максимилиан страшно оскалил зубы и захохотал. Джек молча взял Константина за подбородок и заставил посмотреть на К-26786. Константин долго не мог взять в толк, что, собственно, перед ним такое, а, когда понял, страшно переменился в царственном лице.
– Почему он…? Оно… так странно… так ужасно… пахнет. Оно… умственно недоразвитое? Почему оно молчит? Оно… они все так кошмарно выглядят?
Джек промолчал. Константин закрыл лицо руками и зарыдал навзрыд.
– Вот почему. Они не могли… были не в состоянии… нам сопротивляться…
– Что?
– О, Господи, мы просто пришли и убили их всех, мы просто взяли и убили тысячи, сотни тысяч, миллионы людей, мы просто взяли и убили этих несчастных, беззащитных людей, а они не могли оказать нам никакого сопротивления… ни малейшего… сопротивления…
Его плач перешел в крик.
– Ты во всем виноват! Жадный, беспринципный торгаш… проходимец… авантюрист! Вкрался в доверие моему отцу, оболванил его сказками о великой Империи, которую вы создадите после того, как покончите с Триумвиратом… и ты, Франц… вы друг друга стоите… ты постоянно твердил, что уничтожения Триумвирата хочет сам Бог. Но кем ты был все это время, чтобы говорить от имени Бога? Неужели Бог может желать смерти миллионам невинных людей? Ты говорил, мы здесь, чтобы даровать этим людям свободу! Но вместо того мы их убили! Убили!
Без особого почтения Джек схватил своего будущего Императора за грудки и тряханул.
– Щенок паршивый… уймись. Мы начали это великое дело давно… еще с твоим отцом. И ради этого великого дела твоему отцу пришлось пойти на великие жертвы, заключить мирное соглашение со Свободной Торговой Колонией, согласиться на сделку с этими свиньями из Синдиката. Нам требовались деньги. Нам требовались корабли. Нам требовались войска и оружие. Твой отец, я, Франц, – многие другие люди работали в поте лица долгие годы. Мы рассматривали десятки, если не сотни вариантов действий. Этот был наилучшим. Ты прекрасно знаешь об этом. И скажу тебе, сейчас наступил момент, когда нам надо взять себя в руки, вспомнить, что мы люди, да, люди, настоящие люди, а не человеч… человеческие обрубки, и сделать все возможное и невозможное, чтобы хоть как-то привести это дерьмо… в порядок.
Франц Максимилиан дотронулся до плеча заплаканного правителя Ортодоксии.
– Константин, и впрямь, вам давно пора вырасти и перестать молоть разный напыщенный вздор. Не мы убили этих людей. И не Бог. Их убил Черный Триумвират и обезумевшие лидеры Федерации, некогда положившие начало этой сумасшедшей системе. И, поверьте, если бы мы не добрались до них, они бы добрались до нас, поработили и превратили в то, что ты сейчас видишь перед собой. Ты бы хотел этого, глупый ты, слабовольный, мальчишка? Ответь!
Константин молчал, раздавленный их безоговорочной правотой.
– Но ты, Джек… – проговорил он еле слышно. – Ты со своими разглагольствованиями о новой, великой, несокрушимой Империи… скажи мне одно – ты это всерьез?
В лице Джека промелькнула какая-то слабость. Он прикрыл глаза, потому что дым, и гарь, и запах плавящегося пластика, и марево, и черный снег, падающий с небес, и грохот солдатских сапог, и выстрелы, и беззвучные крики, и безутешные мольбы о помощи. Но миг слабости быстро миновал, и он вновь превратился в одержимого своей великой мечтой об Империи.
– Дай мне немного времени, и увидишь сам, – сказал он.
Потом он поглядел на К-26786.
– Несчастное создание. Пойдем.
Джек решительно поднял на ноги белое, окровавленное, истерзанное, покрытое подсыхающей коркой рвоты и крови существо, которое смотрело на них непонимающим, стеклянным взглядом. Люси увидела, что Джеку стоило огромных трудов не отшатнуться, не сморщить нос и не отвести глаз, но он совладал с собой.
– Ничего, друг. Все закончилось. Наконец-то все это закончилось.
Его рука с силой вцепилась в плечо К-26786 и вырвала из его плоти кремниевого паразита. Швырнув окровавленную пластинку на землю, Джек наступил на нее каблуком сапога, потом снял китель, набросил К-26786 на плечи, и повел его внутрь «Карающего».
– Ничего, – повторил Джек, – мы попробуем. Мы начнем все сначала… мы все… начнем все сначала.
Видение стало меркнуть и таять, и Люси начала подниматься вверх, возвращаясь к реальности, где…
4
Шарлотта никому не рассказала, что пыталась покончить с собой. Да и некому было ей поверять свои горести. Родители ее умерли, когда она была еще совсем крошкой. Тетка, которая вырастила и воспитала бедную сиротку, скончалась от сердечного приступа вскоре после того, как Шарлотте исполнилось семнадцать. Братьев или сестер, равно как и других родственников, у нее не имелось. Так же, как и близких подруг. Следовало признать, она вообще не слишком хорошо сходилась с людьми. С двумя другими девушками, которые работали в цветочном магазине, у Шарлотты были хорошие отношения, но изливать им душу она бы не решилась. Муж ушел, а позволить себе дорогого психоаналитика она не могла. Да и если бы могла – что бы она сказала ему?…
– Я не знаю, почему я хотела покончить с собой, не знаю… не представляю – почему.
Скорей всего, потратив годы и тысячи империалов, они бы докопались до истока ее суицидальных наклонностей, но у Шарлотты не было времени. И, как уже упоминалось, финансовых средств. Но, раз она не умерла, надо было продолжать жить. И работать.
Через неделю Либер опять отправил ее в галерею к леди Милфорд. В два часа пополудни Шарлотта припарковала свой фургончик на подземной парковке. Когда она подошла к подножию величайшего здания Империи, то услышала высоко над головой пронзительный свист. Невольно замедлив шаг, она запрокинула голову. Левый бок здания, словно корсет – талию красавицы, оплетали башенные строительные леса. Наверху вовсю кипели какие-то работы, но монтажники в фирменных спецовках Корпорации все же находили свободную минутку, чтобы заигрывать с проходящими мимо красотками. Завидев Шарлотту, они радостно заулюлюкали и помахали ей, почти польстив своим жеребячьим энтузиазмом.
– Эй, цыпочка! Какие ножки! Прошвырнемся вечерком?
С ума сойти. Куда ни плюнь – липучие, приставучие идиоты. Возможно, ей и впрямь было бы лучше умереть. С такими мрачными мыслями Шарлотта вошла в Копилку. При виде леди Милфорд настроение ее далеко не улучшилось. Судя по блестящим глазам и румяным щекам, Серафина уже успела накачаться Мыслераспылителем.
– Здравствуй… как там тебя…
– Шарлотта.
– Конечно, я помню.
– Спасибо, леди Милфорд, я принесла вам наши новые цветочные каталоги.
– Каталоги? А там есть картинки? – спросила Серафина слегка испуганно.
– Красивые цветные картинки, леди Милфорд, разумеется.
– Здорово, а то я без картинок ничего не соображаю. А шрифт крупный? Ненавижу читать. Нет, ты мне лучше сама все покажи и объясни. Ой, моя бедная голова. Все из-за этого шума. Наверное, когда ты шла сюда, ты видела эти странные высокие штуки вокруг здания…
– Строительные леса?
Серафина надулась и поведала Шарлотте, что этот шум и строительное безобразие продолжается уже почти неделю, из-за чего у нее постоянно раскалывается голова, и пару раз пошла кровь носом. Нет, она не знает, с чем это связано. Папулечка пытался объяснить ей за завтраком, но она пропустила его объяснения мимо ушей. Ее куда больше волновало, что папулечка завел себе любовницу, – в дополнение к тем двум, что у него уже имелись. Впрочем, Серафина тотчас забыла и о муже, и о его гареме, и уткнулась в цветочный каталог.
– А где мой? – наконец, спросила она Шарлотту недовольным тоном.
– Ваш – что, простите?
– Мой снимок. Я полагаю, мой снимок должен быть в каталоге… не правда ли?
– Простите… ваш снимок? Но это цветочный каталог нашего магазина, леди Милфорд.
– И в чем же дело? – недовольно спросила Серафина, решительно не понимая, отчего бы ее шикарному снимку не разместиться в цветочном каталоге.
– Дело в том…
– Да в чем же?
– Да… пожалуй… вы правы… это прекрасная идея, – промямлила Шарлотта.
У Серафины оказалось под рукой несколько ее глянцевых снимков в шикарных нарядах и с болонками на руках, но все показались ей неподходящими, так что она решила съездить домой и подобрать парочку.
– Много времени это не займет, час или два.
– Хорошо, леди Милфорд, в следующий раз я с огромным удовольствием…
– Но я не могу оставить галерею без присмотра, – сказала Серафина и поглядела на Шарлотту вопросительно. Впрочем, вопросительно – не то слово. Скорее, повелительно.
– Вы хотите, чтобы я осталась и присмотрела за галереей, пока вы съездите домой за снимками? О, черт. С кем я разговариваю? Она уже ушла!
Шарлотта была в ужасе. На этой неделе ей предстояло обслужить еще две пышные свадьбы, что означало утомительные часы общения с истеричными, плаксивыми, капризными невестами. Она должна была вернуться в магазин. О, Боже!
Через полтора часа Шарлотта имела возможность убедиться, что управляться с престижной художественной галереей вовсе не такой уж тяжкий труд. Она сумела продать восемь фарфоровых безделушек и одну ужасную абстрактную картину. Положила деньги в кассу. Полила цветы в кабинете Серафины. Потом ощутила сильный голод и заглянула в холодильничек леди Милфорд, персиково-розовый, как сама хозяйка. На полках томились шесть упаковок зеленого салата и девять или десять бутылок минеральной воды. Достаточно, чтобы утолить голод выводка кроликов, но для людей эта пища не годилась.
– Вот влипла!
Вздохнув, Шарлотта присела в кресло, достала зеркальце и подкрасила ресницы. С досады и от скуки взяла журнал, валявшийся на столе. К ее удивлению оказалось, что это толстый, солидный, финансовый журнал, который так и назывался – «Финансист». От нечего делать Шарлотта пролистала несколько страниц, надеясь разыскать кроссворд, но вместо того обнаружила большую, на целый разворот, статью о лорде Ланкастере. Вряд ли это чтение могло оказаться занимательным. И все же. Он спас ей жизнь…
Журнал поведал ей, что лорду Ланкастеру тридцать один год, из которых десять он счастливо женат на Терезе Джемме Франческе, леди Ланкастер, в девичестве – Майерс, четвертой из пяти дочерей благородного лорда Киллиана Риза-Майерса, владельца сталелитейной империи Ризов-Майерсов. Детей у супругов нет. Леди Ланкастер увлеченно занимается благотворительностью. Вот и все, что было сказано о бедняжке.
– Я не знаю, почему я хотела покончить с собой, не знаю… не представляю – почему.
Скорей всего, потратив годы и тысячи империалов, они бы докопались до истока ее суицидальных наклонностей, но у Шарлотты не было времени. И, как уже упоминалось, финансовых средств. Но, раз она не умерла, надо было продолжать жить. И работать.
Через неделю Либер опять отправил ее в галерею к леди Милфорд. В два часа пополудни Шарлотта припарковала свой фургончик на подземной парковке. Когда она подошла к подножию величайшего здания Империи, то услышала высоко над головой пронзительный свист. Невольно замедлив шаг, она запрокинула голову. Левый бок здания, словно корсет – талию красавицы, оплетали башенные строительные леса. Наверху вовсю кипели какие-то работы, но монтажники в фирменных спецовках Корпорации все же находили свободную минутку, чтобы заигрывать с проходящими мимо красотками. Завидев Шарлотту, они радостно заулюлюкали и помахали ей, почти польстив своим жеребячьим энтузиазмом.
– Эй, цыпочка! Какие ножки! Прошвырнемся вечерком?
С ума сойти. Куда ни плюнь – липучие, приставучие идиоты. Возможно, ей и впрямь было бы лучше умереть. С такими мрачными мыслями Шарлотта вошла в Копилку. При виде леди Милфорд настроение ее далеко не улучшилось. Судя по блестящим глазам и румяным щекам, Серафина уже успела накачаться Мыслераспылителем.
– Здравствуй… как там тебя…
– Шарлотта.
– Конечно, я помню.
– Спасибо, леди Милфорд, я принесла вам наши новые цветочные каталоги.
– Каталоги? А там есть картинки? – спросила Серафина слегка испуганно.
– Красивые цветные картинки, леди Милфорд, разумеется.
– Здорово, а то я без картинок ничего не соображаю. А шрифт крупный? Ненавижу читать. Нет, ты мне лучше сама все покажи и объясни. Ой, моя бедная голова. Все из-за этого шума. Наверное, когда ты шла сюда, ты видела эти странные высокие штуки вокруг здания…
– Строительные леса?
Серафина надулась и поведала Шарлотте, что этот шум и строительное безобразие продолжается уже почти неделю, из-за чего у нее постоянно раскалывается голова, и пару раз пошла кровь носом. Нет, она не знает, с чем это связано. Папулечка пытался объяснить ей за завтраком, но она пропустила его объяснения мимо ушей. Ее куда больше волновало, что папулечка завел себе любовницу, – в дополнение к тем двум, что у него уже имелись. Впрочем, Серафина тотчас забыла и о муже, и о его гареме, и уткнулась в цветочный каталог.
– А где мой? – наконец, спросила она Шарлотту недовольным тоном.
– Ваш – что, простите?
– Мой снимок. Я полагаю, мой снимок должен быть в каталоге… не правда ли?
– Простите… ваш снимок? Но это цветочный каталог нашего магазина, леди Милфорд.
– И в чем же дело? – недовольно спросила Серафина, решительно не понимая, отчего бы ее шикарному снимку не разместиться в цветочном каталоге.
– Дело в том…
– Да в чем же?
– Да… пожалуй… вы правы… это прекрасная идея, – промямлила Шарлотта.
У Серафины оказалось под рукой несколько ее глянцевых снимков в шикарных нарядах и с болонками на руках, но все показались ей неподходящими, так что она решила съездить домой и подобрать парочку.
– Много времени это не займет, час или два.
– Хорошо, леди Милфорд, в следующий раз я с огромным удовольствием…
– Но я не могу оставить галерею без присмотра, – сказала Серафина и поглядела на Шарлотту вопросительно. Впрочем, вопросительно – не то слово. Скорее, повелительно.
– Вы хотите, чтобы я осталась и присмотрела за галереей, пока вы съездите домой за снимками? О, черт. С кем я разговариваю? Она уже ушла!
Шарлотта была в ужасе. На этой неделе ей предстояло обслужить еще две пышные свадьбы, что означало утомительные часы общения с истеричными, плаксивыми, капризными невестами. Она должна была вернуться в магазин. О, Боже!
Через полтора часа Шарлотта имела возможность убедиться, что управляться с престижной художественной галереей вовсе не такой уж тяжкий труд. Она сумела продать восемь фарфоровых безделушек и одну ужасную абстрактную картину. Положила деньги в кассу. Полила цветы в кабинете Серафины. Потом ощутила сильный голод и заглянула в холодильничек леди Милфорд, персиково-розовый, как сама хозяйка. На полках томились шесть упаковок зеленого салата и девять или десять бутылок минеральной воды. Достаточно, чтобы утолить голод выводка кроликов, но для людей эта пища не годилась.
– Вот влипла!
Вздохнув, Шарлотта присела в кресло, достала зеркальце и подкрасила ресницы. С досады и от скуки взяла журнал, валявшийся на столе. К ее удивлению оказалось, что это толстый, солидный, финансовый журнал, который так и назывался – «Финансист». От нечего делать Шарлотта пролистала несколько страниц, надеясь разыскать кроссворд, но вместо того обнаружила большую, на целый разворот, статью о лорде Ланкастере. Вряд ли это чтение могло оказаться занимательным. И все же. Он спас ей жизнь…
Журнал поведал ей, что лорду Ланкастеру тридцать один год, из которых десять он счастливо женат на Терезе Джемме Франческе, леди Ланкастер, в девичестве – Майерс, четвертой из пяти дочерей благородного лорда Киллиана Риза-Майерса, владельца сталелитейной империи Ризов-Майерсов. Детей у супругов нет. Леди Ланкастер увлеченно занимается благотворительностью. Вот и все, что было сказано о бедняжке.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента