Александрова Наталья Николаевна. Три ангела по вызову

   Она представила себе объявление в газете:
   «Сдается однокомнатная квартира, состоящая из туалета. Других помещений не имеется».
   Решив, что чувство юмора ей пока еще не изменило, а значит – все не так уж плохо, Катя снова подошла к двери, собираясь еще раз, без большой надежды на успех, позвать кого-нибудь на помощь.
   Однако на этот раз, стоило ей взяться за дверную ручку, как та свободно повернулась, и дверь туалета с негромким скрипом открылась.
   Давно уже ни один звук не доставлял Кате такого удовольствия, как этот довольно неприятный скрип несмазанной двери.
   Катя не стала раздумывать о столь непонятном поведении дверного запора.
   Она выскочила из заточения радостно, как птица из клетки, и устремилась в то помещение, где недавно проходила выставка и завершающий ее гастрономический перформанс.
   Комната была пуста.
   Вернисаж давно уже закончился, и все экспонаты выставки были безжалостно съедены.
   Катя с сожалением огляделась и увидела на одном из столов случайно уцелевшую фигурку из булочек и круассанов. Это был просто подарок судьбы! Катерина отбросила все свои недавние сомнения и вгрызлась в статуэтку.
   Булочки оказались свежими.
   Неожиданно из угла донесся странный звук – нечто среднее между скрипом несмазанного колеса и призывным кличем перелетных гусей. Катерина вздрогнула, но любопытство взяло верх над испугом, и она двинулась к источнику звука. Приглядевшись, она заметила – на полу под скамьей уютно свернувшуюся человеческую фигуру. При более внимательном ознакомлении Катя убедилась, что это не кто иной, как Сева Востриков. Он спал под скамейкой, время от времени оглушительно всхрапывая.
   «Видать, перешел Сева в пассивную стадию! – сообразила Катерина. – Не выдержала ранимая душа художника, запил по-черному!»
   В первый момент Катя подумала, не вытащить ли Вострикова из-под скамейки и отправить домой на такси, но потом трезво оценила свои скромные силы, Севины внушительные габариты, а также скверный характер нынешней жены Вострикова, вспомнила кстати об отсутствии денег, и решила не связываться.
   Она проследовала к выходу из «Бездомной кошки», где столкнулась нос к носу с давешней гардеробщицей. Тетка стояла, уперев руки в боки, и готова была испепелить Катерину взглядом.
   – Я что, по-вашему, ночевать тут должна? – завопила она, как только Катерина оказалась в зоне досягаемости. – Мне за это денег не плотют! Мероприятие уже давно кончилось, а эти все не идут за своими вещами! Добро бы хоть вещи были стоящие, а то… тьфу! Смотреть противно!
   С этими словами она швырнула на прилавок Катину многострадальную куртку.
   – Лучше бы замок в сортире починили, чем на людей вопить! – буркнула Катя, надевая куртку.
   – И чемодан свой забирай! – рявкнула гардеробщица, выставляя чемоданчик. – А то потом скажешь, что Дарья Паллна твой чемоданчик прихватила! А он мне нужен, как кошке мотороллер!
   – Спасибо, – пробормотала Катя и выкатилась за дверь.
   Только там она перевела дыхание, застегнула куртку (к вечеру стало довольно прохладно) и подумала, до чего же противные тетки бывают на свете.
   И еще она подумала, что так и не смогла отделаться от злополучного чемоданчика.
   При этой мысли Катерина с неприязнью взглянула на кейс… и оторопела.
   Это был совсем не тот чемоданчик, который ей всучил неизвестный возле памятника «Стерегущему»! Тот был черный, хорошей кожи, очень элегантный – под стать своему владельцу. Кроме того, он был довольно тяжелый.
   Этот же кейс – если к нему вообще можно применить такое красивое, можно даже сказать, гламурное иностранное слово – был потертым, потрепанным жизнью дешевым кожзамовым чемоданчиком. Кроме того, он был значительно легче первого.
   Катя расстроилась: как она сразу не заметила подмену! Ну, допустим, качество чемоданчика можно не сразу оценить в полутьме подвала, но уж его вес…
   Она вернулась к двери «Бездомной кошки», подергала за ручку…
   Дверь была заперта.
   Она постучала – без результата.
   Впрочем, очень громко стучать Катя не стала, представив, как на нее набросится злобная гардеробщица.
   Катя вздохнула, пригорюнилась и медленно побрела в сторону Невского проспекта.
   Однако далеко уйти она не успела.
   Навстречу ей, слегка покачиваясь, двигался бородатый тип с горящими глазами. Приглядевшись, Катерина увидела крупную бородавку на носу и узнала героя сегодняшней выставки, мастера хлебных композиций Леонтия Хвоща.
   Леонтий перегородил ей дорогу и радостно взвыл:
   – Привет, случайная подруга! Тебя-то я и поджидал!
   – Ты чего, Леня, перебрал? – миролюбиво проговорила Катя. – Какая я тебе подруга? Шел бы ты домой! Тебя там жена дожидается! Знаешь, который час?
   – Не говори мне о супруге, ее я видеть не хочу! Груба она и недостойна святого имени жены! – продекламировал Хвощ и попытался ухватить Катю за талию. Это оказалось непросто, и пока подвыпивший художник отыскивал эту самую талию, Катерина ловко вывернулась и прорвалась на свободу. Леонтий Хвощ развел руками и проводил несостоявшуюся подругу полным разочарования взглядом.
   Катя прибавила шагу, свернула за угол и уже увидела впереди огни Невского проспекта… как вдруг из темной подворотни выскочили двое весьма подозрительных людей.
   Они перегородили ей дорогу и с угрожающим видом принялись теснить Катю к подворотне.
   Одного из них Катерина тут же узнала: обвислые, как у бульдога, щеки, покрытые трехдневной щетиной, потертый плащ и глаза, глядящие в разные стороны – один на вас, а другой – в Арзамас. Несомненно, это был тот самый тип, который караулил ее возле кафе на Петроградской стороне…
   Второй незнакомец был тощий, маленького роста и весь какой-то дерганый. Кроме того, он заметно прихрамывал.
   – Ты, это, куда торопишься? – протянул небритый тип, одним глазом глядя на Катю, а вторым – на памятник Пушкину в глубине сквера. – Ты, это, не торопись, поговорить надо!
   Катя решила, что обращается он все же к ней, а не к «солнцу русской поэзии».
   Тем более что, произнося эти слова, бандит попытался вцепиться в Катино плечо.
   – Еще чего! – воскликнула Катерина, размахивая чемоданчиком и крутя головой в поисках подмоги. – Не о чем нам разговаривать!
   – Очень даже есть о чем! – выкрикнул второй злоумышленник, схватился за чемоданчик и дернул его на себя.
   Катя попыталась удержать злополучный кейс и на какое-то время выпустила из поля зрения разноглазого злодея. Тот воспользовался ее минутной растерянностью и ударил Катерину по голове. Она потеряла равновесие и шлепнулась на асфальт, выпустив из рук чемоданчик. Перед ее глазами оказались ноги маленького грабителя, обутые в коричневые ботинки на невероятно толстой подошве, скорее даже на платформе. Краем сознания Катя поняла, что это – те самые ботинки, которые она видела через окно туалета во время своего недолгого заточения в санузле «Бездомной кошки».
   В ту же секунду она увидела еще одни ботинки – разбитые и давно нечищеные, и услышала разъяренный вопль, напоминающий рев раненого носорога:
   – Вы что же, гады, совершили – вдвоем на женщину напасть? Меня, как видно, вы не знали, так вот узнаете сейчас!
   Катя приподнялась на локте и увидела Леонтия Хвоща, который молотил кулаками ночных грабителей. Не все удары достигали цели, но и тех, что попадали, было более чем достаточно. Впрочем, грабители не слишком сопротивлялись, они в основном уворачивались от ударов рассвирепевшего художника, а вскоре посрамленные бандиты скрылись в подворотне, сопровождаемые грозным улюлюканьем непобедимого Леонтия.
   Оставшись победителем в этой ночной схватке, Леонтий помог Катерине подняться и проговорил, гордо выпятив грудь:
   – Вся сила, видишь ты, от хлеба, кормилец наш, он – наше все!
   – Спасибо, Леня! – искренне проговорила Катерина, отряхиваясь.
   К счастью, в результате неожиданного нападения она ничего себе не сломала и обошлась даже без серьезных ушибов, но все же лишилась чемоданчика, который в качестве трофея унесли грабители. Впрочем, может быть, это было и к лучшему. Катя и сама давно уже хотела от него избавиться.
   – Слушай, Ленечка, раз уж ты такой замечательный и благородный, может, ты мне еще и такси поймаешь? – Катя заглянула в глаза своему спасителю. – А то у меня сегодня сумку украли, и вообще, такой тяжелый день выдался…
   – Ужели я не понимаю скупую женскую слезу? – прочувствованно воскликнул Леонтий. – Машину я сейчас поймаю и враз до дома довезу!
   – Ух ты! – восхитилась Катя. – Ты уже и в рифму чешешь! Может, тебе вообще из художников в поэты переквалифицироваться? У тебя это явно лучше получается!
   Леонтию такая оценка явно не понравилась. Он надулся, но исполнил свое обещание – призывно замахал руками и вскоре остановил невзрачные бежевые «Жигули».
   Катя плюхнулась на заднее сиденье и удовлетворенно вздохнула: тяжелый день, полный недоразумений, приключений и неприятностей, кажется, подходил к концу.
   Леонтий устроился рядом с ней и гнусавым, полным обиды голосом проговорил:
   – Меня поэтом ты назвала, обидно это и смешно!
   – Тебя обидеть не желала, мне это, правда, все равно! – ответила Катерина и фыркнула: – Ну вот, сама тут с тобой стихами заговорила! Наверное, это заразное, как грипп!
   Она назвала водителю свой адрес и блаженно откинулась на спинку сиденья. На сегодня все неприятности кончились. Сейчас она приедет домой, напьется чаю с печеньем и ляжет спать. Какое же у нее дома печенье? Перед глазами поплыли полки супермаркета, где штабелями были уложены пачки печенья – песочного и слоеного, с маком и с корицей, с вареньем и с шоколадом, с орехами и с кокосовой стружкой, воздушное, из сбитых белков, а также корзиночки с вареной сгущенкой… Катя сладостно вздохнула и погрузилась в легкую дрему, так и не успев спросить себя, отчего же не пришла Жанна? И почему она не позвонила?
   Вот именно, почему?..

***

   – Откуда этот бугай вывернулся? – проговорил дерганый тип маленького роста, потирая ушибленный бок. – Ты же говорил, что она пришла сюда одна!
   Ну черт ее разберет! – отмахнулся разноглазый. – Ты же этих баб знаешь – пришла одна, ушла вдвоем… а бывает и наоборот… хотя она вроде и ушла одна… главное, чемоданчик у нас, можем шефу рапортовать, что задание выполнено!
   – Чемоданчик? – настороженно повторил низенький бандит, приближаясь к фонарю. – Чего-то мне этот чемоданчик не нравится. Точно это тот самый?
   – А какой же? – разноглазый насторожился и уставился на кейс в руках напарника. – Я ее от самого места встречи пас… должен быть тот самый чемоданчик…
   Во время потасовки с могучим художником кейсу тоже изрядно досталось, и один из металлических замков начисто оторвался, да и второй едва держался.
   Маленький грабитель попытался поправить замок, но тот внезапно отскочил, крышка чемоданчика откинулась, и его содержимое высыпалось на асфальт.
   – Это еще что такое? – недоуменно протянул разноглазый. Лицо его озадаченно вытянулось.
   – А ты говоришь – задание выполнено! – вздохнул его малорослый напарник.
   На асфальте, под худосочным светом фонаря, громоздилась горка коричневатых неровных брусков. Это было самое настоящее хозяйственное мыло.
   – Мыло, хозяйственное. Давненько я его не видел! И где только его люди берут? Видно, еще из старых запасов!
   – Вот блин! – с глубоким чувством выдохнул разноглазый.
   – Так что насчет рапорта шефу ты маленько погорячился! Вряд ли ему мыло нужно!
   – Надо снова эту бабу искать! – опомнился разноглазый. – Ты не видал, куда они с этим бугаем подались?
   – Вроде машину поймали…
   – Но ты это мыло все-таки собери, предъявим шефу как вещественное доказательство…
   Напарник покачал головой, но спорить не стал и, собрав мыло с асфальта, сложил его в ломаный чемоданчик.
   Злоумышленники вышли на улицу и огляделись.
   На площади царила какая-то странная, гнетущая тишина, какая бывает только на море перед началом шторма или в бескрайней степи перед приближением урагана, когда вся природа настороженно замирает в ожидании неприятностей.
   – Чего так тихо-то? – опасливо проговорил низкорослый. – Ни машин, ни людей… словно все куда-то попрятались…
   – Да ладно тебе, – отмахнулся разноглазый. – Ночь, вот и тихо… спят все…
   Но через секунду и сам он почувствовал какое-то смутное беспокойство.
   А еще через несколько секунд со стороны Невского проспекта донесся какой-то нарастающий гул.
   – Это что такое? – дрожащим от страха голосом протянул напарник. – Наводнение, что ли?
   – Какое наводнение? Весна на дворе!
   – Ох! – малорослый бандит попятился. – Мать честная! Это же… сегодня же…
   – Да что такое? Говори уж! – разноглазый встряхнул напарника. – Что такое сегодня?
   – Сегодня «Зенит» играл! – в ужасе выдохнул малорослый.
   Впрочем, все уже и так было ясно.
   Со стороны Невского показалась густая бело-голубая толпа, которая неслась по улице, все сметая на своем пути.
   Болельщики выкрикивали что-то нечленораздельное, и их крики сливались в ровный угрожающий гул.
   Из-за угла вывернула темная машина, но, увидев толпу, мгновенно сдала назад и скрылась.
   – Бежать надо… – тоскливо выдохнул низкорослый. – Видишь, как орут – наверняка «Зенит» проиграл! В такой день им лучше не попадаться!
   – Бежать? – разноглазый завертел головой. – Поздно бежать!
   Действительно, бело-голубая толпа надвигалась на них неотвратимо и стремительно, как горный поток. Через несколько секунд первые болельщики поравнялись с незадачливыми грабителями, а еще через секунду поток подхватил их, как две жалкие щепки, закрутил и потащил вперед.
   Разноглазый был повыше, и он удержался на ногах, а его маленького напарника мгновенно подмяли и затоптали.
   Шторму, урагану, горному потоку, снежной лавине сопротивляться бесполезно.
   Можно только расслабиться и отдаться на волю стихии, полагаясь на свое везение. Так и поступил разноглазый бандит, когда его захлестнул поток болельщиков. Вокруг него клубились перекошенные обидой лица, бело-голубые шарфы и футболки. Он старался удержаться на ногах, и до поры до времени это удавалось. Прошло несколько страшных минут, и наконец волна схлынула, выбросив его на тротуар неподалеку от Дома радио.
   Незадачливый грабитель перевел дыхание и огляделся.
   Он, несомненно, был жив, и даже обошелся без переломов и серьезных увечий. Правда, он потерял своего маленького напарника, а вместе с ним – злополучный чемоданчик с вещественными доказательствами своей неудачи.

***

   Иннокентий Крутилло нажал на кнопку звонка и прислушался к донесшейся из-за двери птичьей трели. В свое время он долго подбирал звуковое решение для дверного звонка, пока не остановился на песенке малиновки красногрудой. Это звучало красиво, интеллигентно и патриотично. А поскольку Иннокентий был владельцем художественной галереи, красота, интеллигентность и патриотизм должны были сопутствовать ему во всем.
   Он еще раз нажал на кнопку и только тогда вспомнил, что дверь ему никто не откроет.
   Сегодня утром от него ушла жена.
   То есть обещала она уйти каждое утро, и Иннокентий привык к этим разговорам, как к первой чашке кофе, прогнозу погоды или утреннему душу. Эти утренние обещания даже оказывали на него бодрящее, тонизирующее действие, внушали несбыточные надежды. Иногда она даже уходила – с шумом, с криками, с хлопаньем дверью.
   Но к вечеру неизменно возвращалась, потому что собственная мать, заслуженный работник здравоохранения Корделия Степановна, раздражала ее еще больше, чем муж. Выдержать ее больше одного дня жена Иннокентия не могла.
   Но сегодня утром жена, уходя в очередной раз из дома, забрала с собой самое ценное, точнее, то, чем она больше всего дорожила, – медного толстопузого китайского божка.
   Этого божка она холила, лелеяла, тщательно протирала специальной мягкой тряпочкой по пять раз на дню. Он стоял на самом видном месте – на тумбочке в спальне. Его подсунула жене ее лучшая подруга, Лена Известкина, крупный специалист по китайской системе фэн-шуй. Известкина утверждала, что божок приносит в дом достаток и благополучие.
   Жена поверила в чудодейственные свойства пузатого китайца и никогда с ним не расставалась. Значит, раз она взяла его с собой – ее намерения действительно серьезны.
   Иннокентий этого божка не переносил, и поэтому, когда жена уложила его в свою дорожную сумку, он испытал неизъяснимую радость.
   Неизвестно, правда, чему он радовался больше – освобождению от опротивевшего толстопузого божка или окончательному уходу жены. Во всяком случае, и то и другое было замечательно.
   Крутилло достал ключи из кармана и открыл дверь.
   Это получилось у него не с первого раза, потому что на сегодняшней выставке он несколько перебрал на радостях от обретенной свободы. Тем не менее он успешно справился с замком, ввалился в прихожую и плюхнул на пол свой чемоданчик.
   Чемоданчик издал какой-то странный звук.
   В этом чемоданчике находилась большая ценность – добытое с огромным трудом настоящее хозяйственное мыло.
   Это мыло Иннокентий всеми доступными и недоступными способами разыскивал на необъятных просторах бывшего Советского Союза. Разыскивали мыло и все его многочисленные знакомые. Крутилло уверил своих друзей и знакомых, что у него аллергия на все современные моющие средства, шампуни и гели, и он может пользоваться только этими серо-коричневыми пахучими брусками.
   Все знакомые Иннокентия знали о его редкой потребности и покупали мыло всюду, куда заносила их творческая судьба – в сельпо отдаленных районов, в деревенских автолавках, в гарнизонных магазинах, на стойбищах оленеводов Крайнего Севера и в горных аулах.
   Иннокентий думал, что никто из них не догадывался об истинной причине охоты за мылом.
   Иннокентий Крутилло посылал мыло одной богатой американке немолодого возраста, которая считала, что только благодаря такому мылу (она называла его ядровым) ей удается сохранить хорошие волосы, которыми эта американка очень дорожила.
   Поскольку американка содержала крупный художественный салон в Сан-Франциско, а Иннокентий был связан с этим салоном постоянными деловыми контактами, он всеми доступными средствами пытался угодить богатой даме.
   И вот сегодня знакомый художник, вернувшийся из творческой поездки по глухим, заброшенным деревням Тверской области, привез в дар Иннокентию двадцать кусков замечательного доперестроечного хозяйственного мыла.
   Американка будет довольна.
   Иннокентий включил яркий светильник, изготовленный из сломанной оглобли и раскрашенного тележного колеса, и еще раз покосился на чемоданчик с мылом.
   Что-то с этим чемоданчиком было не так.
   Утром, выходя из дому, Иннокентий взял старый, потертый кейс – не хотелось, чтобы новый дорогой портфель пропах вонючим ядровым мылом. При ярком свете старенький чемодан блестел потертыми боками и выдавал свой преклонный возраст. А сейчас он казался новеньким, будто только из магазина. Да и цвет его несколько изменился…
   Крутилло наклонился, поднял чемоданчик…
   Он явно был чересчур тяжел.
   Двадцать кусков мыла не весят так много…
   Ну вот! Спьяну Иннокентий перепутал чемоданы, и теперь придется разыскивать проклятое мыло по всему городу… ведь он уже пообещал его чертовой американке…
   Он попытался открыть кейс, чтобы по содержимому установить его владельца, но замки не поддавались. Они были какие-то хитрые, с набором кода и сложными металлическими прибамбасами.
   Ясно, что такой приличный кейс может принадлежать кому-то из коллег-галерейщиков, а не богемной братии. Те обычно ходят с кошмарными домоткаными сумками, а то и вовсе с солдатскими вещмешками времен Первой мировой войны.
   Иннокентий махнул рукой и решил, что разберется с чемоданом на свежую голову – утро, как известно, вечера мудренее.
   – Ну все, – Жанна любезно улыбнулась покидающему кабинет последнему клиенту и собрала со стола бумаги.
   – Жанна Георгиевна! – вскричала вбежавшая секретарша Людочка. – Там один тип очень просится, говорит, срочно!
   – Вы сказали ему, что я принимаю только по предварительной записи? – Жанна нахмурила тщательно выщипанные брови.
   – Да, конечно, но ему только подпись заверить! Это же быстро…
   Краем глаза Жанна видела, что клиент уже бочком протиснулся в приемную, и сдержала негодующий возглас. Клиент всегда прав, это точно. Но в данном случае не права секретарша. Сказано – без записи нет приема, стало быть, должна отшивать посетителей, не допуская до нотариуса. А эта девчонка все путает, бегает, суетится без толку… Как трудно в наше время найти толкового секретаря!..
   – Зови уж, – буркнула она сквозь зубы, бросив взгляд на часы.
   Минут десять у нее еще есть. Собраться ей быстро: закрыть кабинет, провести расческой по волосам, а помадой – по губам, она всегда находится в полной боевой готовности. Машина – вон она, стоит под окнами, водит Жанна отлично, никакие пробки ей не страшны. Катерина в крайнем случае подождет пять минут, не рассыплется, сколько Жанна в свое время ее дожидалась!
   Клиент, войдя в кабинет, не поздоровался, и это Жанне сразу не понравилось. Потом полез в портфель, рассыпал бумаги, долго ползал по полу и встал весь красный от натуги.
   – Присядьте! – бросила Жанна.
   От ее недовольного тона клиент еще больше оробел и едва не сел мимо стула. Жанна углубилась в бумаги, стараясь не раздражаться. Время неумолимо бежало вперед. Клиент, как она и ожидала, оказался полным тормозом, он никак не мог сообразить с первого раза, куда поставить свою подпись, близоруко щурился, долго примеривался и наконец расписался с большим трудом.
   – Еще вот тут, за бухгалтера, – сказала Жанна.
   – Что – ее подписью? – ужаснулся клиент. – Это же уголовно наказуемо!
   – Да не ее, а своей, – Жанна тихо закипала, тем более что все сроки уже прошли, теперь она точно опоздает.
   Недотепа наконец убрался из кабинета, тогда Жанна быстро заперла сейф, проверила, нет ли на столе чего важного и, пробегая мимо зеркала, бросила туда взгляд. В зеркале отразилась довольно встрепанная сердитая физиономия.
   «Так не годится», – подумала Жанна, заставила себя остановиться и пригладить волосы, затем слегка припудрила нос и щеки и подправила рисунок губ. Вот теперь вид в зеркале ее полностью удовлетворил – стройная, стильная, хорошо одетая женщина. Костюм сидел отлично – еще бы, фигура у нее, как у молодой девушки, можно позволить себе любой фасон и любой цвет. Тут она усмехнулась – всем известна ее любовь к красному. Подруги часто подшучивали над ней, но Жанна твердо знала, что красный цвет ей идет – делает еще ярче ее южную внешность, выгодно контрастирует с выразительными черными глазами и смуглой кожей. Мнение Катерины Жанну в общем-то мало интересует, хоть Катька и художник, но совершенно не умеет одеваться. А вот Ирина, конечно, не смеет открыто смеяться, но делает всегда такое лицо, когда видит Жанну в красном…
   Однако в этот раз Ирке было не до шуток. Жанна привезла этот костюм из Милана и увидев его, подруга только завистливо ахнула:
   – Боже, какой дивный оттенок!
   Цвет был не красный и не кирпичный, а нечто среднее.
   – Помпейский цвет, – авторитетно заявила Катерина, – уж вы мне поверьте! Именно в такой цвет выкрашены дома в Помпеях, до сих пор некоторые фрагменты сохранились!
   Подруги с ней согласились – Катерина провела почти год в Европе, исследуя музеи, дворцы и другие памятники культуры, отлично разбиралась во всякой замшелой античности, так что не было причин ей не верить.
   Жанна спохватилась, что время дорого, а она вертится перед зеркалом, как школьница, накинула короткое легкое пальто, прихватила стильную сумочку и выбежала из кабинета, захлопнув дверь. Вид у нее слишком шикарный для той сомнительной выставки, куда пригласила Катерина, публика в «Бездомной кошке» к такому не привыкла, ну да ладно.
   Она выскочила из подъезда и окаменела на месте. Прямо перед носом ее новенькой красной спортивной «Ауди» стоял чей-то наглый синий «Ситроен»! Сзади, как обычно, прочно утвердился на своем законном месте джип «Чероки», Жанна знала его хозяина – молодого мордатого парня, он всегда ставил здесь машину, они даже здоровались, встречаясь изредка. Но приблудный «Ситроен» встал почти вплотную, потому что дальше были ворота, перед которыми стоять запрещалось. И теперь не было никакой возможности выехать!