Страница:
Практика показывает нам как раз обратное тому, что утверждают эволюционисты, – в живой природе серьезные мутации чаще всего приводят к смерти мутировавших особей, а небольшие «безопасные» мутации не могут закрепиться и передаться всему виду. Здесь – одна из основных проблем. Точнее, продолжение одной глобальной проблемы, которая заключается в поразительных нестыковках между теоретическими построениями и реальным положением вещей. И многое начинается с самой проблемы зарождения жизни на земле.
Как это могло происходить?
Человек на древе развития
Часть третья
Можно ли найти «недостающее звено»?
Найти почти ничего невозможно
Как это могло происходить?
Чем же объяснял фантастическое многообразие живых видов на земле сам Ч. Дарвин? Он считал, что такое многообразие «базировалось на убеждении в том, что каждая новая вариация вообще и каждый новый вид в частности производится и поддерживаются тем, что они имеют некое преимущество над теми, с кем вступают в соперничество, за чем с неизбежностью следует вырождение менее удачливых форм» [95, 166]. В сущности, это и есть краткая формулировка принципа естественного отбора, который и приводит к изменениям видов.
Каким образом могут происходить подобные изменения? Рассмотрим здесь этот вопрос чисто теоретически. Прежде всего, в природе действует закон дивергенции, на который широко ссылается теория эволюции: два близких вида, обитающих на одном относительно замкнутом ареале, начинают приобретать в силу межвидовой конкуренции диаметрально противоположные черты. Ч. Дарвин, в частности, прослеживал этот процесс на стрекозах, живущих в условиях очень сильных ветров. На Галапагосских островах обитают либо длиннокрылые стрекозы, что позволяет им без труда держаться в воздухе при порывах ветра, либо короткокрылые, которые практически не летают. Таким образом, представители двух близких видов в условиях совместного обитания приобретают противоположные черты и занимают различные экологические ниши.
Этот процесс действует значительно быстрее, если близкие виды обитают на относительно ограниченной или изолированной территории. В этом случае идеальным условием для эволюции человека мог стать какой-нибудь остров или земля, отграниченная водной стихией и труднопреодолимыми реками. Так, шведский ученый Ян Линдблад высказал мнение, что сам процесс сапиентации (эволюции человека) мог идти на каком-нибудь острове или группе островов, которые мигрировали от Африки (где жил австралопитек) в Азию. При этом часть островов могла затонуть, поэтому и не обнаружено никаких переходных звеньев [423]. Процесс дрейфа материков и откалывающихся от них островов хорошо известен. Последствия такого «скалывания» Африки вдоль восточного берега мы можем наблюдать и сегодня: примеры тому – остров Мадагаскар, а также образование Великого Африканского рифта, проходящего по территории нескольких стран, в том числе Кении и Танзании. Возможно, что через несколько миллионов лет эта часть также «отчалит» от Африки.
Представители двух близких видов, занимающих один и тот же ареал, должны играть несколько различные роли, а поэтому не дают совместного потомства, либо их совместное потомство, в свою очередь, не может продолжать род. Так, мул, представляющий продукт скрещивания лошади и осла, не имеет потомства. Койоты и волки являются близкородственными видами и обитают вместе в некоторых регионах Северной Америки. Однако волки значительно больше по размерам, живут большими стаями и охотятся на относительно больших животных, например, оленей и американских лосей. По всем этим параметрам койоты представляют их полную противоположность. Они живут небольшими группами или вообще парами, охотятся на мелких животных, например, зайцев. Подобным же образом различаются родственные друг другу дикая кошка и рысь.
Действие закона дивергенции во всех этих случаях очевидно, хотя все различия между двумя видами здесь легко объяснимы. У одного вида усиливаются несколько черт, например, размер или формы организации, у другого – либо угнетаются, либо остаются на прежнем уровне, в результате чего два вида занимают близкие, иногда в каких-то аспектах пересекающиеся, но никогда не одинаковые ниши. Одновременно накапливание изменений внутри вида в силу конкурентной борьбы должно путем мутаций «перевести» часть популяции в другую экологическую нишу. И, таким образом, путем накопления и постепенного закрепления мутаций, а затем резкого скачка происходит образование нового вида.
Однако не столь просто обстоит дело с человеческой трибой, т. е. с австралопитеками и собственно людьми. Прежде всего, многие виды австралопитеков жили параллельно друг другу, пересекались на одной территории, были идентичны друг другу в структуре питания, причем такое взаимопересечение продолжалось миллионы лет. То же самое можно сказать об австралопитеках и живущих рядом с ними в Африке 2,5 млн лет назад Homo habilis – представителей Человека умелого. Они делили общую экологическую нишу (во всяком случае, обратного еще не доказано), и причин для скачка, например, от одного вида австралопитеков к другому и тем более к иному роду – роду Homo – не наблюдается. В Индонезии несколько одновременно живущих древнейших видов Человека прямоходящего делили общую нишу с человеком современного вида. И все это происходит в течение миллионов лет. И здесь мы сталкиваемся с очевидным противоречием: одни виды людей отнюдь не вытесняют другие. Что-то здесь в теории не работает.
Каким образом могут происходить подобные изменения? Рассмотрим здесь этот вопрос чисто теоретически. Прежде всего, в природе действует закон дивергенции, на который широко ссылается теория эволюции: два близких вида, обитающих на одном относительно замкнутом ареале, начинают приобретать в силу межвидовой конкуренции диаметрально противоположные черты. Ч. Дарвин, в частности, прослеживал этот процесс на стрекозах, живущих в условиях очень сильных ветров. На Галапагосских островах обитают либо длиннокрылые стрекозы, что позволяет им без труда держаться в воздухе при порывах ветра, либо короткокрылые, которые практически не летают. Таким образом, представители двух близких видов в условиях совместного обитания приобретают противоположные черты и занимают различные экологические ниши.
Этот процесс действует значительно быстрее, если близкие виды обитают на относительно ограниченной или изолированной территории. В этом случае идеальным условием для эволюции человека мог стать какой-нибудь остров или земля, отграниченная водной стихией и труднопреодолимыми реками. Так, шведский ученый Ян Линдблад высказал мнение, что сам процесс сапиентации (эволюции человека) мог идти на каком-нибудь острове или группе островов, которые мигрировали от Африки (где жил австралопитек) в Азию. При этом часть островов могла затонуть, поэтому и не обнаружено никаких переходных звеньев [423]. Процесс дрейфа материков и откалывающихся от них островов хорошо известен. Последствия такого «скалывания» Африки вдоль восточного берега мы можем наблюдать и сегодня: примеры тому – остров Мадагаскар, а также образование Великого Африканского рифта, проходящего по территории нескольких стран, в том числе Кении и Танзании. Возможно, что через несколько миллионов лет эта часть также «отчалит» от Африки.
Представители двух близких видов, занимающих один и тот же ареал, должны играть несколько различные роли, а поэтому не дают совместного потомства, либо их совместное потомство, в свою очередь, не может продолжать род. Так, мул, представляющий продукт скрещивания лошади и осла, не имеет потомства. Койоты и волки являются близкородственными видами и обитают вместе в некоторых регионах Северной Америки. Однако волки значительно больше по размерам, живут большими стаями и охотятся на относительно больших животных, например, оленей и американских лосей. По всем этим параметрам койоты представляют их полную противоположность. Они живут небольшими группами или вообще парами, охотятся на мелких животных, например, зайцев. Подобным же образом различаются родственные друг другу дикая кошка и рысь.
Действие закона дивергенции во всех этих случаях очевидно, хотя все различия между двумя видами здесь легко объяснимы. У одного вида усиливаются несколько черт, например, размер или формы организации, у другого – либо угнетаются, либо остаются на прежнем уровне, в результате чего два вида занимают близкие, иногда в каких-то аспектах пересекающиеся, но никогда не одинаковые ниши. Одновременно накапливание изменений внутри вида в силу конкурентной борьбы должно путем мутаций «перевести» часть популяции в другую экологическую нишу. И, таким образом, путем накопления и постепенного закрепления мутаций, а затем резкого скачка происходит образование нового вида.
Однако не столь просто обстоит дело с человеческой трибой, т. е. с австралопитеками и собственно людьми. Прежде всего, многие виды австралопитеков жили параллельно друг другу, пересекались на одной территории, были идентичны друг другу в структуре питания, причем такое взаимопересечение продолжалось миллионы лет. То же самое можно сказать об австралопитеках и живущих рядом с ними в Африке 2,5 млн лет назад Homo habilis – представителей Человека умелого. Они делили общую экологическую нишу (во всяком случае, обратного еще не доказано), и причин для скачка, например, от одного вида австралопитеков к другому и тем более к иному роду – роду Homo – не наблюдается. В Индонезии несколько одновременно живущих древнейших видов Человека прямоходящего делили общую нишу с человеком современного вида. И все это происходит в течение миллионов лет. И здесь мы сталкиваемся с очевидным противоречием: одни виды людей отнюдь не вытесняют другие. Что-то здесь в теории не работает.
Человек на древе развития
Даже на первый взгляд противоречий в рассуждениях о процессе появления человека на земле немало. Их станет еще больше, когда мы внимательно посмотрим на то, какие же останки все же удалось извлечь из земли за последнюю сотню лет. Пока же определим место человека среди обитателей планеты так, как сегодня классифицирует это современная наука.
У человека, как и у любого живого вида не земле, есть свое четкое место, которое к тому же как бы обрисовывает и «динамичность» его развития, показывая, кто может являться его ближайшим родственником.
Место человека среди обитателей животного мира определяется несколько сложно, хотя и достаточно логично. Человек относится к отряду приматов, подотряду Haplorhini, секции Catarrhini, надсемейству Hominoidea (гоминоиды), семейству Hominidae. Он принадлежит подсемейству Homininae (гоминиды), трибе Homini, роду Homo. Вид Homo sapiens – подвиду Homo sapiens sapiens. Определение длинное, но очень четкое, не дающее двусмысленного толкования места человека в природном мире. И одновременно это очевидно показывает, что человек есть продукт развития и деления множества ветвей в природном мире. И такая классификация развития человека стала уже столь привычной, что мы порою забываем о том, что в этой схеме речь идет именно о «родственных связях», но отнюдь не об эволюционном развитии человека.
За этим на первый взгляд многосложным набором названий стоит весьма драматичная история предполагаемого развития человека. И самая большая загадка в мире.
Все эти процессы мутации должны были начаться очень давно, десятки миллионов лет назад, как предполагает теория поэтапной эволюции, – в противном случае такие мутации просто не успели бы накопиться. Какую же картину рисует она?
Считается, что самые дальние предки человека – первые приматы – появились в Северной Америке и Европе около 70 млн лет назад. Произошли они, возможно, от насекомоядных, похожих на тупай. Они имели не ногти, а когти, и хотя не имели столь укороченной лицевой части, как у большинства поздних приматов, их коренные зубы уже походили на зубы больших обезьян и человека.
Итак, в мезозойскую эру, в меловой период появляется отряд приматов, к которому относится и человек. В свою очередь, приматы подразделяются на два подотряда: полуобезьян или «дообезьян» (Prosimii) и обезьян или антропоидов (Anthropoidea). Именно из подотряда антропоидов выходит человек.
Расцвет полуобезьян совпадает с эпохами палеоцена и эоцена. А чуть позже – около 40 млн лет назад – в Северной Америке и Евразии появляются антропоиды – большой подотряд приматов, к которому относят низших и человекообразных обезьян, а также человека. Они произошли либо от лемуров, либо от ныне живущих маленьких долгопятов. Разнообразие антропоидов огромно: к ним принадлежат и огромные гориллы, и крошечные тамарины – размером с белку. Большинство из них могут сидеть прямо, что высвобождает руки, у большинства видов на пальцах имеются плоские ногти и отсутствуют когти. Лицевая часть укорочена, но глаза, в отличие от многих других животных, направлены вперед и увеличены, что можно наблюдать и у современного человека. Округлый череп защищает мозг, который значительно крупнее, чем у полуобезьян. У всех антропоидов только две молочных железы и больше период беременности по сравнению с другими приматами.
Считается, что эволюционный процесс, приведший в конечном счете к человеку, начался приблизительно 25–30 млн лет назад в огромных лесах, покрывавших Африку. Различные виды лесных приматов, по своим размерам в ту пору походившие на белку, начали процесс изменений, который постепенно вел к увеличению их размеров и усложнению организации мозга.
Уже около 20 млн лет назад наблюдается огромное разнообразие обезьян, живущих на деревьях, однако около 15 млн лет назад леса начали постепенно отступать, их площадь – уменьшаться. Тем не менее еще 10 млн лет назад лесных площадей было достаточно для жизни подавляющего большинства обезьян, однако ряд приматов неожиданно исчезает, их костные останки не встречаются в слоях, соответствующих этому периоду, и разумных объяснений этому внезапному исчезновению со страниц истории не найдено.
Предполагается, что подотряд полуобезьян разделился на три основных надсемейства Ceboidea, Cercopithecoidea и гоминодидов (Hominoidea). Именно к гоминоидам принадлежит человек. Надсемейство гоминоидов, в свою очередь, охватывает четыре семейства Pliopithecidae, Oreopithecidae, понгинов (Pongidae) и гоминидов (Hominidae). Два первых семейства сегодня вымерли окончательно, представители двух последних семейств частично сохранились, к ним относятся человекообразные обезьяны и сам человек.
Специалисты предполагают, что часть первых полуобезьян вела наземный или полуназемный образ жизни, однако около 60 млн лет назад межвидовая конкуренция, развернувшаяся на земле, заставила их практически полностью переместиться на деревья.
Около 30 млн лет назад в связи с изменением климата и похолоданием полуобезьяны постепенно сходят с исторической арены, уступая место обезьянам, которые считаются их прямыми потомками [420, 52; 416, 10–11].
К семейству гоминидов относятся все ископаемые виды человека, найденные к настоящему моменту, а также ископаемые виды тех, кого считают предками человека. Одним из самых древних представителей ископаемых гоминидов считается небольшое существо рамапитек, датируемое 14 млн лет. Остатки его скелета были обнаружены в Кении, Индии, Китае и Греции.
К человеческой трибе Hominini относят по крайней мере два рода: ныне вымерший австралопитек (5–1 млн лет), несколько видов которого были найдены в Африке и Юго-Восточной Азии, и собственно Homo.
В общем, если допустить само наличие эволюционного перехода одного вида в другой, то все кажется на первый взгляд логичным.
В какой точке планеты все это могло происходить? У нас еще будет повод обсудить этот вопрос подробнее – он таит в себе немало загадок. Здесь же лишь скажем, что наибольшее распространение сегодня получила теория «африканского истока» человечества, или «из Африки», как обычно это именуется в англоязычной литературе (out of Africa). Приблизительно между шестью и десятью миллионами лет назад наши предки отделились от линии, которая была близка к шимпанзе и гориллам. Для сравнения укажем, что жизнь на земле появилась около четырех миллиардов лет назад, а динозавры вымерли приблизительно 65 млн лет назад. Многие фильмы, где мужественные первобытные люди борются с динозаврами, следуя этой хронологии, заметно «ошибаются» – они не могли встречаться. Впрочем, существуют и противоположные мнения, о которых мы поговорим позже.
Далее один за другим следуют несколько скачкообразных изменений, первое из которых происходит около 4 млн лет назад. На земле появляются прямоходящие антропоиды, в то время как шимпанзе и горилла лишь спорадически могут подниматься на задние лапы, а передвигаются в основном опираясь фалангами пальцев передних конечностей на землю. Второй скачок происходит около трех миллионов лет назад, он был связан с тем, что линия разделяется по крайней мере на два близких вида: австралопитеков и людей – Homo.
Так или приблизительно так все это выглядит в теории. Разумеется, существуют различия и в периодизации, и в классификации, но так или иначе все они сходятся в одном: человек является продуктом долгой эволюции, в результате которой он отделился от общей с обезьянами линии. Причем произошло это не так давно – не более 3 млн лет назад, а человек современного вида возник совсем недавно – около 40 тыс. лет назад. Во многом, как увидим в дальнейшем, многие цифры высчитаны теоретически, исходя из «логики допустимого». Ведь если, например, обнаружить останки человека, жившего 6–7 млн лет назад, а то и больше, то рушится вся красиво выстроенная схема эволюции – человек просто не успеет пройти свой путь, к тому же по времени пересечется с австралопитеками, которые считаются его предками. Но самое парадоксальное – такие находки, разрушающие эту логику, действительно были обнаружены.
У человека, как и у любого живого вида не земле, есть свое четкое место, которое к тому же как бы обрисовывает и «динамичность» его развития, показывая, кто может являться его ближайшим родственником.
Место человека среди обитателей животного мира определяется несколько сложно, хотя и достаточно логично. Человек относится к отряду приматов, подотряду Haplorhini, секции Catarrhini, надсемейству Hominoidea (гоминоиды), семейству Hominidae. Он принадлежит подсемейству Homininae (гоминиды), трибе Homini, роду Homo. Вид Homo sapiens – подвиду Homo sapiens sapiens. Определение длинное, но очень четкое, не дающее двусмысленного толкования места человека в природном мире. И одновременно это очевидно показывает, что человек есть продукт развития и деления множества ветвей в природном мире. И такая классификация развития человека стала уже столь привычной, что мы порою забываем о том, что в этой схеме речь идет именно о «родственных связях», но отнюдь не об эволюционном развитии человека.
За этим на первый взгляд многосложным набором названий стоит весьма драматичная история предполагаемого развития человека. И самая большая загадка в мире.
Все эти процессы мутации должны были начаться очень давно, десятки миллионов лет назад, как предполагает теория поэтапной эволюции, – в противном случае такие мутации просто не успели бы накопиться. Какую же картину рисует она?
Считается, что самые дальние предки человека – первые приматы – появились в Северной Америке и Европе около 70 млн лет назад. Произошли они, возможно, от насекомоядных, похожих на тупай. Они имели не ногти, а когти, и хотя не имели столь укороченной лицевой части, как у большинства поздних приматов, их коренные зубы уже походили на зубы больших обезьян и человека.
Итак, в мезозойскую эру, в меловой период появляется отряд приматов, к которому относится и человек. В свою очередь, приматы подразделяются на два подотряда: полуобезьян или «дообезьян» (Prosimii) и обезьян или антропоидов (Anthropoidea). Именно из подотряда антропоидов выходит человек.
Расцвет полуобезьян совпадает с эпохами палеоцена и эоцена. А чуть позже – около 40 млн лет назад – в Северной Америке и Евразии появляются антропоиды – большой подотряд приматов, к которому относят низших и человекообразных обезьян, а также человека. Они произошли либо от лемуров, либо от ныне живущих маленьких долгопятов. Разнообразие антропоидов огромно: к ним принадлежат и огромные гориллы, и крошечные тамарины – размером с белку. Большинство из них могут сидеть прямо, что высвобождает руки, у большинства видов на пальцах имеются плоские ногти и отсутствуют когти. Лицевая часть укорочена, но глаза, в отличие от многих других животных, направлены вперед и увеличены, что можно наблюдать и у современного человека. Округлый череп защищает мозг, который значительно крупнее, чем у полуобезьян. У всех антропоидов только две молочных железы и больше период беременности по сравнению с другими приматами.
Считается, что эволюционный процесс, приведший в конечном счете к человеку, начался приблизительно 25–30 млн лет назад в огромных лесах, покрывавших Африку. Различные виды лесных приматов, по своим размерам в ту пору походившие на белку, начали процесс изменений, который постепенно вел к увеличению их размеров и усложнению организации мозга.
Уже около 20 млн лет назад наблюдается огромное разнообразие обезьян, живущих на деревьях, однако около 15 млн лет назад леса начали постепенно отступать, их площадь – уменьшаться. Тем не менее еще 10 млн лет назад лесных площадей было достаточно для жизни подавляющего большинства обезьян, однако ряд приматов неожиданно исчезает, их костные останки не встречаются в слоях, соответствующих этому периоду, и разумных объяснений этому внезапному исчезновению со страниц истории не найдено.
Предполагается, что подотряд полуобезьян разделился на три основных надсемейства Ceboidea, Cercopithecoidea и гоминодидов (Hominoidea). Именно к гоминоидам принадлежит человек. Надсемейство гоминоидов, в свою очередь, охватывает четыре семейства Pliopithecidae, Oreopithecidae, понгинов (Pongidae) и гоминидов (Hominidae). Два первых семейства сегодня вымерли окончательно, представители двух последних семейств частично сохранились, к ним относятся человекообразные обезьяны и сам человек.
Специалисты предполагают, что часть первых полуобезьян вела наземный или полуназемный образ жизни, однако около 60 млн лет назад межвидовая конкуренция, развернувшаяся на земле, заставила их практически полностью переместиться на деревья.
Около 30 млн лет назад в связи с изменением климата и похолоданием полуобезьяны постепенно сходят с исторической арены, уступая место обезьянам, которые считаются их прямыми потомками [420, 52; 416, 10–11].
К семейству гоминидов относятся все ископаемые виды человека, найденные к настоящему моменту, а также ископаемые виды тех, кого считают предками человека. Одним из самых древних представителей ископаемых гоминидов считается небольшое существо рамапитек, датируемое 14 млн лет. Остатки его скелета были обнаружены в Кении, Индии, Китае и Греции.
К человеческой трибе Hominini относят по крайней мере два рода: ныне вымерший австралопитек (5–1 млн лет), несколько видов которого были найдены в Африке и Юго-Восточной Азии, и собственно Homo.
В общем, если допустить само наличие эволюционного перехода одного вида в другой, то все кажется на первый взгляд логичным.
В какой точке планеты все это могло происходить? У нас еще будет повод обсудить этот вопрос подробнее – он таит в себе немало загадок. Здесь же лишь скажем, что наибольшее распространение сегодня получила теория «африканского истока» человечества, или «из Африки», как обычно это именуется в англоязычной литературе (out of Africa). Приблизительно между шестью и десятью миллионами лет назад наши предки отделились от линии, которая была близка к шимпанзе и гориллам. Для сравнения укажем, что жизнь на земле появилась около четырех миллиардов лет назад, а динозавры вымерли приблизительно 65 млн лет назад. Многие фильмы, где мужественные первобытные люди борются с динозаврами, следуя этой хронологии, заметно «ошибаются» – они не могли встречаться. Впрочем, существуют и противоположные мнения, о которых мы поговорим позже.
Далее один за другим следуют несколько скачкообразных изменений, первое из которых происходит около 4 млн лет назад. На земле появляются прямоходящие антропоиды, в то время как шимпанзе и горилла лишь спорадически могут подниматься на задние лапы, а передвигаются в основном опираясь фалангами пальцев передних конечностей на землю. Второй скачок происходит около трех миллионов лет назад, он был связан с тем, что линия разделяется по крайней мере на два близких вида: австралопитеков и людей – Homo.
Так или приблизительно так все это выглядит в теории. Разумеется, существуют различия и в периодизации, и в классификации, но так или иначе все они сходятся в одном: человек является продуктом долгой эволюции, в результате которой он отделился от общей с обезьянами линии. Причем произошло это не так давно – не более 3 млн лет назад, а человек современного вида возник совсем недавно – около 40 тыс. лет назад. Во многом, как увидим в дальнейшем, многие цифры высчитаны теоретически, исходя из «логики допустимого». Ведь если, например, обнаружить останки человека, жившего 6–7 млн лет назад, а то и больше, то рушится вся красиво выстроенная схема эволюции – человек просто не успеет пройти свой путь, к тому же по времени пересечется с австралопитеками, которые считаются его предками. Но самое парадоксальное – такие находки, разрушающие эту логику, действительно были обнаружены.
Часть третья
Постоянно вакантное место
Можно ли найти «недостающее звено»?
А где же переходные звенья?
Исходя из теории классического дарвинизма, различные виды гоминидов должны быть связаны между собой целым рядом переходных звеньев, в результате чего должна образоваться относительно прямая линия эволюционного становления человечества. Эту мысль выдвинул сам Ч. Дарвин, считая, что «в будущие годы… многие костные звенья еще будут открыты» [95, 439]. В эпоху написания «Происхождения видов» наука не располагала никакими «костными звеньями» в огромной цепи человеческого становления, кроме неандертальца, чье присутствие в этой цепи представлялось сомнительным. И тем не менее уверенность в том, что такие переходные звенья будут найдены в ближайшем будущем, не вызывала сомнения.
Но исходя из логики предполагаемой эволюции, здесь появляется одна тонкость, которая с самого начала смущала искателей предков человека. Для того чтобы такой путь эволюции осуществился, количество промежуточных форм должно было быть колоссальным, для каждого вида их должно было оказаться несколько тысяч, если не миллионов. Сам Ч. Дарвин считал, что этот путь эволюции должен пролегать через бесконечное число переходных форм, однако сам этот процесс чрезвычайно медленен и постепенен, и это, в свою очередь, означает потенциальное наличие огромного числа таких переходных форм. «Количество промежуточных или переходных звеньев между всеми живущими или исчезнувшими существами должно быть невероятно большим. Однако, несомненно, если теория верна, то таковые действительно жили на земле» [95, 206].
С этого началась эпоха открытий и надежд: берцовая кость питекантропа, обнаруженная на Яве. На ней виден большой костный нарост, позволивший предположить, что ее обладатель болел какой-то болезнью. В тот момент казалось, что перед нами – прямой предок человека. Потом оказалось, что это – просто отдельное человечество
В ту пору казалось, что дело лишь за тщательными раскопками и наращиванием количества находок, – и вот уже хотя бы часть переходных звеньев будет извлечена из земли. Первоначально их отсутствие объяснялось тем, что никто до этого времени такими останками либо не интересовался, либо принимал их за некие раритеты вымерших существ, не представляя, что они являются частью огромного эволюционного пути.
Впрочем, как нам предстоит убедиться, несмотря на большое количество извлеченных из земли останков, даже сегодня положение не изменилось кардинальным образом, хотя мы и узнали много нового о тех, кто заселял землю перед нами. Во-первых, сегодня, как и около ста пятидесяти лет назад, переходных звеньев так и не обнаружено. Во-вторых, ископаемых останков оказалось значительно меньше, чем ранее предполагалось, и они не составляют в реальности единого эволюционного древа. Связь между находками не очевидна, и нередко гоминиды, обнаруженные в более глубоких слоях, ошибочно считаются предками тех, чьи останки залегают в более высоких слоях, хотя переходных форм между ними не наблюдается.
Теоретически каждая вариация должна была оставить о себе «запись», след в виде костных останков. Каждая вариация также должна была давать несколько новых вариаций. Древо изменений обязано ветвиться бесконечно, и чтобы на этой эволюционной дороге найти свой единственно правильный и успешный путь, каждый вид должен пройти через множество неудачных вариаций и мутаций. И если эти «неудачники» не будут исчезать с лица земли, то наша планета должна оказаться перенаселенной самыми различными тупиковыми и промежуточными видами. Значит, они все вымирали, давая дорогу самому успешному? Именно так, казалось бы, и происходило, ведь с земли исчезли неандерталец и питекантроп, в конце концов уступив место человеку современного вида. Но проблема заключается как раз в том, что никаких останков тысяч и миллионов промежуточных вариаций мы не встречаем. Их просто нет. Скорее всего, их и не было. Но это значит, что все происходило совсем не так, как предполагается. И не было сотен тысяч морфологических вариаций и изменений, из которых в конце концов и произрастали новые виды.
Количество остатков от промежуточных видов, следуя расчетам Дарвина, должно быть колоссальным. Однако уже его волновал тот факт, что в реальности находок значительно меньше, нежели показывали его теоретические расчеты. Где же они – все эти миллионы переходных звеньев? И Дарвин объясняет: «Количество переходных форм, ранее существовавших на Земле, должно быть поистине огромно. Так почему же все геологические слои не заполнены остатками этих промежуточных форм? Пока ясно, что геология не выявляет предполагаемой градации звеньев органической цепи, и это, возможно, самое убедительное и веское возражение, которое могут привести противники моей теории» [96, 308].
Прошло более столетия – возражение осталось тем же: никаких многочисленных промежуточных звеньев из земли так и не извлечено.
Как оказалось, самое неблагодарное в палеоантропологии – делать прогнозы на ближайшее будущее. Так, Ч. Дарвин был убежден, что подтверждение его гипотезе относительно эволюции человека будет обнаружено «в ближайшее время». Кембриджский профессор Д. Ламберт в 1987 г. давал оптимистичный, хотя, как казалось в то время, весьма осторожный прогноз: «К 2000 году достижения техники и изучение еще плохо исследованных отложений обещают дать значительно больше материалов, что позволяет уточнить, когда разошлись линии эволюции человекообразных обезьян и человека, как проходила эволюция человека в раннем плейстоцене, а также установить время и место появления нашего подвида Homo sapiens» [420, 241]. И вот наступило начало XXI в., но, увы… К сегодняшнему дню ни одно из этих предсказаний не сбылось, и хотя действительно в руки исследователей попало значительно больше материалов, они ставят больше вопросов, чем дают ответов.
Поиск «недостающего звена» сразу стал целью и одновременно проклятием многих исследователей – ведь без него не склеивалась теория эволюции человека. Таким предполагал облик «недостающего звена», или «антропопитека», Пьер Боатард еще в 1861 г.: очень похожим на обезьяну, но одетым в плащ, вооруженным топором и по-человечески горделивым
Группа ученых Кембриджского Университета признает: «Полное отсутствие находок, относящихся к тем или иным периодам либо районам, оставляет мучительные пробелы в истории ископаемых приматов и приводит к неправильному воссозданию недостающих звеньев. Даже датировка ископаемых остатков часто бывает затруднена из-за наличия в образцах посторонних примесей или из-за смещения земных слоев, нарушивших стратиграфическую последовательность пород» [420, 241]. Им вторит известный гарвардский палеоантрополог Стивен Джей Гуд: «Крайняя ограниченность количества промежуточных форм, сохранившихся в костных записях, является величайшим «секретом фирмы» в палеонтологии. Эволюционное древо, что украшает наши учебники, несет данные только на верхушках и наростах. А вот все остальное является лишь нашими умозаключениями, хотя и подчас разумными, но все же не представленными доказательствами костных останков». [431, 1986, 14]. Заявление ясное и откровенное – никакого эволюционного древа, выстроенного на основе находок, просто не существует. Это – всего лишь результат нашей «ментальной реконструкции», умозаключений, привычки мыслить некими прогрессивными категориями науки.
Но исходя из логики предполагаемой эволюции, здесь появляется одна тонкость, которая с самого начала смущала искателей предков человека. Для того чтобы такой путь эволюции осуществился, количество промежуточных форм должно было быть колоссальным, для каждого вида их должно было оказаться несколько тысяч, если не миллионов. Сам Ч. Дарвин считал, что этот путь эволюции должен пролегать через бесконечное число переходных форм, однако сам этот процесс чрезвычайно медленен и постепенен, и это, в свою очередь, означает потенциальное наличие огромного числа таких переходных форм. «Количество промежуточных или переходных звеньев между всеми живущими или исчезнувшими существами должно быть невероятно большим. Однако, несомненно, если теория верна, то таковые действительно жили на земле» [95, 206].
В ту пору казалось, что дело лишь за тщательными раскопками и наращиванием количества находок, – и вот уже хотя бы часть переходных звеньев будет извлечена из земли. Первоначально их отсутствие объяснялось тем, что никто до этого времени такими останками либо не интересовался, либо принимал их за некие раритеты вымерших существ, не представляя, что они являются частью огромного эволюционного пути.
Впрочем, как нам предстоит убедиться, несмотря на большое количество извлеченных из земли останков, даже сегодня положение не изменилось кардинальным образом, хотя мы и узнали много нового о тех, кто заселял землю перед нами. Во-первых, сегодня, как и около ста пятидесяти лет назад, переходных звеньев так и не обнаружено. Во-вторых, ископаемых останков оказалось значительно меньше, чем ранее предполагалось, и они не составляют в реальности единого эволюционного древа. Связь между находками не очевидна, и нередко гоминиды, обнаруженные в более глубоких слоях, ошибочно считаются предками тех, чьи останки залегают в более высоких слоях, хотя переходных форм между ними не наблюдается.
Теоретически каждая вариация должна была оставить о себе «запись», след в виде костных останков. Каждая вариация также должна была давать несколько новых вариаций. Древо изменений обязано ветвиться бесконечно, и чтобы на этой эволюционной дороге найти свой единственно правильный и успешный путь, каждый вид должен пройти через множество неудачных вариаций и мутаций. И если эти «неудачники» не будут исчезать с лица земли, то наша планета должна оказаться перенаселенной самыми различными тупиковыми и промежуточными видами. Значит, они все вымирали, давая дорогу самому успешному? Именно так, казалось бы, и происходило, ведь с земли исчезли неандерталец и питекантроп, в конце концов уступив место человеку современного вида. Но проблема заключается как раз в том, что никаких останков тысяч и миллионов промежуточных вариаций мы не встречаем. Их просто нет. Скорее всего, их и не было. Но это значит, что все происходило совсем не так, как предполагается. И не было сотен тысяч морфологических вариаций и изменений, из которых в конце концов и произрастали новые виды.
Количество остатков от промежуточных видов, следуя расчетам Дарвина, должно быть колоссальным. Однако уже его волновал тот факт, что в реальности находок значительно меньше, нежели показывали его теоретические расчеты. Где же они – все эти миллионы переходных звеньев? И Дарвин объясняет: «Количество переходных форм, ранее существовавших на Земле, должно быть поистине огромно. Так почему же все геологические слои не заполнены остатками этих промежуточных форм? Пока ясно, что геология не выявляет предполагаемой градации звеньев органической цепи, и это, возможно, самое убедительное и веское возражение, которое могут привести противники моей теории» [96, 308].
Прошло более столетия – возражение осталось тем же: никаких многочисленных промежуточных звеньев из земли так и не извлечено.
Как оказалось, самое неблагодарное в палеоантропологии – делать прогнозы на ближайшее будущее. Так, Ч. Дарвин был убежден, что подтверждение его гипотезе относительно эволюции человека будет обнаружено «в ближайшее время». Кембриджский профессор Д. Ламберт в 1987 г. давал оптимистичный, хотя, как казалось в то время, весьма осторожный прогноз: «К 2000 году достижения техники и изучение еще плохо исследованных отложений обещают дать значительно больше материалов, что позволяет уточнить, когда разошлись линии эволюции человекообразных обезьян и человека, как проходила эволюция человека в раннем плейстоцене, а также установить время и место появления нашего подвида Homo sapiens» [420, 241]. И вот наступило начало XXI в., но, увы… К сегодняшнему дню ни одно из этих предсказаний не сбылось, и хотя действительно в руки исследователей попало значительно больше материалов, они ставят больше вопросов, чем дают ответов.
Группа ученых Кембриджского Университета признает: «Полное отсутствие находок, относящихся к тем или иным периодам либо районам, оставляет мучительные пробелы в истории ископаемых приматов и приводит к неправильному воссозданию недостающих звеньев. Даже датировка ископаемых остатков часто бывает затруднена из-за наличия в образцах посторонних примесей или из-за смещения земных слоев, нарушивших стратиграфическую последовательность пород» [420, 241]. Им вторит известный гарвардский палеоантрополог Стивен Джей Гуд: «Крайняя ограниченность количества промежуточных форм, сохранившихся в костных записях, является величайшим «секретом фирмы» в палеонтологии. Эволюционное древо, что украшает наши учебники, несет данные только на верхушках и наростах. А вот все остальное является лишь нашими умозаключениями, хотя и подчас разумными, но все же не представленными доказательствами костных останков». [431, 1986, 14]. Заявление ясное и откровенное – никакого эволюционного древа, выстроенного на основе находок, просто не существует. Это – всего лишь результат нашей «ментальной реконструкции», умозаключений, привычки мыслить некими прогрессивными категориями науки.
Найти почти ничего невозможно
Безусловно, существуют и объективные причины, объясняющие малое количество костных останков древних гоминидов, их разрозненность и отсутствие переходных звеньев. Прежде всего, за редким исключением не найдено ни одного целого скелета, и палеоантропологи нередко вынуждены воссоздавать облик гоминида по нескольким костям. Предполагается, что после гибели гоминида он пожирается дикими животными и птицами, его кости растаскиваются по разным направлениям, и между ними уже сложно установить связь. Часть костей, попадая на солнце, постепенно разрушается, другая часть покрывается землей. Однако полной консервации не происходит, поскольку при ряде условий разрушение костей идет еще быстрее, чем на открытом воздухе. Например, кости могут попасть в низинную местность, куда постоянно в течение многих лет стекают почвенные воды, из костей быстро вымываются минеральные соли, они становятся хрупкими и постепенно рассыпаются в пыль. В другом случае действительно происходит частичная консервация костей без доступа воздуха, разрушение замедляется, однако под тяжестью многих тонн земли и камней кости деформируются настолько, что уже сложно установить их точный первоначальный вид, причем в случае с костями черепа это особенно актуально, поскольку такая деформация крайне затрудняет установление объема мозга. В общем, объективных причин отсутствия предков человека в земле немало, но все это несопоставимо с предполагаемыми тысячами и миллионами переходных звеньев, которые должны залегать в земле.
А вот еще одна причина. Большинство находок не столько раскапываются палеоантропологами, сколько вымываются из речного берега или обнажаются в земных разломах. Однако во время паводков изолированные обломки костей одного и того же гоминида покрываются слоями тонкозернистых осадков, изменяя свою форму. Более мелкие кости, отломы, зубы уносятся водой вниз по течению, оказываясь порой во многих километрах от места первоначального залегания.
Наконец, когда в результате изменения русла реки обнажаются некоторые слои ее поймы и череп или другие крупные кости оказываются снаружи, они тотчас начинают подвергаться сильному выветриванию и также могут целиком разрушиться прежде, чем их обнаружат исследователи.
Очевидно, что множество останков гоминидов, живших несколько сот тысяч лет назад, уже разрушены и никогда не дойдут до нас.
В результате крайне долгого периода многие костные останки прошлого буквально рассыпались в пыль либо оказывались на такой глубине, что сегодня не представляется никакой возможности извлечь их. К тому же мы, в сущности, не знаем, где производить раскопки. Не случайно все древнейшие следы деятельности человека были обнаружены во время шахтных работ, а не в результате целенаправленных исследований.
От древних людей остается очень немного – время способно разрушить все. И современных находок явно недостаточно, чтобы восстановить истинную картину возникновения человека на земле. На фотографии: нижняя челюсть и зубы Человека прямоходящего из Сулавеси, Индонезия. Им «всего лишь» около 1,5 млн лет, так что же должно оставаться от тех, кто жил десяток миллионов лет назад?
И, тем не менее, если бы некоторые слои земли действительно содержали в огромном количестве следы переходных звеньев, их можно было бы находить без особого труда, особенно в тех местах, где климат благоприятствовал проживанию человечества, например, на юге Китая, на островах Индонезии, в Африке. И их, конечно же, находят, но далеко не так много, как предполагалось раньше. И самое главное – среди них нет тех знаменитых «переходных звеньев», на которые так надеялись не так давно многие последователи теории эволюции.
Так может быть, их действительно нет? Кажется, так и есть.
Возможно, какие-то конкретные виды и могли быть целиком уничтожены временем, но более крупные подразделения остались. Более того, большинство из них просто не могли вообще исчезнуть с лица земли.
Майкл Бейджент, ярый противник возможности обнаружения какого-то нового «переходного звена», приводит интересные расчеты. Сегодня общее число живущих отрядов наземных позвоночных равняется 43, а общее число из них, зафиксированных в ископаемой истории, то есть, проще говоря, найденных в древних слоях земли, равняется 42. И это значит, что к сегодняшнему дню обнаружено 97,7 %. Значит, найдено практически все, что возможно найти. И даже если обнаружить еще один отряд позвоночных, это уже не изменит кардинальным образом картину мира. Близко к этому обстоит дело и с числом наземных позвоночных. Общее число ныне живущих семейств наземных позвоночных – 329, а общее число зафиксированных в ископаемой истории – 261. И это значит, что к сегодняшнему дню уже обнаружено 79,9 % [15, 31]. Таким образом, можно заключить, что костные останки подавляющего большинства семей и отрядов сегодня уже обнаружены, и ученые располагают полной картиной развития живых видов на земле. И, по сути дела, то, что мы имеем сейчас, довольно точно передает нам общую картину древнего мира.
А вот еще одна причина. Большинство находок не столько раскапываются палеоантропологами, сколько вымываются из речного берега или обнажаются в земных разломах. Однако во время паводков изолированные обломки костей одного и того же гоминида покрываются слоями тонкозернистых осадков, изменяя свою форму. Более мелкие кости, отломы, зубы уносятся водой вниз по течению, оказываясь порой во многих километрах от места первоначального залегания.
Наконец, когда в результате изменения русла реки обнажаются некоторые слои ее поймы и череп или другие крупные кости оказываются снаружи, они тотчас начинают подвергаться сильному выветриванию и также могут целиком разрушиться прежде, чем их обнаружат исследователи.
Очевидно, что множество останков гоминидов, живших несколько сот тысяч лет назад, уже разрушены и никогда не дойдут до нас.
В результате крайне долгого периода многие костные останки прошлого буквально рассыпались в пыль либо оказывались на такой глубине, что сегодня не представляется никакой возможности извлечь их. К тому же мы, в сущности, не знаем, где производить раскопки. Не случайно все древнейшие следы деятельности человека были обнаружены во время шахтных работ, а не в результате целенаправленных исследований.
И, тем не менее, если бы некоторые слои земли действительно содержали в огромном количестве следы переходных звеньев, их можно было бы находить без особого труда, особенно в тех местах, где климат благоприятствовал проживанию человечества, например, на юге Китая, на островах Индонезии, в Африке. И их, конечно же, находят, но далеко не так много, как предполагалось раньше. И самое главное – среди них нет тех знаменитых «переходных звеньев», на которые так надеялись не так давно многие последователи теории эволюции.
Так может быть, их действительно нет? Кажется, так и есть.
Возможно, какие-то конкретные виды и могли быть целиком уничтожены временем, но более крупные подразделения остались. Более того, большинство из них просто не могли вообще исчезнуть с лица земли.
Майкл Бейджент, ярый противник возможности обнаружения какого-то нового «переходного звена», приводит интересные расчеты. Сегодня общее число живущих отрядов наземных позвоночных равняется 43, а общее число из них, зафиксированных в ископаемой истории, то есть, проще говоря, найденных в древних слоях земли, равняется 42. И это значит, что к сегодняшнему дню обнаружено 97,7 %. Значит, найдено практически все, что возможно найти. И даже если обнаружить еще один отряд позвоночных, это уже не изменит кардинальным образом картину мира. Близко к этому обстоит дело и с числом наземных позвоночных. Общее число ныне живущих семейств наземных позвоночных – 329, а общее число зафиксированных в ископаемой истории – 261. И это значит, что к сегодняшнему дню уже обнаружено 79,9 % [15, 31]. Таким образом, можно заключить, что костные останки подавляющего большинства семей и отрядов сегодня уже обнаружены, и ученые располагают полной картиной развития живых видов на земле. И, по сути дела, то, что мы имеем сейчас, довольно точно передает нам общую картину древнего мира.