Алексей Пехов. Новые боги

   – Да, – спокойно подтвердила Фелиция, словно не замечая, как изменился в лице собеседник. – Тебя обратили. Чтобы отомстить и причинить боль Дарэлу. Но он не хотел подобной участи для тебя.
   – Но этого не может быть!.. Я человек. Если бы я был вампиром, то… – Он запнулся, пытаясь сообразить, как доказать Фелиции и себе самому невозможность ее слов, оглянулся на Кристофа, не принимающего участия в разговоре. – Во мне бы изменилось что-то. Но я никогда не чувствовал в себе никаких изменений. Я остался прежним.
   Леди сочувственно кивнула и подтвердила:
   – Ты остался прежним. Витдикта вернула твою человеческую суть.
   – Когда это произошло?
   – Не так давно, – уклончиво отозвалась Фелиция.
   – Я ничего не помню… Почему Дарэл не сказал мне?
   – Не хотел пугать, – ответил кадаверциан, поворачиваясь.
   – Но почему никто ничего не сказал мне?.. Крис? – Лориан перевел взгляд с колдуна на Фелицию и снова на колдуна.
   – Дарэл не хотел, чтобы ты знал, – успокаивающе произнесла мормоликая, и мерцание ее глаз стало еще более завораживающим. – Он не мог отказаться от общения с тобой. Не желал, чтобы ты стал его врагом. Он рисковал жизнью… жизнями всех нас, чтобы спасти тебя. – Голос ее звучал мягко, проникновенно, убеждающе. – Витдикта – смертельно опасный ритуал, но Дарэл заставил провести его, чтобы вернуть тебя к человеческой жизни.
   Лориан молчал, глядя на золотой орнамент старинного географического атласа, лежащего на соседнем столике.
   – И кто… обратил меня? – спросил он наконец, чувствуя неприятную сухость во рту.
   – Асиман, – резко отозвался мастер Смерти.
   – Ну конечно. Кто же еще! – язвительно сказал подросток, испытывая облегчение от того, что можно направить свою злость на пироманов и не сердиться на скрытного телепата, а также на всех кадаверциан и Фелицию. – Но вы зря думаете, что они хотели отомстить только Дарэлу. Меня они тоже ненавидели. Ведь я вытащил Дара из их подземелий прямо у них под носом, и они не смогли убить его.
   Мормоликая неопределенно покачала головой, то ли сомневаясь в его словах, то ли одобряя его догадливость, и продолжила:
   – Именно поэтому Основатель не смог причинить тебе вреда. Он боялся Витдикты, тень которой по-прежнему касается тебя. И именно по этой причине ты необходим нам. Чтобы спасти Дарэла, мы должны извлечь из него дух Основателя и поместить его в надежное хранилище.
   – Да, я знаю, – кивнул Лориан, но не успел сказать мормоликае, что Кристоф уже рассказал ему об этом, потому что ей удалось поразить его вновь:
   – И это хранилище ты.
   – То есть как – я? – тупо переспросил он, чувствуя, что скорость появления ошеломительных новостей явно превышает его способность осмыслить их.
   – Переживший Витдикту – единственное, что может стать надежной тюрьмой для Основателя, – мягко пояснила Фелиция, а в ее глазах зажглось сочувствие и еще что-то такое, чему потрясенный подросток не знал названия. – Если он будет переселен в тебя, то больше никогда не сумеет вырваться… Ведь ты человек.
   Последнее она произнесла с неожиданным уважением.
   Леди говорила что-то еще, объясняла, успокаивала, но Лориан уже почти не слушал ее.
   Сначала он испытал острый страх – позволить вселить в себя чужое опасное существо казалось невозможным. Разделить с ним свою душу, мысли, чувства. Стоило лишь представить хоть что-то подобное, как тут же бросало в дрожь.
   И в то же время он осознал вдруг, что неожиданно оказался сильнее могущественных вампиров.
   «Они не могут без меня обойтись, – замелькали в его голове обрывочные мысли. – Впервые оказалось, что они не могут справиться без человека…»
   – Ты не будешь ни слышать, ни чувствовать его, – продолжила внимательно наблюдающая за ним Фелиция. – Он не сможет говорить с тобой и подавлять твою волю, связанный силой Витдикты. Ты спасешь Дарэла и очень многих людей… – Она замолчала, как будто не решаясь сообщить последнюю, самую важную деталь.
   И Лориан помог ей:
   – Но…? Договаривайте. Должен быть какой-то минус.
   – Ты проживешь свою короткую человеческую жизнь, а затем умрешь.
   Сначала подросток хотел рассмеяться. То, о чем говорила Фелиция, грозило каждому человеку. Но потом вдруг понял. Леди очень хорошо разбиралась в людях, и она поняла то, что, возможно, сам он про себя еще до конца не осознал.
   – Из тебя мог бы получиться великолепный телепат, – грустно улыбнулась мормоликая. – Но даже если мы не проведем над тобой ритуал Большого круга, ты все равно не сможешь войти в нашу семью… ни в одну из семей кровных братьев. Человека, над которым свершилась Витдикта, нельзя обратить вторично.
   Лориан снова уставился на атлас, чтобы не видеть ее печальных прекрасных глаз. С обложки на него таращилась глупая рыба с хвостом, засунутым в рот, а вокруг тянулись очертания неведомых материков…
   Он слишком долго общался с вампирами, слишком привык к их миру, постепенно начиная считать его своим. Не собирался становиться таким, как они, но иногда мог представлять, как здорово было бы стать бессмертным. Всего лишь фантазии…
   Если бы Фелиция не сказала о том, что его нельзя обратить, еще долгие годы Лориан жил бы, думая, что может выбирать между судьбой человека и вампира. Но теперь…
   Мормоликая не напугала его, не огорчила. Она просто отняла у него свободу выбора.
   – Спасибо, что… спасибо за правду, – сказал он наконец и посмотрел на леди. Ее красивое лицо было спокойным, словно она заранее знала, какое решение примет человек и как именно отреагирует на ее слова.
   – Мне очень жаль, Лориан, – произнесла она сочувственно.
   – Да не о чем жалеть, – ответил подросток, наверное, не слишком учтиво. – Я никогда не хотел становиться вампиром.
   Фелиция поднялась из кресла, еще раз нежно кивнула Лориану, проходя мимо Кристофа, слегка коснулась рукой его плеча и, мягко шелестя своим жемчужным струящимся одеянием, вышла из библиотеки.
   Подросток взял атлас, положил к себе на колени и стал машинально перелистывать страницы. Кристоф не мешал ему, ничего не говорил и ни о чем не спрашивал, прекрасно понимая, что тому надо подумать.
   О себе самом.
   Пожалуй, впервые за очень долгое время его оставили в покое, предоставив возможность размышлять обо всем произошедшем. Из обычного смертного он вдруг превратился в очень важную персону. Но он никогда не станет таким, как Дарэл, Кристоф, Паула, Рамон. Он останется человеком.
   С одной стороны это радовало, с другой… Лориан вдруг осознал до конца, как странно жить рядом с бессмертными и знать, что умрешь. Как страшно знать, что обречен умереть. А они все будут жить дальше. Все его друзья… и враги тоже.
   Он очнулся от размышлений, провел ладонью по лбу и вдруг заметил, с каким пристальным вниманием смотрит на него Кристоф, занявший место Фелиции в кресле.
   – Что? – спросил подросток.
   Колдун выразительно показал взглядом ему за спину:
   – К тебе пришли.
   Человек обернулся и увидел стоящего в дверях вампира, одетого в красно-черную мантию. Его надменное лицо было знакомо подростку.
   «Якоб Асиман, – вспомнил Лориан. – Давний недоброжелатель Дарэла».
   – Прошу меня извинить, – с преувеличенным почтением произнес ученик Амира, – не возражаешь, если я отвлеку тебя ненадолго?
   Подросток с неприязнью смотрел на вампира. Это был тот, кого сейчас он меньше всего хотел видеть.
   – Для чего? – спросил он довольно агрессивно.
   – Нужно решить некоторые вопросы, касающиеся твоей подготовки к предстоящему ритуалу, – объяснил Якоб, мельком взглянув на некроманта и явно не реагируя на враждебность человека.
   – А почему эти вопросы должен решать ты, а не Кристоф или Фелиция? – продолжил допрос Лориан, слыша в своем голосе прямо-таки прокурорские нотки.
   – Потому что уважаемые кадаверциан решили доверить это дело мне. – Асиман перевел взгляд на мастера Смерти и со всей возможной почтительностью поклонился ему, но подростку на миг стало не по себе при виде отблесков пламени, горящего в глазах Якоба. – Они великие специалисты по работе с мертвой материй, но не хотят рисковать драгоценным здоровьем живого экземпляра. Леди даханавар, конечно, весьма искусна в психическом воздействии, но вряд ли ее способности помогут тебе во время ритуала, когда от мощнейшей магии твоя кожа начнет ссыхаться, лопнут барабанные перепонки и станут трескаться кости.
   Якоб с удовольствием пронаблюдал, как изменилось выражение лица собеседника, и осведомился сладчайшим тоном:
   – Надеюсь, мы закончили с вопросами на сегодня?
   – Ладно, – поборов неприятнейшие ощущения, вызванные красочным описанием садиста-асимана, Лориан выбрался из кресла. – Я пойду, но только при условии, что эта подготовка будет происходить в присутствии свидетелей.
   – Не доверяешь мне? – хищно улыбнулся Якоб.
   – Не доверяю. – Подросток заметил одобрительную улыбку, скользнувшую по лицу Кристофа, и понял, что тот поддерживает его жесткую манеру ведения беседы.
   – Твое право, – Асиман как будто потерял интерес к разговору и спросил равнодушно: – И кто будет удостоен чести наблюдателя?
   – Я, – ответил колдун, глядя на Якоба с нескрываемой неприязнью.
   – И Словен Вриколакос, – добавил Лориан, вместе с кадаверцианом выходя из комнаты следом за пироманом. – Он, конечно, не телепат, но, если мне будет угрожать опасность, сможет почувствовать это.
   – Не болтай ерунду, мальчик, – устало ответил Якоб, откидывая рукав длинной средневековой мантии, чтобы посмотреть на современные швейцарские часы. – Мне нет резона вредить тебе. Сейчас мы все в одной лодке. Каждый хочет спастись и ради этого готов пожертвовать некоторыми принципами.
   Кристоф усмехнулся, выражая сомнение в существовании у асиман вообще каких-либо принципов. А Лориан подумал о том, как странно, что один из пироманов, не так давно хотевших навредить, теперь пытается защитить его.
 
   Они спустились на один этаж.
   Якоб открыл половинку высокой двухстворчатой двери в конце коридора, пропуская человека вперед. Пожалуй, это помещение было одним из самых чистых в замке. В ярко освещенной просторной комнате стояло несколько кресел, пара белых металлических столов, заставленных приборами. Этажерки с пробирками и колбами в подставках. Шкафчики, забитые какими-то медикаментами. А в углу, среди этого стерильного царства, диковато смотрелся золотой треножник, чаша которого была заполнена потухшими углями.
   Лориан уже насмотрелся на лабораторию Кристофа, но там все было устроено для работы с мертвыми телами, здесь же явно собирались экспериментировать с живым.
   Пока подросток оглядывался, Якоб подошел к столу с пробирками и стал там что-то передвигать, негромко позвякивая стеклом. Кристоф встал так, чтобы было удобно наблюдать за ним. Но асиман казался настолько увлеченным своим делом, что будто бы не замечал его пристального внимания и даже не оглянулся, когда в комнату ввалился слегка встрепанный Словен.
   Оборотень многозначительно повел носом, быстро обежал взглядом лабораторию, скривился в спину асиману, чуть нахмурился, увидев некроманта, и дружески кивнул Лориану.
   – Какие-то проблемы? – спросил он, усаживаясь в кресло.
   – Не возникнет никаких, если вы не будете мне мешать, – высокомерно отозвался Якоб не оборачиваясь.
   Оборотень состроил насмешливо-пренебрежительную гримасу, глядя на него, и подмигнул Лориану. Значит, все было в порядке.
   – Подойди сюда, – велел асиман и указал на стул напротив себя. – Сядь.
   Подросток послушался, но сразу же спросил:
   – Что вы собираетесь делать?
   – Постараюсь усилить твой иммунитет к энергиям высокой частоты. Тому, что ты понимаешь как магию, – ответил Якоб, усаживаясь на второй стул и ставя перед собой подставку с пробирками.
   – Как именно? – вновь уточнил Лориан.
   Было видно, что асимана раздражает дотошность пациента, но по каким-то причинам он не может приказать ему замолчать.
   – Это сложная формула, – сказал он сухо и велел: – Закатай рукав, положи руку на стол.
   – Что за формула? – не спеша выполнять его просьбу, спросил подросток.
   – Во время так называемой Вампирической эпидемии ее использовали люди, чтобы хоть как-то сравняться по силе с вампирами. Стать менее восприимчивыми к их воздействию и более выносливыми. А теперь, будь добр, закатай рукав.
   – И им это удалось? – спросил Лориан с неожиданным для себя самого любопытством.
   – Что именно? – рассеянно отозвался Якоб, занятый своими приготовлениями.
   – Сравниться по силе с вампирами?
   – Некоторым удалось.
   – А откуда они взяли эту секретную формулу?
   Асиман с раздражением взглянул на подростка, покосился на Кристофа и отчеканил:
   – В данный момент это не имеет никакого значения. А теперь мы можем наконец заняться делом или у тебя есть еще вопросы?
   – Только один. Вы уверены, что ваше… как оно там называется, не повредит мне?
   – Уверен. Я тщательно рассчитал дозу, – с легким сарказмом ответил асиман и признал нехотя: – К тому же ты не обычный человек.
   Лориан хмыкнул. Оглянулся на Кристофа. Тот выглядел по-прежнему невозмутимым. Тогда подросток перевел взгляд на Словена. Вриколакос улыбнулся успокаивающе, и подросток не слишком охотно, но все же поднял рукав свитера, укладывая руку на плотный резиновый коврик, который асиман поместил на столе.
   – Мне нужно немного твоей крови, – сказал Якоб явно для того, чтобы избежать лишних расспросов.
   Оборотень снова не показал, что ощущает какую-либо опасность для человека, и подросток нехотя кивнул.
   Асиман действовал как профессиональный врач или медбрат. Игла вошла в вену почти без боли. «Натренировался за долгую жизнь, ставя опыты над людьми», – с неприязнью подумал Лориан.
   Когда в шприц потекла кровь, Якоб нахмурился, мельком взглянул на Словена. А оборотень подался вперед, и ноздри его дрогнули:
   – Вот теперь это чувствуется, – пробормотал он, и его глаза засветились.
   – Что? – буркнул Лориан, морщась.
   – Витдикта, – отозвался Кристоф. – Ее сила в твоей крови.
   Асиман вынул иглу, прижал к крошечной ранке вату, намоченную в спирте.
   – Ты знаешь, кто из асиман обратил меня? – прямо спросил человек, пристально глядя на мага.
   Но ожидаемой реакции на этот внезапный, провокационный, как казалось подростку, вопрос не увидел.
   – Понятия не имею, – спокойно ответил пироман, смешивая кровь с какой-то прозрачной жидкостью. – Это была интрига Эрнесто. Подробности меня не интересовали.
   «Даже если и знает, не скажет», – понял Лориан и решил заговорить о другом.
   – Не понимаю, зачем тебе помогать Дарэлу.
   Словен выразительно фыркнул, но ничего не сказал.
   – До даханавара мне нет никакого дела. – Якоб поднял на уровень глаз пробирку и уставился критическим взглядом на получившуюся смесь. – А вот Основатель мешает.
   – И чем же он тебе мешает? – скептически осведомился Кристоф.
   – Не люблю силу, которая так явно превышает мою, – кратко ответил асиман.
   В ожидании инъекции у Лориана пропало желание задавать новые вопросы. Он невольно напрягся в предчувствии боли, головокружения, галлюцинаций или еще каких-нибудь неприятных последствий.
   – Все нормально, – успокаивающе произнес Словен, безошибочно угадав его опасения. – Ты ничего не почувствуешь.
   И оборотень оказался прав. Средство для невосприимчивости магии не вызвало ни бреда, ни эйфории. На миг Лориан почувствовал даже легкое разочарование.
   – Все? – спросил он, с сомнением глядя на Якоба, методично убирающего со стола. – Теперь я смогу спокойно пережить Большой круг?
   – Действие сыворотки вступит в полную силу через пару дней и будет держаться в твоей крови несколько месяцев, – Асиман неожиданно усмехнулся и повернулся к Лориану. – Кстати, по поводу твоего несостоявшегося обращения. Я бы на твоем месте испытывал благодарность к Огненному клану.
   – Да ну? – Подросток прищурился, глядя на мага, видимо решившего поиздеваться напоследок. – С чего бы это?
   – Если бы мы не обратили тебя, не появилось бы причин проводить над тобой Витдикту. И у Дарэла не стало такого великолепного шанса на спасение. Если он, конечно, действительно жив.
   – А я думаю по-другому, – заявил Лориан, мельком взглянув на ухмыляющегося Словена. – Если бы Дарэл был такой же высокомерной сволочью, трясущейся за свою жизнь, как многие из вас, он никогда бы не настоял на ритуале. И сейчас у вампиров не оказалось бы ни малейшего шанса на спасение от Основателя. Так что, когда Дарэл снова будет с нами, я передам ему твою благодарность.

Глава 7
Убежище Ревенанта

   Только два типа людей по-настоящему интересны – те, кто знает о жизни решительно все, и те, кто о ней решительно ничего не знает^[11].

   30 апреля
   Двери были заперты. Окна плотно закрыты. Сигнализация включена. На открытом пространстве перед домом не мог бы спрятаться ни один человек. Или не человек.
   Со стороны фьорда к усадьбе можно было подобраться на катере, но водная гладь отлично просматривалась. Деревья вокруг постройки давно вырубили. А по отвесным скалам, возвышающимся метрах в пятистах от здания, не смогло бы спуститься ни одно живое существо.
   Ричарду говорили, что они, так же как и вся территория вокруг убежища Корвинусов, защищены надежными магическими ловушками, которые установили в глубокой древности предки современных ревенантов, полностью лишив вампиров возможности проникнуть сюда. И, насколько знал телохранитель Корвинуса, киндрэт даже не предполагали о существовании подобной зоны на севере. Да и что им было здесь делать в почти безлюдных, холодных, неприветливых фьордах.
   Однако Ричард не мог полностью доверять магии. Это было нечто из разряда сверхъестественного, а он все-таки продолжал оставаться человеком. Самым надежным защитником всегда оставалось солнце. Но, к сожалению, на земле не существовало места, где оно светило бы круглосуточно.
   Здесь огненный шар не уходил с неба неделями. Скользил над горизонтом и не спешил скрываться за ним. Правда, после положенного полярного дня наступала такая же долгая полярная ночь. Но ее можно переждать в другом месте. Не менее надежном.
   Со стороны здание, стоящее в центре безопасной зоны, выглядело как обычная одноэтажная усадьба. Стены выкрашены белой краской, черная черепица на крыше в серых разводах лишайника. На огромных высоких окнах – короткие занавески, на подоконниках – цветочные горшки с алой геранью.
   Но мало кто знал, что скрывается под домом. Ричарду было известно, что это здание выстроено на развалинах древнего убежища, которое стояло здесь еще пару тысяч лет назад. От него остались подземные ходы, выводящие на поверхность за несколько километров от постройки, и таинственные знаки, выбитые на камнях подвала.
   Дорога, ведущая к гаражу, была засыпана гравием. Зеленая лужайка аккуратно подстрижена. Причал для катера, судя по свежим деревянным доскам, недавно отремонтирован.
   Ричард, приметив все эти детали, с удовлетворением понял, что за домом продолжают присматривать.
   Диана и Виттория не обратили внимания на подобные мелочи. Они слишком устали от долгого бегства. Убежище в Риме было похоже на склеп и королевский дворец одновременно. Быть может, в пятнадцатом веке огромные каменные залы и продуваемые всеми ветрами коридоры были вершиной роскоши и удобства, но теперь там стало не слишком уютно. Тем более Ричард все время чувствовал себя так, словно лежал на столе патологоанатома, а над ним уже занесен скальпель. Ощущение постоянной слежки не давало покоя, и телохранитель ревенанта был не уверен, что за ним наблюдают глаза друзей.
   Беглецы задержались в Риме всего на пару дней, а затем исчезли. Самолет, машина, паром, снова машина, уже другая, еще один перелет.
   Несколько стран, поддельные паспорта, поддельные имена. Они изображали семейную пару с дочерью-подростком, путешествующую по миру. Пару дней в одном городе, пару в другом, проездом в третьем. И в какой-то миг Ричард наконец понял, что больше не чувствует взгляда, сверлящего спину. Кто бы ни следил за ними – люди или вампиры, – их потеряли из виду.
   Теперь они скрывались здесь. Ричарда это вполне устраивало. Диану тоже. Недовольной оставалась одна Виттория.
   – Ни интернета, ни телефона, – говорила она раздраженно в первый день приезда, обходя небольшой уютный дом из шести комнат. – Ни радио, ни телевизора, сотовый ты забрала. Я полностью отрезана от цивилизованного мира!
   – Здесь много книг, – примирительно сказала Диана, поправляя в круглой стеклянной вазе букет искусственных тюльпанов. – Можно гулять. В нижней части дома тренажерный зал. Сауна.
   – Сидеть в подвале и читать старье? Вот спасибо! – недовольно буркнула Виттория, отворачиваясь к окну, за которым тускло отсвечивала свинцом зеркальная водная поверхность.
   – Я достану телевизор, – сказал Ричард, увидев в отражении стекла, как на лице девушки появилось выражение сильнейшего отвращения.
   – Спасибо, – с искренним теплом отозвалась Виттория. – Хоть кто-то меня понимает.
   Диана одарила его ледяным неодобрительным взглядом, но вслух не осудила за поддержку дочери.
   – Что ты собираешься узнавать о мире, позволь спросить? – осведомилась она с некоторым неудовольствием.
   – Я должна быть в курсе того, что происходит в Столице! – заявила юная ревенант, не оборачиваясь.
   – Там не происходит ничего, что касалось бы тебя.
   В голосе вдовы господина Белова послышались ледяные интонации, хорошо знакомые Ричарду. Судя по отражению в стекле, Виттория в ответ упрямо выпятила подбородок, становясь удивительно похожей на своего отца.
   – Я ревенант, мама! Я должна жить там, где пребывает большинство представителей кланов. А я торчу здесь! – Она обвела ненавидящим взглядом гостиную, обставленную светлой удобной мебелью, стены с деревянными панно и картинами на тему скандинавских легенд, тяжелые чугунные подсвечники и шкуры северных оленей. Покачала головой, словно не веря, что могла позволить увезти себя в такую глушь. – Но если я не могу быть в Столице, то должна хотя бы знать, что там происходит.
   – Прежде всего ты моя дочь, – ответила Диана, выслушавшая слова Виттории с невозмутимым спокойствием. – И я хочу уберечь тебя. Ради спасения твоей жизни мы покинули Столицу. – Она помолчала, глядя на упрямо опущенный затылок девушки, и добавила: – Сына я уже потеряла.
   Юная ревенант стремительно обернулась. На ее бледных щеках появились два красных пятна – признак тихого бешенства.
   – Мама, Валентин стал лугатом! Это огромная честь! Я горжусь им!
   – Гордишься тем, что твой брат стал чудовищем?! – воскликнула Диана с болью.
   – Я такое же чудовище, как и он, – высокомерно отозвалась Виттория, – и такое же, как мой отец. – Она развернулась и вышла из комнаты.
   Ее мать без сил опустилась на диван.
   – Ты слышишь, что она говорит? После того как Филипп умер… – Женщина запнулась, вновь переживая свое горе.
   Ричард сел рядом с ней.
   – Виттория – ревенант, Диана. Она не совсем человек. Ты все время об этом забываешь.
   Женщина покачала головой, явно не желая слышать его:
   – Ты должен защищать ее, а не потакать всем ее прихотям!
   – Я много лет работал с отцом Витты. Я знаю, что не причинит ей вреда. А что точно навредит.
   – И что же ей навредит?
   – Невозможность исполнять свой долг.
   Диана поднялась, подошла к тому же окну, возле которого совсем недавно стояла ее дочь. Скрестила руки на груди. Ее стройная фигура в узкой серой юбке и свитере такого же цвета казалась отражением пасмурного дня за стеклом. Она была бы точно такой же, как этот тусклый северный день, если бы не золотистые, светящиеся волосы. Стянутые в строгую, элегантную прическу, они все равно пытались выбиться из нее, своевольно курчавились у висков и падали на шею пушистыми завитками.
   – Ты думаешь, что понимаешь ее лучше меня? – спросила женщина.
   – Она другая, не такая, как мы с тобой.
   – Я всегда хотела, чтобы мои дети выросли достойными людьми. Но одна из них все дальше отдаляется от меня. А второй…
   Диана осеклась. Телохранитель увидел, как напряглись ее плечи.
   Она не знала, за кого выходит замуж. Естественно, в нормальном мире никто не знал о существовании вампиров, живущих рядом. А когда правда открылась, ничего изменить уже было невозможно. Ее дети и она сама стали принадлежать ночному миру. И ей пришлось придумать своеобразную защиту для себя, делая вид, что вампиров не существует. Хотя это не слишком помогало.
   – Диана, послушай. – Он подошел к ней, обнял за плечи. – Я знаю, о чем ты думаешь, что чувствуешь. Мне тоже не хватает Филиппа. Но теперь я отвечаю за Витторию. Если ты не будешь игнорировать ее дар, я постараюсь воспитать из нее ревенанта.
   – Она была бы счастлива, – бесцветным голосом ответила женщина, наблюдая за серой стеной дождя, приближающейся со стороны фьорда.
   – Дело не в ее счастье. Вернее не только в нем. Она все равно не сможет жить обычной жизнью. А если ты будешь упорно сопротивляться, не давая ей выполнять свой долг, добьешься только того, что она тебя возненавидит и вычеркнет из своей жизни.
   Ричард понимал: Диане тяжело вновь и вновь осознавать, что он разбирается в характере ее дочери гораздо лучше, чем она сама. И более того, всегда понимал ее мужа, как никогда не смогла понять она.