Страница:
– Вот кто, а? Кто, вы мне можете сказать? Рассчитать время, взорвать бомбу, пулеметы какие-то, да еще изуверство этакое… Охрана, кассиры – понятно, но по окнам-то! Там же обычные конторщики были, помешать ничем не могли.
Он опять отдышался, обвел взглядом сидящих в кабинете и, вздохнув, коротко бросил:
– Доклады.
– Взрывчатка – динамит. Обычный, как для горных работ выпускают. Оружие, судя по пулям и гильзам, американское, – уныло сообщил криминалист. – Автоматы Томпсона, производства САСШ. В самих Штатах используются их бандитами, гангстерами. В Российской империи до сих пор налетов с таким оружием не фиксировалось. Армией и МВД эти автоматы не закупались, возможно, закупала небольшую партию Погранстража, ответ от них будет завтра. Партикулярные лица законными путями в Россию такие игрушки не ввозили. В картотеке Делопроизводства регистрации образцов такого оружия тоже нет. Сравнивать не с чем.
– Игрушки, – злобно прошипел полицмейстер. – Интересные бандиты пошли, – тут он внезапно задумался, пошевелил большим пальцем пушистые усы, потом продолжил голосом уже не свирепым, но задумчивым: – Налетчики с оружием, какого, понимаешь, даже в армии не используют? Запомним… СПР[2] есть? – употребил начальник городских правоохранителей новомодное сокращение.
– Нету пальцев. Чисто.
– Следующий.
– Динамит заложили, похоже, вчера, – доложил худощавый, высокий парень, сидевший у самого дальнего края стола. – Есть свидетель, на рынке вениками торгует. Шел пешком мимо банка, видел, как вчера ближе к ночи, – тут начальник сыскного отделения пожал плечами и уточнил: – Период с двадцати по двадцать два часа получается, точнее пока не ясно, у него ж часов нет.
И вернулся к докладу:
– Так вот, шел он напротив банка, там как раз подвода ехала с грузом. Груз – мешки с луком, в навал. У стенки лошадь заартачилась, возница ее успокаивать стал, с подводы соскочили двое и подошли ему помочь. Соскакивали как раз со стороны стенки, они так и ехали, ноги свесив. Пока лошадь успокаивали, их за ней да подводой не разглядеть было. Успокаивали минут десять, свидетель подумал, видать, устала коняга, возница с ней уж больно спокойно, ласково. Я думаю, время тянул.
– А сколько вообще времени нужно? – поинтересовался сидящий слева от полицмейстера судебный следователь. – Чтобы взрывчатку заложить, самое малое?
– Разговаривал с саперами, они говорят, если заранее все подготовить, так и немного, – ответил сыщик. – Договорился на завтра, будем эксперимент проводить. Свидетель, подвода, два сапера подойдут, мне их начальник обещал.
– Правильно, – кивнул полицмейстер. – Приметы возницы, тех двоих, лошадь, подвода?
– По предположительным взрывникам примет нет, свидетель их не рассмотрел, темно уже было. Так, силуэты. По вознице кое-что есть. Одежда «обычная», а дальше рыночный его описал: здоровый мужик, лет тридцати, темные волосы, бороды и усов нет. Волосы ладно, темные – это любого цвета, кроме ярко-рыжего или блондина. Но особая примета есть – большой шрам на правой стороне лица. Лошадь и подводу Долгушин, свидетель тот самый, куда лучше запомнил, они уже в розыске.
– И перспективы?
Шатунов помолчал, пожевал губами, потом честно сказал:
– Не очень. Приметы так себе, только шрам. Но мало ли крупных тридцатилетних мужиков со шрамами? Война десять лет как кончилась, да мятежи потом. И опознать свидетель никого не сможет. Подводу и лошадь наверняка купили где-то, а сейчас уже бросили. Будем продавца искать, через него приметы покупателя устанавливать, ну и дальше, как обычно.
– Долго, – вздохнул начальник. И снова завелся: – Вы понимаете, что завтра это во всех газетах будет? Только трупов девять, да и сумма-то! В России, я и не припомню, чтобы такие деньги уходили. Из министерства нам визит обеспечен, ручаюсь! С грузовиком что?
– Пальцев нет, других следов нет, оставленных вещей нет, грузовик принадлежит купцу Лобову, он на нем из лабазов по лавкам товар возил.
– Угнан?
– Вроде как. В выходные купец его в лабаз загонял, перед полками с товаром ставил. Там интересная ситуация, замок заменили.
– В смысле? – переспросил следователь.
– А вот так. Там сторож есть, он внутрь лабаза не заходит, у него и ключей нет. А обход делает постоянно, подходит к воротам, замок дергает и дальше идет. Когда машину нашли, купца подняли, приехали – замок висит. Начал Лобов открывать ключом – не открывается. Похоже, замок как-то открыли, потом опять дверь закрыли и новый такой же повесили, чтоб подозрения не вызвать. До понедельника и не хватился бы никто, да и в понедельник не сразу поняли бы. Вы же понимаете – ну, заел замок, не открывается, бывает. Пока открыли, пока то се…
– А по времени это как?
– Грузовик всегда с вечера заправленный ставили, чтобы утром – пришел, сел, поехал. В пятницу поставили как обычно. Вот и считайте, если без учета замка: ворота распахнул, в кабину прыгнул, завел, выехал, ворота запахнул, замок набросил. Если человека три действуют, минут за пять можно управиться, меньше даже.
– А замок?
– А черт его знает. Старый замок не нашли. Подбор, по-моему, невыполним, там ключ массивный такой, с кучей бороздок. Скусить дужку – так там короб без повреждений.
– Короб родной? – мгновенно подхватился полицмейстер.
– Родной.
– Так, может, и ключом открывали родным? Потому и нет замка.
– Отрабатываем, – согласился сыскной. – Ключей было четыре, под заказ замок делали. Все четыре изъяты, доступ к ним имели двое – Лобов и его сын, он приказчик у него. Обоих просвечиваем, но нигде ничего.
– А торгуют чем?
– Рыба.
– И что, даже жалоб на тухлятину не было?
– Нет, у них четыре магазина свои, все беспорочно.
– Ладно, – поразмыслив, сказал полицмейстер. – Еще данные есть?
Послушав безрадостное молчание, он продолжил:
– Дальше так: сыск ищет подводу и еще свидетелей. Не бывает, чтобы никто ничего не видел, ищите. Еще один обход сделайте, пошире. Отрабатывайте Лобовых, даже, может, не их, а работников. Если сами купцы и не в деле, кто-то же должен был мазурикам про заправленный автомобиль рассказать? Криминалист, замок на лабазе смотрели? Там как следы?
– Смотрели. Сам смотрел, ваше превосходительство, нет ничего. И в лабазе смотрели, и во дворе банка – пусто.
– Про автоматы выясняйте тогда. А вы, Петр Александрович, – обратился начальник полиции к следователю, – что планируете?
– Что бронеавтомобиль не за тысячей рублей приехал, и не за десятью, понятно, – рассудительно заметил Ежевский. – Две версии на сей момент вижу. Первая: разбойники знали, что в субботу утром повезут два миллиона, и шли именно за ними. Вторая: отслеживали броневик, предполагали, что на нем в любом случае повезут крупные деньги, и пошли «на удачу». Броневик проследили, во сколько заезжает, сколько времени грузится, как выезжает – это все можно вычислить. Через сколько минут после въезда разбой начинать, таким образом, спланировать не трудно. Но если взрывчатку заложили вечером, второй вариант отпадает.
Следователь чуть подумал, кивнул каким-то своим мыслям и продолжил:
– Про то, что столь большую сумму грузят, эдак заранее не рассчитаешь. Полагаю, для налета время точное знать надобно было. А про время только из банка известить могли. Либо преступники все-таки наугад шли, но не похоже, подготовка впечатляет. В банке надо концы искать. Ищу.
– Немного народу, поди, знало? – с надеждой спросил полицмейстер.
– Человек двадцать, – разочаровал его Петр Александрович. – Сторожей одних полтора десятка. Они сумму не знали, но явно ведь не обычный рейс, столько охранников редко вызывают, догадаться не сложно. Им с вечера, около восемнадцати часов, сообщили, чтоб на утро готовы были. До проезда установленной сыскными подводы время имелось. Причем семеро охранников погибли. Если наводчик среди них, что исключать нельзя, то след оборван. Еще знали председатель правления, два вице-директора, счетовод и начальник охраны. Все допрошены, но все в удивлении, как и ожидалось.
– А получатель? – спросил сыскарь.
– Волжско-Камский банк. Ярмарка скоро, потребовались наличные. Но там сумму и день два человека всего знали, с ними проще. Тут, однако, есть аргументы в пользу и второй версии.
Мысль следователя в пояснении не нуждалась. Макарьевская ярмарка проводилась ежегодно с 15 июля, наличные ассигнации банку нужны каждый год и много – скупщики приезжают, снимают деньги со счета и расплачиваются на ярмарке с мелкими продавцами.
– Так что, – закончил Ежевский, – в рассуждении прошлых лет предугадать перевозку денег возможно было.
– Они что, каждый раз по два миллиона возят? – удивился начальник сыска.
– Обычно меньше, но все равно солидные суммы. А нынче год удачный предвидится. Юбилей его величества, урожай богатый предсказывают, после бунтов страна в порядок приходит. Да и в Европах подъем, оттуда гости ожидаются.
– А я думаю, – внезапно заявил полицмейстер, – это политические. Из бомбистов.
– Чего вдруг, ваше превосходительство? – поморщился следователь.
– Ну сами смотрите: автоматы заграничные, убивают напропалую, расчет такой точный. Жандармы в курсе?
– В курсе.
Резоны полицейского чина Петр Александрович понимал преотлично. За нераскрытое разбойное нападение с групповым убийством и похищением таких денег с того снимут голову. А раскрытие пока не светит. Если привязать к налету террористов, дело немедленно уйдет в Жандармский корпус. После выделения из МВД охранных отделений всем политическим розыском занимались там, полицмейстера «политика» последние четыре года не касалась.
– Так, может, они и дело возьмут?
Участники совещания смотрели на шефа городской полиции удивленно. Ответить решился следователь как фигура более независимая и чиновная:
– Так ведь на бомбистов никаких оснований, Николай Михайлович. В жандармы душевнобольных не берут, – выразил он общую точку зрения. – А такое дело на себя забрать, это точно нервное расстройство нужно иметь. «Глухарь» ведь дело-то, аки птица лесная.
– Птица не птица, говорят они что?
– Что подключатся и окажут любую надобную помощь. А что они скажут? – здраво рассудил судейский. – Про оружие я их уже озадачил, про банки тоже, про бандитов известных. Чего еще?
– Нету у нас в губернии бандитов таких живодерских, – вздохнул полицмейстер. – Двадцать лет тут работаю, знаю, о чем говорю. Не-ту. Какие были особо злостные, тех во время мятежа в двадцать первом годе извели. Залетные это, а скорее всего – террористы, вот чую я. Им все равно, они ж смертники: «В течение сорока восьми часов выносить приговоры лицам, принадлежащим к террористическим партиям». По Указу государя от шестнадцатого года бомбистам в любом случае только в петле сушиться, вот людей и не жалеют. Ладно, следующее совещание завтра утром, еще раз обсудим.
1.07.1928 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект, 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов
2.07.1928 г. Российская империя. Нижний Новгород
4.07.1928 г. Российская империя. Санкт-Петербург
Он опять отдышался, обвел взглядом сидящих в кабинете и, вздохнув, коротко бросил:
– Доклады.
– Взрывчатка – динамит. Обычный, как для горных работ выпускают. Оружие, судя по пулям и гильзам, американское, – уныло сообщил криминалист. – Автоматы Томпсона, производства САСШ. В самих Штатах используются их бандитами, гангстерами. В Российской империи до сих пор налетов с таким оружием не фиксировалось. Армией и МВД эти автоматы не закупались, возможно, закупала небольшую партию Погранстража, ответ от них будет завтра. Партикулярные лица законными путями в Россию такие игрушки не ввозили. В картотеке Делопроизводства регистрации образцов такого оружия тоже нет. Сравнивать не с чем.
– Игрушки, – злобно прошипел полицмейстер. – Интересные бандиты пошли, – тут он внезапно задумался, пошевелил большим пальцем пушистые усы, потом продолжил голосом уже не свирепым, но задумчивым: – Налетчики с оружием, какого, понимаешь, даже в армии не используют? Запомним… СПР[2] есть? – употребил начальник городских правоохранителей новомодное сокращение.
– Нету пальцев. Чисто.
– Следующий.
– Динамит заложили, похоже, вчера, – доложил худощавый, высокий парень, сидевший у самого дальнего края стола. – Есть свидетель, на рынке вениками торгует. Шел пешком мимо банка, видел, как вчера ближе к ночи, – тут начальник сыскного отделения пожал плечами и уточнил: – Период с двадцати по двадцать два часа получается, точнее пока не ясно, у него ж часов нет.
И вернулся к докладу:
– Так вот, шел он напротив банка, там как раз подвода ехала с грузом. Груз – мешки с луком, в навал. У стенки лошадь заартачилась, возница ее успокаивать стал, с подводы соскочили двое и подошли ему помочь. Соскакивали как раз со стороны стенки, они так и ехали, ноги свесив. Пока лошадь успокаивали, их за ней да подводой не разглядеть было. Успокаивали минут десять, свидетель подумал, видать, устала коняга, возница с ней уж больно спокойно, ласково. Я думаю, время тянул.
– А сколько вообще времени нужно? – поинтересовался сидящий слева от полицмейстера судебный следователь. – Чтобы взрывчатку заложить, самое малое?
– Разговаривал с саперами, они говорят, если заранее все подготовить, так и немного, – ответил сыщик. – Договорился на завтра, будем эксперимент проводить. Свидетель, подвода, два сапера подойдут, мне их начальник обещал.
– Правильно, – кивнул полицмейстер. – Приметы возницы, тех двоих, лошадь, подвода?
– По предположительным взрывникам примет нет, свидетель их не рассмотрел, темно уже было. Так, силуэты. По вознице кое-что есть. Одежда «обычная», а дальше рыночный его описал: здоровый мужик, лет тридцати, темные волосы, бороды и усов нет. Волосы ладно, темные – это любого цвета, кроме ярко-рыжего или блондина. Но особая примета есть – большой шрам на правой стороне лица. Лошадь и подводу Долгушин, свидетель тот самый, куда лучше запомнил, они уже в розыске.
– И перспективы?
Шатунов помолчал, пожевал губами, потом честно сказал:
– Не очень. Приметы так себе, только шрам. Но мало ли крупных тридцатилетних мужиков со шрамами? Война десять лет как кончилась, да мятежи потом. И опознать свидетель никого не сможет. Подводу и лошадь наверняка купили где-то, а сейчас уже бросили. Будем продавца искать, через него приметы покупателя устанавливать, ну и дальше, как обычно.
– Долго, – вздохнул начальник. И снова завелся: – Вы понимаете, что завтра это во всех газетах будет? Только трупов девять, да и сумма-то! В России, я и не припомню, чтобы такие деньги уходили. Из министерства нам визит обеспечен, ручаюсь! С грузовиком что?
– Пальцев нет, других следов нет, оставленных вещей нет, грузовик принадлежит купцу Лобову, он на нем из лабазов по лавкам товар возил.
– Угнан?
– Вроде как. В выходные купец его в лабаз загонял, перед полками с товаром ставил. Там интересная ситуация, замок заменили.
– В смысле? – переспросил следователь.
– А вот так. Там сторож есть, он внутрь лабаза не заходит, у него и ключей нет. А обход делает постоянно, подходит к воротам, замок дергает и дальше идет. Когда машину нашли, купца подняли, приехали – замок висит. Начал Лобов открывать ключом – не открывается. Похоже, замок как-то открыли, потом опять дверь закрыли и новый такой же повесили, чтоб подозрения не вызвать. До понедельника и не хватился бы никто, да и в понедельник не сразу поняли бы. Вы же понимаете – ну, заел замок, не открывается, бывает. Пока открыли, пока то се…
– А по времени это как?
– Грузовик всегда с вечера заправленный ставили, чтобы утром – пришел, сел, поехал. В пятницу поставили как обычно. Вот и считайте, если без учета замка: ворота распахнул, в кабину прыгнул, завел, выехал, ворота запахнул, замок набросил. Если человека три действуют, минут за пять можно управиться, меньше даже.
– А замок?
– А черт его знает. Старый замок не нашли. Подбор, по-моему, невыполним, там ключ массивный такой, с кучей бороздок. Скусить дужку – так там короб без повреждений.
– Короб родной? – мгновенно подхватился полицмейстер.
– Родной.
– Так, может, и ключом открывали родным? Потому и нет замка.
– Отрабатываем, – согласился сыскной. – Ключей было четыре, под заказ замок делали. Все четыре изъяты, доступ к ним имели двое – Лобов и его сын, он приказчик у него. Обоих просвечиваем, но нигде ничего.
– А торгуют чем?
– Рыба.
– И что, даже жалоб на тухлятину не было?
– Нет, у них четыре магазина свои, все беспорочно.
– Ладно, – поразмыслив, сказал полицмейстер. – Еще данные есть?
Послушав безрадостное молчание, он продолжил:
– Дальше так: сыск ищет подводу и еще свидетелей. Не бывает, чтобы никто ничего не видел, ищите. Еще один обход сделайте, пошире. Отрабатывайте Лобовых, даже, может, не их, а работников. Если сами купцы и не в деле, кто-то же должен был мазурикам про заправленный автомобиль рассказать? Криминалист, замок на лабазе смотрели? Там как следы?
– Смотрели. Сам смотрел, ваше превосходительство, нет ничего. И в лабазе смотрели, и во дворе банка – пусто.
– Про автоматы выясняйте тогда. А вы, Петр Александрович, – обратился начальник полиции к следователю, – что планируете?
– Что бронеавтомобиль не за тысячей рублей приехал, и не за десятью, понятно, – рассудительно заметил Ежевский. – Две версии на сей момент вижу. Первая: разбойники знали, что в субботу утром повезут два миллиона, и шли именно за ними. Вторая: отслеживали броневик, предполагали, что на нем в любом случае повезут крупные деньги, и пошли «на удачу». Броневик проследили, во сколько заезжает, сколько времени грузится, как выезжает – это все можно вычислить. Через сколько минут после въезда разбой начинать, таким образом, спланировать не трудно. Но если взрывчатку заложили вечером, второй вариант отпадает.
Следователь чуть подумал, кивнул каким-то своим мыслям и продолжил:
– Про то, что столь большую сумму грузят, эдак заранее не рассчитаешь. Полагаю, для налета время точное знать надобно было. А про время только из банка известить могли. Либо преступники все-таки наугад шли, но не похоже, подготовка впечатляет. В банке надо концы искать. Ищу.
– Немного народу, поди, знало? – с надеждой спросил полицмейстер.
– Человек двадцать, – разочаровал его Петр Александрович. – Сторожей одних полтора десятка. Они сумму не знали, но явно ведь не обычный рейс, столько охранников редко вызывают, догадаться не сложно. Им с вечера, около восемнадцати часов, сообщили, чтоб на утро готовы были. До проезда установленной сыскными подводы время имелось. Причем семеро охранников погибли. Если наводчик среди них, что исключать нельзя, то след оборван. Еще знали председатель правления, два вице-директора, счетовод и начальник охраны. Все допрошены, но все в удивлении, как и ожидалось.
– А получатель? – спросил сыскарь.
– Волжско-Камский банк. Ярмарка скоро, потребовались наличные. Но там сумму и день два человека всего знали, с ними проще. Тут, однако, есть аргументы в пользу и второй версии.
Мысль следователя в пояснении не нуждалась. Макарьевская ярмарка проводилась ежегодно с 15 июля, наличные ассигнации банку нужны каждый год и много – скупщики приезжают, снимают деньги со счета и расплачиваются на ярмарке с мелкими продавцами.
– Так что, – закончил Ежевский, – в рассуждении прошлых лет предугадать перевозку денег возможно было.
– Они что, каждый раз по два миллиона возят? – удивился начальник сыска.
– Обычно меньше, но все равно солидные суммы. А нынче год удачный предвидится. Юбилей его величества, урожай богатый предсказывают, после бунтов страна в порядок приходит. Да и в Европах подъем, оттуда гости ожидаются.
– А я думаю, – внезапно заявил полицмейстер, – это политические. Из бомбистов.
– Чего вдруг, ваше превосходительство? – поморщился следователь.
– Ну сами смотрите: автоматы заграничные, убивают напропалую, расчет такой точный. Жандармы в курсе?
– В курсе.
Резоны полицейского чина Петр Александрович понимал преотлично. За нераскрытое разбойное нападение с групповым убийством и похищением таких денег с того снимут голову. А раскрытие пока не светит. Если привязать к налету террористов, дело немедленно уйдет в Жандармский корпус. После выделения из МВД охранных отделений всем политическим розыском занимались там, полицмейстера «политика» последние четыре года не касалась.
– Так, может, они и дело возьмут?
Участники совещания смотрели на шефа городской полиции удивленно. Ответить решился следователь как фигура более независимая и чиновная:
– Так ведь на бомбистов никаких оснований, Николай Михайлович. В жандармы душевнобольных не берут, – выразил он общую точку зрения. – А такое дело на себя забрать, это точно нервное расстройство нужно иметь. «Глухарь» ведь дело-то, аки птица лесная.
– Птица не птица, говорят они что?
– Что подключатся и окажут любую надобную помощь. А что они скажут? – здраво рассудил судейский. – Про оружие я их уже озадачил, про банки тоже, про бандитов известных. Чего еще?
– Нету у нас в губернии бандитов таких живодерских, – вздохнул полицмейстер. – Двадцать лет тут работаю, знаю, о чем говорю. Не-ту. Какие были особо злостные, тех во время мятежа в двадцать первом годе извели. Залетные это, а скорее всего – террористы, вот чую я. Им все равно, они ж смертники: «В течение сорока восьми часов выносить приговоры лицам, принадлежащим к террористическим партиям». По Указу государя от шестнадцатого года бомбистам в любом случае только в петле сушиться, вот людей и не жалеют. Ладно, следующее совещание завтра утром, еще раз обсудим.
1.07.1928 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект, 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов
Вызова к начальнику Департамента в воскресное утро он не ожидал. Быстро вышагивая по пустому коридору, подполковник напряженно соображал, что могло вытащить в летний выходной генерала на службу. И зачем понадобился он сам. Гумилев занимался левыми террористами, но за последние четыре года социалистам не удалось провести ни одной серьезной акции, и сейчас в его отделении срочных дел не имелось. В приемной начальника он сдержанно кивнул невозмутимому, несмотря на неурочный день, секретарю, дождался ответного кивка на генеральскую дверь, вошел.
– Здравия желаю, ваше превосходительство.
– Здравствуйте, – буркнул Коттен. – Присаживайтесь.
Николай Степанович сел и приготовился слушать. Настроение у начальника было какое-то непонятное. Явно рассержен, но притом и словно предвкушает нечто.
– Вчера в Нижнем Новгороде ограблено местное отделение Торгово-промышленного банка, – начал генерал. – Налетчики взорвали стену, расстреляли охрану и банковских служащих из автоматов Томпсона. Похищено два миллиона. Следов нет, грабители не установлены. Девять убитых, восемь раненых.
– Ничего себе, – поднял брови подполковник. – Прямо Чикаго. «Томпсоны» то откуда?
– Из Америки, – пожал плечами начальник. – Ерунда «томпсоны», в другом штука. Местная полиция сработала, смогли описать одного из бандитов, почитайте.
Гумилев быстро просматривал ориентировку:
«Мужчина лет тридцати, высокого роста, плотного телосложения, на вид физически крепкий, видной наружности, на правой стороне лица большой шрам, лицо круглое, волосы на голове темные, бороды и усов не имеет, тип русский…»
«Здоровенный тридцатилетний амбал, шрам, – прикинул он. – Неужели?»
– Человек со шрамом? – помрачнев, спросил Гумилев генерала. – Опять?
– Неизвестно. Но смотрите: здоровый, видный, шрам. И главное – операция. Взрыв точно вовремя, расстрел всех, кто мешал, солидная сумма, следов нет. Похоже?
– Похоже, – признал Николай Степанович. – Третий случай уже?
– А черт его знает, который случай. За ним, может, море случаев, просто шрам не засветился. Вы у нас специалист по «Тресту», уголовных из бывших левых изучили. Вот займитесь, дело того стоит, я так сужу. Тем более и по «человеку со шрамом» всеми сведениями владеете.
– Если это он, то в Нижнем его уже нет. И никого из банды тоже. Потом, кроме шрама, еще что есть? А то зыбко как-то.
– Начинать все равно с места событий нужно. А кроме шрама есть автоматы. «Томпсоны» в Россию легально не поступали. Однако ж имеются сведения, что ими пользуются в Китае. И есть кое-какая информация об таковом интересном совпадении… этим Бабич из Разведчасти занимается. Вернетесь, у него как раз больше материала будет. В общем, есть резоны полагать, что заняться этим делом стоит, – закончил начальник.
– Здравия желаю, ваше превосходительство.
– Здравствуйте, – буркнул Коттен. – Присаживайтесь.
Николай Степанович сел и приготовился слушать. Настроение у начальника было какое-то непонятное. Явно рассержен, но притом и словно предвкушает нечто.
– Вчера в Нижнем Новгороде ограблено местное отделение Торгово-промышленного банка, – начал генерал. – Налетчики взорвали стену, расстреляли охрану и банковских служащих из автоматов Томпсона. Похищено два миллиона. Следов нет, грабители не установлены. Девять убитых, восемь раненых.
– Ничего себе, – поднял брови подполковник. – Прямо Чикаго. «Томпсоны» то откуда?
– Из Америки, – пожал плечами начальник. – Ерунда «томпсоны», в другом штука. Местная полиция сработала, смогли описать одного из бандитов, почитайте.
Гумилев быстро просматривал ориентировку:
«Мужчина лет тридцати, высокого роста, плотного телосложения, на вид физически крепкий, видной наружности, на правой стороне лица большой шрам, лицо круглое, волосы на голове темные, бороды и усов не имеет, тип русский…»
«Здоровенный тридцатилетний амбал, шрам, – прикинул он. – Неужели?»
– Человек со шрамом? – помрачнев, спросил Гумилев генерала. – Опять?
– Неизвестно. Но смотрите: здоровый, видный, шрам. И главное – операция. Взрыв точно вовремя, расстрел всех, кто мешал, солидная сумма, следов нет. Похоже?
– Похоже, – признал Николай Степанович. – Третий случай уже?
– А черт его знает, который случай. За ним, может, море случаев, просто шрам не засветился. Вы у нас специалист по «Тресту», уголовных из бывших левых изучили. Вот займитесь, дело того стоит, я так сужу. Тем более и по «человеку со шрамом» всеми сведениями владеете.
– Если это он, то в Нижнем его уже нет. И никого из банды тоже. Потом, кроме шрама, еще что есть? А то зыбко как-то.
– Начинать все равно с места событий нужно. А кроме шрама есть автоматы. «Томпсоны» в Россию легально не поступали. Однако ж имеются сведения, что ими пользуются в Китае. И есть кое-какая информация об таковом интересном совпадении… этим Бабич из Разведчасти занимается. Вернетесь, у него как раз больше материала будет. В общем, есть резоны полагать, что заняться этим делом стоит, – закончил начальник.
2.07.1928 г. Российская империя. Нижний Новгород
В понедельник выходящего в Нижнем из поезда командированного встречали полицмейстер и начальник Губернского жандармского управления.
– Подполковник Гумилев, – представился Николай Степанович.
– Здравствуйте, – приветливо сказал глава местных правоохранителей. – Полицмейстер Матвеев.
– Полковник Ганько, – кивнул жандарм. – Добрый день, коллега. Куда едем, в гостиницу? Или в Управление сразу?
– Давайте в полицию, – решил приезжий. Обратился к полицмейстеру: – Дело ведь у вас?
К градоначальству полицмейстерский паккард домчал быстро. Ознакомившись с делом, Николай Степанович погрустнел.
– Купца проверили? – безнадежно спросил он.
– Ни в чем ранее замешан не был, – доложил начальник сыскного. – Ни он, ни сын. Алиби на субботу у обоих имеется. Отрабатываем на причастность, но…
«Но» петербуржец понимал прекрасно. Купец с сыном в любом случае будут отворачиваться. И если не виновны, и тем более, если наоборот. А закрывать солидных людей в холодную и допрашивать жестко полиция не хочет. Тем, опять же, более, что коммерсанты, скорее всего, ни при чем. Были бы в деле – рядом с гаражом валялся бы старый замок с перекушенной дужкой или вырванной начинкой.
– Я понимаю, – кивнул он Шатунову и спросил местного жандарма: – По нашей линии их проверяли?
– Обязательно, – ответил тот. – Нигде ничего. Лояльны, старший Лобов в двадцать первом во время волнений в добровольческих охранных дружинах служил. Состоит членом Союза русских патриотов.
– Бывшие черносотенцы? У них, кажется, тоже боевка имелась?
– Ну, уж в нашей-то губернии не имелось. Это на окраинах, с бундами да дашнаками всякими воевать. Да и то – погромы там, демонстрации охранять, а уж банки-то они не грабили.
– М-да. А что все же с замком? – поинтересовался подполковник. – Я не совсем понял, почему решили, что дужку перекусить не могли?
– Навесной замок представляете? – спросил полицмейстер. – Вот когда его вешают, к петлям еще короб приставляют, ящик такой железный. Закрывает замок сверху, чтобы к дужке не подобраться было, только снизу ключом открыть. Короб цел, петли целы. А подбор ключа сложен, хитрый замок.
– Тут, господа, вам виднее, ваша специфика, – согласился Гумилев. – Его вскрыть без ключа вообще возможно?
– Вскрыть все можно. Во времени вопрос, сторож раз в полчаса к воротам подходит. Мы прикинули: злодеи могли после одного обхода подскочить, гибкой пилкой дужку подпилить. Потом следующий обход сторожа пропустить, дужку дорезать, новый замок повесить. А после еще одного обхода уже авто угнать. На пару часов работы, зато тревоги не поднимется.
– То есть Лобовы могут быть непричастны?
– Да, скорее всего. Но гарантию не дам опять же.
– Ладно. Автоматы «томпсон» легально в Россию не поступали, как вы уже знаете. А патроны искать пытались?
Ответил начальник жандармского управления:
– Патроны 45-й калибр. В России не распространены, но встречаются. Гильз хватает, сейчас сличаем. Но это дело не быстрое, их небольшими партиями многие торгующие оружием компании закупали.
– Я прочитал результат вашего эксперимента, – заметил приезжий. – Получается, чтобы заложить взрывчатку, времени остановки подводы вечером предыдущего дня хватает?
– Вполне, – ответил следователь. – Версия со случайным налетом практически отпадает.
– А с подводой что?
– Ищем, – пожал плечами Шатунов. – Ориентировки на подводу и возницу исправникам по уездам разосланы, в соседние губернии тоже. Пока ничего. Свидетели налета еще нашлись, но описать нападавших толком никто не может. Маршрут грузовика после разбоя установлен: от банка они рванули в Канавино, там, на пустыре, видимо, перегрузили мешки и закатили машину в кусты. До пустыря, по опросам, нигде не останавливались, по времени тоже так выходит.
– Во что перегрузили, известно?
– На пустыре никто ничего не видел. Канавино вообще район паршивенький – «малины», ночлежки. Людишки свои у нас там имеются, только чего им в такую рань по пустырям, сами посудите? Они народец ночной.
– А в банке?
Сидящие в кабинете помрачнели. Молчание нарушил следователь:
– Похоже, мы нашли труп того, кто сведения передал.
«Похоже на «Шрама», – обреченно подумал подполковник. – Наводчик мертв, следов нет, примет нет. Грабители наверняка уже в другой конец империи поездом едут. Или в разные концы. Что там в Управлении Бабич нарыл? А то ведь снова повиснет нераскрытое».
А вслух сказал:
– Давайте подробнее.
– Сегодня утром обнаружено тело вице-директора Нижегородского отделения Торгово-промышленного банка господина Литвякова, – невесело сказал Ежевский. – Покойный жил один, по выходным прислуга не приходила. Сегодня в квартиру пришла уборщица, обнаружила труп. Убит путем нанесения ножевой раны в область горла, предположительно в ночь с субботы на воскресенье. В субботу после налета его допрашивали, показания дал обычные: о перевозке денег знал по службе, никому не сообщал, кто мог совершить разбой, представления не имеет. В крамольных организациях не состоял, ни в чем предосудительном замечен не был. В банке работает двадцать лет, к нам переведен из Новониколаевского отделения пять лет назад. Устанавливаем круг знакомых, опрашиваем соседей – обычные разыскные мероприятия. А ничего другого и не придумаем-с!
«Новониколаевск, – мелькнуло в голове у питерца. – Связи надо отрабатывать, и через МВД, и по нашим каналам. Так, – перескочила мысль на другое, – а следователь с сыскным – вроде люди опытные. Следствие все равно судебным вести, может, Ежевского и предложить? Да и сыскной бы не помешал, все же наши уголовщиной не занимаются, а тут замки какие-то с коробами… дело в Корпус забирать в любом случае надо. Обрадовать полицмейстера сразу, что ли?»
– Сыск по делу будет проводить Корпус, – вслух произнес Николай Степанович. – Поэтому прошу подготовить материалы к передаче. В связи с тем, что подозревается известная нам фигура, работать будет Охранный Департамент Корпуса в Петербурге. Кстати, какие-либо бомбисты по делу не проскакивали?
– По моему мнению, речь идет о шайке уголовных, – пожал плечами следователь. – Основательная группа, бывалая, но просто грабители, никакой политической подоплеки тут не видно.
– И так, и не так, – загадочно ответил подполковник. – Впрочем, об этом поговорим особо. Следствие все равно ведь за вами остается? Как там по Уложению?
– «Отдельный Корпус жандармов не ведет предварительное следствие в полном объеме, а лишь производит предварительное дознание либо переписку. Если важность дела заставляет производить следствие, а не дознание, производство по делу передается в соответствующий следственный орган», – без воодушевления, по памяти процитировал Петр Александрович. – Соответствующий, конечно, я получаюсь, хотя ежели в других губерниях злоумышления ранее были, и следственные дела есть, так можно и туда.
Перспектив к раскрытию Ежевский не видел, что бы там ни говорил столичный жандарм. Он знал, что боевые группы левых партий за последние годы практически вывелись: многих боевиков повесили по Указу «О пресечении бомбистских партий», остальные уехали или устрашились. И радости от сказанного гостем не испытывал, полагая, что Корпус мог бы и следствие забрать в Петербург.
– Но поскольку подлежащие привлечению к ответственности лица не установлены, в принципе следствие действительно придется мне производить. Если, конечно, особенных указаний из столицы не поступит.
– Не поступит, – «успокоил» Гумилев. – С вами и будем этот налет раскручивать.
«Ну, установят они злодеев, – без энтузиазма подумал Ежевский. – Ну, пусть даже и возьмут, толку-то? Доказательств все равно нет. А адвокаты за такие деньги самолучшие будут. Это же не агитаторов или там зачинщиков крестьянских возмущений ловить да вешать. Хотя фамилия у подполковника знакомая… Гумилев? Черт! Это ж поэт! И ведь это, помнится, именно он лет пять назад синдикат убийц брал, «Трест». Громкое дело было, известное. Ну что ж… это все же уже рекомендация. Да и с поэтом знаменитейшим пообщаюсь – тоже неплохо».
«Автограф не забыть взять», – наказал он себе и стал слушать столичного гостя дальше. Тем более тот повел себя совершенно разумно.
– Да, вот еще, – обратился Гумилев к полицмейстеру. – Господина Шатунова я бы тоже попросил откомандировать к нам в помощь. Господин следователь законоуложения, конечно, лучше знает, но тут уж и я припоминаю: «При производстве дознания чинами Корпуса на местах чины Департамента полиции должны оказывать всяческое содействие».
Идея лишиться начальника сыскного отделения полицмейстера не радовала, но… жандарм снимал с него ответственность по самому громкому в России преступлению за последние лет так пять, да и грабеж имел место все ж таки в его, Матвеева, епархии. Фамилию подполковника он вспомнил еще быстрее следователя. Стихов Николай Михайлович отродясь не читал, а вот по «Тресту» данными располагал. Их главарь, Свердлов, когда-то начинал как раз в Нижнем Новгороде, а политический сыск пять лет назад еще относился к полиции. И в отличие от Ежевского проскочившее замечание об «известной фигуре» полицмейстер воспринял иначе.
«А ну как жандармы эту банду примут? – рассудил он. – Не зря же Гумилева прислали? Он в Корпусе небось на хорошем счету, после Треста-то? Может, бывшие «трестовцы» как раз орудовали. Шатунов сыщик опытный, не помешает. Словят – глядишь, и Шатунов орденок заимеет, и нам польза. Все ж «при участии нижегородской полиции» получится. А пролетят – все, что мог, я сделал».
– Могли бы, господин подполковник, уложения и не вспоминать, – торжественно ответил Матвеев. – Нешто мы для розыска злодеев, в нашем городе разбой учинивших, да не поможем? Все, что в наших силах, сделаем. Александр Дмитриевич в вашем полнейшем распоряжении прямо с сей минуты. Что еще понадобится – в любое время. Специально распоряжусь.
– Подполковник Гумилев, – представился Николай Степанович.
– Здравствуйте, – приветливо сказал глава местных правоохранителей. – Полицмейстер Матвеев.
– Полковник Ганько, – кивнул жандарм. – Добрый день, коллега. Куда едем, в гостиницу? Или в Управление сразу?
– Давайте в полицию, – решил приезжий. Обратился к полицмейстеру: – Дело ведь у вас?
К градоначальству полицмейстерский паккард домчал быстро. Ознакомившись с делом, Николай Степанович погрустнел.
– Купца проверили? – безнадежно спросил он.
– Ни в чем ранее замешан не был, – доложил начальник сыскного. – Ни он, ни сын. Алиби на субботу у обоих имеется. Отрабатываем на причастность, но…
«Но» петербуржец понимал прекрасно. Купец с сыном в любом случае будут отворачиваться. И если не виновны, и тем более, если наоборот. А закрывать солидных людей в холодную и допрашивать жестко полиция не хочет. Тем, опять же, более, что коммерсанты, скорее всего, ни при чем. Были бы в деле – рядом с гаражом валялся бы старый замок с перекушенной дужкой или вырванной начинкой.
– Я понимаю, – кивнул он Шатунову и спросил местного жандарма: – По нашей линии их проверяли?
– Обязательно, – ответил тот. – Нигде ничего. Лояльны, старший Лобов в двадцать первом во время волнений в добровольческих охранных дружинах служил. Состоит членом Союза русских патриотов.
– Бывшие черносотенцы? У них, кажется, тоже боевка имелась?
– Ну, уж в нашей-то губернии не имелось. Это на окраинах, с бундами да дашнаками всякими воевать. Да и то – погромы там, демонстрации охранять, а уж банки-то они не грабили.
– М-да. А что все же с замком? – поинтересовался подполковник. – Я не совсем понял, почему решили, что дужку перекусить не могли?
– Навесной замок представляете? – спросил полицмейстер. – Вот когда его вешают, к петлям еще короб приставляют, ящик такой железный. Закрывает замок сверху, чтобы к дужке не подобраться было, только снизу ключом открыть. Короб цел, петли целы. А подбор ключа сложен, хитрый замок.
– Тут, господа, вам виднее, ваша специфика, – согласился Гумилев. – Его вскрыть без ключа вообще возможно?
– Вскрыть все можно. Во времени вопрос, сторож раз в полчаса к воротам подходит. Мы прикинули: злодеи могли после одного обхода подскочить, гибкой пилкой дужку подпилить. Потом следующий обход сторожа пропустить, дужку дорезать, новый замок повесить. А после еще одного обхода уже авто угнать. На пару часов работы, зато тревоги не поднимется.
– То есть Лобовы могут быть непричастны?
– Да, скорее всего. Но гарантию не дам опять же.
– Ладно. Автоматы «томпсон» легально в Россию не поступали, как вы уже знаете. А патроны искать пытались?
Ответил начальник жандармского управления:
– Патроны 45-й калибр. В России не распространены, но встречаются. Гильз хватает, сейчас сличаем. Но это дело не быстрое, их небольшими партиями многие торгующие оружием компании закупали.
– Я прочитал результат вашего эксперимента, – заметил приезжий. – Получается, чтобы заложить взрывчатку, времени остановки подводы вечером предыдущего дня хватает?
– Вполне, – ответил следователь. – Версия со случайным налетом практически отпадает.
– А с подводой что?
– Ищем, – пожал плечами Шатунов. – Ориентировки на подводу и возницу исправникам по уездам разосланы, в соседние губернии тоже. Пока ничего. Свидетели налета еще нашлись, но описать нападавших толком никто не может. Маршрут грузовика после разбоя установлен: от банка они рванули в Канавино, там, на пустыре, видимо, перегрузили мешки и закатили машину в кусты. До пустыря, по опросам, нигде не останавливались, по времени тоже так выходит.
– Во что перегрузили, известно?
– На пустыре никто ничего не видел. Канавино вообще район паршивенький – «малины», ночлежки. Людишки свои у нас там имеются, только чего им в такую рань по пустырям, сами посудите? Они народец ночной.
– А в банке?
Сидящие в кабинете помрачнели. Молчание нарушил следователь:
– Похоже, мы нашли труп того, кто сведения передал.
«Похоже на «Шрама», – обреченно подумал подполковник. – Наводчик мертв, следов нет, примет нет. Грабители наверняка уже в другой конец империи поездом едут. Или в разные концы. Что там в Управлении Бабич нарыл? А то ведь снова повиснет нераскрытое».
А вслух сказал:
– Давайте подробнее.
– Сегодня утром обнаружено тело вице-директора Нижегородского отделения Торгово-промышленного банка господина Литвякова, – невесело сказал Ежевский. – Покойный жил один, по выходным прислуга не приходила. Сегодня в квартиру пришла уборщица, обнаружила труп. Убит путем нанесения ножевой раны в область горла, предположительно в ночь с субботы на воскресенье. В субботу после налета его допрашивали, показания дал обычные: о перевозке денег знал по службе, никому не сообщал, кто мог совершить разбой, представления не имеет. В крамольных организациях не состоял, ни в чем предосудительном замечен не был. В банке работает двадцать лет, к нам переведен из Новониколаевского отделения пять лет назад. Устанавливаем круг знакомых, опрашиваем соседей – обычные разыскные мероприятия. А ничего другого и не придумаем-с!
«Новониколаевск, – мелькнуло в голове у питерца. – Связи надо отрабатывать, и через МВД, и по нашим каналам. Так, – перескочила мысль на другое, – а следователь с сыскным – вроде люди опытные. Следствие все равно судебным вести, может, Ежевского и предложить? Да и сыскной бы не помешал, все же наши уголовщиной не занимаются, а тут замки какие-то с коробами… дело в Корпус забирать в любом случае надо. Обрадовать полицмейстера сразу, что ли?»
– Сыск по делу будет проводить Корпус, – вслух произнес Николай Степанович. – Поэтому прошу подготовить материалы к передаче. В связи с тем, что подозревается известная нам фигура, работать будет Охранный Департамент Корпуса в Петербурге. Кстати, какие-либо бомбисты по делу не проскакивали?
– По моему мнению, речь идет о шайке уголовных, – пожал плечами следователь. – Основательная группа, бывалая, но просто грабители, никакой политической подоплеки тут не видно.
– И так, и не так, – загадочно ответил подполковник. – Впрочем, об этом поговорим особо. Следствие все равно ведь за вами остается? Как там по Уложению?
– «Отдельный Корпус жандармов не ведет предварительное следствие в полном объеме, а лишь производит предварительное дознание либо переписку. Если важность дела заставляет производить следствие, а не дознание, производство по делу передается в соответствующий следственный орган», – без воодушевления, по памяти процитировал Петр Александрович. – Соответствующий, конечно, я получаюсь, хотя ежели в других губерниях злоумышления ранее были, и следственные дела есть, так можно и туда.
Перспектив к раскрытию Ежевский не видел, что бы там ни говорил столичный жандарм. Он знал, что боевые группы левых партий за последние годы практически вывелись: многих боевиков повесили по Указу «О пресечении бомбистских партий», остальные уехали или устрашились. И радости от сказанного гостем не испытывал, полагая, что Корпус мог бы и следствие забрать в Петербург.
– Но поскольку подлежащие привлечению к ответственности лица не установлены, в принципе следствие действительно придется мне производить. Если, конечно, особенных указаний из столицы не поступит.
– Не поступит, – «успокоил» Гумилев. – С вами и будем этот налет раскручивать.
«Ну, установят они злодеев, – без энтузиазма подумал Ежевский. – Ну, пусть даже и возьмут, толку-то? Доказательств все равно нет. А адвокаты за такие деньги самолучшие будут. Это же не агитаторов или там зачинщиков крестьянских возмущений ловить да вешать. Хотя фамилия у подполковника знакомая… Гумилев? Черт! Это ж поэт! И ведь это, помнится, именно он лет пять назад синдикат убийц брал, «Трест». Громкое дело было, известное. Ну что ж… это все же уже рекомендация. Да и с поэтом знаменитейшим пообщаюсь – тоже неплохо».
«Автограф не забыть взять», – наказал он себе и стал слушать столичного гостя дальше. Тем более тот повел себя совершенно разумно.
– Да, вот еще, – обратился Гумилев к полицмейстеру. – Господина Шатунова я бы тоже попросил откомандировать к нам в помощь. Господин следователь законоуложения, конечно, лучше знает, но тут уж и я припоминаю: «При производстве дознания чинами Корпуса на местах чины Департамента полиции должны оказывать всяческое содействие».
Идея лишиться начальника сыскного отделения полицмейстера не радовала, но… жандарм снимал с него ответственность по самому громкому в России преступлению за последние лет так пять, да и грабеж имел место все ж таки в его, Матвеева, епархии. Фамилию подполковника он вспомнил еще быстрее следователя. Стихов Николай Михайлович отродясь не читал, а вот по «Тресту» данными располагал. Их главарь, Свердлов, когда-то начинал как раз в Нижнем Новгороде, а политический сыск пять лет назад еще относился к полиции. И в отличие от Ежевского проскочившее замечание об «известной фигуре» полицмейстер воспринял иначе.
«А ну как жандармы эту банду примут? – рассудил он. – Не зря же Гумилева прислали? Он в Корпусе небось на хорошем счету, после Треста-то? Может, бывшие «трестовцы» как раз орудовали. Шатунов сыщик опытный, не помешает. Словят – глядишь, и Шатунов орденок заимеет, и нам польза. Все ж «при участии нижегородской полиции» получится. А пролетят – все, что мог, я сделал».
– Могли бы, господин подполковник, уложения и не вспоминать, – торжественно ответил Матвеев. – Нешто мы для розыска злодеев, в нашем городе разбой учинивших, да не поможем? Все, что в наших силах, сделаем. Александр Дмитриевич в вашем полнейшем распоряжении прямо с сей минуты. Что еще понадобится – в любое время. Специально распоряжусь.
4.07.1928 г. Российская империя. Санкт-Петербург
Вернувшись в столицу утром, Гумилев, не заезжая домой, отправился на службу. И обнаружил в кабинете ротмистра Сиволапова, несмотря на ранний час изучающего дела по нынешней разработке.
– Что вычитал, Сиволапый? – поздоровался он с давним напарником.
Сиволапым ротмистра звали с детства, фамилия располагала. На прозвище он давно не обижался, хотя отвечать старался в тон:
– Так пока некоторые стишки пописывают, другие работают. Смотри, что получается: «человек со шрамом» засветился впервые в Тифлисе, где ты его упустил. Свердлов при допросе его имени не назвал, заявил, что Голощеков в первый раз привел.
– Он, кстати, возможно, не врал. Берия тогда Голощекова застрелил, а в «Тресте» тот не только Свердлова охранял, еще и новичков набирал.
– Пускай, теперь уж не важно. Четыре года назад, 17 октября 1924 года, «шрам» в Пишпеке всплыл, это Семиречье. Там моют золото, свозят в уезд. На пункт сбора налетела вооруженная банда, взяли металла на триста тысяч. Приметы рассказал единственный выживший приказчик, но описание смутное, в основном – шрам. Банда была вся из европейцев, это и насторожило. Четкая организация, дисциплина. Пришли, перебили всю охрану, взяли золото и ушли, как растворились.
– Угу. – Подполковник порылся в нижнем ящике своего стола, достал пожелтевшую газету и перебросил коллеге: – На, почитай.
– Что вычитал, Сиволапый? – поздоровался он с давним напарником.
Сиволапым ротмистра звали с детства, фамилия располагала. На прозвище он давно не обижался, хотя отвечать старался в тон:
– Так пока некоторые стишки пописывают, другие работают. Смотри, что получается: «человек со шрамом» засветился впервые в Тифлисе, где ты его упустил. Свердлов при допросе его имени не назвал, заявил, что Голощеков в первый раз привел.
– Он, кстати, возможно, не врал. Берия тогда Голощекова застрелил, а в «Тресте» тот не только Свердлова охранял, еще и новичков набирал.
– Пускай, теперь уж не важно. Четыре года назад, 17 октября 1924 года, «шрам» в Пишпеке всплыл, это Семиречье. Там моют золото, свозят в уезд. На пункт сбора налетела вооруженная банда, взяли металла на триста тысяч. Приметы рассказал единственный выживший приказчик, но описание смутное, в основном – шрам. Банда была вся из европейцев, это и насторожило. Четкая организация, дисциплина. Пришли, перебили всю охрану, взяли золото и ушли, как растворились.
– Угу. – Подполковник порылся в нижнем ящике своего стола, достал пожелтевшую газету и перебросил коллеге: – На, почитай.