Страница:
После того как Мише во сне явился Господь, на мальчика снизошёл дар духовного зрения. Он в одночасье стал понимать и осмысливать происходящее вокруг него с точки зрения духовного содержания. Он мог читать тайные людские помыслы, видел, на чьей стороне человек – Бога или дьявола, стал понимать, что кроется за теми или иными официальными событиями, словно где-то справа от него незримо присутствовал некий духовный толкователь и, подобно ангелу-хранителю, уберегал подростка от любых опрометчивых поступков. Во времена перестройки открылось, что отец Михаила, Григорий Семёнович Пинский, из древнего славного княжеского рода, уходящего своими корнями к самим Рюриковичам. Так по провидению Господа в юном Михаиле сошлись две царские династии. В шестнадцатилетнем возрасте он впервые увидел свою бабушку, которая, приехав из Европы, повезла внука в речной круиз по Волге. Однако, сойдя в Костроме, они отправились в древнейший Свято-Троицкий Ипатьевский мужской монастырь. Бабушка рассказала, как здесь более шестидесяти лет назад родилась его мать… Впрочем, он уже и сам всё знал. В этом святом месте он получил информации больше, чем могла поведать его старая бабушка – двоюродная племянница царя Николая Второго. Он уже понял, что она привезла его в монастырь для принятия присяги, установленной Основным династическим законом Российской империи. Более того, на тайное помазание на царство. Первое из трёх помазаний. Как в Ветхом Завете, когда был избран первый царь Саул.
Его привели к слепому древнему старцу, в котором бабушка узнала игумена, приютившего её много лет назад. Старец положил руку на лицо Михаила, и улыбка облегчения заиграла в уголках его иссохших губ.
– Наконец я смогу исполнить свой последний долг на земле, – донёсся его тихий шёпот.
Круизный теплоход, словно космический корабль, отчалил от берега, оставив двух пассажиров, словно на другой планете. Но эта планета как малая Родина, куда они вернулись после долгих лет скитаний. Окружённые уважением и любовью, они словно обрели духовную семью. Вечером на торжественной службе, на которую прибыло несколько старцев из разных монастырей России, Михаил принял присягу, и его голову обильно помазали елеем. В этот момент от купола храма с изображением Бога Отца, Саваофа, спустился и коснулся головы юного помазанника луч необыкновенно чистого света. Словно длань Божия благословила юношу. Ночью того же дня игумен, помазавший Михаила, умер во сне…
С той поры умерли многие свидетели первого помазания. Умерла и бабушка. После смерти отца мать Михаила уехала в Лондон, принять небольшое наследство, да так там и осталась, получив политическое убежище. К настоящему времени она вела совершено уединённую жизнь, безвыездно проживая в своём небольшом домике в лондонском предместье. Она часто писала сыну письма, но на том их общение ограничивалось. Словно она оберегала его от неприятностей, которые могли возникнуть, узнай кто-нибудь о его происхождении. Поэтому на Малый Собор Михаил Георгиевич приехал один, любимые женщины сопровождали его лишь на семейной фотографии. На третий день после Пасхи должен был состояться Малый Православный Собор, на который собирались представители православных организаций со всей России и из-за рубежа.
Всё началось с празднования 400-летия Дома Романовых. Это событие, как ядерный взрыв, всколыхнуло всё общество. По России прокатились многочисленные митинги в пользу реставрации монархии. Мнение граждан разделилось. Поскольку наследников было более десятка и все они находились примерно в одинаковых условиях, часть общества хотела видеть наследника из императорского дома в изгнании, другая же – греческого короля, третья – призвать на царствование Виндзоров. Основная борьба развернулась между Русским императорским домом в изгнании и династией Виндзоров, которые имели романовские корни через свою прабабушку, королеву эллинов Ольгу Константиновну.
Вор в законе и респектабельный бизнесмен Черепахов Вячеслав Андреевич по кличке Череп решал сложную для себя дилемму: идти или нет в Государственную думу Российской Федерации. С одной стороны, ему, с несколькими сотнями миллионов долларов и безпрекословной властью на половине территории России, это ни к чему. С другой стороны, власть, а соответственно, и деньги воровские. Власть смотрящего в Центральной России. Ему же хотелось официальной власти. Хотя бы губернатором. С этой просьбой он обратился к другу детства. Однако друг, сделавший головокружительную карьеру, осадил его, рекомендовав для начала «отмыться» в Думе. Отсидеть хоть один срок. Черепахов не удержался и сострил: «Это будет моя третья отсидка». Две судимости он заработал в девяностых годах. Первую за грабёж, вторую за разбой. Грабил сельские сберкассы и почты. Просидел почти все девяностые, потому и выжил в бандитских разборках, на зоне заработал огромный авторитет за непомерную силу и жестокость.
Его приметил и приблизил к себе самый старый вор по кличке Дед, который молодым уркой сидел в сталинских лагерях. Видя в нём неуёмную жажду крови, он сделал его лагерным палачом, в задачу которого входила ликвидация неугодных «человечков», будь это осуждённый или сотрудник лагеря. За шесть лет второго срока Череп убил семерых осуждённых и двух сотрудников, но всё «шито-крыто», и вышел сухим из воды. Особенный авторитет он заработал после убийства грузинского вора в законе Зураба и начальника лагеря подполковника Смехова, который хотел сменить в лагере смотрящего, убрав неподконтрольного ему Деда. Череп не любил рассказывать о том, что или кто ему помогает так хорошо всё «устраивать», несмотря на, казалось бы, непреодолимые препятствия. Однако утром в кабинете хозяина зоны были обнаружены два трупа: его собственный и осуждённого Зураба Чентурии. Экспертиза показала, что смерть наступила от асфиксии. Синяки и травмы в области лица следствие расценило как результат драки и прекратило уголовное дело за смертью Чентурии. После такого «подвига» Черепа короновали, а Дед сделал его своим преемником. Уже на свободе он, будучи правой рукой старика, продолжал убирать с пути Деда местных воровских князьков, таким образом расширяя территорию контроля старого вора.
Делал это он так же искусно, как и на зоне, используя свою физическую силу чаще, чем пистолет или нож, вследствие чего его имя в воровском мире обрастало новыми мифами, став нарицательным. Со временем о погибших при загадочных обстоятельствах уголовниках стали говорить, что за ним пришёл Череп. Время от времени он участвовал в подпольных боях, где бойцам можно было убивать противников, и всегда выходил победителем. Подобные бои пользовались популярностью у первых русских олигархов, и ставки там были нешуточные – до миллиона долларов. Там Череп упрочил свой авторитет, заимел много полезных знакомств и поэтому, когда Дед умер от рака предстательной железы, без особого труда был назначен воровской сходкой на его место, став смотрящим от Калининграда до Уральской гряды, не пытался подмять под себя других, помня слова старого вора «откусывать надо столько, сколь сможешь прожевать и проглотить».
Что ж, коль скоро нужно отбыть один срок в Думе, чтобы потом стать губернатором, он согласен. Приняв трудное для себя решение, Череп позвонил помощнику.
– Через час я выезжаю, со мной машина сопровождения, и не забудь мою Миську предупредить, я за ней заеду, – отдал необходимые распоряжения Вячеслав Черепахов.
Пока заезжали за Миськой, Череп обдумывал просьбу своего старинного приятеля – приехать на празднование Пасхи в старинный русский город. Раньше, в далёкой юности, они более интересно проводили свободное время. Однако Сергей сказал, что подъедет позже и всё объяснит. Значит, так и будет. Его мысли отвлекла подсевшая в салон «лексуса» его любовница Людмила, бывшая «мисс Астрахань» и «вице-мисс Россия». Одним словом, его Миська. Её сильно раздражало прозвище, похожее на уголовный жаргон. Миська. Она имела несколько почётных званий Мисс… а тут какое-то пренебрежительное «Миська».
– Я прошу тебя, Славик, прекрати называть меня Миськой. Твои люди начинают повторять меж собой это обидное прозвище, – не успев устроиться в машине, стала наступать его спутница.
– Ну, что я могу поделать, кисуль, за мной вон тоже привязался Череп. – Мужчина невольно улыбнулся, видя красиво надутые губки. – Я ведь думал, моим погонялом будет Черепаха – по фамилии, ан нет.
– Ну, хотя бы не Миська, а Киска, – продолжала гнуть свою линию красавица, – это хоть ласково, а Миська – словно какая-то моська.
– Ладно, если тебе приятней, что мои люди будут говорить о тебе – вон его киска лохматая катит.
– Почему лохматая? – удивилась девушка, проверяя идеальную причёску.
– Ну, пусть не лохматая, взъерошенная или бритая. Какая разница? Ты же знаешь, с кем я работаю. Такие с радостью найдут второе значение. По сравнению с «этим» Миська – просто здорово.
– Да, ты прав. – Девушка наконец догадалась, о чём он толкует.
Она надулась, отвернувшись к окну, и до приезда в город больше не разговаривала, что было мужчине очень даже на руку, поскольку он всем позвонил и смог внести корректировки, связанные с вынужденной поездкой.
Встреча с другом состоялась в центральном ресторане города «Русь». Миську Череп оставил в номере в шикарном джакузи, что гарантировало полтора часа, необходимых для серьёзного разговора.
– Ну вот, наконец, и свиделись! – с порога поприветствовал своего старого приятеля Сергей Сергеевич.
Он вошёл с двумя сотрудниками своей личной охраны, которые тут же «просканировали» зал и уселись в удобных для обзора местах.
Череп с Тихоней обнялись и расцеловались. Даже если бы они не были старинными приятелями, а встретились впервые, поцелуй им был положен по статусу. Понятно, что к их сексуальной ориентации это отношения не имело. Так было принято и у воров, и во власти. Что, в общем-то, одно и то же, в силу проникновения криминала во власть и власти в криминал.
– Тебе привет из Лондона от нашего Магистра. – Генерал государственной безопасности с удовольствием наблюдал за довольной реакцией Черепа.
– Приятно, когда друзья не забывают, – констатировал Череп. – А то я привык, что вы обо мне вспоминаете только тогда, когда нужно кого-нибудь убрать.
– Мы все делаем одно дело и служим одному Хозяину, – напомнил Сергей Сергеевич. – Каждый на своём месте.
– Да я не жалуюсь, Тихоня, – усмехнулся вор, – говори, зачем понадобился?
– В этом городе на третий день после Пасхи должен состояться Малый Православный Собор, который путём жребия будет решать, кого призывать на царский престол в России.
– Зачем жребий? Пусть выберут меня, – заржал Череп. – Я готов отказаться от кресла губернатора ради такого случая.
– Жеребьёвка будет после молитвенного обращения Собора к Богу о помощи, для уверенности в том, что новый царь избран и призван самим Господом, – не обратив внимания на шутку приятеля, серьёзным тоном продолжил Тихоня.
– И что? – не понимал Череп.
– Нам нужно, чтобы жребий пал на принца Харольда Мессию, – пояснил наконец директор ФСБ.
– Я не силён во всей этой фигне, – наморщил лоб Череп. – Ты мне просто скажи, что нужно сделать, и всё будет на мази.
– Нужно подстраховаться и убрать основного конкурента принца – Михаила Романова, который, по сведениям моего человека, прибыл на Пасху и будет в городе все три дня, вплоть до выборов.
– Проще простого, – с готовностью отреагировал Череп, – давай фото и адрес.
– Если бы всё было так просто, я бы это сделал сам, – недовольно нахмурился генерал ФСБ, – в том-то и дело, что, кроме его имени и фамилии, у нас больше ничего нет. Поэтому ты и понадобился Магистру. С твоими связями мы быстро отыщем нужный объект. Наш человек сказал только, что он остановился в Центральной гостинице под чужой фамилией. К сожалению, номер комнаты он не знает.
– Не вопрос, щас же пущу своих ребят по следу, подниму местную полицию, пацанов. Думаю, через сутки мы будем знать о нём всё, а через двое проблему снимем окончательно, – уверенно тряхнул головой Череп, поднимаясь с места…
…В церковном флигеле всё было приготовлено для встречи церковных иерархов и почтенных старцев. Архиепископ Дармидонт находился в лучшей комнате, отведённой Патриарху. Сам Предстоятель должен был прибыть через два дня непосредственно к Собору, и пока она пустовала. Оставшиеся комнаты предназначались для преподобного Саввы, отца Иоаникия и других старцев, которые наотрез отказались от гостиничных номеров и согласились ночевать только на храмовой территории. Иерей ещё раз решил проверить, как убраны комнаты для гостей, обходя их одну за другой. Проверив второй этаж, он спустился вниз и хотел уже выйти из флигеля, как его окликнул чей-то голос:
– Ваше преосвященство, благословите раба Божьего. – Голос принадлежал майору ФСБ Петру Дроздову, личному помощнику руководителя ФСБ России.
Он сидел в комнате Патриарха в большом мягком кресле и не спешил подниматься навстречу. Священник прошёл в комнату.
– Как вы прошли? – поинтересовался иерей. – У нас же здесь сторож.
– Да видел я вашу угрюмую образину, словно из американского ужастика про живых мертвецов, – засмеялся оперативный сотрудник, – увидел меня с удостоверением и застыл, как камень, наверное в исподнее наложил со страху ваш цербер. Сюда проводил и убежал менять штаны.
– Зачем смеяться над человеком? – Архиепископ попытался перехватить нить разговора в свои руки и дать понять офицеру, что уж он-то – не убогий Квазимодо.
– Вы присаживайтесь, батюшка, нам предстоит серьёзный разговор. – Офицер указал на другое кресло, стоящее напротив него.
Архиепископ Дармидонт внутренне содрогнулся. Фээсбэшник вёл себя как в своём кабинете, а не на храмовой территории. Он его видел всего один раз в кабинете директора ФСБ, тогда генерал поздравлял его с рукоположением.
Отец Дармидонт, а до пострига Дмитрий Калюжный, попался кагэбэшникам в 1980 году, когда восемнадцатилетним юнцом занимался незаконными валютными операциями. Застигнутый с поличным на приличной сумме, он, только что поступивший в духовную семинарию, заинтересовал оперативника ФСБ, который провёл его вербовку в обмен на прекращение уголовного преследования. С той поры семинарист, священник, а затем и монах делал довольно успешную карьеру, поскольку в КГБ существовал отдел, курировавший деятельность Русской Православной Церкви. Служба госбезопасности была заинтересована в контроле над Церковью и старалась повсеместно продвигать сотрудничавших с ними лиц по карьерным ступеням. Таким образом, отец Дармидонт раз в два-три месяца писал сообщения под оперативным псевдонимом «иерей» о делах семинарии, приходских тайнах, а затем, рукоположенный в монашеский сан, по протекции КГБ стал работать в центральном аппарате Русской Православной Церкви, где постепенно, но уверенно строил свою «духовную» карьеру.
– Я, собственно, по поводу предстоящего Собора и выборов царя, – без обиняков приступил к интересующей теме майор ФСБ. – Вы, уважаемый святой отец, не соизволили поставить нас в известность о подробностях данной процедуры.
– Что вас интересует? – Архиепископ оглянулся себе за спину, словно проверяя, не слушает ли кто-нибудь их разговор.
– Кто из претендентов на трон приедет и как будет происходить процедура жеребьёвки, как технически это будет исполнено? – Оперативник включил диктофон, чтобы не полагаться на свою память в получении такой важной информации.
– Претенденты пока не высказали желания лично присутствовать и отправили своих представителей, – несколько настороженно сообщил архиепископ. – Технически это очень просто. В четыре пустотелых шарика в виде пасхальных яиц вкладываются записки с именем Божьего избранника, а барабан, вращаясь, перемешивает шары.
– А почему четыре? – поинтересовался офицер.
– По числу претендентов, – пояснил священник.
– Их уже меньше, – усмехнулся офицер, взглянув в непонимающее лицо архиепископа. – Скоро сами узнаете.
– Моё начальство поручило приготовить восемь форм – четыре на жребий и запасной комплект.
– То есть как в русском лото? – иронично усмехнулся майор. – На волю случая.
– Здесь главное всеобщая молитва, которую в соборе проведёт сам Патриарх, после чего Россия узнает жребий Господа нашего, – несколько торжественно произнёс церковный иерей.
– Кто шар доставать будет? – последовал следующий напряжённый вопрос офицера. – Патриарх?
– Да.
– А имена по шарам раскладывать? – продолжал уточнять процедуру фээсбэшник.
– Дьякон мне подаст записки с именами наследников престола, я положу внутрь шаров, – пояснил служитель церкви.
– А что насчёт Михаила Романова скажете? – жёстко произнёс Дроздов. – Как это вы запамятовали о приезде одного из претендентов на российский престол?
– Это тайна Церкви, не моя. – Архиепископ даже вспотел от напряжения, чувствуя, что надвигается час расплаты за многолетнее сотрудничество с органами. – Мне как на исповеди доведено было.
– Мне помнится, в государственных интересах вы не раз нарушали эту тайну, будучи священником в Краснодарском крае. – Оперативник дал понять, что хорошо изучил его дело. – Благодаря этому нам удалось обезвредить двух опасных преступников. Помните, батюшка? Террориста и серийного маньяка, на счету которого несколько десятков человеческих жизней. Вам же вручили правительственную награду.
– Это особый случай. – Иерею было неприятно напоминание о таких заслугах.
– Ошибаетесь, святой отец, особый случай сейчас, – уверенно произнёс Дроздов.
Алёна радовалась, что командировка от газеты «Молодёжная правда» на Малый Православный Собор в Старославле так удачно совпала с поездкой туда же её матери. Таким образом, они поехали вместе. Мама, она и ещё её шестилетний сынишка Сева. Общественно-религиозная организация её матери «Братья и Сёстры» находилась у истоков и была инициатором проведения Первого Российского Православного Собора, на котором общественное движение верующих России под крылом Церкви решило возродить монархию, призвав на престол самого достойного из потомков рода Романовых. На празднование 400-летия дома Романовых Президент России в своей поздравительной речи не исключил возможности восстановления исторической справедливости, «…тем более что демократия, как форма правления государством, повсеместно изживает себя по всему миру». Эта его завуалированная фраза вселила надежду той части православного общества, для которой государство Российское более не мыслилось без царя и монархии. Далее началась долгая полемика о чистоте рода тех или иных потомков. Власть и Церковь проводили консультации с европейскими королевскими домами и, прежде всего, с потомками дома Романовых.
Каждый кандидат имел как плюсы, так и минусы. В результате светская власть и православная часть общества определили несколько кандидатов из дома Романовых, имевших равную степень родства с венценосными родственниками. Кроме них предварительный отбор прошёл и кандидат от английского королевского двора Виндзоров. Причём до последнего момента было неизвестно, кто из Виндзоров заинтересован в русском престоле. Только со смертью королевы-матери всё встало на свои места, и свою кандидатуру выдвинул Принц Харольд Даньелз Виндзор – Мессия. Это известие всколыхнуло эмоции девушки. Она вспомнила свой английский вояж и все связанные с этим события. Вспомнила погибшего Александра. Всеволод – его сын – был очень похож на отца. Темноволосый, с чётко очерченной линией бровей и карими, как у отца, глазами. Поэтому командировка добавляла ей личной мотивации. Ей было страшно оттого, что принц Харольд – Антихрист, с которым боролся и от рук которого принял свою смерть её любимый, может стать русским императором.
Перед выездом она залезла в Интернет, посмотреть интерактивное голосование по списку соискателей. Четыре кандидата на российский трон. Больше всех голосовали, естественно, за самого известного – принца Харольда Мессию. Уже забылся скандал шестилетней давности с видео, на котором принц вёл диалог с дьяволом. Половина Европы и почти вся Америка поклонялась ему, как Богу. И россиянам льстило, что такой человек может стать их царём. Около пятидесяти процентов проголосовавших! Остальные кандидаты не набирали и пяти. От подобных результатов хотелось выть. Алёну успокаивало и вселяло надежду только то, что жребий не выбирает по этим показателям и принц имеет равные с остальными шансы быть избранным – двадцать пять процентов.
Они приехали вечером. Севка хотел спать, и Алёна осталась вместе с сыном в гостиничном номере. Её мать вместе с Виктором Моховым и другими приехавшими активистами движения, чуть передохнув, отправилась в церковь на праздничное богослужение. Рощина решила как следует выспаться, чтобы назавтра приступить к работе над статьей. Она прилегла к сладко посапывающему сыночку, но потом вспомнила, что не повесила на двери карту «Не беспокоить», и, накинув халат, вышла с табличкой в коридор. В этот момент из номера напротив вышел приятный темноволосый, статный мужчина, который, наоборот, снял свою с дверной ручки. Их взгляды встретились, и они кивнули друг другу в знак приветствия…
…Не успел Михаил Георгиевич занести карточку в номер, как в дверь кто-то постучал. Романов подумал, что это, наверное, та миловидная женщина из соседнего номера. Но на пороге стоял крупный, физически развитый мужчина, державший в руках блокнот и ручку.
– Здравствуйте, я из оргкомитета Православного Собора. Мы переписываем гостей, чтобы организовать праздничный фуршет на всех участников. Ваше имя и фамилия? – Он выпалил заученную фразу, сканируя его навязчивым взглядом.
Шрамы на его лице не вязались с волонтёрской работой. Михаил Георгиевич чувствовал исходящую от него скрытую угрозу: он не тот, за кого себя выдаёт.
– Стоило вам бегать по этажам, если внизу на ресепшн вся информация о постояльцах, – уклонился от ответа Романов.
– Ваш номер забронирован епархией. – Настырный визитёр продолжал буравить его взглядом. – Ну, если вы стыдитесь или скрываете своё имя…
– Михаил Георгиевич Романов, – непроизвольно выпалил наследник, с вызовом бросив взгляд на неприятного собеседника.
Амбал на миг стушевался, затем, не записав ничего в свой блокнот, спешно покинул коридор. Полный дурных предчувствий, Михаил зашёл в номер, закончил последние сборы и уже собрался выйти, как в дверь вновь постучали. Мужчина подумал, что это вернулся недавний гость, но на пороге стоял церковный сторож, который накануне встречал его в аэропорту.
– Я за вами, Михаил Георгиевич, – приветливо улыбнулся он Романову. – Его преосвященство поручил мне быть вашим провожатым в городе. Вы же у нас впервые.
Михаилу Георгиевичу его отталкивающая внешность уже не внушала того дискомфорта, который он испытал поначалу. Наоборот, в отличие от первого визитёра, который привнёс ощущение опасности, церковный служащий вернул ему спокойствие и уверенность…
…Алёна проснулась в три часа утра, когда вернулась мама. Наталья Андреевна тихонько застелила диван в гостиной и осторожно, чтобы не разбудить близких, легла спать. Дочь попыталась уснуть снова, но сон не шёл. Неожиданно где-то по соседству на этаже раздался шум, словно кто-то споткнулся и уронил торшер. Хлопнула дверь в номере напротив, где она накануне видела приятного темноволосого мужчину. В коридоре послышались торопливые шаги. Ведомая любопытством, Рощина подошла к окну и увидела, как выбегающего из гостиницы человека подхватил дорогой чёрный джип. Прежде чем залезть в машину, беглец бросил взгляд на окна гостиницы и пересёкся взглядом с девушкой. Рощина отпрянула от окна, но слишком поздно, он её заметил. Машина отъехала. Женщина не понимала, почему испугалась. Мало ли людей покидают быстро те или иные места? Кто он, этот мужчина? Явно не её сосед, который накануне, одновременно с ней, вешал табличку. Может, его друг? Отчего она так много уделяет этому внимания? Надо ложиться спать. На всякий случай, чтобы прогнать нехорошие мысли, Рощина решила выглянуть в коридор. Дверь в номер соседа была приоткрыта, и оттуда пробивалась тоненькая полоска света. Несмотря на тревогу и страх, она постучала в дверь, а затем, собравшись с духом, заглянула в номер.
Её сосед лежал на полу в неестественной позе, с вывернутой на сто восемьдесят градусов головой. Пульс не прощупывался, и журналистка сняла трубку телефона в номере, вызывая работника ресепшн. Ожидая полицию, Рощина осмотрела фотографию в рамке, на которой были изображены две женщины и этот мужчина, правда, ещё совсем молодой. Юноша. Журналистка без труда догадалась, что рядом с ним бабушка и мать. Лицо пожилой красивой женщины показалось ей знакомым, но она не смогла припомнить, где видела эти серо-зелёные глаза. Прибывшая полиция, следователь и прокурор города долго и подробно опрашивали её как свидетельницу. Мужчина оказался мёртвым. Судебный медик, прикрывая рот, шепнул прокурору предварительную причину смерти. Перелом шеи. Услышав это, Алёна сразу вспомнила лицо выбежавшего из гостиницы мужчины, который встретился с ней взглядом. Ей стало страшно. Кто-то из полицейских, обыскивая вещи, вынул из внутреннего кармана пиджака паспорт покойного.
Его привели к слепому древнему старцу, в котором бабушка узнала игумена, приютившего её много лет назад. Старец положил руку на лицо Михаила, и улыбка облегчения заиграла в уголках его иссохших губ.
– Наконец я смогу исполнить свой последний долг на земле, – донёсся его тихий шёпот.
Круизный теплоход, словно космический корабль, отчалил от берега, оставив двух пассажиров, словно на другой планете. Но эта планета как малая Родина, куда они вернулись после долгих лет скитаний. Окружённые уважением и любовью, они словно обрели духовную семью. Вечером на торжественной службе, на которую прибыло несколько старцев из разных монастырей России, Михаил принял присягу, и его голову обильно помазали елеем. В этот момент от купола храма с изображением Бога Отца, Саваофа, спустился и коснулся головы юного помазанника луч необыкновенно чистого света. Словно длань Божия благословила юношу. Ночью того же дня игумен, помазавший Михаила, умер во сне…
С той поры умерли многие свидетели первого помазания. Умерла и бабушка. После смерти отца мать Михаила уехала в Лондон, принять небольшое наследство, да так там и осталась, получив политическое убежище. К настоящему времени она вела совершено уединённую жизнь, безвыездно проживая в своём небольшом домике в лондонском предместье. Она часто писала сыну письма, но на том их общение ограничивалось. Словно она оберегала его от неприятностей, которые могли возникнуть, узнай кто-нибудь о его происхождении. Поэтому на Малый Собор Михаил Георгиевич приехал один, любимые женщины сопровождали его лишь на семейной фотографии. На третий день после Пасхи должен был состояться Малый Православный Собор, на который собирались представители православных организаций со всей России и из-за рубежа.
Всё началось с празднования 400-летия Дома Романовых. Это событие, как ядерный взрыв, всколыхнуло всё общество. По России прокатились многочисленные митинги в пользу реставрации монархии. Мнение граждан разделилось. Поскольку наследников было более десятка и все они находились примерно в одинаковых условиях, часть общества хотела видеть наследника из императорского дома в изгнании, другая же – греческого короля, третья – призвать на царствование Виндзоров. Основная борьба развернулась между Русским императорским домом в изгнании и династией Виндзоров, которые имели романовские корни через свою прабабушку, королеву эллинов Ольгу Константиновну.
Вор в законе и респектабельный бизнесмен Черепахов Вячеслав Андреевич по кличке Череп решал сложную для себя дилемму: идти или нет в Государственную думу Российской Федерации. С одной стороны, ему, с несколькими сотнями миллионов долларов и безпрекословной властью на половине территории России, это ни к чему. С другой стороны, власть, а соответственно, и деньги воровские. Власть смотрящего в Центральной России. Ему же хотелось официальной власти. Хотя бы губернатором. С этой просьбой он обратился к другу детства. Однако друг, сделавший головокружительную карьеру, осадил его, рекомендовав для начала «отмыться» в Думе. Отсидеть хоть один срок. Черепахов не удержался и сострил: «Это будет моя третья отсидка». Две судимости он заработал в девяностых годах. Первую за грабёж, вторую за разбой. Грабил сельские сберкассы и почты. Просидел почти все девяностые, потому и выжил в бандитских разборках, на зоне заработал огромный авторитет за непомерную силу и жестокость.
Его приметил и приблизил к себе самый старый вор по кличке Дед, который молодым уркой сидел в сталинских лагерях. Видя в нём неуёмную жажду крови, он сделал его лагерным палачом, в задачу которого входила ликвидация неугодных «человечков», будь это осуждённый или сотрудник лагеря. За шесть лет второго срока Череп убил семерых осуждённых и двух сотрудников, но всё «шито-крыто», и вышел сухим из воды. Особенный авторитет он заработал после убийства грузинского вора в законе Зураба и начальника лагеря подполковника Смехова, который хотел сменить в лагере смотрящего, убрав неподконтрольного ему Деда. Череп не любил рассказывать о том, что или кто ему помогает так хорошо всё «устраивать», несмотря на, казалось бы, непреодолимые препятствия. Однако утром в кабинете хозяина зоны были обнаружены два трупа: его собственный и осуждённого Зураба Чентурии. Экспертиза показала, что смерть наступила от асфиксии. Синяки и травмы в области лица следствие расценило как результат драки и прекратило уголовное дело за смертью Чентурии. После такого «подвига» Черепа короновали, а Дед сделал его своим преемником. Уже на свободе он, будучи правой рукой старика, продолжал убирать с пути Деда местных воровских князьков, таким образом расширяя территорию контроля старого вора.
Делал это он так же искусно, как и на зоне, используя свою физическую силу чаще, чем пистолет или нож, вследствие чего его имя в воровском мире обрастало новыми мифами, став нарицательным. Со временем о погибших при загадочных обстоятельствах уголовниках стали говорить, что за ним пришёл Череп. Время от времени он участвовал в подпольных боях, где бойцам можно было убивать противников, и всегда выходил победителем. Подобные бои пользовались популярностью у первых русских олигархов, и ставки там были нешуточные – до миллиона долларов. Там Череп упрочил свой авторитет, заимел много полезных знакомств и поэтому, когда Дед умер от рака предстательной железы, без особого труда был назначен воровской сходкой на его место, став смотрящим от Калининграда до Уральской гряды, не пытался подмять под себя других, помня слова старого вора «откусывать надо столько, сколь сможешь прожевать и проглотить».
Что ж, коль скоро нужно отбыть один срок в Думе, чтобы потом стать губернатором, он согласен. Приняв трудное для себя решение, Череп позвонил помощнику.
– Через час я выезжаю, со мной машина сопровождения, и не забудь мою Миську предупредить, я за ней заеду, – отдал необходимые распоряжения Вячеслав Черепахов.
Пока заезжали за Миськой, Череп обдумывал просьбу своего старинного приятеля – приехать на празднование Пасхи в старинный русский город. Раньше, в далёкой юности, они более интересно проводили свободное время. Однако Сергей сказал, что подъедет позже и всё объяснит. Значит, так и будет. Его мысли отвлекла подсевшая в салон «лексуса» его любовница Людмила, бывшая «мисс Астрахань» и «вице-мисс Россия». Одним словом, его Миська. Её сильно раздражало прозвище, похожее на уголовный жаргон. Миська. Она имела несколько почётных званий Мисс… а тут какое-то пренебрежительное «Миська».
– Я прошу тебя, Славик, прекрати называть меня Миськой. Твои люди начинают повторять меж собой это обидное прозвище, – не успев устроиться в машине, стала наступать его спутница.
– Ну, что я могу поделать, кисуль, за мной вон тоже привязался Череп. – Мужчина невольно улыбнулся, видя красиво надутые губки. – Я ведь думал, моим погонялом будет Черепаха – по фамилии, ан нет.
– Ну, хотя бы не Миська, а Киска, – продолжала гнуть свою линию красавица, – это хоть ласково, а Миська – словно какая-то моська.
– Ладно, если тебе приятней, что мои люди будут говорить о тебе – вон его киска лохматая катит.
– Почему лохматая? – удивилась девушка, проверяя идеальную причёску.
– Ну, пусть не лохматая, взъерошенная или бритая. Какая разница? Ты же знаешь, с кем я работаю. Такие с радостью найдут второе значение. По сравнению с «этим» Миська – просто здорово.
– Да, ты прав. – Девушка наконец догадалась, о чём он толкует.
Она надулась, отвернувшись к окну, и до приезда в город больше не разговаривала, что было мужчине очень даже на руку, поскольку он всем позвонил и смог внести корректировки, связанные с вынужденной поездкой.
Встреча с другом состоялась в центральном ресторане города «Русь». Миську Череп оставил в номере в шикарном джакузи, что гарантировало полтора часа, необходимых для серьёзного разговора.
– Ну вот, наконец, и свиделись! – с порога поприветствовал своего старого приятеля Сергей Сергеевич.
Он вошёл с двумя сотрудниками своей личной охраны, которые тут же «просканировали» зал и уселись в удобных для обзора местах.
Череп с Тихоней обнялись и расцеловались. Даже если бы они не были старинными приятелями, а встретились впервые, поцелуй им был положен по статусу. Понятно, что к их сексуальной ориентации это отношения не имело. Так было принято и у воров, и во власти. Что, в общем-то, одно и то же, в силу проникновения криминала во власть и власти в криминал.
– Тебе привет из Лондона от нашего Магистра. – Генерал государственной безопасности с удовольствием наблюдал за довольной реакцией Черепа.
– Приятно, когда друзья не забывают, – констатировал Череп. – А то я привык, что вы обо мне вспоминаете только тогда, когда нужно кого-нибудь убрать.
– Мы все делаем одно дело и служим одному Хозяину, – напомнил Сергей Сергеевич. – Каждый на своём месте.
– Да я не жалуюсь, Тихоня, – усмехнулся вор, – говори, зачем понадобился?
– В этом городе на третий день после Пасхи должен состояться Малый Православный Собор, который путём жребия будет решать, кого призывать на царский престол в России.
– Зачем жребий? Пусть выберут меня, – заржал Череп. – Я готов отказаться от кресла губернатора ради такого случая.
– Жеребьёвка будет после молитвенного обращения Собора к Богу о помощи, для уверенности в том, что новый царь избран и призван самим Господом, – не обратив внимания на шутку приятеля, серьёзным тоном продолжил Тихоня.
– И что? – не понимал Череп.
– Нам нужно, чтобы жребий пал на принца Харольда Мессию, – пояснил наконец директор ФСБ.
– Я не силён во всей этой фигне, – наморщил лоб Череп. – Ты мне просто скажи, что нужно сделать, и всё будет на мази.
– Нужно подстраховаться и убрать основного конкурента принца – Михаила Романова, который, по сведениям моего человека, прибыл на Пасху и будет в городе все три дня, вплоть до выборов.
– Проще простого, – с готовностью отреагировал Череп, – давай фото и адрес.
– Если бы всё было так просто, я бы это сделал сам, – недовольно нахмурился генерал ФСБ, – в том-то и дело, что, кроме его имени и фамилии, у нас больше ничего нет. Поэтому ты и понадобился Магистру. С твоими связями мы быстро отыщем нужный объект. Наш человек сказал только, что он остановился в Центральной гостинице под чужой фамилией. К сожалению, номер комнаты он не знает.
– Не вопрос, щас же пущу своих ребят по следу, подниму местную полицию, пацанов. Думаю, через сутки мы будем знать о нём всё, а через двое проблему снимем окончательно, – уверенно тряхнул головой Череп, поднимаясь с места…
…В церковном флигеле всё было приготовлено для встречи церковных иерархов и почтенных старцев. Архиепископ Дармидонт находился в лучшей комнате, отведённой Патриарху. Сам Предстоятель должен был прибыть через два дня непосредственно к Собору, и пока она пустовала. Оставшиеся комнаты предназначались для преподобного Саввы, отца Иоаникия и других старцев, которые наотрез отказались от гостиничных номеров и согласились ночевать только на храмовой территории. Иерей ещё раз решил проверить, как убраны комнаты для гостей, обходя их одну за другой. Проверив второй этаж, он спустился вниз и хотел уже выйти из флигеля, как его окликнул чей-то голос:
– Ваше преосвященство, благословите раба Божьего. – Голос принадлежал майору ФСБ Петру Дроздову, личному помощнику руководителя ФСБ России.
Он сидел в комнате Патриарха в большом мягком кресле и не спешил подниматься навстречу. Священник прошёл в комнату.
– Как вы прошли? – поинтересовался иерей. – У нас же здесь сторож.
– Да видел я вашу угрюмую образину, словно из американского ужастика про живых мертвецов, – засмеялся оперативный сотрудник, – увидел меня с удостоверением и застыл, как камень, наверное в исподнее наложил со страху ваш цербер. Сюда проводил и убежал менять штаны.
– Зачем смеяться над человеком? – Архиепископ попытался перехватить нить разговора в свои руки и дать понять офицеру, что уж он-то – не убогий Квазимодо.
– Вы присаживайтесь, батюшка, нам предстоит серьёзный разговор. – Офицер указал на другое кресло, стоящее напротив него.
Архиепископ Дармидонт внутренне содрогнулся. Фээсбэшник вёл себя как в своём кабинете, а не на храмовой территории. Он его видел всего один раз в кабинете директора ФСБ, тогда генерал поздравлял его с рукоположением.
Отец Дармидонт, а до пострига Дмитрий Калюжный, попался кагэбэшникам в 1980 году, когда восемнадцатилетним юнцом занимался незаконными валютными операциями. Застигнутый с поличным на приличной сумме, он, только что поступивший в духовную семинарию, заинтересовал оперативника ФСБ, который провёл его вербовку в обмен на прекращение уголовного преследования. С той поры семинарист, священник, а затем и монах делал довольно успешную карьеру, поскольку в КГБ существовал отдел, курировавший деятельность Русской Православной Церкви. Служба госбезопасности была заинтересована в контроле над Церковью и старалась повсеместно продвигать сотрудничавших с ними лиц по карьерным ступеням. Таким образом, отец Дармидонт раз в два-три месяца писал сообщения под оперативным псевдонимом «иерей» о делах семинарии, приходских тайнах, а затем, рукоположенный в монашеский сан, по протекции КГБ стал работать в центральном аппарате Русской Православной Церкви, где постепенно, но уверенно строил свою «духовную» карьеру.
– Я, собственно, по поводу предстоящего Собора и выборов царя, – без обиняков приступил к интересующей теме майор ФСБ. – Вы, уважаемый святой отец, не соизволили поставить нас в известность о подробностях данной процедуры.
– Что вас интересует? – Архиепископ оглянулся себе за спину, словно проверяя, не слушает ли кто-нибудь их разговор.
– Кто из претендентов на трон приедет и как будет происходить процедура жеребьёвки, как технически это будет исполнено? – Оперативник включил диктофон, чтобы не полагаться на свою память в получении такой важной информации.
– Претенденты пока не высказали желания лично присутствовать и отправили своих представителей, – несколько настороженно сообщил архиепископ. – Технически это очень просто. В четыре пустотелых шарика в виде пасхальных яиц вкладываются записки с именем Божьего избранника, а барабан, вращаясь, перемешивает шары.
– А почему четыре? – поинтересовался офицер.
– По числу претендентов, – пояснил священник.
– Их уже меньше, – усмехнулся офицер, взглянув в непонимающее лицо архиепископа. – Скоро сами узнаете.
– Моё начальство поручило приготовить восемь форм – четыре на жребий и запасной комплект.
– То есть как в русском лото? – иронично усмехнулся майор. – На волю случая.
– Здесь главное всеобщая молитва, которую в соборе проведёт сам Патриарх, после чего Россия узнает жребий Господа нашего, – несколько торжественно произнёс церковный иерей.
– Кто шар доставать будет? – последовал следующий напряжённый вопрос офицера. – Патриарх?
– Да.
– А имена по шарам раскладывать? – продолжал уточнять процедуру фээсбэшник.
– Дьякон мне подаст записки с именами наследников престола, я положу внутрь шаров, – пояснил служитель церкви.
– А что насчёт Михаила Романова скажете? – жёстко произнёс Дроздов. – Как это вы запамятовали о приезде одного из претендентов на российский престол?
– Это тайна Церкви, не моя. – Архиепископ даже вспотел от напряжения, чувствуя, что надвигается час расплаты за многолетнее сотрудничество с органами. – Мне как на исповеди доведено было.
– Мне помнится, в государственных интересах вы не раз нарушали эту тайну, будучи священником в Краснодарском крае. – Оперативник дал понять, что хорошо изучил его дело. – Благодаря этому нам удалось обезвредить двух опасных преступников. Помните, батюшка? Террориста и серийного маньяка, на счету которого несколько десятков человеческих жизней. Вам же вручили правительственную награду.
– Это особый случай. – Иерею было неприятно напоминание о таких заслугах.
– Ошибаетесь, святой отец, особый случай сейчас, – уверенно произнёс Дроздов.
Алёна радовалась, что командировка от газеты «Молодёжная правда» на Малый Православный Собор в Старославле так удачно совпала с поездкой туда же её матери. Таким образом, они поехали вместе. Мама, она и ещё её шестилетний сынишка Сева. Общественно-религиозная организация её матери «Братья и Сёстры» находилась у истоков и была инициатором проведения Первого Российского Православного Собора, на котором общественное движение верующих России под крылом Церкви решило возродить монархию, призвав на престол самого достойного из потомков рода Романовых. На празднование 400-летия дома Романовых Президент России в своей поздравительной речи не исключил возможности восстановления исторической справедливости, «…тем более что демократия, как форма правления государством, повсеместно изживает себя по всему миру». Эта его завуалированная фраза вселила надежду той части православного общества, для которой государство Российское более не мыслилось без царя и монархии. Далее началась долгая полемика о чистоте рода тех или иных потомков. Власть и Церковь проводили консультации с европейскими королевскими домами и, прежде всего, с потомками дома Романовых.
Каждый кандидат имел как плюсы, так и минусы. В результате светская власть и православная часть общества определили несколько кандидатов из дома Романовых, имевших равную степень родства с венценосными родственниками. Кроме них предварительный отбор прошёл и кандидат от английского королевского двора Виндзоров. Причём до последнего момента было неизвестно, кто из Виндзоров заинтересован в русском престоле. Только со смертью королевы-матери всё встало на свои места, и свою кандидатуру выдвинул Принц Харольд Даньелз Виндзор – Мессия. Это известие всколыхнуло эмоции девушки. Она вспомнила свой английский вояж и все связанные с этим события. Вспомнила погибшего Александра. Всеволод – его сын – был очень похож на отца. Темноволосый, с чётко очерченной линией бровей и карими, как у отца, глазами. Поэтому командировка добавляла ей личной мотивации. Ей было страшно оттого, что принц Харольд – Антихрист, с которым боролся и от рук которого принял свою смерть её любимый, может стать русским императором.
Перед выездом она залезла в Интернет, посмотреть интерактивное голосование по списку соискателей. Четыре кандидата на российский трон. Больше всех голосовали, естественно, за самого известного – принца Харольда Мессию. Уже забылся скандал шестилетней давности с видео, на котором принц вёл диалог с дьяволом. Половина Европы и почти вся Америка поклонялась ему, как Богу. И россиянам льстило, что такой человек может стать их царём. Около пятидесяти процентов проголосовавших! Остальные кандидаты не набирали и пяти. От подобных результатов хотелось выть. Алёну успокаивало и вселяло надежду только то, что жребий не выбирает по этим показателям и принц имеет равные с остальными шансы быть избранным – двадцать пять процентов.
Они приехали вечером. Севка хотел спать, и Алёна осталась вместе с сыном в гостиничном номере. Её мать вместе с Виктором Моховым и другими приехавшими активистами движения, чуть передохнув, отправилась в церковь на праздничное богослужение. Рощина решила как следует выспаться, чтобы назавтра приступить к работе над статьей. Она прилегла к сладко посапывающему сыночку, но потом вспомнила, что не повесила на двери карту «Не беспокоить», и, накинув халат, вышла с табличкой в коридор. В этот момент из номера напротив вышел приятный темноволосый, статный мужчина, который, наоборот, снял свою с дверной ручки. Их взгляды встретились, и они кивнули друг другу в знак приветствия…
…Не успел Михаил Георгиевич занести карточку в номер, как в дверь кто-то постучал. Романов подумал, что это, наверное, та миловидная женщина из соседнего номера. Но на пороге стоял крупный, физически развитый мужчина, державший в руках блокнот и ручку.
– Здравствуйте, я из оргкомитета Православного Собора. Мы переписываем гостей, чтобы организовать праздничный фуршет на всех участников. Ваше имя и фамилия? – Он выпалил заученную фразу, сканируя его навязчивым взглядом.
Шрамы на его лице не вязались с волонтёрской работой. Михаил Георгиевич чувствовал исходящую от него скрытую угрозу: он не тот, за кого себя выдаёт.
– Стоило вам бегать по этажам, если внизу на ресепшн вся информация о постояльцах, – уклонился от ответа Романов.
– Ваш номер забронирован епархией. – Настырный визитёр продолжал буравить его взглядом. – Ну, если вы стыдитесь или скрываете своё имя…
– Михаил Георгиевич Романов, – непроизвольно выпалил наследник, с вызовом бросив взгляд на неприятного собеседника.
Амбал на миг стушевался, затем, не записав ничего в свой блокнот, спешно покинул коридор. Полный дурных предчувствий, Михаил зашёл в номер, закончил последние сборы и уже собрался выйти, как в дверь вновь постучали. Мужчина подумал, что это вернулся недавний гость, но на пороге стоял церковный сторож, который накануне встречал его в аэропорту.
– Я за вами, Михаил Георгиевич, – приветливо улыбнулся он Романову. – Его преосвященство поручил мне быть вашим провожатым в городе. Вы же у нас впервые.
Михаилу Георгиевичу его отталкивающая внешность уже не внушала того дискомфорта, который он испытал поначалу. Наоборот, в отличие от первого визитёра, который привнёс ощущение опасности, церковный служащий вернул ему спокойствие и уверенность…
…Алёна проснулась в три часа утра, когда вернулась мама. Наталья Андреевна тихонько застелила диван в гостиной и осторожно, чтобы не разбудить близких, легла спать. Дочь попыталась уснуть снова, но сон не шёл. Неожиданно где-то по соседству на этаже раздался шум, словно кто-то споткнулся и уронил торшер. Хлопнула дверь в номере напротив, где она накануне видела приятного темноволосого мужчину. В коридоре послышались торопливые шаги. Ведомая любопытством, Рощина подошла к окну и увидела, как выбегающего из гостиницы человека подхватил дорогой чёрный джип. Прежде чем залезть в машину, беглец бросил взгляд на окна гостиницы и пересёкся взглядом с девушкой. Рощина отпрянула от окна, но слишком поздно, он её заметил. Машина отъехала. Женщина не понимала, почему испугалась. Мало ли людей покидают быстро те или иные места? Кто он, этот мужчина? Явно не её сосед, который накануне, одновременно с ней, вешал табличку. Может, его друг? Отчего она так много уделяет этому внимания? Надо ложиться спать. На всякий случай, чтобы прогнать нехорошие мысли, Рощина решила выглянуть в коридор. Дверь в номер соседа была приоткрыта, и оттуда пробивалась тоненькая полоска света. Несмотря на тревогу и страх, она постучала в дверь, а затем, собравшись с духом, заглянула в номер.
Её сосед лежал на полу в неестественной позе, с вывернутой на сто восемьдесят градусов головой. Пульс не прощупывался, и журналистка сняла трубку телефона в номере, вызывая работника ресепшн. Ожидая полицию, Рощина осмотрела фотографию в рамке, на которой были изображены две женщины и этот мужчина, правда, ещё совсем молодой. Юноша. Журналистка без труда догадалась, что рядом с ним бабушка и мать. Лицо пожилой красивой женщины показалось ей знакомым, но она не смогла припомнить, где видела эти серо-зелёные глаза. Прибывшая полиция, следователь и прокурор города долго и подробно опрашивали её как свидетельницу. Мужчина оказался мёртвым. Судебный медик, прикрывая рот, шепнул прокурору предварительную причину смерти. Перелом шеи. Услышав это, Алёна сразу вспомнила лицо выбежавшего из гостиницы мужчины, который встретился с ней взглядом. Ей стало страшно. Кто-то из полицейских, обыскивая вещи, вынул из внутреннего кармана пиджака паспорт покойного.