Страница:
— Мы только что подъехали… — Я попыталась быстренько отвязаться от него, но не тут-то было.
Жанна Петровна заметила нас с Маринкой, она что-то прошептала Рите, та прекратила свои игры, и они обе подошли к нам.
— Ну наконец-то, Ольга Юрьевна, — так ласково и мелодично произнесла Жанна Петровна, словно пропела, — а я уж и ждать вас перестала.
— Нет-нет, она собиралась, — встрял Диван и обратился к ней:
— Так зачем же ты, голубушка, этот кошмар на самое выигрышное место поставила, а? Неужели нельзя было выбрать что-то подостойней?
— Ой, привет, — сказала Рита, протянула мне руку и чуть не упала. Рита оказалась здорово выпивши.
Я, покачнувшись, удачно сумела удержать на ногах и ее, и себя.
— Извини, извини, — пробормотала Рита, — а здесь классно, правда?
— Я вижу, — ответила я.
— Борис Иванович, — обратилась Жанна Петровна к Дувану, — ну почему вы такой злой? У вас что-то дома случилось, признавайтесь, ведь раньше вам нравился замысел композиции. Вы с женой поругались?
— С женой я скоро разведусь к чертовой матери! — рявкнул Диван и задрожавшей рукой поправил узел своего кошмарного галстука. — Мне от тещи уже просто жизни нет…
Я в это время отвела Риту на шаг от компании и тихо спросила:
— Рита, ты помнишь, мы вчера с тобой встречались в картинной галерее?
— Конечно, — кивнула она головой и посмотрела в сторону. Борис Иванович в этот момент объяснял, что его почти девяностолетняя теща слишком часто занимает санузел и он не имеет возможности делать себе клизму, когда ему это необходимо по режиму.
— Рита, — продолжала спрашивать я, — а скажи мне, пожалуйста, кто привез тебя в галерею?
Рита недоуменно посмотрела на меня, и я постаралась объяснить смысл своего вопроса.
— Тебя подвезли на той же белой «Ауди», на которой вы вчера с Максимом…
Я не успела закончить, потому что раздался радостный крик Жанны Петровны:
— Антон, ну наконец-то!
Как я ни старалась отойти с Ритой подальше, а все равно, оглянувшись, обнаружила, что мы с нею опять находимся рядом с той же компанией.
— Добрый вечер, милые дамы, — послышался глубокий мужской баритон, и я увидела Антона. Он был одет в прекрасный темный костюм и выглядел в нем весьма и весьма представительно.
Я и глазом моргнуть не успела, как Маринка, споткнувшись на абсолютно ровном месте, чтобы удержаться на ногах, схватилась за рукав пиджака Антона.
— Ой, извините, — смущенно пролепетала она и, оставив рукав в покое, метнулась назад и опять едва не упала.
Мне стало неинтересно смотреть на эту высокопрофессиональную игру в поддавки, и я повернулась к Рите. Рита, кивнув Жанне Петровне, тихо обозначила губами поцелуй.
Посмотрев на меня, она нахмурилась, отыскивая в своей нетрезвой памяти мой вопрос.
— А! Кто привез! — вспомнила она. — Так вот он же и привез, кто же еще…
— Рита, — негромко проговорила я, — мы встретили Максима в Музее, он привезти вас не мог, потому что белая «Ауди», высадив вас, сразу же и уехала.
— Ну да, — Рита непонимающе уставилась на меня, — правильно, он же спешил, а Макс, кстати…
— Ольга Юрьевна, — обратилась ко мне Жанна Петровна, — я бы хотела с вами поговорить, если вы не будете против, конечно…
— Ну а ты девочка, куда смотрела? — накинулся Диван на Риту, — ты же искусствовед, мать твою, научный работник! Так бы и оттаскал тебя за уши, честное слово!
— Пойдемте, Ольга Юрьевна? — повторила Жанна Петровна, и я, посмотрев по сторонам, поняла, что никого здесь в несчастье не бросаю.
Маринка вовсю уже хихикала с Антоном, который совершенно не обращал внимания на Сойкину, как, впрочем, и она на него. Рита вяло отбивалась от наседавшего на нее Дивана. Я правильно поняла, что без меня здесь мало что может измениться.
— Куда пойдем? — спросила я у Жанны Петровны. — В темноту и неизвестность?
Поведение Жанны Петровны и Риты меня несколько насторожило, и я бы вовсе не хотела, чтобы со мною произошло что-либо подобное.
— Не совсем, — улыбаясь, ответила она, — тут недалеко мой кабинет, устроимся там и поговорим свободно.
Мы пошли вдоль стены, и Жанна, Петровна, взяв меня за руку, предварительно извинившись, повернула налево и повела меня темным коридором. Мне пришлось выставить вперед вторую руку, потому что стен видно не было, а отыскивать их лбом не хотелось.
Ощупью Жанна Петровна нашла в коридоре дверь кабинета и, позвенев связкой ключей, отыскала нужный, вставила в скважину и отперла дверь кабинета.
— Сейчас я включу свет, — сказала она мне, отпустила мою руку, и через несколько секунд вспыхнул яркий свет, после полумрака зала показавшийся мне нестерпимым. Пришлось зажмуриться, а для надежности еще и прикрыть глаза рукой.
— Предупреждать нужно, — проворчала я, хоть и понимала, что нарочной гадости тут нет.
— Извините, — ответила Жанна Петровна, и я, открыв глаза, разглядела небольшой уютный кабинетик с белыми стенами и одним окном прямо напротив двери.
Здесь стояли два стола, четыре стула, на стене слева висела старинная картина в темной деревянной раме.
— Проходите, пожалуйста, — Жанна Петровна сделала жест рукой и, отойдя за один из столов, нагнулась и достала из тумбочки бутылку коньяка.
— Миленько у вас здесь, — сказала я, чтобы не держать паузу, и, подойдя к столу, села на стул. — Курить здесь можно? — спросила я на всякий случай, открывая свою сумочку.
— Разумеется, а как же! — рассмеялась Жанна Петровна, поставила бутылку на стол и, опять нагнувшись, извлекла два маленьких позолоченных стаканчика и плитку молочного шоколада.
— Сегодня я отмечаю два события, — словно извиняясь, сказала она. — Одно радостное, а другое печальное… Хотя печальное — больше из чувства приличия, что ли, — задумчиво сказала Жанна Петровна и махнула рукой. — Вам это неинтересно, но я просто горжусь, что мы сумели организовать классную выставку, сумели привлечь к ней внимание.
— Короче говоря, вы предлагаете выпить за это? — догадалась я.
— Да, — рассмеялась Жанна Петровна и открутила крышку бутылки.
Через пятнадцать минут мы уже были с нею на «ты» и весело болтали о самых разных вещах.
— Кстати! — хлопнула себя по лбу Жанна. — Я все хотела у тебя спросить одну вещь, но как-то к слову не пришлось…
Она не совсем твердой рукой стала разливать по третьему разу.
— Можешь не беспокоиться, — ответила я, — не откажусь, но это будет последняя.
— Да я не про это.., классный коньяк, правда? — спросила она.
Я кивнула.
— Так вот, — Жанна, отставив бутылку, закурила и весело взглянула на меня, — ты мне так и не досказала, что тебе Спиридонов про нашу выставку говорил? Сама понимаешь, эта тема для меня чувствительна, я же здесь некоторым образом за все отвечаю…
Я взяла свой стаканчик в руку и посмотрела коньяк на просвет.
— Я не расслышала, Жанна, что ты сказала насчет Спиридонова? — переспросила я и сделала маленький глоток.
Жанна, помолчав, внимательно посмотрела на меня, и я ответила ей чистым и честным своим взглядом.
— Спиридонов что-то ведь говорил тебе про нашу выставку, — повторила она.
— Говорил, — согласилась я, — но он сказал как-то туманно и неопределенно, в том смысле, что она его смущает и он хотел бы разобраться… Но он не договорил, что он имеет в виду, а я и не спросила…
— Наверное, зря, — тихо сказала Жанна.
Я в ответ промолчала и пожала плечами.
— Почему смущала Спиридонова наша выставка? — Жанна откинулась в кресле назад и с прищуром смотрела на меня, мне показалось, что при этом она даже не мигала.
— Он не стал уточнять, — ответила я, давая понять, что мне эта тема разговора неинтересна. — А вот ты мне так и не сказала про твое второе событие.
— Второе событие, — проговорила она и бросила в пепельницу докуренную сигарету. — Второе событие чуть-чуть связано с тобою, Ольга.
— Да?
Я оглянулась и подумала, что мне здесь становится скучно, и Маринка, наверное, уже успела с новоприобретенным Антоном обо всем договориться и, возможно, собирается домой.
— Рита мне рассказала, что ты проезжала мимо, когда взорвали в машине Максима, — медленно сказала Жанна, — он был моим бывшим мужем… Вот я от него и освободилась окончательно…
«Какой все-таки интересный человек был этот Макс, — подумала я, — уже вторая женщина готова отпраздновать то, что его убили…»
— Ты там случайно оказалась? — задала вдруг неожиданный вопрос Жанна.
— Да, меня подруга, можно сказать, насильно затащила к Эльвире.
— К гадалке, что ли? — наконец расслабившись, улыбнулась Жанна. — Я никогда не бывала у таких людей… Интересно было?
— Наверное, — ответила я, — подруга моя, Маринка, до сих пор под впечатлением остается. Ей нагадали, что умрет кто-то из ее хороших знакомых… В общем, как-то так. Она поверила, представляешь?
— Представляю, — пробормотала Жанна и отвернулась в сторону.
В этот момент распахнулась дверь кабинета и вошли Диван с Ритой. Рита казалась совершенно протрезвевшей, Диван же был какой-то озабоченный: он хмурился, дергался и ожесточенно жевал свои таблетки. Наверное, он все более укреплялся в своем желании развестись, иначе его нахмуренность мне трудно было объяснить.
— Ага! — гаркнул он, оглядывая нас с Жанной. — Прячемся и пьянствуем! Для женщин алкоголизм непростителен, да-с!
Рита, улыбаясь как-то смущенно, бочком прошла в кабинет и села на стульчик, стоящий в стороне.
— Все, что ли, обсудили? — спросил Диван у Жанны с брюзгливой напористостью и почесал ухо.
— Да, — со вздохом ответила та и встала, — и результат, увы, не тот на который я надеялась.
— Ты меня слушай, — Диван постучал пальцем по столешнице, — сколько раз я тебе говорил: нужно всегда надеяться на худшее, тогда при любом результате ты остаешься в психологическом выигрыше, потому что…
Видя, что Жанна встала, я решила воспользоваться ситуацией и сбежать отсюда. Слушать поучения этого старого мухомора мне было просто невмоготу.
Хотя кто ж его знает, может быть, в его возрасте я буду еще чуднее.
Показав Жанне глазами на выход, я ей кивнула, и мы обе вышли в коридор.
— Я задержусь здесь, Сойкина? — крикнул ей Диван. — Мне нужно выговорить этой девочке…
— Конечно, конечно, Борис Иванович, — равнодушно ответила Жанна и, повернувшись ко мне, сказала:
— А мне кажется, что ты что-то утаила, Оля.
— Может, и так, — согласилась я, — но честное слово, если и утаила, то не знаю, что. Спроси лучше сама.
— Да ладно, — отмахнулась Жанна, — мне нужно сходить порядок проверить. Пора заканчивать с праздничком, время подходит… — Она посмотрела на меня. — Потом спрошу как-нибудь.
Мы вышли в зал, и я принялась искать Маринку. Жанна ушла по своим делам, а я даже не заметила этого.
Маринку я нигде найти не могла. Обойдя два раза весь периметр помещения, я поняла, что нужно менять методу поисков, иначе мне грозит ходить здесь кругами до бесконечности. Я остановилась под какой-то картиной и прикинула, куда бы спряталась сама в этом замкнутом помещении. О том, что Маринка могла уже уехать с Антоном, я и не думала. Хоть Маринка и разгильдяйка, конечно, но без предупреждения она исчезнуть не могла, она же прекрасно знает, что я буду волноваться.
К тому же уходить с мужчиной в первый же день знакомства — на это Маринка никогда бы не решилась. Уж я-то ее хорошо знаю.
Итак, поразмыслив, я подошла к окну, прикрытому тяжелой шторой, и слегка отодвинула ее.
За шторой стояла парочка, мальчик с девочкой, и, полуобнявшись, они смотрели на темную улицу. Этих двоих я не знала, но мысленно поздравила себя за найденный верный ход: я нашла секретное укрытие, и если здесь Маринки не было, то она могла быть за следующей шторой.
Проверив все шторы — окон в зале оказалось шесть, — Маринку я не обнаружила. Меня это озадачило еще сильнее. Я спряталась за одной из штор, достала из сумки сигарету и закурила.
За окном во всю расходился ноябрь. Даже смотреть было холодно на качающиеся от порывов ветра деревья и ссутулившиеся фигуры прохожих.
Я задумалась о событиях двух прошедших дней.
Когда сигарета закончилась, я поняла, что дальше уже тянуть время не стоит, нужно наконец найти Маринку и уезжать домой. Не знаю, о чем думает она, но мне завтра на работу идти.
Я аккуратно положила окурок сигареты на пол — пепельницы здесь не предусматривались, — наступила на него и, отогнув край шторы, вышла из своего укрытия.
Сюрприз меня ожидал, стоя буквально в двух шагах от моей шторы.
Маринка, нервно постукивая каблучком, оглядывалась по сторонам.
Я с улыбкой посмотрела на нее: ведь наверняка она подошла только что, а увидев меня, начнет с возмущением выговаривать, что ждет меня на этом месте вот уже с полчаса, а то и больше.
— Грусть-печаль тебя съедает? — Я незаметно подошла к Маринке и положила руку ей на плечо.
Маринка, тихонько взвизгнув, подскочила на месте и, повернувшись, взглянула на меня.
— Ты меня до инфаркта доведешь когда-нибудь, — воскликнула она и добавила ожидаемое:
— Так где же ты шлялась, мать? Я уже почти час тебя ищу в этих переходах…
— Были дела, — туманно ответила я. — Ты решила все свои вопросы с Антоном или пока нет?
Маринка быстро огляделась по сторонам.
— Вроде да, — ответила она, хитро улыбаясь, и, тут же согнав довольное выражение с лица, обеспокоено спросила у меня:
— Не думаешь ли ты, что Антон женат?
— Я о нем вообще не думаю, — немного покривила я душой. — А почему бы тебе самой у него не спросить?
— Смеешься, да? — Маринка глубоко вздохнула. — Если он скажет, что женат, тогда я уже не смогу себя чувствовать с ним так спокойно.
— Звучит логично, — согласилась я. — Тогда перестань задаваться этим ненужным вопросом, — посоветовала я ей, — у меня таких проблем нет. Я, например, знаю, что мой адвокат Фима женат, и поэтому спокойно рассуждаю с ним про жизнь.
— — Tебе проще, — с непонятной завистью проговорила Маринка, — а у меня вот проблема…
— Поехали домой, Маринка, — предложила я ей, — уже поздно, да и ты, как я вижу, в одиночестве.
— Но не в поражении, — напыщенно заявила она, — у меня завтра свидание!
— Поздравляю.
Я повернулась к выходу, Маринка повисла на моей руке и начала рассказывать последние новости, делая это так, как умеет только она: постоянно перескакивая с темы на тему.
— Он очень неглуп, — сказала она, — мы поговорили содержательно и интересно. Антон — дизайнер по образованию, у него серебряная медаль международного конкурса дизайнеров. Его любимый стиль — европейский модерн. Забыла, как это называется: сессия, концессия…
— Сецессия, — подсказала я, — ему, значит, Муха нравится.
— Чушь какая-то, — возмутилась Маринка, — не слушаешь меня, что ли? Он не бабочками увлекается, а мо-дер-ном! Это направление в искусстве.
— Муха — очень известный представитель европейской сецессии, художник, — пробормотала я, стараясь выговорить это потише, чтобы не накликать обвинение в умничанье.
— Точно! — Маринка еще крепче вцепилась в мою руку. — Он тоже что-то такое говорил. А я все думала: какая муха?! Художник, значит… Кстати, о художниках! Пока я лазила и искала тебя, я обнаружила небольшой коридорчик, вон там. — Маринка помахала рукой в ту сторону, где находился Жаннин кабинет, — а там была комната и дверь немножко приоткрыта. Я не подглядывала, я тебя искала, поэтому посмотрела чуть-чуть…
— И увидела там дедушку Дивана, — подсказала я.
— А вот и нет, — Маринку рассмеялась, — там наша сладкая парочка Жанка с Риткой ругались в полный голос, Рита кричала, что она ничего не говорила, а Жанна орала: почему же она отказывается говорить на эту тему?.. Кстати, про тебя что-то было.
Я покосилась на Маринку.
— Да, — перехватив мой взгляд, подтвердила она, — Рита кричала, что ты случайно появилась около картинной галереи…
Я остановилась. Маринка, шагнув по инерции еще один шаг вперед, дернулась и удивленно воззрилась на меня.
— Ты чего это, а? — спросила она меня.
— Пошли-ка сходим в тот кабинет, попрощаемся, — сказала я, резко поворачивая, — я ведь так и не выяснила, кто же подвез к галерее… И Жанна, похоже, из-за этого тоже переволновалась.
— Из-за чего?
— Потом скажу, — прервала я нескончаемый Маринкин вербальный поток и быстрым шагом направилась к кабинету Жанны.
Коридорчик был пуст, дверь в кабинет прикрыта плотно.
— Было по-другому, — громким шепотом объявила мне Маринка.
— Чшш! — Я потянула за ручку и, осторожно приоткрыв дверь, спросила:
— Разрешите войти?
Ответом мне было молчание.
Тогда, полностью растворив дверь, я вошла в кабинет, Маринка — за мной. Свет горел, но за обоими столами никого не было.
— Невезуха, — пробормотала я.
— Ольга! — воскликнула Маринка, показывая рукой на пол слева от первого стола. Я посмотрела на ее изменившееся лицо и, подойдя ближе, взглянула туда, куда она показывала.
Подняв к груди застывшие в последнем движении руки, на полу на спине лежала Рита. Под ее затылком разлилось кровавое пятно темно-бордового цвета.
Глава 6
Жанна Петровна заметила нас с Маринкой, она что-то прошептала Рите, та прекратила свои игры, и они обе подошли к нам.
— Ну наконец-то, Ольга Юрьевна, — так ласково и мелодично произнесла Жанна Петровна, словно пропела, — а я уж и ждать вас перестала.
— Нет-нет, она собиралась, — встрял Диван и обратился к ней:
— Так зачем же ты, голубушка, этот кошмар на самое выигрышное место поставила, а? Неужели нельзя было выбрать что-то подостойней?
— Ой, привет, — сказала Рита, протянула мне руку и чуть не упала. Рита оказалась здорово выпивши.
Я, покачнувшись, удачно сумела удержать на ногах и ее, и себя.
— Извини, извини, — пробормотала Рита, — а здесь классно, правда?
— Я вижу, — ответила я.
— Борис Иванович, — обратилась Жанна Петровна к Дувану, — ну почему вы такой злой? У вас что-то дома случилось, признавайтесь, ведь раньше вам нравился замысел композиции. Вы с женой поругались?
— С женой я скоро разведусь к чертовой матери! — рявкнул Диван и задрожавшей рукой поправил узел своего кошмарного галстука. — Мне от тещи уже просто жизни нет…
Я в это время отвела Риту на шаг от компании и тихо спросила:
— Рита, ты помнишь, мы вчера с тобой встречались в картинной галерее?
— Конечно, — кивнула она головой и посмотрела в сторону. Борис Иванович в этот момент объяснял, что его почти девяностолетняя теща слишком часто занимает санузел и он не имеет возможности делать себе клизму, когда ему это необходимо по режиму.
— Рита, — продолжала спрашивать я, — а скажи мне, пожалуйста, кто привез тебя в галерею?
Рита недоуменно посмотрела на меня, и я постаралась объяснить смысл своего вопроса.
— Тебя подвезли на той же белой «Ауди», на которой вы вчера с Максимом…
Я не успела закончить, потому что раздался радостный крик Жанны Петровны:
— Антон, ну наконец-то!
Как я ни старалась отойти с Ритой подальше, а все равно, оглянувшись, обнаружила, что мы с нею опять находимся рядом с той же компанией.
— Добрый вечер, милые дамы, — послышался глубокий мужской баритон, и я увидела Антона. Он был одет в прекрасный темный костюм и выглядел в нем весьма и весьма представительно.
Я и глазом моргнуть не успела, как Маринка, споткнувшись на абсолютно ровном месте, чтобы удержаться на ногах, схватилась за рукав пиджака Антона.
— Ой, извините, — смущенно пролепетала она и, оставив рукав в покое, метнулась назад и опять едва не упала.
Мне стало неинтересно смотреть на эту высокопрофессиональную игру в поддавки, и я повернулась к Рите. Рита, кивнув Жанне Петровне, тихо обозначила губами поцелуй.
Посмотрев на меня, она нахмурилась, отыскивая в своей нетрезвой памяти мой вопрос.
— А! Кто привез! — вспомнила она. — Так вот он же и привез, кто же еще…
— Рита, — негромко проговорила я, — мы встретили Максима в Музее, он привезти вас не мог, потому что белая «Ауди», высадив вас, сразу же и уехала.
— Ну да, — Рита непонимающе уставилась на меня, — правильно, он же спешил, а Макс, кстати…
— Ольга Юрьевна, — обратилась ко мне Жанна Петровна, — я бы хотела с вами поговорить, если вы не будете против, конечно…
— Ну а ты девочка, куда смотрела? — накинулся Диван на Риту, — ты же искусствовед, мать твою, научный работник! Так бы и оттаскал тебя за уши, честное слово!
— Пойдемте, Ольга Юрьевна? — повторила Жанна Петровна, и я, посмотрев по сторонам, поняла, что никого здесь в несчастье не бросаю.
Маринка вовсю уже хихикала с Антоном, который совершенно не обращал внимания на Сойкину, как, впрочем, и она на него. Рита вяло отбивалась от наседавшего на нее Дивана. Я правильно поняла, что без меня здесь мало что может измениться.
— Куда пойдем? — спросила я у Жанны Петровны. — В темноту и неизвестность?
Поведение Жанны Петровны и Риты меня несколько насторожило, и я бы вовсе не хотела, чтобы со мною произошло что-либо подобное.
— Не совсем, — улыбаясь, ответила она, — тут недалеко мой кабинет, устроимся там и поговорим свободно.
Мы пошли вдоль стены, и Жанна, Петровна, взяв меня за руку, предварительно извинившись, повернула налево и повела меня темным коридором. Мне пришлось выставить вперед вторую руку, потому что стен видно не было, а отыскивать их лбом не хотелось.
Ощупью Жанна Петровна нашла в коридоре дверь кабинета и, позвенев связкой ключей, отыскала нужный, вставила в скважину и отперла дверь кабинета.
— Сейчас я включу свет, — сказала она мне, отпустила мою руку, и через несколько секунд вспыхнул яркий свет, после полумрака зала показавшийся мне нестерпимым. Пришлось зажмуриться, а для надежности еще и прикрыть глаза рукой.
— Предупреждать нужно, — проворчала я, хоть и понимала, что нарочной гадости тут нет.
— Извините, — ответила Жанна Петровна, и я, открыв глаза, разглядела небольшой уютный кабинетик с белыми стенами и одним окном прямо напротив двери.
Здесь стояли два стола, четыре стула, на стене слева висела старинная картина в темной деревянной раме.
— Проходите, пожалуйста, — Жанна Петровна сделала жест рукой и, отойдя за один из столов, нагнулась и достала из тумбочки бутылку коньяка.
— Миленько у вас здесь, — сказала я, чтобы не держать паузу, и, подойдя к столу, села на стул. — Курить здесь можно? — спросила я на всякий случай, открывая свою сумочку.
— Разумеется, а как же! — рассмеялась Жанна Петровна, поставила бутылку на стол и, опять нагнувшись, извлекла два маленьких позолоченных стаканчика и плитку молочного шоколада.
— Сегодня я отмечаю два события, — словно извиняясь, сказала она. — Одно радостное, а другое печальное… Хотя печальное — больше из чувства приличия, что ли, — задумчиво сказала Жанна Петровна и махнула рукой. — Вам это неинтересно, но я просто горжусь, что мы сумели организовать классную выставку, сумели привлечь к ней внимание.
— Короче говоря, вы предлагаете выпить за это? — догадалась я.
— Да, — рассмеялась Жанна Петровна и открутила крышку бутылки.
Через пятнадцать минут мы уже были с нею на «ты» и весело болтали о самых разных вещах.
— Кстати! — хлопнула себя по лбу Жанна. — Я все хотела у тебя спросить одну вещь, но как-то к слову не пришлось…
Она не совсем твердой рукой стала разливать по третьему разу.
— Можешь не беспокоиться, — ответила я, — не откажусь, но это будет последняя.
— Да я не про это.., классный коньяк, правда? — спросила она.
Я кивнула.
— Так вот, — Жанна, отставив бутылку, закурила и весело взглянула на меня, — ты мне так и не досказала, что тебе Спиридонов про нашу выставку говорил? Сама понимаешь, эта тема для меня чувствительна, я же здесь некоторым образом за все отвечаю…
Я взяла свой стаканчик в руку и посмотрела коньяк на просвет.
— Я не расслышала, Жанна, что ты сказала насчет Спиридонова? — переспросила я и сделала маленький глоток.
Жанна, помолчав, внимательно посмотрела на меня, и я ответила ей чистым и честным своим взглядом.
— Спиридонов что-то ведь говорил тебе про нашу выставку, — повторила она.
— Говорил, — согласилась я, — но он сказал как-то туманно и неопределенно, в том смысле, что она его смущает и он хотел бы разобраться… Но он не договорил, что он имеет в виду, а я и не спросила…
— Наверное, зря, — тихо сказала Жанна.
Я в ответ промолчала и пожала плечами.
— Почему смущала Спиридонова наша выставка? — Жанна откинулась в кресле назад и с прищуром смотрела на меня, мне показалось, что при этом она даже не мигала.
— Он не стал уточнять, — ответила я, давая понять, что мне эта тема разговора неинтересна. — А вот ты мне так и не сказала про твое второе событие.
— Второе событие, — проговорила она и бросила в пепельницу докуренную сигарету. — Второе событие чуть-чуть связано с тобою, Ольга.
— Да?
Я оглянулась и подумала, что мне здесь становится скучно, и Маринка, наверное, уже успела с новоприобретенным Антоном обо всем договориться и, возможно, собирается домой.
— Рита мне рассказала, что ты проезжала мимо, когда взорвали в машине Максима, — медленно сказала Жанна, — он был моим бывшим мужем… Вот я от него и освободилась окончательно…
«Какой все-таки интересный человек был этот Макс, — подумала я, — уже вторая женщина готова отпраздновать то, что его убили…»
— Ты там случайно оказалась? — задала вдруг неожиданный вопрос Жанна.
— Да, меня подруга, можно сказать, насильно затащила к Эльвире.
— К гадалке, что ли? — наконец расслабившись, улыбнулась Жанна. — Я никогда не бывала у таких людей… Интересно было?
— Наверное, — ответила я, — подруга моя, Маринка, до сих пор под впечатлением остается. Ей нагадали, что умрет кто-то из ее хороших знакомых… В общем, как-то так. Она поверила, представляешь?
— Представляю, — пробормотала Жанна и отвернулась в сторону.
В этот момент распахнулась дверь кабинета и вошли Диван с Ритой. Рита казалась совершенно протрезвевшей, Диван же был какой-то озабоченный: он хмурился, дергался и ожесточенно жевал свои таблетки. Наверное, он все более укреплялся в своем желании развестись, иначе его нахмуренность мне трудно было объяснить.
— Ага! — гаркнул он, оглядывая нас с Жанной. — Прячемся и пьянствуем! Для женщин алкоголизм непростителен, да-с!
Рита, улыбаясь как-то смущенно, бочком прошла в кабинет и села на стульчик, стоящий в стороне.
— Все, что ли, обсудили? — спросил Диван у Жанны с брюзгливой напористостью и почесал ухо.
— Да, — со вздохом ответила та и встала, — и результат, увы, не тот на который я надеялась.
— Ты меня слушай, — Диван постучал пальцем по столешнице, — сколько раз я тебе говорил: нужно всегда надеяться на худшее, тогда при любом результате ты остаешься в психологическом выигрыше, потому что…
Видя, что Жанна встала, я решила воспользоваться ситуацией и сбежать отсюда. Слушать поучения этого старого мухомора мне было просто невмоготу.
Хотя кто ж его знает, может быть, в его возрасте я буду еще чуднее.
Показав Жанне глазами на выход, я ей кивнула, и мы обе вышли в коридор.
— Я задержусь здесь, Сойкина? — крикнул ей Диван. — Мне нужно выговорить этой девочке…
— Конечно, конечно, Борис Иванович, — равнодушно ответила Жанна и, повернувшись ко мне, сказала:
— А мне кажется, что ты что-то утаила, Оля.
— Может, и так, — согласилась я, — но честное слово, если и утаила, то не знаю, что. Спроси лучше сама.
— Да ладно, — отмахнулась Жанна, — мне нужно сходить порядок проверить. Пора заканчивать с праздничком, время подходит… — Она посмотрела на меня. — Потом спрошу как-нибудь.
Мы вышли в зал, и я принялась искать Маринку. Жанна ушла по своим делам, а я даже не заметила этого.
Маринку я нигде найти не могла. Обойдя два раза весь периметр помещения, я поняла, что нужно менять методу поисков, иначе мне грозит ходить здесь кругами до бесконечности. Я остановилась под какой-то картиной и прикинула, куда бы спряталась сама в этом замкнутом помещении. О том, что Маринка могла уже уехать с Антоном, я и не думала. Хоть Маринка и разгильдяйка, конечно, но без предупреждения она исчезнуть не могла, она же прекрасно знает, что я буду волноваться.
К тому же уходить с мужчиной в первый же день знакомства — на это Маринка никогда бы не решилась. Уж я-то ее хорошо знаю.
Итак, поразмыслив, я подошла к окну, прикрытому тяжелой шторой, и слегка отодвинула ее.
За шторой стояла парочка, мальчик с девочкой, и, полуобнявшись, они смотрели на темную улицу. Этих двоих я не знала, но мысленно поздравила себя за найденный верный ход: я нашла секретное укрытие, и если здесь Маринки не было, то она могла быть за следующей шторой.
Проверив все шторы — окон в зале оказалось шесть, — Маринку я не обнаружила. Меня это озадачило еще сильнее. Я спряталась за одной из штор, достала из сумки сигарету и закурила.
За окном во всю расходился ноябрь. Даже смотреть было холодно на качающиеся от порывов ветра деревья и ссутулившиеся фигуры прохожих.
Я задумалась о событиях двух прошедших дней.
Когда сигарета закончилась, я поняла, что дальше уже тянуть время не стоит, нужно наконец найти Маринку и уезжать домой. Не знаю, о чем думает она, но мне завтра на работу идти.
Я аккуратно положила окурок сигареты на пол — пепельницы здесь не предусматривались, — наступила на него и, отогнув край шторы, вышла из своего укрытия.
Сюрприз меня ожидал, стоя буквально в двух шагах от моей шторы.
Маринка, нервно постукивая каблучком, оглядывалась по сторонам.
Я с улыбкой посмотрела на нее: ведь наверняка она подошла только что, а увидев меня, начнет с возмущением выговаривать, что ждет меня на этом месте вот уже с полчаса, а то и больше.
— Грусть-печаль тебя съедает? — Я незаметно подошла к Маринке и положила руку ей на плечо.
Маринка, тихонько взвизгнув, подскочила на месте и, повернувшись, взглянула на меня.
— Ты меня до инфаркта доведешь когда-нибудь, — воскликнула она и добавила ожидаемое:
— Так где же ты шлялась, мать? Я уже почти час тебя ищу в этих переходах…
— Были дела, — туманно ответила я. — Ты решила все свои вопросы с Антоном или пока нет?
Маринка быстро огляделась по сторонам.
— Вроде да, — ответила она, хитро улыбаясь, и, тут же согнав довольное выражение с лица, обеспокоено спросила у меня:
— Не думаешь ли ты, что Антон женат?
— Я о нем вообще не думаю, — немного покривила я душой. — А почему бы тебе самой у него не спросить?
— Смеешься, да? — Маринка глубоко вздохнула. — Если он скажет, что женат, тогда я уже не смогу себя чувствовать с ним так спокойно.
— Звучит логично, — согласилась я. — Тогда перестань задаваться этим ненужным вопросом, — посоветовала я ей, — у меня таких проблем нет. Я, например, знаю, что мой адвокат Фима женат, и поэтому спокойно рассуждаю с ним про жизнь.
— — Tебе проще, — с непонятной завистью проговорила Маринка, — а у меня вот проблема…
— Поехали домой, Маринка, — предложила я ей, — уже поздно, да и ты, как я вижу, в одиночестве.
— Но не в поражении, — напыщенно заявила она, — у меня завтра свидание!
— Поздравляю.
Я повернулась к выходу, Маринка повисла на моей руке и начала рассказывать последние новости, делая это так, как умеет только она: постоянно перескакивая с темы на тему.
— Он очень неглуп, — сказала она, — мы поговорили содержательно и интересно. Антон — дизайнер по образованию, у него серебряная медаль международного конкурса дизайнеров. Его любимый стиль — европейский модерн. Забыла, как это называется: сессия, концессия…
— Сецессия, — подсказала я, — ему, значит, Муха нравится.
— Чушь какая-то, — возмутилась Маринка, — не слушаешь меня, что ли? Он не бабочками увлекается, а мо-дер-ном! Это направление в искусстве.
— Муха — очень известный представитель европейской сецессии, художник, — пробормотала я, стараясь выговорить это потише, чтобы не накликать обвинение в умничанье.
— Точно! — Маринка еще крепче вцепилась в мою руку. — Он тоже что-то такое говорил. А я все думала: какая муха?! Художник, значит… Кстати, о художниках! Пока я лазила и искала тебя, я обнаружила небольшой коридорчик, вон там. — Маринка помахала рукой в ту сторону, где находился Жаннин кабинет, — а там была комната и дверь немножко приоткрыта. Я не подглядывала, я тебя искала, поэтому посмотрела чуть-чуть…
— И увидела там дедушку Дивана, — подсказала я.
— А вот и нет, — Маринку рассмеялась, — там наша сладкая парочка Жанка с Риткой ругались в полный голос, Рита кричала, что она ничего не говорила, а Жанна орала: почему же она отказывается говорить на эту тему?.. Кстати, про тебя что-то было.
Я покосилась на Маринку.
— Да, — перехватив мой взгляд, подтвердила она, — Рита кричала, что ты случайно появилась около картинной галереи…
Я остановилась. Маринка, шагнув по инерции еще один шаг вперед, дернулась и удивленно воззрилась на меня.
— Ты чего это, а? — спросила она меня.
— Пошли-ка сходим в тот кабинет, попрощаемся, — сказала я, резко поворачивая, — я ведь так и не выяснила, кто же подвез к галерее… И Жанна, похоже, из-за этого тоже переволновалась.
— Из-за чего?
— Потом скажу, — прервала я нескончаемый Маринкин вербальный поток и быстрым шагом направилась к кабинету Жанны.
Коридорчик был пуст, дверь в кабинет прикрыта плотно.
— Было по-другому, — громким шепотом объявила мне Маринка.
— Чшш! — Я потянула за ручку и, осторожно приоткрыв дверь, спросила:
— Разрешите войти?
Ответом мне было молчание.
Тогда, полностью растворив дверь, я вошла в кабинет, Маринка — за мной. Свет горел, но за обоими столами никого не было.
— Невезуха, — пробормотала я.
— Ольга! — воскликнула Маринка, показывая рукой на пол слева от первого стола. Я посмотрела на ее изменившееся лицо и, подойдя ближе, взглянула туда, куда она показывала.
Подняв к груди застывшие в последнем движении руки, на полу на спине лежала Рита. Под ее затылком разлилось кровавое пятно темно-бордового цвета.
Глава 6
— Мамочка моя, — простонала Маринка, закрывая глаза и медленно оседая на пол.
Не обратив на нее внимания, я наклонилась и схватила Риту за запястье и послушала пульс. Ничего не поняв, я приложила ладонь к ее шее. Теперь уже стало ясно однозначно: пульса не было, Рита мертва.
— Что там, Оля? — слабым голосом спросила Маринка, старательно не открывая глаза и отползая вдоль стены в сторону двери.
— Что там, что там, — проворчала я, — хреново, вот что.
Я распрямилась и, оглядевшись, подошла к столу, на котором стоял телефон.
— Бежать нужно, Оля! Драпать! — вдруг вскрикнула Маринка, резво вскочив на ноги и подбегая ко мне. Она сжала мою уже протянутую к телефону руку и заговорила быстро-быстро:
— Оленька, не делай глупостей! Мы ничего не знаем, ничего не видели. Пошли, пошли отсюда скорее!
— Давай вызовем «Скорую», — твердо ответила я, — я же не врач, может, какие-нибудь реанимационные действия ей помогут. — Эти слова я высказала уже не так твердо, как хотелось, потому что сама не очень-то верила в возможность эффективной помощи.
В это время легонько стукнула дверь. Мы с Маринкой, одновременно вздрогнув, посмотрели на нее. Никто не вошел. Мы переглянулись, и Маринка, как всегда шустрая, подбежала к двери и толкнула ее, наверное, желая посмотреть, не стоит ли кто-нибудь за ней.
Дверь не поддалась.
Она толкнула еще раз, потом еще.
Я подошла и, стараясь оставаться спокойной, тихо повернула ручку двери и слегка нажала на нее. Ничего не изменилось.
— Откройте немедленно! — заорала Маринка и забарабанила в дверь кулаками.
Ситуация мне нравилась все меньше. Я посмотрела на труп Риты, на запертую дверь, на единственное окно, за которым отчетливо просматривалась решетка, и почувствовала, что меня накрывает самая настоящая паника.
Я прикинула, что все это означает, и возможный вариант мне не понравился. Кто-то нас запер, теперь этот кто-то звонит в милицию и говорит, что слышал из кабинета крики о помощи. Сейчас приедет наряд, нас повяжут и минимум несколько дней будут усиленно нам с Маринкой трепать нервы, а потом отпустят под подписку о невыезде.
И это в лучшем случае.
Я подбежала к столу и схватила трубку телефона. Я подумала, что если я сейчас позвоню по «ноль-два» и сообщу о происшедшем, то у нас появится маленький шансик не так скверно выглядеть в глазах наших доблестных органов.
Маринка продолжала долбить в дверь уже ногой, осматриваясь вокруг себя. Громко вскрикнув, она прыжком отскочила от двери, нагнулась, подняла с пола завалившееся под стол пресс-папье и, зажав его обеими руками, опять помчалась к двери.
Я бросила трубку на место, даже не успев донести ее до уха.
— Остановись! — крикнула я Маринке. — Прекрати немедленно!
— Теперь услышат! — рявкнула она и замахнулась своим орудием.
— Стой, тебе говорят!
Маринка удивленно обернулась.
— Ты чего раскричалась? — уже спокойнее поинтересовалась она. — Я себе все руки отбила об эту гадскую дверь, а этой штуковиной нормально будет…
Я подскочила к ней.
— Ты посмотри, подруга, что взяла, — дрожащим голосом проговорила я.
Маринка недоуменно посмотрела на меня и затем медленно перевела взгляд на тяжелое пресс-папье, продолжая сжимать его обеими руками.
Один из углов этого тяжелого пресс-папье был перепачкан кровью.
Взвизгнув, Маринка уронила свое орудие на пол и так резко отскочила назад, что ударилась спиной о дверь. Рефлекторно она принялась вытирать ладони о подол платья.
— Руки у тебя чистые, — не скрывая досады от ее глупости, сказала я, — отпечатки свои стереть нужно и быстро-быстро.
— Ой, мама, — дрожа от ужаса, прошептала Маринка, — а чем же, а? Чем же вытереть, Оленька?
— Платочком! — заорала я, теряя уже всякое самообладание. — И быстрее вытирай! Понимаешь: быст-ре-е!
Я вернулась к столу и опять взялась за телефон.
— А у меня нет платочка, — жалобно произнесла Маринка и всхлипнула.
— Возьми мой. — Я осмотрелась в поисках своей сумки и, заметив ее лежащей на краю стола, сказала:
— В сумке посмотри.
Маринка, кивнув, подбежала, раскрыла мою сумку, порылась в ней, выудила платочек и, нагнувшись над лежащим на полу пресс-папье, принялась лихорадочно его вытирать.
Я набрала «ноль-два» и приложила трубку к уху. Гудков не было. Постучав по аппарату, я нагнулась, посмотрела на провод, идущий к розетке, и носком ботинка нажала на розетку. Телефон не работал.
Еще один подарочек для Ольги Юрьевны!
Я швырнула трубку и повернулась к Маринке.
— Придется продолжать стучать и орать, — сказала я, — телефон не работает.
Маринка оглянулась на меня, рассеянно кивнула и опять занялась вытиранием пресс-папье.
Я подошла к двери и, ткнув в нее кулаком несколько раз, крикнула, как можно громче:
— Э-эй, кто-нибудь! На помощь! Пожар!
В этот момент в кабинете потух свет.
— Включи! — истерически закричала Маринка. — Включи немедленно, дура! Мне страшно!
— Тихо ты! — крикнула я, сама перепугавшись. — Я ничего не выключала!
Маринка замолчала, а я попыталась сообразить, где же находится выключатель. Сразу я не смогла это вспомнить, поэтому, пошарив руками по стене сначала справа, потом слева от двери, я наконец нащупала его и щелкнула им несколько раз. Кроме этих щелчков, никаких больше результатов не последовало.
— Оля, Оленька, а ты где? — послышался почти прямо над моим ухом трепещущий от страха Маринкин голос.
— Я-то здесь, а света нет, — ответила я, и тут же мне на плечо легла Маринкина рука, но на всякий случай я переспросила:
— Это ты?
— Ага, я, — ответила она, — что дальше делать будем?
— Хороший вопросик, — одобрила я. — Ломать дверь, что же еще? Больше ничего придумать не могу. Сумеем?
— Хрен его знает, — честно ответила Маринка и, ударив в дверь, визгливо закричала:
— Выпустите нас отсюда, козлы-сволочи!
Я ощупью выбрала себе место на двери, стараясь не попасть по ручке, и тоже ударила, но не сильно, а скорее пробуя, какой от этого будет результат, для моих рук, например. Результат мне не понравился.
— Тихо, — вдруг успокоившись, сказала Маринка и опять схватила меня за плечо, — ты слышишь?
За дверью явно прослушивалось какое-то движение. Кто-то невидимый нам подошел к ней и загремел связкой ключей.
— Откройте, пожалуйста, дверь, — сдерживая все эмоции, милым голосом произнесла Маринка, — у нас замок заклинило, и мы…
Я услыхала, как в замочную скважину был вставлен ключ, он повернулся несколько раз, и дверь открылась. В коридоре тоже было темно.
Не знаю, как повела себя Маринка, а я не успела даже рот раскрыть, чтобы что-то сказать нашему неизвестному освободителю. Раздался резкий сухой щелчок, и мне по глазам ударила вспышка света, потом опять щелчок и снова вспышка.
— Прячься! — крикнула я Маринке и, упав на пол, метнулась в сторону.
В горле запершило. Выстрелы все продолжались. Не знаю, сколько их было. Может, пять, а может, и семь. Я почувствовала, что мне становится трудно дышать, непрошеные слезы потекли из глаз, из носа тоже потекло, да так резво, что я даже успела этому удивиться.
«Газовый пистолет!» — догадалась я, прикрывая лицо ладонями, стараясь не тереть глаза, но пока я это сообразила, уже несколько раз потерла…
Сев на пол, я ткнулась лицом в подол и, стараясь дышать неглубоко и осторожно, стала вжиматься в стену спиной, чувствуя, что погибаю и ничего с этим поделать не могу.
Выстрелы закончились, стукнула, снова захлопнувшись, дверь в кабинет, а я все продолжала сидеть, перебарывая подступающую дурноту.
Подол в том месте, где я прижалась к нему лицом, стал уже совсем влажным от слез и прочего. Это, кстати, принесло некоторое облегчение, потому что через мокрую ткань дышать стало легче. Вместе с облегчением стали появляться и первые здравые мысли. Я вспомнила про окно и сообразила, что открытая форточка будет единственным шансом побыстрее закончить с этим кошмаром, который сейчас происходит с нами.
Чтобы добраться до окна, нужно было сориентироваться, где я нахожусь. Не открывая воспаленных глаз, я начала вспоминать расположение мебели в кабинете. Примерно соорентировавшись, я встала, пошатываясь, и, выставив вперед правую руку, осторожно даже не пошла, а стала красться в выбранном направлении.
Не обратив на нее внимания, я наклонилась и схватила Риту за запястье и послушала пульс. Ничего не поняв, я приложила ладонь к ее шее. Теперь уже стало ясно однозначно: пульса не было, Рита мертва.
— Что там, Оля? — слабым голосом спросила Маринка, старательно не открывая глаза и отползая вдоль стены в сторону двери.
— Что там, что там, — проворчала я, — хреново, вот что.
Я распрямилась и, оглядевшись, подошла к столу, на котором стоял телефон.
— Бежать нужно, Оля! Драпать! — вдруг вскрикнула Маринка, резво вскочив на ноги и подбегая ко мне. Она сжала мою уже протянутую к телефону руку и заговорила быстро-быстро:
— Оленька, не делай глупостей! Мы ничего не знаем, ничего не видели. Пошли, пошли отсюда скорее!
— Давай вызовем «Скорую», — твердо ответила я, — я же не врач, может, какие-нибудь реанимационные действия ей помогут. — Эти слова я высказала уже не так твердо, как хотелось, потому что сама не очень-то верила в возможность эффективной помощи.
В это время легонько стукнула дверь. Мы с Маринкой, одновременно вздрогнув, посмотрели на нее. Никто не вошел. Мы переглянулись, и Маринка, как всегда шустрая, подбежала к двери и толкнула ее, наверное, желая посмотреть, не стоит ли кто-нибудь за ней.
Дверь не поддалась.
Она толкнула еще раз, потом еще.
Я подошла и, стараясь оставаться спокойной, тихо повернула ручку двери и слегка нажала на нее. Ничего не изменилось.
— Откройте немедленно! — заорала Маринка и забарабанила в дверь кулаками.
Ситуация мне нравилась все меньше. Я посмотрела на труп Риты, на запертую дверь, на единственное окно, за которым отчетливо просматривалась решетка, и почувствовала, что меня накрывает самая настоящая паника.
Я прикинула, что все это означает, и возможный вариант мне не понравился. Кто-то нас запер, теперь этот кто-то звонит в милицию и говорит, что слышал из кабинета крики о помощи. Сейчас приедет наряд, нас повяжут и минимум несколько дней будут усиленно нам с Маринкой трепать нервы, а потом отпустят под подписку о невыезде.
И это в лучшем случае.
Я подбежала к столу и схватила трубку телефона. Я подумала, что если я сейчас позвоню по «ноль-два» и сообщу о происшедшем, то у нас появится маленький шансик не так скверно выглядеть в глазах наших доблестных органов.
Маринка продолжала долбить в дверь уже ногой, осматриваясь вокруг себя. Громко вскрикнув, она прыжком отскочила от двери, нагнулась, подняла с пола завалившееся под стол пресс-папье и, зажав его обеими руками, опять помчалась к двери.
Я бросила трубку на место, даже не успев донести ее до уха.
— Остановись! — крикнула я Маринке. — Прекрати немедленно!
— Теперь услышат! — рявкнула она и замахнулась своим орудием.
— Стой, тебе говорят!
Маринка удивленно обернулась.
— Ты чего раскричалась? — уже спокойнее поинтересовалась она. — Я себе все руки отбила об эту гадскую дверь, а этой штуковиной нормально будет…
Я подскочила к ней.
— Ты посмотри, подруга, что взяла, — дрожащим голосом проговорила я.
Маринка недоуменно посмотрела на меня и затем медленно перевела взгляд на тяжелое пресс-папье, продолжая сжимать его обеими руками.
Один из углов этого тяжелого пресс-папье был перепачкан кровью.
Взвизгнув, Маринка уронила свое орудие на пол и так резко отскочила назад, что ударилась спиной о дверь. Рефлекторно она принялась вытирать ладони о подол платья.
— Руки у тебя чистые, — не скрывая досады от ее глупости, сказала я, — отпечатки свои стереть нужно и быстро-быстро.
— Ой, мама, — дрожа от ужаса, прошептала Маринка, — а чем же, а? Чем же вытереть, Оленька?
— Платочком! — заорала я, теряя уже всякое самообладание. — И быстрее вытирай! Понимаешь: быст-ре-е!
Я вернулась к столу и опять взялась за телефон.
— А у меня нет платочка, — жалобно произнесла Маринка и всхлипнула.
— Возьми мой. — Я осмотрелась в поисках своей сумки и, заметив ее лежащей на краю стола, сказала:
— В сумке посмотри.
Маринка, кивнув, подбежала, раскрыла мою сумку, порылась в ней, выудила платочек и, нагнувшись над лежащим на полу пресс-папье, принялась лихорадочно его вытирать.
Я набрала «ноль-два» и приложила трубку к уху. Гудков не было. Постучав по аппарату, я нагнулась, посмотрела на провод, идущий к розетке, и носком ботинка нажала на розетку. Телефон не работал.
Еще один подарочек для Ольги Юрьевны!
Я швырнула трубку и повернулась к Маринке.
— Придется продолжать стучать и орать, — сказала я, — телефон не работает.
Маринка оглянулась на меня, рассеянно кивнула и опять занялась вытиранием пресс-папье.
Я подошла к двери и, ткнув в нее кулаком несколько раз, крикнула, как можно громче:
— Э-эй, кто-нибудь! На помощь! Пожар!
В этот момент в кабинете потух свет.
— Включи! — истерически закричала Маринка. — Включи немедленно, дура! Мне страшно!
— Тихо ты! — крикнула я, сама перепугавшись. — Я ничего не выключала!
Маринка замолчала, а я попыталась сообразить, где же находится выключатель. Сразу я не смогла это вспомнить, поэтому, пошарив руками по стене сначала справа, потом слева от двери, я наконец нащупала его и щелкнула им несколько раз. Кроме этих щелчков, никаких больше результатов не последовало.
— Оля, Оленька, а ты где? — послышался почти прямо над моим ухом трепещущий от страха Маринкин голос.
— Я-то здесь, а света нет, — ответила я, и тут же мне на плечо легла Маринкина рука, но на всякий случай я переспросила:
— Это ты?
— Ага, я, — ответила она, — что дальше делать будем?
— Хороший вопросик, — одобрила я. — Ломать дверь, что же еще? Больше ничего придумать не могу. Сумеем?
— Хрен его знает, — честно ответила Маринка и, ударив в дверь, визгливо закричала:
— Выпустите нас отсюда, козлы-сволочи!
Я ощупью выбрала себе место на двери, стараясь не попасть по ручке, и тоже ударила, но не сильно, а скорее пробуя, какой от этого будет результат, для моих рук, например. Результат мне не понравился.
— Тихо, — вдруг успокоившись, сказала Маринка и опять схватила меня за плечо, — ты слышишь?
За дверью явно прослушивалось какое-то движение. Кто-то невидимый нам подошел к ней и загремел связкой ключей.
— Откройте, пожалуйста, дверь, — сдерживая все эмоции, милым голосом произнесла Маринка, — у нас замок заклинило, и мы…
Я услыхала, как в замочную скважину был вставлен ключ, он повернулся несколько раз, и дверь открылась. В коридоре тоже было темно.
Не знаю, как повела себя Маринка, а я не успела даже рот раскрыть, чтобы что-то сказать нашему неизвестному освободителю. Раздался резкий сухой щелчок, и мне по глазам ударила вспышка света, потом опять щелчок и снова вспышка.
— Прячься! — крикнула я Маринке и, упав на пол, метнулась в сторону.
В горле запершило. Выстрелы все продолжались. Не знаю, сколько их было. Может, пять, а может, и семь. Я почувствовала, что мне становится трудно дышать, непрошеные слезы потекли из глаз, из носа тоже потекло, да так резво, что я даже успела этому удивиться.
«Газовый пистолет!» — догадалась я, прикрывая лицо ладонями, стараясь не тереть глаза, но пока я это сообразила, уже несколько раз потерла…
Сев на пол, я ткнулась лицом в подол и, стараясь дышать неглубоко и осторожно, стала вжиматься в стену спиной, чувствуя, что погибаю и ничего с этим поделать не могу.
Выстрелы закончились, стукнула, снова захлопнувшись, дверь в кабинет, а я все продолжала сидеть, перебарывая подступающую дурноту.
Подол в том месте, где я прижалась к нему лицом, стал уже совсем влажным от слез и прочего. Это, кстати, принесло некоторое облегчение, потому что через мокрую ткань дышать стало легче. Вместе с облегчением стали появляться и первые здравые мысли. Я вспомнила про окно и сообразила, что открытая форточка будет единственным шансом побыстрее закончить с этим кошмаром, который сейчас происходит с нами.
Чтобы добраться до окна, нужно было сориентироваться, где я нахожусь. Не открывая воспаленных глаз, я начала вспоминать расположение мебели в кабинете. Примерно соорентировавшись, я встала, пошатываясь, и, выставив вперед правую руку, осторожно даже не пошла, а стала красться в выбранном направлении.