Алешина Светлана. Мечтать не вредно (сборник)

   – За нашего Филиппа! – провозгласило тост Лицо, Приближенное к Губернатору. Я с любопытством посмотрела в его сторону. Обычно я видела его по телеку таким высокомерным, но теперь он лучился подобострастием, и, как мне показалось, стоило Филиппу шевельнуть пальчиком, как Лицо распласталось бы на полу и ожидало бы его дальнейших распоряжений, как верный пес.
   «Интересно, – подумала я, украдкой рассматривая Филиппа. – Кто же он у нас такой? Неужто и правда – новоиспеченный граф Дракула? И зачем ему понадобилась маленькая, скромная Сашечка? Денег у него, похоже, и без моего выкупа полно – обойдется как-нибудь. Да и куда выгоднее украсть вот это самое Лицо, толку выйдет больше. И напрягаться не надо – просто напоить его и запереть с попугаем вместо меня!»
   Впрочем, взглянув на лысого и краснолицего Приближенного, я содрогнулась от сознания того, какую печальную участь я уготовляю несчастному Паше! Вряд ли эта рожа оценит словарный запас гениального попугая!
   Меня, конечно, сверлили взглядами со всех сторон, особенно старались женщины. Но я держалась.
   Мне было даже любопытно. Не каждый день тебе улыбается такая удача – понаблюдать за вампирами в домашней обстановке!

* * *

   Подойдя к даче, Лариков осмотрелся. Пенс подрулил сзади тихо и, остановив байк, спросил:
   – Ну? Здесь тоже облом?
   Лариков пожал плечами и подергал покосившуюся калитку, которая тут же поддалась его уговорам и открылась.
   Ступив в сад, Ларчик присвистнул.
   – Похоже на последний оплот аристократии… Сейчас из этого полуразвалившегося особняка выйдет Раневская…
   – В этом доме, милостивый государь, – передразнил его Пенс, – скорее всего располагались конюшни означенной дамы. Наша аристократия в таких домишках не жила.
   Они прошли в глубь сада молча, пытаясь уловить хоть какое-то движение внутри дома.
   – А вот и нет тут никого, – разочарованно протянул Лариков, в сердцах пнув запертую дверь. – Не везет нам с тобой, Сереженька!
   Они обошли дом в надежде обнаружить следы пребывания здесь человека, но дом отвечал им полной тишиной.
   – Ладно, – махнул рукой Пенс, доставая сигарету. – Придется нам еще долго шарить в окрестностях.
   В это время в доме зазвонил телефон.
   – Слышишь, – шепотом спросил Лариков. – Те-ле-фон…
   – И что? – непонимающе вытаращился на него Пенс. – Это может быть сотовый.
   – Все равно. Значит, тут кто-то есть, и еще… Помнишь, Галине Михайловне эта Лена звонила из Заманчивого?
   – Ну?
   – От соседей.
   – И что дальше-то? – все еще недоумевал Пенс. – При чем тут Сашка? Или ты думаешь, что она не выбралась бы из этой развалины?
   – Ничего я не думаю, – сказал Лариков. – Я думаю только о том, что нам надо обязательно отыскать хозяина этой храмины. Плюс ко всему, если у него там надрывается телефон, значит, он находится где-то неподалеку…

* * *

   Мое присутствие на этой вечеринке грозило обернуться массой лишних килограммов.
   Уж что-что, а поесть они тут были горазды!
   Самое большое впечатление на меня произвела дама с большим, почти неприкрытым бюстом, томно пожирающая оливки. Ее губы были ярко накрашены, а зубы, как один, восхищали вставной белизной. Правда, когда она открывала рот, мне становилось страшно, поскольку ее рот был размером с мою голову, а взглядами она меня периодически одаривала, прямо скажем, недобрыми.
   Впрочем, на меня тут все смотрели неодобрительно. Не пришлась я к местному двору, что и говорить! Впрочем, если разобраться, я ведь и не напрашивалась особенно.
   Кто-то произносил тосты, скучные до омерзения, и все они прославляли Филиппа.
   Он пользовался бешеной популярностью среди женской половины. Не было ни одной вампирши, не посмотревшей на него сладострастным взором.
   Но особенно старалась высокая девица, с красивым и злым лицом. Она была явно взбешена, что было заметно по тем остервенелым взглядам, которые она бесстрашно пуляла в Филиппа.
   А он смотрел только на меня, как будто я была королевой Великобритании, и я начала чувствовать себя очень неуютно.
   Поскольку в моей голове сложился уже образ страстно влюбленного вампира, и я, представьте, совершенно не знала, что надо делать с этой породой?!

* * *

   Он появился возле калитки в тот момент, когда у Ларикова и Пенса почти истощился запас надежд.
   Лысый старикан с чуть оттопыренной нижней губой.
   Заметив пришельцев, он остановился, немного испуганный их появлением, но, поняв, что они вполне мирные, широко заулыбался и подошел к ним.
   – День добрый, молодые люди! По какому делу зашли?
   – Мы ищем Антона Ивановича, – сообщил Ларчик.
   – Это я, – кивнул старикан. – Сейчас только, погодите минутку. Там телефон надрывается!
   Напевая под нос песенку герцога из «Риголетто», старикан бодро взбежал по ступеням, но очень скоро вернулся.
   – Не успел, – расстроенно развел он руками. – Ну да ладно. Кому надо – еще позвонят.
   – Вы не знаете Лену? – с места в карьер начал Лариков.
   – Лену? – удивился Антон Иванович. – Да вы в дом войдите. Лен я знаю много.
   – Нет, эта Лена должна быть где-то здесь. На дачах.
   – Нет, здесь Лен я не видал.
   – А звонить к вам никто не заходил?
   – Нет, – старик растерянно развел руками. – Вот уж это точно…
   – Понимаете, – сказал Пенс, беря инициативу в свои руки. – У нас пропала одна наша знакомая. Такая рыжеволосая девушка. В джинсах и старом свитере с мишками…
   – И вы думаете, что я ее видел? Ее зовут Лена, да?
   Пенс содрогнулся. Да уж, страшно представить, что бы сделала с собой Сашка, если бы ее так звали!
   – Нет, – покачал он головой. – Леной зовут ту женщину, которая звонила нам из Заманчивого.
   – Рад бы помочь, но хорошенькую рыжую девицу я бы наверняка запомнил. Все-таки художник…
   – А позвонить можно? – поинтересовался Лариков.
   – Конечно, звоните…
   Старик широким жестом пригласил их в дом.
   Дом был старый и весь пропах сыростью. По углам свешивалась паутина, но, несмотря на это, внутри было очень уютно.
   – Вы один живете?
   – Конечно, – пожал он плечами. – Летом тут полно народу, а осенью я один. Разве что иногда гости понаедут на пленэр… Да и соседи, как октябрь, все разъезжаются. А мне хорошо здесь, спокойно. Чай будете?
   – Нет, – отказался Пенс.
   – Жалко.
   Лариков заканчивал разговор.
   – Повторяю, – бубнил он в трубку, – лимузинов три, один у Маркелова, владелец второго – старый Поздяков, а третий – у Филиппа Волкова. Все верно я понял?.. Спасибо. Потом объясню, зачем. Да уж, компания славная, ничего не скажешь… Да нет, именно лимузин по описаниям.
   Он повесил трубку и растерянно посмотрел на Пенса.
   – Похоже, нам надо вернуться в Тарасов, проверить вот эту троицу. Надо сказать, все молодцы хороши. Просто один другого краше…
   Он явно расстроился, но тем не менее не забыл дать старику свою визитку.
   – Антон Иванович, если вы вдруг увидите тут рыжеволосую девицу по имени Саша или вспомните нечто про эту самую Лену, вдруг вы все-таки ее встречали здесь, но просто забыли, будьте так добры позвонить.
   – Обязательно, – старик спрятал визитку в карман засаленных джинсов. – Непременно позвоню.
   Они распрощались.
   Когда Пенс и Лариков вышли на улицу, Пенс спросил:
   – Так что у нас там за компания получилась?
   – Хуже некуда, – махнул рукой Ларчик. – Дай сигарету.
   – Ты же не куришь, – возразил Пенс, тем не менее протягивая сигарету.
   – В такой ситуации я наркотики начну скоро употреблять, – проворчал Лариков. – Если то, что мне сообщили, правда, то пиши пропало для нашей красотки. Потому что все владельцы лимузинов люди с богатым криминальным опытом. А двое из них вообще страшные личности. Ладно Поздяков, он просто ворюга со стажем. Зато вот Маркелов с Волковым – самые настоящие барракуды. Особенно Волков. Этот голубчик где только не засветился, не зря его в народе Дракулой зовут.
   Он махнул рукой и сел на мотоцикл. Страх за Сашку теперь куда как усилился, а надежды…
   Надежды ее найти, как грустно признал Лариков, почти иссякли!

Глава 5

   То, что поначалу меня забавляло, сейчас начинало действовать мне на нервы.
   Побродив по залу, лавируя между озлобленными девицами с натянутыми улыбками, я поняла, что озвереть можно не только от постоянных эманаций злости, направленной именно на твою скромную особу, но и от запаха дорогих духов, которые, смешиваясь, уже давили мне на психику.
   Вся компания усиленно косила под аристократический бомонд, и мне хотелось только одного – вырваться отсюда. Найти этот идиотский выход, пусть даже мне придется проползти на пузе под землей, но вырваться!
   Я сейчас была готова разреветься от тоски, так мне хотелось оказаться в комнате со стареньким торшером и с моим любимым ковриком…
   Почему-то именно от воспоминаний о нем в носу предательски защипало.
   Господи, ну зачем, зачем я им тут понадобилась?
   Я снова и снова обводила собравшихся взглядом, пытаясь угадать их намерения. Судя по большинству взглядов, намерения у них были нехорошими.
   – Александрина, – мягко дотронулся кто-то до моего плеча.
   Я резко обернулась и встретилась взглядом с Филиппом.
   – Может быть, вы все-таки объясните мне, что здесь происходит, – плохо сдерживая приступ бешенства, спросила я. – Какого черта вы пихнули мне в нос вонючий платок и притащили в эту канализацию, обитатели которой похожи на вампиров в отставке?
   Он тихо рассмеялся.
   – А хорошо вы тут всех охарактеризовали. Кстати, вам ведь ужасно интересно, кто эти люди?
   – Нет, – брякнула я сгоряча. На самом деле мне, конечно, было интересно до смерти, но не могу я показать своего интереса врагам! Пусть думают, что они меня совершенно не волнуют!
   Он взял меня под локоть и подвел к столу. После этого постучал ложечкой по хрустальному бокалу, призывая публику к вниманию, и торжественно объявил:
   – Дамы и господа! Сейчас я открою вам причину, по которой я собрал вас в неурочный час!
   Он взглянул на меня с какой-то потрясающей, нежной насмешкой и продолжил:
   – Разрешите представить вам мою…
   Мне показалось, что все задержали дыхание. Множество взглядов вперилось в меня с такой ощутимой физической ненавистью, что я почувствовала, с каким наслаждением они содрали бы с меня кожу! Ах, как бы они вонзили свои наманикюренные коготки в мои невинные глаза! Их улыбки источали столько яду, что хватило бы всему отравительскому клану Медичи лет на сто вперед!
   – Мою невесту, – закончил Филипп свою потрясающую речь.

* * *

   Начать Лариков решил с господина Поздякова. Он долго колебался, потому что по его строгому, вынесенному из детства, убеждению начинать всегда стоило с худшего, а лучшее оставлять на потом.
   Но сейчас он надеялся, что старый Поздяков, по крайней мере, если и не замешан в деле похищения Александры, то может что-то знать о своих «младших» соратниках.
   К тому же однажды, еще будучи следователем прокуратуры, Ларчик оказал этому самому Поздякову услугу – совсем маленькую, незначительную, но Поздяков поклялся быть ему по гроб жизни благодарным, что, в общем-то, было не так уж трудно, поскольку «гроб маячил уж недалече».
   Поэтому Лариков, подумав, решил навестить больного и немощного старика, вот только стоило ли брать с собой Пенса?
   Этого он никак решить не мог. Не потому, что не желал подвергать Пенса риску, а просто в связи с Пенсовым неукротимым нравом – не приведи господи что-то в поведении Поздякова покажется Пенсу неправильным, тогда Пенс может начать хамить, а хамства в свой адрес Поздяков не переносил.
   Как все люди преклонного возраста, Поздяков, начисто забыв, каким он был в далекой молодости, теперь требовал полного уважения и почтения к своим сединам, а стаж пребывания в местах отдаленных и зарешеченных с гордостью относил к долгому трудовому подвигу во имя отчизны.
   К счастью, все решил сам Пенс, который, догадавшись о лариковских колебаниях, смиренно сказал:
   – Я потерплю. Я вообще молчать буду.
   Лариков прикинул, насколько смелое утверждение соответствует истине, но, взглянув в кристально честные глаза, поспешно согласился.
   В конце концов, вдвоем посещать уголовных стариканов куда веселее, чем в одиночку!

* * *

   Я с интересом посмотрела на дверь, ожидая эту самую «счастливую избранницу». Дверь была закрыта, и никто входить не собирался.
   При этом все собравшиеся пялились почему-то именно на меня. Некоторые при этом абсолютно перестали скрывать злость и теперь явно готовились впиться зубами в мою бедную шею.
   Еще один вопрос продолжал беспокоить меня – неужели я такая важная особа, что без меня Филипп никак не мог объявить о своей помолвке? Я прямо какой-то «свадебный генерал» получилась! Наверное, именно по этой причине Лицо, Приближенное к Губернатору, не сводило с меня крайне злобного взгляда маленьких глазок. Конечно, ты думаешь, что это ты – «свадебный генерал», а тут приволакивают какую-то девчонку в драных джинсах! Наверное, пришел тот момент, когда хиппи отошли в историю и любой из неформально выглядевших граждан может смело рассчитывать на особенное положение!
   Однако Филипп продолжал держать меня за руку и пожирать меня страстным взором. Я, все еще стараясь отодвинуть противную истину подальше, попыталась выдернуть свою руку.
   С тревогой посмотрев на Филиппа, я постаралась опять не поверить нехорошему предчувствию, но…
   – Вот моя невеста, – с угрожающей, не терпящей возражений нежностью сжал он мою ладонь. – Александрина.

* * *

   Поздяков проживал на окраине города, из сентиментальных побуждений твердо решив, что навеки не покинет те места, в которых родители произвели его на свет.
   Правда, теперь он жил не в полуразвалившемся бараке, с одной общей кухней на пять семей, а в отлично обустроенном особняке, но дело было не в этом.
   Сам Поздяков считал, что он таким образом сохраняет верность предкам. Хотя вокруг его суперхрамины ютились курятнички, он не грустил. Когда-то их семья тут считалась самой бедной, и ему, Саньке Поздякову, доставалось по первое число. Зато теперь его дом обходили стороной, а если кто и плевался при виде Александра Евгеньевича, то уж никак не в лицо.
   В лицо ему заискивающе и угодливо улыбались. Причем те же самые люди, что раньше кидали в него камни.
   Он преспокойно доживал свои дни в неге и холе, с преступным миром поддерживал связи чисто визуальные, а сам как бы вышел на пенсию.
   Поэтому, когда в тот день он мирно раскачивался в кресле-качалке, досматривая очередную серию «Крестного отца», и в его дверь позвонили, а охранник Витек доложил, что пришел некий Андрей Петрович Лариков, старик не сразу вспомнил, кто это такой.
   А когда вспомнил, долго морщил лоб, думая, что могло привести сюда «мента поганого», но, прикинув, что ни в каких темных делишках замешан не был, кивнул головой, приказал: «Зови!» – и раскрыл дружеские объятия для вошедшего Андрея Петровича.
   – День добрый, Андрей Петрович! – проворковал он, щеря рот в беззубой улыбке, при этом с глазами настороженными и недоверчивыми. – Не чаял твоего прихода! По доброму делу или?
   – Нет, – покачал головой Лариков. – Дело у меня плохое. Помощь твоя нужна, Александр Евгеньевич. Очень нужна…
   У Поздякова отлегло от сердца. Значит, не по его душу, а что до помощи… Он помнил, как из жалости к нему Лариков когда-то сделал ему доброе дело. И теперь Поздяков был его должником, а долги надо отдавать. Это было его святое убеждение.
   – Чем смогу, – поклонился он Ларикову. – Проходите, ребятки. Чай сейчас поставлю, а вы мне расскажете, что за беда у вас приключилась и как старый Поздяков может вам это дельце разрулить.

* * *

   Я застыла. Вид у меня был совершенно идиотский – рот открыт, а глаза вытаращились настолько, что грозились выпасть прямо в ладонь моего «дражайшего жениха». Вот этими самыми насмерть испуганными очами я и обвела присутствующих, пытаясь найти поддержку и участие. О, как безумно было это мое чаяние!
   Их физиономии были точь-в-точь такими же перекошенными, как у меня. Только Филипп хранил полную невозмутимость. Он спокойненько выпустил мою руку и пригубил шампанское.
   – Так что прошу любить и жаловать новоиспеченную госпожу Волкову, – миленько так улыбнулся он, даже не заинтересовавшись тем впечатлением, какое произвела на меня его пламенная речь.
   Вокруг меня образовалось «блокадное» кольцо тишины. Лицо, Приближенное к Губернатору, истерически зажевало салатик, девица с красивым и злым лицом, пребывающая по правую руку от Лица, смотрела в одну точку, полненькая дама напротив явно грозилась разрыдаться, ковыряя вилкой ни в чем не повинную колбасу, а другая дама с лысеньким мужичком посмотрела на меня осуждающе. Правда, сидящая рядом с ним по левую руку девица с насмешливой рожицей взвизгнула радостно и прокричала:
   – Виват!
   После этого неурочного вопля она тут же выпила залпом бокал шампанского и заговорщицки мне подмигнула, не обращая никакого внимания на озлобленные взгляды своих маменьки и папеньки.
   Филипп обвел почтенное собрание довольным взглядом маркиза де Сада, которому удалось замучить огромное количество жертв сразу, и невинным голоском спросил:
   – Почему вы меня не поздравите? Вы не рады за меня?
   Он, похоже, забавлялся ситуацией в отличие от меня. Я начинала злиться.
   – Браво, – проворчала я тихо. – Правда, не очень-то понятно, почему я об этом узнаю в последнюю очередь!
   – Я думал, вы из породы романтиков, – шепотом ответил он мне. – Я вам совсем не нравлюсь? А вот эти барышни спят и видят, как бы им выйти за меня замуж. Но вы не волнуйтесь, потому что вам повезло. Счастливый лотерейный билет вытянули вы.
   – Ага, – кивнула я. – Только вот вопрос, надо ли мне было его вытаскивать. Я как-то в ближайшие пятьсот лет замуж не собиралась.
   Я раздумывала, не потребовать ли от него сначала представиться маменьке и заручиться ее согласием, но, вспомнив, как сюда доставляют возможных «родственников», живо представила себе, как мамочку уволакивают крепкие бандиты прямо от ее любимого сериала, и мне стало страшно.
   Нет уж, надо выбираться самой.
   – Сашенька, не расстраивайте меня!
   Его брови угрожающе сдвинулись в одну линию, и сейчас я реально поняла, что, когда он расстраивается, он становится опасным для окружающих. То есть я обречена скорее всего на участь всех жен Синей Бороды, поскольку я создана исключительно для того, чтобы расстраивать все мужское население нашей многострадальной планеты.
   Он, впрочем, взял себя в руки, и теперь его глаза снова светились безграничной любовью. Он даже коснулся губами моей руки и прошептал:
   – Я ведь люблю вас, Сашенька!
   «Вот еще напасть какая, – встревоженно подумала я. – Просто кошмар! Не мог в кого-то еще влюбиться! Надо ж ему было именно меня углядеть в толпе!»
   – Знаете, я увидел эту девушку первый раз случайно.
   Он рассмеялся. Как ребенок, который получил наконец-то вожделенную игрушку.
   – Она стояла на остановке такая печальная… Я неотступно следовал за ней и проследил ее путь до самого дома, любуясь каждым ее движением. Как я мог подойти к ней? Но жажда моя становилась все сильнее и сильнее, любовь стискивала мою грудь…
   «О, господи! – с ужасом подумала я. – Похоже, он зачитывается любовными романами! Во всяком случае, шпарит, прямо как цитирует. Мама, пожалуй, не преминула бы дать свое согласие на наш брак. Нет, никогда! Я не должна этого допустить, иначе господь не простит мне такого грехопадения моей несчастной матери!»
   – И тогда, господа, я решился на необдуманный поступок. Я совершил подвиг во имя любви, не видя иного выхода завладеть этим рыжеволосым сокровищем! Я ее похитил!
   Он явно гордился собой. Остальные же смотрели на него, как на полного придурка, мне его даже стало жаль, просто дитя, которого не хотят понять взрослые дяди и тети!
   – Теперь мое сокровище перед вами. Конечно, сначала я должен был представить ее вам. Хочу вам сразу сказать, что все возражения по поводу моего выбора я считаю крайне неуместными! Веселитесь, господа!
   Похоже, он закончил свою пламенную речь. Наверное, надо было бы всем сразу разразиться аплодисментами.
   Но все молчали, смотря в собственные тарелки, не осмеливаясь поднять глаз. Никто, похоже, после этакого сообщеньица веселиться не собирался.
   Наконец тишину разрезал резкий смех и несколько театральных хлопков.
   – Ты полная зараза, Филипп! – услышала я женский голос и подняла глаза.
   Говорившая стояла у двери и смеялась. С удивлением я узнала в ней ту самую Лену, которая приказывала меня отнести на руках в случае сопротивления.
   – Так вот, – продолжала она. – Ты полный кретин и придурок, потому что забыл назвать профессию твоей избранницы. Не боишься, что я сейчас назову место, где она работает?
   Все замерли, разглядывая ее с интересом.
   – Я и сама назову, – встряла в разговор я. – У меня, слава богу, пока еще присутствует язык.
   Филипп больно сжал мою руку.
   – Лена, мы с тобой поговорим потом, – многообещающе заявил он.
   – Да, поговорим, – вскинула она голову и насмешливо улыбнулась. – Я в этом не сомневаюсь, что нам с тобой есть о чем поговорить.
   И, развернувшись на высоченных каблуках, она исчезла за массивной дверью так же быстро и неуловимо, как и появилась.

* * *

   Да уж, вечеринка удалась на славу!
   Правда, с невестой им явно не подфартило. Не собираюсь я сидеть тут, как овечка на заклании!
   Я успокоилась и теперь рассматривала моих будущих «друзей» с веселым и злым любопытством. Наевшись вкусных деликатесов и Филипповых странных выходок, они – как бы это повежливее выразиться – «утерлись» и теперь порхали вокруг меня, как стайка разжиревших бабочек.
   Филипп не отходил от меня ни на шаг. Все время, пока я принимала поздравления.
   – Надеюсь, вы сполна оцените свое счастье, – прошипела мне в ухо полная дама, которую, как выяснилось, звали Аллой Ивановной. – Вам ведь крупно повезло, милочка!
   Безрадостная девица с длиннющим носом оказалась ее родной дочерью, и она присовокупила к мамашиным поздравлениям кислую улыбку и жадный взор в сторону Филиппа. Я вздохнула, поскольку определенно без лишних сомнений пожертвовала бы своим счастьем в ее пользу.
   Они жали мою руку своими потными лапками и что-то щебетали. Кажется, Алла Ивановна решила, что раз уж не вышло получить жениха, то пускай хоть дочка обретет полезную подружку в моем лице. Поэтому она бесконечно расхваливала «Тамочкины» таланты и ее добрый нрав, о котором было совершенно невозможно догадаться из-за злых маленьких глазок.
   Когда Тамочка с ее невыносимой матерью отчалили в сторону, ко мне подкатилось подобострастное Лицо, держащее под локоток красавицу дочку. Лицо попыталось изобразить на своем горестном лице веселую улыбку, что получилось у него слабовато, но его дочь вдруг зыркнула на меня глазами и, дернув отца за рукав, сурово сказала:
   – Пойдем, папа. Ты раскланиваешься с этой…
   Взгляд, последовавший за этой неоконченной фразой, явно указывал надлежащее мне место.
   Когда, с трудом держась на своих высоких шпильках, подошла изрядно опьяневшая дружелюбная крикунья, я уже плохо соображала.
   – Не обращай на этих козлищ внимания, – посоветовала она мне. – Если будут обижать, зови.
   Я кивнула, не пытаясь заверить ее, что и сама вполне способна не дать себя в обиду. Она подарила мне еще одну пьяную улыбку и ушла к маменьке с папенькой, которые решили, что я обойдусь без их раскланиваний.
   Слава богу, народу было немного, и я почти успокоилась – конец моего аутодафе был недалече.
   В принципе, так и случилось. Одарив меня поздравлениями, публика начала разбредаться по уготованным комнатам, из чего я заключила, что мы не в Тарасове.
   Мы остались вдвоем с моим «нареченным».

Глава 6

   Признаться, долгие рассказы о мучивших хитрого старикашку грыжах и подаграх и плачи о потерянном на «рудниках» молодецком здоровье вызывали у Пенса нетерпеливое желание шваркнуть этого благообразного старца прямо по головке, увенчанной короткими седыми волосами, и потребовать, чтобы он немедленно выслушал их. Однако у Ларикова терпения было побольше, и он сочувственно кивал, слушая эту ужасную дребедень.
   – Вы вот, молодой человек, меня не слушаете, – укоризненно сказал старик Поздяков, сверля Пенса неодобрительным взглядом глубоко посаженных глазенок, – оно и понятное дело. Придумывает все занудный старик, и никаких таких болезней нету у него. Вот стукнетесь головой-то, все узнаете.
   Пенс вздрогнул. Старик глядел на него хитренько, с прищуром, как Ленин на портрете в старом «Букваре», и на одно мгновение Пенсу почудилось, что старикан прекрасно читает мысли. Или вообще колдун.
   «Ну и пускай, – решил Пенс, покорный обстоятельствам жизни. – Может быть, он так быстрее найдет Сашку, используя свои колдовские методы».
   Наконец, причмокивая, Поздяков покончил со сто двадцатой чашкой чая внушительных размеров и кивнул:
   – Рассказывай, что за беда приключилась?
   «За это время, – озлобленно подумал Пенс, – Сашку уже вывезли в страны шариата и теперь толкают с рынка в качестве наложницы в гарем Хаттаба. Конечно, беда этому гарему, может, и правда, Сашку украли наши спецслужбы, поняв, что, если ее подсунуть террористам, всех террористов ожидает мучительная смерть от ее причуд?»