Страница:
Светлана Алешина
Не тяни за хвост
Глава 1
Когда на улице тепло, тогда и в душе праздничек. Я это чувствую так же хорошо, как вкус кофе и сигарет. Великая вещь – настроение. Но и каверзная.
Бывают в жизни периоды, когда надоедает все. Вот мне и надоело. Мне надоела редакция, мне надоела Маринка, мне надоела работа в принципе.
Я подумала. Я долго думала и наконец придумала. Я сказала всем своим сотрудникам, что заболела чем-то почти смертельным и поэтому нуждаюсь в продолжительном лечении в стационаре, то есть у себя дома, а сама просто-напросто решила свалить ото всех, не скажу куда.
Нет, это я Маринке не скажу, а вам скажу: я решила сходить в ночной клуб «Астарта». Есть у нас такой на набережной, и, как говорят, неплохое место.
Любая идея, родившаяся в голове, нуждается в чем?
Она нуждается в аплодисментах. Аплодисменты нужны, чтобы лишний раз почувствовать свою правоту.
Итак, в поисках аплодисментов я позвонила Фиме Резовскому. Вы еще помните такого? Фимочка – это песня! Фима – это вечный укор мне и моей твердокаменной неприступности, как он сам выражается, но это неправда. Нет вовсе никакой твердокаменной неприступности, а есть всего лишь маленькая и приличная моя порядочность. Ну по крайней мере я так себе это объясняю.
Одним словом, я позвонила Фиме и сказала ему про замечательную идею посетить клуб «Астарта», причем сделать это сегодня же вечером. Фима тут же заорал в трубку всякие глупости, вроде того, что порядочной девушке ходить одной по ночным клубам неприлично, а потом стал навязываться мне в компаньоны. Или в провожатые. Я не поняла точно, но что я поняла, так это абсолютную неприличность того, что он мне говорит, о чем и не преминула сообщить.
– Вы навязываетесь, юноша, как бродячий продавец очень ценных импортных хреновинок, – холодно сказала я, – вы назойливы! Вы меня смущаете, и я даже теряюсь от вашей напористости. Фи!
– С кем это ты так? – спросила меня некстати вошедшая Маринка.
– Да так, с одним знакомым, – небрежно ответила я. – Его фамилия Резовский – знаешь такого?
– Не припомню, – ухмыльнулась Маринка и похвасталась своей наблюдательностью: – Я сразу поняла, что ты с Фимой разговариваешь. Только при беседе с ним ты начинаешь сиять, как медный таз в лунную ночь.
– Секунду, Фимочка, – сказала я в трубку и закрыла мембрану рукой. – А с другими, интересно, как я разговариваю?
– Да как тебе сказать, чтобы не обидеть? – глумливо усмехнулась Маринка. – Как мындра. Это словечко я подхватила у одного своего знакомого мальчика, оно означает…
– Пошла вон! – заорала я. – Это мой кабинет! Я здесь работаю! А ты мне мешаешь!
Увы, Маринка не из тех, кого можно выгнать одним возгласом. Она не понимает сильных душевных порывов других людей. Она понимает только собственные душевные порывы. Эгоистка, что еще говорить!
– Ей надо работать! – воскликнула Маринка, изображая сценическое изумление. – Так и скажи, что тебе с Фимой нужно потрепаться!
Она распахнула дверь кабинета, но не вышла, швабра эдакая, а продолжила бормотать всякую ерунду, чтобы было слышно и в редакции.
– Вместо того чтобы вычитывать номер, ты часами треплешься по телефону. А работа идет без тебя, и вопросы решаются тоже без тебя, вот! А еще…
– А еще у тебя сегодня очень неудачная прическа, – мягко сказала я. – Какой враг посоветовал тебе эти ужасные старушечьи букли? Или ты уже крест поставила на своей жизни? Ну как хочешь. Хозяин – барин…
– Какие еще букли?! Какие букли?! – заорала Маринка, шлепнула несколько раз губами и, не найдя что ответить, бросила: – От такой же слышу!
После чего она выскочила из кабинета и захлопнула за собой дверь. Я слышала, как она тут же наехала за что-то на Ромку, потом, промчавшись метеором по всему помещению, как это может только она, удрала по коридору. Не иначе, в туалет умчалась к большому зеркалу. Страдать над прической.
Я снова приложила трубку к уху.
– Так на чем же мы остановились, Ефим Григорьевич? – независимо поинтересовалась я. – У меня такое ощущение, что вы меня чем-то оскорбили, только я пока не поняла, чем именно, но сейчас я соображу.
– Что ты, что ты, мечта моя! – залепетал Фима. – Тебе показалось, что ты! Я только робко предложил тебе себя в мужчины на сегодняшний вечер. Обещаю демонстрацию откровенного джентльменства. Ты будешь довольна, о свет очей.
– Да на фиг ты мне нужен в ночном клубе со своим джентльменством? – удивилась я. – Ночной клуб – это, понимаешь ли, такое заведение интересное, что джентльменам там делать нечего. Нет, Фима, ты мне не подходишь! – решила я. – Джентльмен! Скажите, пожалуйста!
– Я буду хамом! – решительно пообещал Фима и даже негромко зарычал в трубку для усиления впечатления, – О! Ты еще не знаешь, на что я способен! Ты будешь дрожать от первой секунды моего появления рядом с тобой до самой последней! Дрожать от негодования. Это будет такое великолепно-сладостное хамство, которого…
– Да вы издеваетесь надо мной, Ефим Григорьевич! – возмутилась я. – В гробу я видала и ваше хамство, и ваше джентльменство. Или вы мне обещаете, что будете вести себя как нормальный, вы слышите, как нормальный мужчина, сопровождающий одинокую девушку в злачное место, или сейчас же кладите трубку! Немедленно! Ну!
Я помолчала и прислушалась. Фима притаился.
– Ты положил трубку? – осторожно спросила я.
– Не-а, – ответил Фима, – а ты?
– И я нет, – призналась я. – И что делать будем?
– Я буду вести себя хорошо, – проникновенно сказал Фима. – Ты возьми меня с собой!
– Это цитата из старой песни Пугачевой, – заметила я, – после этого следует еще: «а-а-а».
– Именно так, – подтвердил Фима и очень к месту сказал: – Ты, как всегда, права! Так что ты решила?
– Подъезжай к шести. К редакции, – разрешила я. – Но имей в виду!
– Все понял, – с готовностью подтвердил Фима и быстро отключился, пока я не передумала. Это было очень предусмотрительно с его стороны.
Фима опоздать не осмелился. Я отдала свою «Ладушку» Виктору на весь вечер, предложив заехать за мной завтра утром и привезти меня на работу. Виктор кивнул, и организационная часть подготовки к выходу в злачное место была почти закончена. Почти – это потому, что нужно было еще съездить домой и переодеться. Ну, домой-то я собиралась заехать на Фиминой ядовито-зеленой «Ауди», а что надеть, я уже придумала.
Итак, дождавшись вечера и Фимы, я сказала Маринке, что буду сегодня занята лечением и поэтому, к сожалению, не смогу пригласить ее ко мне домой с ночевкой, как она уже привыкла.
Еще бы ей не привыкнуть, если она живет в коммуналке, в маленькой комнатке, во вражеском окружении пенсионерок. Есть там, правда, один мужчина, да и тот Толик.
Он толстый, лысый, усатый и неженатый. Толик живет с мамой, служит в милиции и катает на машине какого-то начальника. Серьезный человек Толик, но ему под сорок, а он живет с мамой.
Серафима Наумовна, его мама, пытается свести Толика с Маринкой. Но не об этом разговор, а о том, что Маринке скучно у себя дома. Ей скучно, я не спорю, но мне тоже развлечься хочется. Иногда.
Маринка, услышав мои слова про строгое лечение и сугубое одиночество, скорчила рожу и ехидно так спросила:
– Уж не с Ефимом ли Григорьевичем вы собрались, девушка, провести этот вечер? И, наверное, в юридических занятиях?
– В юридических. Занятиях, – призналась я. – Будем менять профиль нашей газеты!
– С твоего на Фимин? – наивным голоском поинтересовалась Маринка.
Ромка хрюкнул, услышав этот вопрос, Сергей Иванович просто усмехнулся, а я обиделась. Фимин профиль, конечно же… как бы это сказать… стильный, но это вовсе не причина для замены. Мне мой тоже очень нравится. Одним словом, я промолчала, дождалась Фиму, погрузилась в его ядовито-зеленую «Ауди» и свалила к чертовой матери из редакции.
Не буду в подробностях описывать свой костюмчик, в котором я собралась ехать в «Астарту», скажу только, что он был светло-зеленого цвета: юбка, пиджак. Пиджак заканчивался во-от настолечко выше юбки. Пуговицы на костюме были замечательные: большие темно-зеленые в золотом металлическом обрамлении. Туфли – под цвет, а иначе и не бывает, прическа – то, что надо, ну а сама дама в костюме и в прическе – слов нет, обалдеть, так и смотрела бы на себя в зеркало, если бы Фима не сопел за плечом и не покашливал занудно.
Не терплю, когда мужики таращатся, если я перед зеркалом решаю, отлично я выгляжу или просто хорошо. Не терплю. Но объяснить им это сложно. Тот же Фима, например, сообразительный же парнишка, а сколько раз ему ни говори ласково да нежно: «Фима, пожалуйста, отойди и не мешай, меня это нервирует, окажи даме любезность, посиди в кухне…» – все бесполезно. Ну, может быть, только на полминуты и подействует, не больше.
Мы выехали к клубу «Астарта» в самое нормальное время, сразу после девяти. Это не рано, но и не поздно. Обычно начинается все в восемь, апогей ежедневных праздничков – где-то в полночь, ну а дальше как у кого сложится. Можно и до закрытия там быть, до четырех утра, но такой график мне не подходит, потому что я работаю в дневную смену. Это я к тому говорю, что есть дамы, работающие в смену ночную. А у меня времени было максимум до полуночи и потом – спать. Потому что завтра на работу.
Фима, как партнер для отдыха, был выше всех похвал. Давно уже привыкшие друг к другу, мы составляли пару вполне терпимую.
Клуб «Астарта» предлагает своим посетителям и огромный танцевальный зал, и маленькие буфеты, и бильярд, и рулетку, и стриптиз по отдельным билетам в отдельном зале, и еще что-то. Все сразу и не вспомнишь.
Мы с Фимой отлично начали вечер танцами, продолжили его бильярдом, причем я постоянно выигрывала, а Фима морщился. Около полуночи мы вышли на улицу подышать свежим воздухом. Все было отлично, и настроение прекрасное.
Я держала бокал с «Casa de Norbonne» в одной руке, дымящуюся сигарету – в другой и, облокотившись на парапет набережной, лениво посматривала на Фиму, устроившегося рядом.
– Чего-то хочется, – задумчиво пробормотала я, решая, послать ли Фиму за мороженым или подождать, когда он сам догадается сбегать.
– Чего-то хочется, а кого, не знаю? – улыбнулся мне Фима. – Так попросите консультацию, Ольга Юрьевна, у опытного юриста. Для вас – со скидками.
– И что же скидывать будешь? – без интереса спросила я. – Предложи лучше мне что-нибудь существенное и заманчивое.
– Прогулка по вечернему городу, – быстро сказал Фима. – Очень романтично.
– Не хочу гулять, устала, – отказалась я.
– Поедем к тебе, – сразу же предложил Фима, и я пристойно не расслышала этого предложения.
Отчаявшись, Фима перебрал еще несколько вариантов развлечений, вплоть до катания на яхте, чем вызвал у меня только вздох. Тогда, решив пока не сходить с твердой почвы набережной на зыбкие романтические долины, Фима почесал затылок и осторожно спросил, не хочу ли я мороженого.
– Мороженого? – рассеянно повторила я, не отметая сразу же это предложение, как все предыдущие.
Фима, почуяв дамскую слабость, усилил свои атаки, и разрешение на мороженое было ему дано.
– Айн момент, фройляйн, и вы получите все, что вам угодно! – торжественно провозгласил Фима, после чего развернулся и исчез.
Я задумчиво посмотрела ему вслед и подумала, что иногда приятно, черт побери, иметь под рукой вот такого, способного даже на легкие глупости мужчину. На подвиги многие хотят быть способными, а вот попробуй-ка поищи желающего сделать ради вас глупость – днем с фонарем будешь выискивать добровольца и не найдешь.
Фима ушел, я прогулялась по мощеной площадке перед малым выходом из «Астарты».
На улице еще не совсем стемнело, но слишком яркая мелькающая иллюминация из окон клуба и навязчивое подмигивание двух мощных прожекторов на крыше сильно уменьшали видимость. Казалось, вокруг темная ночь, разрываемая вспышками света.
Сзади меня располагалась стоянка автомобилей, в основном дорогих и престижных. Я, задумавшись, уронила сигарету, закурила снова, посмотрела на противоположный берег Волги, где посверкивала огнями бывшая слобода Покровская, вотчина славного рода Кобзарей, и не помню уже о чем подумала.
Внезапно позади меня послышался топот ног нескольких человек. Я оглянулась, но свет падал от «Астарты» на меня, а не обратно, и по этой причине я не разглядела, кто, куда и зачем бежал. А не все ли равно? Вторая сигарета кончалась, Фима не появлялся. Он как сквозь землю провалился.
Топот послышался совсем рядом, и я на всякий случай отступила на пару шагов к парапету набережной. На стоянке, расположенной передо мною в пяти или шести шагах, послышались хлопки дверок автомобиля, но я и на это не обратила внимания. Почему я должна дергаться, если кто-то громко хлопает дверкой машины? Здесь каждый вечер происходят самые разные истории, и нет ничего необычного в том, что кому-то хочется быстрее уехать.
Я отошла еще на шаг к парапету и запустила руку в сумочку, выискивая платочек.
В эту секунду взревел мотор, как мне показалось, прямо передо мною. Напомню, что свет, идущий от клуба, светил мне в глаза, так что видно мне было плохо.
Руководствуясь больше слухом, чем зрением, я отскочила влево и увидала, как прямо на меня мчится огромный джип.
Пришлось прыгнуть еще раз, потом еще. Я вжалась в стену старинной каменной беседки, оказавшейся на пути. Джип развернулся как раз на том месте, где я стояла за два шага до этого, и не перевернулся, хотя я ему того и пожелала, прости господи. Как мне показалось, скользкий, тускло блестящий в собственной тени борт джипа едва не коснулся меня. Впечатление было малоприятное.
Джип выровнялся, повернулся ко мне задницей с блестящим хромированным бампером и, выбив на меня целую пригоршню мелких камешков с асфальта задними своими колесами, помчался вверх по взвозу к центру города.
Я еще постояла немного, прижавшись к стене ротонды, приводя в порядок мысли и чувства, потом сделала шаг вперед и одернула костюмчик.
Что и говорить, настроение подпортилось. Хоть и не имело отношения ко мне откровенно хамское поведение обладателей джипа – они просто разворачивались по такому широкому радиусу, но всю лирику с моей души как корова языком слизнула.
Какая может быть лирика, когда я спиной обтерла всю стену какой-то дурацкой пристройки, стоящей здесь с незапамятных времен!
Я осмотрелась по сторонам и решила подождать Фиму еще несколько минут, а если он не появится, то идти искать его, найти и поругаться насмерть. Сколько же можно ходить за мороженым? Меня едва не задавили, а он бродит неизвестно где!
Вдруг мое внимание привлекли какие-то звуки, доносящиеся из-за стены беседки.
Я прислушалась. Звуки были странные для этого места и этого времени. То ли кто-то плакал, задыхаясь от слез, то ли происходило еще что-то малопонятное, но подозрительное. Я сделала осторожный шаг вдоль стены к тому месту, где она обрывалась, чтобы продолжиться через полтора-два метра, – беседка была открыта всем ветрам. Я пожалела, что не взяла с собой ни диктофона, ни фотоаппарата. А в маленькой изящной сумочке, болтающейся у меня на плече, кроме необходимых мелочей, ничего не было. Да там ничего бы больше и не уместилось. Я же отправилась отдыхать, а не работать.
Мысли эти промелькнули у меня быстро и неопределенно, и я ступила за стену, стараясь идти тише. Я была готова при малейшей опасности развернуться и убежать, однако не могла подавить в себе навязчивый журналистский зуд узнать, что же внутри ротонды происходит.
Сцена, развернувшаяся передо мною, была неожиданна и отвратительна. Я не сразу поверила своим глазам, увидев то, что происходит, а когда поверила, то просто обалдела. Посудите сами.
Две женщины, хорошо одетые, может быть, только немного вызывающе, обе приблизительно мои ровесницы, забросив на спину сумочки, изо всех сил били ногами лежащего перед ними на земле мужчину, который не сопротивлялся, а лишь слабо постанывал и прикрывал руками то, что мог. Но что и как можно закрыть от двух разъяренных фурий?
Я настолько удивилась, увидев происходящее, что замерла на месте.
Ближайшая ко мне очень худая девушка среднего роста, одетая в длинное, на бретелях, вечернее платье с разрезом справа, ударила мужчину еще два или три раза носком туфельки в бок и остановилась, задохнувшись от резких движений.
– Какая сволочь! – прохрипела она, отплевываясь. – Сволочь, сволочь!
– Дышит еще, – так же хрипло, но слабее сказала ее подруга, пухловатая шатенка с прической длинное каре, и отступила на шаг. Отступила она, как оказалось, для лучшего разбега и, подскочив, еще раз пнула лежащего мужчину в живот и снова отступила.
Обе воительницы явно устали.
– Девчонки, вы что?! – не выдержала я и вышла к ним. – С ума сошли! Прекратите немедленно, вы же убьете его!
Они замерли и оглянулись на меня. По отношению ко мне агрессивности я не почувствовала. Более того, мне показалось, что меня девушки разглядывают с каким-то непонятным вниманием и удивлением.
– А тебе-то что? – неуверенно сказала худая и вытерла пот со лба тыльной стороной ладони.
– Убьете же, не понимаете, что ли?! – повторила я и подошла ближе.
Сперва я почувствовала сильный запах алкоголя, смещанный с запахом пота. Только потом разглядела горящие ненавистью и гневом глаза и растрепанные волосы.
– Не знаю, что тут у вас произошло, но мне кажется, с него хватит, – решительно сказала я. Я нагнулась над лежащим на камнях мужчиной и разглядела запачканное кровью лицо. Осторожно приложила ладонь к его шее. Пульс был.
– Ты чья? – спросила меня худая, быстро теряя уверенность и напористость.
– Своя собственная, – ответила я и спросила у мужчины. – Вы меня слышите? Эй!
– Везет тебе! – хрипловато хмыкнув, сказала шатенка. – Своя собственная!
Она подумала немного и снова ткнула ногой в живот мужчины, но уже неуверенно и как бы по инерции.
– Господи! – вдруг, словно очнувшись, воскликнула худая. – Господи! Он же Лешку убил!
Бывают в жизни периоды, когда надоедает все. Вот мне и надоело. Мне надоела редакция, мне надоела Маринка, мне надоела работа в принципе.
Я подумала. Я долго думала и наконец придумала. Я сказала всем своим сотрудникам, что заболела чем-то почти смертельным и поэтому нуждаюсь в продолжительном лечении в стационаре, то есть у себя дома, а сама просто-напросто решила свалить ото всех, не скажу куда.
Нет, это я Маринке не скажу, а вам скажу: я решила сходить в ночной клуб «Астарта». Есть у нас такой на набережной, и, как говорят, неплохое место.
Любая идея, родившаяся в голове, нуждается в чем?
Она нуждается в аплодисментах. Аплодисменты нужны, чтобы лишний раз почувствовать свою правоту.
Итак, в поисках аплодисментов я позвонила Фиме Резовскому. Вы еще помните такого? Фимочка – это песня! Фима – это вечный укор мне и моей твердокаменной неприступности, как он сам выражается, но это неправда. Нет вовсе никакой твердокаменной неприступности, а есть всего лишь маленькая и приличная моя порядочность. Ну по крайней мере я так себе это объясняю.
Одним словом, я позвонила Фиме и сказала ему про замечательную идею посетить клуб «Астарта», причем сделать это сегодня же вечером. Фима тут же заорал в трубку всякие глупости, вроде того, что порядочной девушке ходить одной по ночным клубам неприлично, а потом стал навязываться мне в компаньоны. Или в провожатые. Я не поняла точно, но что я поняла, так это абсолютную неприличность того, что он мне говорит, о чем и не преминула сообщить.
– Вы навязываетесь, юноша, как бродячий продавец очень ценных импортных хреновинок, – холодно сказала я, – вы назойливы! Вы меня смущаете, и я даже теряюсь от вашей напористости. Фи!
– С кем это ты так? – спросила меня некстати вошедшая Маринка.
– Да так, с одним знакомым, – небрежно ответила я. – Его фамилия Резовский – знаешь такого?
– Не припомню, – ухмыльнулась Маринка и похвасталась своей наблюдательностью: – Я сразу поняла, что ты с Фимой разговариваешь. Только при беседе с ним ты начинаешь сиять, как медный таз в лунную ночь.
– Секунду, Фимочка, – сказала я в трубку и закрыла мембрану рукой. – А с другими, интересно, как я разговариваю?
– Да как тебе сказать, чтобы не обидеть? – глумливо усмехнулась Маринка. – Как мындра. Это словечко я подхватила у одного своего знакомого мальчика, оно означает…
– Пошла вон! – заорала я. – Это мой кабинет! Я здесь работаю! А ты мне мешаешь!
Увы, Маринка не из тех, кого можно выгнать одним возгласом. Она не понимает сильных душевных порывов других людей. Она понимает только собственные душевные порывы. Эгоистка, что еще говорить!
– Ей надо работать! – воскликнула Маринка, изображая сценическое изумление. – Так и скажи, что тебе с Фимой нужно потрепаться!
Она распахнула дверь кабинета, но не вышла, швабра эдакая, а продолжила бормотать всякую ерунду, чтобы было слышно и в редакции.
– Вместо того чтобы вычитывать номер, ты часами треплешься по телефону. А работа идет без тебя, и вопросы решаются тоже без тебя, вот! А еще…
– А еще у тебя сегодня очень неудачная прическа, – мягко сказала я. – Какой враг посоветовал тебе эти ужасные старушечьи букли? Или ты уже крест поставила на своей жизни? Ну как хочешь. Хозяин – барин…
– Какие еще букли?! Какие букли?! – заорала Маринка, шлепнула несколько раз губами и, не найдя что ответить, бросила: – От такой же слышу!
После чего она выскочила из кабинета и захлопнула за собой дверь. Я слышала, как она тут же наехала за что-то на Ромку, потом, промчавшись метеором по всему помещению, как это может только она, удрала по коридору. Не иначе, в туалет умчалась к большому зеркалу. Страдать над прической.
Я снова приложила трубку к уху.
– Так на чем же мы остановились, Ефим Григорьевич? – независимо поинтересовалась я. – У меня такое ощущение, что вы меня чем-то оскорбили, только я пока не поняла, чем именно, но сейчас я соображу.
– Что ты, что ты, мечта моя! – залепетал Фима. – Тебе показалось, что ты! Я только робко предложил тебе себя в мужчины на сегодняшний вечер. Обещаю демонстрацию откровенного джентльменства. Ты будешь довольна, о свет очей.
– Да на фиг ты мне нужен в ночном клубе со своим джентльменством? – удивилась я. – Ночной клуб – это, понимаешь ли, такое заведение интересное, что джентльменам там делать нечего. Нет, Фима, ты мне не подходишь! – решила я. – Джентльмен! Скажите, пожалуйста!
– Я буду хамом! – решительно пообещал Фима и даже негромко зарычал в трубку для усиления впечатления, – О! Ты еще не знаешь, на что я способен! Ты будешь дрожать от первой секунды моего появления рядом с тобой до самой последней! Дрожать от негодования. Это будет такое великолепно-сладостное хамство, которого…
– Да вы издеваетесь надо мной, Ефим Григорьевич! – возмутилась я. – В гробу я видала и ваше хамство, и ваше джентльменство. Или вы мне обещаете, что будете вести себя как нормальный, вы слышите, как нормальный мужчина, сопровождающий одинокую девушку в злачное место, или сейчас же кладите трубку! Немедленно! Ну!
Я помолчала и прислушалась. Фима притаился.
– Ты положил трубку? – осторожно спросила я.
– Не-а, – ответил Фима, – а ты?
– И я нет, – призналась я. – И что делать будем?
– Я буду вести себя хорошо, – проникновенно сказал Фима. – Ты возьми меня с собой!
– Это цитата из старой песни Пугачевой, – заметила я, – после этого следует еще: «а-а-а».
– Именно так, – подтвердил Фима и очень к месту сказал: – Ты, как всегда, права! Так что ты решила?
– Подъезжай к шести. К редакции, – разрешила я. – Но имей в виду!
– Все понял, – с готовностью подтвердил Фима и быстро отключился, пока я не передумала. Это было очень предусмотрительно с его стороны.
Фима опоздать не осмелился. Я отдала свою «Ладушку» Виктору на весь вечер, предложив заехать за мной завтра утром и привезти меня на работу. Виктор кивнул, и организационная часть подготовки к выходу в злачное место была почти закончена. Почти – это потому, что нужно было еще съездить домой и переодеться. Ну, домой-то я собиралась заехать на Фиминой ядовито-зеленой «Ауди», а что надеть, я уже придумала.
Итак, дождавшись вечера и Фимы, я сказала Маринке, что буду сегодня занята лечением и поэтому, к сожалению, не смогу пригласить ее ко мне домой с ночевкой, как она уже привыкла.
Еще бы ей не привыкнуть, если она живет в коммуналке, в маленькой комнатке, во вражеском окружении пенсионерок. Есть там, правда, один мужчина, да и тот Толик.
Он толстый, лысый, усатый и неженатый. Толик живет с мамой, служит в милиции и катает на машине какого-то начальника. Серьезный человек Толик, но ему под сорок, а он живет с мамой.
Серафима Наумовна, его мама, пытается свести Толика с Маринкой. Но не об этом разговор, а о том, что Маринке скучно у себя дома. Ей скучно, я не спорю, но мне тоже развлечься хочется. Иногда.
Маринка, услышав мои слова про строгое лечение и сугубое одиночество, скорчила рожу и ехидно так спросила:
– Уж не с Ефимом ли Григорьевичем вы собрались, девушка, провести этот вечер? И, наверное, в юридических занятиях?
– В юридических. Занятиях, – призналась я. – Будем менять профиль нашей газеты!
– С твоего на Фимин? – наивным голоском поинтересовалась Маринка.
Ромка хрюкнул, услышав этот вопрос, Сергей Иванович просто усмехнулся, а я обиделась. Фимин профиль, конечно же… как бы это сказать… стильный, но это вовсе не причина для замены. Мне мой тоже очень нравится. Одним словом, я промолчала, дождалась Фиму, погрузилась в его ядовито-зеленую «Ауди» и свалила к чертовой матери из редакции.
Не буду в подробностях описывать свой костюмчик, в котором я собралась ехать в «Астарту», скажу только, что он был светло-зеленого цвета: юбка, пиджак. Пиджак заканчивался во-от настолечко выше юбки. Пуговицы на костюме были замечательные: большие темно-зеленые в золотом металлическом обрамлении. Туфли – под цвет, а иначе и не бывает, прическа – то, что надо, ну а сама дама в костюме и в прическе – слов нет, обалдеть, так и смотрела бы на себя в зеркало, если бы Фима не сопел за плечом и не покашливал занудно.
Не терплю, когда мужики таращатся, если я перед зеркалом решаю, отлично я выгляжу или просто хорошо. Не терплю. Но объяснить им это сложно. Тот же Фима, например, сообразительный же парнишка, а сколько раз ему ни говори ласково да нежно: «Фима, пожалуйста, отойди и не мешай, меня это нервирует, окажи даме любезность, посиди в кухне…» – все бесполезно. Ну, может быть, только на полминуты и подействует, не больше.
Мы выехали к клубу «Астарта» в самое нормальное время, сразу после девяти. Это не рано, но и не поздно. Обычно начинается все в восемь, апогей ежедневных праздничков – где-то в полночь, ну а дальше как у кого сложится. Можно и до закрытия там быть, до четырех утра, но такой график мне не подходит, потому что я работаю в дневную смену. Это я к тому говорю, что есть дамы, работающие в смену ночную. А у меня времени было максимум до полуночи и потом – спать. Потому что завтра на работу.
Фима, как партнер для отдыха, был выше всех похвал. Давно уже привыкшие друг к другу, мы составляли пару вполне терпимую.
Клуб «Астарта» предлагает своим посетителям и огромный танцевальный зал, и маленькие буфеты, и бильярд, и рулетку, и стриптиз по отдельным билетам в отдельном зале, и еще что-то. Все сразу и не вспомнишь.
Мы с Фимой отлично начали вечер танцами, продолжили его бильярдом, причем я постоянно выигрывала, а Фима морщился. Около полуночи мы вышли на улицу подышать свежим воздухом. Все было отлично, и настроение прекрасное.
Я держала бокал с «Casa de Norbonne» в одной руке, дымящуюся сигарету – в другой и, облокотившись на парапет набережной, лениво посматривала на Фиму, устроившегося рядом.
– Чего-то хочется, – задумчиво пробормотала я, решая, послать ли Фиму за мороженым или подождать, когда он сам догадается сбегать.
– Чего-то хочется, а кого, не знаю? – улыбнулся мне Фима. – Так попросите консультацию, Ольга Юрьевна, у опытного юриста. Для вас – со скидками.
– И что же скидывать будешь? – без интереса спросила я. – Предложи лучше мне что-нибудь существенное и заманчивое.
– Прогулка по вечернему городу, – быстро сказал Фима. – Очень романтично.
– Не хочу гулять, устала, – отказалась я.
– Поедем к тебе, – сразу же предложил Фима, и я пристойно не расслышала этого предложения.
Отчаявшись, Фима перебрал еще несколько вариантов развлечений, вплоть до катания на яхте, чем вызвал у меня только вздох. Тогда, решив пока не сходить с твердой почвы набережной на зыбкие романтические долины, Фима почесал затылок и осторожно спросил, не хочу ли я мороженого.
– Мороженого? – рассеянно повторила я, не отметая сразу же это предложение, как все предыдущие.
Фима, почуяв дамскую слабость, усилил свои атаки, и разрешение на мороженое было ему дано.
– Айн момент, фройляйн, и вы получите все, что вам угодно! – торжественно провозгласил Фима, после чего развернулся и исчез.
Я задумчиво посмотрела ему вслед и подумала, что иногда приятно, черт побери, иметь под рукой вот такого, способного даже на легкие глупости мужчину. На подвиги многие хотят быть способными, а вот попробуй-ка поищи желающего сделать ради вас глупость – днем с фонарем будешь выискивать добровольца и не найдешь.
Фима ушел, я прогулялась по мощеной площадке перед малым выходом из «Астарты».
На улице еще не совсем стемнело, но слишком яркая мелькающая иллюминация из окон клуба и навязчивое подмигивание двух мощных прожекторов на крыше сильно уменьшали видимость. Казалось, вокруг темная ночь, разрываемая вспышками света.
Сзади меня располагалась стоянка автомобилей, в основном дорогих и престижных. Я, задумавшись, уронила сигарету, закурила снова, посмотрела на противоположный берег Волги, где посверкивала огнями бывшая слобода Покровская, вотчина славного рода Кобзарей, и не помню уже о чем подумала.
Внезапно позади меня послышался топот ног нескольких человек. Я оглянулась, но свет падал от «Астарты» на меня, а не обратно, и по этой причине я не разглядела, кто, куда и зачем бежал. А не все ли равно? Вторая сигарета кончалась, Фима не появлялся. Он как сквозь землю провалился.
Топот послышался совсем рядом, и я на всякий случай отступила на пару шагов к парапету набережной. На стоянке, расположенной передо мною в пяти или шести шагах, послышались хлопки дверок автомобиля, но я и на это не обратила внимания. Почему я должна дергаться, если кто-то громко хлопает дверкой машины? Здесь каждый вечер происходят самые разные истории, и нет ничего необычного в том, что кому-то хочется быстрее уехать.
Я отошла еще на шаг к парапету и запустила руку в сумочку, выискивая платочек.
В эту секунду взревел мотор, как мне показалось, прямо передо мною. Напомню, что свет, идущий от клуба, светил мне в глаза, так что видно мне было плохо.
Руководствуясь больше слухом, чем зрением, я отскочила влево и увидала, как прямо на меня мчится огромный джип.
Пришлось прыгнуть еще раз, потом еще. Я вжалась в стену старинной каменной беседки, оказавшейся на пути. Джип развернулся как раз на том месте, где я стояла за два шага до этого, и не перевернулся, хотя я ему того и пожелала, прости господи. Как мне показалось, скользкий, тускло блестящий в собственной тени борт джипа едва не коснулся меня. Впечатление было малоприятное.
Джип выровнялся, повернулся ко мне задницей с блестящим хромированным бампером и, выбив на меня целую пригоршню мелких камешков с асфальта задними своими колесами, помчался вверх по взвозу к центру города.
Я еще постояла немного, прижавшись к стене ротонды, приводя в порядок мысли и чувства, потом сделала шаг вперед и одернула костюмчик.
Что и говорить, настроение подпортилось. Хоть и не имело отношения ко мне откровенно хамское поведение обладателей джипа – они просто разворачивались по такому широкому радиусу, но всю лирику с моей души как корова языком слизнула.
Какая может быть лирика, когда я спиной обтерла всю стену какой-то дурацкой пристройки, стоящей здесь с незапамятных времен!
Я осмотрелась по сторонам и решила подождать Фиму еще несколько минут, а если он не появится, то идти искать его, найти и поругаться насмерть. Сколько же можно ходить за мороженым? Меня едва не задавили, а он бродит неизвестно где!
Вдруг мое внимание привлекли какие-то звуки, доносящиеся из-за стены беседки.
Я прислушалась. Звуки были странные для этого места и этого времени. То ли кто-то плакал, задыхаясь от слез, то ли происходило еще что-то малопонятное, но подозрительное. Я сделала осторожный шаг вдоль стены к тому месту, где она обрывалась, чтобы продолжиться через полтора-два метра, – беседка была открыта всем ветрам. Я пожалела, что не взяла с собой ни диктофона, ни фотоаппарата. А в маленькой изящной сумочке, болтающейся у меня на плече, кроме необходимых мелочей, ничего не было. Да там ничего бы больше и не уместилось. Я же отправилась отдыхать, а не работать.
Мысли эти промелькнули у меня быстро и неопределенно, и я ступила за стену, стараясь идти тише. Я была готова при малейшей опасности развернуться и убежать, однако не могла подавить в себе навязчивый журналистский зуд узнать, что же внутри ротонды происходит.
Сцена, развернувшаяся передо мною, была неожиданна и отвратительна. Я не сразу поверила своим глазам, увидев то, что происходит, а когда поверила, то просто обалдела. Посудите сами.
Две женщины, хорошо одетые, может быть, только немного вызывающе, обе приблизительно мои ровесницы, забросив на спину сумочки, изо всех сил били ногами лежащего перед ними на земле мужчину, который не сопротивлялся, а лишь слабо постанывал и прикрывал руками то, что мог. Но что и как можно закрыть от двух разъяренных фурий?
Я настолько удивилась, увидев происходящее, что замерла на месте.
Ближайшая ко мне очень худая девушка среднего роста, одетая в длинное, на бретелях, вечернее платье с разрезом справа, ударила мужчину еще два или три раза носком туфельки в бок и остановилась, задохнувшись от резких движений.
– Какая сволочь! – прохрипела она, отплевываясь. – Сволочь, сволочь!
– Дышит еще, – так же хрипло, но слабее сказала ее подруга, пухловатая шатенка с прической длинное каре, и отступила на шаг. Отступила она, как оказалось, для лучшего разбега и, подскочив, еще раз пнула лежащего мужчину в живот и снова отступила.
Обе воительницы явно устали.
– Девчонки, вы что?! – не выдержала я и вышла к ним. – С ума сошли! Прекратите немедленно, вы же убьете его!
Они замерли и оглянулись на меня. По отношению ко мне агрессивности я не почувствовала. Более того, мне показалось, что меня девушки разглядывают с каким-то непонятным вниманием и удивлением.
– А тебе-то что? – неуверенно сказала худая и вытерла пот со лба тыльной стороной ладони.
– Убьете же, не понимаете, что ли?! – повторила я и подошла ближе.
Сперва я почувствовала сильный запах алкоголя, смещанный с запахом пота. Только потом разглядела горящие ненавистью и гневом глаза и растрепанные волосы.
– Не знаю, что тут у вас произошло, но мне кажется, с него хватит, – решительно сказала я. Я нагнулась над лежащим на камнях мужчиной и разглядела запачканное кровью лицо. Осторожно приложила ладонь к его шее. Пульс был.
– Ты чья? – спросила меня худая, быстро теряя уверенность и напористость.
– Своя собственная, – ответила я и спросила у мужчины. – Вы меня слышите? Эй!
– Везет тебе! – хрипловато хмыкнув, сказала шатенка. – Своя собственная!
Она подумала немного и снова ткнула ногой в живот мужчины, но уже неуверенно и как бы по инерции.
– Господи! – вдруг, словно очнувшись, воскликнула худая. – Господи! Он же Лешку убил!
Глава 2
Она выбежала из ротонды.
Я удивленно посмотрела ей вслед и повернулась к ее подруге. То, что девчонки пьяны, я уже поняла, но теперь мне стало казаться, что степень их опьянения я немного преуменьшила.
– Он вас обидел? – спросила я у топтавшейся рядом со мною шатенки.
– Он убил ее парня, – ответила она, – только что, вон там. – Она показала рукой куда-то в сторону. – Такой козел, ему Надька никогда не нравилась, он Лешке свистел, свистел в уши и вот что удумал…
Эти слова я приняла как непонятную мне пиктограмму и, только расслышав всхлипывания, доносившиеся снаружи ротонды, поняла, что они что-то означают. Тот мужчина, что лежал передо мною, был жив, это точно. Я расстегнула сумочку и нащупала сотовик. Нужно было вызывать «Скорую».
Поправив на плече сумку, я вышла из ротонды и увидела стоящую на коленях девушку. Теперь я знала, что ее зовут Надя. Перед Надей сидел на земле, прислонившись спиной к стене ротонды, парень, избитый так же сильно, как и первый.
Я подошла ближе и наклонилась над вторым парнем.
– Уйди, – глухо сказала Надя, – уйди, ударю! Он умер.
– Подожди! – Я схватила парня за руку. Пульс был почти нормальным, ясно прощупывающимся, хотя и слабым.
– Он жив! – сказала я и вынула телефон из сумки, набрала «ноль-три» и вызвала «Скорую помощь».
Надя уже начала приходить в себя.
– Фу-ты, – она отерла лоб, – как затмение какое-то нашло… Живой, говоришь?
– Конечно, сама, что ли, не видишь?
Словно в подтверждение моих слов парень слабо застонал. Я протянула руку к его голове и нащупала у него на затылке огромную шишку.
– Наверное, его ударили по голове сзади, – сказала я и отошла. Все было ясно: очередная пьяная разборка. Неинтересно.
– Это все идиотская текила с экстази, – пробормотала Надя, тяжело поднимаясь с земли и одергивая платье. – Меня тошнит от этого говенного напитка, но куда же деваться – приходится пить. Крутой считается. Кактусовка хренова.
Я искоса посмотрела на Надю и заметила, что она так же смотрит на меня.
– А ты мажорная, – сказала она, кивая на мой сотовик, – бизнесвумен, что ли?
– Журналистка, – ответила я. – Что здесь произошло?
– Ага, так я тебе и сказала! – хмыкнула Надя. – Тебе скажешь, а ты пропишешь в газетке или где ты там работаешь… Может быть, еще в телевизоре покажешь.
– Я работаю в газете, – просто сказала я.
– В газете, – протянула Надя. – А может, это и к лучшему.
Она замолчала, что-то обдумывая, и тут послышалась сирена – на дороге, спускающейся к «Астарте», замелькали огни машины «Скорой помощи».
– Сюда! Сюда! – Надя замахала руками и побежала ей навстречу. – Маш, ты где? – крикнула она, оглядываясь.
– Пойду я, Надь, – отозвалась ее подруга, стоявшая у меня за спиной, – а то Алекс, наверное, там уже икру мечет.
– Да? – переспросила Надя и махнула рукой. – Ну иди, ладно. Ты ему про меня скажешь?
– Скажу, не волнуйся! А уж что потом, это я не буду виновата.
– Да ладно, – махнула рукой Надя и махнула еще раз подъехавшей машине «Скорой помощи».
Маша ушла не оглядываясь, на ходу поправляя прическу.
– Сюда! Здесь, – быстро заговорила Надя, выдергивая с переднего сиденья пожилого мужчину в белом халате.
– Кто вызывал бригаду? – скучно спросил он, не выказывая желания торопиться.
– Я вызывала, – ответила я, вышла вперед и представилась: – Главный редактор газеты «Свидетель» Бойкова Ольга Юрьевна. Я проходила мимо и обнаружила двух мужчин со следами побоев. Один здесь, – я показала на сидевшего на земле, – а второй – в ротонде.
Врач молча сгреб с сиденья машины чемоданчик и неторопливо направился, куда я ему показала.
– «Свидетель» – это который ничего не боится и печатает все подряд? – уважительно спросила у меня Надя. – Здорово!
– Ну не совсем так, как ты сказала, – усмехнулась я, – даже совсем не так…
– Брось, я однажды читала про что-то… не помню уже. Слушай, может быть, ты мне и понадобишься! Как тебя найти в случае чего, а?
Мне было не очень интересно узнать, чем все закончится, я уже хотела отговориться как-нибудь повежливей, но тут заметила подходившего Фиму с обеспокоенным лицом. В руках он нес целых три мороженых, и все они были разные.
Я решила быстро закончить все эти дела, вынула из сумочки визитку и протянула ее Наде.
– Возьми. Ну а как тебя найти? – спросила я больше из вежливости, чем из насущного интереса к этой девушке. – Тоже в случае чего?
– Меня? – переспросила Надя, уже дергаясь в сторону машины «Скорой помощи», куда на носилках внесли ее Лешу и уже подносили второго парня. – Меня? А зачем? А впрочем, плевать, пиши. – И, отбегая к машине, она крикнула: – Ломоносова, 10, квартира 12! Телефона нет и пейджера тоже!
Дверцы в машину уже закрылись, она тронулась с места, и Надя побежала следом и застучала по борту сумочкой:
– А ну откройте, лепилы гребаные! Откройте, козлы, я с ним поеду! Откройте!
Она кричала до тех пор, пока дверца не отворилась, и Надя запрыгнула внутрь притормозившей машины.
– Что тут произошло? – спросил Фима, внимательно обшаривая меня взглядом.
– Ты знаешь, – сказала я, – дичь какая-то. Одна из сцен, как я понимаю, из жизни тарасовских низов. Представь себе…
Я уцепилась Фиме за руку и начала пересказывать все, чему только что стала свидетельницей.
– Таких историй, знаешь, сколько каждый день происходит! – огорчил он меня.
Я тут же замолчала.
– Извини, – сказал он, – я не хотел тебя обидеть, понимаю твое потрясение. В принципе, меня и самого задело: девушки вдруг побили мужчину… Неприятно.
– Или обидно?
Я внимательно взглянула на Фиму. Тут-то я и обратила внимание на мороженое в его руках.
– А для кого мороженое, юноша? – удивленно спросила я. Ну нравится мне озадачивать людей, не могу отказать себе в этой маленькой слабости.
– Для тебя же, мечта моя, – залепетал растерявшийся на секунду Фима. – Ты заказала, и я не покладая ног…
– В общем, ясно, – оборвала я его и выбрала себе шоколадное «Кимо».
Мы стояли с Фимой, опираясь на парапет, только на несколько шагов отойдя от ротонды. Я ела одно мороженое, Фима – другое, волны шуршали под нами, ночь продолжалась. Ощущение романтики и отдыха постепенно возвращалось.
Из «Астарты» вышли двое мужчин. Кратко переговорив с двумя девушками, курившими у входа, они отошли и тоже закурили в стороне от них.
До них было с десяток метров.
– Фима, – вспомнила я вдруг, едва не уронив мороженое, – давай-ка я пройду вперед, а ты внимательно посмотри…
– На тебя? – улыбнулся Фима.
– Вот именно, – сказала я, – сзади я…
– Я уже смотрел, и не один раз. Мне все нравится. Все-все, и сзади, и спереди, – начал трепаться Фима по своей гнусной привычке. – Но если ты так настаиваешь, то я, конечно же, смогу и…
– Ну хватит, а? – не выдержала я. – Тут дело серьезное. Посмотри, не обтерла ли я стенку… грязи нет?
Я прошла немного вперед, потом повернулась лицом к Фиме, посмотрела на его отвратительно серьезную физиономию и снова повернулась к нему спиной.
Я сделала два шага, даже немного поиграла бедрами, ну не так вульгарно, конечно, как некоторые служебные дамы из фильма «Служебный роман», а самый минимум, когда и не понимают мужики, нарочно это делается, так сказать, в их честь или же естественно получается.
Я удивленно посмотрела ей вслед и повернулась к ее подруге. То, что девчонки пьяны, я уже поняла, но теперь мне стало казаться, что степень их опьянения я немного преуменьшила.
– Он вас обидел? – спросила я у топтавшейся рядом со мною шатенки.
– Он убил ее парня, – ответила она, – только что, вон там. – Она показала рукой куда-то в сторону. – Такой козел, ему Надька никогда не нравилась, он Лешке свистел, свистел в уши и вот что удумал…
Эти слова я приняла как непонятную мне пиктограмму и, только расслышав всхлипывания, доносившиеся снаружи ротонды, поняла, что они что-то означают. Тот мужчина, что лежал передо мною, был жив, это точно. Я расстегнула сумочку и нащупала сотовик. Нужно было вызывать «Скорую».
Поправив на плече сумку, я вышла из ротонды и увидела стоящую на коленях девушку. Теперь я знала, что ее зовут Надя. Перед Надей сидел на земле, прислонившись спиной к стене ротонды, парень, избитый так же сильно, как и первый.
Я подошла ближе и наклонилась над вторым парнем.
– Уйди, – глухо сказала Надя, – уйди, ударю! Он умер.
– Подожди! – Я схватила парня за руку. Пульс был почти нормальным, ясно прощупывающимся, хотя и слабым.
– Он жив! – сказала я и вынула телефон из сумки, набрала «ноль-три» и вызвала «Скорую помощь».
Надя уже начала приходить в себя.
– Фу-ты, – она отерла лоб, – как затмение какое-то нашло… Живой, говоришь?
– Конечно, сама, что ли, не видишь?
Словно в подтверждение моих слов парень слабо застонал. Я протянула руку к его голове и нащупала у него на затылке огромную шишку.
– Наверное, его ударили по голове сзади, – сказала я и отошла. Все было ясно: очередная пьяная разборка. Неинтересно.
– Это все идиотская текила с экстази, – пробормотала Надя, тяжело поднимаясь с земли и одергивая платье. – Меня тошнит от этого говенного напитка, но куда же деваться – приходится пить. Крутой считается. Кактусовка хренова.
Я искоса посмотрела на Надю и заметила, что она так же смотрит на меня.
– А ты мажорная, – сказала она, кивая на мой сотовик, – бизнесвумен, что ли?
– Журналистка, – ответила я. – Что здесь произошло?
– Ага, так я тебе и сказала! – хмыкнула Надя. – Тебе скажешь, а ты пропишешь в газетке или где ты там работаешь… Может быть, еще в телевизоре покажешь.
– Я работаю в газете, – просто сказала я.
– В газете, – протянула Надя. – А может, это и к лучшему.
Она замолчала, что-то обдумывая, и тут послышалась сирена – на дороге, спускающейся к «Астарте», замелькали огни машины «Скорой помощи».
– Сюда! Сюда! – Надя замахала руками и побежала ей навстречу. – Маш, ты где? – крикнула она, оглядываясь.
– Пойду я, Надь, – отозвалась ее подруга, стоявшая у меня за спиной, – а то Алекс, наверное, там уже икру мечет.
– Да? – переспросила Надя и махнула рукой. – Ну иди, ладно. Ты ему про меня скажешь?
– Скажу, не волнуйся! А уж что потом, это я не буду виновата.
– Да ладно, – махнула рукой Надя и махнула еще раз подъехавшей машине «Скорой помощи».
Маша ушла не оглядываясь, на ходу поправляя прическу.
– Сюда! Здесь, – быстро заговорила Надя, выдергивая с переднего сиденья пожилого мужчину в белом халате.
– Кто вызывал бригаду? – скучно спросил он, не выказывая желания торопиться.
– Я вызывала, – ответила я, вышла вперед и представилась: – Главный редактор газеты «Свидетель» Бойкова Ольга Юрьевна. Я проходила мимо и обнаружила двух мужчин со следами побоев. Один здесь, – я показала на сидевшего на земле, – а второй – в ротонде.
Врач молча сгреб с сиденья машины чемоданчик и неторопливо направился, куда я ему показала.
– «Свидетель» – это который ничего не боится и печатает все подряд? – уважительно спросила у меня Надя. – Здорово!
– Ну не совсем так, как ты сказала, – усмехнулась я, – даже совсем не так…
– Брось, я однажды читала про что-то… не помню уже. Слушай, может быть, ты мне и понадобишься! Как тебя найти в случае чего, а?
Мне было не очень интересно узнать, чем все закончится, я уже хотела отговориться как-нибудь повежливей, но тут заметила подходившего Фиму с обеспокоенным лицом. В руках он нес целых три мороженых, и все они были разные.
Я решила быстро закончить все эти дела, вынула из сумочки визитку и протянула ее Наде.
– Возьми. Ну а как тебя найти? – спросила я больше из вежливости, чем из насущного интереса к этой девушке. – Тоже в случае чего?
– Меня? – переспросила Надя, уже дергаясь в сторону машины «Скорой помощи», куда на носилках внесли ее Лешу и уже подносили второго парня. – Меня? А зачем? А впрочем, плевать, пиши. – И, отбегая к машине, она крикнула: – Ломоносова, 10, квартира 12! Телефона нет и пейджера тоже!
Дверцы в машину уже закрылись, она тронулась с места, и Надя побежала следом и застучала по борту сумочкой:
– А ну откройте, лепилы гребаные! Откройте, козлы, я с ним поеду! Откройте!
Она кричала до тех пор, пока дверца не отворилась, и Надя запрыгнула внутрь притормозившей машины.
– Что тут произошло? – спросил Фима, внимательно обшаривая меня взглядом.
– Ты знаешь, – сказала я, – дичь какая-то. Одна из сцен, как я понимаю, из жизни тарасовских низов. Представь себе…
Я уцепилась Фиме за руку и начала пересказывать все, чему только что стала свидетельницей.
– Таких историй, знаешь, сколько каждый день происходит! – огорчил он меня.
Я тут же замолчала.
– Извини, – сказал он, – я не хотел тебя обидеть, понимаю твое потрясение. В принципе, меня и самого задело: девушки вдруг побили мужчину… Неприятно.
– Или обидно?
Я внимательно взглянула на Фиму. Тут-то я и обратила внимание на мороженое в его руках.
– А для кого мороженое, юноша? – удивленно спросила я. Ну нравится мне озадачивать людей, не могу отказать себе в этой маленькой слабости.
– Для тебя же, мечта моя, – залепетал растерявшийся на секунду Фима. – Ты заказала, и я не покладая ног…
– В общем, ясно, – оборвала я его и выбрала себе шоколадное «Кимо».
Мы стояли с Фимой, опираясь на парапет, только на несколько шагов отойдя от ротонды. Я ела одно мороженое, Фима – другое, волны шуршали под нами, ночь продолжалась. Ощущение романтики и отдыха постепенно возвращалось.
Из «Астарты» вышли двое мужчин. Кратко переговорив с двумя девушками, курившими у входа, они отошли и тоже закурили в стороне от них.
До них было с десяток метров.
– Фима, – вспомнила я вдруг, едва не уронив мороженое, – давай-ка я пройду вперед, а ты внимательно посмотри…
– На тебя? – улыбнулся Фима.
– Вот именно, – сказала я, – сзади я…
– Я уже смотрел, и не один раз. Мне все нравится. Все-все, и сзади, и спереди, – начал трепаться Фима по своей гнусной привычке. – Но если ты так настаиваешь, то я, конечно же, смогу и…
– Ну хватит, а? – не выдержала я. – Тут дело серьезное. Посмотри, не обтерла ли я стенку… грязи нет?
Я прошла немного вперед, потом повернулась лицом к Фиме, посмотрела на его отвратительно серьезную физиономию и снова повернулась к нему спиной.
Я сделала два шага, даже немного поиграла бедрами, ну не так вульгарно, конечно, как некоторые служебные дамы из фильма «Служебный роман», а самый минимум, когда и не понимают мужики, нарочно это делается, так сказать, в их честь или же естественно получается.