Алешина Светлана. Отмычка к ее жизни

* * *

   А Никита, отправившись на автобусную остановку, пребывал в состоянии явного нервного возбуждения. Не думал он, что это произойдет утром, что он вот так, еще не совсем освободившись от грез Морфея, объявит своей вконец опостылевшей жене о разрыве. Он предполагал, что антураж будет иным. Но все равно был доволен собой – не позволил себе взорваться, нахамить, распустить руки. Спокойно и сдержанно выслушал несправедливые и абсурдные, с его точки зрения, высказывания Маши и ушел. Так же спокойно и хладнокровно. Так, наверное, и надо продолжать.
   Нервное возбуждение его было сопряжено с холодной решимостью: или сейчас, или, может быть, уже никогда. А решение принимать было надо, потому что – ну что это за жизнь такая, когда в семье находишься как на линии фронта, когда рядом с тобой по сути дела враг! Нет, мириться с этим уже надоело.
   Дойдя до остановки и посмотрев вдаль – автобуса не было и пока не предвиделось, – Никита задумался. Озадаченно почесал в затылке и вынул из кармана мобильник. Почти набрал номер. Потом нажал сброс. «Наверное, не сейчас, – подумал он. – Лучше потом». Вынул сигарету, зажег ее и стал топтаться с ноги на ногу – все же на дворе декабрь, и было холодно, – и нервно курить.
   Когда сигарета была уже почти выкурена, к остановке подъехал автобус, однако Никита решил не ехать. Несколько досадуя на свою нерешительность, он запулил бычок в урну и порывисто достал телефон. На этот раз он довел дело до конца.
   Услышав в трубке женский голос, он, не представляясь, коротко сказал:
   – Это я. Мне кажется, сегодня пришло время сделать то, о чем мы договаривались. Ну, насчет Машки.
   – Да? – обрадовалась женщина. – Ты сделаешь это сам?
   – Да, – ответил Никита. – Я уже подготовил почву. Кстати, ты будешь дома?
   – Да, я никуда не собираюсь.
   – В таком случае я приеду к тебе и все расскажу.
   Никита окончил разговор, сложил телефон и тут же поздоровался с соседкой, которая только что вышла из автобуса. Она кинула на него несколько удивленный взгляд, поскольку знала, что Никита на автобусах не ездит, а предпочитает свой автомобиль. Кивнув женщине, Никита заскочил в автобус. Однако, проехав пару остановок, он вышел. Его маршрут в это утро отличался от привычного. На работу он твердо решил не ехать, а направиться совсем в другое место.

Глава 2

   Лариса Котова давно уже не приходила в ресторан с утра пораньше. А сегодня просто выдался такой день – она провожала своих родителей на поезд, на котором они поехали в Самару. Там тяжело болела тетушка Ларисы, и именно к смертному одру ее и направили свои печальные стопы Нина Андреевна и Виктор Иванович. Таким образом, Лариса встала сегодня как никогда рано, и с вокзала поехала не домой, а в ресторан. В конце концов, иногда полезно почувствовать прелесть морозного утра.
   К ее удивлению, на рабочем месте не оказалось обычно пунктуального и исполнительного администратора Городова. Котова взглянула на часы – уже одиннадцать. Видимо, что-то случилось. «И где это он шляется?» – раздраженно подумала Лариса, ловя себя на том, что мысленно произнесла эти слова с интонацией, присущей самому Степанычу, – скрипучей, язвительной, со множеством шипящих обертонов и шумными выдохами. Лариса, как ни странно, даже обрадовалась – будет теперь над чем поязвить ей самой.
   В принципе, особых проблем, требовавших непременного присутствия администратора на работе, не возникло. Лариса спокойно занялась бумажными делами, коих скопилось за ее отсутствие в ресторане немало. Зашла бухгалтер, удивилась, застав начальницу утром в кабинете, потом заглянул шеф-повар и вручил Ларисе на утверждение рецепт нового блюда финской кухни, который тот выудил у какого-то своего приятеля, побывавшего в Финляндии.
   – Я сначала приготовлю сама, попробую, а потом – на поток, – улыбнувшись, сказала Лариса.
   – Можете попробовать, как приготовлю я, – возразил шеф-повар.
   – Нет, так неинтересно, – отрезала Лариса. – Сегодня же вечером, только дома и сама.
   Спокойно прошли полчаса. Степаныч по-прежнему не появлялся. «Точно что-то случилось, – окончательно решила для себя Лариса. – Только вот почему он не звонит? Если не домой, так сюда-то уж мог бы!»
   Наконец телефон зазвонил, и Лариса была почти уверена в том, что на проводе – Степаныч, но услышала незнакомый женский голос. Женщина была обеспокоена и взволнована.
   – Лариса Викторовна? Здравствуйте, это Раиса Васильевна… Жена вашего сотрудника… Городова Дмитрия Степановича.
   Дмитрий Степанович Городов давно развелся со своей первой женой. Долгое время он был холостяком, убежденным в том, что все бабы дуры по определению. Женщины, видимо, были убеждены в том же в отношении Дмитрия Степановича. Но вот некоторое время назад нашлась женщина, которая готова была терпеть вздорный характер Степаныча. Официально они свои отношения так и не зарегистрировали, но жили вместе, периодически, правда, расставаясь с бурными скандалами, а затем снова сходясь.
   – Да-да, слушаю вас. Мы его ждем на работе, – ответила Лариса.
   – А он в милиции. Просил вам передать.
   – Что значит в милиции? – оторопела Лариса и подумала, что лихач Степаныч въехал-таки не туда, куда нужно, а проще говоря, врезался в чью-нибудь машину.
   – Его в убийстве подозревают. Соседку у нас убили, – пояснила наконец жена Городова.
   – Господи… Да он-то при чем? – Лариса была убеждена, что Степаныча можно подозревать в чем угодно, только не в убийстве.
   – Его над трупом застали. С ножом в руках, – заплакала женщина.
   – Час от часу не легче, – выдохнула Лариса, проклиная администратора Степаныча, который, видимо, сунул свой любопытный нос не туда, куда надо. – Где он находится?
   – Я же говорю – в милиции.
   – В каком отделении?
   – Отделении? – переспросила жена. – А, да! Он сказал, что его повезут во Фрунзенское.
   – Спасибо, – сказала Лариса. – Вы не волнуйтесь, я сейчас же поеду туда, и, надеюсь, все уладится.
   Быстро положив трубку, Лариса не медля оделась и, взяв деньги и документы, направилась к гаражу. «Вольво» за пятнадцать минут довез ее до Фрунзенского отделения милиции. Здесь Ларисе приходилось бывать, но не очень часто, и знакомых у нее здесь практически не было. Это, однако, не остановило ее, и она решительно прошла внутрь. На вахте ее остановил дежурный и потребовал показать паспорт. Лариса протянула ему документы и спросила, к кому ей обратиться по поводу задержанного Городова. Дежурный стал накручивать диск телефона и минуты через две сообщил, что ей необходимо связаться с капитаном Молчалиным в комнате 26.
   На втором этаже Лариса никак не могла найти кабинет с таким номером, потом путем логических размышлений сообразила, что он должен следовать за двадцать четвертым по левой стороне. Она толкнула дверь без каких-либо опознавательных знаков и увидела сидящего за столом белесого капитана. А напротив него с физиономией краснее обычного восседал взъерошенный Дмитрий Степанович. В тот момент, когда Лариса вошла в кабинет, он как раз с вытаращенными глазами потрясал руками, пытаясь что-то доказать невозмутимому капитану.
   – Прошу прощения, – громко сказала Лариса. – Я к капитану Молчалину по поводу этого человека.
   – Вы кто? – спросил капитан.
   – Я его начальница, приехала выяснить, что происходит.
   – Извините, сейчас идет допрос, подождите пока в коридоре, потом я вас приму, – сказал Молчалин.
   Выждав в коридоре часа полтора, Лариса наконец увидела Молчалина, который высунулся из кабинета и позвал дежурного. Через несколько секунд тот вывел из кабинета закованного в наручники Степаныча. Проходя мимо Ларисы, он кинул на нее мрачный взгляд, полный мольбы.
   – Все будет в порядке, – успела крикнуть ему Лариса.
   Степаныч, видимо, настолько был измотан допросом, что не стал по своему обыкновению многословно разоряться, а лишь молча кивнул.
   – Проходите, – сказал Молчалин. – Тут вам рекламу сделал подозреваемый. Говорил, что мы работать не умеем, а вот вы – лучший частный детектив в городе.
   – Ну, во-первых, я детектив-любитель, – пояснила Лариса, – но кое-каких успехов действительно на этом поприще достигла. Можете поинтересоваться на этот счет в городском управлении у майора Карташова.
   – Карташова? – переспросил Молчалин. – Да он вообще-то, по-моему, уже месяц как подполковник.
   – Неужели? – ахнула Лариса. – Растет парень.
   – Ну, так и что же вы от меня хотите? – вернул Молчалин Ларису к теме разговора.
   – Я хотела бы внести залог. За Городова. Чтобы его освободили под подписку до выяснения.
   Молчалин нахмурился, поиграл ручкой, потом ответил:
   – Боюсь, это невозможно. Слишком явные улики. Сами посудите: на ноже отпечатки его пальцев, и больше ничьих, кстати говоря, мы не обнаружили – это первое. И смерть жертвы наступила примерно в тот момент, когда Городова заметила соседка.
   – А он как-то это объясняет? – прервала капитана Лариса.
   – Объясняет. Говорит, что просто шел на работу, увидел труп, решил посмотреть, кто это, и якобы машинально схватился за нож. Вроде эта самая соседка его и испугала своим появлением. Кстати, соседка показывает, что отношения у Городова с убитой были плохие.
   – Но ведь не будет же он хвататься за нож на этом основании?! – воскликнула Лариса.
   – Не скажите, не скажите, – не смутился капитан. – Я общался с ним два часа и могу сказать, что мужичонка он нервный, вспыльчивый, неуравновешенный. Как минимум пять раз он бросался на меня с вытаращенными глазами.
   – Это он может, – подтвердила Лариса. – Однако я его знаю давно – не способен он на убийство.
   – Ваши слова, к сожалению, к делу не пришьешь, – отрезал капитан. – Разбираться будем, искать других подозреваемых, но пока отпустить я его не могу.
   – Можно мне хотя бы поговорить с ним?
   – Это не ко мне. Это к начальству, – вздохнул капитан. – А сейчас прошу меня извинить. У меня тут еще одно дело.
   – Так к кому мне обратиться?
   – Можете к Карташову, можете к нашему начальнику, если он, конечно, на месте.
   – Понятно, спасибо, – поднялась Лариса с места.
   Разговор с Карташовым по телефону оказался недолгим. Лариса поздравила Олега Валерьяновича с повышением и посетовала на то, что он даже не сообщил ей об этом.
   – Я только позавчера вернулся, – объяснил Олег. – Ездил с комиссией в Ярославль. Начальника там скинут скоро, по нашей наводке.
   – Это все хорошо, но у меня к тебе одна просьба. Мой администратор попал в нехорошую историю – его подозревают в убийстве.
   – Кого? Степаныча? – удивился Карташов.
   – Да, к сожалению. Его арестовали и держат во Фрунзенском. Я бы хотела с ним встретиться и поговорить.
   – Понятно. И что же?
   В голосе Карташова Лариса уловила нотки некоего удовлетворения по поводу того, что Степаныч вляпался в историю. Дело в том, что он был в курсе того, что Степаныч считал самого Олега «тупым ментом» и относился к нему высокомерно. Карташов отвечал ему тем же.
   – Как что? Ты же можешь устроить мне встречу. Тем более что ты теперь подполковник.
   – Могу, – кратко ответил Карташов. – Перезвони через пятнадцать минут.
   Через полчаса милицейские формальности были улажены, и Лариса разговаривала с сидящим через решетку Степанычем. Администратор яростно расчесывал голову, поминутно «екал» и «ндакал», в общем, был в своем репертуаре.
   – Главное, я не могу понять, чего ко мне-то прицепились! – возмущенно повторял он.
   – Как раз это-то понятно, – возражала Лариса. – Ты лучше скажи, зачем ты за нож схватился?
   – Ё, да я не собирался за него хвататься, – Степаныч аж развернулся на сто восемьдесят градусов.
   – Ладно, все, давай к делу.
   Лариса поняла, что подобные вопросы ему уже задавали в течение нескольких предыдущих часов и лучше было бы выяснить картину происшедшего.
   – В общем, так, – шумно вздохнул Степаныч и начал свой рассказ.

* * *

   Дмитрий Степанович Городов сидел на кухне и поедал жареную камбалу. Это была единственная рыба, которую он признавал. Специально для него жена закупала ее на рынке и подавала ему в качестве еды. Аргументы о том, что другая рыба, в частности сом или карп, значительно превосходит камбалу по вкусовым качествам, на Дмитрия Степановича не действовали. Переубедить его было невозможно. Городов вообще был чрезвычайно привередлив в еде. Несмотря на то что он работал администратором ресторана «Чайка», славившегося в Тарасове разнообразием и экзотичностью блюд, Городов отличался крайней невзыскательностью. Из всех салатов он ел только винегрет, из колбас – только обезжиренную, а из фруктов выбирал исключительно яблоки и груши, чем достигал определенный баланс в пищеварении. Если первые, скажем так, слабили Дмитрия Степановича, то вторые закрепляли. А самым любимым его блюдом были простой черный хлеб и отварной картофель. Просто и со вкусом. По крайней мере, так считал сам Городов.
   Но в это утро, несмотря на поданную к столу его любимую камбалу, Городов был недоволен. Это недовольство было спровоцировано очередной просьбой тещи, которой срочно понадобились деньги на лекарства. Городов получал достаточно, но еще с молодых лет в нем прочно укоренился червь скупости, которую, впрочем, он выдавал за экономность и отчасти даже бравировал этим.
   – Нерв у меня воспалился, – плаксиво пожаловалась теща утром. – Всю ночь уснуть не могла. Лекарства нужны. – И заискивающе посмотрела в мрачное лицо любимого зятя.
   Городов шумно вздохнул, помолчал немного, а потом выдал:
   – А вы большим пальцем массируйте, массируйте его… Здорово помогает!
   И наглядно показал, как это нужно делать. Теща, однако, не удовлетворилась предложенным Дмитрием Степановичем методом лечения и повторила:
   – Лекарства нужны…
   Тут в разговор вступила и жена Городова, чем окончательно вывела его из себя. Дмитрий Степанович некоторое время слушал, а потом неожиданно завопил:
   – Да… Да куплю я эти лекарства! А вы чем ныть, давно бы уже позвонили в аптеки и выяснили, где они самые дешевые! А то сейчас попретесь туда, где к дому поближе, а мне лишние бабки платить! Вам-то плевать, конечно, а я только и делаю, что работаю! Машину вон надо чинить – я что-то у вас на ремонт денег не спрашиваю!
   Он нервно забарабанил пальцами по крышке стола и нахмурился. Теперь Городов переживал уже по поводу того, что вспомнил о предстоящем ремонте машины. Это обстоятельство окончательно испортило ему настроение, и он, не доев любимую камбалу, поднялся из-за стола и промаршировал в прихожую. Как назло, он резко дернул куртку, и у нее оторвалась вешалка.
   – Ё, кто так вешалки пришивает?! – вытаращив глаза, заорал Городов.
   – Давай пришью, – тут же предложила жена, но Городова уже ничто не могло утешить. Он решительно достал из шкафа кашемировое пальто, в котором немилосердно мерз, поскольку оно было демисезонным, бросил на жену презрительный взгляд и вышел на лестницу в полной уверенности, что все вокруг мудаки и педики.
   Он подошел к лифту и нажал кнопку вызова. Но сегодня явно был не день Дмитрия Степановича – лифт не работал. Длинная матерная тирада, которой он наградил всех, начиная от местной администрации и заканчивая Салманом Радуевым, разнеслась на весь подъезд, однако к починке лифта не привела. Дмитрий Степанович сплюнул на пол и стал спускаться по лестнице, шумно топая.
   Он дошел до четвертого этажа, как вдруг в пролете заметил лежащее на полу женское тело.
   – Напьются с утра, как свиньи! – с ненавистью прокомментировал он увиденное. – Бомжихи эти! Кодовый замок нужно ставить…
   Собственно, вопрос о кодовом замке в подъезде, где проживал Городов, поднимался давно. И многие жильцы были двумя руками «за». Но находились и ярые противники, первым из которых был сам Дмитрий Степанович. Его экономное сердце никак не хотело переживаний по поводу потраченных денег на пресловутый замок. В данный момент он, однако, не помнил об этом и костерил «старух-крохоборок», которые также жалели собственные средства.
   Он уже хотел было пройти мимо женщины, как вдруг обратил внимание на то, что она одета хорошо и дорого и ее внешний вид никак не напоминает бродяжнический. А в следующее мгновение заметил и еще одно обстоятельство, которое заставило его тут же позабыть про кодовый замок, – в спине женщины торчала рукоятка ножа.
   – Как это? – растерянно произнес он, оттопырив нижнюю губу.
   Некоторое время он стоял неподвижно и молча, рассматривая тело и постепенно приходя к выводу, что это уже бездыханный труп.
   – Н-да-а… – протянул он.
   Затем, движимый в первую очередь любопытством, он потянулся к телу и попытался перевернуть женщину так, чтобы было видно ее лицо. Почему-то в голове у него пронеслась абсурдная мысль о том, что нож может выпасть, и он, несмотря на то, что всегда был человеком рассудительным и, как ему казалось, прагматичным, инстинктивно ухватился за рукоятку. Хотя знал, знал Дмитрий Степанович, что так поступать ни в коем случае нельзя, что так делают только нелюбимые им мудаки и педики, коих до черта вокруг. Вот только сам Дмитрий Степанович к ним ни в коей мере относиться не может. И вот ведь надо – черт попутал! Может быть, он вспомнил прочитанный в юности роман Дюма, где один из персонажей был жив до тех пор, пока у него не вытащили из тела нож, а потом сразу умер. Во всяком случае, Городов руководствовался исключительно благими намерениями – если женщина еще жива, то нужно было не дать ей умереть.
   Но он схватился за нож. И это стало роковым эпизодом для него этим утром. Откуда-то сверху послышался шум распахнувшейся двери, а затем торопливые шаги. Завершил все это отчаянный женский визг. Городов выпустил нож из рук, обернулся и увидел соседку с четвертого этажа, Марию Петровну, которую не далее как на прошлой неделе Городов залил, а в ответ на ее претензии обозвал старой обезьяной. Несмотря на то что Марии Петровне было за шестьдесят, а внешностью она, по-видимому, не отличалась в лучшую сторону даже в молодости, соседка обиделась. И прокляла Городова, его жену и тещу как «сволочей, гадов и паразитов». Обещала также подать в суд и написать в газету. Городов послал ее куда подальше и даже плюнул вслед. Такой вот он был эмоционально-неуравновешенный, с одной стороны, и сухой и скупой – с другой.
   В другое время данный бытовой эпизод вряд ли бы имел значение. Но тут Городова застали не в самый лучший момент его жизни. И он в считанные доли секунды вдруг понял, что, похоже, проклятье Марии Петровны начинает сбываться. Он моментально осознал, как воспринимается ею его нахождение возле трупа с окровавленным ножом в руках. Поскольку подозрительный и почти что ненавидящий взгляд соседки об этом красноречиво свидетельствовал.
   – Ты что ж делаешь-то, а? Бандитская рожа! – для затравки произнесла Мария Петровна по-театральному тихо.
   Но чувствовалось, что это только прелюдия драматического монолога, который должен достигнуть своего пика через минуту. И действительно, вслед за этой произнесенной жутким шепотом фразой последовал оглушительный ор.
   – Помогите, люди добрые! Среди дня убивают! – завопила бабка.
   А когда Городов с тщетным намерением оправдаться попытался приблизиться к ней, гневно вертя воспаленными зенками, завопила еще пуще:
   – Милицию! Милицию срочно! Он сейчас весь дом перережет! Не прикасайся ко мне! Пускают тут к себе всяких…
   Мария Петровна явно намекала на то, что Дмитрий Степанович жил как бы на птичьих правах у жены с тещей, сдавая собственную квартиру внаем, чтобы не пропадали деньги.
   Одна за другой стали распахиваться двери в подъезде. Растерянные соседи испуганно спрашивали, что случилось, но Мария Петровна голосила только, что «одни бандитские рожи кругом» и что «он сейчас весь дом перережет». Городов, отчаявшийся перекричать ее, бросился наверх, чтобы попытаться объяснить ситуацию другим соседям, но Мария Петровна, решившая, что он намерен перерезать горло и ей, заверещала пуще прежнего и с невиданной для ее возраста прытью заскочив в квартиру, захлопнула дверь, продолжая вещать оттуда, чтобы немедленно вызвали милицию.
   Голос ее, однако, стал звучать тише, и одна из соседок осторожно сделала несколько шагов вниз.
   – Господи! – проговорила она. – Да это ж Машка Суровцева из семьдесят шестой! Да ее что ж, в самом деле, убили, что ли?
   – Видимо, да, – вставил наконец Городов. – Только это не я!
   Соседка с подозрением уставилась на него и на всякий случай отступила подальше.
   – Да не я это! – начал свирепеть Городов. – Одна дура наплела тут не знаю что, а остальные подхватывают! Эх, и дуры! Ну и дуры!
   Это высказывание далеко не лучшим образом повлияло на отношение к нему перепуганных соседок, и одна из них заявила, что уже позвонила в милицию и что они уже выехали. Городов помрачнел. Уйти с места происшествия он уже не мог и вынужден был бестолково топтаться на месте в ожидании дальнейших событий.
   Среди соседей был и один довольно молодой мужчина, который не столь эмоционально воспринял случившееся. Он-то и угостил смятенного Городова сигаретой – Дмитрий Степанович курил редко и всегда не свои. По причине той же экономии. Он как раз докурил сигарету до конца, когда снизу послышалось топанье ног и мужские голоса. А вслед за этим в пролете появились и представители правоохранительных органов. Городов, едва взглянув в лицо идущему впереди милиционеру, сразу зачислил его в разряд своих недоброжелателей, что, в принципе, очень скоро подтвердилось.
   – Капитан Молчалин, – представился он.
   – Городов Дмитрий Степанович, – отрапортовал Степаныч.
   – Вы обнаружили труп?
   – Я, – мрачно ответствовал администратор и опустил голову.
   Это показалось капитану Молчалину подозрительным, и он продолжил задавать вопросы. В принципе, они были обычными и ничего особенного не таили, но тут вступила соседка Степаныча, которая в эмоциональной манере прокричала, что именно Степаныч и зарезал женщину.
   – У него нож в руке был, я сама видела… Вы посмотрите, посмотрите, какие глаза у него! – с некоторой опаской говорила Мария Петровна. – Истинный бандит. Весь подъезд затерроризировал. Живет здесь без году неделя, а безобразничает на полную катушку!
   – Вас не спрашивают, – едва сдерживаясь, прокаркал Степаныч.
   – А я вам скажу больше – он и меня бы прирезал, – настойчивую Марию Петровну остановить было сложно.
   – Да какое прирезать! Что вы ее слушаете, она уже из ума выжила, обезьяна старая! – сорвался-таки Городов.
   – Вы брали нож? – строго спросил капитан Молчалин.
   – Я? – уточнил на всякий случай Степаныч. – Я?
   – Да, вы, вы! – нетерпеливо подтвердил Молчалин.
   – Брал, – признался Степаныч.
   – Зачем? Это ваш нож?
   – Это не мой нож.
   – Так, пиши, – обратился к своему помощнику Молчалин. – Нож не его. А чей он?
   – Да я откуда знаю? – загорячился Степаныч. – Я только тело перевернуть хотел, чтобы рассмотреть, кто это!
   – Зачем? – не отступал Молчалин.
   – Вы где живете? – вступил в допрос еще один оперативник. – Работаете где?
   – Документы ваши, – послышался еще один голос.
   – Слушайте, задавайте свои вопросы по очереди, а то я не знаю, кому из вас отвечать, кто тут у вас главный, – вконец возмутился Степаныч.
   – Ваши документы, – махнув рукой остальным, произнес Молчалин.
   Степаныч вынул из кармана паспорт и протянул его капитану. Тот очень внимательно сверил фотографию с оригиналом и пришел к выводу, что они очень сильно отличаются. Что было неудивительно, потому что фотография в паспорте Степаныча была двадцатилетней давности. Из скупости он не менял фотографию, хотя ему исполнилось сорок семь и нужно было это сделать уже два года назад.
   – Да это я, кого хотите спросите! – продолжал горячиться Дмитрий Степанович. – Хотя бы жену мою с тещей!
   Молчалин повернул далее страницы в паспорте и спросил:
   – Жену у вас как зовут?
   – Раиса Васильевна.
   – А тут написано – Лариса Михайловна! – уличающе заметил Молчалин.
   – Ё, да это первая моя жена, я с ней просто официально не развелся, все недосуг было! – отчаянно махнул рукой Степаныч.
   – Так, понятно… И проживаете вы не по этому адресу, – пригвоздил окончательно к позорному столбу Городова капитан.
   Однако Степаныч продолжал отстаивать собственные честь и достоинство.
   – Проживаю я по этому адресу, – отчеканил он. – Я просто прописан по другому. С тех пор как женился, я переехал сюда.
   – Так, ладно, – махнул рукой капитан. – Давайте приступайте к осмотру, а вам придется проехать с нами в отделение. Пальчики снять, и все прочее. И вас тоже, – указал он пальцем на соседку Марию Петровну.
   В этот момент на лестничную площадку вышла жена Городова и, увидев мужа, тут же открыла рот:
   – Дима, а я знаю ту аптеку, где можно купить лекарство подешевле.
   И, уже произнеся эту фразу, заметила, что Городов находится в окружении милиционеров и пребывает не в самом лучшем своем настроении.
   – Да идите вы… со своими аптеками! – отчаянно рубанул он рукой воздух. – Меня вон в милицию забирают… Из-за вас! Потому что выбили меня из колеи с утра своими лекарствами! И я от растерянности к этому трупу кинулся…
   Тут жена Городова обратила внимание и на труп, и на соседей, и на криминалистов, которые возились на площадке, и тихо ахнула.
   – Что же теперь будет? – испуганно спросила она, а Степаныч уже затопал вниз в сопровождении оперативников.