Страница:
Светлана Алешина
Отмычка к ее жизни
Пролог
– Так ты взял, что ли? – прозвучал вопрос из глубины комнаты.
– Взял, – несколько обиженно ответил сиплый мужской голос.
– Ну, так наливай!
Козырь выставил на грязный стол бутылки с водкой и полез в холодильник, откуда достал двухлитровую банку соленых огурцов. Потом ко всему этому было добавлено полбуханки черного хлеба, а также банка кабачковой икры.
– Ох, ни фига себе! – восхищенно заметил выходящий из комнаты Шило. – Да мы сегодня живем! Откуда на икру-то деньги?
– Магазин дешевый нашел, – ответил Козырь. – Прикинь, там водка по тридцать два! Так что даже на хлеб хватило. И вот еще, – он вынул из кармана три пачки «Примы».
Взгляд Шила стал совсем веселым. Он, потирая руки, вышел из комнаты и опустился на колченогий табурет в кухне, принимаясь ножом открывать водку.
– Стаканы давай! – скомандовал он.
– А это пусть хозяин заботится! – Козырь пнул ногой развалившегося в кухне на старом диване еще одного собутыльника. – Вставай, Горбатый!
– Я тебе не Горбатый, а Горбачев Павел Петрович! – важно прокряхтел с дивана хозяин. – А то моду нашли…
Немилосердно сипя и шумно вздыхая, он слез с дивана и потянулся к буфету. Вслед за этим на столе появились три заляпанных граненых стакана, один из которых был надтреснут. Его он протянул собутыльнику по кличке Шило.
– Ну чо, поехали, что ли? – спросил Козырь, разлив водку.
– Поехали.
Они чокнулись, не произнося никаких тостов, поскольку здесь это было не принято. Всегда считалось, что пьют они исключительно за здоровье. Ну, разве что еще, может быть, с горя. Разговаривать о своей горемычной жизни приятели любили, но только после того, как принимали по крайней мере граммов по триста.
Действие происходило в старом ветхом деревянном доме, принадлежавшем Горбачеву. Все шло в соответствии с привычным сценарием – сначала выпивка, потом задушевные разговоры за жизнь, затем слово за слово – драка, а потом и спокойное отбытие в мир сновидений.
– Хорошо пошла, – привычно сказал Шило, которому доводилось пить почти что все спиртосодержащее.
– Крепкая какая-то, – поморщился Козырь. – Ф-фу…
– Да вообще левота, – брякнул Горбачев, который никак не мог отдышаться и жадно втягивал носом запах от хлебной корки.
– А ты чего хотел за тридцать два рубля? – обиделся Шило.
– Я деньги плачу, – важно сказал Горбачев.
– Деньги, деньги… Давай вон наливай! Деньги – дерьмо!
– Водка твоя дерьмо! – завелся Горбачев.
Однако приятели выпили еще по одной. Горбачев, закусывая огурцом, все никак не мог успокоиться.
– Вот раньше, – потрясая крючковатым пальцем, вещал он, – раньше водка была не такая. Нет, не такая… Раньше выпьешь так выпьешь. А сейчас – левота одна. Пьешь и думаешь, может, к утру окочуришься.
– Да нормальная водка! – ответил Шило.
– А если не хочешь – не пей, нам больше достанется, – заметил Козырь.
Подобная перспектива, однако, совершенно не устраивала Горбачева, он сам разлил остатки из первой бутылки и начал откупоривать следующую. Выпив, Горбачев продолжал:
– Раньше-то за качеством следили. А сейчас капиталисты хреновы ни фига не следят.
– Да какое там следили! – отмахнулся Шило.
– Следили, – убежденно заявил Горбачев. – А теперь не следят. Им только бы деньги заработать, а что народ травить – на это им плевать. Вот на Западе если что – сразу увольняют или вообще лавку закрывают. А что – по телевизору я смотрел, сам видел.
– Видел он! – передразнил его Козырь. – У тебя телевизор-то не работает. Третий год пылится.
Он кивнул в сторону старого черно-белого телевизора, который стоял прямо на полу в углу кухни.
– Слушайте, давайте его продадим, – пришла в голову мысль Шилу. – Все равно зря вещь пропадает. Если даже на запчасти, то это два пузыря.
– Я тебе продам! – прикрикнул Горбачев. – Это мне на свадьбу подарили.
– У тебя когда свадьба-то была? Тридцать лет назад.
– Вот именно. Юбилей бы в этом году справил.
– За это надо выпить, – проявил находчивость Козырь.
– Не за что пить-то, – горестно вздохнул Горбатый. – Нинка-то моя и знать меня не хочет. А я ее так любил, блин! Так любил!
– Любил, любил, – в излюбленной ворчливой манере передразнил Козырь. – Долюбил! Я свою тоже вон любил, а что толку? Как только здоровье сдавать стало, она мигом хвостом вильнула, кобеля нашла и смоталась!
– Так она тебе квартиру оставила! – заметил самый миролюбивый из компании Шило.
– Квартиру, квартиру… На хрена она мне сдалась?
– А что ты пропиваешь-то? – спросил Шило. – Ее же и пропиваешь.
– Небось и пропил уже, – поддакнул Горбачев.
– Это дело мое, – отрезал Козырь. – Потому и пропиваю, что не нужна. Я женился не из-за квартиры, а чтоб в доме хозяйка была. Таким хозяйкам подол надо задирать, да ремнем по заднице толстой! А я все жалел, ну так, может, иногда… – смутился он.
– То-то она у тебя вся в синяках ходила после праздников, – заметил Горбачев и поводил рукой по животу. – Что-то нехорошо мне.
– Старый стал совсем, – тут же нашел объяснение Шило. – Давай выпей вон, все мигом пройдет!
И снова наполнил стаканы.
– А ты свою не бил, что ли, рожа твоя горбатая? – занюхивая рукавом, спросил Козырь.
– Это у кого это рожа горбатая? – набычился Горбачев. – Это вон у тебя кирпича просит.
– Да пошел ты!.. – огрызнулся Козырь.
– Ты кого это послал? – пуще прежнего взвился хозяин. – На мои пьем, и он еще меня посылать будет! Я тебе сейчас ребра-то пересчитаю!
– Кому это ты пересчитаешь? Ты что, бык, что ли? Или вагон здоровья? Так сейчас разгрузим!
Козырь начал тяжело подниматься со стула, сжимая кулаки. Горбачев потянулся за пустой бутылкой, сжал ее за горлышко и уже замахнулся, как его руку перехватил Шило.
– Вы что, мужики, вы что? Охренели, что ли?
– А что он здесь выпендривается? – кивнул в сторону Козыря Горбачев.
– А он чего? – в свою очередь ощетинился тот.
– Да ладно вам, еще вон осталось, – кивнул Шило в сторону водки.
– Я не буду, чего-то меня мутит, – признался Горбачев.
– Меня вообще-то тоже, – поддержал его Козырь и тут же нашел объяснение: – Это все из-за огурцов твоих!
– Чего ты тут на мои огурцы? Это жена моя делала.
– Когда? Двадцать лет назад? – хмыкнул Козырь.
– Это он небось у бабки своей спер, – улыбнулся Шило. – Помнишь, он снял какую-то шмару на Сенном два месяца назад? Женщина – подарок!
Козырь ухмыльнулся, вспомнив, с какой «необыкновенной красоты и обаяния» женщиной познакомился Горбачев на Сенном рынке, и пьяно загоготал. Дама та была украшена синяками, на нижней губе ее красовалась отвратительная бородавка, говорила она сквозь гнилые зубы и через слово был мат, а уж запах от нее исходил такой, что даже видавшие виды Козырь и Шило брезгливо морщили носы и отворачивались. А уж хвасталось это чудо природы напропалую – и что в молодости она была красавица, и что сейчас еще, стоит ей только накраситься и пройтись по проспекту, как все мужики будут ее. А один, начальник самый главный, в ногах у ней валялся, замуж звал.
Воспоминания об этой женщине вызвали жгучий румянец на бледных щеках Горбачева, а смех собутыльников он счел неимоверным оскорблением.
– Чо щеришься, босота? – окрысился он на Козыря. – С тобой даже такая не пойдет! Пятый год без бабы живешь.
– А они ему на хрен не нужны, – захихикал Шило. – Он свою женилку пропил давно! Пропил, да? А чего же с друзьями не поделился?
В ответ на это Козырь размахнулся и врезал Шилу со всей силы в лицо. Шило повалился на пол и, падая, сломал старый стул.
– Ах ты, сука! Убью! – завопил Горбачев, видя, как крушат его мебель.
Он схватил со стола бутылку, грохнул ее о стол и направил искореженное стекло в сторону Козыря. Тот, сатанея, успел сдернуть с ближнего к нему края стола кухонный нож и, крутя им в воздухе, засипел:
– Вот только подойди, коряга горбатая, я тебя вмиг порежу!
Чувствуя с пола, что события приобретают угрожающий оборот, поверженный Шило моментально вскочил на ноги и быстро заверещал, пытаясь угомонить своих товарищей по стакану:
– Мужики, будет вам ссориться! Так хорошо начали! Вы чо, в самом деле? Из-за бабы какой-то мразотной, ее уж и нет давно! Чего, в самом деле, о ней вспоминать? Давайте допьем лучше, поговорим за жизнь…
Горбачев, прислушавшись к его аргументам, отбросил «розочку» в угол. Козырь, с ненавистью глядя на него, медленно опустил нож. После этого прошел к столу, налил только себе и залпом выпил. Затем зачерпнул алюминиевой ложкой из банки икры и закусил, смачно пережевывая и мрачно поглядывая на Горбачева.
– Вот и ладушки, вот и ладушки, – завертелся возле стола Шило, разливая водку и угодливо посматривая на Горбачева. – Тебе побольше плеснуть? – подмигивая, спросил он.
– Н-не надо, – заплетающимся языком ответил тот. – И так херово чего-то. Надо рассольчику, что ли, хлебнуть.
Он плеснул себе в стакан рассолу из огуречной банки и с жадностью выпил.
– Вроде как полегчало маленько, – проговорил он. – А то прямо все нутро жгет.
– Это поди изжога у тебя, – невозмутимо отреагировал Шило. – Соды нужно выпить. У меня теща всегда так делала.
– То-то она у тебя и окочурилась, – заметил злобный Козырь. – Небось специально травил старую женщину!
– Почему специально? – искренне обиделся Шило. – Мы с ней душа в душу жили! А что померла раньше времени, так на все воля божья. Кто знает, когда мы помрем? – вздохнул он. – Может, завтра все окочуримся!
– Ты не каркай, – одернул его Горбачев. – Давай лучше на боковую. Мы с тобой на диване, а этот… – он хмуро кивнул на Козыря, – в сенях на сундуке пусть дрыхнет.
– Чего это в сенях? – возмутился Козырь. – Там и отопления нет. А на дворе-то не май месяц! Да на сундуке! Нет уж, как хошь, а мне нормальную мебель предоставь!
– Вот козел хренов! – изумился Горбачев. – Сам мою мебель ломает, да еще вякает!
– Сам ты козел! А за козла ответишь! – заплетающимся языком пробормотал Козырь, чувствуя, как перед глазами у него все двоится, пляшет и вертится, как на карусели.
В конце концов, поругавшись еще минут с десять, приятели наконец угомонились. Козырь растянулся на старом матраце на полу, а Шило с Горбачевым улеглись на диване – единственной спальной мебели в этом доме.
Все стихло. В бедной лачуге Горбатого раздавался только храп и сопение собутыльников. Вдруг Горбачев перестал сипеть и открыл глаза.
– Мать моя родная, что ж такое-то? – вращая глазами, прохрипел он. – Воздуха прямо не хватает! Эй, Шило! – толкнул он в бок спящего товарища.
Тот лишь невнятно пробурчал что-то в ответ.
– Слышь, херово мне! Сходи, «Скорую» вызови, а?
Шило перевернулся на другой бок и снова захрапел. Горбачев, чувствуя, что задыхается, попытался встать и выйти на двор, но ему это не удалось. Он рухнул прямо возле дивана, схватившись рукой за сердце. Приятели, ничего не замечая, продолжали спокойно спать…
– Взял, – несколько обиженно ответил сиплый мужской голос.
– Ну, так наливай!
Козырь выставил на грязный стол бутылки с водкой и полез в холодильник, откуда достал двухлитровую банку соленых огурцов. Потом ко всему этому было добавлено полбуханки черного хлеба, а также банка кабачковой икры.
– Ох, ни фига себе! – восхищенно заметил выходящий из комнаты Шило. – Да мы сегодня живем! Откуда на икру-то деньги?
– Магазин дешевый нашел, – ответил Козырь. – Прикинь, там водка по тридцать два! Так что даже на хлеб хватило. И вот еще, – он вынул из кармана три пачки «Примы».
Взгляд Шила стал совсем веселым. Он, потирая руки, вышел из комнаты и опустился на колченогий табурет в кухне, принимаясь ножом открывать водку.
– Стаканы давай! – скомандовал он.
– А это пусть хозяин заботится! – Козырь пнул ногой развалившегося в кухне на старом диване еще одного собутыльника. – Вставай, Горбатый!
– Я тебе не Горбатый, а Горбачев Павел Петрович! – важно прокряхтел с дивана хозяин. – А то моду нашли…
Немилосердно сипя и шумно вздыхая, он слез с дивана и потянулся к буфету. Вслед за этим на столе появились три заляпанных граненых стакана, один из которых был надтреснут. Его он протянул собутыльнику по кличке Шило.
– Ну чо, поехали, что ли? – спросил Козырь, разлив водку.
– Поехали.
Они чокнулись, не произнося никаких тостов, поскольку здесь это было не принято. Всегда считалось, что пьют они исключительно за здоровье. Ну, разве что еще, может быть, с горя. Разговаривать о своей горемычной жизни приятели любили, но только после того, как принимали по крайней мере граммов по триста.
Действие происходило в старом ветхом деревянном доме, принадлежавшем Горбачеву. Все шло в соответствии с привычным сценарием – сначала выпивка, потом задушевные разговоры за жизнь, затем слово за слово – драка, а потом и спокойное отбытие в мир сновидений.
– Хорошо пошла, – привычно сказал Шило, которому доводилось пить почти что все спиртосодержащее.
– Крепкая какая-то, – поморщился Козырь. – Ф-фу…
– Да вообще левота, – брякнул Горбачев, который никак не мог отдышаться и жадно втягивал носом запах от хлебной корки.
– А ты чего хотел за тридцать два рубля? – обиделся Шило.
– Я деньги плачу, – важно сказал Горбачев.
– Деньги, деньги… Давай вон наливай! Деньги – дерьмо!
– Водка твоя дерьмо! – завелся Горбачев.
Однако приятели выпили еще по одной. Горбачев, закусывая огурцом, все никак не мог успокоиться.
– Вот раньше, – потрясая крючковатым пальцем, вещал он, – раньше водка была не такая. Нет, не такая… Раньше выпьешь так выпьешь. А сейчас – левота одна. Пьешь и думаешь, может, к утру окочуришься.
– Да нормальная водка! – ответил Шило.
– А если не хочешь – не пей, нам больше достанется, – заметил Козырь.
Подобная перспектива, однако, совершенно не устраивала Горбачева, он сам разлил остатки из первой бутылки и начал откупоривать следующую. Выпив, Горбачев продолжал:
– Раньше-то за качеством следили. А сейчас капиталисты хреновы ни фига не следят.
– Да какое там следили! – отмахнулся Шило.
– Следили, – убежденно заявил Горбачев. – А теперь не следят. Им только бы деньги заработать, а что народ травить – на это им плевать. Вот на Западе если что – сразу увольняют или вообще лавку закрывают. А что – по телевизору я смотрел, сам видел.
– Видел он! – передразнил его Козырь. – У тебя телевизор-то не работает. Третий год пылится.
Он кивнул в сторону старого черно-белого телевизора, который стоял прямо на полу в углу кухни.
– Слушайте, давайте его продадим, – пришла в голову мысль Шилу. – Все равно зря вещь пропадает. Если даже на запчасти, то это два пузыря.
– Я тебе продам! – прикрикнул Горбачев. – Это мне на свадьбу подарили.
– У тебя когда свадьба-то была? Тридцать лет назад.
– Вот именно. Юбилей бы в этом году справил.
– За это надо выпить, – проявил находчивость Козырь.
– Не за что пить-то, – горестно вздохнул Горбатый. – Нинка-то моя и знать меня не хочет. А я ее так любил, блин! Так любил!
– Любил, любил, – в излюбленной ворчливой манере передразнил Козырь. – Долюбил! Я свою тоже вон любил, а что толку? Как только здоровье сдавать стало, она мигом хвостом вильнула, кобеля нашла и смоталась!
– Так она тебе квартиру оставила! – заметил самый миролюбивый из компании Шило.
– Квартиру, квартиру… На хрена она мне сдалась?
– А что ты пропиваешь-то? – спросил Шило. – Ее же и пропиваешь.
– Небось и пропил уже, – поддакнул Горбачев.
– Это дело мое, – отрезал Козырь. – Потому и пропиваю, что не нужна. Я женился не из-за квартиры, а чтоб в доме хозяйка была. Таким хозяйкам подол надо задирать, да ремнем по заднице толстой! А я все жалел, ну так, может, иногда… – смутился он.
– То-то она у тебя вся в синяках ходила после праздников, – заметил Горбачев и поводил рукой по животу. – Что-то нехорошо мне.
– Старый стал совсем, – тут же нашел объяснение Шило. – Давай выпей вон, все мигом пройдет!
И снова наполнил стаканы.
– А ты свою не бил, что ли, рожа твоя горбатая? – занюхивая рукавом, спросил Козырь.
– Это у кого это рожа горбатая? – набычился Горбачев. – Это вон у тебя кирпича просит.
– Да пошел ты!.. – огрызнулся Козырь.
– Ты кого это послал? – пуще прежнего взвился хозяин. – На мои пьем, и он еще меня посылать будет! Я тебе сейчас ребра-то пересчитаю!
– Кому это ты пересчитаешь? Ты что, бык, что ли? Или вагон здоровья? Так сейчас разгрузим!
Козырь начал тяжело подниматься со стула, сжимая кулаки. Горбачев потянулся за пустой бутылкой, сжал ее за горлышко и уже замахнулся, как его руку перехватил Шило.
– Вы что, мужики, вы что? Охренели, что ли?
– А что он здесь выпендривается? – кивнул в сторону Козыря Горбачев.
– А он чего? – в свою очередь ощетинился тот.
– Да ладно вам, еще вон осталось, – кивнул Шило в сторону водки.
– Я не буду, чего-то меня мутит, – признался Горбачев.
– Меня вообще-то тоже, – поддержал его Козырь и тут же нашел объяснение: – Это все из-за огурцов твоих!
– Чего ты тут на мои огурцы? Это жена моя делала.
– Когда? Двадцать лет назад? – хмыкнул Козырь.
– Это он небось у бабки своей спер, – улыбнулся Шило. – Помнишь, он снял какую-то шмару на Сенном два месяца назад? Женщина – подарок!
Козырь ухмыльнулся, вспомнив, с какой «необыкновенной красоты и обаяния» женщиной познакомился Горбачев на Сенном рынке, и пьяно загоготал. Дама та была украшена синяками, на нижней губе ее красовалась отвратительная бородавка, говорила она сквозь гнилые зубы и через слово был мат, а уж запах от нее исходил такой, что даже видавшие виды Козырь и Шило брезгливо морщили носы и отворачивались. А уж хвасталось это чудо природы напропалую – и что в молодости она была красавица, и что сейчас еще, стоит ей только накраситься и пройтись по проспекту, как все мужики будут ее. А один, начальник самый главный, в ногах у ней валялся, замуж звал.
Воспоминания об этой женщине вызвали жгучий румянец на бледных щеках Горбачева, а смех собутыльников он счел неимоверным оскорблением.
– Чо щеришься, босота? – окрысился он на Козыря. – С тобой даже такая не пойдет! Пятый год без бабы живешь.
– А они ему на хрен не нужны, – захихикал Шило. – Он свою женилку пропил давно! Пропил, да? А чего же с друзьями не поделился?
В ответ на это Козырь размахнулся и врезал Шилу со всей силы в лицо. Шило повалился на пол и, падая, сломал старый стул.
– Ах ты, сука! Убью! – завопил Горбачев, видя, как крушат его мебель.
Он схватил со стола бутылку, грохнул ее о стол и направил искореженное стекло в сторону Козыря. Тот, сатанея, успел сдернуть с ближнего к нему края стола кухонный нож и, крутя им в воздухе, засипел:
– Вот только подойди, коряга горбатая, я тебя вмиг порежу!
Чувствуя с пола, что события приобретают угрожающий оборот, поверженный Шило моментально вскочил на ноги и быстро заверещал, пытаясь угомонить своих товарищей по стакану:
– Мужики, будет вам ссориться! Так хорошо начали! Вы чо, в самом деле? Из-за бабы какой-то мразотной, ее уж и нет давно! Чего, в самом деле, о ней вспоминать? Давайте допьем лучше, поговорим за жизнь…
Горбачев, прислушавшись к его аргументам, отбросил «розочку» в угол. Козырь, с ненавистью глядя на него, медленно опустил нож. После этого прошел к столу, налил только себе и залпом выпил. Затем зачерпнул алюминиевой ложкой из банки икры и закусил, смачно пережевывая и мрачно поглядывая на Горбачева.
– Вот и ладушки, вот и ладушки, – завертелся возле стола Шило, разливая водку и угодливо посматривая на Горбачева. – Тебе побольше плеснуть? – подмигивая, спросил он.
– Н-не надо, – заплетающимся языком ответил тот. – И так херово чего-то. Надо рассольчику, что ли, хлебнуть.
Он плеснул себе в стакан рассолу из огуречной банки и с жадностью выпил.
– Вроде как полегчало маленько, – проговорил он. – А то прямо все нутро жгет.
– Это поди изжога у тебя, – невозмутимо отреагировал Шило. – Соды нужно выпить. У меня теща всегда так делала.
– То-то она у тебя и окочурилась, – заметил злобный Козырь. – Небось специально травил старую женщину!
– Почему специально? – искренне обиделся Шило. – Мы с ней душа в душу жили! А что померла раньше времени, так на все воля божья. Кто знает, когда мы помрем? – вздохнул он. – Может, завтра все окочуримся!
– Ты не каркай, – одернул его Горбачев. – Давай лучше на боковую. Мы с тобой на диване, а этот… – он хмуро кивнул на Козыря, – в сенях на сундуке пусть дрыхнет.
– Чего это в сенях? – возмутился Козырь. – Там и отопления нет. А на дворе-то не май месяц! Да на сундуке! Нет уж, как хошь, а мне нормальную мебель предоставь!
– Вот козел хренов! – изумился Горбачев. – Сам мою мебель ломает, да еще вякает!
– Сам ты козел! А за козла ответишь! – заплетающимся языком пробормотал Козырь, чувствуя, как перед глазами у него все двоится, пляшет и вертится, как на карусели.
В конце концов, поругавшись еще минут с десять, приятели наконец угомонились. Козырь растянулся на старом матраце на полу, а Шило с Горбачевым улеглись на диване – единственной спальной мебели в этом доме.
Все стихло. В бедной лачуге Горбатого раздавался только храп и сопение собутыльников. Вдруг Горбачев перестал сипеть и открыл глаза.
– Мать моя родная, что ж такое-то? – вращая глазами, прохрипел он. – Воздуха прямо не хватает! Эй, Шило! – толкнул он в бок спящего товарища.
Тот лишь невнятно пробурчал что-то в ответ.
– Слышь, херово мне! Сходи, «Скорую» вызови, а?
Шило перевернулся на другой бок и снова захрапел. Горбачев, чувствуя, что задыхается, попытался встать и выйти на двор, но ему это не удалось. Он рухнул прямо возле дивана, схватившись рукой за сердце. Приятели, ничего не замечая, продолжали спокойно спать…
Глава 1
Звонок будильника прозвучал, как всегда, резко и неожиданно. Мария ненавидела этот звонок, потому что он означал, что ей предстоит вставать, хотя до начала ее рабочего дня было еще три часа. Вставать, чтобы готовить завтрак мужу, который уходил на работу гораздо раньше нее.
Мария не любила хозяйственные дела, а больше всего не любила готовить. Хотя нет, не так: больше всего она не любила своего мужа. А мысль о том, что готовить приходится именно для него, никак не добавляла ей радости.
Она посмотрела на закрытые глаза Никиты. «Еще полчаса дрыхнуть будет!» – с ненавистью подумала она и резко поднялась. Посетив ванную, она привела себя в порядок и прошла в кухню. Открыла холодильник и достала три яйца. Разбивая их над сковородкой, посмотрела в окно. День был хмурым, пасмурным и холодным. Отвлекшись, Мария неосторожно плеснула третье яйцо, и оно начало растекаться по сковороде. Она знала, что Никита этого терпеть не мог, но ей было наплевать. Собственно, он уже и не высказывал претензий по поводу ее стряпни, всегда одинаковой и незатейливой. Пытался, правда, в первое время после свадьбы, но она быстро дала ему понять, кто в доме хозяин, пояснив, что бытовые вопросы ее интересуют меньше всего. И он привык и не пытался больше возражать. Просто затих и ушел в себя.
Выключив конфорку, Мария поставила яичницу прямо в сковороде на стол и тут только вспомнила, что забыла ее посолить. Вздохнув, посыпала готовое уже блюдо солью и пошла будить мужа. Присев на край постели, она некоторое время смотрела на его лицо, где даже во сне сохранялось выражение какой-то тревоги и усталости.
«А ведь он меня тоже ненавидит», – неожиданно подумала Мария, и почему-то от этого осознания ей стало не по себе. Нет, она никогда не питала иллюзий на его счет, знала, что он никогда не любил ее, знала, почему он на ней женился… Ведь она сама так хотела! Но все же…
– Вставай! – громче, чем следовало, произнесла она и тронула Никиту за плечо. – Завтрак готов.
Он открыл глаза и, щурясь, посмотрел на жену. Потом отвел взгляд, закинул руки за голову и задумался.
– Ты будешь вставать или нет? – раздраженно повторила Мария. – Завтрак готов уже.
Никита снова перевел взгляд на жену, и Мария неожиданно заметила в нем что-то новое. Что-то, пока непонятное ей и оттого показавшееся страшным.
– Хоть бы ты исчезла куда-нибудь, – вдруг ровно, без всяких эмоций произнес он и поднялся с постели.
От изумления Мария даже не нашлась что сказать. Она пришла в себя только тогда, когда муж уже вышел из ванной и направился в кухню. Мария поспешила за ним. Присев на стул, Никита вяло ковырял вилкой яичницу, но не ел.
– Ну, так ты объясни, – насмешливо начала она. – Куда это я должна исчезнуть из своей собственной квартиры? Может быть, это тебе следует исчезнуть?
– А я именно это и собираюсь сделать, – отодвинув сковородку, спокойно ответил Никита. – И уже давно!
Он взял кружку с чаем и стал пить, глядя в окно. Эти слова его явились для Марии еще большей неожиданностью. Она знала, что жизнь их никак нельзя было назвать хорошей, отношения – теплыми и любящими, а брак – счастливым. Но все же это был брак, она имела статус законной жены, муж хорошо зарабатывал, во многом благодаря ее отцу, у них, в конце концов, рос сын… В этой, пусть безрадостной, жизни была стабильность. А тут…
Мария, несмотря ни на что, всегда была уверена, что Никита никуда от нее не уйдет. Несколько раз после очередной ссоры он в сердцах заявлял ей, что бросит все к чертовой матери и уйдет, но Мария знала, что это просто эмоции. Однако сегодня он произнес эти слова как-то до жути спокойно и убежденно, словно все давно решил. А раньше, как бы они ни ругались и ни скандалили, Мария знала, что он останется с ней и все будет привычно плохо, но привычно! Куда он может уйти? Как? Кто он без нее?
Эти мысли, вихрем пронесшиеся в голове Марии, восстановили понемногу ее уверенность в себе, и она, криво усмехнувшись, решила показать ее зарвавшемуся супругу.
– Давай, давай! – начала она, покачивая головой и с чувством превосходства глядя на мужа. – Куда только ты пойдешь? К родителям в коммуналку? Или квартиру снимать? Так имей в виду, после такой выходки ты быстро слетишь со своего места и пойдешь на мизерную зарплату, на которую не то что квартиру снять – пива купить будет проблемой! Я все папе расскажу! – и она победоносно посмотрела на мужа.
– Хватит пугать меня своим папой! – резко сказал Никита и встал. – Я тебе сказал, что ухожу, так я и сделаю. И заранее предупреждаю, что сегодня я домой не приду, так что не ищи меня по всей родне и друзьям.
– Это где же ты ночевать собираешься? – нехорошо прищурилась Мария.
– Не волнуйся, у меня есть где. И жить есть где.
– Ах вот что! – понимающе кивнула Мария. – Бабу себе нашел, да? Так, во-первых, знай, что она с тобой собирается жить потому, что ты сейчас финансовый директор. А вот когда ты станешь торговцем памперсами, то посмотрим, сколько она это выдержит! И сам сюда же приползешь, потому что больше тебе некуда! И еще имей в виду – четверть бюджета будут съедать алименты, на которые я непременно подам!
– Это уж непременно! – согласился Никита. – Только еще раз повторяю – перестань меня пугать, а? Ты меня настолько достала, что любая другая жизнь для меня гораздо лучше, чем с тобой.
– Максим останется со мной! – дрожащим голосом выдала Мария самый главный аргумент.
«Ребенок! – мелькнуло у нее в голове. – Вот от чего он не откажется!»
– Иного я от тебя и не ожидал, – пожал плечами Никита, допивая чай. – Только видеться с ним ты мне все равно не сможешь запретить, так что извини. А потом он и сам сможет выбрать, с кем ему лучше. А ты его и сама видишь-то раз в месяц.
Никита поставил пустой стакан в раковину и пошел в прихожую одеваться. Мария растерялась. Впервые в жизни Никита вел себя так независимо, что на него не действовали ее обычные методы прессинга. Она уже не знала, на что ей надавить, но и оставлять все так не могла. Услышав, что муж уже надевает ботинки, она вскочила со стула и вылетела в коридор.
– Ты не можешь меня так оставить, потому что… Потому что это подло! – выпалила она. – Ты даже не посоветовался со мной, ты меня просто ставишь перед фактом.
– Брось ты, когда это мы советовались друг с другом? – завязывая шнурок, сказал Никита.
– Но ты можешь хотя бы сказать, куда ты уходишь? – в отчаянии закричала она.
– Маша… – Никита поднял на нее усталые глаза. – Ну зачем тебе это? К чему весь этот разговор? Ведь бессмысленно все и бесполезно. Я пошел, опаздываю уже. И хватит тебе, я же знаю, что ты по мне убиваться не будешь. А жить будешь, может, и лучше. Ну зачем я тебе нужен? Ты и сама зарабатываешь, и отец помогает, и мать с ребенком сидит. Найдешь себе кого-нибудь другого и довольно быстро, ну? – Никита говорил мягко и даже потрепал жену за плечо. – А я за вещами попозже зайду.
– За вещами? – в глазах Марии появилась злобная вспышка ярости. Она резко скинула руку мужа. – Так вот знай – никаких твоих вещей здесь нет, ясно? Здесь все только мое! А ты… Ты просто голодранец! Все, что здесь есть, куплено на мои деньги и деньги моего отца! А если ты что и заработал, то опять же благодаря ему! А квартира, между прочим, на меня оформлена, а машина – на папу, ты на ней по доверенности ездишь, если забыл! А после такого папа тебя вообще в дерьмо втопчет, будешь на бирже труда всю жизнь стоять!
– Да, видно, по-хорошему ты вообще разговаривать не умеешь, – тихо, словно самому себе, сказал Никита и вышел из квартиры.
Мария бросилась к окну, чтобы убедиться, что муж выводит из гаража машину, и предъявить ему этот факт. Но Никита направился через двор на автобусную остановку. Мария бессильно опустилась на табуретку, достала из кармана сигареты и закурила. Настроение ее было совсем мрачным.
Да, Никита прав, она не станет по нему убиваться. Волновало ее другое. Мария совершенно не могла представить себя брошенной. Женщина должна быть замужем – в этом Мария была убеждена. Все-таки, что ни говори, а к незамужним или разведенным совсем другое отношение. Такие женщины всегда казались Марии ущербными.
Вон Катька, сестра ее младшая… Двадцать два года, а все не замужем. И не ищет. Так и просидит, а к тридцати вообще уже никто не возьмет. Нет, мужиков нужно ловить, а поймав, держать крепко, чтобы уже никуда не вырвался. Неважно чем, лишь бы покрепче.
Как ей казалось, Никиту она держала крепче некуда. А вот ведь вырвался… Волна бешенства снова начала подниматься в ее душе, хотелось отомстить мужу, просто стереть его в порошок и втоптать в грязь. Чтобы на коленях ползал и ноги целовал, простить умолял.
Мысли эти слегка подняли настроение, и Мария даже принялась обдумывать план их осуществления. В первую очередь, конечно, позвонить отцу. Никита останется без работы и без денег. Затем…
От приятных мечтаний ее отвлек телефонный звонок. Мария прошла в комнату и сняла трубку.
– Алло?
– Привет, голуба, – послышался хрипловатый голос, и у Марии словно тяжелый комок в груди оторвался и бухнулся куда-то в ноги. Она узнала этот голос. И появление его обладателя на горизонте не предвещало для нее ничего хорошего. Он появлялся уже не в первый раз, и Маша вспомнила тот первый их разговор по телефону, произошедший неделю назад. Тогда она тоже сразу узнала этот голос, но сделала вид, что не понимает, о чем речь…
– …Вам… кого? – выдавила она тогда.
– Да ладно, не прикидывайся! – засмеялся собеседник. – Ты ж меня сразу узнала. К тому же одна дома сейчас, я знаю. Нам бы, голуба, перечирикать с тобой.
– О чем? – стараясь говорить спокойно и не замечая, как сигарета в дрожащих пальцах прожигает дыру на покрывале, спросила Мария.
– Сама знаешь о чем! О бабках, конечно!
– О каких? – упорно продолжала гнуть свою линию Мария.
– О моих, – уточнил тот.
– Но… я не понимаю тебя!
– Все ты понимаешь. Ты дашь мне деньги, а я молчу об одном интересном факте, который связывает нас с тобой. И связывает накрепко. И за то, чтобы он не всплыл, ты выложишь ту сумму, которую я назову.
– Я… Но у меня нет денег! Ты что думаешь, я дочь миллионера? – Это было не совсем удачным сравнением, и Мария тут же это поняла.
– Миллионера – не миллионера, неважно. Главное, что деньги у твоего папаши есть, да и у тебя тоже.
– Но как я объясню это папе? – закричала Мария.
– А это уж, голуба моя, твое дело! Я же не спрашиваю, как ты объяснишь мне, что стала женой своего Никиты и что у вас даже ребенок подрастает? Ты мне это объяснить вряд ли сможешь. Как и то, почему ты…
– Ладно, хватит! – перебила его Мария. – Это не телефонный разговор! Если хочешь, давай встретимся, я все объясню тебе!
– Мне твои объяснения, голуба моя, теперь ни к чему. Мне бабки нужны.
– Давай встретимся и поговорим. Хорошо, я достану деньги, но только мне нужно время!
– Сколько?
– Ну… Недели две.
– С ума сошла? Завтра!
– Но я не могу! Ты думаешь, это все так быстро делается? Что у нас деньги по всему дому валяются? Нужно же еще собрать наличные, это не так просто… – Мария изо всех сил хотела, чтобы он ей поверил и оставил в покое хотя бы на чуть-чуть, чтобы можно было все обдумать.
– Хорошо, даю тебе неделю. За неделю черта достать можно, не то что пятьдесят тысяч! Только, голуба моя, предупреждаю – не пытайся меня надуть или перекрыться. Ты меня когда-то хорошо-о знала…
В трубке запищали короткие гудки, и Мария поспешно грохнула ее на рычаг. Затем закрыла лицо ладонями и задумалась, чувствуя, что у нее сдают нервы. И самое главное, не с кем посоветоваться, потому что рассказать об этом она не может абсолютно никому.
Если она даже признается отцу, тот рассвирепеет и скажет, что только идиот способен выполнять требования шантажиста, а он не идиот. Да, отец, наверное, прав, но что же тогда делать? Ведь если этот дурак все расскажет, речи о том, чтобы вернуть Никиту, и быть не может. В этом случае вообще все летит к чертям! Нет, его обязательно нужно остановить, хотя бы на время заткнуть ему рот, а там, может, он и сам сгинет… Вот же принесла нелегкая!
Одним словом, нужно думать, где и как достать деньги. Хорошо еще, что этот психопат потребовал с нее пятьдесят тысяч рублей. Это, в принципе, была совсем не запредельная для нее сумма. Правда, она очень боялась, что впоследствии у него может вырасти аппетит. Он же вообразит, что у них тут золотые россыпи…
С того разговора прошла неделя, и именно сегодня наступал срок, когда она должна была передать деньги своему старому знакомому. Деньги за молчание.
Собственно, деньги достать ей удалось. Половину суммы она выпросила у отца, сославшись на то, что хочет поехать в санаторий подлечиться. Остальное удалось срубить на работе. Слава богу, что подвернулось то дело… Однако, вспомнив, чем обернулось это дело в конечном итоге, Маша совсем сникла. Неприятности грозили еще и с этой стороны, и неприятности весьма и весьма крупные.
– Черт! – стукнула Маша кулаком по спинке стула и расплакалась. Сегодняшнее утро определенно выбило ее из колеи.
Она взглянула на часы. До момента, когда она должна отдать деньги, оставалось совсем немного времени. Взяв себя кое-как в руки и успокоившись, Маша принялась одеваться. Лучше поскорее покончить с этим и избавиться хотя бы от одной проблемы. Обо всем остальном она будет думать после.
Мария натянула джинсы и теплый свитер, полезла в потайное место, где хранила деньги, положила их в сумку и, накинув шубу, пошла к двери.
Лифт не работал, и она, окончательно расстроенная, стала спускаться вниз. Практически ничего не видя перед собой, погруженная в собственные мысли, она скорее инстинктивно почувствовала, что впереди появилась чья-то фигура. Маша хотела посторониться, но та перегородила ей дорогу. Маша подняла глаза. В глазах ее застыло удивление.
– Что случилось? – спросила она. – Почему ты…
– Что это? – перебил ее собеседник, показывая в верх лестницы.
Маша обернулась назад. Острая боль, как тонкая игла, пронзила все ее тело, но Мария даже не успела вскрикнуть – удар был направлен точно, так, чтобы убить сразу…
Обмякнув, она повалилась на цементный подъездный пол и, естественно, не могла видеть, как обшаривается ее сумочка, как с трудом набранная сумма денег исчезает из нее, не могла слышать тихие удаляющиеся шаги…
Мария не любила хозяйственные дела, а больше всего не любила готовить. Хотя нет, не так: больше всего она не любила своего мужа. А мысль о том, что готовить приходится именно для него, никак не добавляла ей радости.
Она посмотрела на закрытые глаза Никиты. «Еще полчаса дрыхнуть будет!» – с ненавистью подумала она и резко поднялась. Посетив ванную, она привела себя в порядок и прошла в кухню. Открыла холодильник и достала три яйца. Разбивая их над сковородкой, посмотрела в окно. День был хмурым, пасмурным и холодным. Отвлекшись, Мария неосторожно плеснула третье яйцо, и оно начало растекаться по сковороде. Она знала, что Никита этого терпеть не мог, но ей было наплевать. Собственно, он уже и не высказывал претензий по поводу ее стряпни, всегда одинаковой и незатейливой. Пытался, правда, в первое время после свадьбы, но она быстро дала ему понять, кто в доме хозяин, пояснив, что бытовые вопросы ее интересуют меньше всего. И он привык и не пытался больше возражать. Просто затих и ушел в себя.
Выключив конфорку, Мария поставила яичницу прямо в сковороде на стол и тут только вспомнила, что забыла ее посолить. Вздохнув, посыпала готовое уже блюдо солью и пошла будить мужа. Присев на край постели, она некоторое время смотрела на его лицо, где даже во сне сохранялось выражение какой-то тревоги и усталости.
«А ведь он меня тоже ненавидит», – неожиданно подумала Мария, и почему-то от этого осознания ей стало не по себе. Нет, она никогда не питала иллюзий на его счет, знала, что он никогда не любил ее, знала, почему он на ней женился… Ведь она сама так хотела! Но все же…
– Вставай! – громче, чем следовало, произнесла она и тронула Никиту за плечо. – Завтрак готов.
Он открыл глаза и, щурясь, посмотрел на жену. Потом отвел взгляд, закинул руки за голову и задумался.
– Ты будешь вставать или нет? – раздраженно повторила Мария. – Завтрак готов уже.
Никита снова перевел взгляд на жену, и Мария неожиданно заметила в нем что-то новое. Что-то, пока непонятное ей и оттого показавшееся страшным.
– Хоть бы ты исчезла куда-нибудь, – вдруг ровно, без всяких эмоций произнес он и поднялся с постели.
От изумления Мария даже не нашлась что сказать. Она пришла в себя только тогда, когда муж уже вышел из ванной и направился в кухню. Мария поспешила за ним. Присев на стул, Никита вяло ковырял вилкой яичницу, но не ел.
– Ну, так ты объясни, – насмешливо начала она. – Куда это я должна исчезнуть из своей собственной квартиры? Может быть, это тебе следует исчезнуть?
– А я именно это и собираюсь сделать, – отодвинув сковородку, спокойно ответил Никита. – И уже давно!
Он взял кружку с чаем и стал пить, глядя в окно. Эти слова его явились для Марии еще большей неожиданностью. Она знала, что жизнь их никак нельзя было назвать хорошей, отношения – теплыми и любящими, а брак – счастливым. Но все же это был брак, она имела статус законной жены, муж хорошо зарабатывал, во многом благодаря ее отцу, у них, в конце концов, рос сын… В этой, пусть безрадостной, жизни была стабильность. А тут…
Мария, несмотря ни на что, всегда была уверена, что Никита никуда от нее не уйдет. Несколько раз после очередной ссоры он в сердцах заявлял ей, что бросит все к чертовой матери и уйдет, но Мария знала, что это просто эмоции. Однако сегодня он произнес эти слова как-то до жути спокойно и убежденно, словно все давно решил. А раньше, как бы они ни ругались и ни скандалили, Мария знала, что он останется с ней и все будет привычно плохо, но привычно! Куда он может уйти? Как? Кто он без нее?
Эти мысли, вихрем пронесшиеся в голове Марии, восстановили понемногу ее уверенность в себе, и она, криво усмехнувшись, решила показать ее зарвавшемуся супругу.
– Давай, давай! – начала она, покачивая головой и с чувством превосходства глядя на мужа. – Куда только ты пойдешь? К родителям в коммуналку? Или квартиру снимать? Так имей в виду, после такой выходки ты быстро слетишь со своего места и пойдешь на мизерную зарплату, на которую не то что квартиру снять – пива купить будет проблемой! Я все папе расскажу! – и она победоносно посмотрела на мужа.
– Хватит пугать меня своим папой! – резко сказал Никита и встал. – Я тебе сказал, что ухожу, так я и сделаю. И заранее предупреждаю, что сегодня я домой не приду, так что не ищи меня по всей родне и друзьям.
– Это где же ты ночевать собираешься? – нехорошо прищурилась Мария.
– Не волнуйся, у меня есть где. И жить есть где.
– Ах вот что! – понимающе кивнула Мария. – Бабу себе нашел, да? Так, во-первых, знай, что она с тобой собирается жить потому, что ты сейчас финансовый директор. А вот когда ты станешь торговцем памперсами, то посмотрим, сколько она это выдержит! И сам сюда же приползешь, потому что больше тебе некуда! И еще имей в виду – четверть бюджета будут съедать алименты, на которые я непременно подам!
– Это уж непременно! – согласился Никита. – Только еще раз повторяю – перестань меня пугать, а? Ты меня настолько достала, что любая другая жизнь для меня гораздо лучше, чем с тобой.
– Максим останется со мной! – дрожащим голосом выдала Мария самый главный аргумент.
«Ребенок! – мелькнуло у нее в голове. – Вот от чего он не откажется!»
– Иного я от тебя и не ожидал, – пожал плечами Никита, допивая чай. – Только видеться с ним ты мне все равно не сможешь запретить, так что извини. А потом он и сам сможет выбрать, с кем ему лучше. А ты его и сама видишь-то раз в месяц.
Никита поставил пустой стакан в раковину и пошел в прихожую одеваться. Мария растерялась. Впервые в жизни Никита вел себя так независимо, что на него не действовали ее обычные методы прессинга. Она уже не знала, на что ей надавить, но и оставлять все так не могла. Услышав, что муж уже надевает ботинки, она вскочила со стула и вылетела в коридор.
– Ты не можешь меня так оставить, потому что… Потому что это подло! – выпалила она. – Ты даже не посоветовался со мной, ты меня просто ставишь перед фактом.
– Брось ты, когда это мы советовались друг с другом? – завязывая шнурок, сказал Никита.
– Но ты можешь хотя бы сказать, куда ты уходишь? – в отчаянии закричала она.
– Маша… – Никита поднял на нее усталые глаза. – Ну зачем тебе это? К чему весь этот разговор? Ведь бессмысленно все и бесполезно. Я пошел, опаздываю уже. И хватит тебе, я же знаю, что ты по мне убиваться не будешь. А жить будешь, может, и лучше. Ну зачем я тебе нужен? Ты и сама зарабатываешь, и отец помогает, и мать с ребенком сидит. Найдешь себе кого-нибудь другого и довольно быстро, ну? – Никита говорил мягко и даже потрепал жену за плечо. – А я за вещами попозже зайду.
– За вещами? – в глазах Марии появилась злобная вспышка ярости. Она резко скинула руку мужа. – Так вот знай – никаких твоих вещей здесь нет, ясно? Здесь все только мое! А ты… Ты просто голодранец! Все, что здесь есть, куплено на мои деньги и деньги моего отца! А если ты что и заработал, то опять же благодаря ему! А квартира, между прочим, на меня оформлена, а машина – на папу, ты на ней по доверенности ездишь, если забыл! А после такого папа тебя вообще в дерьмо втопчет, будешь на бирже труда всю жизнь стоять!
– Да, видно, по-хорошему ты вообще разговаривать не умеешь, – тихо, словно самому себе, сказал Никита и вышел из квартиры.
Мария бросилась к окну, чтобы убедиться, что муж выводит из гаража машину, и предъявить ему этот факт. Но Никита направился через двор на автобусную остановку. Мария бессильно опустилась на табуретку, достала из кармана сигареты и закурила. Настроение ее было совсем мрачным.
Да, Никита прав, она не станет по нему убиваться. Волновало ее другое. Мария совершенно не могла представить себя брошенной. Женщина должна быть замужем – в этом Мария была убеждена. Все-таки, что ни говори, а к незамужним или разведенным совсем другое отношение. Такие женщины всегда казались Марии ущербными.
Вон Катька, сестра ее младшая… Двадцать два года, а все не замужем. И не ищет. Так и просидит, а к тридцати вообще уже никто не возьмет. Нет, мужиков нужно ловить, а поймав, держать крепко, чтобы уже никуда не вырвался. Неважно чем, лишь бы покрепче.
Как ей казалось, Никиту она держала крепче некуда. А вот ведь вырвался… Волна бешенства снова начала подниматься в ее душе, хотелось отомстить мужу, просто стереть его в порошок и втоптать в грязь. Чтобы на коленях ползал и ноги целовал, простить умолял.
Мысли эти слегка подняли настроение, и Мария даже принялась обдумывать план их осуществления. В первую очередь, конечно, позвонить отцу. Никита останется без работы и без денег. Затем…
От приятных мечтаний ее отвлек телефонный звонок. Мария прошла в комнату и сняла трубку.
– Алло?
– Привет, голуба, – послышался хрипловатый голос, и у Марии словно тяжелый комок в груди оторвался и бухнулся куда-то в ноги. Она узнала этот голос. И появление его обладателя на горизонте не предвещало для нее ничего хорошего. Он появлялся уже не в первый раз, и Маша вспомнила тот первый их разговор по телефону, произошедший неделю назад. Тогда она тоже сразу узнала этот голос, но сделала вид, что не понимает, о чем речь…
– …Вам… кого? – выдавила она тогда.
– Да ладно, не прикидывайся! – засмеялся собеседник. – Ты ж меня сразу узнала. К тому же одна дома сейчас, я знаю. Нам бы, голуба, перечирикать с тобой.
– О чем? – стараясь говорить спокойно и не замечая, как сигарета в дрожащих пальцах прожигает дыру на покрывале, спросила Мария.
– Сама знаешь о чем! О бабках, конечно!
– О каких? – упорно продолжала гнуть свою линию Мария.
– О моих, – уточнил тот.
– Но… я не понимаю тебя!
– Все ты понимаешь. Ты дашь мне деньги, а я молчу об одном интересном факте, который связывает нас с тобой. И связывает накрепко. И за то, чтобы он не всплыл, ты выложишь ту сумму, которую я назову.
– Я… Но у меня нет денег! Ты что думаешь, я дочь миллионера? – Это было не совсем удачным сравнением, и Мария тут же это поняла.
– Миллионера – не миллионера, неважно. Главное, что деньги у твоего папаши есть, да и у тебя тоже.
– Но как я объясню это папе? – закричала Мария.
– А это уж, голуба моя, твое дело! Я же не спрашиваю, как ты объяснишь мне, что стала женой своего Никиты и что у вас даже ребенок подрастает? Ты мне это объяснить вряд ли сможешь. Как и то, почему ты…
– Ладно, хватит! – перебила его Мария. – Это не телефонный разговор! Если хочешь, давай встретимся, я все объясню тебе!
– Мне твои объяснения, голуба моя, теперь ни к чему. Мне бабки нужны.
– Давай встретимся и поговорим. Хорошо, я достану деньги, но только мне нужно время!
– Сколько?
– Ну… Недели две.
– С ума сошла? Завтра!
– Но я не могу! Ты думаешь, это все так быстро делается? Что у нас деньги по всему дому валяются? Нужно же еще собрать наличные, это не так просто… – Мария изо всех сил хотела, чтобы он ей поверил и оставил в покое хотя бы на чуть-чуть, чтобы можно было все обдумать.
– Хорошо, даю тебе неделю. За неделю черта достать можно, не то что пятьдесят тысяч! Только, голуба моя, предупреждаю – не пытайся меня надуть или перекрыться. Ты меня когда-то хорошо-о знала…
В трубке запищали короткие гудки, и Мария поспешно грохнула ее на рычаг. Затем закрыла лицо ладонями и задумалась, чувствуя, что у нее сдают нервы. И самое главное, не с кем посоветоваться, потому что рассказать об этом она не может абсолютно никому.
Если она даже признается отцу, тот рассвирепеет и скажет, что только идиот способен выполнять требования шантажиста, а он не идиот. Да, отец, наверное, прав, но что же тогда делать? Ведь если этот дурак все расскажет, речи о том, чтобы вернуть Никиту, и быть не может. В этом случае вообще все летит к чертям! Нет, его обязательно нужно остановить, хотя бы на время заткнуть ему рот, а там, может, он и сам сгинет… Вот же принесла нелегкая!
Одним словом, нужно думать, где и как достать деньги. Хорошо еще, что этот психопат потребовал с нее пятьдесят тысяч рублей. Это, в принципе, была совсем не запредельная для нее сумма. Правда, она очень боялась, что впоследствии у него может вырасти аппетит. Он же вообразит, что у них тут золотые россыпи…
С того разговора прошла неделя, и именно сегодня наступал срок, когда она должна была передать деньги своему старому знакомому. Деньги за молчание.
Собственно, деньги достать ей удалось. Половину суммы она выпросила у отца, сославшись на то, что хочет поехать в санаторий подлечиться. Остальное удалось срубить на работе. Слава богу, что подвернулось то дело… Однако, вспомнив, чем обернулось это дело в конечном итоге, Маша совсем сникла. Неприятности грозили еще и с этой стороны, и неприятности весьма и весьма крупные.
– Черт! – стукнула Маша кулаком по спинке стула и расплакалась. Сегодняшнее утро определенно выбило ее из колеи.
Она взглянула на часы. До момента, когда она должна отдать деньги, оставалось совсем немного времени. Взяв себя кое-как в руки и успокоившись, Маша принялась одеваться. Лучше поскорее покончить с этим и избавиться хотя бы от одной проблемы. Обо всем остальном она будет думать после.
Мария натянула джинсы и теплый свитер, полезла в потайное место, где хранила деньги, положила их в сумку и, накинув шубу, пошла к двери.
Лифт не работал, и она, окончательно расстроенная, стала спускаться вниз. Практически ничего не видя перед собой, погруженная в собственные мысли, она скорее инстинктивно почувствовала, что впереди появилась чья-то фигура. Маша хотела посторониться, но та перегородила ей дорогу. Маша подняла глаза. В глазах ее застыло удивление.
– Что случилось? – спросила она. – Почему ты…
– Что это? – перебил ее собеседник, показывая в верх лестницы.
Маша обернулась назад. Острая боль, как тонкая игла, пронзила все ее тело, но Мария даже не успела вскрикнуть – удар был направлен точно, так, чтобы убить сразу…
Обмякнув, она повалилась на цементный подъездный пол и, естественно, не могла видеть, как обшаривается ее сумочка, как с трудом набранная сумма денег исчезает из нее, не могла слышать тихие удаляющиеся шаги…