Страница:
Глава 2
Я осталась у лестницы, но через несколько секунд рядом со мной очутился гардеробщик – молодой парень с черными усиками, прихрамывающий на левую ногу. Следом за ним подошел шатен лет сорока в коричневом костюме и черной майке. Его можно было принять одновременно за мента и уголовника. Он был высокого роста, плотный, с короткой стрижкой с бачками. Полноватое лицо с крупным носом и пухлыми губами было сердитым и возбужденным. Его можно было бы назвать красивым, если бы не холодный блеск ореховых глаз. Я вспомнила, что видела его в зале – он сидел через столик от нас с Шилкиным.
– Кто обнаружил труп? – громко спросил он. – Ты, Кирилл? – его взгляд остановился на хромом.
Гардеробщик молчал, тогда шатен посмотрел на меня.
– Ты, что ли? – грубо бросил он.
– Вы что, из милиции? – проигнорировала я его вопрос.
– Отвечай, когда тебя спрашивают. – Он шагнул навстречу и грозно посмотрел на меня.
– Мама не велела мне разговаривать с незнакомыми мужчинами, – съязвила я, хотя мне было страшновато. Что поделать, козерожье упрямство не давало мне покоя.
– Я старший следователь прокуратуры, майор Волков, – выдавил он.
– Очень хорошо, – улыбнулась я, достала из сумочки блокнот и записала его данные, – Ольга Юрьевна Бойкова, фотокорреспондент еженедельника «Свидетель». Только труп обнаружила не я.
– Кто обнаружил? – Он посмотрел на Кирилла, обескураженный моим заявлением.
– Дюкова Оксанка, – нехотя ответил Кирилл.
– Где она?
– Была в холле, – буркнул гардеробщик и направился к коридорчику, – вы же мимо нее прошли.
– Товарищ майор, – повернулась я к Волкову, – а вы здесь по работе или отдыхаете?
– Я всегда на работе, – сурово бросил он и крикнул вслед прихрамывающему гардеробщику: – Кирилл, давай сюда Дюкову и вызови милицию.
– Милицию я уже вызвала, – невозмутимо сказала я.
– Ольга Юрьевна, кажется, – майор с раздражением посмотрел на меня, – вам не пора домой, к маме?
– Ну что вы, товарищ майор, – сыронизировала я, – такой горячий материал.
Я вышла в холл и огляделась. Шилкина нигде не было видно. Охранник нервно прохаживался возле дверей, Дюкова, размазывая тушь по щекам, шла к майору, красавчик Дени исчез, когда мы с Шилкиным вышли в холл.
– Извините, – обратилась я к гардеробщику, занявшему свое место, – вы не видели, где мужчина, который был со мной?
– Александр, что ли? – сочувственно посмотрел на меня Кирилл и пожал плечами, – ушел, наверное.
В это время открылась входная дверь, и в холле появился человек с тупым выражением на лице. На нем была короткая дубленка нараспашку, надетая на спортивный костюм. Круглая, как шар, голова с ежиком жестких седых волос, бульдожья шея, утопающая в складках, лоснящихся от жира.
– Где? – только и спросил он у детины, сразу бросившегося к нему.
– Там, дядя Сережа, – детина показал в сторону коридорчика.
Я поняла, что это кто-то из начальства, скорее всего владелец этого ночного заведения. Пристроившись за ним, я снова очутилась в закутке рядом с лестницей.
– Когда она пришла? – майор вперил тяжелый взгляд в Дюкову.
– Не помню, – та еще растирала слезы, – минут сорок назад.
– Она что, не работала сегодня? – продолжал майор.
– Не знаю, я сегодня ее не видела.
– Где Денис, черт возьми?
Наверное, он спрашивал про красавчика Дени. Дюкова едва сдерживала рыдания.
– Не знаю, он ушел, мне ничего не сказал.
– Привет. – Дядя Сережа хмуро кивнул Волкову, пристально смотревшему на него. – Что, опять?
– Иди пока, – разрешил Волков Дюковой, – только далеко не уходи. Это уже вторая, Сергей, – показал на лежащую на полу девицу Волков, – придется, наверное, на время прикрыть твое заведение.
– Ладно, кончай, Николай Васильевич, – ты же знаешь, что это не только у меня, вон и в «Коньке-Горбунке», и в «Руси» было такое… Что, нас всех теперь закрыть?
– Но две подряд только у тебя, – возразил майор.
– Погоди, не торопись, – зашептал дядя Сережа, – договоримся как надо. За мной не заржавеет, ты меня знаешь.
Я стояла за спиной дяди Сережи, и ни он, ни Волков меня не замечали. Но, когда дядя Сережа шагнул к майору, мое место укрытия было обнаружено.
– Вы еще здесь, Ольга Юрьевна? – еле сдерживая ярость, спросил Волков.
Я не успела ему ничего ответить, потому что в это время в коридорчике раздался топот тяжелой обуви и у лестницы в сопровождении охранника появились несколько человек в милицейских бушлатах.
Молодой офицер, старший по званию среди прибывших, обратился к Волкову:
– Капитан Ерофеев. Что у вас здесь?
Волков представился.
– Похоже, ее задушили.
Рассудив, что мне здесь делать больше нечего, я, стараясь не привлекать внимания, покинула закуток, где стало слишком тесно. Выйдя в холл, я села на диванчик и закурила. Где же Шилкин? Почему он так внезапно исчез? Если уехал домой, то почему ничего не сказал мне? Со стороны коридорчика появилась Дюкова. Она привела в порядок лицо и наложила свежий макияж. Подойдя к диванчику, она плюхнулась рядом со мной и, закинув ногу на ногу, достала сигарету.
– Огоньку не найдется? – как ни в чем не бывало спросила она, держа руку с сигаретой на отлете.
Я молча протянула ей зажигалку. Ей было не больше двадцати, но боевая раскраска прибавляла ей лет пять-шесть.
– Видела тебя с Шуриком, – сказала она, прикурив. – Ты давно с ним?
– Только сегодня познакомилась, – растерянно ответила я.
– Похоже на него, – ухмыльнулась Оксана, манерно выпуская в потолок струю дыма. – Он уже показывал тебе свои работы?
– Ты его знаешь? – спросила я в ответ.
– Мы его все знаем, – загадочно произнесла она.
– Знаешь, где он живет? Мне нужно его увидеть.
– Что, слинял? – Она развернулась в мою сторону. – Могу показать, только не сейчас, мне еще показания давать.
– Настя была твоей подругой? – поинтересовалась я.
– Можно и так сказать, – кивнула Оксана, – подруга по несчастью.
– То есть? – Я с недоумением посмотрела на свою собеседницу.
– Ты что же думаешь, дежурить тут по ночам и рисковать жизнью – милое занятие? – с вызовом спросила она.
– Я вообще ничего не думаю. Чтобы человек задумался о судьбе другого, он должен хотя бы на краткое мгновение представить себя на месте этого человека…
– Вот и я про то же, – с фамильярной небрежностью произнесла Оксана.
– Но мне очень, очень трудно представить себя…
– Проституткой? – резко спросила она.
– Да. – Я отвела глаза в сторону, – конечно, я могу вообразить, с каким риском и…
– Все вы, благочинные да благопристойные барышни, привыкли изъясняться намеками. Да не бойся, я уже разучилась обижаться на таких, как ты, моральных дамочек, – с горькой иронией произнесла Оксана, продолжая пускать дым в потолок, – с меня довольно сутенеров да ментов.
– Денис – твой сутенер? – решила я пополнить запас знаний подробностями из жизни местных ночных бабочек.
– Да, он классный парень, – оживилась Оксана. – Я ведь раньше по вызову работала, приходилось с разными сутиками общаться. Ну и мерзкий народец, скажу я тебе. А Дениса можно героем назвать. Он не дает в обиду своих девочек. Конечно, и наказать может, в морду плюнуть, пощечину дать или ногой пнуть, но другим в обиду не даст.
– У него, наверное, «крыша» неслабая, – предположила я.
– Это нас не касается. Главное, что он пока для нас господин. С голоду пропасть не даст. Тоже, конечно, с загонами… Но вот Настька трепак подцепила, так он ее деньгами поддерживал, на лекарства, на жрачку давал. Лишь бы поднять девку, – с горячностью, на драматическом подъеме вещала Оксана.
«Поднять, чтобы та снова могла на него работать», – мысленно прокомментировала я великодушное поведение сутенера.
– А с Шилкиным ты как познакомилась? – «наивно» спросила я.
Оксана улыбнулась, а потом заливисто рассмеялась. Но вовремя осеклась. Обстановка не располагала к подобным проявлениям чувств. Она одарила меня долгим недоверчивым взглядом, в котором были и любопытство, и немой вопрос. В общем, посмотрела на меня, как на глупую девчонку, которая все еще пребывает в счастливой и безмятежной уверенности, что детей приносит аист.
– А ты че, не понимаешь? – Ее глаза излучали лукавство.
– Он пользовался твоими услугами?
– Наконец-то! – еле подавила смешок Оксана, – но не только, – с гордым и таинственным видом произнесла она, – девочки, в том числе и я, работали у него в качестве фотомоделей.
– Не понимаю, – искренне удивилась я.
– Ну, он нас снимал, – с застенчивой улыбкой сказала Оксана.
Эта улыбка скрадывала так уродовавший ее лицо макияж.
– Сначала снимал, а потом… Он один из лучших клиентов, – ее детская непосредственность подкупала и смешила.
– И что же он делал с этими фото?
– Увеличивал, говорил, что хочет собрать их всех в один альбом.
– Смелый и благородный шаг.
– Он хочет, чтобы в нас видели не проституток, а людей, – неуклюже выразилась Оксана.
– Фотомоделей, – уточнила я, – без ссылок на профессию.
– Угу, – с некоторой обидой на мое уточнение сказала Оксана.
А может, это бессознательное отвращение к древнейшей профессии говорит во мне, мое ханжеское воспитание? Шилкин, наверное, посмеялся бы надо мной. А при чем тут Александр? Он что, гуру? Откуда все-таки чувство, нет, какая-то инстинктивная уверенность в том, что этот человек, неординарный в своих проявлениях, становится для меня воплощением того подлинного и непоколебимого, к чему я всегда стремилась? Не сотвори себе кумира, Бойкова, – пригрозила я себе и снова обратилась к собеседнице:
– Интересный тип, так ты обещаешь помочь мне его найти?
– Если хочешь, запиши мой адрес и телефон. Мичурина пятнадцать, квартира три. Я живу там с подругой. Ее зовут Рита. Если она возьмет трубку, спросишь меня.
Я достала записную книжку и ручку. Оксана продиктовала телефон.
– Огромное тебе спасибо, – искренне поблагодарила я.
– Чего уж там, – великодушно махнула рукой Оксана, – чао.
Я вышла из бара в полной сумятице чувств. Неприятный осадок, оставшийся в моей душе от криминального происшествия, нейтрализовали наполненные житейской философией мысли.
В мире, где все скрупулезно высчитывается и просчитывается, невероятно ценна искра настоящей человеческой теплоты, той, о которой мечтал Сент-Экзюпери. Не важно, от кого она исходит и кому адресуется. Проститутки, маргиналы, тети с авоськами… О чем это я? Как только ты пытаешься подобрать слова для какого-то откровения, они испаряются, вместо легкой пыльцы тысячи восторгов и признаний остается рыхлый песок противно хрустящих на зубах затасканных слов.
Я нажала на педаль акселератора и рванулась осваивать унылые просторы ночного города. Мой путь лежал домой.
– Ну-ка, – шутливо скомандовала я, беря его в руки, – полезай за пазуху. Усатое чудо сразу оценило уютное тепло моей шубы и благодарно замурлыкало. Такая благодарность растрогала и рассмешила меня. Скиталец был принят на ПМЖ в мой дом.
«Будет постоянный собеседник», – подумала я, вставляя ключ в замочную скважину.
Дома я определила половую принадлежность своей находки. Это была кошечка. Жаря картошку, я размышляла над тем, как назвать мою новую подружку. И наконец выбрала ей благозвучное итало-французское имя: Матильда. Я читала о кошках и знала, что существует некий дикий кот манул, который водится в камышовых зарослях. Расцветка котенка напомнила мне о нем. Поэтому тут же было придумано и отчество: Матильда Мануловна.
Матильда, сокращенно Матя, уминала творог. Поужинав, я завалилась в постель. Мануловна свернулась клубочком на моей груди и завела свой томный шансон. Мур-мур, мур-мур…
– Кто обнаружил труп? – громко спросил он. – Ты, Кирилл? – его взгляд остановился на хромом.
Гардеробщик молчал, тогда шатен посмотрел на меня.
– Ты, что ли? – грубо бросил он.
– Вы что, из милиции? – проигнорировала я его вопрос.
– Отвечай, когда тебя спрашивают. – Он шагнул навстречу и грозно посмотрел на меня.
– Мама не велела мне разговаривать с незнакомыми мужчинами, – съязвила я, хотя мне было страшновато. Что поделать, козерожье упрямство не давало мне покоя.
– Я старший следователь прокуратуры, майор Волков, – выдавил он.
– Очень хорошо, – улыбнулась я, достала из сумочки блокнот и записала его данные, – Ольга Юрьевна Бойкова, фотокорреспондент еженедельника «Свидетель». Только труп обнаружила не я.
– Кто обнаружил? – Он посмотрел на Кирилла, обескураженный моим заявлением.
– Дюкова Оксанка, – нехотя ответил Кирилл.
– Где она?
– Была в холле, – буркнул гардеробщик и направился к коридорчику, – вы же мимо нее прошли.
– Товарищ майор, – повернулась я к Волкову, – а вы здесь по работе или отдыхаете?
– Я всегда на работе, – сурово бросил он и крикнул вслед прихрамывающему гардеробщику: – Кирилл, давай сюда Дюкову и вызови милицию.
– Милицию я уже вызвала, – невозмутимо сказала я.
– Ольга Юрьевна, кажется, – майор с раздражением посмотрел на меня, – вам не пора домой, к маме?
– Ну что вы, товарищ майор, – сыронизировала я, – такой горячий материал.
Я вышла в холл и огляделась. Шилкина нигде не было видно. Охранник нервно прохаживался возле дверей, Дюкова, размазывая тушь по щекам, шла к майору, красавчик Дени исчез, когда мы с Шилкиным вышли в холл.
– Извините, – обратилась я к гардеробщику, занявшему свое место, – вы не видели, где мужчина, который был со мной?
– Александр, что ли? – сочувственно посмотрел на меня Кирилл и пожал плечами, – ушел, наверное.
В это время открылась входная дверь, и в холле появился человек с тупым выражением на лице. На нем была короткая дубленка нараспашку, надетая на спортивный костюм. Круглая, как шар, голова с ежиком жестких седых волос, бульдожья шея, утопающая в складках, лоснящихся от жира.
– Где? – только и спросил он у детины, сразу бросившегося к нему.
– Там, дядя Сережа, – детина показал в сторону коридорчика.
Я поняла, что это кто-то из начальства, скорее всего владелец этого ночного заведения. Пристроившись за ним, я снова очутилась в закутке рядом с лестницей.
– Когда она пришла? – майор вперил тяжелый взгляд в Дюкову.
– Не помню, – та еще растирала слезы, – минут сорок назад.
– Она что, не работала сегодня? – продолжал майор.
– Не знаю, я сегодня ее не видела.
– Где Денис, черт возьми?
Наверное, он спрашивал про красавчика Дени. Дюкова едва сдерживала рыдания.
– Не знаю, он ушел, мне ничего не сказал.
– Привет. – Дядя Сережа хмуро кивнул Волкову, пристально смотревшему на него. – Что, опять?
– Иди пока, – разрешил Волков Дюковой, – только далеко не уходи. Это уже вторая, Сергей, – показал на лежащую на полу девицу Волков, – придется, наверное, на время прикрыть твое заведение.
– Ладно, кончай, Николай Васильевич, – ты же знаешь, что это не только у меня, вон и в «Коньке-Горбунке», и в «Руси» было такое… Что, нас всех теперь закрыть?
– Но две подряд только у тебя, – возразил майор.
– Погоди, не торопись, – зашептал дядя Сережа, – договоримся как надо. За мной не заржавеет, ты меня знаешь.
Я стояла за спиной дяди Сережи, и ни он, ни Волков меня не замечали. Но, когда дядя Сережа шагнул к майору, мое место укрытия было обнаружено.
– Вы еще здесь, Ольга Юрьевна? – еле сдерживая ярость, спросил Волков.
Я не успела ему ничего ответить, потому что в это время в коридорчике раздался топот тяжелой обуви и у лестницы в сопровождении охранника появились несколько человек в милицейских бушлатах.
Молодой офицер, старший по званию среди прибывших, обратился к Волкову:
– Капитан Ерофеев. Что у вас здесь?
Волков представился.
– Похоже, ее задушили.
Рассудив, что мне здесь делать больше нечего, я, стараясь не привлекать внимания, покинула закуток, где стало слишком тесно. Выйдя в холл, я села на диванчик и закурила. Где же Шилкин? Почему он так внезапно исчез? Если уехал домой, то почему ничего не сказал мне? Со стороны коридорчика появилась Дюкова. Она привела в порядок лицо и наложила свежий макияж. Подойдя к диванчику, она плюхнулась рядом со мной и, закинув ногу на ногу, достала сигарету.
– Огоньку не найдется? – как ни в чем не бывало спросила она, держа руку с сигаретой на отлете.
Я молча протянула ей зажигалку. Ей было не больше двадцати, но боевая раскраска прибавляла ей лет пять-шесть.
– Видела тебя с Шуриком, – сказала она, прикурив. – Ты давно с ним?
– Только сегодня познакомилась, – растерянно ответила я.
– Похоже на него, – ухмыльнулась Оксана, манерно выпуская в потолок струю дыма. – Он уже показывал тебе свои работы?
– Ты его знаешь? – спросила я в ответ.
– Мы его все знаем, – загадочно произнесла она.
– Знаешь, где он живет? Мне нужно его увидеть.
– Что, слинял? – Она развернулась в мою сторону. – Могу показать, только не сейчас, мне еще показания давать.
– Настя была твоей подругой? – поинтересовалась я.
– Можно и так сказать, – кивнула Оксана, – подруга по несчастью.
– То есть? – Я с недоумением посмотрела на свою собеседницу.
– Ты что же думаешь, дежурить тут по ночам и рисковать жизнью – милое занятие? – с вызовом спросила она.
– Я вообще ничего не думаю. Чтобы человек задумался о судьбе другого, он должен хотя бы на краткое мгновение представить себя на месте этого человека…
– Вот и я про то же, – с фамильярной небрежностью произнесла Оксана.
– Но мне очень, очень трудно представить себя…
– Проституткой? – резко спросила она.
– Да. – Я отвела глаза в сторону, – конечно, я могу вообразить, с каким риском и…
– Все вы, благочинные да благопристойные барышни, привыкли изъясняться намеками. Да не бойся, я уже разучилась обижаться на таких, как ты, моральных дамочек, – с горькой иронией произнесла Оксана, продолжая пускать дым в потолок, – с меня довольно сутенеров да ментов.
– Денис – твой сутенер? – решила я пополнить запас знаний подробностями из жизни местных ночных бабочек.
– Да, он классный парень, – оживилась Оксана. – Я ведь раньше по вызову работала, приходилось с разными сутиками общаться. Ну и мерзкий народец, скажу я тебе. А Дениса можно героем назвать. Он не дает в обиду своих девочек. Конечно, и наказать может, в морду плюнуть, пощечину дать или ногой пнуть, но другим в обиду не даст.
– У него, наверное, «крыша» неслабая, – предположила я.
– Это нас не касается. Главное, что он пока для нас господин. С голоду пропасть не даст. Тоже, конечно, с загонами… Но вот Настька трепак подцепила, так он ее деньгами поддерживал, на лекарства, на жрачку давал. Лишь бы поднять девку, – с горячностью, на драматическом подъеме вещала Оксана.
«Поднять, чтобы та снова могла на него работать», – мысленно прокомментировала я великодушное поведение сутенера.
– А с Шилкиным ты как познакомилась? – «наивно» спросила я.
Оксана улыбнулась, а потом заливисто рассмеялась. Но вовремя осеклась. Обстановка не располагала к подобным проявлениям чувств. Она одарила меня долгим недоверчивым взглядом, в котором были и любопытство, и немой вопрос. В общем, посмотрела на меня, как на глупую девчонку, которая все еще пребывает в счастливой и безмятежной уверенности, что детей приносит аист.
– А ты че, не понимаешь? – Ее глаза излучали лукавство.
– Он пользовался твоими услугами?
– Наконец-то! – еле подавила смешок Оксана, – но не только, – с гордым и таинственным видом произнесла она, – девочки, в том числе и я, работали у него в качестве фотомоделей.
– Не понимаю, – искренне удивилась я.
– Ну, он нас снимал, – с застенчивой улыбкой сказала Оксана.
Эта улыбка скрадывала так уродовавший ее лицо макияж.
– Сначала снимал, а потом… Он один из лучших клиентов, – ее детская непосредственность подкупала и смешила.
– И что же он делал с этими фото?
– Увеличивал, говорил, что хочет собрать их всех в один альбом.
– Смелый и благородный шаг.
– Он хочет, чтобы в нас видели не проституток, а людей, – неуклюже выразилась Оксана.
– Фотомоделей, – уточнила я, – без ссылок на профессию.
– Угу, – с некоторой обидой на мое уточнение сказала Оксана.
А может, это бессознательное отвращение к древнейшей профессии говорит во мне, мое ханжеское воспитание? Шилкин, наверное, посмеялся бы надо мной. А при чем тут Александр? Он что, гуру? Откуда все-таки чувство, нет, какая-то инстинктивная уверенность в том, что этот человек, неординарный в своих проявлениях, становится для меня воплощением того подлинного и непоколебимого, к чему я всегда стремилась? Не сотвори себе кумира, Бойкова, – пригрозила я себе и снова обратилась к собеседнице:
– Интересный тип, так ты обещаешь помочь мне его найти?
– Если хочешь, запиши мой адрес и телефон. Мичурина пятнадцать, квартира три. Я живу там с подругой. Ее зовут Рита. Если она возьмет трубку, спросишь меня.
Я достала записную книжку и ручку. Оксана продиктовала телефон.
– Огромное тебе спасибо, – искренне поблагодарила я.
– Чего уж там, – великодушно махнула рукой Оксана, – чао.
Я вышла из бара в полной сумятице чувств. Неприятный осадок, оставшийся в моей душе от криминального происшествия, нейтрализовали наполненные житейской философией мысли.
В мире, где все скрупулезно высчитывается и просчитывается, невероятно ценна искра настоящей человеческой теплоты, той, о которой мечтал Сент-Экзюпери. Не важно, от кого она исходит и кому адресуется. Проститутки, маргиналы, тети с авоськами… О чем это я? Как только ты пытаешься подобрать слова для какого-то откровения, они испаряются, вместо легкой пыльцы тысячи восторгов и признаний остается рыхлый песок противно хрустящих на зубах затасканных слов.
Я нажала на педаль акселератора и рванулась осваивать унылые просторы ночного города. Мой путь лежал домой.
* * *
На сегодняшний вечер это было не все. В подъезде меня ждал маленький полуторамесячный котенок. Пушистый полосатый комочек. Он не пищал, просто сидел около лифта и умно так смотрел на меня. Ну не оставлять же его в холодном подъезде!– Ну-ка, – шутливо скомандовала я, беря его в руки, – полезай за пазуху. Усатое чудо сразу оценило уютное тепло моей шубы и благодарно замурлыкало. Такая благодарность растрогала и рассмешила меня. Скиталец был принят на ПМЖ в мой дом.
«Будет постоянный собеседник», – подумала я, вставляя ключ в замочную скважину.
Дома я определила половую принадлежность своей находки. Это была кошечка. Жаря картошку, я размышляла над тем, как назвать мою новую подружку. И наконец выбрала ей благозвучное итало-французское имя: Матильда. Я читала о кошках и знала, что существует некий дикий кот манул, который водится в камышовых зарослях. Расцветка котенка напомнила мне о нем. Поэтому тут же было придумано и отчество: Матильда Мануловна.
Матильда, сокращенно Матя, уминала творог. Поужинав, я завалилась в постель. Мануловна свернулась клубочком на моей груди и завела свой томный шансон. Мур-мур, мур-мур…
Глава 3
Завтрак мой являлся промышленно-экономическим «бестселлером» девяностых: стакан куриного бульона «Галина Бланка» и йогурт «Даниссимо». «Галина Бланка» всегда выручала меня в безвыходных ситуациях, когда полки холодильника щерились металлически холодной пустотой. Мне достаточно было вспомнить, что в буфете мирно дремлет моя «курочка», моя испанская «цыпонька», чтобы почувствовать облегчение и понять, что голодной я не останусь.
Покормив Матильду, я быстро оделась и, прихватив сумку и фотоаппарат, выбежала из квартиры. Шубу я оставила скучать на вешалке в прихожей. На мне был светлый каракулевый пиджачок, серые брюки и удобные изящные ботинки.
Я на все сто была уверена, что мой заместитель Кряжимский Сергей Иванович уже в редакции. Войдя в приемную, я бодро поздоровалась с Мариной, нашей чудо-секретаршей, и, раздевшись в своем кабинете, отправилась к Кряжимскому. Я нашла его попивающим утренний кофе у себя за столом. Перед ним, как обычно, синел экран монитора, информацию с которого он бегло считывал.
– А, Оленька, – галантно поднялся он из-за стола, ибо не был брюзжащим типом средних лет, без конца вспоминающим свою героическую молодость и бранящим все молодое и задорное. Сергей Иванович являл собой образец мудрого жизнерадостного интеллигента, правда, немного помешанного на морально-нравственной тематике и потому иногда казавшегося занудным ретроградом, – номер практически готов.
– Очень рада. – Я приземлилась в кресло.
– Что-то ты сегодня возбужденная… – Он лукаво посмотрел на меня из-за стекол очков в металлической оправе.
– Ничего-то от вас не скроешь, – шутливо покачала я головой, – у меня к вам, Сергей Иванович, просьба имеется.
– Какая-такая просьба? – подхватил мой шутливый тон Кряжимский.
– Мне нужно навести справки об одном человеке…
У Кряжимского были обширные связи и знакомства в самых разных кругах. Я не раз обращалась к нему с просьбой раздобыть информацию о том или ином интересующем меня субъекте. На этот раз я назвала ему имя моего вчерашнего знакомого.
– Шилкин? – переспросил Кряжимский. – Это фотохудожник?
– Ага, – кивнула я, заливая содержимое пакетика «три в одном» кипятком из чайника.
– Загадочная личность, – произнес Сергей Иванович, – или стремящаяся быть таковой, как Пелевин среди литераторов.
– Интересное сравнение, – сказала я, помешивая ложечкой в чашке. – Пелевина довольно занятно читать, иногда даже бывает смешно, но через день уже не помнишь ничего, кроме названия книги. Вы имеете в виду, что Шилкин – это мыльный пузырь?
– Я имел в виду не его работы, – возразил Кряжимский, – а то, как он держится, пытаясь создать вокруг своей личности этакий ореол таинственности.
– А его работы вы видели?
– Он у нас почти не выставляется, только в Москве и за границей, но я слышал, что у него вышло несколько фотоальбомов.
– Не видели, значит, – сделала я вывод.
– Не видел, – сознался Кряжимский, – но посмотрел бы, хотя бы из любопытства. А что конкретно ты хочешь о нем узнать? И откуда вдруг такой интерес?
– Я вчера возвращалась домой, уже за полночь было, – принялась я пересказывать свое приключение, – свернула на Цветочную улицу и увидела, как машина сбила человека. Сбила и умчалась. Я, как добрый самаритянин, остановилась – думаю, может, помощь нужна. На его счастье, а это, как вы, наверное, уже догадались, был тот самый Шилкин, он успел среагировать на машину и отделался легким ушибом.
– И ты с ним познакомилась? – перебил меня прозорливый Кряжимский.
– Познакомилась, но фамилию его узнала уже после, в баре, куда мы заехали промочить горло.
– Я всегда говорил, – начал занудничать Кряжимский, – что ты сама ищешь приключений на свою…
– …задницу, – закончила я за него, видя, что он замялся. – Но я ничего не искала, просто заехала выпить кофе.
– С первым встречным, которого подобрала в буквальном смысле на дороге. Наверняка вы были в какой-нибудь забегаловке.
– Нет, – соврала я, – это вполне приличный бар в центре города.
– Приличные бары в такое время суток не работают, – продолжал журить меня Кряжимский.
– Сергей Иванович, – я подняла руки, – сдаюсь. Вы как всегда правы, но если вы будете продолжать в том же духе, я не расскажу вам про убийство.
– Господи, – Кряжимский всплеснул руками, – этого ты, конечно, не могла пропустить. Что еще за убийство? Будем ставить в номер? На небольшую заметочку можно найти место, выкинем статью о безработных, например.
– Не трогайте безработных, Сергей Иванович, – я достала сигарету, – им и так не сладко. Убили проститутку, в коридоре под лестницей. Молодая совсем девчонка, – с горечью произнесла я.
– Где это произошло?
– В баре, где мы пили кофе – в «Гриве».
– Говорил же я – забегаловка, – довольный своей так быстро подтвердившейся догадкой, воскликнул Кряжимский. – Ладно, что дальше?
Он потер подбородок.
– Я познакомилась с подругой убитой. Составила представление о хозяине заведения, познакомилась со старшим следователем прокуратуры, чудом оказавшимся там же. Какая же это, посудите, забегаловка, когда там такие милицейские чины сидят? – Я с добродушной усмешкой посмотрела на внимавшего мне зама.
– А Шилкин?
– Исчез. Вернее, ушел по-английски.
– Это в его духе, – понимающе улыбнулся Сергей Иванович.
– Вы говорите так, словно лично с ним знакомы, – с насмешкой сказала я.
– Не знаком, но, исходя из информации, которой располагаю, нетрудно предположить, что это именно его способ оставлять все как есть, – витиевато выразился Кряжимский.
– Так что вы еще можете добавить к тому, что он – фотохудожник с подмоченным реноме?
Теперь уже я стала проявлять признаки нетерпения.
– Мне нужно время, только я не пойму, зачем этот Шилкин тебе понадобился?
Он пристально посмотрел на меня и тут же растекся в слащавой улыбочке, полной прозрачного намека.
– Личное?
– А если даже и так? – с вызовом сказала я.
– Через пару часиков, – дружелюбно произнес Кряжимский, – я думаю, буду располагать чем-нибудь новеньким.
– Звучит оптимистично, а я пока предприму кое-что сама.
– Так ты говоришь, его чуть не сбила машина? – глаза Кряжимского засверкали.
Вот он, инстинкт журналиста. Жажда новизны и сенсаций сидит в крови каждого, кто связан с нашей работой.
– Представляете, – решила я его раззадорить, – статью с заголовком: «Кто хочет смерти Александра Шилкина?»
– А ты уверена, что это было покушение, может, тебе показалось? – засомневался Кряжимский.
– Нет, не показалось. Жаль, что сам Шилкин не верит в покушение. Или он что-то скрывает, или слишком смелый, или…
– Кому-то не угодил, и ты хочешь это выяснить?
– Поживем – увидим, – отделалась я от дальнейших расспросов этой банальной поговоркой.
Я встала с кресла и направилась к двери.
– А кофе? – показал Кряжимский глазами на недопитую мной чашку.
– Рассчитываю попить в другом месте, – загадочно произнесла я, давая лишний повод Кряжимскому заподозрить во всей этой истории с Шилкиным мой личный интерес.
Сев за рабочий стол, первое, что я сделала – набрала домашний номер Оксаны. Мне ответил недовольный заспанный голос, принадлежавший, очевидно, той самой Рите, о которой она мне говорила.
– Кто ее спрашивает? Она спит. А, подождите, идет.
– Привет, – поздоровалась я с Оксаной, – как дела?
– Как сажа бела, – услышала я в ответ, – сама понимаешь, после общения с ментами радости не прибавляется.
– Как насчет жилища Шилкина? У тебя, как я понимаю, сейчас досуг? – коряво от волнения выразилась я.
– Все в силе, – услышала я флегматичный голос Оксаны, – только как добираться будем?
– С этим нет проблем.
– У тебя тачка? – в голосе Оксаны послышалась уважительная нота.
– Говори, когда будешь готова. Я за тобой заеду, – вместо ответа сказала я.
– Через час.
– О'кей.
После первого же сигнала клаксона дверь отворилась, и одетая в нутриевую шубу Оксана вышла на крыльцо. Она приветливо улыбнулась мне и поспешила к машине.
– Молодец, – похвалила я ее, – оперативно.
Ее лицо хранило следы вчерашнего переутомления: она не выспалась.
– Так, едем прямо, – устраиваясь в кресле, сказала она, – дальше – покажу.
Оксана откинулась на спинку и, достав пачку «LМ», вопросительно посмотрела на меня.
– Вагон для курящих, не волнуйся, – кивнула я, трогаясь с места.
– Неплохая тачка, – похвалила она. – Сама заработала или предки подарили? А может…
– Нет, – прервала я ее, – всему, что я имею, я обязана только себе и «Никону».
– Это твой парень, что ли? – не поняла она.
– Да какой парень, – усмехнулась я, – «Никон» – это фотоаппарат.
– Ты че, тоже фотохудожник, – она уважительно посмотрела на меня, – как Александр?
– Вроде того, – кивнула я. – А вообще-то таких, как я, называют папарацци. Мне это больше нравится.
– Это которые Диану убили? – Оксана сделала презрительную гримасу.
– Никого они не убивали. В истории гибели Дианы еще много неясного.
– Здесь направо, – подсказала Оксана.
Я чуть не проскочила поворот.
– Может, ты мне скажешь дорогу, а то, не ровен час, врежемся куда-нибудь? – занервничала я.
– Не знаю, как называется это место, – эмоционально произнесла Оксана, – въедем на гору, там покажу, куда дальше.
В конце концов оказалось, что едем мы в направлении поселка «Новый», что на Соколовой горе. Мы выехали к КП ГИБДД, свернули направо, попетляли по серпантину загородной дороги и, обогнув деревянные одноэтажные домишки, попали в современный даже по западным меркам поселок.
Здесь не было ни деревянных домов, ни одноэтажек. Единственным недостатком поселка, как мне показалось, явилась большая плотность застройки: дома лепились один к другому. Я вспомнила, что закладывался поселок в самом начале перестройки, когда землю под строительство выделяли еще по старым нормам – четыре сотки на строение. Тем самым сводилось на нет стремление владельцев к обособленности.
Дюкова прервала мои размышления.
– Приехали, – сказала она.
Я огляделась. В десяти метрах от проезжей части начинался участок, а еще через такое же расстояние, за высоким ажурным забором, возвышалось краснокирпичное двухэтажное строение, напоминавшее узкими стрельчатыми окнами готический замок, но одновременно походившее своей тяжеловесностью и приземистостью на замок романский.
– Значит, здесь обитает знаменитый фотохудожник Александр Шилкин? – Я посмотрела на Дюкову.
– Здесь, – кивнула она. – Ну что, пошли?
– Куда?
– Разве ты не к Шилкину приехала? – удивилась она.
Я отрицательно покачала головой.
– Мне только хотелось узнать, где он живет.
Развернувшись, мы поехали в город. Дюкова казалась разочарованной. Она была настроена на приключение. Чтобы как-то развеять ее и отблагодарить, я предложила:
– Хочешь, пообедаем где-нибудь. Я угощаю.
Глаза Оксаны загорелись:
– Да я не против, тем более что еще и не завтракала. Только мне переодеться надо.
– Ты разве не одета? – удивилась я.
– Надо еще Ритку предупредить, чтобы не ждала меня, – пробормотала Оксана.
– Ладно, поехали переодеваться, – согласилась я.
Когда я затормозила у дома, где жила Дюкова, часы на приборном щитке показывали половину первого. Вся наша поездка в оба конца заняла немногим более тридцати минут. Не так уж далеко живет господин Шилкин.
– Пошли, посмотришь, как мы живем, – пригласила Оксана, выбираясь из машины. Я согласилась. Комната девушек была оклеена веселенькими обоями в цветочек. Полы поскрипывали под каждым нашим шагом, словно вздыхали.
Дюкова познакомила меня с Ритой и быстро шмыгнула в смежную комнату, оставив наедине со своей подружкой. Та села на продавленный диван, а мне предложила кресло, покрытое клетчатым пледом.
Я осмотрелась.
Потолки в комнате были низкими, но она казалась просторной и уютной. В углу на облезшей тумбочке стоял телевизор «Самсунг», на столе лежала стопка разноцветных журналов типа «Отдохни». Вскоре появилась Оксана. Вместо короткой юбочки на ней был темный брючный костюм и кремовая кофточка, на ногах – черные полусапожки на огромном каблуке.
– Заходила Галка, – Рита повернулась в ее сторону, – сказала, что Дени арестовали.
– Да ты че? – воскликнула Дюкова. – За что?
– Говорит, за убийство, – зевая сказала Рита.
– Какое убийство?
– Какое, какое, – Рита раздраженно покачала головой, – вчерашнее.
– Да ты че? Разве Дени может убить?
Покормив Матильду, я быстро оделась и, прихватив сумку и фотоаппарат, выбежала из квартиры. Шубу я оставила скучать на вешалке в прихожей. На мне был светлый каракулевый пиджачок, серые брюки и удобные изящные ботинки.
Я на все сто была уверена, что мой заместитель Кряжимский Сергей Иванович уже в редакции. Войдя в приемную, я бодро поздоровалась с Мариной, нашей чудо-секретаршей, и, раздевшись в своем кабинете, отправилась к Кряжимскому. Я нашла его попивающим утренний кофе у себя за столом. Перед ним, как обычно, синел экран монитора, информацию с которого он бегло считывал.
– А, Оленька, – галантно поднялся он из-за стола, ибо не был брюзжащим типом средних лет, без конца вспоминающим свою героическую молодость и бранящим все молодое и задорное. Сергей Иванович являл собой образец мудрого жизнерадостного интеллигента, правда, немного помешанного на морально-нравственной тематике и потому иногда казавшегося занудным ретроградом, – номер практически готов.
– Очень рада. – Я приземлилась в кресло.
– Что-то ты сегодня возбужденная… – Он лукаво посмотрел на меня из-за стекол очков в металлической оправе.
– Ничего-то от вас не скроешь, – шутливо покачала я головой, – у меня к вам, Сергей Иванович, просьба имеется.
– Какая-такая просьба? – подхватил мой шутливый тон Кряжимский.
– Мне нужно навести справки об одном человеке…
У Кряжимского были обширные связи и знакомства в самых разных кругах. Я не раз обращалась к нему с просьбой раздобыть информацию о том или ином интересующем меня субъекте. На этот раз я назвала ему имя моего вчерашнего знакомого.
– Шилкин? – переспросил Кряжимский. – Это фотохудожник?
– Ага, – кивнула я, заливая содержимое пакетика «три в одном» кипятком из чайника.
– Загадочная личность, – произнес Сергей Иванович, – или стремящаяся быть таковой, как Пелевин среди литераторов.
– Интересное сравнение, – сказала я, помешивая ложечкой в чашке. – Пелевина довольно занятно читать, иногда даже бывает смешно, но через день уже не помнишь ничего, кроме названия книги. Вы имеете в виду, что Шилкин – это мыльный пузырь?
– Я имел в виду не его работы, – возразил Кряжимский, – а то, как он держится, пытаясь создать вокруг своей личности этакий ореол таинственности.
– А его работы вы видели?
– Он у нас почти не выставляется, только в Москве и за границей, но я слышал, что у него вышло несколько фотоальбомов.
– Не видели, значит, – сделала я вывод.
– Не видел, – сознался Кряжимский, – но посмотрел бы, хотя бы из любопытства. А что конкретно ты хочешь о нем узнать? И откуда вдруг такой интерес?
– Я вчера возвращалась домой, уже за полночь было, – принялась я пересказывать свое приключение, – свернула на Цветочную улицу и увидела, как машина сбила человека. Сбила и умчалась. Я, как добрый самаритянин, остановилась – думаю, может, помощь нужна. На его счастье, а это, как вы, наверное, уже догадались, был тот самый Шилкин, он успел среагировать на машину и отделался легким ушибом.
– И ты с ним познакомилась? – перебил меня прозорливый Кряжимский.
– Познакомилась, но фамилию его узнала уже после, в баре, куда мы заехали промочить горло.
– Я всегда говорил, – начал занудничать Кряжимский, – что ты сама ищешь приключений на свою…
– …задницу, – закончила я за него, видя, что он замялся. – Но я ничего не искала, просто заехала выпить кофе.
– С первым встречным, которого подобрала в буквальном смысле на дороге. Наверняка вы были в какой-нибудь забегаловке.
– Нет, – соврала я, – это вполне приличный бар в центре города.
– Приличные бары в такое время суток не работают, – продолжал журить меня Кряжимский.
– Сергей Иванович, – я подняла руки, – сдаюсь. Вы как всегда правы, но если вы будете продолжать в том же духе, я не расскажу вам про убийство.
– Господи, – Кряжимский всплеснул руками, – этого ты, конечно, не могла пропустить. Что еще за убийство? Будем ставить в номер? На небольшую заметочку можно найти место, выкинем статью о безработных, например.
– Не трогайте безработных, Сергей Иванович, – я достала сигарету, – им и так не сладко. Убили проститутку, в коридоре под лестницей. Молодая совсем девчонка, – с горечью произнесла я.
– Где это произошло?
– В баре, где мы пили кофе – в «Гриве».
– Говорил же я – забегаловка, – довольный своей так быстро подтвердившейся догадкой, воскликнул Кряжимский. – Ладно, что дальше?
Он потер подбородок.
– Я познакомилась с подругой убитой. Составила представление о хозяине заведения, познакомилась со старшим следователем прокуратуры, чудом оказавшимся там же. Какая же это, посудите, забегаловка, когда там такие милицейские чины сидят? – Я с добродушной усмешкой посмотрела на внимавшего мне зама.
– А Шилкин?
– Исчез. Вернее, ушел по-английски.
– Это в его духе, – понимающе улыбнулся Сергей Иванович.
– Вы говорите так, словно лично с ним знакомы, – с насмешкой сказала я.
– Не знаком, но, исходя из информации, которой располагаю, нетрудно предположить, что это именно его способ оставлять все как есть, – витиевато выразился Кряжимский.
– Так что вы еще можете добавить к тому, что он – фотохудожник с подмоченным реноме?
Теперь уже я стала проявлять признаки нетерпения.
– Мне нужно время, только я не пойму, зачем этот Шилкин тебе понадобился?
Он пристально посмотрел на меня и тут же растекся в слащавой улыбочке, полной прозрачного намека.
– Личное?
– А если даже и так? – с вызовом сказала я.
– Через пару часиков, – дружелюбно произнес Кряжимский, – я думаю, буду располагать чем-нибудь новеньким.
– Звучит оптимистично, а я пока предприму кое-что сама.
– Так ты говоришь, его чуть не сбила машина? – глаза Кряжимского засверкали.
Вот он, инстинкт журналиста. Жажда новизны и сенсаций сидит в крови каждого, кто связан с нашей работой.
– Представляете, – решила я его раззадорить, – статью с заголовком: «Кто хочет смерти Александра Шилкина?»
– А ты уверена, что это было покушение, может, тебе показалось? – засомневался Кряжимский.
– Нет, не показалось. Жаль, что сам Шилкин не верит в покушение. Или он что-то скрывает, или слишком смелый, или…
– Кому-то не угодил, и ты хочешь это выяснить?
– Поживем – увидим, – отделалась я от дальнейших расспросов этой банальной поговоркой.
Я встала с кресла и направилась к двери.
– А кофе? – показал Кряжимский глазами на недопитую мной чашку.
– Рассчитываю попить в другом месте, – загадочно произнесла я, давая лишний повод Кряжимскому заподозрить во всей этой истории с Шилкиным мой личный интерес.
Сев за рабочий стол, первое, что я сделала – набрала домашний номер Оксаны. Мне ответил недовольный заспанный голос, принадлежавший, очевидно, той самой Рите, о которой она мне говорила.
– Кто ее спрашивает? Она спит. А, подождите, идет.
– Привет, – поздоровалась я с Оксаной, – как дела?
– Как сажа бела, – услышала я в ответ, – сама понимаешь, после общения с ментами радости не прибавляется.
– Как насчет жилища Шилкина? У тебя, как я понимаю, сейчас досуг? – коряво от волнения выразилась я.
– Все в силе, – услышала я флегматичный голос Оксаны, – только как добираться будем?
– С этим нет проблем.
– У тебя тачка? – в голосе Оксаны послышалась уважительная нота.
– Говори, когда будешь готова. Я за тобой заеду, – вместо ответа сказала я.
– Через час.
– О'кей.
* * *
Заехав по дороге в магазин, где продавалось все для наших братьев меньших, начиная с корма и кончая цивилизованным собачьим и кошачьим туалетом, я купила то, что сочла необходимым для Матильды. Продавец с доброй, как у Дроздова, улыбкой объяснил мне, что сухой корм котенку лучше размачивать в молоке. Я поблагодарила, взяла покупки и села за руль. Минут через десять я уже сигналила у ветхого деревянного строения с покосившимися ступенями и кривыми оконными рамами. Несмотря на шаткость и затрапезный вид, домик хранил какое-то неуловимое очарование. Очарование старины, как определила я для себя.После первого же сигнала клаксона дверь отворилась, и одетая в нутриевую шубу Оксана вышла на крыльцо. Она приветливо улыбнулась мне и поспешила к машине.
– Молодец, – похвалила я ее, – оперативно.
Ее лицо хранило следы вчерашнего переутомления: она не выспалась.
– Так, едем прямо, – устраиваясь в кресле, сказала она, – дальше – покажу.
Оксана откинулась на спинку и, достав пачку «LМ», вопросительно посмотрела на меня.
– Вагон для курящих, не волнуйся, – кивнула я, трогаясь с места.
– Неплохая тачка, – похвалила она. – Сама заработала или предки подарили? А может…
– Нет, – прервала я ее, – всему, что я имею, я обязана только себе и «Никону».
– Это твой парень, что ли? – не поняла она.
– Да какой парень, – усмехнулась я, – «Никон» – это фотоаппарат.
– Ты че, тоже фотохудожник, – она уважительно посмотрела на меня, – как Александр?
– Вроде того, – кивнула я. – А вообще-то таких, как я, называют папарацци. Мне это больше нравится.
– Это которые Диану убили? – Оксана сделала презрительную гримасу.
– Никого они не убивали. В истории гибели Дианы еще много неясного.
– Здесь направо, – подсказала Оксана.
Я чуть не проскочила поворот.
– Может, ты мне скажешь дорогу, а то, не ровен час, врежемся куда-нибудь? – занервничала я.
– Не знаю, как называется это место, – эмоционально произнесла Оксана, – въедем на гору, там покажу, куда дальше.
В конце концов оказалось, что едем мы в направлении поселка «Новый», что на Соколовой горе. Мы выехали к КП ГИБДД, свернули направо, попетляли по серпантину загородной дороги и, обогнув деревянные одноэтажные домишки, попали в современный даже по западным меркам поселок.
Здесь не было ни деревянных домов, ни одноэтажек. Единственным недостатком поселка, как мне показалось, явилась большая плотность застройки: дома лепились один к другому. Я вспомнила, что закладывался поселок в самом начале перестройки, когда землю под строительство выделяли еще по старым нормам – четыре сотки на строение. Тем самым сводилось на нет стремление владельцев к обособленности.
Дюкова прервала мои размышления.
– Приехали, – сказала она.
Я огляделась. В десяти метрах от проезжей части начинался участок, а еще через такое же расстояние, за высоким ажурным забором, возвышалось краснокирпичное двухэтажное строение, напоминавшее узкими стрельчатыми окнами готический замок, но одновременно походившее своей тяжеловесностью и приземистостью на замок романский.
– Значит, здесь обитает знаменитый фотохудожник Александр Шилкин? – Я посмотрела на Дюкову.
– Здесь, – кивнула она. – Ну что, пошли?
– Куда?
– Разве ты не к Шилкину приехала? – удивилась она.
Я отрицательно покачала головой.
– Мне только хотелось узнать, где он живет.
Развернувшись, мы поехали в город. Дюкова казалась разочарованной. Она была настроена на приключение. Чтобы как-то развеять ее и отблагодарить, я предложила:
– Хочешь, пообедаем где-нибудь. Я угощаю.
Глаза Оксаны загорелись:
– Да я не против, тем более что еще и не завтракала. Только мне переодеться надо.
– Ты разве не одета? – удивилась я.
– Надо еще Ритку предупредить, чтобы не ждала меня, – пробормотала Оксана.
– Ладно, поехали переодеваться, – согласилась я.
Когда я затормозила у дома, где жила Дюкова, часы на приборном щитке показывали половину первого. Вся наша поездка в оба конца заняла немногим более тридцати минут. Не так уж далеко живет господин Шилкин.
– Пошли, посмотришь, как мы живем, – пригласила Оксана, выбираясь из машины. Я согласилась. Комната девушек была оклеена веселенькими обоями в цветочек. Полы поскрипывали под каждым нашим шагом, словно вздыхали.
Дюкова познакомила меня с Ритой и быстро шмыгнула в смежную комнату, оставив наедине со своей подружкой. Та села на продавленный диван, а мне предложила кресло, покрытое клетчатым пледом.
Я осмотрелась.
Потолки в комнате были низкими, но она казалась просторной и уютной. В углу на облезшей тумбочке стоял телевизор «Самсунг», на столе лежала стопка разноцветных журналов типа «Отдохни». Вскоре появилась Оксана. Вместо короткой юбочки на ней был темный брючный костюм и кремовая кофточка, на ногах – черные полусапожки на огромном каблуке.
– Заходила Галка, – Рита повернулась в ее сторону, – сказала, что Дени арестовали.
– Да ты че? – воскликнула Дюкова. – За что?
– Говорит, за убийство, – зевая сказала Рита.
– Какое убийство?
– Какое, какое, – Рита раздраженно покачала головой, – вчерашнее.
– Да ты че? Разве Дени может убить?