Глава 2

   Я осталась у лестницы, но через несколько секунд рядом со мной очутился гардеробщик – молодой парень с черными усиками, прихрамывающий на левую ногу. Следом за ним подошел шатен лет сорока в коричневом костюме и черной майке. Его можно было принять одновременно за мента и уголовника. Он был высокого роста, плотный, с короткой стрижкой с бачками. Полноватое лицо с крупным носом и пухлыми губами было сердитым и возбужденным. Его можно было бы назвать красивым, если бы не холодный блеск ореховых глаз. Я вспомнила, что видела его в зале – он сидел через столик от нас с Шилкиным.
   – Кто обнаружил труп? – громко спросил он. – Ты, Кирилл? – его взгляд остановился на хромом.
   Гардеробщик молчал, тогда шатен посмотрел на меня.
   – Ты, что ли? – грубо бросил он.
   – Вы что, из милиции? – проигнорировала я его вопрос.
   – Отвечай, когда тебя спрашивают. – Он шагнул навстречу и грозно посмотрел на меня.
   – Мама не велела мне разговаривать с незнакомыми мужчинами, – съязвила я, хотя мне было страшновато. Что поделать, козерожье упрямство не давало мне покоя.
   – Я старший следователь прокуратуры, майор Волков, – выдавил он.
   – Очень хорошо, – улыбнулась я, достала из сумочки блокнот и записала его данные, – Ольга Юрьевна Бойкова, фотокорреспондент еженедельника «Свидетель». Только труп обнаружила не я.
   – Кто обнаружил? – Он посмотрел на Кирилла, обескураженный моим заявлением.
   – Дюкова Оксанка, – нехотя ответил Кирилл.
   – Где она?
   – Была в холле, – буркнул гардеробщик и направился к коридорчику, – вы же мимо нее прошли.
   – Товарищ майор, – повернулась я к Волкову, – а вы здесь по работе или отдыхаете?
   – Я всегда на работе, – сурово бросил он и крикнул вслед прихрамывающему гардеробщику: – Кирилл, давай сюда Дюкову и вызови милицию.
   – Милицию я уже вызвала, – невозмутимо сказала я.
   – Ольга Юрьевна, кажется, – майор с раздражением посмотрел на меня, – вам не пора домой, к маме?
   – Ну что вы, товарищ майор, – сыронизировала я, – такой горячий материал.
   Я вышла в холл и огляделась. Шилкина нигде не было видно. Охранник нервно прохаживался возле дверей, Дюкова, размазывая тушь по щекам, шла к майору, красавчик Дени исчез, когда мы с Шилкиным вышли в холл.
   – Извините, – обратилась я к гардеробщику, занявшему свое место, – вы не видели, где мужчина, который был со мной?
   – Александр, что ли? – сочувственно посмотрел на меня Кирилл и пожал плечами, – ушел, наверное.
   В это время открылась входная дверь, и в холле появился человек с тупым выражением на лице. На нем была короткая дубленка нараспашку, надетая на спортивный костюм. Круглая, как шар, голова с ежиком жестких седых волос, бульдожья шея, утопающая в складках, лоснящихся от жира.
   – Где? – только и спросил он у детины, сразу бросившегося к нему.
   – Там, дядя Сережа, – детина показал в сторону коридорчика.
   Я поняла, что это кто-то из начальства, скорее всего владелец этого ночного заведения. Пристроившись за ним, я снова очутилась в закутке рядом с лестницей.
   – Когда она пришла? – майор вперил тяжелый взгляд в Дюкову.
   – Не помню, – та еще растирала слезы, – минут сорок назад.
   – Она что, не работала сегодня? – продолжал майор.
   – Не знаю, я сегодня ее не видела.
   – Где Денис, черт возьми?
   Наверное, он спрашивал про красавчика Дени. Дюкова едва сдерживала рыдания.
   – Не знаю, он ушел, мне ничего не сказал.
   – Привет. – Дядя Сережа хмуро кивнул Волкову, пристально смотревшему на него. – Что, опять?
   – Иди пока, – разрешил Волков Дюковой, – только далеко не уходи. Это уже вторая, Сергей, – показал на лежащую на полу девицу Волков, – придется, наверное, на время прикрыть твое заведение.
   – Ладно, кончай, Николай Васильевич, – ты же знаешь, что это не только у меня, вон и в «Коньке-Горбунке», и в «Руси» было такое… Что, нас всех теперь закрыть?
   – Но две подряд только у тебя, – возразил майор.
   – Погоди, не торопись, – зашептал дядя Сережа, – договоримся как надо. За мной не заржавеет, ты меня знаешь.
   Я стояла за спиной дяди Сережи, и ни он, ни Волков меня не замечали. Но, когда дядя Сережа шагнул к майору, мое место укрытия было обнаружено.
   – Вы еще здесь, Ольга Юрьевна? – еле сдерживая ярость, спросил Волков.
   Я не успела ему ничего ответить, потому что в это время в коридорчике раздался топот тяжелой обуви и у лестницы в сопровождении охранника появились несколько человек в милицейских бушлатах.
   Молодой офицер, старший по званию среди прибывших, обратился к Волкову:
   – Капитан Ерофеев. Что у вас здесь?
   Волков представился.
   – Похоже, ее задушили.
   Рассудив, что мне здесь делать больше нечего, я, стараясь не привлекать внимания, покинула закуток, где стало слишком тесно. Выйдя в холл, я села на диванчик и закурила. Где же Шилкин? Почему он так внезапно исчез? Если уехал домой, то почему ничего не сказал мне? Со стороны коридорчика появилась Дюкова. Она привела в порядок лицо и наложила свежий макияж. Подойдя к диванчику, она плюхнулась рядом со мной и, закинув ногу на ногу, достала сигарету.
   – Огоньку не найдется? – как ни в чем не бывало спросила она, держа руку с сигаретой на отлете.
   Я молча протянула ей зажигалку. Ей было не больше двадцати, но боевая раскраска прибавляла ей лет пять-шесть.
   – Видела тебя с Шуриком, – сказала она, прикурив. – Ты давно с ним?
   – Только сегодня познакомилась, – растерянно ответила я.
   – Похоже на него, – ухмыльнулась Оксана, манерно выпуская в потолок струю дыма. – Он уже показывал тебе свои работы?
   – Ты его знаешь? – спросила я в ответ.
   – Мы его все знаем, – загадочно произнесла она.
   – Знаешь, где он живет? Мне нужно его увидеть.
   – Что, слинял? – Она развернулась в мою сторону. – Могу показать, только не сейчас, мне еще показания давать.
   – Настя была твоей подругой? – поинтересовалась я.
   – Можно и так сказать, – кивнула Оксана, – подруга по несчастью.
   – То есть? – Я с недоумением посмотрела на свою собеседницу.
   – Ты что же думаешь, дежурить тут по ночам и рисковать жизнью – милое занятие? – с вызовом спросила она.
   – Я вообще ничего не думаю. Чтобы человек задумался о судьбе другого, он должен хотя бы на краткое мгновение представить себя на месте этого человека…
   – Вот и я про то же, – с фамильярной небрежностью произнесла Оксана.
   – Но мне очень, очень трудно представить себя…
   – Проституткой? – резко спросила она.
   – Да. – Я отвела глаза в сторону, – конечно, я могу вообразить, с каким риском и…
   – Все вы, благочинные да благопристойные барышни, привыкли изъясняться намеками. Да не бойся, я уже разучилась обижаться на таких, как ты, моральных дамочек, – с горькой иронией произнесла Оксана, продолжая пускать дым в потолок, – с меня довольно сутенеров да ментов.
   – Денис – твой сутенер? – решила я пополнить запас знаний подробностями из жизни местных ночных бабочек.
   – Да, он классный парень, – оживилась Оксана. – Я ведь раньше по вызову работала, приходилось с разными сутиками общаться. Ну и мерзкий народец, скажу я тебе. А Дениса можно героем назвать. Он не дает в обиду своих девочек. Конечно, и наказать может, в морду плюнуть, пощечину дать или ногой пнуть, но другим в обиду не даст.
   – У него, наверное, «крыша» неслабая, – предположила я.
   – Это нас не касается. Главное, что он пока для нас господин. С голоду пропасть не даст. Тоже, конечно, с загонами… Но вот Настька трепак подцепила, так он ее деньгами поддерживал, на лекарства, на жрачку давал. Лишь бы поднять девку, – с горячностью, на драматическом подъеме вещала Оксана.
   «Поднять, чтобы та снова могла на него работать», – мысленно прокомментировала я великодушное поведение сутенера.
   – А с Шилкиным ты как познакомилась? – «наивно» спросила я.
   Оксана улыбнулась, а потом заливисто рассмеялась. Но вовремя осеклась. Обстановка не располагала к подобным проявлениям чувств. Она одарила меня долгим недоверчивым взглядом, в котором были и любопытство, и немой вопрос. В общем, посмотрела на меня, как на глупую девчонку, которая все еще пребывает в счастливой и безмятежной уверенности, что детей приносит аист.
   – А ты че, не понимаешь? – Ее глаза излучали лукавство.
   – Он пользовался твоими услугами?
   – Наконец-то! – еле подавила смешок Оксана, – но не только, – с гордым и таинственным видом произнесла она, – девочки, в том числе и я, работали у него в качестве фотомоделей.
   – Не понимаю, – искренне удивилась я.
   – Ну, он нас снимал, – с застенчивой улыбкой сказала Оксана.
   Эта улыбка скрадывала так уродовавший ее лицо макияж.
   – Сначала снимал, а потом… Он один из лучших клиентов, – ее детская непосредственность подкупала и смешила.
   – И что же он делал с этими фото?
   – Увеличивал, говорил, что хочет собрать их всех в один альбом.
   – Смелый и благородный шаг.
   – Он хочет, чтобы в нас видели не проституток, а людей, – неуклюже выразилась Оксана.
   – Фотомоделей, – уточнила я, – без ссылок на профессию.
   – Угу, – с некоторой обидой на мое уточнение сказала Оксана.
   А может, это бессознательное отвращение к древнейшей профессии говорит во мне, мое ханжеское воспитание? Шилкин, наверное, посмеялся бы надо мной. А при чем тут Александр? Он что, гуру? Откуда все-таки чувство, нет, какая-то инстинктивная уверенность в том, что этот человек, неординарный в своих проявлениях, становится для меня воплощением того подлинного и непоколебимого, к чему я всегда стремилась? Не сотвори себе кумира, Бойкова, – пригрозила я себе и снова обратилась к собеседнице:
   – Интересный тип, так ты обещаешь помочь мне его найти?
   – Если хочешь, запиши мой адрес и телефон. Мичурина пятнадцать, квартира три. Я живу там с подругой. Ее зовут Рита. Если она возьмет трубку, спросишь меня.
   Я достала записную книжку и ручку. Оксана продиктовала телефон.
   – Огромное тебе спасибо, – искренне поблагодарила я.
   – Чего уж там, – великодушно махнула рукой Оксана, – чао.
   Я вышла из бара в полной сумятице чувств. Неприятный осадок, оставшийся в моей душе от криминального происшествия, нейтрализовали наполненные житейской философией мысли.
   В мире, где все скрупулезно высчитывается и просчитывается, невероятно ценна искра настоящей человеческой теплоты, той, о которой мечтал Сент-Экзюпери. Не важно, от кого она исходит и кому адресуется. Проститутки, маргиналы, тети с авоськами… О чем это я? Как только ты пытаешься подобрать слова для какого-то откровения, они испаряются, вместо легкой пыльцы тысячи восторгов и признаний остается рыхлый песок противно хрустящих на зубах затасканных слов.
   Я нажала на педаль акселератора и рванулась осваивать унылые просторы ночного города. Мой путь лежал домой.
* * *
   На сегодняшний вечер это было не все. В подъезде меня ждал маленький полуторамесячный котенок. Пушистый полосатый комочек. Он не пищал, просто сидел около лифта и умно так смотрел на меня. Ну не оставлять же его в холодном подъезде!
   – Ну-ка, – шутливо скомандовала я, беря его в руки, – полезай за пазуху. Усатое чудо сразу оценило уютное тепло моей шубы и благодарно замурлыкало. Такая благодарность растрогала и рассмешила меня. Скиталец был принят на ПМЖ в мой дом.
   «Будет постоянный собеседник», – подумала я, вставляя ключ в замочную скважину.
   Дома я определила половую принадлежность своей находки. Это была кошечка. Жаря картошку, я размышляла над тем, как назвать мою новую подружку. И наконец выбрала ей благозвучное итало-французское имя: Матильда. Я читала о кошках и знала, что существует некий дикий кот манул, который водится в камышовых зарослях. Расцветка котенка напомнила мне о нем. Поэтому тут же было придумано и отчество: Матильда Мануловна.
   Матильда, сокращенно Матя, уминала творог. Поужинав, я завалилась в постель. Мануловна свернулась клубочком на моей груди и завела свой томный шансон. Мур-мур, мур-мур…

Глава 3

   Завтрак мой являлся промышленно-экономическим «бестселлером» девяностых: стакан куриного бульона «Галина Бланка» и йогурт «Даниссимо». «Галина Бланка» всегда выручала меня в безвыходных ситуациях, когда полки холодильника щерились металлически холодной пустотой. Мне достаточно было вспомнить, что в буфете мирно дремлет моя «курочка», моя испанская «цыпонька», чтобы почувствовать облегчение и понять, что голодной я не останусь.
   Покормив Матильду, я быстро оделась и, прихватив сумку и фотоаппарат, выбежала из квартиры. Шубу я оставила скучать на вешалке в прихожей. На мне был светлый каракулевый пиджачок, серые брюки и удобные изящные ботинки.
   Я на все сто была уверена, что мой заместитель Кряжимский Сергей Иванович уже в редакции. Войдя в приемную, я бодро поздоровалась с Мариной, нашей чудо-секретаршей, и, раздевшись в своем кабинете, отправилась к Кряжимскому. Я нашла его попивающим утренний кофе у себя за столом. Перед ним, как обычно, синел экран монитора, информацию с которого он бегло считывал.
   – А, Оленька, – галантно поднялся он из-за стола, ибо не был брюзжащим типом средних лет, без конца вспоминающим свою героическую молодость и бранящим все молодое и задорное. Сергей Иванович являл собой образец мудрого жизнерадостного интеллигента, правда, немного помешанного на морально-нравственной тематике и потому иногда казавшегося занудным ретроградом, – номер практически готов.
   – Очень рада. – Я приземлилась в кресло.
   – Что-то ты сегодня возбужденная… – Он лукаво посмотрел на меня из-за стекол очков в металлической оправе.
   – Ничего-то от вас не скроешь, – шутливо покачала я головой, – у меня к вам, Сергей Иванович, просьба имеется.
   – Какая-такая просьба? – подхватил мой шутливый тон Кряжимский.
   – Мне нужно навести справки об одном человеке…
   У Кряжимского были обширные связи и знакомства в самых разных кругах. Я не раз обращалась к нему с просьбой раздобыть информацию о том или ином интересующем меня субъекте. На этот раз я назвала ему имя моего вчерашнего знакомого.
   – Шилкин? – переспросил Кряжимский. – Это фотохудожник?
   – Ага, – кивнула я, заливая содержимое пакетика «три в одном» кипятком из чайника.
   – Загадочная личность, – произнес Сергей Иванович, – или стремящаяся быть таковой, как Пелевин среди литераторов.
   – Интересное сравнение, – сказала я, помешивая ложечкой в чашке. – Пелевина довольно занятно читать, иногда даже бывает смешно, но через день уже не помнишь ничего, кроме названия книги. Вы имеете в виду, что Шилкин – это мыльный пузырь?
   – Я имел в виду не его работы, – возразил Кряжимский, – а то, как он держится, пытаясь создать вокруг своей личности этакий ореол таинственности.
   – А его работы вы видели?
   – Он у нас почти не выставляется, только в Москве и за границей, но я слышал, что у него вышло несколько фотоальбомов.
   – Не видели, значит, – сделала я вывод.
   – Не видел, – сознался Кряжимский, – но посмотрел бы, хотя бы из любопытства. А что конкретно ты хочешь о нем узнать? И откуда вдруг такой интерес?
   – Я вчера возвращалась домой, уже за полночь было, – принялась я пересказывать свое приключение, – свернула на Цветочную улицу и увидела, как машина сбила человека. Сбила и умчалась. Я, как добрый самаритянин, остановилась – думаю, может, помощь нужна. На его счастье, а это, как вы, наверное, уже догадались, был тот самый Шилкин, он успел среагировать на машину и отделался легким ушибом.
   – И ты с ним познакомилась? – перебил меня прозорливый Кряжимский.
   – Познакомилась, но фамилию его узнала уже после, в баре, куда мы заехали промочить горло.
   – Я всегда говорил, – начал занудничать Кряжимский, – что ты сама ищешь приключений на свою…
   – …задницу, – закончила я за него, видя, что он замялся. – Но я ничего не искала, просто заехала выпить кофе.
   – С первым встречным, которого подобрала в буквальном смысле на дороге. Наверняка вы были в какой-нибудь забегаловке.
   – Нет, – соврала я, – это вполне приличный бар в центре города.
   – Приличные бары в такое время суток не работают, – продолжал журить меня Кряжимский.
   – Сергей Иванович, – я подняла руки, – сдаюсь. Вы как всегда правы, но если вы будете продолжать в том же духе, я не расскажу вам про убийство.
   – Господи, – Кряжимский всплеснул руками, – этого ты, конечно, не могла пропустить. Что еще за убийство? Будем ставить в номер? На небольшую заметочку можно найти место, выкинем статью о безработных, например.
   – Не трогайте безработных, Сергей Иванович, – я достала сигарету, – им и так не сладко. Убили проститутку, в коридоре под лестницей. Молодая совсем девчонка, – с горечью произнесла я.
   – Где это произошло?
   – В баре, где мы пили кофе – в «Гриве».
   – Говорил же я – забегаловка, – довольный своей так быстро подтвердившейся догадкой, воскликнул Кряжимский. – Ладно, что дальше?
   Он потер подбородок.
   – Я познакомилась с подругой убитой. Составила представление о хозяине заведения, познакомилась со старшим следователем прокуратуры, чудом оказавшимся там же. Какая же это, посудите, забегаловка, когда там такие милицейские чины сидят? – Я с добродушной усмешкой посмотрела на внимавшего мне зама.
   – А Шилкин?
   – Исчез. Вернее, ушел по-английски.
   – Это в его духе, – понимающе улыбнулся Сергей Иванович.
   – Вы говорите так, словно лично с ним знакомы, – с насмешкой сказала я.
   – Не знаком, но, исходя из информации, которой располагаю, нетрудно предположить, что это именно его способ оставлять все как есть, – витиевато выразился Кряжимский.
   – Так что вы еще можете добавить к тому, что он – фотохудожник с подмоченным реноме?
   Теперь уже я стала проявлять признаки нетерпения.
   – Мне нужно время, только я не пойму, зачем этот Шилкин тебе понадобился?
   Он пристально посмотрел на меня и тут же растекся в слащавой улыбочке, полной прозрачного намека.
   – Личное?
   – А если даже и так? – с вызовом сказала я.
   – Через пару часиков, – дружелюбно произнес Кряжимский, – я думаю, буду располагать чем-нибудь новеньким.
   – Звучит оптимистично, а я пока предприму кое-что сама.
   – Так ты говоришь, его чуть не сбила машина? – глаза Кряжимского засверкали.
   Вот он, инстинкт журналиста. Жажда новизны и сенсаций сидит в крови каждого, кто связан с нашей работой.
   – Представляете, – решила я его раззадорить, – статью с заголовком: «Кто хочет смерти Александра Шилкина?»
   – А ты уверена, что это было покушение, может, тебе показалось? – засомневался Кряжимский.
   – Нет, не показалось. Жаль, что сам Шилкин не верит в покушение. Или он что-то скрывает, или слишком смелый, или…
   – Кому-то не угодил, и ты хочешь это выяснить?
   – Поживем – увидим, – отделалась я от дальнейших расспросов этой банальной поговоркой.
   Я встала с кресла и направилась к двери.
   – А кофе? – показал Кряжимский глазами на недопитую мной чашку.
   – Рассчитываю попить в другом месте, – загадочно произнесла я, давая лишний повод Кряжимскому заподозрить во всей этой истории с Шилкиным мой личный интерес.
   Сев за рабочий стол, первое, что я сделала – набрала домашний номер Оксаны. Мне ответил недовольный заспанный голос, принадлежавший, очевидно, той самой Рите, о которой она мне говорила.
   – Кто ее спрашивает? Она спит. А, подождите, идет.
   – Привет, – поздоровалась я с Оксаной, – как дела?
   – Как сажа бела, – услышала я в ответ, – сама понимаешь, после общения с ментами радости не прибавляется.
   – Как насчет жилища Шилкина? У тебя, как я понимаю, сейчас досуг? – коряво от волнения выразилась я.
   – Все в силе, – услышала я флегматичный голос Оксаны, – только как добираться будем?
   – С этим нет проблем.
   – У тебя тачка? – в голосе Оксаны послышалась уважительная нота.
   – Говори, когда будешь готова. Я за тобой заеду, – вместо ответа сказала я.
   – Через час.
   – О'кей.
* * *
   Заехав по дороге в магазин, где продавалось все для наших братьев меньших, начиная с корма и кончая цивилизованным собачьим и кошачьим туалетом, я купила то, что сочла необходимым для Матильды. Продавец с доброй, как у Дроздова, улыбкой объяснил мне, что сухой корм котенку лучше размачивать в молоке. Я поблагодарила, взяла покупки и села за руль. Минут через десять я уже сигналила у ветхого деревянного строения с покосившимися ступенями и кривыми оконными рамами. Несмотря на шаткость и затрапезный вид, домик хранил какое-то неуловимое очарование. Очарование старины, как определила я для себя.
   После первого же сигнала клаксона дверь отворилась, и одетая в нутриевую шубу Оксана вышла на крыльцо. Она приветливо улыбнулась мне и поспешила к машине.
   – Молодец, – похвалила я ее, – оперативно.
   Ее лицо хранило следы вчерашнего переутомления: она не выспалась.
   – Так, едем прямо, – устраиваясь в кресле, сказала она, – дальше – покажу.
   Оксана откинулась на спинку и, достав пачку «LМ», вопросительно посмотрела на меня.
   – Вагон для курящих, не волнуйся, – кивнула я, трогаясь с места.
   – Неплохая тачка, – похвалила она. – Сама заработала или предки подарили? А может…
   – Нет, – прервала я ее, – всему, что я имею, я обязана только себе и «Никону».
   – Это твой парень, что ли? – не поняла она.
   – Да какой парень, – усмехнулась я, – «Никон» – это фотоаппарат.
   – Ты че, тоже фотохудожник, – она уважительно посмотрела на меня, – как Александр?
   – Вроде того, – кивнула я. – А вообще-то таких, как я, называют папарацци. Мне это больше нравится.
   – Это которые Диану убили? – Оксана сделала презрительную гримасу.
   – Никого они не убивали. В истории гибели Дианы еще много неясного.
   – Здесь направо, – подсказала Оксана.
   Я чуть не проскочила поворот.
   – Может, ты мне скажешь дорогу, а то, не ровен час, врежемся куда-нибудь? – занервничала я.
   – Не знаю, как называется это место, – эмоционально произнесла Оксана, – въедем на гору, там покажу, куда дальше.
   В конце концов оказалось, что едем мы в направлении поселка «Новый», что на Соколовой горе. Мы выехали к КП ГИБДД, свернули направо, попетляли по серпантину загородной дороги и, обогнув деревянные одноэтажные домишки, попали в современный даже по западным меркам поселок.
   Здесь не было ни деревянных домов, ни одноэтажек. Единственным недостатком поселка, как мне показалось, явилась большая плотность застройки: дома лепились один к другому. Я вспомнила, что закладывался поселок в самом начале перестройки, когда землю под строительство выделяли еще по старым нормам – четыре сотки на строение. Тем самым сводилось на нет стремление владельцев к обособленности.
   Дюкова прервала мои размышления.
   – Приехали, – сказала она.
   Я огляделась. В десяти метрах от проезжей части начинался участок, а еще через такое же расстояние, за высоким ажурным забором, возвышалось краснокирпичное двухэтажное строение, напоминавшее узкими стрельчатыми окнами готический замок, но одновременно походившее своей тяжеловесностью и приземистостью на замок романский.
   – Значит, здесь обитает знаменитый фотохудожник Александр Шилкин? – Я посмотрела на Дюкову.
   – Здесь, – кивнула она. – Ну что, пошли?
   – Куда?
   – Разве ты не к Шилкину приехала? – удивилась она.
   Я отрицательно покачала головой.
   – Мне только хотелось узнать, где он живет.
   Развернувшись, мы поехали в город. Дюкова казалась разочарованной. Она была настроена на приключение. Чтобы как-то развеять ее и отблагодарить, я предложила:
   – Хочешь, пообедаем где-нибудь. Я угощаю.
   Глаза Оксаны загорелись:
   – Да я не против, тем более что еще и не завтракала. Только мне переодеться надо.
   – Ты разве не одета? – удивилась я.
   – Надо еще Ритку предупредить, чтобы не ждала меня, – пробормотала Оксана.
   – Ладно, поехали переодеваться, – согласилась я.
   Когда я затормозила у дома, где жила Дюкова, часы на приборном щитке показывали половину первого. Вся наша поездка в оба конца заняла немногим более тридцати минут. Не так уж далеко живет господин Шилкин.
   – Пошли, посмотришь, как мы живем, – пригласила Оксана, выбираясь из машины. Я согласилась. Комната девушек была оклеена веселенькими обоями в цветочек. Полы поскрипывали под каждым нашим шагом, словно вздыхали.
   Дюкова познакомила меня с Ритой и быстро шмыгнула в смежную комнату, оставив наедине со своей подружкой. Та села на продавленный диван, а мне предложила кресло, покрытое клетчатым пледом.
   Я осмотрелась.
   Потолки в комнате были низкими, но она казалась просторной и уютной. В углу на облезшей тумбочке стоял телевизор «Самсунг», на столе лежала стопка разноцветных журналов типа «Отдохни». Вскоре появилась Оксана. Вместо короткой юбочки на ней был темный брючный костюм и кремовая кофточка, на ногах – черные полусапожки на огромном каблуке.
   – Заходила Галка, – Рита повернулась в ее сторону, – сказала, что Дени арестовали.
   – Да ты че? – воскликнула Дюкова. – За что?
   – Говорит, за убийство, – зевая сказала Рита.
   – Какое убийство?
   – Какое, какое, – Рита раздраженно покачала головой, – вчерашнее.
   – Да ты че? Разве Дени может убить?