Страница:
Слишком хорошо известный всем план, составленный в Вилвурде, достиг ушей короля Франции, и Филипп VI быстро отреагировал, послав на помощь гарнизону крупное подкрепление из своих лучших войск под командованием графа Рауля, коннетабля[50] Франции.
Он также снабдил крепость, говоря словами Фруассара, «l'artillerie, engines, espingalls et kanons». Здесь мы сталкиваемся с трудностью. В Средние века, когда появлялось новое изобретение, требовалось какое-то время, чтобы оно получило свое название, и обычно для его обозначения использовалось какое-нибудь старое слово. Таким образом, «engine» может означать «орудие» или просто «средневековое осадное орудие», типа баллисты, требюше, мангонеля[51] и т. д.; «l'artillery» – «снаряжение лучников»; «kanon», однако, имеет только одно значение – «рибодекин» (Фруассар объясняет это слово так: «Оружие, состоящее из трех или четырех пушек, связанных вместе»). Теперь из других источников мы знаем: рибодекин использовался и англичанами, и фламандцами; итак, артиллерия применялась в этой известной осаде обеими сторонами. Вернемся непосредственно к осаде.
ВЫЗОВ НА ПОЕДИНОК
Глава 3
Он также снабдил крепость, говоря словами Фруассара, «l'artillerie, engines, espingalls et kanons». Здесь мы сталкиваемся с трудностью. В Средние века, когда появлялось новое изобретение, требовалось какое-то время, чтобы оно получило свое название, и обычно для его обозначения использовалось какое-нибудь старое слово. Таким образом, «engine» может означать «орудие» или просто «средневековое осадное орудие», типа баллисты, требюше, мангонеля[51] и т. д.; «l'artillery» – «снаряжение лучников»; «kanon», однако, имеет только одно значение – «рибодекин» (Фруассар объясняет это слово так: «Оружие, состоящее из трех или четырех пушек, связанных вместе»). Теперь из других источников мы знаем: рибодекин использовался и англичанами, и фламандцами; итак, артиллерия применялась в этой известной осаде обеими сторонами. Вернемся непосредственно к осаде.
ВЫЗОВ НА ПОЕДИНОК
После заключения соглашений в Вилвурде Эдуард III отправил союзников по их столицам – собирать армии для предстоящей кампании. Решили собраться 22 июля. Король, с английской армией, совершил марш вдоль Шельды через Оденард (позже прославившийся в нашей истории; см. карту 1). После стычки при Эспере (в 10 милях севернее Турне) 22 июля в соответствии с планом он достиг Шина (в 3 милях северо-западнее цели) и отсюда послал знаменитое письмо королю Франции, в котором предложил ему альтернативу: сразиться с ним лично; во главе 100 солдат; сразиться во главе всей армии. Обратился к нему в письме, именуя его Филиппом Валуа, а не королем Франции; Филипп сначала сделал вид, что не получил никакого письма – к нему неправильно обратились. В конечном итоге согласился на личный поединок при условии: его победа – он владеет Англией, точно так же, как Францией. Ответ, конечно эквивалентный отказу, вероятно, не удивил английского короля. Нам, однако, не следует относиться к этому с иронией. Король Эдуард, воплощение рыцарства, решил действовать в соответствии со своими принципами.
Тем временем к английскому королю подходили союзники, а обороняющийся город принимал последние меры по своей защите. Огромное количество продовольствия собрано в городе; ворота (иные блокированы полностью) и стены усилены; поперек реки, на входе и выходе ее из города, поставлены боны[52]. Орудия, или то, что мы называем «engines», размещены главным образом на разных воротах. Из старых укреплений в городе до наших дней сохранились две башни Марвиса и городской мост[53]. Четыре национальных контингента, из которых состояла союзническая армия, занимали следующие позиции: англичане – напротив ворот Святого Мартина, на юго-западе; фламандцы – напротив ворот Святого Фонтена, на северо-западе; брабантцы – напротив ворот Марвиса, на северо-востоке; геннегаугцы – напротив Валансьенских ворот, на юго-востоке.
Карта 1. Кампании 1339 – 1340 гг.
Таким образом, город полностью окружен, а чтобы соединить действия различных контингентов, через реку переброшены понтонные мосты. Осада началась 31 июля – в полную силу и с замечательной пунктуальностью.
В то время как английский король занимался методической осадой города, его французский коллега, казалось, бездельничал в Аррасе, в 40 милях юго-западнее. В действительности он собирал там армию для освобождения Турне, но не спешил действовать: союзническая армия, считал он, слишком велика по сравнению с его собственной, слишком рискованно нападать на нее, а Турне еще долго продержится и без его помощи – город хорошо защищен и имеет все для длительной осады[54].
Союзники использовали свои превосходящие силы совсем в иных целях, чем от них требовал Эдуард. Оставив незначительное количество солдат для осады, они в большинстве своем принялись грабить прилегающую территорию. Секлин, южнее Лилля, захвачен, разграблен и сожжен; та же участь постигла и Орши, лежащий южнее; с Сент-Аманом случилось то же самое. Французы оказались бессильны предотвратить этот разбой. Поскольку неприятель осаждал Турне, гарнизон изгнал всех фламандцев, англичан и брабантцев. Иначе поступили только с «бесполезными ртами» (выражение это появилось во время известной осады замка Гайяр[55]). С большим великодушием Эдуард дал три дня на эту эвакуацию, – гуманность все-таки присутствовала в средневековых войнах.
План Эдуарда по осаде города имел отчетливо современный привкус. Вместо того чтобы сразу начать штурм, он решил захватить крепость малой кровью, предоставляя больше действовать не пехоте, а «артиллерии» (включаю сюда и механическое оружие, и то, в котором применялся порох): пусть наносит повреждения в стенах и воротах, а жителей «смягчает» бомбардировкой и голодом. Таким образом, осада в значительной степени производилась «артиллерией». Исходя из различий в определении термина «артиллерия» в прошлом и настоящем, а также отличия его от термина «орудие», мы не различаем их в последующем повествовании, – кроме случаев, когда речь идет о рибодекинах (они-то, бесспорно, орудия).
Осадную артиллерию сконцентрировали против различных ворот, каждым национальным контингентом бомбардировался свой собственный сектор. Сведения о множестве обстоятельств этой осады сохранились только в местном архиве.
* * *
Три «орудия» задействованы против ворот Марвиса, но с их помощью не удалось проделать в воротах значительную брешь. Стены двух башен (существующих и сегодня) очень массивны и сильны, – возможно, поэтому снаряды причинили им лишь незначительный ущерб; то же относится и к другим воротам. Англичане использовали два таких орудия против ворот Кокерель, а фламандцы неосмотрительно поместили свою «артиллерию» в лагере собственного командующего, известного нам уже Якоба Артевельде. В это же время состоялась и первая «артиллерийская дуэль»; у нас есть отчет о ней. Французы внутри ворот Святого Фонтена поместили свои «орудия», но их разрушил обстрел фламандских. Фламандцы починили их и снова ввели в дело, но ненадолго – вскоре их опять разрушили: французы, очевидно, умели хорошо прицеливаться. Чтобы не отставать от противников, англичане включились в это соревнование и вскоре уничтожили французские орудия на Марше-о-Ваш.
Противостояние тем временем продолжалось. Рибодекины, противопехотное оружие, использовались иначе, чем простые орудия. Чтобы поразить оборонявшихся, которые находились на стенах, требовался навесной или, по крайней мере, горизонтальный огонь. Рибодекины надо, следовательно, поднять какими-то средствами на равную с вершинами стен высоту. Для этого построили деревянные башни и на них установили эти орудия. Какое повреждение они сделали, нам неизвестно, но известно, что в конце осады башни демонтировали, а лес, из которого они построены, продали жителям. После этого рибодекины спустили вниз по Шельде в Гент.
В течение месяца осады, чтобы уменьшить артиллерийский огонь, осажденные предприняли ряд вылазок. Фламандцы 26 августа в свою очередь попытались прорваться к крепости; попробовали с нескольких своих лодок разбить бон, поставленный поперек реки в их секторе, но помешало течение, и их попытка окончилась неудачей. Есть даже свидетельства, что французы предприняли неожиданную вылазку на фламандские суда и состоялось небольшое морское сражение. Два дня спустя французы взяли инициативу в свои руки и предприняли наступление на английские позиции. Эту атаку не только отразили, но она вообще чуть не стала последней, так как англичане чуть не ворвались в город на плечах преследуемых противников.
К этому времени продовольствие в городе стало заканчиваться, и гарнизон тайно послал сообщение французскому королю с просьбой о помощи. Призыв не остался неуслышанным. Филипп VI к этому времени собрал армию в Аррасе и выступил, чтобы помочь своему осажденному городу.
На полпути между Турне и Лиллем течет река Марк, всего 15 футов в ширину, но очень болотистая и глубокая – ее почти никогда нельзя перейти вброд. Через нее существовало два моста – в Бувине и Пон-а-Трезине. Король Эдуард занял территорию вдоль реки между этими двумя мостами, что будут впоследствии называть «оборонительной линией». (Через четыреста лет армия герцога Малборо совершила марш и сразилась возле этого места, а еще позднее, в 1794 году, территория эта стала ареной битвы герцога Йорка.) Французский король, найдя оба моста занятыми врагом, разбил свой лагерь на полпути между ними. Это произошло 7 сентября; таким образом, уже шесть недель гарнизон Турне осажден, и с каждым днем его положение становится все ужаснее, просьбы о помощи – настоятельнее. Однако Филипп не предпринимает никаких действий: не желая штурмовать переправу через реку, практически предоставляет Турне своей участи.
Но не только французский монарх испытывает трудности; у английского короля проблем не меньше, чем у его противника. Когда вместе собирается большое количество союзников, между ними очень часто возникают споры и трения, и разнородная армия Эдуарда не исключение. Брабантцы, не имея общей границы с Францией, не имели особых интересов на ее территории, как другие союзники, – некоторые из них требовали возвращения домой.
Однажды король Эдуард, обсуждая в своей палатке с Артевельде и герцогом Брабантским общие проблемы, стал свидетелем ужасной сцены. Артевельде заметил герцогу, что брабантцам пора напасть на город – ведь это делают другие союзники. Брабантский рыцарь в ответ резко возразил: держи язык за зубами и возвращайся в Гент варить свое пиво – он явно намекал на плебейское происхождение вождя фламандцев. Тот в бешенстве выхватил меч и угрожающе затряс им. Испугавшись, герцог Брабантский выбежал из палатки, намереваясь вскочить на лошадь, помчаться к своей армии и увести ее. Эдуард спас положение: он вышел сразу вслед за герцогом и успел подхватить под уздцы его лошадь; ему понадобилось все красноречие, чтобы успокоить оскорбленного брабантца. Доводы его оказались столь убедительными, что в конце концов герцог согласился помириться с Артевельде. Чтобы окончательно все урегулировать, Эдуард устроил большой банкет: пригласил всех военачальников и так рассадил гостей, что герцог Брабантский и Якоб Артевельде оказались сидящими рядом. Английский король, должно быть, обладал даром убеждения, как Малборо и герцог Йорк, – им тоже приходилось иметь дело с вспыльчивыми союзниками и всячески убеждать их не ссориться.
В союзной армии опять наступил мир, – казалось, конец осады не за горами. Гарнизон погибал от голода, а французский король ничего не мог сделать. Подобно Массене, стоящему перед линиями Торреса Ведраса, он каждый день всматривался в даль – туда, где линия Марке, – и с каждым днем это становилось ему все тяжелее. Но неожиданно для него пришла помощь, откуда ее никто не ждал, – от женщины и аббатисы, сестры Филиппа – Жанны де Валуа; мать графа Геннегау и Филиппы, она и теща Эдуарда. Эта славная женщина, оставив свое аббатство Фонтенелль, прибыла во французский лагерь и уговорила Филиппа начать переговоры о перемирии. Затем переправилась через реку, направилась в неприятельский лагерь и обратилась к английскому королю с тем же предложением. Брабантцы, узнав об этом, настаивали, чтобы король принял ее условия, а Эдуард не имел денег – нечем их успокоить – и созвал совет, на котором рассмотрели предложение леди Жанны. Все союзники высказались в пользу перемирия, король и Артевельде – против. Дело слишком серьезное, тут не проигнорируешь мнение союзников, и в конечном счете Эдуарду против своего желания пришлось согласиться на переговоры; повлияли тут, вероятно, и денежные затруднения. Состоялась встреча противников, и 25 сентября было заключено перемирие на год – перемирие в Эсплечине.
По этому перемирию каждый союзник Эдуарда что-нибудь приобретал, но сам король не получал ничего – все осталось как до войны, в подвешенном состоянии. Вторая кампания кончилась так же неудачно, как и первая, – разочарование полное. Главная вина за такой печальный итог лежит в основном не на плохих союзниках Эдуарда, а на английском правительстве, которое не отправило ему, несмотря на неоднократные просьбы, ни субсидий, ни подкреплений. Плати он союзникам, – скорее всего, держал бы их в боевом порядке. В это он верил, и это, вероятно, правда. Гнев разрывал сердце, и он при первой возможности вернулся домой (такой возможности не представлялось два месяца). Неожиданно для всех, в бешенстве прибыл он в Тауэр; в течение двадцати четырех часов уволил всех министров и назначил новых. Но это уже не могло изменить ужасающую ситуацию. В начале 1341 года император отменил назначение Эдуарда викарием Священной Римской империи, и великий союз канул в Лету. Первый раунд большой войны на море выигран, но на земле все действия оказались тщетными, – король Англии должен начинать все заново.
Тем временем к английскому королю подходили союзники, а обороняющийся город принимал последние меры по своей защите. Огромное количество продовольствия собрано в городе; ворота (иные блокированы полностью) и стены усилены; поперек реки, на входе и выходе ее из города, поставлены боны[52]. Орудия, или то, что мы называем «engines», размещены главным образом на разных воротах. Из старых укреплений в городе до наших дней сохранились две башни Марвиса и городской мост[53]. Четыре национальных контингента, из которых состояла союзническая армия, занимали следующие позиции: англичане – напротив ворот Святого Мартина, на юго-западе; фламандцы – напротив ворот Святого Фонтена, на северо-западе; брабантцы – напротив ворот Марвиса, на северо-востоке; геннегаугцы – напротив Валансьенских ворот, на юго-востоке.
Таким образом, город полностью окружен, а чтобы соединить действия различных контингентов, через реку переброшены понтонные мосты. Осада началась 31 июля – в полную силу и с замечательной пунктуальностью.
В то время как английский король занимался методической осадой города, его французский коллега, казалось, бездельничал в Аррасе, в 40 милях юго-западнее. В действительности он собирал там армию для освобождения Турне, но не спешил действовать: союзническая армия, считал он, слишком велика по сравнению с его собственной, слишком рискованно нападать на нее, а Турне еще долго продержится и без его помощи – город хорошо защищен и имеет все для длительной осады[54].
Союзники использовали свои превосходящие силы совсем в иных целях, чем от них требовал Эдуард. Оставив незначительное количество солдат для осады, они в большинстве своем принялись грабить прилегающую территорию. Секлин, южнее Лилля, захвачен, разграблен и сожжен; та же участь постигла и Орши, лежащий южнее; с Сент-Аманом случилось то же самое. Французы оказались бессильны предотвратить этот разбой. Поскольку неприятель осаждал Турне, гарнизон изгнал всех фламандцев, англичан и брабантцев. Иначе поступили только с «бесполезными ртами» (выражение это появилось во время известной осады замка Гайяр[55]). С большим великодушием Эдуард дал три дня на эту эвакуацию, – гуманность все-таки присутствовала в средневековых войнах.
План Эдуарда по осаде города имел отчетливо современный привкус. Вместо того чтобы сразу начать штурм, он решил захватить крепость малой кровью, предоставляя больше действовать не пехоте, а «артиллерии» (включаю сюда и механическое оружие, и то, в котором применялся порох): пусть наносит повреждения в стенах и воротах, а жителей «смягчает» бомбардировкой и голодом. Таким образом, осада в значительной степени производилась «артиллерией». Исходя из различий в определении термина «артиллерия» в прошлом и настоящем, а также отличия его от термина «орудие», мы не различаем их в последующем повествовании, – кроме случаев, когда речь идет о рибодекинах (они-то, бесспорно, орудия).
Осадную артиллерию сконцентрировали против различных ворот, каждым национальным контингентом бомбардировался свой собственный сектор. Сведения о множестве обстоятельств этой осады сохранились только в местном архиве.
* * *
Три «орудия» задействованы против ворот Марвиса, но с их помощью не удалось проделать в воротах значительную брешь. Стены двух башен (существующих и сегодня) очень массивны и сильны, – возможно, поэтому снаряды причинили им лишь незначительный ущерб; то же относится и к другим воротам. Англичане использовали два таких орудия против ворот Кокерель, а фламандцы неосмотрительно поместили свою «артиллерию» в лагере собственного командующего, известного нам уже Якоба Артевельде. В это же время состоялась и первая «артиллерийская дуэль»; у нас есть отчет о ней. Французы внутри ворот Святого Фонтена поместили свои «орудия», но их разрушил обстрел фламандских. Фламандцы починили их и снова ввели в дело, но ненадолго – вскоре их опять разрушили: французы, очевидно, умели хорошо прицеливаться. Чтобы не отставать от противников, англичане включились в это соревнование и вскоре уничтожили французские орудия на Марше-о-Ваш.
Противостояние тем временем продолжалось. Рибодекины, противопехотное оружие, использовались иначе, чем простые орудия. Чтобы поразить оборонявшихся, которые находились на стенах, требовался навесной или, по крайней мере, горизонтальный огонь. Рибодекины надо, следовательно, поднять какими-то средствами на равную с вершинами стен высоту. Для этого построили деревянные башни и на них установили эти орудия. Какое повреждение они сделали, нам неизвестно, но известно, что в конце осады башни демонтировали, а лес, из которого они построены, продали жителям. После этого рибодекины спустили вниз по Шельде в Гент.
В течение месяца осады, чтобы уменьшить артиллерийский огонь, осажденные предприняли ряд вылазок. Фламандцы 26 августа в свою очередь попытались прорваться к крепости; попробовали с нескольких своих лодок разбить бон, поставленный поперек реки в их секторе, но помешало течение, и их попытка окончилась неудачей. Есть даже свидетельства, что французы предприняли неожиданную вылазку на фламандские суда и состоялось небольшое морское сражение. Два дня спустя французы взяли инициативу в свои руки и предприняли наступление на английские позиции. Эту атаку не только отразили, но она вообще чуть не стала последней, так как англичане чуть не ворвались в город на плечах преследуемых противников.
К этому времени продовольствие в городе стало заканчиваться, и гарнизон тайно послал сообщение французскому королю с просьбой о помощи. Призыв не остался неуслышанным. Филипп VI к этому времени собрал армию в Аррасе и выступил, чтобы помочь своему осажденному городу.
На полпути между Турне и Лиллем течет река Марк, всего 15 футов в ширину, но очень болотистая и глубокая – ее почти никогда нельзя перейти вброд. Через нее существовало два моста – в Бувине и Пон-а-Трезине. Король Эдуард занял территорию вдоль реки между этими двумя мостами, что будут впоследствии называть «оборонительной линией». (Через четыреста лет армия герцога Малборо совершила марш и сразилась возле этого места, а еще позднее, в 1794 году, территория эта стала ареной битвы герцога Йорка.) Французский король, найдя оба моста занятыми врагом, разбил свой лагерь на полпути между ними. Это произошло 7 сентября; таким образом, уже шесть недель гарнизон Турне осажден, и с каждым днем его положение становится все ужаснее, просьбы о помощи – настоятельнее. Однако Филипп не предпринимает никаких действий: не желая штурмовать переправу через реку, практически предоставляет Турне своей участи.
Но не только французский монарх испытывает трудности; у английского короля проблем не меньше, чем у его противника. Когда вместе собирается большое количество союзников, между ними очень часто возникают споры и трения, и разнородная армия Эдуарда не исключение. Брабантцы, не имея общей границы с Францией, не имели особых интересов на ее территории, как другие союзники, – некоторые из них требовали возвращения домой.
Однажды король Эдуард, обсуждая в своей палатке с Артевельде и герцогом Брабантским общие проблемы, стал свидетелем ужасной сцены. Артевельде заметил герцогу, что брабантцам пора напасть на город – ведь это делают другие союзники. Брабантский рыцарь в ответ резко возразил: держи язык за зубами и возвращайся в Гент варить свое пиво – он явно намекал на плебейское происхождение вождя фламандцев. Тот в бешенстве выхватил меч и угрожающе затряс им. Испугавшись, герцог Брабантский выбежал из палатки, намереваясь вскочить на лошадь, помчаться к своей армии и увести ее. Эдуард спас положение: он вышел сразу вслед за герцогом и успел подхватить под уздцы его лошадь; ему понадобилось все красноречие, чтобы успокоить оскорбленного брабантца. Доводы его оказались столь убедительными, что в конце концов герцог согласился помириться с Артевельде. Чтобы окончательно все урегулировать, Эдуард устроил большой банкет: пригласил всех военачальников и так рассадил гостей, что герцог Брабантский и Якоб Артевельде оказались сидящими рядом. Английский король, должно быть, обладал даром убеждения, как Малборо и герцог Йорк, – им тоже приходилось иметь дело с вспыльчивыми союзниками и всячески убеждать их не ссориться.
В союзной армии опять наступил мир, – казалось, конец осады не за горами. Гарнизон погибал от голода, а французский король ничего не мог сделать. Подобно Массене, стоящему перед линиями Торреса Ведраса, он каждый день всматривался в даль – туда, где линия Марке, – и с каждым днем это становилось ему все тяжелее. Но неожиданно для него пришла помощь, откуда ее никто не ждал, – от женщины и аббатисы, сестры Филиппа – Жанны де Валуа; мать графа Геннегау и Филиппы, она и теща Эдуарда. Эта славная женщина, оставив свое аббатство Фонтенелль, прибыла во французский лагерь и уговорила Филиппа начать переговоры о перемирии. Затем переправилась через реку, направилась в неприятельский лагерь и обратилась к английскому королю с тем же предложением. Брабантцы, узнав об этом, настаивали, чтобы король принял ее условия, а Эдуард не имел денег – нечем их успокоить – и созвал совет, на котором рассмотрели предложение леди Жанны. Все союзники высказались в пользу перемирия, король и Артевельде – против. Дело слишком серьезное, тут не проигнорируешь мнение союзников, и в конечном счете Эдуарду против своего желания пришлось согласиться на переговоры; повлияли тут, вероятно, и денежные затруднения. Состоялась встреча противников, и 25 сентября было заключено перемирие на год – перемирие в Эсплечине.
По этому перемирию каждый союзник Эдуарда что-нибудь приобретал, но сам король не получал ничего – все осталось как до войны, в подвешенном состоянии. Вторая кампания кончилась так же неудачно, как и первая, – разочарование полное. Главная вина за такой печальный итог лежит в основном не на плохих союзниках Эдуарда, а на английском правительстве, которое не отправило ему, несмотря на неоднократные просьбы, ни субсидий, ни подкреплений. Плати он союзникам, – скорее всего, держал бы их в боевом порядке. В это он верил, и это, вероятно, правда. Гнев разрывал сердце, и он при первой возможности вернулся домой (такой возможности не представлялось два месяца). Неожиданно для всех, в бешенстве прибыл он в Тауэр; в течение двадцати четырех часов уволил всех министров и назначил новых. Но это уже не могло изменить ужасающую ситуацию. В начале 1341 года император отменил назначение Эдуарда викарием Священной Римской империи, и великий союз канул в Лету. Первый раунд большой войны на море выигран, но на земле все действия оказались тщетными, – король Англии должен начинать все заново.
Глава 3
БРЕТАНЬ И СРАЖЕНИЕ ПРИ МОРЛЕ. 1341-1342 ГОДЫ
После возвращения в Англию Эдуард III в течение года занимался домашними и шотландскими делами. Предпринял короткую кампанию к северу от реки Твид, где шотландцы постепенно начали возвращать свои территории, потерянные в более ранних кампаниях. Тем временем в Бретани произошел любопытный случай, который впоследствии окажет огромное влияние на развитие Столетней войны. В апреле 1341 года умер герцог Иоанн III Бретонский, не оставив после себя наследника. Его отец, герцог Артур II, имел второго сына, Ги, который умер молодым, но оставил дочь – Иоанну. Вторая жена герцога Артура, Иоланда, – вдова Александра II Шотландского, от нее он имел сына – Иоанна. Таким образом, на бретонский трон претендовали сразу двое – Иоанна де Пантьевр и Иоанн де Монфор. Так возникла война в Бретани, которая продлилась целых двадцать четыре года[56]. В эту войну вовлеклись также Англия и Франция, а кроме того, множество известных английских военных и проконсулов (так мы будем их называть), и во время нее произошло несколько замечательных сражений. (Впрочем, о солдатах и о сражениях этой войны давно позабыли.)
Спор из-за наследства начался с того, что Иоанна вышла замуж за Карла, графа Блуаского, племянника французского короля. Иоанна потребовала для своего мужа короны и обратилась к Филиппу VI с просьбой одобрить ее притязания на трон Бретани. Французский монарх только и ждал этого момента, – конечно, по своим причинам. Если на трон сядет его собственный племянник, он, скорее всего, останется преданным своему сюзерену, в отличие от Иоанна, больше связанного с английским королевством. Рассуждая точно как его противник, Эдуард одобрил Иоанна. Карл Блуаский основывал притязания жены на корону на том факте, что она самая близкая родственница покойного герцога, в то время как Иоанн де Монфор ссылался на Салический закон, по которому наследование переходило исключительно по мужской линии – он как раз ее представитель. Таким образом, получилось, что французский король поддержал тех, кто игнорировал салическое право, на основании которого он носил корону, а английский король – принципы, отклоненные им по отношению к французской короне. Ирония этой ситуации не забыта историками.
Но изначально ни Англия, ни Франция не втянуты в военное противостояние. Первым начал войну Иоанн: вступил в Нант, где его хорошо приняли граждане, и в течение короткой, двухмесячной кампании подчинил себе бóльшую часть страны. Затем отправился в Англию, где заручился обещанием помощи английского короля в обмен на признание им Эдуарда своим сюзереном и французским королем.
Тем временем Карл Блуаский собирал армию в Анжере; с ней он в ноябре 1341 года подошел к Нанту. Этот граф, человек набожный, вел праведный образ жизни; помещал в свою обувь гальку и носил власяницу, кишащую паразитами. Эта одежда, наверно, сильно его раздражала: захватив солдат из армии Иоанна, предпринявших неудачную вылазку из Нанта, святой человек казнил 31 из них и бросил их головы в город при помощи катапульт. Жители, опасающиеся за судьбу своих родственников, попавших в плен, быстро пошли на переговоры. Блуаский вступил в город, а графа Иоанна захватили и отправили в Париж, где посадили в темницу Лувра на целых четыре года. Карл в свою очередь при поддержке королевского сына Иоанна, герцога Нормандского, подчинил себе большую часть территории Бретани.
Для партии Монфора все казалось потерянным; ситуацию спасла одна графиня – героическая женщина Иоанна Фландрская; она приняла энергичные меры и на какое-то время даже добилась успеха. Но армия графа Блуаского с каждым днем захватывала все новые территории и в конечном итоге осадила Иоанну в замке Эннебу – город в устье Блаве, между Ваном и Кемпером[57].
Осажденная графиня, естественно, обратилась с просьбой о помощи к Эдуарду. Английского короля упрашивать не пришлось: сразу по прибытии известия из Франции он отдал приказ сэру Уолтеру Мэнни снаряжать экспедицию. В марте 1342 года Мэнни отплыл к Эннебу, но его путешествие затянулось (это покажется невероятным) на шестьдесят дней. В мае, как ожидали защитники, он в городе не появился, и руководительница обороны с каждым днем отчаивалась все сильнее. Фруассар в известном отрывке описывает драматический эпизод: графиня, стоя на крыше башни и с тревогой всматриваясь в горизонт, заметила мерцающие белые паруса – английский флот медленно заходил в устье реки.
Прибывшая армия без труда сняла блокаду с осажденного города, – голодный гарнизон встретил ее с нескрываемой радостью. В честь англичан – они появились в ту же ночь – дали торжественный обед, несмотря на то что «great engine» (сдвоенная катапульта) продолжала швырять снаряды в город. Это разозлило сэра Уолтера Мэнни, и он заявил во время обеда, что завтра захватит эту катапульту. На следующее утро английские солдаты, предприняв вылазку, прогнали осаждающих, завладели катапультой и разрубили ее на куски.
Карта 2. Бретань
Таково начало деяний сэра Уолтера Мэнни и его отважного отряда, – подробно мы их не рассматриваем, об этом уже рассказал до нас Фруассар; не забудем, однако, что к его заявлениям, не подтвержденным другими источниками, надо подходить осторожно. Результат действий Мэнни: осада с Эннебу, как и с Оре (в 20 милях восточнее), снята, а Луис де ла Серда, опытный испанский генерал, находящийся на службе у графа Блуаского, наголову разбит со своей армией у Кимперле (в 12 милях западнее).
Оставим теперь в стороне деяния сэра Уолтера Мэнни и Карла Блуаского на юге Бретани и перейдем к описанию более серьезных событий, происходивших в Англии, – она снова готовилась вступить в войну.
На стратегию предстоящей войны повлияли географический и этнологический факторы. Бретань – полуостров; Верхняя Бретань – центральная зона, простирающаяся от восточной границы Франции через Рен к Понтиви. На этой территории говорили по-французски, и на ней уже много веков проживала истинная французская знать; естественно, что Верхняя Бретань поддерживала французского племянника. Северная часть Бретани, Пантьевр, также находилась под французским влиянием: Иоанна, графиня Блуаская, – дочь Ги Пантьевра. Таким образом, территория лояльная Монфору ограничена югом и западом (через соперничающие территории, почти не менявшиеся в течение всей войны, проходила демаркационная линия). Следовательно, вознамерься английская армия сразиться с французской на бретонской земле, ей пришлось бы совершить долгий морской переход вокруг мыса Финистер, а французам, чтобы сорвать их планы, – всего лишь перерезать их военные коммуникации; к тому же французы быстро и свободно передвигались по суше. Два главных города-ключа охраняли их передвижения: Нант и Рен. Они и стали главной целью англичан (как для герцога Веллингтона главными городами по пути из Португалии в Испанию – Бадахос и Сьюдад-Родриго).
Эти факторы давали Франции большое преимущество. Война имела сходство с той, что шла в Италии в 1944 году между Англией и Германией: немцы быстро перебрасывали свои армии по суше, а англичане совершали для этого длинные и опасные морские путешествия.
Во времена паруса стратегическое препятствие всю войну тяжело сказывалось на действиях англичан, особенно в Гаскони, – это мы всегда имеем в виду, когда описываем данную кампанию, и больше к проблеме не возвращаемся.
В июле 1342 года Эдуард III назначил графа Нортхемптона (мы уже встречали его во время войны во Фландрии) своим заместителем в Бретани, его помощниками – графов Дерби и Оксфорда, а Роберта Артуа – «начальником штаба»[58]. Все эти четыре военачальника, не новички в военном деле, в полной мере проявили свои таланты в кампании во Фландрии.
14 августа 1342 года флот из 260 судов, на которых находилось около 3 тысяч солдат, отправился в сторону Бреста и прибыл туда четыре дня спустя. Карл Блуаский, заняв уже почти все области, принялся осаждать этот порт, и английской армии пришлось из-за этого высаживаться на берег не в самом городе, а за его пределами. Но как только противник увидел, что приближается армия Нортхемптона, с нескрываемой радостью встречаемого жителями, как граф Блуаский сразу снял осаду и отошел назад к Генгану, 40 милями восточнее, оставив таким образом страну и открыв ее для захватчиков. В западной Бретани, всецело настроенной промонфорски, нашлись бретонцы, изъявившие желание присоединиться к английской армии. Беспрепятственно продвигаясь, герцог Нортхемптон 3 сентября подошел к Морле и попытался взять его штурмом. Осада продолжалась весь день, окончилась неудачно, и Нортхемптон решил перейти к регулярной осаде. Несмотря на активные действия, шансы на успех у английского командующего малы – город сильно укреплен и хорошо снабжен.
Спор из-за наследства начался с того, что Иоанна вышла замуж за Карла, графа Блуаского, племянника французского короля. Иоанна потребовала для своего мужа короны и обратилась к Филиппу VI с просьбой одобрить ее притязания на трон Бретани. Французский монарх только и ждал этого момента, – конечно, по своим причинам. Если на трон сядет его собственный племянник, он, скорее всего, останется преданным своему сюзерену, в отличие от Иоанна, больше связанного с английским королевством. Рассуждая точно как его противник, Эдуард одобрил Иоанна. Карл Блуаский основывал притязания жены на корону на том факте, что она самая близкая родственница покойного герцога, в то время как Иоанн де Монфор ссылался на Салический закон, по которому наследование переходило исключительно по мужской линии – он как раз ее представитель. Таким образом, получилось, что французский король поддержал тех, кто игнорировал салическое право, на основании которого он носил корону, а английский король – принципы, отклоненные им по отношению к французской короне. Ирония этой ситуации не забыта историками.
Но изначально ни Англия, ни Франция не втянуты в военное противостояние. Первым начал войну Иоанн: вступил в Нант, где его хорошо приняли граждане, и в течение короткой, двухмесячной кампании подчинил себе бóльшую часть страны. Затем отправился в Англию, где заручился обещанием помощи английского короля в обмен на признание им Эдуарда своим сюзереном и французским королем.
Тем временем Карл Блуаский собирал армию в Анжере; с ней он в ноябре 1341 года подошел к Нанту. Этот граф, человек набожный, вел праведный образ жизни; помещал в свою обувь гальку и носил власяницу, кишащую паразитами. Эта одежда, наверно, сильно его раздражала: захватив солдат из армии Иоанна, предпринявших неудачную вылазку из Нанта, святой человек казнил 31 из них и бросил их головы в город при помощи катапульт. Жители, опасающиеся за судьбу своих родственников, попавших в плен, быстро пошли на переговоры. Блуаский вступил в город, а графа Иоанна захватили и отправили в Париж, где посадили в темницу Лувра на целых четыре года. Карл в свою очередь при поддержке королевского сына Иоанна, герцога Нормандского, подчинил себе большую часть территории Бретани.
Для партии Монфора все казалось потерянным; ситуацию спасла одна графиня – героическая женщина Иоанна Фландрская; она приняла энергичные меры и на какое-то время даже добилась успеха. Но армия графа Блуаского с каждым днем захватывала все новые территории и в конечном итоге осадила Иоанну в замке Эннебу – город в устье Блаве, между Ваном и Кемпером[57].
Осажденная графиня, естественно, обратилась с просьбой о помощи к Эдуарду. Английского короля упрашивать не пришлось: сразу по прибытии известия из Франции он отдал приказ сэру Уолтеру Мэнни снаряжать экспедицию. В марте 1342 года Мэнни отплыл к Эннебу, но его путешествие затянулось (это покажется невероятным) на шестьдесят дней. В мае, как ожидали защитники, он в городе не появился, и руководительница обороны с каждым днем отчаивалась все сильнее. Фруассар в известном отрывке описывает драматический эпизод: графиня, стоя на крыше башни и с тревогой всматриваясь в горизонт, заметила мерцающие белые паруса – английский флот медленно заходил в устье реки.
Прибывшая армия без труда сняла блокаду с осажденного города, – голодный гарнизон встретил ее с нескрываемой радостью. В честь англичан – они появились в ту же ночь – дали торжественный обед, несмотря на то что «great engine» (сдвоенная катапульта) продолжала швырять снаряды в город. Это разозлило сэра Уолтера Мэнни, и он заявил во время обеда, что завтра захватит эту катапульту. На следующее утро английские солдаты, предприняв вылазку, прогнали осаждающих, завладели катапультой и разрубили ее на куски.
Таково начало деяний сэра Уолтера Мэнни и его отважного отряда, – подробно мы их не рассматриваем, об этом уже рассказал до нас Фруассар; не забудем, однако, что к его заявлениям, не подтвержденным другими источниками, надо подходить осторожно. Результат действий Мэнни: осада с Эннебу, как и с Оре (в 20 милях восточнее), снята, а Луис де ла Серда, опытный испанский генерал, находящийся на службе у графа Блуаского, наголову разбит со своей армией у Кимперле (в 12 милях западнее).
Оставим теперь в стороне деяния сэра Уолтера Мэнни и Карла Блуаского на юге Бретани и перейдем к описанию более серьезных событий, происходивших в Англии, – она снова готовилась вступить в войну.
На стратегию предстоящей войны повлияли географический и этнологический факторы. Бретань – полуостров; Верхняя Бретань – центральная зона, простирающаяся от восточной границы Франции через Рен к Понтиви. На этой территории говорили по-французски, и на ней уже много веков проживала истинная французская знать; естественно, что Верхняя Бретань поддерживала французского племянника. Северная часть Бретани, Пантьевр, также находилась под французским влиянием: Иоанна, графиня Блуаская, – дочь Ги Пантьевра. Таким образом, территория лояльная Монфору ограничена югом и западом (через соперничающие территории, почти не менявшиеся в течение всей войны, проходила демаркационная линия). Следовательно, вознамерься английская армия сразиться с французской на бретонской земле, ей пришлось бы совершить долгий морской переход вокруг мыса Финистер, а французам, чтобы сорвать их планы, – всего лишь перерезать их военные коммуникации; к тому же французы быстро и свободно передвигались по суше. Два главных города-ключа охраняли их передвижения: Нант и Рен. Они и стали главной целью англичан (как для герцога Веллингтона главными городами по пути из Португалии в Испанию – Бадахос и Сьюдад-Родриго).
Эти факторы давали Франции большое преимущество. Война имела сходство с той, что шла в Италии в 1944 году между Англией и Германией: немцы быстро перебрасывали свои армии по суше, а англичане совершали для этого длинные и опасные морские путешествия.
Во времена паруса стратегическое препятствие всю войну тяжело сказывалось на действиях англичан, особенно в Гаскони, – это мы всегда имеем в виду, когда описываем данную кампанию, и больше к проблеме не возвращаемся.
В июле 1342 года Эдуард III назначил графа Нортхемптона (мы уже встречали его во время войны во Фландрии) своим заместителем в Бретани, его помощниками – графов Дерби и Оксфорда, а Роберта Артуа – «начальником штаба»[58]. Все эти четыре военачальника, не новички в военном деле, в полной мере проявили свои таланты в кампании во Фландрии.
14 августа 1342 года флот из 260 судов, на которых находилось около 3 тысяч солдат, отправился в сторону Бреста и прибыл туда четыре дня спустя. Карл Блуаский, заняв уже почти все области, принялся осаждать этот порт, и английской армии пришлось из-за этого высаживаться на берег не в самом городе, а за его пределами. Но как только противник увидел, что приближается армия Нортхемптона, с нескрываемой радостью встречаемого жителями, как граф Блуаский сразу снял осаду и отошел назад к Генгану, 40 милями восточнее, оставив таким образом страну и открыв ее для захватчиков. В западной Бретани, всецело настроенной промонфорски, нашлись бретонцы, изъявившие желание присоединиться к английской армии. Беспрепятственно продвигаясь, герцог Нортхемптон 3 сентября подошел к Морле и попытался взять его штурмом. Осада продолжалась весь день, окончилась неудачно, и Нортхемптон решил перейти к регулярной осаде. Несмотря на активные действия, шансы на успех у английского командующего малы – город сильно укреплен и хорошо снабжен.