Страница:
Арвиэль ожидал, что Агафья примется орать на всю улицу нечто вроде «Спасите, люди добрыя! Нелюдь поганый живота лишить грозится!». Но та поджала губы и, растолкав народ, пошла прочь, прямая как палка.
Аватар понимал, что поступил плохо, но почему-то свидетели мерзкой сцены одобрительно ухмылялись вместо того, чтобы за ухо тащить его к Берену.
Тем временем и Феодора вышла.
А байка о том, как мальчик-нелюдь отбрил саму Агафью, долго передавалась из уст в уста и в городскую летопись вошла обросшей ещё более смачными оборотами.
Глава 4
Аватар понимал, что поступил плохо, но почему-то свидетели мерзкой сцены одобрительно ухмылялись вместо того, чтобы за ухо тащить его к Берену.
Тем временем и Феодора вышла.
* * *
Стараниями знахарки, заботой Арвиэля и стряпнёй Марты наставник выздоровел очень скоро.А байка о том, как мальчик-нелюдь отбрил саму Агафью, долго передавалась из уст в уста и в городскую летопись вошла обросшей ещё более смачными оборотами.
Глава 4
Звериная тропа
Из простой деревянной рамки хмурился подросток со светлой, слишком нежной для мальчика кожей, ярко-изумрудными, чуть раскосыми глазищами и тонким профилем. Брови, правда, довольно широкие и чёрные, но всё равно слишком уж ровные, будто нарочно пинцетом выщипывал. Пару лет назад мальчишка был всего лишь хорошеньким ребёнком (но так обо всех детях говорят, даже страшненьких), а теперь его называли красивым. Всё чаще и чаще. Паренёк прекрасно понимал, что внешне отличается от людей не только острыми ушами, знал, как его обсуждают за глаза. Это раздражало и обижало. Среди соплеменников он выделялся разве что вьющимися локонами, а здесь… У людей красивыми принято называть девушек. А парень должен выглядеть как парень.
Взъерошив без того растрёпанные волосы до плеч, мальчишка свёл брови к переносице, став похожим на сыча, даже глаза пожелтели от усердия:
— Вот так ему и скажу!
— Не-эт, хозяин, так не скажешшь… — дремлющий на диване кот лениво потянулся с когтями врастопырку.
Мальчик задрал брови, отчего глаза выкатились из орбит, от уха до уха растянулась ухмылка не единожды падавшего из люльки дурачка, оставалось слюну пустить попенистее — и прямиком на паперть тающую денежку зарабатывать.
— А так он тебя к Феодоре пошшлёт, головушшку лечить…
Паренёк выгнул грудь колесом, задрал подбородок и сморщил нос, пытаясь из прямого состряпать суровый орлиный, как у того, с кем предстоял «сурьёзный» разговор, а вернее всего, жёсткая пикировка.
— Ты ишшо усы из мочала нащщипай…
— Я из твоего хвоста нащипаю, — усмехнулся мальчишка, став самим собой. За несколько лет общения с низшими расами презрительность во взгляде сменилась иронией, что по-прежнему внушало эльфёнку чувство собственного превосходства, но уже не возмущало окружающих.
— Так лучшше… — одобрил домовой.
— В городскую стражу.
— Нет!
— Почему?
— По кочану!
— По кочану деды воровали в старину, а нынче внуки воруют по два?
— Да! — машинально рявкнул Берен, несносный мальчишка торжествующе ухмыльнулся (мол, чего и требовалось!), и побагровевший мужчина топнул ногой. — Нет! Арвиэль, почему именно к этим… стражникам?
Вместе с воздухом Арвиэль набрался мужества и на выдохе признался:
— Потому что я похож на девчонку. А если буду служить в охране, ко мне начнут относиться как к парню.
— На девчонку?! Каким это местом? — Берен запоздало спохватился о двусмысленности вопроса, но воспитанник даже не заметил.
— Да вы сами послушайте, что обо мне горожане говорят! А зелёный вообще оборзел, кудрить его…
— Арвиэль!
— Извините. Знаете, что он мне в окно подбросил? — аватар выдержал трагическую паузу и развёл руками: — Венок! Из ромашек с василёчками! А к нему записочку, мол, приходи за гумно, пошепчемся. Лучше бы булыжником, как раньше, залепил, хыврюк!
— Арвиэль! — Берен шибко сомневался, что венок с запиской — дело рук Эртана, разве что у «хыврюка» вдруг выросли косички. Да, раньше мальчишки дрались за гумном, но теперь у орка своя пивоварня, трактир вот-вот откроется, и вообще хлопот полон рот, а Арвиэль целыми днями пропадает в лесу — на охоте либо с волками.
— Скоро четырнадцать лет, как я — Арвиэль. И до сих пор сижу на вашей шее.
Берен Грайт мысленно вздохнул. Ах, вот в чём дело! Просто Арвиэль вырос. Аватары вообще существа самостоятельные, с малых лет могут сами себя прокормить. Конечно, детей воспитывают родители, добывают еду, обучают, но как только в семье появляется второй ребёнок, старший делит обязанности с отцом и матерью по отношению к слабому. Пока Арвиэль считал себя недостаточно сильным, он позволял Берену заботиться об их маленькой семье. А теперь слабым стал человек.
— Ничего, ты не тяжёлый, — отставной военный подошёл к нахохленному аватару, косящему в угол, потрепал по плечу: подросток был ниже его всего на полторы четверти, да и то потому что привалился спиной к печке.
— Я же не совсем идиот. Дядь Берен, у нас деньги заканчиваются.
— Ну… пока ещё нет, — осторожно возразил Берен.
— Вот именно — «пока». А к Ярице будет — «уже».
— Как-нибудь перебьёмся. Ты с охоты и рыбалки такие уловы таскаешь, что половину всё равно на продукты вымениваем.
— А одежда? Обувь? Я расту как на дрожжах. А лекарства для вас? — не унимался мальчик.
— Я что, немощный дед, как пасечник Лесович?! — вспылил Берен. — Могу лес валить! Могу в поле работать! Дровишек кому поколоть, крышу починить…
— Пол вымыть, — подсказал Арвиэль. — Это несолидно для господина вашего статуса.
— Кхы! — Берен уже тысячу раз успел пожалеть, что купил воспитаннику книги. Мальчишка надергал оттуда «взрослых» словечек, о каких его сверстники и не подозревали, наловчился ими жонглировать, как заправский оратор, и мог одной фразой заткнуть собеседнику рот. Даже Агафье. — И что же, по-твоему, для меня солидно?
— Нечто более достойное для человека, прошедшего Алую Волну бок о бок с самим императором, получившего лично от него звание, награды и именную саблю и спасшего не одну жизнь, включая мою.
— Э, как завернул! — Берен восхищённо огладил усы, затем махнул рукой. — Нет здесь ничего подходящего, а если ты надеешься, что я захочу сместить капитана Прокопия, то зря. Правильно ты говоришь, я войну прошёл, награды имею и спиваться с этим сбродом не хочу. А коль я со стражей за один стол не сяду, они меня не примут, им, вон, Прокопий заместо батьки. И тебе с ними делать не-че-го! Точка. Ищи другую работу.
— Какую? Вышибалой в трактире Кирима? Так вышибать некого, все свои. Овец у Бриенны с Лемехом пасти? Их дочка Берта сама прекрасно справляется. Я бы к Сидору в подмастерья пошёл, только гном эльфа в свою кузню как клиента пустит. Но не за наковальню.
— Арвиэль, ответь честно: почему стража?
— Потому что я — аватар. И Северинг — моё логово, которое я должен защищать.
Это нечем было крыть. Разве что отрубить аватару крылья.
— Ладно, поговорю с Прокопием после Живицы. Но не гарантирую, что тебя примут.
— Примут, — уверенно сказал Арвиэль. — Главное, чтобы вы за меня словечко замолвили.
«А потом я за вас…»
Берен только головой покачал: ребячество, показуха. Аватар наизнанку выворачивался, чтобы хоть немного приблизиться к местным и их обычаям. «Вот горе луковое», — думал бывший сотник, когда почти на себе тащил его домой, изрядно помятого, поддатого и абсолютно счастливого — мальчик видел, как наставник беседует с Прокопием. А радоваться было нечему. Теоретический порядок в маленьком окраинном городке поддерживали два десятка стражников и капитан — этого хватало, а в случае нападения почти все мужчины могли взять в руки оружие. Свободных мест в охране не было, и плодить новые не имело смысла.
Но не было бы счастья, да несчастье помогло. В коростене один из стражников, уже глубоко в летах и зашибающий наравне с Прокопием, поскользнулся на льду и сломал бедро. О том, чтобы вернуться в строй, речи не шло. На ноги бы встать.
На тёпленькое местечко в страже, естественно, потянулись желающие. Арвиэль ни о чём больше не просил, после Живицы замкнувшись в себе, и Грайт тайком от воспитанника натянул потёртый мундир, повесил ордена Лютия Неукротимого «За героизм и отвагу» и Федерика Арка «За преданность и верную службу престолу», подумав, добавил медали, взял подарочную шпагу-трость, прихватил две бутылки наливки, которую берёг на Ярицу, и пошёл к Прокопию в гости, чувствуя себя селянином с челобитной.
Сперва отставные погуторили о том, о сём, постепенно превращая настойку в наливку, то бишь разливая её по чаркам, затем Берен перешёл непосредственно к делу.
— Берен, я тебя уважаю, но ты — дурак, — Прокопий даже протрезвел немного. — Сколько твоему пареньку? Двенадцать?
— Почти четырнадцать.
— Он же худющий, как щепка. Щелбана дай — и дух вон.
— Арвиэль не худой, а жилистый, — возразил Берен. — Ты же его видел на Живицу.
— Видел, ага. После чарки Миронова креплёного даже Лесович берсеркером станет, — усмехнулся Прокопий, но Грайт уловил в его голосе сомнение.
— Ты ему хоть шанс дай, а то он сам себя живьём сожрёт. К тому же Арвиэль всё-таки на порядок приличнее любого из твоих стреляет, может, заодно и подучит.
На том и порешили.
Арвиэль пришёл на смотр вместе с другими кандидатами, Берен — с толпой зевак. Мамки, батьки, братья, друзья поддерживали своих, создавая на площади невообразимый гвалт. Грайт молчал, не мешая воспитаннику наблюдать за техникой относительно молодого, вечно пьяненького Геварна, пятиминутный бой с которым должен был выдержать кандидат. Если таковых наберётся несколько, обрабатывать их будет более опытный дядька Темар. За ареной со снисходительной улыбкой наблюдал беловолосый полукровка Аким — самый рослый, сильный и умелый среди стражников, про таких говорят: «С мечом родился».
Несмотря на танцующую походку (орудуя клинком, стражник умудрялся попутно прикладываться к протягиваемым ему бурдюкам и бутылкам), Геварн на удивление легко и быстро разделывал под орех кандидатов одного за другим — тупые тренировочные мечи так и летали через ограждение из канатов, и тогда в толпе над головами поднимались тазики. Берен даже несколько смягчил мнение о страже: пить-то пьют, да дело разумеют.
Когда дошла очередь до Арвиэля, аватар даже на меч не посмотрел.
— Я не буду с тобой драться.
— Это почему? — опешил Геварн.
— Покалечу, — нахально заявил мальчишка. — С ним, пожалуй, сойдусь.
Аким, которому адресовался вызов, даже в лице не изменился. Недаром его прозвали Скалой.
— Не зарывайся, — пока что по-доброму посоветовал Прокопий. — Не то вышвырну вон.
— Это расовая дискриминация и ущемление в правах гражданина Неверрийской империи негосударственного вероисповедания.
— Чего? — окунем вытаращился капитан. Толпа озадаченно притихла.
— Аким, я вызываю тебя на поединок, как равный! — в наступившей тишине голос мальчика звенел сталью.
Северянин фыркнул.
— Трусишь, что ли? — прищурился аватар.
Аким беззлобно отмахнулся, считая выше своего достоинства пререкаться со шмакодявкой. Зато ожил Прокопий и полез под канаты:
— Ну-ка пошёл вон отсюда! — попытался сгрести поганца за шиворот, но тот уже стоял за спиной. Ветром сдуло, что ли?
— Аким! — Берен видел, Арвиэль начинает злиться, а это плохо. Очень плохо.
— Да уважь ты его, Аким, пущай угомонится на месяцок-другой! — выкрикнули из толпы.
— Точно! — подхватил кто-то из баб. — Мой на морозе уже четвёртый час коченеет, а этот только мозги полощет!
Нестройный гул поддержал зачинщиков, и Прокопию пришлось отступить, а Акиму — уступить. С обречённым вздохом, мол, ладно-ладно, только над ухом не жужжите, северянин бросил меч и дёрнул канат за узел, распуская ограду вместе с колышками, которые вбивали кувалдой. Очистив верёвку от лишних «щепок», Аким намотал часть на руку, свободный конец макнул в бочку со студёной водой, превращая в хлыст. О-о, идея зевакам понравилась!
— Запоёт как соловей, когда по хребту протянешь!
— Иди лучше в трактире спой, соловей, — серьёзно посоветовал Аким.
— А я петь не умею, — насмешливо отозвался Арвиэль.
Аким пожал плечами и выписал канатом свистящую восьмёрку, взметнув позёмку у самых ног Арвиэля. Тот не шелохнулся, отлично чувствуя разницу между предупреждением и атакой.
Северянин одобрительно кивнул и снова взмахнул верёвкой, уже переходя в наступление. Щёлк! Щёлк! Казалось, зарвавшегося пацана вот-вот заарканят тройной петлёй, и покатится он кубарем, моля о пощаде.
Не тут-то было! Берен слишком хорошо знал воспитанника.
Канат бесполезно лупил по земле, не причиняя нелюдю ни малейшего вреда. Арвиэль стоял на одном месте, лишь в последний миг уклоняясь от импровизированного хлыста. Он походил на поплавок, с бока на бок слегка колеблемый течением, недостаточно сильным, чтобы сместить в сторону.
Акиму сердито посоветовали не нежничать, и неизвестно, чем закончилось бы дело, но тут аватару надоел этот спектакль. Он прижал носком мочалистый кончик и перехватил пеньковую волну на излёте. Верёвка несколько раз послушно обвилась вокруг предплечья Арвиэля, а сам мальчишка вдруг завертелся-закружился, наматывая её уже на корпус и стремительно приближаясь к Акиму. Уход вниз и подсечка.
В какой-то момент мужчина по необъяснимой причине потерял равновесие и упал… Пришёл в себя уже на земле, связанный по рукам и ногам, а верхом сидел эльф, заложив ногу за ногу.
Горожане безмолвствовали. Сперва ошарашенно, затем возмущённо: поединок закончился внезапно, притом неожиданный финал никто не разглядел — слишком быстро всё произошло.
— Да Аким поддался! — снова крикнул провокатор.
— Точно!!!
Аким с трудом повернул голову набок и, плюнув розоватым снегом, спокойно сказал:
— Я не поддавался. Слазь давай, задница костлявая.
— В шесть утра без опозданий, — переглянувшись с Береном, бросил через плечо капитан.
— Я помню, когда у вас пересменка, — ответил новобранец, но никому до него не было дела. Горожане расходились по домам обсуждать самую неинтересную на их памяти драку…
В жарко протопленной Симеоном избе мальчика вдруг страшно заколотило.
— Берен, мне плохо. Внутри как будто всё горит и душит, и очень хочется что-нибудь сломать. Желательно, об кого-нибудь.
— Снимай рубаху, выходи за дверь, — прекрасно понимая причину, Берен зачерпнул ведром из бочки, вышел на улицу и с размаха окатил мальчика с ног до головы. Прохожие не удивились: обычно Арвиэль проделывал этот фокус самостоятельно, и к нему давно привыкли.
— А-а! Животинку Божию со свету сживають! — заорала проходившая мимо Агафья, на которую попало несколько капель.
— Иди уж, животинка, — огрызнулся на неё Берен, за плечи разворачивая обмякшего воспитанника. — Полегчало?
— Ещё как! Просто Аким, он…
— Аким не виноват в том, что родился полукровкой. И его мать не по своей воле от берберианца зачала.
— Поэтому я его и не убил. Постараюсь к нему привыкнуть.
— Молодец, малыш… Хотя какой же ты теперь малыш.
В сухом прозрачном воздухе издалека слышались ржание и визг лошадей да окрики конвоиров. Вот дзенькнул болт. Короткий болезненный вскрик и эхо многоголосого шёпота. Теперь, когда перед глазами вот-вот замаячат глухие ворота поселения, любой из осуждённых мог сорваться. На лесоповал в Сумеречный лес их вели погибать. От холода, голода, недостатка света или от лап хищников, нечисти и нежити. Потому и бежали, предпочтя мгновенную смерть от болта неизвестно чему, наверняка страшному и мучительному.
В поселении царило оживление, сосредоточенное и деловитое. На дороге показались всадники, за ними тянулся обоз с провиантом на долгую зиму, который замыкала клеть, плотно укрытая дерюгой, а последними обречённо брели под прицелами арбалетов люди.
— Зверя к нам везут, глянь-ка… — ахнул молоденький веснушчатый охранник, вместе с напарником тащивший на верёвке тяжёлую створку ворот. И пошло по цепочке: «зверь… зверь… зверьзверьзверь…»
— Скольких потеряли?
— Проще сказать, скольких довели!
Обменявшись привычной шуткой, начальник смены и конвоир разошлись. Лошади втянули клетку во двор и стали, порыв ветра подцепил и рванул дерюгу за край. В прутья вцепились толстые пальцы, до ногтей заросшие коротким чёрным волосом. Пахнуло кровью, потом и нечистотами. Молодой охранник, на беду оказавшийся рядом, помертвел.
— Слышь, кукушонок, я уйду. Передохну маленько и уйду, — это были не предупреждение и не угроза.
Арвиэль осторожно (а ну как вражья стрела залетит!) приоткрыл ставенку и выглянул в щель. Объездной тракт пустовал, никакими татями за окошком и не пахло, а пахло снегом, хвоей, навозом и дымом — словом, зимним городом на опушке дремучего леса. Усмехнувшись собственным фантазиям, аватар осмотрелся, стараясь глубоко не вдыхать табачный дым, намертво просмоливший мебель и стены. Света из люка в полу хватило, чтобы впечатлиться залежами пыли в углах и на полках и разномастным сором, вместо ковра устилающим остальное горизонтальное пространство.
Дозорная будка с маленькими окнами на четыре стороны была довольно просторной и обустроенной под жильё. Один угол занимала небольшая печурка, рядом с которой стояла кадушка для воды, с противоположной стороны помещались приземистый, но широкий стол, а под ним — восемь табуретов. Полки на стенах захламлены чем попало — от стаканов до непонятной конструкции из гнутых гвоздей. Имелся и тёмный от времени шкаф, но как Арвиэль ни дёргал занозистую ручку, он не открылся, а ковырять в скважине гвоздём аватар постеснялся. Значит, вот как живут стражники? А на том колченогом топчане, наверное, отдыхают после бдительной службы, накрывшись засаленным лоскутным одеялом, подкопчённым и покрытым пятнами неизвестного происхождения. В качестве проводника в царство безмятежности суровые стражники повесили над постелью портрет лохматого мужика по имени «ЗВЕР…» (нижний угол оторван), причём не ручной работы, а отпечатанный в литографии. Но что бы этот «Звер» ни совершил, удостоившись чести попасть в розыск, гвоздь во лбу навеки упокоил его на стенке захолустной караулки.
Внимание привлекла большая тетрадь с потрёпанной картонной обложкой, которую наискосок украшала скачущая надпись: «Свод произшествий». Присев на край стола, Арвиэль перевернул картонку. С титульного листа взгляд штурмовала мастерски сработанная русалка с «таранами» такого размера, что можно Рудный мыс брать. Следующую страничку составляли фольклорные герои типа «вупыр», «вовкалак» и «шляхтень лютый», а также некое подобие дерева: на ветке сидел овал с ушами и надписью «кощка», от коего вниз к подножию тянулись стрелки, обрываясь на кляксе с плавающими в ней глазами за пояснением «быдыщ!» Далее начинались таблицы: по кривоватым графам вразнобой раскиданы цифры и проставлены палочки. Заметив буквы в правом нижнем углу каждой страницы, Арвиэль долистал до конца и «прострочил» в обратном порядке, получив фразу, аналогичную орочьей «курваляй ных баргуза», но гораздо более детально описывающую процесс.
— Пресветлая, куда я попал? — захлопнув жуть, прошептал мальчик.
— А я куда, милая? — осведомилась всклокоченная седая голова, растущая прямо из пола. Борода головы вольготно разметалась по доскам, самостоятельно приступив к уборке за неимением рук, пунцовая рожа лучилась обворожительной улыбкой в четыре прострела. Чёрная повязка через глаз довершала образ.
— Господин Сатьян, это я, Арвиэль, — отозвался аватар, сообразив, что полумрак скрал тёмную одежду, и стражник разглядел только светлые волосы и лицо… и опять принял его за девчонку. Едрёна ворона!
— А-а… Вон оне, ельфы-то, какие… — тело, подтянувшееся вслед за головой, не сочло нужным уточнять, какие именно.
— Господин Сатьян, а разве можно с поста отлучаться? — запоздало сообразив, что сидеть на столе неприлично (по крайней мере, когда это кто-нибудь видит), Арвиэль попытался встать, но не тут-то было! Заляпанная столешница оказалась настолько липкой, что штаны приклеились намертво.
— Да ты шо! Ни-ни! — искренне перепугался Сатьян.
— Но вы… — упираясь ладонями в край, Арвиэль напряг мышцы. Что-то треснуло.
— За сугревом ходил. Это можно, хе, — Сатьян достал с полки грязный стакан, обдул, плюнул, повозил по стенкам пальцем ещё «чище» самого стакана, выудил из-за пазухи зеленоватую бутылку, налил до краёв и радушно протянул бьющемуся в корчах «ельфу». — Будешь? Полегчает.
— Ы-ы… а-а-а!
Внезапно стол отодрался. По инерции Арвиэля понесло вперёд, а так как в обозримом будущем маячила дырка незапертого люка, туда парень и нырнул красивой рыбкой. Человек сломал бы шею. Но аватар по-кошачьи приземлился на четыре конечности. Шедшая к журавлю Агафья сперва отпрыгнула, затем брезгливо скукожилась:
— Не успел в дозор заступить, а уже и нажралси, и подралси, окаянный! Тьфу!
Арвиэль проверил штаны и взобрался наверх, предусмотрительно захлопнув люк. Сатьян чуть не выронил стакан:
— Уже сгонял?
— Куда?
— Ну-у, за сугревом. Ты ж как моё увидел, сразу — нырк и тикать. Ну а куда ж, как не за ним, родимым?
— Я передумал, — у Арвиэля вдруг начался острый приступ хохота. Со смаком попивая «сугрев» на топчане, Сатьян умилённо наблюдал поведение индивида «ельф». Когда бутыль опорожнилась наполовину, улёгся, заложив руки за голову.
— Господин Сатьян, а у меня-то какие обязанности? — спохватился мальчик.
— Гвозди видишь?
— Да.
— Так ты их разогни сначала, а потом снова согни.
— Зачем?
— Положено так, — Сатьян отвернулся к стенке и тотчас захрапел.
Следующие несколько часов Арвиэль разгибал розочку из гвоздей. Инструментов под рукой не было, и приходилось орудовать кочергой и непонятной чугунной кривулей. К полудню в караулку заглянул до предела взвинченный капитан и с ходу набросился на новобранца с безумными обвинениями:
— Где ты шляешься? Я тебя обыскался!
— Вы же сами сказали к шести подходить, — удивлённо возразил парень.
— В тюрьму ко мне в кабинет! А-а, — махнув рукой, мол, о чём с олухом разговаривать, Прокопий бухнул на стол журнал, к счастью, без рухнувших «кощек» и русалок. — Вот здесь, здесь и здесь крестики поставь, и ты зачислен в штат.
— Расписаться?
— Да хоть сморкнись, главное, чтоб графы не пустовали. Ага… — сунув журнал под мышку, капитан ткнул рукавицей в невзламываемый шкаф. — Оружие себе тут подберёшь.
— А как он открывается?
— Вот так! — Прокопий с размаха пнул дверцу в угол… и она рухнула на пол, обвалив следом горку металлолома. Сатьян и ухом не повёл. — Потом приставишь на место.
— Хорошо, — кивнул Арвиэль, пытаясь понять, как из этого месива можно хоть что-нибудь вытащить, не то что выбрать. Сдавшись, перевёл взгляд на портрет — судя по ржавчине, гвоздь тоже был оттуда, но как-то же достали? — Господин капитан, а кто это?
— Это? — Прокопий скривился, словно запавшие под бровями глаза преступника буравили его живьём. — Оборотень.
До конца смены Арвиэль сгибал гвозди, а там и Сатьян проснулся. Похвалил за аккуратную работу и убрал конструкцию на полку до завтра. Аватар сумел разобрать железо, но оружие себе не нашёл. К тому, что валялось в шкафу, без содрогания невозможно было прикоснуться.
— Ну и как тебе первый день на службе? — поинтересовались дома Берен и Симка, встречающие «добытчика» за пыхтящим самоваром.
— Отлично!
Взъерошив без того растрёпанные волосы до плеч, мальчишка свёл брови к переносице, став похожим на сыча, даже глаза пожелтели от усердия:
— Вот так ему и скажу!
— Не-эт, хозяин, так не скажешшь… — дремлющий на диване кот лениво потянулся с когтями врастопырку.
Мальчик задрал брови, отчего глаза выкатились из орбит, от уха до уха растянулась ухмылка не единожды падавшего из люльки дурачка, оставалось слюну пустить попенистее — и прямиком на паперть тающую денежку зарабатывать.
— А так он тебя к Феодоре пошшлёт, головушшку лечить…
Паренёк выгнул грудь колесом, задрал подбородок и сморщил нос, пытаясь из прямого состряпать суровый орлиный, как у того, с кем предстоял «сурьёзный» разговор, а вернее всего, жёсткая пикировка.
— Ты ишшо усы из мочала нащщипай…
— Я из твоего хвоста нащипаю, — усмехнулся мальчишка, став самим собой. За несколько лет общения с низшими расами презрительность во взгляде сменилась иронией, что по-прежнему внушало эльфёнку чувство собственного превосходства, но уже не возмущало окружающих.
— Так лучшше… — одобрил домовой.
* * *
— Куда-а?!! — благим матом возопил наставник, не дослушав пылкую, тщательно продуманную речь.— В городскую стражу.
— Нет!
— Почему?
— По кочану!
— По кочану деды воровали в старину, а нынче внуки воруют по два?
— Да! — машинально рявкнул Берен, несносный мальчишка торжествующе ухмыльнулся (мол, чего и требовалось!), и побагровевший мужчина топнул ногой. — Нет! Арвиэль, почему именно к этим… стражникам?
Вместе с воздухом Арвиэль набрался мужества и на выдохе признался:
— Потому что я похож на девчонку. А если буду служить в охране, ко мне начнут относиться как к парню.
— На девчонку?! Каким это местом? — Берен запоздало спохватился о двусмысленности вопроса, но воспитанник даже не заметил.
— Да вы сами послушайте, что обо мне горожане говорят! А зелёный вообще оборзел, кудрить его…
— Арвиэль!
— Извините. Знаете, что он мне в окно подбросил? — аватар выдержал трагическую паузу и развёл руками: — Венок! Из ромашек с василёчками! А к нему записочку, мол, приходи за гумно, пошепчемся. Лучше бы булыжником, как раньше, залепил, хыврюк!
— Арвиэль! — Берен шибко сомневался, что венок с запиской — дело рук Эртана, разве что у «хыврюка» вдруг выросли косички. Да, раньше мальчишки дрались за гумном, но теперь у орка своя пивоварня, трактир вот-вот откроется, и вообще хлопот полон рот, а Арвиэль целыми днями пропадает в лесу — на охоте либо с волками.
— Скоро четырнадцать лет, как я — Арвиэль. И до сих пор сижу на вашей шее.
Берен Грайт мысленно вздохнул. Ах, вот в чём дело! Просто Арвиэль вырос. Аватары вообще существа самостоятельные, с малых лет могут сами себя прокормить. Конечно, детей воспитывают родители, добывают еду, обучают, но как только в семье появляется второй ребёнок, старший делит обязанности с отцом и матерью по отношению к слабому. Пока Арвиэль считал себя недостаточно сильным, он позволял Берену заботиться об их маленькой семье. А теперь слабым стал человек.
— Ничего, ты не тяжёлый, — отставной военный подошёл к нахохленному аватару, косящему в угол, потрепал по плечу: подросток был ниже его всего на полторы четверти, да и то потому что привалился спиной к печке.
— Я же не совсем идиот. Дядь Берен, у нас деньги заканчиваются.
— Ну… пока ещё нет, — осторожно возразил Берен.
— Вот именно — «пока». А к Ярице будет — «уже».
— Как-нибудь перебьёмся. Ты с охоты и рыбалки такие уловы таскаешь, что половину всё равно на продукты вымениваем.
— А одежда? Обувь? Я расту как на дрожжах. А лекарства для вас? — не унимался мальчик.
— Я что, немощный дед, как пасечник Лесович?! — вспылил Берен. — Могу лес валить! Могу в поле работать! Дровишек кому поколоть, крышу починить…
— Пол вымыть, — подсказал Арвиэль. — Это несолидно для господина вашего статуса.
— Кхы! — Берен уже тысячу раз успел пожалеть, что купил воспитаннику книги. Мальчишка надергал оттуда «взрослых» словечек, о каких его сверстники и не подозревали, наловчился ими жонглировать, как заправский оратор, и мог одной фразой заткнуть собеседнику рот. Даже Агафье. — И что же, по-твоему, для меня солидно?
— Нечто более достойное для человека, прошедшего Алую Волну бок о бок с самим императором, получившего лично от него звание, награды и именную саблю и спасшего не одну жизнь, включая мою.
— Э, как завернул! — Берен восхищённо огладил усы, затем махнул рукой. — Нет здесь ничего подходящего, а если ты надеешься, что я захочу сместить капитана Прокопия, то зря. Правильно ты говоришь, я войну прошёл, награды имею и спиваться с этим сбродом не хочу. А коль я со стражей за один стол не сяду, они меня не примут, им, вон, Прокопий заместо батьки. И тебе с ними делать не-че-го! Точка. Ищи другую работу.
— Какую? Вышибалой в трактире Кирима? Так вышибать некого, все свои. Овец у Бриенны с Лемехом пасти? Их дочка Берта сама прекрасно справляется. Я бы к Сидору в подмастерья пошёл, только гном эльфа в свою кузню как клиента пустит. Но не за наковальню.
— Арвиэль, ответь честно: почему стража?
— Потому что я — аватар. И Северинг — моё логово, которое я должен защищать.
Это нечем было крыть. Разве что отрубить аватару крылья.
— Ладно, поговорю с Прокопием после Живицы. Но не гарантирую, что тебя примут.
— Примут, — уверенно сказал Арвиэль. — Главное, чтобы вы за меня словечко замолвили.
«А потом я за вас…»
* * *
Погода на Живицу стояла ясная, и праздник прошёл как надо, с огромным костром посреди убранного поля, на котором торжественно сожгли последний сноп пшеницы, с яблочной наливкой и медовухой, поросятами на вертелах, песнями, танцами и молодецкой потехой. Понимая, что скоро жизнь круто изменится, равно как и отношение к нему горожан, Арвиэль не стал кочевряжиться и тоже пошёл на гульбище. Кружился в хороводе, отплясывал с девчонками, а под вечер хлопнул чарку медовухи, с треском порвал на себе рубаху и вызвал на кулачный бой всех, кому не лень. Горожане, стражники в том числе, жест оценили: во-первых, выглядело смачно, во-вторых, под кожей худощавого мальчишки перекатывались литые мускулы. И ленивых не нашлось.Берен только головой покачал: ребячество, показуха. Аватар наизнанку выворачивался, чтобы хоть немного приблизиться к местным и их обычаям. «Вот горе луковое», — думал бывший сотник, когда почти на себе тащил его домой, изрядно помятого, поддатого и абсолютно счастливого — мальчик видел, как наставник беседует с Прокопием. А радоваться было нечему. Теоретический порядок в маленьком окраинном городке поддерживали два десятка стражников и капитан — этого хватало, а в случае нападения почти все мужчины могли взять в руки оружие. Свободных мест в охране не было, и плодить новые не имело смысла.
Но не было бы счастья, да несчастье помогло. В коростене один из стражников, уже глубоко в летах и зашибающий наравне с Прокопием, поскользнулся на льду и сломал бедро. О том, чтобы вернуться в строй, речи не шло. На ноги бы встать.
На тёпленькое местечко в страже, естественно, потянулись желающие. Арвиэль ни о чём больше не просил, после Живицы замкнувшись в себе, и Грайт тайком от воспитанника натянул потёртый мундир, повесил ордена Лютия Неукротимого «За героизм и отвагу» и Федерика Арка «За преданность и верную службу престолу», подумав, добавил медали, взял подарочную шпагу-трость, прихватил две бутылки наливки, которую берёг на Ярицу, и пошёл к Прокопию в гости, чувствуя себя селянином с челобитной.
Сперва отставные погуторили о том, о сём, постепенно превращая настойку в наливку, то бишь разливая её по чаркам, затем Берен перешёл непосредственно к делу.
— Берен, я тебя уважаю, но ты — дурак, — Прокопий даже протрезвел немного. — Сколько твоему пареньку? Двенадцать?
— Почти четырнадцать.
— Он же худющий, как щепка. Щелбана дай — и дух вон.
— Арвиэль не худой, а жилистый, — возразил Берен. — Ты же его видел на Живицу.
— Видел, ага. После чарки Миронова креплёного даже Лесович берсеркером станет, — усмехнулся Прокопий, но Грайт уловил в его голосе сомнение.
— Ты ему хоть шанс дай, а то он сам себя живьём сожрёт. К тому же Арвиэль всё-таки на порядок приличнее любого из твоих стреляет, может, заодно и подучит.
На том и порешили.
Арвиэль пришёл на смотр вместе с другими кандидатами, Берен — с толпой зевак. Мамки, батьки, братья, друзья поддерживали своих, создавая на площади невообразимый гвалт. Грайт молчал, не мешая воспитаннику наблюдать за техникой относительно молодого, вечно пьяненького Геварна, пятиминутный бой с которым должен был выдержать кандидат. Если таковых наберётся несколько, обрабатывать их будет более опытный дядька Темар. За ареной со снисходительной улыбкой наблюдал беловолосый полукровка Аким — самый рослый, сильный и умелый среди стражников, про таких говорят: «С мечом родился».
Несмотря на танцующую походку (орудуя клинком, стражник умудрялся попутно прикладываться к протягиваемым ему бурдюкам и бутылкам), Геварн на удивление легко и быстро разделывал под орех кандидатов одного за другим — тупые тренировочные мечи так и летали через ограждение из канатов, и тогда в толпе над головами поднимались тазики. Берен даже несколько смягчил мнение о страже: пить-то пьют, да дело разумеют.
Когда дошла очередь до Арвиэля, аватар даже на меч не посмотрел.
— Я не буду с тобой драться.
— Это почему? — опешил Геварн.
— Покалечу, — нахально заявил мальчишка. — С ним, пожалуй, сойдусь.
Аким, которому адресовался вызов, даже в лице не изменился. Недаром его прозвали Скалой.
— Не зарывайся, — пока что по-доброму посоветовал Прокопий. — Не то вышвырну вон.
— Это расовая дискриминация и ущемление в правах гражданина Неверрийской империи негосударственного вероисповедания.
— Чего? — окунем вытаращился капитан. Толпа озадаченно притихла.
— Аким, я вызываю тебя на поединок, как равный! — в наступившей тишине голос мальчика звенел сталью.
Северянин фыркнул.
— Трусишь, что ли? — прищурился аватар.
Аким беззлобно отмахнулся, считая выше своего достоинства пререкаться со шмакодявкой. Зато ожил Прокопий и полез под канаты:
— Ну-ка пошёл вон отсюда! — попытался сгрести поганца за шиворот, но тот уже стоял за спиной. Ветром сдуло, что ли?
— Аким! — Берен видел, Арвиэль начинает злиться, а это плохо. Очень плохо.
— Да уважь ты его, Аким, пущай угомонится на месяцок-другой! — выкрикнули из толпы.
— Точно! — подхватил кто-то из баб. — Мой на морозе уже четвёртый час коченеет, а этот только мозги полощет!
Нестройный гул поддержал зачинщиков, и Прокопию пришлось отступить, а Акиму — уступить. С обречённым вздохом, мол, ладно-ладно, только над ухом не жужжите, северянин бросил меч и дёрнул канат за узел, распуская ограду вместе с колышками, которые вбивали кувалдой. Очистив верёвку от лишних «щепок», Аким намотал часть на руку, свободный конец макнул в бочку со студёной водой, превращая в хлыст. О-о, идея зевакам понравилась!
— Запоёт как соловей, когда по хребту протянешь!
— Иди лучше в трактире спой, соловей, — серьёзно посоветовал Аким.
— А я петь не умею, — насмешливо отозвался Арвиэль.
Аким пожал плечами и выписал канатом свистящую восьмёрку, взметнув позёмку у самых ног Арвиэля. Тот не шелохнулся, отлично чувствуя разницу между предупреждением и атакой.
Северянин одобрительно кивнул и снова взмахнул верёвкой, уже переходя в наступление. Щёлк! Щёлк! Казалось, зарвавшегося пацана вот-вот заарканят тройной петлёй, и покатится он кубарем, моля о пощаде.
Не тут-то было! Берен слишком хорошо знал воспитанника.
Канат бесполезно лупил по земле, не причиняя нелюдю ни малейшего вреда. Арвиэль стоял на одном месте, лишь в последний миг уклоняясь от импровизированного хлыста. Он походил на поплавок, с бока на бок слегка колеблемый течением, недостаточно сильным, чтобы сместить в сторону.
Акиму сердито посоветовали не нежничать, и неизвестно, чем закончилось бы дело, но тут аватару надоел этот спектакль. Он прижал носком мочалистый кончик и перехватил пеньковую волну на излёте. Верёвка несколько раз послушно обвилась вокруг предплечья Арвиэля, а сам мальчишка вдруг завертелся-закружился, наматывая её уже на корпус и стремительно приближаясь к Акиму. Уход вниз и подсечка.
В какой-то момент мужчина по необъяснимой причине потерял равновесие и упал… Пришёл в себя уже на земле, связанный по рукам и ногам, а верхом сидел эльф, заложив ногу за ногу.
Горожане безмолвствовали. Сперва ошарашенно, затем возмущённо: поединок закончился внезапно, притом неожиданный финал никто не разглядел — слишком быстро всё произошло.
— Да Аким поддался! — снова крикнул провокатор.
— Точно!!!
Аким с трудом повернул голову набок и, плюнув розоватым снегом, спокойно сказал:
— Я не поддавался. Слазь давай, задница костлявая.
— В шесть утра без опозданий, — переглянувшись с Береном, бросил через плечо капитан.
— Я помню, когда у вас пересменка, — ответил новобранец, но никому до него не было дела. Горожане расходились по домам обсуждать самую неинтересную на их памяти драку…
В жарко протопленной Симеоном избе мальчика вдруг страшно заколотило.
— Берен, мне плохо. Внутри как будто всё горит и душит, и очень хочется что-нибудь сломать. Желательно, об кого-нибудь.
— Снимай рубаху, выходи за дверь, — прекрасно понимая причину, Берен зачерпнул ведром из бочки, вышел на улицу и с размаха окатил мальчика с ног до головы. Прохожие не удивились: обычно Арвиэль проделывал этот фокус самостоятельно, и к нему давно привыкли.
— А-а! Животинку Божию со свету сживають! — заорала проходившая мимо Агафья, на которую попало несколько капель.
— Иди уж, животинка, — огрызнулся на неё Берен, за плечи разворачивая обмякшего воспитанника. — Полегчало?
— Ещё как! Просто Аким, он…
— Аким не виноват в том, что родился полукровкой. И его мать не по своей воле от берберианца зачала.
— Поэтому я его и не убил. Постараюсь к нему привыкнуть.
— Молодец, малыш… Хотя какой же ты теперь малыш.
* * *
Поздней осенью в Сумеречном лесу почти не бывает снега. Словно природа копит мощь, чтобы в первые же дни зимы завалить всё сугробами по колено, резко контрастирующими с чернотой деревьев, ценящихся на рынке на вес золота.В сухом прозрачном воздухе издалека слышались ржание и визг лошадей да окрики конвоиров. Вот дзенькнул болт. Короткий болезненный вскрик и эхо многоголосого шёпота. Теперь, когда перед глазами вот-вот замаячат глухие ворота поселения, любой из осуждённых мог сорваться. На лесоповал в Сумеречный лес их вели погибать. От холода, голода, недостатка света или от лап хищников, нечисти и нежити. Потому и бежали, предпочтя мгновенную смерть от болта неизвестно чему, наверняка страшному и мучительному.
В поселении царило оживление, сосредоточенное и деловитое. На дороге показались всадники, за ними тянулся обоз с провиантом на долгую зиму, который замыкала клеть, плотно укрытая дерюгой, а последними обречённо брели под прицелами арбалетов люди.
— Зверя к нам везут, глянь-ка… — ахнул молоденький веснушчатый охранник, вместе с напарником тащивший на верёвке тяжёлую створку ворот. И пошло по цепочке: «зверь… зверь… зверьзверьзверь…»
— Скольких потеряли?
— Проще сказать, скольких довели!
Обменявшись привычной шуткой, начальник смены и конвоир разошлись. Лошади втянули клетку во двор и стали, порыв ветра подцепил и рванул дерюгу за край. В прутья вцепились толстые пальцы, до ногтей заросшие коротким чёрным волосом. Пахнуло кровью, потом и нечистотами. Молодой охранник, на беду оказавшийся рядом, помертвел.
— Слышь, кукушонок, я уйду. Передохну маленько и уйду, — это были не предупреждение и не угроза.
* * *
На службу Арвиэль прибежал даже раньше, но, забравшись по лестнице в будку, с удивлением обнаружил, что дозорного на месте нет. Он знал, что стражники — разгильдяи, но не до такой же степени?! А вдруг под стеной уже скопилось войско бесшумных татей…Арвиэль осторожно (а ну как вражья стрела залетит!) приоткрыл ставенку и выглянул в щель. Объездной тракт пустовал, никакими татями за окошком и не пахло, а пахло снегом, хвоей, навозом и дымом — словом, зимним городом на опушке дремучего леса. Усмехнувшись собственным фантазиям, аватар осмотрелся, стараясь глубоко не вдыхать табачный дым, намертво просмоливший мебель и стены. Света из люка в полу хватило, чтобы впечатлиться залежами пыли в углах и на полках и разномастным сором, вместо ковра устилающим остальное горизонтальное пространство.
Дозорная будка с маленькими окнами на четыре стороны была довольно просторной и обустроенной под жильё. Один угол занимала небольшая печурка, рядом с которой стояла кадушка для воды, с противоположной стороны помещались приземистый, но широкий стол, а под ним — восемь табуретов. Полки на стенах захламлены чем попало — от стаканов до непонятной конструкции из гнутых гвоздей. Имелся и тёмный от времени шкаф, но как Арвиэль ни дёргал занозистую ручку, он не открылся, а ковырять в скважине гвоздём аватар постеснялся. Значит, вот как живут стражники? А на том колченогом топчане, наверное, отдыхают после бдительной службы, накрывшись засаленным лоскутным одеялом, подкопчённым и покрытым пятнами неизвестного происхождения. В качестве проводника в царство безмятежности суровые стражники повесили над постелью портрет лохматого мужика по имени «ЗВЕР…» (нижний угол оторван), причём не ручной работы, а отпечатанный в литографии. Но что бы этот «Звер» ни совершил, удостоившись чести попасть в розыск, гвоздь во лбу навеки упокоил его на стенке захолустной караулки.
Внимание привлекла большая тетрадь с потрёпанной картонной обложкой, которую наискосок украшала скачущая надпись: «Свод произшествий». Присев на край стола, Арвиэль перевернул картонку. С титульного листа взгляд штурмовала мастерски сработанная русалка с «таранами» такого размера, что можно Рудный мыс брать. Следующую страничку составляли фольклорные герои типа «вупыр», «вовкалак» и «шляхтень лютый», а также некое подобие дерева: на ветке сидел овал с ушами и надписью «кощка», от коего вниз к подножию тянулись стрелки, обрываясь на кляксе с плавающими в ней глазами за пояснением «быдыщ!» Далее начинались таблицы: по кривоватым графам вразнобой раскиданы цифры и проставлены палочки. Заметив буквы в правом нижнем углу каждой страницы, Арвиэль долистал до конца и «прострочил» в обратном порядке, получив фразу, аналогичную орочьей «курваляй ных баргуза», но гораздо более детально описывающую процесс.
— Пресветлая, куда я попал? — захлопнув жуть, прошептал мальчик.
— А я куда, милая? — осведомилась всклокоченная седая голова, растущая прямо из пола. Борода головы вольготно разметалась по доскам, самостоятельно приступив к уборке за неимением рук, пунцовая рожа лучилась обворожительной улыбкой в четыре прострела. Чёрная повязка через глаз довершала образ.
— Господин Сатьян, это я, Арвиэль, — отозвался аватар, сообразив, что полумрак скрал тёмную одежду, и стражник разглядел только светлые волосы и лицо… и опять принял его за девчонку. Едрёна ворона!
— А-а… Вон оне, ельфы-то, какие… — тело, подтянувшееся вслед за головой, не сочло нужным уточнять, какие именно.
— Господин Сатьян, а разве можно с поста отлучаться? — запоздало сообразив, что сидеть на столе неприлично (по крайней мере, когда это кто-нибудь видит), Арвиэль попытался встать, но не тут-то было! Заляпанная столешница оказалась настолько липкой, что штаны приклеились намертво.
— Да ты шо! Ни-ни! — искренне перепугался Сатьян.
— Но вы… — упираясь ладонями в край, Арвиэль напряг мышцы. Что-то треснуло.
— За сугревом ходил. Это можно, хе, — Сатьян достал с полки грязный стакан, обдул, плюнул, повозил по стенкам пальцем ещё «чище» самого стакана, выудил из-за пазухи зеленоватую бутылку, налил до краёв и радушно протянул бьющемуся в корчах «ельфу». — Будешь? Полегчает.
— Ы-ы… а-а-а!
Внезапно стол отодрался. По инерции Арвиэля понесло вперёд, а так как в обозримом будущем маячила дырка незапертого люка, туда парень и нырнул красивой рыбкой. Человек сломал бы шею. Но аватар по-кошачьи приземлился на четыре конечности. Шедшая к журавлю Агафья сперва отпрыгнула, затем брезгливо скукожилась:
— Не успел в дозор заступить, а уже и нажралси, и подралси, окаянный! Тьфу!
Арвиэль проверил штаны и взобрался наверх, предусмотрительно захлопнув люк. Сатьян чуть не выронил стакан:
— Уже сгонял?
— Куда?
— Ну-у, за сугревом. Ты ж как моё увидел, сразу — нырк и тикать. Ну а куда ж, как не за ним, родимым?
— Я передумал, — у Арвиэля вдруг начался острый приступ хохота. Со смаком попивая «сугрев» на топчане, Сатьян умилённо наблюдал поведение индивида «ельф». Когда бутыль опорожнилась наполовину, улёгся, заложив руки за голову.
— Господин Сатьян, а у меня-то какие обязанности? — спохватился мальчик.
— Гвозди видишь?
— Да.
— Так ты их разогни сначала, а потом снова согни.
— Зачем?
— Положено так, — Сатьян отвернулся к стенке и тотчас захрапел.
Следующие несколько часов Арвиэль разгибал розочку из гвоздей. Инструментов под рукой не было, и приходилось орудовать кочергой и непонятной чугунной кривулей. К полудню в караулку заглянул до предела взвинченный капитан и с ходу набросился на новобранца с безумными обвинениями:
— Где ты шляешься? Я тебя обыскался!
— Вы же сами сказали к шести подходить, — удивлённо возразил парень.
— В тюрьму ко мне в кабинет! А-а, — махнув рукой, мол, о чём с олухом разговаривать, Прокопий бухнул на стол журнал, к счастью, без рухнувших «кощек» и русалок. — Вот здесь, здесь и здесь крестики поставь, и ты зачислен в штат.
— Расписаться?
— Да хоть сморкнись, главное, чтоб графы не пустовали. Ага… — сунув журнал под мышку, капитан ткнул рукавицей в невзламываемый шкаф. — Оружие себе тут подберёшь.
— А как он открывается?
— Вот так! — Прокопий с размаха пнул дверцу в угол… и она рухнула на пол, обвалив следом горку металлолома. Сатьян и ухом не повёл. — Потом приставишь на место.
— Хорошо, — кивнул Арвиэль, пытаясь понять, как из этого месива можно хоть что-нибудь вытащить, не то что выбрать. Сдавшись, перевёл взгляд на портрет — судя по ржавчине, гвоздь тоже был оттуда, но как-то же достали? — Господин капитан, а кто это?
— Это? — Прокопий скривился, словно запавшие под бровями глаза преступника буравили его живьём. — Оборотень.
До конца смены Арвиэль сгибал гвозди, а там и Сатьян проснулся. Похвалил за аккуратную работу и убрал конструкцию на полку до завтра. Аватар сумел разобрать железо, но оружие себе не нашёл. К тому, что валялось в шкафу, без содрогания невозможно было прикоснуться.
— Ну и как тебе первый день на службе? — поинтересовались дома Берен и Симка, встречающие «добытчика» за пыхтящим самоваром.
— Отлично!