Страница:
Внезапно Тони замер. Пенис его дрожал во влагалище Нади. Она подумала, что сейчас произойдет эякуляция. Вероятно, Тони тоже так думал. Он не шевелился, а только шумно дышал, сдерживая семя, рвавшееся наружу. Овладев своими чувствами, он возобновил телодвижения, постепенно наращивая их темп и мощь. Вскоре он долбил лоно Нади с прежним самозабвением, его молодой и сильный организм работал как прекрасно отлаженная машина. Несомненно, проникновение в бархатистое влагалище доставляло ему неописуемое удовольствие, он блаженно жмурился и охал. Надя была уже не в силах контролировать свои эмоции, она обвила его ногами и руками, прижалась к нему грудями и закричала:
– Еще, Тони! Сильнее! Сильнее!
Член его стал твердым, как стальной клинок. Тело напряглось, превратившись в громадный действующий фаллос. Надя отчаянно извивалась, пронизываемая им насквозь, упиваясь каждым мигом этого действа. Внезапно у нее перед глазами возник художник Гамильтон. Он пристально смотрел на нее своими темно-карими глазами, словно бы говоря: «Разве я тебя не предупреждал?»
Он засунул ей во влагалище палец, продолжая гипнотизировать взглядом и словно бы спрашивая: «Разве ты не понимаешь, кто овладевает тобой сейчас? Это же я, а не какой-то сопливый юнец! Я доставляю тебе неописуемое удовольствие, я свожу тебя с ума. Ну, ты все поняла?»
– Да! Да! Да! – закричала Надя.
Член Тони едва не проткнул ее насквозь. Но ей казалось, что это вездесущий дух Гамильтона заставляет ее вновь и вновь кончать. Она явственно ощущала, как его пальцы сжимают ее бедра, как губы покрывают поцелуями шею. Пенис задергался и изверг струю семени. Так продолжалось очень долго, пока наконец Тони не замер и не рухнул на Надю. Она стиснула его обмякшее тело в объятиях и кончила еще раз, вскричав:
– Ах, Джек! Как мне с тобой хорошо! Я хочу тебя, Джек!
Последнее, что Надя увидела, прежде чем отключиться, были удивленные глаза Тони, который смотрел на нее, приподнявшись на локтях. Впрочем, все это могло ей и причудиться.
Глава 5
– Еще, Тони! Сильнее! Сильнее!
Член его стал твердым, как стальной клинок. Тело напряглось, превратившись в громадный действующий фаллос. Надя отчаянно извивалась, пронизываемая им насквозь, упиваясь каждым мигом этого действа. Внезапно у нее перед глазами возник художник Гамильтон. Он пристально смотрел на нее своими темно-карими глазами, словно бы говоря: «Разве я тебя не предупреждал?»
Он засунул ей во влагалище палец, продолжая гипнотизировать взглядом и словно бы спрашивая: «Разве ты не понимаешь, кто овладевает тобой сейчас? Это же я, а не какой-то сопливый юнец! Я доставляю тебе неописуемое удовольствие, я свожу тебя с ума. Ну, ты все поняла?»
– Да! Да! Да! – закричала Надя.
Член Тони едва не проткнул ее насквозь. Но ей казалось, что это вездесущий дух Гамильтона заставляет ее вновь и вновь кончать. Она явственно ощущала, как его пальцы сжимают ее бедра, как губы покрывают поцелуями шею. Пенис задергался и изверг струю семени. Так продолжалось очень долго, пока наконец Тони не замер и не рухнул на Надю. Она стиснула его обмякшее тело в объятиях и кончила еще раз, вскричав:
– Ах, Джек! Как мне с тобой хорошо! Я хочу тебя, Джек!
Последнее, что Надя увидела, прежде чем отключиться, были удивленные глаза Тони, который смотрел на нее, приподнявшись на локтях. Впрочем, все это могло ей и причудиться.
Глава 5
– Вот он! – кивнул Курт Фробель на мужчину, сидящего за столиком у окна.
Они находились в ресторане на крыше современного высотного здания в центре города. С высоты копошащиеся внизу люди походили на трудолюбивых муравьев. Атмосфера шикарного ресторана дышала роскошью и покоем. Его посетители не торопились утолить голод, как простые служащие и рабочие, снующие по улочкам в поисках кафетерия, чтобы съесть там взятый из дома бутерброд.
Эндрю Андерсон был невысок ростом, сухопар и одет в строгий серый костюм, голубую рубашку, шелковый галстук и черные туфли. Его седеющие на висках волосы были коротко подстрижены, серые глаза смотрели на окружающий мир устало и насмешливо. Маленький носик и небольшой подбородок придавали его лицу некоторую женственность.
– Представь меня ему, – сказала Надя своему спутнику. – Не зря же я надела фланелевый костюм от Сен-Лорана!
Курт Фробель подозвал официанта, одетого во французском стиле – в белую сорочку и черные брюки, подпоясанные белым кушаком, – и попросил его подать на стол господина Андерсона бокал шампанского с наилучшими пожеланиями.
– Будет исполнено, сэр! – ответил официант.
Он тотчас же передал заказ бармену, поставил бокал на серебряный поднос и понес его к столику, за которым сидел вышеупомянутый господин. Выслушав объяснения официанта, Андерсон сделал Курту знак подойти.
– Как дела, старина? – по-свойски спросил он, когда мистер Фробель приблизился. – Присаживайся!
– Рад тебя видеть, Эндрю! Позволь мне познакомить тебя с мисс Эрвинг!
– Лучше просто Надя, – сказала мисс Эрвинг и протянула Эндрю руку.
Тот вяло пожал ее и спросил:
– Не желаете ли составить мне компанию? Мы с Куртом старые друзья! Кстати, у вас необычное имя. И очень красивое!
– Мои родители были романтиками.
– Пожалуйста, присаживайтесь!
– Признаться, я вынужден вас покинуть: дела! – сказал Курт. – Поболтаем как-нибудь в другой раз, дружище!
– Лучше всего за обедом, не так ли? Позвони мне!
– Непременно! – Курт поклонился и поспешно удалился.
– Я, пожалуй, тоже пойду, – сказала Надя.
– Прошу вас, останьтесь. Мне надоело обедать в одиночестве. Порадуйте меня своим обществом!
– Благодарю за приглашение, но мне нужно идти.
– Неужели вы меня оставите, даже если я вас очень попрошу не быть такой жестокой?
Он сделал официанту знак принести для Нади стул, и она села. Андерсон спросил, не желает ли она чего-нибудь выпить. Она ответила, что за обедом обычно не пьет вина.
– Я тоже, как видите. – Он кивнул на бутылку минеральной воды, стоящую на столе. – Но раз уж Курт угостил меня шампанским, не пить же мне в одиночестве? Официант!
– Вы очень настойчивы! Умеете добиваться своего.
– Вам тоже палец в рот не клади. Скажите откровенно, что вам от меня нужно? Вы же не случайно зашли сюда в обеденный перерыв вместе с Куртом. Он вообще не обедает, потому что сидит на диете. Где вы работаете?
– В коммерческом банке братьев Хилл.
Эндрю помрачнел.
– Это меняет дело. Выпьем шампанского и распрощаемся.
– Но один вопрос я могу вам задать?
– Нет уж, увольте!
– Вам известно, что Мэнни Томкинз собирается продать нашему банку свой пакет акций вашей компании?
– Мэнни обещал мне, что никогда этого не сделает.
– Он не хозяин своего слова, весь город это знает.
– Для меня это тоже не новость.
– Соглашение достигнуто, и это означает, что контрольный пакет акций перейдет компании «Мэнсонс».
– Поздравляю, – язвительно сказал Эндрю. – Что же еще вам от меня нужно?
– Хочу сделать вам выгодное предложение.
– Какое же?
– Я могу устроить так, что вы сохраните контрольный пакет.
Официант подал шампанское. Эндрю смягчился и сказал:
– Это интересно. Продолжайте!
– Дело в том, что нашему заказчику, в данном случае компании «Мэнсонс», безразлично, какую именно фирму купить. Главное, чтобы она была консолидирована и прибыльна. Ваша фирма чересчур громоздка, ею трудно управлять. Потребуются дополнительные расходы, это скажется на размере дивидендов, что вряд ли понравится акционерам. В итоге все проиграют. И акции упадут в цене, потому что от них начнут избавляться.
– Зачем вы мне все это говорите? В чем ваша выгода?
– Я действую исключительно в интересах своих клиентов. Представьте, что «Мэнсонс» поглотит вашу фирму, но акции упадут в цене, как только распространится слух о разногласиях между их основными держателями. Это вряд ли обрадует наших клиентов.
– А мне-то какое до этого дело?
– А вот какое. У вас есть акции компании «Бабкок минералз»?
– Вы неплохо информированы!
– Эта компания как нельзя лучше подходит для фирмы «Мэнсонс». Она компактна, ею удобно управлять, рудники приносят стабильный доход.
– Продолжайте!
– Компанию контролирует совет директоров, состоящий из членов семьи Бабкок. Семье принадлежит контрольный пакет акций – шестьдесят шесть процентов их общего количества. Вот почему цена их остается стабильной на протяжении последних десяти лет.
– Я им искренне завидую.
– Не лукавьте! За последние пять лет ваши акции выросли в цене в четыре раза! Одни лишь дивиденды принесли вам в минувшем году более полутора миллионов.
– Вы хорошо подготовились к этому разговору!
– За это я и получаю зарплату. Так вот, вам нужно убедить Бабкоков продать свои акции фирме «Мэнсонс».
– Ваши старания достойны наивысших похвал, мисс Эрвинг. Но ведь не думаете же вы, что я сам давным-давно не убедил бы Чарли Бабкока продать свои акции, если бы мог это сделать? Старик ни за что с ними не расстанется, он дьявольски упрям.
– Он стар, и у него есть амбициозный сын. Это вы учли?
– Послушайте, мисс Эрвинг! Это ничего не меняет. Решение о продаже акций принимается коллегиально, один сын ничего не решит, если не будет согласия других членов треста.
Надя выдержала театральную паузу.
– Ситуация изменилась. Умерла Нора Бабкок.
– Что? – на весь зал воскликнул Эндрю. – Откуда вам это известно?
– Она доживала свой век в санатории в Швейцарии. Там и скончалась.
– Невероятно! Вы в этом уверены?
– У меня в Женеве есть подруга, жена врача, лечившего Нору Бабкок.
– Это все меняет. Чарли лишился контрольного пакета. Боже, я столько лет мечтал завладеть им!
– Пусть эта компания достанется фирме «Мэнсонс». Взамен вы получите акции Мэнни Томкинза. Все только выиграют от этого, – сказала Надя. – Я думаю, что сына устроят хорошая должность и дивиденды от его доли акций.
– Но почему вы сами не хотите предложить это вашим клиентам?
– Во-первых, им может не понравиться, что я советую им не откусывать от пирога больше, чем они способны прожевать.
– И это все, что вас смущает?
– Во-вторых, я рассчитываю заработать на сделке с вашим пакетом акций компании «Бабкок». А в-третьих, я рассчитываю на вашу благодарность.
– И в чем же она, по-вашему, должна выразиться?
– В том, что вы станете проводить все свои деловые операции через наш банк!
– Договорились! – сказал Эндрю и поднял бокал с видом человека, только что помилованного от смертной казни. Они чокнулись, и осмелевший Эндрю добавил: – Но у меня есть одно условие!
– Какое? – насторожилась Надя.
– Вы поужинаете со мной на следующей неделе.
– Только если это не будет меня ни к чему обязывать!
– Договорились!
– В таком случае я бы с удовольствием съела что-нибудь прямо сейчас. У меня разыгрался зверский аппетит!
Джеймс Хилл ворвался в кабинет Нади без стука. Это был мужчина средних лет, склонный к полноте и страдающий одышкой. К сожалению, ему никто об этом не говорил.
– Где вы были? – строго спросил он.
– Обедала, – ответила Надя.
– Но уже четыре часа пополудни!
– Я как раз собиралась зайти к вам, – невозмутимо сказала Надя. – Нам пора пересмотреть мой контракт!
– Вы задерживаетесь с обеденного перерыва на два часа и при этом…
– Я вернулась в половине четвертого! – поправила его Надя.
– Хорошо, пусть на полтора часа. Если вы считаете, что мы вам за это платим, тогда нам действительно пора пересмотреть контракт.
– Я обедала с Эндрю Андерсоном.
– Ну и что?
– А потом я позвонила Джорджу Мэнсону. Он ждет вас в пять часов.
– О чем вы говорите?
– Андерсон хочет продать через нас фирме «Мэнсонс» акции компании «Бабкок». Кроме того, он отказывается от покупки контрольного пакета этой компании. Поэтому «Мэнсонс» купит не его компанию, а «Бабкок». Вам все ясно, сэр?
– Это невозможно!
– Все стороны согласны!
– Великолепно!
– Акционеры останутся довольны, акции обеих компаний резко возрастут в цене, а мы заработаем на комиссионных и вдобавок будем осуществлять все банковские операции Андерсона.
– Зайдите ко мне через четверть часа, – сказал Джеймс Хилл. – Мне нужно срочно поговорить с братом.
– Слушаюсь, сэр, – язвительно сказала Надя.
Если бы Анджела взяла трубку, этого бы не случилось. Во всяком случае, не в тот вечер. Возможно, рано или поздно это все равно бы произошло, поскольку она была не в силах этому противиться. Но так или иначе, Анджелы не оказалось дома, и перед Надей встал вопрос, с кем отметить свою удачу.
Усевшись за кухонный стол, она преисполнилась жалостью к себе, хотя для этого не было никаких оснований. Более того, у Нади имелись все причины для ликования: Джеймс и Камерон Хилл решили, что в ноябре она войдет в совет директоров их банка, что означало существенное изменение ее материального положения. С этого момента Наде причитались не только дивиденды по привилегированным акциям, но и процент с общей прибыли фирмы.
Разработанный Надей план осуществился полностью. Фирма «Мэнсонс» осталась чрезвычайно довольна, как и Эндрю Андерсон, что он лично подтвердил несколько позднее по телефону. Владельцы банка вынуждены были отдать должное ее уму и деловой хватке и отблагодарить ее по достоинству. За здоровье Нади Эрвинг в этот вечер поднимали бокалы с шампанским многие выдающиеся предприниматели города. Но самой ей не с кем было чокнуться хрусталем, в котором искрилось бы прекрасное вино.
Разумеется, она могла позвонить Тони. Но хотя их тесное знакомство и оставило у нее самые приятные впечатления, завязывать серьезные отношения с молокососом ей не хотелось. Она прямо сказала ему, что не видит смысла продолжать знакомство, и юноша с ней согласился, хотя и неохотно. Новая встреча могла бы внести сумбур в его неокрепший ум и стать для Нади впоследствии обузой. Поэтому разумнее было навсегда забыть о нем, как об одноразовой игрушке, которой она славно попользовалась.
Надя подняла телефонную трубку, набрала номер, но, передумав, швырнула трубку на рычаг. Номер записала на листке блокнота ее секретарша, поскольку была обязана регистрировать все звонки в банк. Поколебавшись, Надя вновь набрала номер телефона в мастерской Гамильтона. После второго гудка он взял трубку.
– Алло! – Его густой баритон звучал мелодично, как звук виолончели.
– Это Надя, – промямлила она, не зная, что говорить дальше.
– Вот как… – Похоже, Джек не обрадовался ее звонку.
– Извините, я просто…
– Что тебе надо? – резко спросил он.
– Хочу увидеться, – призналась она, холодея.
– Почему ты мне не перезвонила? Я трижды просил твою секретаршу соединить меня с тобой!
– Мне нужно было разобраться в своих чувствах и мыслях, Джек! – пролепетала Надя.
– Что это значит? Говори яснее!
– Я не знала, что ты женат, – призналась она. – А когда узнала, то была настолько потрясена, что долго не могла найти себе места. Но теперь я приняла решение.
– Понимаю, – после паузы сказал Джек.
– Если хочешь, мы можем поужинать вместе.
– А почему бы и нет? Когда?
– Сегодня. Для этого есть достойный повод.
– Хорошо. Встретимся здесь или у тебя?
– Может быть, сходим в ресторан?
– Нет, не хочу!
– Тогда я что-нибудь приготовлю!
– Это другое дело. Я привезу шампанского.
– Запиши адрес! Жду тебя к восьми часам.
– С нетерпением жду новой встречи с тобой, Надя! Я рад, что ты мне позвонила.
Положив трубку, Надя заглянула в холодильник, он оказался пуст. За углом ее дома находился супермаркет, она помчалась туда, радуясь возможности отвлечься от навязчивых грустных мыслей. Она решила приготовить что-нибудь незамысловатое.
Полутора часов ей хватило, чтобы купить продукты, приготовить их и накрыть в столовой стол. Затем Надя приняла душ, сделала макияж и стала одеваться к ужину, решив надеть что-нибудь простенькое. Но, открыв шкаф, она невольно задумалась: нижнее белье требовало особо тщательного отбора для интимной встречи, а тем более с женатым мужчиной. Основой их рандеву был секс, и это следовало учесть. Мосты были сожжены, решение принято. Оставалось действовать.
Звонок в дверь прозвучал в пять минут девятого. Надя выглянула в окно спальни и увидела отъезжающее от тротуара такси. Она поправила перед зеркалом прическу и окинула себя взглядом. Выбранный наряд – приталенное красное платье с развевающейся юбкой – выглядел скромно, однако удачно сочетался с ее цветом волос и выразительной фигурой. Надя сбежала по лестнице, чувствуя, как отчаянно колотится в груди сердце, и распахнула входную дверь.
– Привет!
– Привет! – Гамильтон вошел в прихожую, одетый в светло-голубые линялые джинсы и бежевую рубашку военного покроя, с карманами на груди. В руке он держал пакет с бутылкой.
– Проходи!
Надя встала на цыпочки и чмокнула его в щеку.
– Очень мило, – промурлыкал Джек, оглядывая прихожую, на стенах которой висели литографии.
– Сюда, пожалуйста! – Она провела гостя через кухню в столовую, створчатые двери которой были распахнуты во внутренний дворик. Надя поставила на столик бокалы для шампанского, ведерко с колотым льдом и хрустальную вазочку с черными оливками.
– Открыть бутылку? – спросил Джек и, не дожидаясь ответа, мастерски откупорил шампанское сорта «Моэт Шандон». Он наполнил им бокалы и поставил бутылку в ведерко.
Надя взяла бокал и сказала:
– За нашу встречу!
– За встречу! – повторил он, глядя ей в глаза. – Ну, и что же мы празднуем? – спросил он, присаживаясь на стул.
– Меня повысили в должности. Но это не так уж важно, – ответила Надя.
– Нет, мне интересно! Расскажи, какие подвиги ты совершила! – настаивал Джек, улыбаясь.
Она рассказала. Джек был ошарашен, узнав ее подлинное социальное положение. Придя в себя после потрясения, он стал расспрашивать ее о механизме подобного рода сделок. Наде пришлось объяснять. Джек слушал ее раскрыв рот.
– Теперь я понимаю, почему тебя ввели в совет директоров банка! – воскликнул он, когда она закончила свой рассказ.
– Мне просто повезло, я первая узнала о кончине Норы Бабкок, – поскромничала Надя.
– Но какую изощренную ты придумала комбинацию! А главное, все участники сделки довольны, – возразил Джек и, встав, вышел в садик.
Теперь он поразил Надю своими познаниями в ботанике, подробно рассказав ей о растениях в ее саду и их происхождении.
– Это мое хобби, – пояснил он. – Маленькая отдушина.
Надя почувствовала, что между ними образовалась расселина, которая с каждой минутой становится все шире и глубже. Их вторая встреча затягивалась, теряя обаяние, которое было присуще их первому свиданию, сумбурному и стремительному. Она понимала, что сама виновата в этом, но почему-то не торопилась исправить свою ошибку и стать мостиком между двумя краями обрыва. Она рассчитывала, что страсть поможет ей изжить затаенную на Джека обиду. Но похоже было, что он ждал от нее дополнительных объяснений и извинений.
– У тебя совершенно нет сердца! – воскликнула она.
Джек смерил ее тяжелым взглядом и, присев на скамейку, предложил ей присесть рядом.
– Мне не хочется, – капризно ответила она, надув губки.
– Не упрямься, Надя! Мы взрослые люди, а ты ведешь себя как девчонка. Нам нужно серьезно поговорить.
Она отхлебнула из бокала и выполнила его просьбу.
Джек повернулся и вперил в нее пронзительный взгляд своих темно-карих глаз:
– Я хочу кое-что объяснить тебе, Надя!
– Не надо лишних слов! Ты женат, и это все объясняет. Но почему ты сразу не сказал мне об этом?
– Я подумал, что ты знаешь. Биографическая справка обо мне имелась в проспекте выставки. Ты не можешь обвинить меня во лжи!
– Это так, – сказала Надя, опуская глаза, чтобы скрыть наворачивающиеся слезы. Губы ее тряслись, и руки тоже. – У тебя было много романов? – с дрожью в голосе спросила она первое, что пришло ей в голову.
– Дурацкий вопрос. – Джек раздраженно передернул плечами. – Я весьма разборчив в сексуальных связях.
– В этом я как раз и не сомневаюсь, – с издевкой заметила она.
– Послушай, по-моему, нам не стоило встречаться, – раздраженно обронил Джек, помрачнев как туча. Его ноздри раздувались от гнева.
– Мне тоже так кажется, – выпалила Надя.
Но в промежности ее полыхал пожар, она трепетала от вожделения. Чувствуя Джека рядом с собой, она жадно втягивала аромат его тела, ощущала его мужскую ауру, млела под его взглядом. По бедрам ее потек сок. Она готова была отдаться ему немедленно, здесь же, на скамеечке во внутреннем дворике. Дни разлуки окончательно лишили ее силы воли. Не проходило и часа, чтобы образ Гамильтона не возникал перед ее мысленным взором. Он запал ей в душу так, как ни один другой мужчина. Ей казалось, что она готова смириться с тем, что он женат на другой, притвориться, что их влечет друг к другу только физически. Но ей это не удалось. Она утратила уважение к нему, поставила на одну доску с Джеффри Алленом, подлым обманщиком, разбившим ей сердце. Рассудком она презирала его как неверного мужа, но плоть ее не желала идти на поводу у здравого смысла, она жаждала новых бурных страстей. И теперь, ерзая по скамейке, Надя окончательно запуталась и не знала, как ей быть.
Джек поставил бокал на столик, встал и вернулся в дом.
Повторялся эпизод, однажды случившийся с Джеффри, но тогда страсть еще не сжимала Надю так крепко, как теперь. Она вскочила и побежала за ним, крича:
– Постой, Джек! Не уходи от меня!
– Мне показалось, что мы все выяснили…
– Черт бы тебя подрал, Джек! – в сердцах воскликнула она, утратив всякий стыд. – К чему нам лицемерить. Возьми меня без лишних слов! Я твоя раба! Умоляю, возьми меня!
Надя порывисто обняла Джека. Он стал ее жадно лобзать, просовывая язык ей в рот. Их тела прилипли одно к другому. Шквал эмоций охватил в этот миг Надю: она почувствовала одновременно и ненависть, и самоуничижение, и страх, и ярость, и сомнения. Но верх взяло сладострастие. Она сбивчиво повторяла:
– Скорее, Джек! Я хочу тебя! Я умираю от страсти!
Он подхватил ее на руки, словно ребенка, и понес в спальню, продолжая целовать. Она стонала от нетерпения. Он страстно хрипел, все сильнее багровея. Жилы на его шее вздулись, на лбу выступила испарина. Не останавливаясь он поднялся с Надей на руках в спальню и швырнул ее на кровать.
Она вытаращила глаза и замерла в ожидании неминуемого. Джек прыгнул на нее и начал целовать, тиская ее бедра и груди. Соски ее встали торчком, лоно таяло. Запахло мускусом. Джек раздвинул коленом ей ноги, она прошептала:
– Ты хочешь меня трахнуть, дорогой? – Вопрос был риторическим, но ей хотелось произнести заветные слова и услышать ответ.
Он не огорчил ее, четко сказав:
– Оттарабаню по полной программе! Можешь не сомневаться.
Она блаженно закрыла глаза и раздвинула ноги еще шире.
Джек перекатился на бок и стал расстегивать пуговицы ее платья. Надя судорожно расстегивала его ремень и пуговицы на ширинке. Наконец ей удалось просунуть туда руку и схватить его пенис. Тут уж стало не до раздеваний и соблюдения правил приличия: они стали жадно ласкать друг друга. Джек пришел в восторг от черного атласного бюстгальтера Нади с кружевами. Розовые соски грудей притягивали его к себе как магниты. И пока он мял руками и целовал груди, Надя стянула трусы. Пенис уткнулся головкой в преддверие влагалища.
– Подожди! – прохрипела она, стаскивая с него джинсы.
Джек неохотно приподнялся, давая ей возможность стянуть с него и трусы, цепляющиеся за член. Но как только она это сделала, он немедленно вошел в нее по самую мошонку.
– Боже, какая же я мокрая! – прошептала Надя. – Из меня буквально течет! – Сок действительно лился по ее ногам ручьями. – Это все ты, негодяй! Во что ты меня превратил?
Джек засопел и стал быстрее работать торсом.
– Негодяй! Мерзавец! Подлец! – вскрикивала Надя, извиваясь от сладострастия и тяжело дыша.
Джек проникал в нее все глубже и глубже, лоно не противилось этому бесцеремонному вторжению. Напротив, оно словно бы всасывало его в свою пучину, как бы намереваясь поглотить и оставить в себе навсегда. Экстаз охватил Надю, она была на грани оргазма.
Джек чувствовал, что ей надо, и молча делал свое дело. Головка его члена беспощадно долбила шейку матки. Надя млела, ощущая в себе мужскую твердь, горячую и целеустремленную. Пенис заполнил собой ее лоно и распирал его, притираясь к стенкам. Надя открыла глаза и увидела, что он на нее тоже смотрит.
– Поцелуй меня! – прошептала она и плотнее прижалась к его мускулистому вспотевшему телу.
Джек нежно поцеловал ее в губы и просунул язык ей в рот. Волна оргазма накатила на Надю. Она застыла, напрягшись в ожидании сотрясения, и охнула. Ее обдало его горячим дыханием. Дрожь пробежала по ее телу, она плотнее прильнула к нему, обхватив ногами его бедра. Поцелуй его был слаще меда и нектара, удары же пенисом по шейке матки – суровы и безжалостны. Этот контраст ощущений и стал той последней каплей, которая переполнила чашу ее возбуждения. Она вскрикнула и полетела с пика исступления в пропасть блаженства.
Придя в себя после затяжного полета, Надя обнаружила, что Джек продолжает овладевать ею, двигая торсом в прежнем темпе и хрипло приговаривая:
– О, как я тебя хочу! Как я по тебе соскучился!
Стенки влагалища сжались, словно бы опасаясь упустить желанного гостя. Фаллос начал раздуваться и вздрагивать.
Надя выше закинула ноги Джеку на спину, прижимаясь плотнее клитором к его лобку. Спина Джека вспотела. Надя провела по ней ладонями и вцепилась в ягодицы. Потом она погладила мошонку и дотронулась до ануса. Похоть снова проснулась в ней, перед ее мысленным взором возникла картина вхождения его огромного члена в ее расплавленное лоно. Мошонка звучно шлепалась по ее ягодицам и преддверию влагалища, тяжелая и полная семени.
– Я сейчас снова кончу, – призналась она.
– Я это чувствую, – ответил Джек, ускоряя телодвижения.
Они находились в ресторане на крыше современного высотного здания в центре города. С высоты копошащиеся внизу люди походили на трудолюбивых муравьев. Атмосфера шикарного ресторана дышала роскошью и покоем. Его посетители не торопились утолить голод, как простые служащие и рабочие, снующие по улочкам в поисках кафетерия, чтобы съесть там взятый из дома бутерброд.
Эндрю Андерсон был невысок ростом, сухопар и одет в строгий серый костюм, голубую рубашку, шелковый галстук и черные туфли. Его седеющие на висках волосы были коротко подстрижены, серые глаза смотрели на окружающий мир устало и насмешливо. Маленький носик и небольшой подбородок придавали его лицу некоторую женственность.
– Представь меня ему, – сказала Надя своему спутнику. – Не зря же я надела фланелевый костюм от Сен-Лорана!
Курт Фробель подозвал официанта, одетого во французском стиле – в белую сорочку и черные брюки, подпоясанные белым кушаком, – и попросил его подать на стол господина Андерсона бокал шампанского с наилучшими пожеланиями.
– Будет исполнено, сэр! – ответил официант.
Он тотчас же передал заказ бармену, поставил бокал на серебряный поднос и понес его к столику, за которым сидел вышеупомянутый господин. Выслушав объяснения официанта, Андерсон сделал Курту знак подойти.
– Как дела, старина? – по-свойски спросил он, когда мистер Фробель приблизился. – Присаживайся!
– Рад тебя видеть, Эндрю! Позволь мне познакомить тебя с мисс Эрвинг!
– Лучше просто Надя, – сказала мисс Эрвинг и протянула Эндрю руку.
Тот вяло пожал ее и спросил:
– Не желаете ли составить мне компанию? Мы с Куртом старые друзья! Кстати, у вас необычное имя. И очень красивое!
– Мои родители были романтиками.
– Пожалуйста, присаживайтесь!
– Признаться, я вынужден вас покинуть: дела! – сказал Курт. – Поболтаем как-нибудь в другой раз, дружище!
– Лучше всего за обедом, не так ли? Позвони мне!
– Непременно! – Курт поклонился и поспешно удалился.
– Я, пожалуй, тоже пойду, – сказала Надя.
– Прошу вас, останьтесь. Мне надоело обедать в одиночестве. Порадуйте меня своим обществом!
– Благодарю за приглашение, но мне нужно идти.
– Неужели вы меня оставите, даже если я вас очень попрошу не быть такой жестокой?
Он сделал официанту знак принести для Нади стул, и она села. Андерсон спросил, не желает ли она чего-нибудь выпить. Она ответила, что за обедом обычно не пьет вина.
– Я тоже, как видите. – Он кивнул на бутылку минеральной воды, стоящую на столе. – Но раз уж Курт угостил меня шампанским, не пить же мне в одиночестве? Официант!
– Вы очень настойчивы! Умеете добиваться своего.
– Вам тоже палец в рот не клади. Скажите откровенно, что вам от меня нужно? Вы же не случайно зашли сюда в обеденный перерыв вместе с Куртом. Он вообще не обедает, потому что сидит на диете. Где вы работаете?
– В коммерческом банке братьев Хилл.
Эндрю помрачнел.
– Это меняет дело. Выпьем шампанского и распрощаемся.
– Но один вопрос я могу вам задать?
– Нет уж, увольте!
– Вам известно, что Мэнни Томкинз собирается продать нашему банку свой пакет акций вашей компании?
– Мэнни обещал мне, что никогда этого не сделает.
– Он не хозяин своего слова, весь город это знает.
– Для меня это тоже не новость.
– Соглашение достигнуто, и это означает, что контрольный пакет акций перейдет компании «Мэнсонс».
– Поздравляю, – язвительно сказал Эндрю. – Что же еще вам от меня нужно?
– Хочу сделать вам выгодное предложение.
– Какое же?
– Я могу устроить так, что вы сохраните контрольный пакет.
Официант подал шампанское. Эндрю смягчился и сказал:
– Это интересно. Продолжайте!
– Дело в том, что нашему заказчику, в данном случае компании «Мэнсонс», безразлично, какую именно фирму купить. Главное, чтобы она была консолидирована и прибыльна. Ваша фирма чересчур громоздка, ею трудно управлять. Потребуются дополнительные расходы, это скажется на размере дивидендов, что вряд ли понравится акционерам. В итоге все проиграют. И акции упадут в цене, потому что от них начнут избавляться.
– Зачем вы мне все это говорите? В чем ваша выгода?
– Я действую исключительно в интересах своих клиентов. Представьте, что «Мэнсонс» поглотит вашу фирму, но акции упадут в цене, как только распространится слух о разногласиях между их основными держателями. Это вряд ли обрадует наших клиентов.
– А мне-то какое до этого дело?
– А вот какое. У вас есть акции компании «Бабкок минералз»?
– Вы неплохо информированы!
– Эта компания как нельзя лучше подходит для фирмы «Мэнсонс». Она компактна, ею удобно управлять, рудники приносят стабильный доход.
– Продолжайте!
– Компанию контролирует совет директоров, состоящий из членов семьи Бабкок. Семье принадлежит контрольный пакет акций – шестьдесят шесть процентов их общего количества. Вот почему цена их остается стабильной на протяжении последних десяти лет.
– Я им искренне завидую.
– Не лукавьте! За последние пять лет ваши акции выросли в цене в четыре раза! Одни лишь дивиденды принесли вам в минувшем году более полутора миллионов.
– Вы хорошо подготовились к этому разговору!
– За это я и получаю зарплату. Так вот, вам нужно убедить Бабкоков продать свои акции фирме «Мэнсонс».
– Ваши старания достойны наивысших похвал, мисс Эрвинг. Но ведь не думаете же вы, что я сам давным-давно не убедил бы Чарли Бабкока продать свои акции, если бы мог это сделать? Старик ни за что с ними не расстанется, он дьявольски упрям.
– Он стар, и у него есть амбициозный сын. Это вы учли?
– Послушайте, мисс Эрвинг! Это ничего не меняет. Решение о продаже акций принимается коллегиально, один сын ничего не решит, если не будет согласия других членов треста.
Надя выдержала театральную паузу.
– Ситуация изменилась. Умерла Нора Бабкок.
– Что? – на весь зал воскликнул Эндрю. – Откуда вам это известно?
– Она доживала свой век в санатории в Швейцарии. Там и скончалась.
– Невероятно! Вы в этом уверены?
– У меня в Женеве есть подруга, жена врача, лечившего Нору Бабкок.
– Это все меняет. Чарли лишился контрольного пакета. Боже, я столько лет мечтал завладеть им!
– Пусть эта компания достанется фирме «Мэнсонс». Взамен вы получите акции Мэнни Томкинза. Все только выиграют от этого, – сказала Надя. – Я думаю, что сына устроят хорошая должность и дивиденды от его доли акций.
– Но почему вы сами не хотите предложить это вашим клиентам?
– Во-первых, им может не понравиться, что я советую им не откусывать от пирога больше, чем они способны прожевать.
– И это все, что вас смущает?
– Во-вторых, я рассчитываю заработать на сделке с вашим пакетом акций компании «Бабкок». А в-третьих, я рассчитываю на вашу благодарность.
– И в чем же она, по-вашему, должна выразиться?
– В том, что вы станете проводить все свои деловые операции через наш банк!
– Договорились! – сказал Эндрю и поднял бокал с видом человека, только что помилованного от смертной казни. Они чокнулись, и осмелевший Эндрю добавил: – Но у меня есть одно условие!
– Какое? – насторожилась Надя.
– Вы поужинаете со мной на следующей неделе.
– Только если это не будет меня ни к чему обязывать!
– Договорились!
– В таком случае я бы с удовольствием съела что-нибудь прямо сейчас. У меня разыгрался зверский аппетит!
Джеймс Хилл ворвался в кабинет Нади без стука. Это был мужчина средних лет, склонный к полноте и страдающий одышкой. К сожалению, ему никто об этом не говорил.
– Где вы были? – строго спросил он.
– Обедала, – ответила Надя.
– Но уже четыре часа пополудни!
– Я как раз собиралась зайти к вам, – невозмутимо сказала Надя. – Нам пора пересмотреть мой контракт!
– Вы задерживаетесь с обеденного перерыва на два часа и при этом…
– Я вернулась в половине четвертого! – поправила его Надя.
– Хорошо, пусть на полтора часа. Если вы считаете, что мы вам за это платим, тогда нам действительно пора пересмотреть контракт.
– Я обедала с Эндрю Андерсоном.
– Ну и что?
– А потом я позвонила Джорджу Мэнсону. Он ждет вас в пять часов.
– О чем вы говорите?
– Андерсон хочет продать через нас фирме «Мэнсонс» акции компании «Бабкок». Кроме того, он отказывается от покупки контрольного пакета этой компании. Поэтому «Мэнсонс» купит не его компанию, а «Бабкок». Вам все ясно, сэр?
– Это невозможно!
– Все стороны согласны!
– Великолепно!
– Акционеры останутся довольны, акции обеих компаний резко возрастут в цене, а мы заработаем на комиссионных и вдобавок будем осуществлять все банковские операции Андерсона.
– Зайдите ко мне через четверть часа, – сказал Джеймс Хилл. – Мне нужно срочно поговорить с братом.
– Слушаюсь, сэр, – язвительно сказала Надя.
Если бы Анджела взяла трубку, этого бы не случилось. Во всяком случае, не в тот вечер. Возможно, рано или поздно это все равно бы произошло, поскольку она была не в силах этому противиться. Но так или иначе, Анджелы не оказалось дома, и перед Надей встал вопрос, с кем отметить свою удачу.
Усевшись за кухонный стол, она преисполнилась жалостью к себе, хотя для этого не было никаких оснований. Более того, у Нади имелись все причины для ликования: Джеймс и Камерон Хилл решили, что в ноябре она войдет в совет директоров их банка, что означало существенное изменение ее материального положения. С этого момента Наде причитались не только дивиденды по привилегированным акциям, но и процент с общей прибыли фирмы.
Разработанный Надей план осуществился полностью. Фирма «Мэнсонс» осталась чрезвычайно довольна, как и Эндрю Андерсон, что он лично подтвердил несколько позднее по телефону. Владельцы банка вынуждены были отдать должное ее уму и деловой хватке и отблагодарить ее по достоинству. За здоровье Нади Эрвинг в этот вечер поднимали бокалы с шампанским многие выдающиеся предприниматели города. Но самой ей не с кем было чокнуться хрусталем, в котором искрилось бы прекрасное вино.
Разумеется, она могла позвонить Тони. Но хотя их тесное знакомство и оставило у нее самые приятные впечатления, завязывать серьезные отношения с молокососом ей не хотелось. Она прямо сказала ему, что не видит смысла продолжать знакомство, и юноша с ней согласился, хотя и неохотно. Новая встреча могла бы внести сумбур в его неокрепший ум и стать для Нади впоследствии обузой. Поэтому разумнее было навсегда забыть о нем, как об одноразовой игрушке, которой она славно попользовалась.
Надя подняла телефонную трубку, набрала номер, но, передумав, швырнула трубку на рычаг. Номер записала на листке блокнота ее секретарша, поскольку была обязана регистрировать все звонки в банк. Поколебавшись, Надя вновь набрала номер телефона в мастерской Гамильтона. После второго гудка он взял трубку.
– Алло! – Его густой баритон звучал мелодично, как звук виолончели.
– Это Надя, – промямлила она, не зная, что говорить дальше.
– Вот как… – Похоже, Джек не обрадовался ее звонку.
– Извините, я просто…
– Что тебе надо? – резко спросил он.
– Хочу увидеться, – призналась она, холодея.
– Почему ты мне не перезвонила? Я трижды просил твою секретаршу соединить меня с тобой!
– Мне нужно было разобраться в своих чувствах и мыслях, Джек! – пролепетала Надя.
– Что это значит? Говори яснее!
– Я не знала, что ты женат, – призналась она. – А когда узнала, то была настолько потрясена, что долго не могла найти себе места. Но теперь я приняла решение.
– Понимаю, – после паузы сказал Джек.
– Если хочешь, мы можем поужинать вместе.
– А почему бы и нет? Когда?
– Сегодня. Для этого есть достойный повод.
– Хорошо. Встретимся здесь или у тебя?
– Может быть, сходим в ресторан?
– Нет, не хочу!
– Тогда я что-нибудь приготовлю!
– Это другое дело. Я привезу шампанского.
– Запиши адрес! Жду тебя к восьми часам.
– С нетерпением жду новой встречи с тобой, Надя! Я рад, что ты мне позвонила.
Положив трубку, Надя заглянула в холодильник, он оказался пуст. За углом ее дома находился супермаркет, она помчалась туда, радуясь возможности отвлечься от навязчивых грустных мыслей. Она решила приготовить что-нибудь незамысловатое.
Полутора часов ей хватило, чтобы купить продукты, приготовить их и накрыть в столовой стол. Затем Надя приняла душ, сделала макияж и стала одеваться к ужину, решив надеть что-нибудь простенькое. Но, открыв шкаф, она невольно задумалась: нижнее белье требовало особо тщательного отбора для интимной встречи, а тем более с женатым мужчиной. Основой их рандеву был секс, и это следовало учесть. Мосты были сожжены, решение принято. Оставалось действовать.
Звонок в дверь прозвучал в пять минут девятого. Надя выглянула в окно спальни и увидела отъезжающее от тротуара такси. Она поправила перед зеркалом прическу и окинула себя взглядом. Выбранный наряд – приталенное красное платье с развевающейся юбкой – выглядел скромно, однако удачно сочетался с ее цветом волос и выразительной фигурой. Надя сбежала по лестнице, чувствуя, как отчаянно колотится в груди сердце, и распахнула входную дверь.
– Привет!
– Привет! – Гамильтон вошел в прихожую, одетый в светло-голубые линялые джинсы и бежевую рубашку военного покроя, с карманами на груди. В руке он держал пакет с бутылкой.
– Проходи!
Надя встала на цыпочки и чмокнула его в щеку.
– Очень мило, – промурлыкал Джек, оглядывая прихожую, на стенах которой висели литографии.
– Сюда, пожалуйста! – Она провела гостя через кухню в столовую, створчатые двери которой были распахнуты во внутренний дворик. Надя поставила на столик бокалы для шампанского, ведерко с колотым льдом и хрустальную вазочку с черными оливками.
– Открыть бутылку? – спросил Джек и, не дожидаясь ответа, мастерски откупорил шампанское сорта «Моэт Шандон». Он наполнил им бокалы и поставил бутылку в ведерко.
Надя взяла бокал и сказала:
– За нашу встречу!
– За встречу! – повторил он, глядя ей в глаза. – Ну, и что же мы празднуем? – спросил он, присаживаясь на стул.
– Меня повысили в должности. Но это не так уж важно, – ответила Надя.
– Нет, мне интересно! Расскажи, какие подвиги ты совершила! – настаивал Джек, улыбаясь.
Она рассказала. Джек был ошарашен, узнав ее подлинное социальное положение. Придя в себя после потрясения, он стал расспрашивать ее о механизме подобного рода сделок. Наде пришлось объяснять. Джек слушал ее раскрыв рот.
– Теперь я понимаю, почему тебя ввели в совет директоров банка! – воскликнул он, когда она закончила свой рассказ.
– Мне просто повезло, я первая узнала о кончине Норы Бабкок, – поскромничала Надя.
– Но какую изощренную ты придумала комбинацию! А главное, все участники сделки довольны, – возразил Джек и, встав, вышел в садик.
Теперь он поразил Надю своими познаниями в ботанике, подробно рассказав ей о растениях в ее саду и их происхождении.
– Это мое хобби, – пояснил он. – Маленькая отдушина.
Надя почувствовала, что между ними образовалась расселина, которая с каждой минутой становится все шире и глубже. Их вторая встреча затягивалась, теряя обаяние, которое было присуще их первому свиданию, сумбурному и стремительному. Она понимала, что сама виновата в этом, но почему-то не торопилась исправить свою ошибку и стать мостиком между двумя краями обрыва. Она рассчитывала, что страсть поможет ей изжить затаенную на Джека обиду. Но похоже было, что он ждал от нее дополнительных объяснений и извинений.
– У тебя совершенно нет сердца! – воскликнула она.
Джек смерил ее тяжелым взглядом и, присев на скамейку, предложил ей присесть рядом.
– Мне не хочется, – капризно ответила она, надув губки.
– Не упрямься, Надя! Мы взрослые люди, а ты ведешь себя как девчонка. Нам нужно серьезно поговорить.
Она отхлебнула из бокала и выполнила его просьбу.
Джек повернулся и вперил в нее пронзительный взгляд своих темно-карих глаз:
– Я хочу кое-что объяснить тебе, Надя!
– Не надо лишних слов! Ты женат, и это все объясняет. Но почему ты сразу не сказал мне об этом?
– Я подумал, что ты знаешь. Биографическая справка обо мне имелась в проспекте выставки. Ты не можешь обвинить меня во лжи!
– Это так, – сказала Надя, опуская глаза, чтобы скрыть наворачивающиеся слезы. Губы ее тряслись, и руки тоже. – У тебя было много романов? – с дрожью в голосе спросила она первое, что пришло ей в голову.
– Дурацкий вопрос. – Джек раздраженно передернул плечами. – Я весьма разборчив в сексуальных связях.
– В этом я как раз и не сомневаюсь, – с издевкой заметила она.
– Послушай, по-моему, нам не стоило встречаться, – раздраженно обронил Джек, помрачнев как туча. Его ноздри раздувались от гнева.
– Мне тоже так кажется, – выпалила Надя.
Но в промежности ее полыхал пожар, она трепетала от вожделения. Чувствуя Джека рядом с собой, она жадно втягивала аромат его тела, ощущала его мужскую ауру, млела под его взглядом. По бедрам ее потек сок. Она готова была отдаться ему немедленно, здесь же, на скамеечке во внутреннем дворике. Дни разлуки окончательно лишили ее силы воли. Не проходило и часа, чтобы образ Гамильтона не возникал перед ее мысленным взором. Он запал ей в душу так, как ни один другой мужчина. Ей казалось, что она готова смириться с тем, что он женат на другой, притвориться, что их влечет друг к другу только физически. Но ей это не удалось. Она утратила уважение к нему, поставила на одну доску с Джеффри Алленом, подлым обманщиком, разбившим ей сердце. Рассудком она презирала его как неверного мужа, но плоть ее не желала идти на поводу у здравого смысла, она жаждала новых бурных страстей. И теперь, ерзая по скамейке, Надя окончательно запуталась и не знала, как ей быть.
Джек поставил бокал на столик, встал и вернулся в дом.
Повторялся эпизод, однажды случившийся с Джеффри, но тогда страсть еще не сжимала Надю так крепко, как теперь. Она вскочила и побежала за ним, крича:
– Постой, Джек! Не уходи от меня!
– Мне показалось, что мы все выяснили…
– Черт бы тебя подрал, Джек! – в сердцах воскликнула она, утратив всякий стыд. – К чему нам лицемерить. Возьми меня без лишних слов! Я твоя раба! Умоляю, возьми меня!
Надя порывисто обняла Джека. Он стал ее жадно лобзать, просовывая язык ей в рот. Их тела прилипли одно к другому. Шквал эмоций охватил в этот миг Надю: она почувствовала одновременно и ненависть, и самоуничижение, и страх, и ярость, и сомнения. Но верх взяло сладострастие. Она сбивчиво повторяла:
– Скорее, Джек! Я хочу тебя! Я умираю от страсти!
Он подхватил ее на руки, словно ребенка, и понес в спальню, продолжая целовать. Она стонала от нетерпения. Он страстно хрипел, все сильнее багровея. Жилы на его шее вздулись, на лбу выступила испарина. Не останавливаясь он поднялся с Надей на руках в спальню и швырнул ее на кровать.
Она вытаращила глаза и замерла в ожидании неминуемого. Джек прыгнул на нее и начал целовать, тиская ее бедра и груди. Соски ее встали торчком, лоно таяло. Запахло мускусом. Джек раздвинул коленом ей ноги, она прошептала:
– Ты хочешь меня трахнуть, дорогой? – Вопрос был риторическим, но ей хотелось произнести заветные слова и услышать ответ.
Он не огорчил ее, четко сказав:
– Оттарабаню по полной программе! Можешь не сомневаться.
Она блаженно закрыла глаза и раздвинула ноги еще шире.
Джек перекатился на бок и стал расстегивать пуговицы ее платья. Надя судорожно расстегивала его ремень и пуговицы на ширинке. Наконец ей удалось просунуть туда руку и схватить его пенис. Тут уж стало не до раздеваний и соблюдения правил приличия: они стали жадно ласкать друг друга. Джек пришел в восторг от черного атласного бюстгальтера Нади с кружевами. Розовые соски грудей притягивали его к себе как магниты. И пока он мял руками и целовал груди, Надя стянула трусы. Пенис уткнулся головкой в преддверие влагалища.
– Подожди! – прохрипела она, стаскивая с него джинсы.
Джек неохотно приподнялся, давая ей возможность стянуть с него и трусы, цепляющиеся за член. Но как только она это сделала, он немедленно вошел в нее по самую мошонку.
– Боже, какая же я мокрая! – прошептала Надя. – Из меня буквально течет! – Сок действительно лился по ее ногам ручьями. – Это все ты, негодяй! Во что ты меня превратил?
Джек засопел и стал быстрее работать торсом.
– Негодяй! Мерзавец! Подлец! – вскрикивала Надя, извиваясь от сладострастия и тяжело дыша.
Джек проникал в нее все глубже и глубже, лоно не противилось этому бесцеремонному вторжению. Напротив, оно словно бы всасывало его в свою пучину, как бы намереваясь поглотить и оставить в себе навсегда. Экстаз охватил Надю, она была на грани оргазма.
Джек чувствовал, что ей надо, и молча делал свое дело. Головка его члена беспощадно долбила шейку матки. Надя млела, ощущая в себе мужскую твердь, горячую и целеустремленную. Пенис заполнил собой ее лоно и распирал его, притираясь к стенкам. Надя открыла глаза и увидела, что он на нее тоже смотрит.
– Поцелуй меня! – прошептала она и плотнее прижалась к его мускулистому вспотевшему телу.
Джек нежно поцеловал ее в губы и просунул язык ей в рот. Волна оргазма накатила на Надю. Она застыла, напрягшись в ожидании сотрясения, и охнула. Ее обдало его горячим дыханием. Дрожь пробежала по ее телу, она плотнее прильнула к нему, обхватив ногами его бедра. Поцелуй его был слаще меда и нектара, удары же пенисом по шейке матки – суровы и безжалостны. Этот контраст ощущений и стал той последней каплей, которая переполнила чашу ее возбуждения. Она вскрикнула и полетела с пика исступления в пропасть блаженства.
Придя в себя после затяжного полета, Надя обнаружила, что Джек продолжает овладевать ею, двигая торсом в прежнем темпе и хрипло приговаривая:
– О, как я тебя хочу! Как я по тебе соскучился!
Стенки влагалища сжались, словно бы опасаясь упустить желанного гостя. Фаллос начал раздуваться и вздрагивать.
Надя выше закинула ноги Джеку на спину, прижимаясь плотнее клитором к его лобку. Спина Джека вспотела. Надя провела по ней ладонями и вцепилась в ягодицы. Потом она погладила мошонку и дотронулась до ануса. Похоть снова проснулась в ней, перед ее мысленным взором возникла картина вхождения его огромного члена в ее расплавленное лоно. Мошонка звучно шлепалась по ее ягодицам и преддверию влагалища, тяжелая и полная семени.
– Я сейчас снова кончу, – призналась она.
– Я это чувствую, – ответил Джек, ускоряя телодвижения.