Аллан Жанна. Преодолей себя

   — Ему определенно не идет роль свахи, — сказала она своей собаке, внимательно смотревшей в окно.
   При звуке голоса хозяйки Муни неторопливо повернулся и положил ей голову на бедро. Элли ласково погладила его по голове.
   — Ну кому нужен мужчина, если есть такая замечательная собака?
   Тихое сопение послужило ответом на этот риторический вопрос.
   Мужчины. На них абсолютно ни в чем нельзя полагаться. Они могут подвести и предать в любой момент. Только ее дедушка и брат были приятным исключением. Боу всегда говорил, что Уорту очень подходит его имя. На него всегда можно было рассчитывать в трудную минуту .
   Сворачивая с шоссе, Элли с тоской подумала, что ему лучше было бы не ворошить прошлое. Даже по прошествии стольких лет она болезненно воспринимала случившееся. Никто не властен воскресить их прежние чувства. Человек не должен страдать от неразделенной любви, особенно если так ошибся в своем партнере. . Уорт говорил ей, как трудно было его другу решиться на заведомо неудачный брак. Что ж, Зейн сделал свой выбор. А у нее такой возможности не было. Она должна была просто смириться с его решением.
   Элли сжалась при мысли, какой доверчивой и легковерной она была когда-то. Незадолго до их свадьбы ей уже казалось, что Зейн вполне созрел для семейной жизни и хорошо обдумал свои планы на будущее. Теперь-то она понимала, какое чувство вины испытывал Зейн из-за того, что был близок с Ким. Но Элли и сейчас не могла сказать с уверенностью, что поступила правильно, отказавшись от Зейна. Она внушала себе, что поступить иначе было просто нельзя, и к тому же пять лет назад она была такой неопытной и неискушенной, ничего не знала о мужчинах.
   Ее внимание привлекла осина, блестевшая в лучах осеннего солнца. Тогда стоял такой же солнечный, но весенний день и осины были зелеными. Казалось, все впереди. Элли сидела на террасе, ожидая Зейна, и с радостью думала о предстоящей свадьбе. Она вдруг ясно вспомнила выражение его внезапно осунувшегося и побледневшего лица, когда он медленно произнес роковые слова:
   — Я изменил тебе, Элли, с Кимберли Тэйлор. Она беременна, и я обязан жениться на ней. Между нами все кончено.
   Элли понимала смысл сказанного, но ее мозг отчаянно отказывался верить.
   — Что это значит? Как? Когда? Я не понимаю, о чем ты говоришь.
   Зейн молча стоял перед ней, стиснув зубы и нервно теребя поля своей шляпы.
   — Я был очень пьяным и переспал с ней в тот день, когда ты разорвала нашу помолвку. К несчастью, она забеременела.
   — Я не верю тебе, — прошептала Элли.
   — Как бы я хотел, чтобы это было ложью. У меня нет слов, чтобы выразить все, что я чувствую. Я сыграл с тобой прескверную шутку.
   Элли даже не шелохнулась. Еще немного — и оцепенение пройдет, а на смену ему придут боль, отчаяние и ужас.
   — Ты собираешься жениться? — спросила она, не узнавая собственного голоса.
   — Я столько думал об этом, но это единственный выход для меня. Прости, я ничего не могу изменить.
   — А как же я? Что будет со мной? — Ее трясло как в лихорадке.
   Зейн опустил глаза.
   — Ты найдешь человека, который действительно стоит тебя.
   И, круто развернувшись, он направился к своему пикапу.
   Тогда Элли пронзительно закричала. Она проклинала его, обзывала самыми оскорбительными словами. Зейн стоял около машины и молча слушал. Затем поднял кольцо, которое девушка в сердцах бросила к его ногам, сел за руль и уехал. На следующий день он женился на Ким Тэйлор.
   Сейчас для Элли уже не имело значения, женат он или вдовец. Она приехала на ранчо, только чтобы помочь лошади, а не для того, чтобы увидеть Зейна или его дочь, унаследовавшую рыжие волосы матери.
   Девочка качалась во дворе на самодельных качелях, сделанных из толстой веревки, сунув ногу в петлю. При виде подъезжающей машины малышка коснулась ногами земли, пытаясь остановиться. Элли, не обращая внимания на ребенка, открыла дверцу трейлера и осторожно вывела Куппера.
   — Привет, Элли.
   — Здравствуй, — отрывисто произнесла девушка, желая, чтобы девочка поскорее отошла.
   — Папа сказал, что я не должна надоедать тебе.
   — Он прав.
   — А как зовут твою собаку?
   — Муни. Только не подходи близко и не гладь ее, она может укусить.
   — Какой он забавный, только худой.
   Приказав Муни оставаться возле трейлера, Элли взяла Куппера под уздцы и пошла к пастбищу. Девочка поспешила за ними.
   — Как зовут твою лошадь? Мою лошадку зовут Милая. Меня так иногда называет папа.
   Элли с болью заметила, что манера Ханны говорить и ее мимика напоминают Зейна. Малышка ловко залезла на металлические ворота.
   — Он так называет меня, потому что любит. А я люблю Милую.
   Элли подвела Куппера и испытующе взглянула на девочку.
   — По-моему, папа велел не мешать мне. Возвращайся обратно и покачайся, если хочешь, но сюда не подходи.
   Милая стояла в середине небольшого табуна. Элли с Куппером направилась на пастбище. Гнедая кобыла заржала, приветствуя красавца коня, и он радостно заржал в ответ. Привыкшие к человеку лошади дружелюбно встретили приближение девушки. Их поведение успокоило кобылку.
   Медленно и осторожно Элли оттеснила табун к открытым воротам загона. Лошади послушно одна за другой следовали в загон с пастбища. Получилось, облегченно вздохнула Элли, когда на пастбище осталась только Милая. Не обращая внимания на лошадку, Элли закрыла ворота и пустила Куппера аллюром.
   Сначала кобылка лишь испуганно смотрела на них, но девушка разговаривала с конем тихим и спокойным тоном. И очень скоро лошадь присоединилась к Купперу. Затем, не спеша подойдя к лошадям, Элли принялась гладить и похлопывать коня. Сначала при каждом ее движении Милая отскакивала в сторону, но постепенно привыкла к ним и уже не реагировала так бурно. Когда же девушка открыла ворота, кобылка проскочила мимо нее и присоединилась к другим лошадям. Но, пробежав несколько ярдов, она замедлила шаг, обернулась и посмотрела на Элли.
   — Ну что, старушка, для начала неплохо, — сказала девушка.
   — У тебя терпения больше, чем у кого-либо. Я всегда говорил, что ты была прекрасной учительницей. Ты никогда не выходишь из себя и не повышаешь голоса.
   Внимательно наблюдая за лошадьми, Элли не заметила, как Зейн подошел к ней.
   — Или почти никогда, — добавил он. Он вспомнил тот день, когда, не владея собой, она выкрикивала оскорбления в его адрес.
   — Я никогда не претендовала на роль святой, — парировала она. — А если тебе по душе покорная и сентиментальная женщина, то нечего было со мной обручаться.
   Зейн удивленно поднял брови.
   — Почему такая реакция? По-моему, я сделал тебе комплимент.
   Но Элли резко оттолкнула его руку, когда он попытался поправить седло на Куппере.
   — Я сама позабочусь о своей лошади и не нуждаюсь в твоей помощи и комплиментах. И мне не нравится, что ты следишь за мной и проверяешь меня. Если ты мне не доверяешь, то работай сам, я не возражаю.
   — Я вовсе не собирался проверять тебя. Просто хотел поговорить.
   — Нам не о чем разговаривать. Зейн немного наклонился вперед.
   — Мы еще не обсудили такой щекотливый вопрос, как деньги. Сколько я должен платить в день за работу?
   Элли крепко зажмурилась — ей хотелось закричать во весь голос. Этот человек чувствовал себя в долгу перед ней за полчаса работы, но за то, что он сделал с ее жизнью, ему никогда не расплатиться!
   — Я занимаюсь этой лошадью не из уважения и любви к тебе. — Она резко отвернулась, чувствуя, как в душе закипает гнев.
   — Ханна будет счастлива.
   — Это ваши дела. Я не несу ответственность за твою дочь.
   Серые глаза Зейна сузились.
   — Вот тут ты ошибаешься, Элли, — с расстановкой произнес он. — Ханна — это не ответственность, а награда и счастье.
   Загоняя Куппера в трейлер, Элли была рада, что Зейн не видит ее лица. Когда-то они вместе мечтали о ребенке. Она даже представляла своих детей на плечах у отца, в его крепких объятиях. Ее Ханну. А не эту девочку от другой женщины.
   Элли спрыгнула с подножки и закрыла дверцу трейлера на щеколду.
   — Завтра утром я приеду. И скажи своей дочери, чтобы не мешала. Следуй своим собственным советам. Зейн оглянулся.
   — А где же Ханна? Куда она подевалась? Ей так хотелось посмотреть, как ты будешь работать с лошадью. Да и Рут давно должна была позвать ее обедать.
   Он постоял в нерешительности, а затем направился к дому. Элли вдруг стало неловко за свои резкие слова. Девочка была маленькой и очень многого не понимала, однако было ясно, что она крайне избалована и знает, как манипулировать отцом.
   Девушка тревожно огляделась, ища Муни. Это было так не похоже на собаку — уйти с места, где ей было приказано ждать.
   — Муни, Муни, ко мне, мальчик! — позвала Элли. — Мы едем домой. Домой, Муни!
   Яростный лай был ответом на ее зов. И тут она увидела своего грейхаунда в стойке возле большого, развесистого дерева.
   — Муни, ко мне!
   Но собака громко лаяла, не двигаясь с места. Если только Ханна решила подразнить пса, привязав его, а сама убежала… Элли подскочила к дереву. Муни, не переставая лаять, застыл в напряженной позе.
   Девочка лежала на земле под качелями, у нее по щекам катились крупные слезы, смешанные с грязью.
   — Рука очень болит, — жалобно пролепетала она, увидев Элли.
   — Ханна! — раздался позади голос Зейна.
   — Она здесь. Твоя дочь упала с качелей, — объяснила Элли, виновато отступая в сторону.
   Стараясь не дотрагиваться до больной руки Ханны, он осторожно поднял малышку и крепко прижал к себе.
   — Все в порядке, милая, папа с тобой. Что случилось?
   — Я решила залезть наверх и посмотреть, как Элли будет учить Милую, но не удержалась и упала. — Она попыталась улыбнуться. — Я хорошая девочка, папа. Элли мне велела быть здесь, и я никуда не ушла.

Глава 3

   Элли тяжело переживала случившееся. Это было смешанное чувство вины и самобичевания. Зейн, разумеется, не упрекал и не обвинял ее в том, что она оставила маленького ребенка одного на качелях, но от этого было не легче. Элли понимала, что именно она виновата в том, что произошло с девочкой.
   Грили вошла в приемную эспенской больницы и, поискав глазами сестру, быстро подошла к ней.
   — Как Ханна? — с беспокойством спросила она.
   — Ничего хорошего. Перелом лучевой кости левой руки. К счастью, без смещения. Сейчас накладывают гипс. А ты что здесь делаешь?
   — Когда ты сообщила маме, она тут же перезвонила мне по мобильному телефону. Я как раз ехала в Эспен, чтобы доставить скульптуру. Мне пришлось заехать к Зейну, забрать Муни и отвезти его домой. Я покормила его и Эмбер, но твой пес не пожелал остаться дома, поэтому я привезла его сюда.
   Грили присела рядом с Элли.
   — Мама сказала, что ты очень расстроена.
   — И напрасно. Я же ничего себе не сломала. Но во всем виновата только я.
   — Ты столкнула Ханну с качелей? — Грили сознательно задала этот вопрос. Ей невыносимо было видеть сестру в таком состоянии.
   — Я прогнала ее — приказала идти на качели и оставаться там.
   — Только не говори мне, что Зейн в чем-то обвиняет тебя.
   — Он и словом не обмолвился, а должен был. Если бы я так резко не обошлась с ней, то…
   — Для девочки было бы куда опаснее, если бы она залезла на ворота, пока ты работала с лошадью. Ты правильно поступила, отослав ее, — перебила Грили.
   — Все равно мне не следовало с ней так строго разговаривать.
   — Строго или твердо? Элли сжала руки.
   — Таким тоном я обычно читаю нравоучения мальчишкам, дерущимся на игровой площадке.
   — Взрослые иногда обязаны ставить детей на место. И не надо делать из мухи слона.
   — Я не хотела навредить малышке.
   Грили положила руку на дрожащие пальцы сестры.
   — Конечно, не хотела.
   — А почему ты так уверена в этом? — запальчиво спросила Элли. — Может, я подсознательно стремилась причинить ей боль, может быть, мечтала о том, чтобы она исчезла не только в тот момент, а вообще?
   — Что с тобой, Элли? Не надо все так драматизировать.
   — Я серьезно, Грили. С тех пор как мы встретились с Зейном, я постоянно думаю о его предательстве и о том, как я ненавижу его и ту женщину, на которой он женился.
   — Да как же это связано с падением Ханны?
   — А ты не понимаешь? — Элли устало прислонила голову к стене. — Зейн женился на Кимберли Тэйлор только потому, что она ждала ребенка. Ты и представить не можешь, как все мое существо негодовало и затаило злобу на эту девочку. Это необъяснимо, безумно, бесчеловечно, безобразно, но это так. Много раз я пыталась уговорить себя, что ребенок ни при чем, но… — Голос у нее предательски задрожал, а на глаза навернулись слезы. — Не могу не думать о том, что если бы она не была зачата и не родилась, то я…
   — Мне и в голову не приходило, что ты можешь так думать, — медленно произнесла Грили. — Почему же ты все скрывала от меня?
   — А что тут скажешь? — всхлипнула Элли. — Просто не хотела выглядеть еще большей дурой, чем была когда-то. Я так сильно любила Зейна! Что можно сказать о женщине, если она безнадежно любит мужчину, который принес ей только одни страдания? Конечно, во всем виноват только он, но в проигрыше почему-то осталась я. Знаю, что бесполезно так мучиться, но это сильнее меня. Прошлого уже не вернешь, но не думать об этом я не могу. Грили крепко сжала руку сестры.
   — А теперь послушай меня, Элли Лэсситер: хватит изводить себя, все уже произошло. Постарайся понять это раз и навсегда. Предательство Зейна не должно больше волновать тебя. Как ты думаешь, мама ошиблась, выйдя замуж за Боу?
   Элли посмотрела сестре в глаза.
   — Да.
   Грили состроила гримасу.
   — Я тоже так думаю, но это плохой пример. И потом, мама всегда впускала отца, когда он возвращался, хотя знала наперед, что он изменял ей. Конечно, у вас с Зейном несколько другая ситуация.
   Грили кое о чем промолчала. Добрая и мягкая мама никогда не испытывала чувства злобы или ненависти к ней только потому, что она была дочерью Боу и другой женщины.
   Элли в отчаянии прикрыла глаза.
   — Я бы очень хотела быть похожей на маму, но, к сожалению, я совсем другая. И сейчас могу думать только о том, как дочь Зейна перевернула мою жизнь. Она еще ребенок, но я ненавижу ее, Грили.
   В тот момент, когда Элли увидела на земле плачущую Ханну, ей захотелось упасть перед девочкой на колени и молить о прощении. Мысль о том, как низко она пала, затаив злобу на ребенка, заставила ее содрогнуться.
   — Мне трудно находиться рядом с ней, — сказала Элли с мукой в голосе. — Я не могу назвать ее по имени, говорить с ней, смотреть на нее.
   — Тебе больше не придется это делать!
   У Элли перехватило дыхание, а перед глазами поплыли круги. Зейн незаметно подошел к ним и слышал ее отчаянные слова. Его суровый и разгневанный взгляд ясно говорил, что он не нуждается ни в объяснениях, ни в извинениях.
   — Спокойно, Зейн, не поступай опрометчиво, вмешалась Грили. — Все сейчас расстроены, но главное, что с твоей дочерью уже все в порядке. Разве не так? Где Ханна?
   — Медсестра отвела ее в ванную комнату, а я хотел поговорить с Элли. Каким же я был дураком, полагая, что она беспокоится о девочке.
   Зейн говорил резко и отрывисто, серые глаза гневно сверкали.
   — А вот и мы. — Улыбающаяся медсестра вошла в приемную, держа Ханну за руку.
   — Посмотри, Элли, доктор сделал мне гипс. — Губы девочки жалобно скривились. — У меня рука болит.
   Девушка вдруг почувствовала себя страшно усталой и опустошенной.
   — Мне жаль, — безучастно ответила она. Зейн презрительно взглянул на нее.
   — Поедем домой, милая, — ласково обратился он к дочке.
   — Ты обещал купить мне мороженое в вафельном стаканчике. И Элли тоже. — Ханна взглянула на Грили. — А ты кто?
   — Я сестра Элли. Меня зовут Грили.
   — Хочешь мороженого?
   — Нет, спасибо. Муни с удовольствием съест мой стаканчик, — улыбнулась она.
   — Папа, вот здорово! Муни тоже любит мороженое.
   — Что ж, мне пора. — Грили встала, и Элли в панике посмотрела на нее. — Мне нужно еще заехать на ранчо, взять упряжь и поставить Куппера в конюшню. Я сяду за руль, а Зейн позаботится о Ханне.
   — Спасибо, но я могу взять Элли с собой. Нет смысла дергать тебя.
   Элли тяжело вздохнула.
   — Ты прав, я и так задержала Грили. Она молодец, что позаботилась о Муни и Эмбер.
   В ответ на испытующий взгляд сестры Элли успокаивающе кивнула. Ей совсем не улыбалась перспектива ехать с Зейном, но им надо поговорить.
   Муни радостно залаял, когда они вышли из больницы. Грили открыла дверцу грузовика, и пес бросился к хозяйке, облизывая ей руки теплым шершавым языком.
   — Собаку мы не возьмем, — решительно сказал Зейн.
   — Но я хочу ехать с Муни, — заплакала Ханна. — Он мой друг.
   — Муни очень умный и ласковый пес и не причинит вреда девочке, — вмешалась Элли, жестом приказывая собаке сесть.
   Зейн осторожно поместил дочку на заднее сиденье и пристегнул ее ремнями безопасности. Когда он выпрямился, Ханна настойчиво пропищала:
   — Я хочу ехать с Муни.
   — Ну разреши, Зейн. Может, это отвлечет ее немного.
   Зейн укоризненно покачал головой, но ничего не сказал.
   Когда они выехали на шоссе, девочка уже крепко спала, положив больную руку на голову пса. Муни сидел на удивление тихо и спокойно.
   Не отрывая глаз от дороги, Элли сказала:
   — Ханна заснула, и мне кажется, нам нужно поговорить. Ты слышал, что я говорила в больнице, и я бы хотела…
   Но Зейн перебил ее:
   — Оставь эти объяснения при себе, мне они неинтересны. Когда приедем на ранчо, забирай свою собаку, лошадь и уезжай. И, если мы случайно встретимся когда-нибудь, можешь не здороваться со мной. Мне не нужны твои благосклонность и расположение.
   — Зейн… — Элли мягко дотронулась до его руки. От этого прикосновения он вздрогнул и выпустил руль. Машина резко рванула вправо. С трудом справившись с управлением, Зейн процедил сквозь зубы:
   — Не прикасайся ко мне больше и ничего не говори, или, клянусь Богом, я высажу тебя и остальной путь ты проделаешь пешком. Просто помолчи.
   Этот жесткий, бескомпромиссный тон лишь разозлил ее.
   — Я не собираюсь молчать, а ты не посмеешь вышвырнуть меня. Тебе придется выслушать то, что я скажу, хочешь ты этого или нет.
   — Прекрасно, говори. Ты всегда поступаешь по-своему.
   — Я не знаю, что именно ты слышал в больнице…
   — Вполне достаточно, чтобы понять, как ты ненавидишь мою дочь. Элли, черт возьми, Ханна не имеет отношения к тому, что случилось между нами. Как можно упрекать ребенка в том, что он появился на свет?
   — А как ты мог поступить так со мной? — вспыхнула девушка.
   — Ни о ком, кроме себя, ты думать не можешь, усмехнулся Зейн.
   Почувствовав озноб, Элли накинула на плечи куртку.
   — Сейчас разговор не о нас, — ответила она, стараясь не повышать голоса, — а о твоей дочери. Мне стыдно за то, что я обвинила и возненавидела девочку, которую толком и не знаю. Она выглядела такой беззащитной, но очень храбро вела себя. То, что я сказала сгоряча, и то, что я думаю на самом деле… Это необъяснимо, и я не могу убедить тебя, но поверь, мне искренне жаль, что Ханна сломала руку.
   Элли и не ждала, что Зейн что-то скажет в ответ. Естественно, он рассердился — ведь она говорила такие ужасные вещи, выместила свою боль и отчаяние на маленькой девочке. Мать Ханны умерла. Элли не было тогда в Эспене, и она никогда не спрашивала у родных, присутствовал ли кто-нибудь из них на похоронах Ким.
   Подавив вздох, она уставилась в окно. Сквозь быстро проплывающие темные облака уже мелькали бледные звезды. Когда-то они с Зейном любили лежать в траве и смотреть в небо. Он называл ей звезды и созвездия, но дальше Полярной звезды и Большой Медведицы они не продвигались, потому что начинали целоваться, забывая обо всем на свете. Его губы всегда были теплыми и нежными, они дарили ей такие удивительные ощущения!
   Элли украдкой покосилась на Зейна. Она знала каждую черточку его лица, до сих пор помнила аромат его кожи и вкус его губ. Как будто не прошло пяти лет, как будто они расстались только вчера.
   Зейн остановился около дома.
   — Проклятье! — пробормотал он. — Только не сейчас.
   Проследив за его взглядом, Элли увидела незнакомый темно-синий «седан», стоявший неподалеку.
   — Гости?
   — Не совсем, — нахмурился Зейн. Затем, глубоко вздохнув, он наклонился над спящей дочкой.
   — Проснись, милая, мы уже приехали.
   Элли поспешила к дому, чтобы открыть ему дверь.
   Муни весело побежал за хозяйкой и проскользнул в дом.
   — Пошел вон! Уберите его! Берн, помоги! Зейн бросился на доносившиеся из гостиной крики. Элли последовала за ним, чтобы забрать собаку. Пес сидел, слегка наклонив голову, и внимательно наблюдал за высокой, грузной женщиной, забравшейся на софу. Женщина размахивала руками и визгливо кричала.
   — Сожалею, что собака вас напугала, — смущенно сказала Элли. — Но она не укусит вас. Это очень добрый пес. Муни, ко мне.
   Пес послушно подбежал к Элли и уселся у ее ног.
   — Такую большую собаку следует держать на поводке и в наморднике. — Гостья бросила на девушку сердитый взгляд и слезла с софы, тяжело дыша. — Кто вы такая?
   — Элли Лэсситер.
   Понимая, что женщина напугана, Элли, оправдывая ее поведение, старалась отвечать спокойно и дружелюбно.
   Скептически осмотрев девушку с головы до ног, гостья фыркнула и вдруг увидела Зейна с Ханной на руках.
   — Так эта страшная и отвратительная собака укусила мою девочку?
   — Я сломала руку, бабушка Тэйлор, — с гордостью произнесла Ханна.
   Неужели стоящая перед ней грубая и неуклюжая женщина была матерью Ким?
   — Зейн, ты не представишь меня? — капризно спросила женщина.
   — Эди Тэйлор, — процедил он.
   Элли еще не успела ничего ответить, как из кухни вышел невысокий мужчина крепкого телосложения, на ходу заправляя рубашку в брюки.
   — Что здесь за крики? Увидев Зейна, он остановился.
   — Где, черт возьми, тебя носило?
   — Здравствуйте, Верн. Рад вас видеть. В его тоне Элли уловила легкий сарказм.
   — Разве ты не слышал, что я звала тебя? — недовольно обратилась Эди к мужу. — По-моему, ты окончательно оглох. Эта проклятая собака чуть не съела меня, а ты не мог вылезти из кухни.
   — Эди, — мужчина прижал руку к сердцу, — я не виноват. Рут приготовила такой вкусный морковный пирог.
   Но женщина небрежно отмахнулась от него.
   — Лучше расскажи ему о причине нашего визита.
   — Я отлично знаю, зачем вы приехали, — заявил Зейн. — Забудьте об этом. Ребенок останется со мной.
   Боже правый! Элли не верила своим ушам. Родители Ким хотели забрать девочку с собой! Она увидела, как Ханна прижалась к отцу и в недоумении смотрела на взрослых. По-видимому, и она почувствовала напряжение. Бабушка и дедушка знали, что, потеряв мать, девочка безумно боялась, что отец тоже может исчезнуть. А Ханна очень любила Зейна.
   — Верн, скажи хоть что-нибудь, — снова вмешалась Эди, — будь мужчиной.
   — Давайте отложим этот разговор. Ханна устала и еще не обедала. — Зейн взял дочку на руки и понес ее в столовую.
   Между тем Тэйлоры расположились на софе. По выражению их лиц было видно, что они не уйдут, пока не выскажутся.
   Элли уже незачем было оставаться. Вопрос о девочке ее не касался, но было странно, что Эди и Верна, казалось, вовсе не беспокоила сломанная рука Ханны. Ни один из них не сделал даже попытки обнять и поцеловать ребенка. Какие бы отношения ни связывали Зейна и родителей Ким, Элли считала, что в первую очередь нужно считаться с интересами девочки. Она сама была в долгу перед малышкой. По ее сигналу Муни ушел в угол и улегся, не спуская с хозяйки преданных глаз.
   Скоро Зейн вернулся в гостиную.
   — Рут сейчас кормит Ханну.
   Взглянув на Эди, он сузил глаза и холодно сказал:
   — Я последний раз обращаюсь к вам и больше повторять не буду. Ханна — моя дочь, и ее место здесь, со мной.
   — Но вы живете в таком уединении, — недовольно произнесла теща. — Девочка должна жить в городе. Там она сможет ходить в школу.
   — Для школы она еще слишком мала, — возразил Зейн.
   Эди скрестила руки на полной груди.
   — Я не вижу причин, почему мы не можем вести себя цивилизованно. Мы же думаем только о Ханне. Моя девочка нуждается в матери. А поскольку матери нет, то лучший вариант для девочки — это бабушка. Если ты, Зейн, любишь свою дочь так, как говоришь, ты просто обязан позволить нам позаботиться о ней.
   — Ценю ваше внимание, — насмешливо произнес он, — но все же Ханна останется со мной.
   — Ты не в состоянии ухаживать за ней, — наконец вспылил Верн.
   — Рут мне поможет.
   — Рут, — скептически усмехнулась Эди. — Она не такой уж хороший помощник.
   — Конечно, она прекрасно готовит, — вмешался Верн, — но этого, безусловно, недостаточно.
   — Моя бедная девочка. — Эди приложила платок к тазам. — Не представляю, как это могло случиться.
   — Такое впечатление, что за ребенком никто не смотрит, — с готовностью подхватил Верн.
   — Она упала с качелей. Такое иногда происходит с маленькими детьми, — объяснил Зейн.
   — Это ты так говоришь. Но мы-то знаем, как ты обращался с бедной Ким, — всхлипнула Эди.
   — Я уже говорил вам раньше, что не намерен обсуждать с вами мой брак. Ханна никуда не поедет. И точка.
   — Тебе придется выслушать нас, Зейн. Мы нашли хорошего адвоката. Он сказал, что по закону, так как Ким не составила завещания, ты не вправе владеть всем. Она бы нам непременно что-нибудь оставила.