Алмат Малатов. Всякая тварь

   Свое первое лето на курорте Руслан помнил отчетливо. Визжащего четырехлетку доволокли до водички и стали в эту водичку макать. Сначала макал папа, потом папа устал (ребенок извивался и кусался), передал Русланчика маме, а сам пошел гулять вдоль полосы прибоя. Мама приняла эффектную позу и стала помахивать сыном над волнами, крепко держа за ногу (Камилла все-таки была очень рассеянна).

   На красивую женщину в польском купальнике, размахивавшую над водой визжащей каракатицей, обратила внимание компания южных мужчин. У южных мужчин было почти все, что нужно для счастья: местное вино цвета чернил, игральные карты и радиола. Не хватало женщин.
   – Девушка, отпусти ребенка! Пойдем к нам, вина попьем, в карты поиграем!
   – Нет, спасибо, – ответила мама, – какая у вас собака большая!
   Мама выпустила из рук Руслана и погладила густую черную шерсть.
   – Сама ты собака! – С другой стороны собаки оказались усы и золотые зубы. – Я Зураб!
   Тем временем ребенок, отползя для безопасности подальше, сосредоточенно поедал крем для загара. (Советская косметика была абсолютно безопасной для здоровья. Безопасной и вкусной.)
   Вернулся папа. Отобрал крем для загара у сына, жену – у южных мужчин, и семья отправилась к местной жительнице, у которой арендовала угол. Сидя среди гуляющих по двору кур, в чьи ряды затесался траченный молью павлин, отец удовлетворенно сказал:
   – Как хорошо. Ничего, что в кране нет горячей воды, сортир во дворе, а комары здесь размером с таксу. Главное – здоровье ребенка. Свежий воздух, фрукты…
   – А то, что сынуля выпустил на волю кур и засунул спичку в замок, хозяйке знать необязательно, – подхватила Камилла.
   Темнело. Вокруг летали комары. За забором громко пели южные мужчины. Розетки не работали.
   …Пытки морем на этот раз не состоялись. Руслан заявил, что следующий поход за ультрафиолетом состоится без него, что ему хорошо в городе, он обожает смог, водоем больше ванны ему не нужен, а солнце раздражает.
   – Это потому, что ты крыса. – Эдуард снял очки и посмотрел на сына без тени иронии. – Только крысы хорошо себя чувствуют посреди городской помойки, накрытой смогом. Впрочем, это хорошо. После ядерного взрыва останешься ты. И тараканы. А мы поедем на юг!
   И родители уехали в прекрасном настроении. Камилле удалось купить французский купальник, а Эдик предвкушал курортные радости, не омраченные необходимостью ежечасно проверять, что делает ребенок. Ребенок же немедленно принялся составлять список приглашенных на вечеринку.
   Дети портового города в половой жизни и разнообразных пороках дебютировали рано. Школа, в которой учился Руслан, была специализированной – там не только оргии гуманизма по утрам устраивали, но и натаскивали на поступление в медицинский институт. Поэтому на уроках стояла тишина – на профильных занятиях школьники усердно учились, на непрофильных тихо занимались своими делами. Кто-то читал художественную литературу, кто-то красил ногти, кто-то тихим шепотом обсуждал вопросы контрацепции.
   Веселье начиналось либо после, либо вместо уроков, причем веселье было самого предосудительного свойства. Бороться за моральный облик школьников было бесполезно. К примеру, ученицу Олю мать жестко контролировала: судя по виду мамы, сама она неплохо оторвалась в школьные годы и понимала, что к чему. Оля говорила, что идет делать уроки к подружке, сама же переодевалась в подвале соседнего дома в вечернее платье и туфли на каблуках и отправлялась в бар при гостинице «Интурист». Однажды на пригостиничном газоне ее нашел директор школы: Оля возлежала в эффектной позе и распевала «<Паризе танго», яростно размахивая бюстгальтером. Она была изысканно, не по-современному красива. Лицом Оля напоминала портреты аристократок четырнадцатого века, а мозгов хватало на то, чтобы вовремя ввернуть: «<Я знаю, что не очень умная, но когда я молчу, это незаметно. Зато ноги у меня лучшие в городе». Ноги действительно были лучшие. А вот то, что в девятом классе она впервые лечила сифилис… Пожалуй, Оля и вправду была глуповата. Но за ноги ей прощалось все, и в списке гостей на вечеринку она значилась номером один.
   Вторым гостем был Макс. Макс был хорош собой, весел и сексуально озабочен. Третьей гостьей была Ирма. Она странным образом сочетала в себе красоту и сходство с немецкой овчаркой. Всех остальных Руслан помнил слабо, но откуда-то же они взялись! В частности, откуда-то взялась Даша.
   Даша относилась к особой породе девиц. Даже в пору их недолгой девственности понимаешь, что иметь их будут все, включая детей, животных и простейших. Карма у них такая. Хотела их Высшая Сущность в букашку реинкарнировать, но пьяная была, ошиблась. Вот такая чудесная девочка и училась в параллельном классе.
   В течение получаса была организована коллективная детская пьянка, «кричали девочки „ура!“ и в воздух лифчики бросали». Ирма даже вышла голая на балкон, разложила девичью грудь по перилам и сблевала на сверкающую плешь правильного еврея с седьмого этажа. К ночи школьники перепились и пошли домой. Вероятно, уроки делать. Только Даша осталась, так как ходить уже не могла, вообще ничего не могла – ни петь, ни рисовать, ни ходить. Только мычала и крепко держала Руслана за левую ногу.
   Отойдя от алкогольного опьянения, Руслан предложил осуществить божественное соитие. Ответом ему было мычание. Ну что ж, мычание, как известно, знак согласия.
   «Черт, то ли в пизде растут волосы, то ли это не пизда», – нервно думал Руслан, пытаясь разобраться в анатомии одноклассницы. «Пизда где-то рядом. Она всегда где-то рядом, – крутилось в голове. – Вот оно, ага».
   – Мама, ну ты же знаешь, что у меня часто кровь из носа идет, – со скучным выражением лица врал Руслан родительнице. – Ну спал я так, мордой посреди кровати, вот матрас и в крови, мама…
   С Дашей они впоследствии делали вид, что ничего не было. Она продолжала пить, Руслан продолжал проверять на прочность границы своего мира.
   Пришло лето, а с ним и отключение горячей воды. Греть воду в ковшике совсем не хотелось, а баня была в пяти минутах. На выходе из помывочного пункта Руслан обнаружил, что за ним плетется плюгавый усатый дяденька. «Педофил!» – радостно подумал Руслан. Взвесив все pro et contra, он решил завернуть в ближайший подъезд и посмотреть, что будет дальше. К тому времени росточка он был высокого, телосложения крепкого и решил в случае накладок просто вырубить педофила кулаком по кумполу.
   В подъезде Руслан ласково спросил у своего неуловимо похожего на таракана преследователя – мол, что тебе надобно от сиротки? Страсть как с парнем попробовать хочется, сказал дяденька, я, мол, на тебя в бане все смотрел, и ты на меня смотрел, деточка, хочешь конфетку… и прочие нехитрые приемы районного соблазнителя.
   После первого знакомства с педофилами Руслан ощущал перед ними некоторую неловкость. В десять лет он стоял под горячим солнцем Молдовы и поедал вареную кукурузу.
   – Мальчик, хочешь играть в баскетбол? – поинтересовался у него незнакомый дядечка. – У тебя прекрасные данные, мальчик! Пойдем со мной в спортзал!
   Руслан оживился. Страшные байки про маньяков, которые крадут детей, обретали плоть и кровь.
   – Маньяк! – радостно завопил он.

   – Да что ты такое говоришь, мальчик? Я не маньяк, я тренер. – Дяденька попятился.
   – Тренер-маньяк! – еще громче завопил мерзкий ребенок и запустил в дядечку кукурузным початком.
   Несчастный дядечка ретировался под гомон торговок. Но после того как по местному телевидению показали дядечку, который действительно оказался тренером по баскетболу, Руслану некоторое время было стыдно. Впрочем, одно другого не отменяет, решил он по прошествии некоторого времени. Почему бы тренеру не быть маньяком в свободное от работы время?
   А вот дядечка из помывочной точно не был тренером по баскетболу и играть собирался совершенно другими мячиками.
   – Как тебя звать, усатый хуй? – доброжелательно спросил Руслан.
   – Вова.
   – Сколько тебе лет, усатый хуй Вова?
   – Двадцать пять.
   – Прокурору расскажешь, что тебе попробовать хотелось. Снимай портки, Вован!
   Вован судорожно дернул кадыком, но портки снял. Вспоминая спустя много лет неуклюжий половой акт на лестничной клетке, Руслан не мог удержаться от нервного смеха.
   – Ну ты постой тут пару минут, а я пошел. – Руслан придирчиво осмотрел брюки, оттер носовым платком пару подозрительных пятен.
   – А сколько тебе лет? – попытался завести светскую беседу горе-растлитель.
   – Четырнадцать.
   – Стой, стой, а как тебя зовут?!
   – А какая разница? – ответил циничный подросток и побежал домой делать уроки.
   Выпускные классы Руслан помнил плохо. Учился он абы как, а вечера проводил у мента Сереги. Там была самая настоящая блат-хата – с батареями водочных бутылок и довольно подозрительным контингентом.

   Из дневника Руслана
   – Я бисексуал! – гордо сказал Жека и тряхнул в меру немытой копной пшеничных волос.
   Прижатая к косяку пьяненькая восьмиклассница вынула палец из носа. Слои грима на ее маленьком, обещающем в будущем двойной подбородок личике сложились в осмысленное выражение.
   Что такое бисексуал, она не знала, но словообразующий элемент «секс» услышала. В целом слово было красивое, импортное и приятно щекочущее пубертатный организм. Через час Жека и девочка зверькового происхождения бодро трахались на продавленном диване. Девочка трахалась, потому что хотелось быть крутой, «ходить» с парнем и обсуждать подробности в школьном сортире за сигареткой. Жека – потому что яйца распирало.
   В целом прием «я бисексуал» действовал на калининградских девиц в 89-м году почти безотказно. Нравятся девушкам бисексуалы, ой, нравятся.
   Бисексуал из Жеки был сомнительный: в четырнадцать—пятнадцать многие пробуют однополый секс, но не практикуют во взрослом состоянии. Даиненадо – каждому свое, как было написано на воро-ттах одного санатория строгого режкима.
   Жека, Леха, Наташка и я были крепко сбитой секс-группой. Нам было от пятнадцати до семнадцати, портовый город располагал к раннему развитию, а общая терпимость – к отсутствию рефлексии.
   Наташка имела внешность юной Сенчиной, пышный бюст, тонкую талию и жопу «сердечком». Жека напоминал гибрид Микки Рурка и молодого Гребенщикова, а Леха – еще не приколоченного куда следует Христа с развитой мускулатурой.
   Подростковый секс – по сути своей, секс без осознания. Секс в чистом виде. И поэтому, как ни парадоксально, невинности многие лишаются много позжке начала половой жизни. Когда начинают осознавать привязку секса к чувствам, соци-алке и секс из цели превращается в средство.
   Начинался школьный групповой роман с обычного юношеского томления под «вайн и маг», в итоге образовав компанию полувлюбленных друг в друга гиперсексуальных малолеток. Этакий квадрат, сексуально вписанный в плоскость места и времени. Целый год мы были счастливы. После школы я бежал на работу, а потом – в прокуренную квартиру, хозяину которой достаточно было выставить пузырь, и хоть костер из паркета ясги.
   Я и Наташка готовились в институт, а Леха и Жека – в армию. Институт им не грозил ввиду социальной прослойки и общей школьной неуспеваемости. Но кто в таком возрасте смотрит на социальную прослойку и успеваемость? Чувствуешь только горячее тело рядом, пахнущее впитавшимся морем, смотришь только в глаза, которые не опухают еще ни от слез, ни от пьянства.
   Вот на море-то как раз все и закончилось. Море и время – самые страшные враги – они равнодушны и упорны. Я уезжал поступать в институт, и это дело мы решили отметить романтическим сексом на пляже. Бодро распили несколько бутылок портвейна «Три топора» и приступили, так сказать, к соитию. Без посторонних. Вчетвером.
   Процесс не задался сразу. Для начала на спину коленно-локтевой Наташки нагадила в бреющем полете чайка и с торжествующим криком улетела в дюны – вероятно, дальше насаждать подобным образом нравственность (среди людей такие чайки тожке не редкость).
   Лешке попала песчинка в презерватив, и он выбыл из строя. Потом начался дождь. Хоть и теплый, но мокрый и неприятный. Это только в кино и в книжках любовь на пляже под дождем красиво выглядит. А на деле – уносишь в естественных отверстиях пару килограммов оксида кремния.
   В итоге уставшие, но злющие дети возвращались домой, наперебой клянясь поймать Барбару Картленд и отодрать ее в песочке поганым веником. Высохнув и выпив водки, я посмотрел на ребят и вдруг понял: это конец. И, обещая звонить, писать и приезжать на каникулы, знал, что не сдержу обещания. Взрослая жизнь растащила всех по своим местам.
   Леха отслужил в армии, женился, пошел работать в ментовку – по стопам старших товарищей, так сказать. Много пил.
   Наташка работает учительницей в школе, давно замужем, растолстела, растит дочь.
   Жека стал дальнобойщиком, гоняет фуры с цветами из Голландии. От былой брутальной красоты осталась только брутальность. Увешан детьми от прошлых браков.
   Я тоже не особо в шоколаде.
   Квадрат превратился в крест. У них много общего, у квадрата и символа конца, – это всего лишь линии, соединяющие четыре точки.
   Но почему-то, когда вспоминаю друзей урожая того года, вижу их не взрослыми. Память упорно подкидывает по-лароидный снимок, сделанный летней ночью 90-го на фоне свинцового, всегда холодного моря.
   Близился выпускной. Руслан, сообразив, что с такой успеваемостью ему не то что не светит институт – аттестат не выдадут, принялся усиленно учиться. В итоге к окончанию школы он подошел всего с двумя тройками: по географии и по военной подготовке. К географии Руслан был неспособен в принципе: о том, что Египет находится в Африке, а вовсе не где-то рядом с Туркменией, он узнал только к тридцати годам, да и то случайно. На военной подготовке же он был за последний школьный год всего два раза. В первый раз он получил четверку за правильное описание строения противогаза (плакат, на котором было написано все необходимое для ответа, висел прямо за спиной военрука). Во второй раз он получил двойку – когда военрук рассказывал, какие расчеты нужно произвести для поражения цели, Руслан не выдержал и сказал: «Уважаемый талиб, постойте, пожалуйста, неподвижно, я все рассчитаю и вас застрелю». Среднеарифметически вышла тройка, которая устроила всех участников учебного процесса. Остальные отметки были вполне приличны.
   На выпускной вечер идти не хотелось. Никакой радости или грусти от окончания десятилетнего кошмара Руслан не испытывал: в последние два школьных года жизнь его протекала вдалеке от интересов советского школьника. Но традиция есть традиция. Костюм был куплен, деньги на выпускной сданы, и вечером Руслан уныло ходил посреди абсолютно трезвых одноклассников и абсолютно пьяных учителей. Одноклассники хотели поглядеть на школу в последний раз трезвым взглядом. Учителя радовались тому, что наконец-то спровадили первый экспериментальный выпуск. Что делать с этими детьми, им было совершенно непонятно.
   Когда пять лет назад дочка заслуженного артиста плюнула в директора портвейном и добавила несколько нелестных слов об его интимной анатомии – все было понятно. Когда тихоня из 8 «Б» забеременела двойней – тоже все было понятно. Когда старшеклассники три года назад водрузили над школой американский флаг – даже тут все было понятно. А вот что делать с равнодушными, ничего не боящимися детьми гласности и перестройки? И педагогический состав на радостях напился. Немолодая завуч по воспитательной работе распластала на столе юного красавца химика, длинноволосый преподаватель литературы кокетничал с усатым выпускником, а Камилла ходила по фойе с непроницаемым выражением лица. Ей было скучно: поговорить о цепных реакциях она могла только с химиком, которого в это время насиловала завуч, Эдик остался дома и не развлекал жену перепалкой, а разговаривать с другими мамочками о тряпках, косметике и взятках приемной комиссии она не хотела.
   Камилла искренне считала, что платья надо не обсуждать, а носить, употребление косметики скрывать, а выражение «приемная комиссия» ей напоминало о том, что госприемка чертежей опять задерживается.
   Все разговоры с Камиллой «о женском» традиционно заканчивались плохо.
   Как-то зашедшая по делу новенькая машинистка сдуру вывалила на стол крем и стала взахлеб трещать о его омолаживающих свойствах. Она еще не знала о том, что женщине, которая на десять лет старше, не стоит рекламировать молодильные яблоки. «Хороший крем, – одобрительно сказала Милочка, – я им пятки мажу. Наташа, а вот расчеты вы опять в срок не напечатали».

   – Ой, а вы, наверное, мамочка Русланчика? – На Камиллу надвигалась жена партийного функционера, вовремя переориентировавшегося в «прогрессивные руководители». – А что же вы без мужа? Вот мы с моим Вовиком всегда вместе, у нас идеальный брак, правда, Вовик?