Страница:
И этот шанс был мизерный – операция вела к стойкому излечению в одном случае из десяти, в остальных только более или менее длительная отсрочка летального исхода. Однако сумма, которую надо было заплатить в немецкой клинике, подкосила нас окончательно. Таких денег мы не могли бы заработать даже за двадцать лет.
А тут наступили новые времена, у отца на службе начались невыплаты жалованья и пайковых. Мама работала на двух работах, а мне пришлось переводиться в вечернюю школу, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Оля угасала на наших глазах…
Отец стал приходить со службы пьяным. Раньше он никогда себе этого не позволял. А в конце девяносто третьего на него возбудили уголовное дело и посадили в тюрьму… Это случилось после октябрьских событий в Москве. Отец тогда боготворил Руцкого и Ачалова и, узнав о блокаде «Белого дома» в Москве, самовольно оставил часть, захватил с собой личное оружие, пробрался в осажденный парламент…
…Воспоминания Татьяны о девяносто третьем ударили меня больнее всего. Я тогда был с другой стороны! Хотя крови на мне или моих ребятах нет. В те дни мы старались поддержать порядок в столице. Нас туда швырнули неожиданно, сообщив только, что пол-Москвы залито кровью, а коммуно-фашисты с минуты на минуту возьмут Кремль. К политикам мы относились брезгливо, не пытаясь различать их по мастям, поскольку они их легко меняли. Кстати говоря, из бригады меня тогда поперли из-за недостаточной «боевой инициативы» в борьбе с «красно-коричневыми» и «возможных симпатий» к ним (хотя мне было плевать и на тех и на других). Так и было сформулировано. Кантовался около года где попало, потом восстановили – спецами вроде меня не бросаются.
…– И отец оказался в тюрьме. Тут-то и появились эти мерзавцы Кляров и Кукшин с Травкиным из отдела военной контрразведки. Они вытащили отца из тюрьмы и замяли дело. Сообщили, что майор Степнов действовал по личному заданию генерала Клярова, был заслан в «тыл врага». Сделали из гвардии майора защитника президента и демократии! Хорошо еще, медаль не повесили, отец бы испсиховался…
Самое главное – эти уроды пообещали доллары для спасения Оли. От отца потребовалась сущая мелочь – перегнать пару автокараванов. Первый – в Таджикистан, второй – в Чечню. Они обещали отправить Олю с мамой в Германию сразу, как только уйдет второй караван. И отец согласился, не вникая в детали, которые, как ему было твердо сказано, его не касались.
Оля умерла за два дня до возвращения отца из второго рейса – они и не подумали отправлять ее и маму в ФРГ до его возвращения. Можешь себе представить, что мы пережили в эти дни? Отец, вернувшись, тут же бросился в особый отдел, к Травкину. Тот спокойно, в присутствии подчиненных разъяснил: Андрею Константиновичу не следует забывать, что у него есть еще одна дочь, то есть я. И здоровье дочери теперь зависит исключительно от разумного поведения папаши. В конце разговора Травкин и Кукшин выразили соболезнование, пообещав выплатить обещанную сумму в самое ближайшее время.
Отец отказался от денег… А через пару недель добровольно отправился в Чечню. Провоевал там около шести месяцев. Когда вернулся, снова начал пить. Орал на маму и на меня, запирался в своей комнате и не выходил оттуда по нескольку часов. Мог не разговаривать с нами целый день, а то и два. Потом его выгнали из армии. Он слонялся по городу, выпивал в случайных компаниях, иногда дрался и попадал в милицию. А Кукшин и Травкин постоянно справлялись у отца о моем здоровье и желали счастья в личной жизни… И, наконец, вот…
Открыв трясущимися руками сумочку, Таня вытащила оттуда сложенную вдвое газетную вырезку из «Криминальной хроники».
– Читай сам… – Она протянула мне статью, а сама отвернулась, закрыв лицо носовым платком.
В статье рассказывалось о том, как бывший майор-десантник Степнов, выгнанный из Вооруженных Сил за пьянство, пробрался на территорию воинской части, устроил стрельбу и пытался взять в заложники военнослужащих. В ходе операции по его обезвреживанию покончил с собой.
– Я слышал эту историю… – Что еще я мог сказать?
Тем временем Таня привела себя в порядок. Она совсем не была похожа на наглую, матерящуюся баскетболистку-террористку, с которой я познакомился несколько часов назад.
– Мама сейчас в больнице. Врачи говорят, у нее нервный криз… А я нашла отцовский пистолет и стала разыскивать Клярова. Он, Травкин и Кукшин продолжают торговать оружием. – Ее голос зазвучал по-другому, карие глаза были сухими. – Ты ведь знаешь, сейчас расформировываются многие воинские части…
– И много неучтенного железа уходит в неизвестном направлении, – закончил я фразу. – Слыхал об этом…
– В том-то и дело, что в известном! – Таня даже немного привстала. – Оно уходит к бандам террористов, давно уже объявившим России войну. И наших ребят убивают из нашего же оружия!
– Ты знаешь конкретные факты? – Я весь напрягся.
– Ох, Игорь… Я так устала. Я многое знаю, только давай продолжим разговор завтра. Если тебе он, конечно, интересен…
– Завтра так завтра. – По правде сказать, у меня самого гудела голова. – Можешь принять ванну и укладываться на кровати в спальне. А я буду спать здесь, на диване…
Раздавшийся длинный, пронзительный звонок в дверь мгновенно меня разбудил.
– Кто это? – крикнула из спальни Татьяна, пока я, натягивая брюки, двигался по коридору.
– Сейчас узнаем, не бойся, – успокоил я ее и подошел к двери.
Через дверной «глазок» я разглядел двух крепких ребят, один из которых был в милицейской форме.
– В чем дело? – спросил я через дверь.
– Игорь Васильевич, откройте, пожалуйста. Это милиция, – услышал я стандартный в таких случаях ответ.
– А что вы хотите? – Я продолжил сбор разведданных.
– Зимин! Мы требуем, чтобы вы немедленно открыли! Иначе мы сломаем вашу дверь! Нам нужно срочно с вами поговорить.
Ситуация! Дверь у Катюши, моей бывшей супружницы, хлипкая. Эти бугаи высадят ее парой ударов. Я бы, пожалуй, высадил и одним… Занять оборону? У меня ведь есть чем их встретить… А вдруг это действительно менты? Тогда у меня могут возникнуть серьезные неприятности. Придется впустить стражей порядка… Хотя и очень не хочется!
Меня тут же оттеснили в сторону, и коридор быстро наполнился молодыми людьми – четыре человека, многовато…
– Не делайте резких движений, Игорь Васильевич, – предупредил меня старший, с капитанскими погонами. – Иначе мы вынуждены будем применить спецсредства, а в случае необходимости – и оружие.
Таня забилась в угол двуспальной кровати, до подбородка укрывшись одеялом.
– Кто это? – указал на девушку капитан милиции.
– Это моя знакомая, – как можно спокойнее ответил я, пытаясь спрогнозировать дальнейшие действия. Как этой команды, так и свои. – А что происходит? Объясните, пожалуйста…
– Девушка, одевайтесь, – приказал Татьяне милиционер. – Вам обоим надо проехать с нами в городское управление внутренних дел. – Он повернулся ко мне: – Там мы вам все и объясним!
– Хорошо! – невозмутимо, почти дружелюбно кивнул я. – Одевайся, Танюша… Ничего не поделаешь! – Я тянул время, пытаясь понять, кто эти люди и что им нужно. – А на документы ваши можно взглянуть? – Этот вопрос я адресовал капитану.
– Да, пожалуйста! Попросили бы сразу. – Офицер небрежно распахнул перед моим лицом красную книжицу.
Вот теперь мне все стало ясно!
…В середине девяносто пятого брали мы в Чечне селение Ткачшли (язык сломаешь!). Там в моей команде, помимо десантуры, оказались несколько мужиков из СОБРа МВД. С одним из них, Васей Евграфовым, мы сдружились. Как-то перед боем он сдавал свои документы эмвэдэшному начальству и окликнул меня.
– Вот, Игорек, обрати внимание! – развернул он тогда передо мной удостоверение с фотокарточкой. – И запомни, в будущем может пригодиться… На фото в ментовском удостоверении сотрудник обязательно должен быть в форме, и чтобы погоны были видны целиком. Разумеется, звездочек должно быть столько, сколько написано. Всегда обращай на это внимание! А то сейчас много всяких бандюков под нас работает…
Я тогда это запомнил и сейчас мысленно поблагодарил Васю Евграфова. Люди, находившиеся рядом со мной, ментами не являлись. Капитан милиции Прохоров (так он именовался в удостоверении) красовался на фото в темном пиджаке с клетчатым галстуком. Итак, эти ребята не менты… Они хотят увезти Татьяну и меня (я, похоже, иду как довесок). Куда, интересно? И зачем? Получить ответы на эти вопросы мне предстояло в ближайшие минуты – иного выхода не было.
Правда, их многовато. Четверо на одного… Ну ничего! Они успокоены моим дружелюбным тоном ничего не подозревающего придурка и форсировать силовой вариант не собираются.
Что ж, ребята… вы пришли взять сыр, не подумав, что за него придется платить… Вы сами выбрали себе такую работу, я вас не заставлял, теперь не обижайтесь, если что не так…
Замах рублевый
Разведка боем
Парламентер
А тут наступили новые времена, у отца на службе начались невыплаты жалованья и пайковых. Мама работала на двух работах, а мне пришлось переводиться в вечернюю школу, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Оля угасала на наших глазах…
Отец стал приходить со службы пьяным. Раньше он никогда себе этого не позволял. А в конце девяносто третьего на него возбудили уголовное дело и посадили в тюрьму… Это случилось после октябрьских событий в Москве. Отец тогда боготворил Руцкого и Ачалова и, узнав о блокаде «Белого дома» в Москве, самовольно оставил часть, захватил с собой личное оружие, пробрался в осажденный парламент…
…Воспоминания Татьяны о девяносто третьем ударили меня больнее всего. Я тогда был с другой стороны! Хотя крови на мне или моих ребятах нет. В те дни мы старались поддержать порядок в столице. Нас туда швырнули неожиданно, сообщив только, что пол-Москвы залито кровью, а коммуно-фашисты с минуты на минуту возьмут Кремль. К политикам мы относились брезгливо, не пытаясь различать их по мастям, поскольку они их легко меняли. Кстати говоря, из бригады меня тогда поперли из-за недостаточной «боевой инициативы» в борьбе с «красно-коричневыми» и «возможных симпатий» к ним (хотя мне было плевать и на тех и на других). Так и было сформулировано. Кантовался около года где попало, потом восстановили – спецами вроде меня не бросаются.
…– И отец оказался в тюрьме. Тут-то и появились эти мерзавцы Кляров и Кукшин с Травкиным из отдела военной контрразведки. Они вытащили отца из тюрьмы и замяли дело. Сообщили, что майор Степнов действовал по личному заданию генерала Клярова, был заслан в «тыл врага». Сделали из гвардии майора защитника президента и демократии! Хорошо еще, медаль не повесили, отец бы испсиховался…
Самое главное – эти уроды пообещали доллары для спасения Оли. От отца потребовалась сущая мелочь – перегнать пару автокараванов. Первый – в Таджикистан, второй – в Чечню. Они обещали отправить Олю с мамой в Германию сразу, как только уйдет второй караван. И отец согласился, не вникая в детали, которые, как ему было твердо сказано, его не касались.
Оля умерла за два дня до возвращения отца из второго рейса – они и не подумали отправлять ее и маму в ФРГ до его возвращения. Можешь себе представить, что мы пережили в эти дни? Отец, вернувшись, тут же бросился в особый отдел, к Травкину. Тот спокойно, в присутствии подчиненных разъяснил: Андрею Константиновичу не следует забывать, что у него есть еще одна дочь, то есть я. И здоровье дочери теперь зависит исключительно от разумного поведения папаши. В конце разговора Травкин и Кукшин выразили соболезнование, пообещав выплатить обещанную сумму в самое ближайшее время.
Отец отказался от денег… А через пару недель добровольно отправился в Чечню. Провоевал там около шести месяцев. Когда вернулся, снова начал пить. Орал на маму и на меня, запирался в своей комнате и не выходил оттуда по нескольку часов. Мог не разговаривать с нами целый день, а то и два. Потом его выгнали из армии. Он слонялся по городу, выпивал в случайных компаниях, иногда дрался и попадал в милицию. А Кукшин и Травкин постоянно справлялись у отца о моем здоровье и желали счастья в личной жизни… И, наконец, вот…
Открыв трясущимися руками сумочку, Таня вытащила оттуда сложенную вдвое газетную вырезку из «Криминальной хроники».
– Читай сам… – Она протянула мне статью, а сама отвернулась, закрыв лицо носовым платком.
В статье рассказывалось о том, как бывший майор-десантник Степнов, выгнанный из Вооруженных Сил за пьянство, пробрался на территорию воинской части, устроил стрельбу и пытался взять в заложники военнослужащих. В ходе операции по его обезвреживанию покончил с собой.
– Я слышал эту историю… – Что еще я мог сказать?
Тем временем Таня привела себя в порядок. Она совсем не была похожа на наглую, матерящуюся баскетболистку-террористку, с которой я познакомился несколько часов назад.
– Мама сейчас в больнице. Врачи говорят, у нее нервный криз… А я нашла отцовский пистолет и стала разыскивать Клярова. Он, Травкин и Кукшин продолжают торговать оружием. – Ее голос зазвучал по-другому, карие глаза были сухими. – Ты ведь знаешь, сейчас расформировываются многие воинские части…
– И много неучтенного железа уходит в неизвестном направлении, – закончил я фразу. – Слыхал об этом…
– В том-то и дело, что в известном! – Таня даже немного привстала. – Оно уходит к бандам террористов, давно уже объявившим России войну. И наших ребят убивают из нашего же оружия!
– Ты знаешь конкретные факты? – Я весь напрягся.
– Ох, Игорь… Я так устала. Я многое знаю, только давай продолжим разговор завтра. Если тебе он, конечно, интересен…
– Завтра так завтра. – По правде сказать, у меня самого гудела голова. – Можешь принять ванну и укладываться на кровати в спальне. А я буду спать здесь, на диване…
Раздавшийся длинный, пронзительный звонок в дверь мгновенно меня разбудил.
– Кто это? – крикнула из спальни Татьяна, пока я, натягивая брюки, двигался по коридору.
– Сейчас узнаем, не бойся, – успокоил я ее и подошел к двери.
Через дверной «глазок» я разглядел двух крепких ребят, один из которых был в милицейской форме.
– В чем дело? – спросил я через дверь.
– Игорь Васильевич, откройте, пожалуйста. Это милиция, – услышал я стандартный в таких случаях ответ.
– А что вы хотите? – Я продолжил сбор разведданных.
– Зимин! Мы требуем, чтобы вы немедленно открыли! Иначе мы сломаем вашу дверь! Нам нужно срочно с вами поговорить.
Ситуация! Дверь у Катюши, моей бывшей супружницы, хлипкая. Эти бугаи высадят ее парой ударов. Я бы, пожалуй, высадил и одним… Занять оборону? У меня ведь есть чем их встретить… А вдруг это действительно менты? Тогда у меня могут возникнуть серьезные неприятности. Придется впустить стражей порядка… Хотя и очень не хочется!
Меня тут же оттеснили в сторону, и коридор быстро наполнился молодыми людьми – четыре человека, многовато…
– Не делайте резких движений, Игорь Васильевич, – предупредил меня старший, с капитанскими погонами. – Иначе мы вынуждены будем применить спецсредства, а в случае необходимости – и оружие.
Таня забилась в угол двуспальной кровати, до подбородка укрывшись одеялом.
– Кто это? – указал на девушку капитан милиции.
– Это моя знакомая, – как можно спокойнее ответил я, пытаясь спрогнозировать дальнейшие действия. Как этой команды, так и свои. – А что происходит? Объясните, пожалуйста…
– Девушка, одевайтесь, – приказал Татьяне милиционер. – Вам обоим надо проехать с нами в городское управление внутренних дел. – Он повернулся ко мне: – Там мы вам все и объясним!
– Хорошо! – невозмутимо, почти дружелюбно кивнул я. – Одевайся, Танюша… Ничего не поделаешь! – Я тянул время, пытаясь понять, кто эти люди и что им нужно. – А на документы ваши можно взглянуть? – Этот вопрос я адресовал капитану.
– Да, пожалуйста! Попросили бы сразу. – Офицер небрежно распахнул перед моим лицом красную книжицу.
Вот теперь мне все стало ясно!
…В середине девяносто пятого брали мы в Чечне селение Ткачшли (язык сломаешь!). Там в моей команде, помимо десантуры, оказались несколько мужиков из СОБРа МВД. С одним из них, Васей Евграфовым, мы сдружились. Как-то перед боем он сдавал свои документы эмвэдэшному начальству и окликнул меня.
– Вот, Игорек, обрати внимание! – развернул он тогда передо мной удостоверение с фотокарточкой. – И запомни, в будущем может пригодиться… На фото в ментовском удостоверении сотрудник обязательно должен быть в форме, и чтобы погоны были видны целиком. Разумеется, звездочек должно быть столько, сколько написано. Всегда обращай на это внимание! А то сейчас много всяких бандюков под нас работает…
Я тогда это запомнил и сейчас мысленно поблагодарил Васю Евграфова. Люди, находившиеся рядом со мной, ментами не являлись. Капитан милиции Прохоров (так он именовался в удостоверении) красовался на фото в темном пиджаке с клетчатым галстуком. Итак, эти ребята не менты… Они хотят увезти Татьяну и меня (я, похоже, иду как довесок). Куда, интересно? И зачем? Получить ответы на эти вопросы мне предстояло в ближайшие минуты – иного выхода не было.
Правда, их многовато. Четверо на одного… Ну ничего! Они успокоены моим дружелюбным тоном ничего не подозревающего придурка и форсировать силовой вариант не собираются.
Что ж, ребята… вы пришли взять сыр, не подумав, что за него придется платить… Вы сами выбрали себе такую работу, я вас не заставлял, теперь не обижайтесь, если что не так…
Замах рублевый
– Заходят в подъезд. Проводить?
– Не торопись, Боря. Тебе пока засвечиваться необязательно.
– Могли бы выяснить, куда они идут.
– Нам это ничего не даст.
– Почему?
– Объясняю: по нашим предположениям, они выследили Татьяну Степнову и сейчас идут на ее захват. Пока это наши предположения. Степнову мы еще не видели.
– Когда увидим, поздно будет.
– Не думаю. Убивать они ее сразу не будут, ты сам слышал их разговор. Если Татьяна действительно в этом доме, ее попытаются вывезти в надежное место, чтобы побеседовать по душам на соответствующем уровне.
– Пытать будут?
– Не исключено… Однако для этого девушку надо вывезти отсюда. Так они и должны действовать.
– А если они возьмутся за нее прямо здесь? В квартире?
– Маловероятно, хотя исключать нельзя.
– Тогда что же…
– Борис, успокойся! Если через десять минут никто не появится из подъезда, пойдем выяснять обстановку. За это время ничего страшного с девушкой сделать не успеют. Они ведь прессинговать будут по делу, а не из любви к искусству – если будут вообще. А на это нужно время. И, еще раз повторяю, это маловероятно – тот, кто их послал, скорее всего деликатную работу будет делать сам или поручит более деликатным исполнителям.
– Логика у вас железная, Владимир Михайлович… Все правильно, светиться при этом раскладе нет смысла.
– Не торопись, Боря. Тебе пока засвечиваться необязательно.
– Могли бы выяснить, куда они идут.
– Нам это ничего не даст.
– Почему?
– Объясняю: по нашим предположениям, они выследили Татьяну Степнову и сейчас идут на ее захват. Пока это наши предположения. Степнову мы еще не видели.
– Когда увидим, поздно будет.
– Не думаю. Убивать они ее сразу не будут, ты сам слышал их разговор. Если Татьяна действительно в этом доме, ее попытаются вывезти в надежное место, чтобы побеседовать по душам на соответствующем уровне.
– Пытать будут?
– Не исключено… Однако для этого девушку надо вывезти отсюда. Так они и должны действовать.
– А если они возьмутся за нее прямо здесь? В квартире?
– Маловероятно, хотя исключать нельзя.
– Тогда что же…
– Борис, успокойся! Если через десять минут никто не появится из подъезда, пойдем выяснять обстановку. За это время ничего страшного с девушкой сделать не успеют. Они ведь прессинговать будут по делу, а не из любви к искусству – если будут вообще. А на это нужно время. И, еще раз повторяю, это маловероятно – тот, кто их послал, скорее всего деликатную работу будет делать сам или поручит более деликатным исполнителям.
– Логика у вас железная, Владимир Михайлович… Все правильно, светиться при этом раскладе нет смысла.
Разведка боем
(Игорь Зимин)
– Девушка будет одеваться в нашем присутствии, – сообщил мне липовый капитан Прохоров.
– Хорошо… – пожав плечами, смущенно ответил я и стал убирать со стола посуду. – Ничего не поделаешь, Танюша… – Я повернулся к девушке, стараясь не смотреть ей в лицо. Голос у меня был робким, почти испуганным. – С конторой не спорят…
– Вот именно, – удовлетворенно хмыкнул липовый мент. Он не сумел сдержать торжествующей улыбки.
Лица и позы остальных «оперов» стали непринужденнее. Все же я неплохой актер! И чего я не подался в театральное?
– Вы не волнуйтесь, – ухмыляясь, произнес «капитан».
– Да ничего… – Пожав плечами, я сделал шаг в сторону…
В то же мгновение «капитан» согнулся пополам от моего хлесткого удара в пах носком правой ноги, а левое колено не менее жестко встретило капитанский подбородок. Лбу «опера», стоявшего в дверях, досталось не меньше. Пущенная с вращением, как диск на стадионе, стопка из трех фарфоровых тарелок подкосила бугая, точно кеглю. Остались двое по бокам. На мою удачу они не были серьезными специалистами в подобных переделках и посему ринулись на меня с опозданием. Я легко уклонился от правого, поднырнул под левого, одновременно вырубив его ударом в печень. Бесчувственное тело завалилось на «коллегу», тот оказался тугодумом и машинально попытался это тело поддержать. Доброе дело не осталось безнаказанным: не суетясь, я отключил последнего оставшегося на ногах псевдоопера рубящим ударом ребра ладони под сонную артерию. Вот так, господа-товарищи-граждане! На все про все – меньше пяти секунд.
– Браво, капитан! – Нормальная реакция нормальной диверсантки. Она стояла возле кровати в одних трусиках, непринужденно разглядывая поле битвы. В другой ситуации ее наряд был бы вполне уместен в этой комнате, и возражений по этому поводу у меня бы не возникло, скорее наоборот. Сейчас же была дорога каждая секунда.
– Одевайся, – коротко распорядился я. – И отойди подальше от этих…
– А вдруг они действительно из милиции? – Свой идиотский вопрос Татьяна задала, застегивая лифчик.
– Нет, – возразил я, стаскивая громоздкие тела в угол. – А вот откуда они на самом деле, я сейчас выясню.
– Так, Боря! Кажется, засек – четвертый этаж, третье окно от левого угла. – Владимир Михайлович опустил бинокль. – Там за занавесками либо рок танцуют, либо банальную драку устроили…
– Рок танцуют в семь утра?
– Придется идти, Борис… Действуем по варианту «активная разведка».
– Стрелять на поражение?
– В крайнем случае и только по конечностям.
– Там уж как сложится… Вы бронежилет наденете?
– Я – нет… А ты застегнись!
Два «ПМ»[8], «глок» и «ческа збройовка». «Глок» был у «капитана». Я аккуратно разложил стволы на полированной поверхности серванта, на почтительном удалении от начавших ворочаться туш. Сам я держал наготове степновский «ТТ».
– Дай и мне что-нибудь. – Одевшаяся Татьяна потянула нежную хрупкую ручку к серванту.
– Оружие для детей не игрушка! – не очень-то любезно отстранил я ее. Девчонка на взводе, хоть и держится молодцом. Давать ей пушку я погожу. Еще меня подстрелит по неопытности…
Она поджала губы, и в этот момент снова раздался дверной звонок.
– Подойди к двери и посмотри в «глазок», – скомандовал я девушке. – Потом спроси, что надо… А вы… лицом вниз, руки за голову, как учили… – Я повернул ствол «ТТ» в сторону приходящих в сознание лжементов. – Лежать смирно! Один возникнет – всех расстреляю!
Говорил я тихо (чтобы не было слышно за входной дверью), зато убедительно. «Брать на голос» нас учили в центре спецподготовки так же серьезно, как и рукопашному бою. Ребята, кто оклемался, с трудом, но старательно завозились, принимая классические позы задержанных после оказания сопротивления…
– Что вам нужно?
Я усмехнулся: голос у Татьяны звучал спокойно и недовольно, совершенно естественно для человека, неожиданно разбуженного ранним утром. То, что она увидела в «глазок», видимо, ее не взволновало.
– Поговорить нужно! Я ваш сосед снизу. – Сквозь фанерную дверь я отчетливо слышал громкий, раздраженный мужской голос.
– Зачем? – Татьяна вела свою роль как по нотам.
– А затем, что я сейчас милицию вызову! – еще громче зазвучал за дверью недовольный голос. – В полседьмого утра такой шум устроили, спать не даете. Драка у вас там или мебель передвигаете? Совесть потеряли!
– Что делать? Ты знаешь этого соседа? Голос знакомый? – спросила меня Таня, отойдя на пару шагов от двери.
– Не пойму. Голос вроде знакомый, а самого не припоминаю, – ответил я. Последнее время я здесь бывал редко, может, и в самом деле это новый сосед снизу. А пошумели мы основательно. После такой «игры в кегли» сосед в самом деле мог потерять утренний сон.
– Таня, открой дверь, но в квартиру не впускай, извинись и вежливо выпроводи товарища. А то он действительно милицию вызовет…
– Извините, пожалуйста, мы с Игорем здесь немного поскандалили, но уже помирились! – Татьяна говорила непринужденным, игривым тоном. Молодец девка! Она оставила дверь на цепочке, загородив собой открывшуюся щель. Я краем глаза уловил только, что мужчина невысокий, в джинсах.
– Однако и привычки же у вас… Сводить счеты в шесть утра, – обескураженно произнес мужчина. (Нет, все-таки сосед – что-то в нем было знакомое, голос, что ли.) – А могу я поговорить с вашим э-э-э… с Игорем? – Он пытался разглядеть что-либо в дверной щели. Татьяна «закрыла амбразуру» еще плотнее.
– Он сейчас принимает душ… Охлаждается! – добавила она погромче, чтобы я, «сидящий в душе», услыхал и устыдился. Мои подопечные уже оклемались, однако лежали тихо, как кролики, даже не шевелились, из чего я заключил, что им совсем не хочется, чтобы вызывали милицию.
Неожиданно «сосед» перешел почти на шепот, и я не мог разобрать, что он там бормочет. Ответ Татьяны прозвучал тише и как-то мягче, чем раньше:
– Нет… вы напрасно беспокоитесь! – Она быстрым движением запахнула поплотнее халат и отстранилась назад, собираясь захлопнуть дверь. – У нас все в порядке! Еще раз приносим вам свои извинения! Спокойной ночи! Точнее, спокойного утра!
– Тогда всего хорошего… Постарайтесь больше не шуметь, а то ведь можно подумать черт знает что! – Это уже громко, в полный голос.
Дверь захлопнулась.
– Ушел, – сообщила Таня, запирая дверь на засов. – Знаешь, мне он показался странным немного. Во всяком случае, слишком чуткий и сообразительный для обычного соседа. Он подозревал, что ты или еще кто-то держит меня на мушке и я говорю то, что мне приказано. Шепотом просил подать какой-нибудь знак. Но все-таки… Похоже, действительно сосед. Одет в джинсы, майку и кроссовки. Один… Спустился вниз, гремел ключами и хлопнул дверью.
– Ерунда какая-то! – начал разговор Владимир Михайлович, как только они с Борей вернулись в микроавтобус. – Татьяна Андреевна Степнова собственной персоной, живая и здоровая… По-моему, говорила со мной неискренне, однако покидать квартиру не собиралась, я пытался спровоцировать…
– Да, я тоже ничего не могу понять… – Борис был ошарашен еще больше своего руководителя.
– Интересно, куда могли подеваться четверо бойцов…
– Взяты в плен?..
– Ага. Восемнадцатилетней девушкой! Надо быстро выяснить, кому эта квартира принадлежит и кто такой Игорь, которого я должен бы знать как сосед. Возможно, кое-что и прояснится… Так, Борис. Давай звони в справочное, используй наш код, попроси выяснить, кому принадлежит эта квартира, номер ты запомнил? Хорошо. А я пока буду продолжать наблюдение. Итак, снова первый вариант – пассивная разведка.
– Чувствую, активная тоже предстоит…
– Значит, так, герои! То, что вы никакая не милиция, я уверен на все сто! Советую говорить правду. – Я выдержал паузу, разглядывая плененных врагов. В результате моих действий они были не очень-то боеспособны. Во-первых, двое получили по сотрясению мозга, одна раскроенная башка (к счастью, несильно – черепок у того, который попал под тарелочный залп, оказался тверже фарфора). Во-вторых, пары изъятых наручников вполне хватило, чтобы предотвратить возможные геройские порывы: по моей настоятельной просьбе ребята сами приковали себя друг к другу попарно – правую руку к левой ноге соседа.
– Что вам нужно было от меня и от моей дамы? – задал я главный вопрос.
– Так, поговорить кое о чем, – сдавленно пробормотал «капитан».
– Конкретнее! – снова взял я «на голос».
– Да от тебя ничего не нужно! – поспешно разъяснил «мент». – Нам с подругой твоей велено было разобраться… Задолжала она кое-что серьезным людям, а отдавать не хочет. Вот мы и хотели ее убедить…
– И что же вам, серьезным людям, должна Татьяна Андреевна?
– Нам ничего. А вот другим серьезным людям – немало…
– Кончай про серьезных людей! Меня на дешевый понт не возьмешь!
– Слушай, ты, Рэмбо… – Голос «мента» зазвучал наглее и уверенней.
– Так ты крутой, да? Смотри, застрелю, я не люблю крутых не в меру! – Я наставил на него ствол «ТТ». – Я тебе не Рэмбо, а Зимин Игорь Васильевич… Это ты и сам знаешь. С фальшивыми документами милиции силой проник в мою квартиру во главе банды отморозков, и я, допустим, в порядке самозащиты применил оружие. Ты сечешь ситуацию? Отвечай по сути дела, или я буду спрашивать по-другому. Я умею, поверь, дорогой.
– Дурак ты, Игорь Васильевич… – угрюмо и досадливо произнес «капитан». – Ну отвечу я тебе, отвечу! Не заводись… Твоя подруга должна вернуть кое-какие бумаги и фотографии…
– Марающие честь многих достойных людей? И даже некоторых генералов? – Я решил показать, что за дурака меня держать не надо.
– Ох, Зимин… Много знаешь… Для здоровья это вредно, я, например, знаю куда меньше и доволен, мне это знание ни к чему…
Дело говорит. И звание дурака я только что подтвердил еще раз. Не о том я спрашиваю, вернее, не у него надо спрашивать – это не его ума дело.
– Слушай, философ-самоучка! Раз ты такой темный, что с тебя возьмешь… Придется выходить на твоих «серьезных людей». Давай-ка мне быстренько их телефон.
– Ну совсем идиот! – злобно прошипел псевдомент, кажется, теперь я достал его по-настоящему. – А впрочем, звони, если так приспичило, – ухмыльнулся он. – Звони на свою тощую задницу… Тебе бы смываться со своей кралей, пока не поздно, а ты в прокурора играешь… Сейчас тебе дадут прокурора. Пиши телефон…
– А как звать-величать серьезного человека?
– Иван Семенович.
– Фамилия, должность?
– Он тебе сам скажет!
– Алло, Иван Семенович?
– Кто говорит?
– Игорь.
– Какой Игорь?
– Игорь Зимин. К которому вы прислали своих бойцов…
– Вот как? Дай трубку старшему группы, с тобой я потом поговорю.
– Старший группы что-то плох и подойти не может… Остальные тоже неважно себя чувствуют. Считайте, я один в строю.
Иван Семенович молчал полминуты, однако ситуацию просек правильно.
– Они живы?
– Да… Я хочу поговорить о главном: зачем вы все это затеяли и что будем делать дальше.
– Ишь ты, какой любопытный… – Еще пауза, на этот раз гораздо короче. – Ну хорошо. Жди через двадцать минут. Раз уж ты так хочешь, поговорим о главном…
– Хорошо… – пожав плечами, смущенно ответил я и стал убирать со стола посуду. – Ничего не поделаешь, Танюша… – Я повернулся к девушке, стараясь не смотреть ей в лицо. Голос у меня был робким, почти испуганным. – С конторой не спорят…
– Вот именно, – удовлетворенно хмыкнул липовый мент. Он не сумел сдержать торжествующей улыбки.
Лица и позы остальных «оперов» стали непринужденнее. Все же я неплохой актер! И чего я не подался в театральное?
– Вы не волнуйтесь, – ухмыляясь, произнес «капитан».
– Да ничего… – Пожав плечами, я сделал шаг в сторону…
В то же мгновение «капитан» согнулся пополам от моего хлесткого удара в пах носком правой ноги, а левое колено не менее жестко встретило капитанский подбородок. Лбу «опера», стоявшего в дверях, досталось не меньше. Пущенная с вращением, как диск на стадионе, стопка из трех фарфоровых тарелок подкосила бугая, точно кеглю. Остались двое по бокам. На мою удачу они не были серьезными специалистами в подобных переделках и посему ринулись на меня с опозданием. Я легко уклонился от правого, поднырнул под левого, одновременно вырубив его ударом в печень. Бесчувственное тело завалилось на «коллегу», тот оказался тугодумом и машинально попытался это тело поддержать. Доброе дело не осталось безнаказанным: не суетясь, я отключил последнего оставшегося на ногах псевдоопера рубящим ударом ребра ладони под сонную артерию. Вот так, господа-товарищи-граждане! На все про все – меньше пяти секунд.
– Браво, капитан! – Нормальная реакция нормальной диверсантки. Она стояла возле кровати в одних трусиках, непринужденно разглядывая поле битвы. В другой ситуации ее наряд был бы вполне уместен в этой комнате, и возражений по этому поводу у меня бы не возникло, скорее наоборот. Сейчас же была дорога каждая секунда.
– Одевайся, – коротко распорядился я. – И отойди подальше от этих…
– А вдруг они действительно из милиции? – Свой идиотский вопрос Татьяна задала, застегивая лифчик.
– Нет, – возразил я, стаскивая громоздкие тела в угол. – А вот откуда они на самом деле, я сейчас выясню.
– Так, Боря! Кажется, засек – четвертый этаж, третье окно от левого угла. – Владимир Михайлович опустил бинокль. – Там за занавесками либо рок танцуют, либо банальную драку устроили…
– Рок танцуют в семь утра?
– Придется идти, Борис… Действуем по варианту «активная разведка».
– Стрелять на поражение?
– В крайнем случае и только по конечностям.
– Там уж как сложится… Вы бронежилет наденете?
– Я – нет… А ты застегнись!
Два «ПМ»[8], «глок» и «ческа збройовка». «Глок» был у «капитана». Я аккуратно разложил стволы на полированной поверхности серванта, на почтительном удалении от начавших ворочаться туш. Сам я держал наготове степновский «ТТ».
– Дай и мне что-нибудь. – Одевшаяся Татьяна потянула нежную хрупкую ручку к серванту.
– Оружие для детей не игрушка! – не очень-то любезно отстранил я ее. Девчонка на взводе, хоть и держится молодцом. Давать ей пушку я погожу. Еще меня подстрелит по неопытности…
Она поджала губы, и в этот момент снова раздался дверной звонок.
– Подойди к двери и посмотри в «глазок», – скомандовал я девушке. – Потом спроси, что надо… А вы… лицом вниз, руки за голову, как учили… – Я повернул ствол «ТТ» в сторону приходящих в сознание лжементов. – Лежать смирно! Один возникнет – всех расстреляю!
Говорил я тихо (чтобы не было слышно за входной дверью), зато убедительно. «Брать на голос» нас учили в центре спецподготовки так же серьезно, как и рукопашному бою. Ребята, кто оклемался, с трудом, но старательно завозились, принимая классические позы задержанных после оказания сопротивления…
– Что вам нужно?
Я усмехнулся: голос у Татьяны звучал спокойно и недовольно, совершенно естественно для человека, неожиданно разбуженного ранним утром. То, что она увидела в «глазок», видимо, ее не взволновало.
– Поговорить нужно! Я ваш сосед снизу. – Сквозь фанерную дверь я отчетливо слышал громкий, раздраженный мужской голос.
– Зачем? – Татьяна вела свою роль как по нотам.
– А затем, что я сейчас милицию вызову! – еще громче зазвучал за дверью недовольный голос. – В полседьмого утра такой шум устроили, спать не даете. Драка у вас там или мебель передвигаете? Совесть потеряли!
– Что делать? Ты знаешь этого соседа? Голос знакомый? – спросила меня Таня, отойдя на пару шагов от двери.
– Не пойму. Голос вроде знакомый, а самого не припоминаю, – ответил я. Последнее время я здесь бывал редко, может, и в самом деле это новый сосед снизу. А пошумели мы основательно. После такой «игры в кегли» сосед в самом деле мог потерять утренний сон.
– Таня, открой дверь, но в квартиру не впускай, извинись и вежливо выпроводи товарища. А то он действительно милицию вызовет…
– Извините, пожалуйста, мы с Игорем здесь немного поскандалили, но уже помирились! – Татьяна говорила непринужденным, игривым тоном. Молодец девка! Она оставила дверь на цепочке, загородив собой открывшуюся щель. Я краем глаза уловил только, что мужчина невысокий, в джинсах.
– Однако и привычки же у вас… Сводить счеты в шесть утра, – обескураженно произнес мужчина. (Нет, все-таки сосед – что-то в нем было знакомое, голос, что ли.) – А могу я поговорить с вашим э-э-э… с Игорем? – Он пытался разглядеть что-либо в дверной щели. Татьяна «закрыла амбразуру» еще плотнее.
– Он сейчас принимает душ… Охлаждается! – добавила она погромче, чтобы я, «сидящий в душе», услыхал и устыдился. Мои подопечные уже оклемались, однако лежали тихо, как кролики, даже не шевелились, из чего я заключил, что им совсем не хочется, чтобы вызывали милицию.
Неожиданно «сосед» перешел почти на шепот, и я не мог разобрать, что он там бормочет. Ответ Татьяны прозвучал тише и как-то мягче, чем раньше:
– Нет… вы напрасно беспокоитесь! – Она быстрым движением запахнула поплотнее халат и отстранилась назад, собираясь захлопнуть дверь. – У нас все в порядке! Еще раз приносим вам свои извинения! Спокойной ночи! Точнее, спокойного утра!
– Тогда всего хорошего… Постарайтесь больше не шуметь, а то ведь можно подумать черт знает что! – Это уже громко, в полный голос.
Дверь захлопнулась.
– Ушел, – сообщила Таня, запирая дверь на засов. – Знаешь, мне он показался странным немного. Во всяком случае, слишком чуткий и сообразительный для обычного соседа. Он подозревал, что ты или еще кто-то держит меня на мушке и я говорю то, что мне приказано. Шепотом просил подать какой-нибудь знак. Но все-таки… Похоже, действительно сосед. Одет в джинсы, майку и кроссовки. Один… Спустился вниз, гремел ключами и хлопнул дверью.
– Ерунда какая-то! – начал разговор Владимир Михайлович, как только они с Борей вернулись в микроавтобус. – Татьяна Андреевна Степнова собственной персоной, живая и здоровая… По-моему, говорила со мной неискренне, однако покидать квартиру не собиралась, я пытался спровоцировать…
– Да, я тоже ничего не могу понять… – Борис был ошарашен еще больше своего руководителя.
– Интересно, куда могли подеваться четверо бойцов…
– Взяты в плен?..
– Ага. Восемнадцатилетней девушкой! Надо быстро выяснить, кому эта квартира принадлежит и кто такой Игорь, которого я должен бы знать как сосед. Возможно, кое-что и прояснится… Так, Борис. Давай звони в справочное, используй наш код, попроси выяснить, кому принадлежит эта квартира, номер ты запомнил? Хорошо. А я пока буду продолжать наблюдение. Итак, снова первый вариант – пассивная разведка.
– Чувствую, активная тоже предстоит…
– Значит, так, герои! То, что вы никакая не милиция, я уверен на все сто! Советую говорить правду. – Я выдержал паузу, разглядывая плененных врагов. В результате моих действий они были не очень-то боеспособны. Во-первых, двое получили по сотрясению мозга, одна раскроенная башка (к счастью, несильно – черепок у того, который попал под тарелочный залп, оказался тверже фарфора). Во-вторых, пары изъятых наручников вполне хватило, чтобы предотвратить возможные геройские порывы: по моей настоятельной просьбе ребята сами приковали себя друг к другу попарно – правую руку к левой ноге соседа.
– Что вам нужно было от меня и от моей дамы? – задал я главный вопрос.
– Так, поговорить кое о чем, – сдавленно пробормотал «капитан».
– Конкретнее! – снова взял я «на голос».
– Да от тебя ничего не нужно! – поспешно разъяснил «мент». – Нам с подругой твоей велено было разобраться… Задолжала она кое-что серьезным людям, а отдавать не хочет. Вот мы и хотели ее убедить…
– И что же вам, серьезным людям, должна Татьяна Андреевна?
– Нам ничего. А вот другим серьезным людям – немало…
– Кончай про серьезных людей! Меня на дешевый понт не возьмешь!
– Слушай, ты, Рэмбо… – Голос «мента» зазвучал наглее и уверенней.
– Так ты крутой, да? Смотри, застрелю, я не люблю крутых не в меру! – Я наставил на него ствол «ТТ». – Я тебе не Рэмбо, а Зимин Игорь Васильевич… Это ты и сам знаешь. С фальшивыми документами милиции силой проник в мою квартиру во главе банды отморозков, и я, допустим, в порядке самозащиты применил оружие. Ты сечешь ситуацию? Отвечай по сути дела, или я буду спрашивать по-другому. Я умею, поверь, дорогой.
– Дурак ты, Игорь Васильевич… – угрюмо и досадливо произнес «капитан». – Ну отвечу я тебе, отвечу! Не заводись… Твоя подруга должна вернуть кое-какие бумаги и фотографии…
– Марающие честь многих достойных людей? И даже некоторых генералов? – Я решил показать, что за дурака меня держать не надо.
– Ох, Зимин… Много знаешь… Для здоровья это вредно, я, например, знаю куда меньше и доволен, мне это знание ни к чему…
Дело говорит. И звание дурака я только что подтвердил еще раз. Не о том я спрашиваю, вернее, не у него надо спрашивать – это не его ума дело.
– Слушай, философ-самоучка! Раз ты такой темный, что с тебя возьмешь… Придется выходить на твоих «серьезных людей». Давай-ка мне быстренько их телефон.
– Ну совсем идиот! – злобно прошипел псевдомент, кажется, теперь я достал его по-настоящему. – А впрочем, звони, если так приспичило, – ухмыльнулся он. – Звони на свою тощую задницу… Тебе бы смываться со своей кралей, пока не поздно, а ты в прокурора играешь… Сейчас тебе дадут прокурора. Пиши телефон…
– А как звать-величать серьезного человека?
– Иван Семенович.
– Фамилия, должность?
– Он тебе сам скажет!
– Алло, Иван Семенович?
– Кто говорит?
– Игорь.
– Какой Игорь?
– Игорь Зимин. К которому вы прислали своих бойцов…
– Вот как? Дай трубку старшему группы, с тобой я потом поговорю.
– Старший группы что-то плох и подойти не может… Остальные тоже неважно себя чувствуют. Считайте, я один в строю.
Иван Семенович молчал полминуты, однако ситуацию просек правильно.
– Они живы?
– Да… Я хочу поговорить о главном: зачем вы все это затеяли и что будем делать дальше.
– Ишь ты, какой любопытный… – Еще пауза, на этот раз гораздо короче. – Ну хорошо. Жди через двадцать минут. Раз уж ты так хочешь, поговорим о главном…
Парламентер
(Игорь Зимин)
«…Штирлиц купил ведро раков, долил воды и поставил ведро на горелку. Через некоторое время раки стали красными. „Наши!“ – обрадовался Штирлиц».
Хороший анекдот. Смешной. Вот и я сейчас сижу, как Штирлиц, и мои раки скоро окончательно покраснеют. Только мне почему-то не до смеха… Обездвиженные мною ребята молчали, не торопилась начать беседу и Татьяна. Просто сидела на диване, забившись в угол и подобрав под себя ноги. Мы ждали визита «серьезного человека» по имени Иван Семенович.
К визиту «серьезного человека» я подготовился основательно – в случае необходимости был готов бить сразу с двух рук – из «ТТ» и трофейного «глока». Плюс боевое мачете «Тайга-1» – им можно снести голову противника с одного замаха. Ну и «психотропное» оружие – противотанковая граната без боевого запала.
– Что ты собираешься делать? – Татьяна явно хотела поучаствовать или по крайней мере дать полезный совет.
– Провести переговоры и, возможно, заключить пакт о ненападении…
– И чем ты собираешься платить за ненападение? Или надеешься на миролюбие и благородство серьезных людей?
– Не особо… Предлагаешь вызвать милицию? Давай. – Я потянулся к телефонной трубке.
– Бесполезно, – махнула рукой девушка, отвернувшись к зашторенному окну.
Мы с ней, оказывается, оценили ситуацию одинаково. А может, она знала то, что неведомо мне.
– Возьми… – немного поколебавшись, я протянул ей пистолет Макарова. – Пользоваться умеешь?
– Не беспокойся… Пару серьезных людей положить успею! Или несерьезных… – Ее карие глаза зло блеснули в сторону наших пленников. Те приняли с моего молчаливого согласия более удобные позы, однако вели себя примерно.
Наконец в дверь позвонили. Пунктуальный мужчина Иван Семенович. Прибыл ровно через двадцать минут.
– Так, Боря, давай думать. Тебе сообщили, что хозяйка квартиры – Петрова Екатерина, замужняя, муж – иностранец, выехала к нему за рубеж на постоянное место жительства. Квартиру сохранила за собой, официально никому не сдала. Значит, квартира по идее должна пустовать. Что же получилось на самом деле? Могла хозяйка передать ключи Степновой? В принципе это возможно, но маловероятно. Более вероятны следующие ситуации. Первая: Cтепнова пришла к консенсусу с Ромой и его людьми, и вот они решили, что соседи и милиция для них – третьи лишние. Вторая ситуация: к моменту появления Ромы и его людей Степнова по своей или не по своей воле находилась в этой квартире не одна. Кроме нее, там были еще какие-то люди, силой оружия или убеждения нейтрализовавшие Рому и его людей…
– О-о-о, никак сам Логун?! – перебил вдруг Боря своего шефа и даже привстал, еще крепче вдавив окуляры бинокля себе под брови.
– Он самый. Ну и дела…
– Иван Семенович Логун лично приехал для встречи со Степновой… Я вообще ничего не понимаю.
– Да, Боря, ситуация становится все более занятной… Логун ведь чистоплюй. Потрошение[9], мордобой, тем более «мокруха» – это не его жанр. Для этого имеется Рома, а Логун даже пассивно присутствовать при таких эксцессах побрезгует…
Хороший анекдот. Смешной. Вот и я сейчас сижу, как Штирлиц, и мои раки скоро окончательно покраснеют. Только мне почему-то не до смеха… Обездвиженные мною ребята молчали, не торопилась начать беседу и Татьяна. Просто сидела на диване, забившись в угол и подобрав под себя ноги. Мы ждали визита «серьезного человека» по имени Иван Семенович.
К визиту «серьезного человека» я подготовился основательно – в случае необходимости был готов бить сразу с двух рук – из «ТТ» и трофейного «глока». Плюс боевое мачете «Тайга-1» – им можно снести голову противника с одного замаха. Ну и «психотропное» оружие – противотанковая граната без боевого запала.
– Что ты собираешься делать? – Татьяна явно хотела поучаствовать или по крайней мере дать полезный совет.
– Провести переговоры и, возможно, заключить пакт о ненападении…
– И чем ты собираешься платить за ненападение? Или надеешься на миролюбие и благородство серьезных людей?
– Не особо… Предлагаешь вызвать милицию? Давай. – Я потянулся к телефонной трубке.
– Бесполезно, – махнула рукой девушка, отвернувшись к зашторенному окну.
Мы с ней, оказывается, оценили ситуацию одинаково. А может, она знала то, что неведомо мне.
– Возьми… – немного поколебавшись, я протянул ей пистолет Макарова. – Пользоваться умеешь?
– Не беспокойся… Пару серьезных людей положить успею! Или несерьезных… – Ее карие глаза зло блеснули в сторону наших пленников. Те приняли с моего молчаливого согласия более удобные позы, однако вели себя примерно.
Наконец в дверь позвонили. Пунктуальный мужчина Иван Семенович. Прибыл ровно через двадцать минут.
– Так, Боря, давай думать. Тебе сообщили, что хозяйка квартиры – Петрова Екатерина, замужняя, муж – иностранец, выехала к нему за рубеж на постоянное место жительства. Квартиру сохранила за собой, официально никому не сдала. Значит, квартира по идее должна пустовать. Что же получилось на самом деле? Могла хозяйка передать ключи Степновой? В принципе это возможно, но маловероятно. Более вероятны следующие ситуации. Первая: Cтепнова пришла к консенсусу с Ромой и его людьми, и вот они решили, что соседи и милиция для них – третьи лишние. Вторая ситуация: к моменту появления Ромы и его людей Степнова по своей или не по своей воле находилась в этой квартире не одна. Кроме нее, там были еще какие-то люди, силой оружия или убеждения нейтрализовавшие Рому и его людей…
– О-о-о, никак сам Логун?! – перебил вдруг Боря своего шефа и даже привстал, еще крепче вдавив окуляры бинокля себе под брови.
– Он самый. Ну и дела…
– Иван Семенович Логун лично приехал для встречи со Степновой… Я вообще ничего не понимаю.
– Да, Боря, ситуация становится все более занятной… Логун ведь чистоплюй. Потрошение[9], мордобой, тем более «мокруха» – это не его жанр. Для этого имеется Рома, а Логун даже пассивно присутствовать при таких эксцессах побрезгует…