Аматуни Петроний Гай. ЧАО - победитель волшебников

   - Но ведь это временно. Повелитель спасет нас от забвения. Он тоже болен, но ты с ним вежлив...
   - Он другое дело, - объяснил Абдул-Надул. - Повелитель крепче вас и еще кое-что умеет. А вас я не боюсь и могу обзывать как угодно! Или вы недовольны мной?
   - О Мудрейший из Мудрых! - хором отвечали ему. - Ты по-прежнему являешь пример неиссякаемой смекалки. Поспеши же наполнить этот сундук ледяными осколками своего исцеляющего красноречия.
   - Я люблю исцелять, - гордо откинув голову, начал свой очередной рассказ Абдул-Надул. - Звуки моего голоса - самое верное лекарство не только для меня... Однажды отец измерял мои познания, но я не ответил ни на один его вопрос, ибо молчит не только тот, кто ничего не знает, но и тот, кто знает все.
   И он сказал мне: "Ты уж не станешь умнее, чем есть. Иди по свету и ищи себе занятие. Люди говорят, что ты неизлечимо болен головой, и никто не знает средства сделать тебя здоровым. Пусть аллах поможет тебе найти врачевателя, способного избавить от недуга".
   Я послушался его, собрался и пошел. На седьмой день пути я встретил странника в лохмотьях. Он сидел на пеньке и смотрел на солнце.
   "Чем ты занят, неизвестный человек?" - спросил я.
   "Я хочу определить, сколько золотых монет надо иметь, чтобы купить солнце".
   Я окунул свой язык в океан мудрости и еще спросил:
   "Но к чему тебе это? Ведь у тебя в кармане, наверное, нет ни гроша?"
   "Верно, - согласился голодранец. - Но так уж я устроен. Когда голоден, думаю о самой изысканной пище. Когда гол, мечтаю о царских одеждах, а когда нищ, представляю себя богаче халифа".
   Его слова открыли мне самый короткий путь к знаниям и здоровью. "К чему терзать себя горькими годами учения да искать врачевателей, - подумал я, - коль есть такой простой способ добиваться всего в жизни одними думками?"
   С той поры я стал думать только о том, какой я умный и необыкновенный человек. Уже месяц спустя я укрепился в сознании своего превосходства, а когда стал рассказывать остальным о своем уме, то и вовсе почувствовал: еще одна искра знания - и я взорвусь! Ведь чем красноречивее хвалишь себя, тем больше веришь себе, тем основательнее тонешь в озерах совершенства. Нет приятнее занятия, чем восхваление самого себя!
   Слава обо мне вначале плелась черепахой, а затем помчалась быстрее газели. Так она дошла и до ушей нашего Великого Повелителя, и он пожелал меня послушать.
   А было это так...
   Однажды я сидел в тени пальмы и, наслаждаясь прохладой оазиса, писал автопортрет, то есть рисовал себя, изображая красками Мудрейшего из Мудрых.
   Вдруг откуда ни возьмись в небе летит караван сундуков, связанных друг с другом наподобие верблюдов.
   Не прошло и минуты, как сундуки опустились на землю возле меня. Крышка переднего была открыта, в нем сидел самый толстый в мире человек с бритой головой, на которой была черная тюбетейка.
   "Не ты ли знаменитый рассказчик?" - спросил он.
   "Да, я. А ты кто такой?"
   "Я Повелитель Чинар-бека, под корнями которого находится Волшебный Лабиринт, где живут мои друзья. Вот уже лет двести как я стал прихварывать, а недавно чуть не умер - так мне было плохо..."
   "Сочувствую тебе. Надо лечиться".
   "Я собрал лучших мудрецов и врачевателей, - рассказал наш Повелитель. - Да что-то пока мало от них толку. Кое-кто посоветовал совершить кругосветное путешествие, а вот теперь я заканчиваю свои странствия. А чем ты занят сейчас?"
   "Пишу свой портрет".
   "Какой же это портрет? - удивился Повелитель Чинар-бека. - Я вижу точку в середине, какие-то линии и круги..."
   "Точка в середине - это я сам, - объяснил я. - Треугольник означает утро, день и вечер. Круги - это мудрость моего ума, которому нет ни начала, ни конца. Дело в том, что я умнее всех; сущность вещей, какие только есть на свете, заключена во мне самом".
   "Как это понять?" - спросил Повелитель Чинар-бека.
   "А так, - объяснил я. - Какой бы незнакомый предмет ты мне ни показал, я, углубившись в свой собственный ум, извлеку из него назначение и устройство этого предмета и смогу пользоваться им. О чем бы ты ни заговорил, я всегда найду в себе готовый ответ. Поэтому-то мне не нужно было учиться в школе... Я умен сам по себе!"
   "Приятно встретить такого человека", - сказал Повелитель.
   "Мои достоинства не ограничиваются этим, - продолжал я, - Надобно тебе сказать, что я с детства был безнадежно слаб головой, а теперь здоров, потому что способ, изобретенный мной, хорош не только для быстрого и неутомительного получения образования, но и для лечения..."
   "Я как раз ищу человека, умеющего врачевать, - обрадовался Повелитель Чинар-бека. - Не скажешь ли ты, что надо сделать, чтобы вернуть мне здоровье?"
   "Прежде всего отрешиться от всего земного и углубиться в самого себя: там, внутри, находятся источники нашего здоровья и болезней".
   "А как можно углубиться в самого себя?"
   "Очень просто: думай о том, что ты здоровее всех, и рано или поздно станешь здоровым!"
   "Никак не соображу, - вздохнул волшебник. - Как же называется средство лечения?"
   "Оно называется пси-хо-те-ра-пи-я... А по-простому - словоедство".
   "Как же можно все-таки лечиться одними совами?" - допытывался Повелитель.
   "Так и быть, объясню тебе, - решил я. - Сперва ты внимательно слушаешь все слова, что тебе говорят, и хранишь их в кубышке своей памяти, не закрывая ее, однако, плотно. А потом, когда уснешь, эти слова попадают тебе в кишки, желудок, легкие, сердце и бродят там, как молодое вино, делая свое дело. Чем больше ты услышишь приятных слов, тем здоровее будешь! Так надо поступать ежедневно утром, перед обедом и перед сном. Вот и все... Я и самого себя поставил на ноги этим верным средством, хотя болел с детства. Я ведь большой мастер приятных слов, и поэтому лечил себя сам".
   "Неплохой совет, - задумался волшебник. - А я бы смог необходимые слова даже превращать в кирпичи и построить из них для себя новое жилище, чтобы постоянно жить только в мире исцеляющих слов..."
   "Тогда выздоровление твое и вовсе будет обеспечено!" - заверил я.
   "Знаешь что, - сказал Повелитель, - поступай ко мне на службу. И я послушаю твои рассказы".
   Вот так я появился здесь, во владениях всесильного Искандера Мур-Вея.
   - О Великий Врачеватель, - не удержался Егор, - не во сне ли я? Неужели здесь, в Чинар-беке, живет волшебник Мур-Вей?
   - О Мудрейший из Мудрых! - прижался к полу начальник стражи. - Это пленник, второй за сегодняшний день. Он переступил порог Чинар-бека, и мы привели его к тебе.
   - Кто ты? - задыхаясь от гнева, выкрикивал Абдул-Надул, с ненавистью смотря в лицо Егора, которого подвели к нему. - Больной? Или, может, доктор?!
   - Меня зовут Егор, - ответил маленький летчик. - Я случайно попал сюда.
   - Случайно... Целуй мне пятки тысячу раз! - приказал Абдул-Надул. Да поживее!
   - Не буду.
   - Не хочешь?! К Повелителю Чинар-бека его!
   Глава восьмая
   МУР-ВЕЙ
   Мур-Вей обитал на обширной площадке, окруженной остроконечными скалами.
   Мрачное ущелье служило входом в жилище волшебника, закрытым механическими воротами. За воротами - колесо из стальных острых мечей. Просунешь голову меж прутьев - и нет головы!
   У ворот на цементном цоколе стоял автоматический страж-наблюдатель, похожий на маяк. В верхней части его вращалась площадка с биноклями, осматривавшими местность.
   Когда объективы-сторожа повернулись к прибывшей процессии, на мачте вспыхнул сигнальный огонь, сирены протяжно завыли, мечи на воротах завертелись, и мощный пресс стал опускаться на головы пришедших, грозя раздавить их.
   - О почтеннейший! - залепетал Абдул-Надул, съеживаясь. - Мне надо к Мур-Вею. Отворись, чтобы полнилось, и закройся, чтобы не уменьшалось...
   Сирены стихли. Красный свет погас. Пресс остановился. Мечи перестали вращаться. Ворота со скрипом отворились.
   В освободившийся проход пронесли носилки с Абдул-Надулом, и стражники пинками заставили Егора ускорить шаг.
   Шагов через сто Егор увидел волшебника. Стайка комаров жужжала над его бритой головой. Широкоскулое лицо Мур-Вея с большими черными глазами и сильным подбородком выглядело суровым. В сравнении с Егором он казался великаном. По всему было видно, что Мур-Вей чувствовал себя плохо, а "врачевание" чойдов, конечно, ничем не могло ему помочь.
   Привыкнув немного к облику волшебника, Егор осмотрелся. Мур-Вей жил в большом зале, стены которого, пол и даже потолок выложены из голубых, розовых, сиреневых, светло-синих и белых кирпичиков, напоминающих пластмассу.
   Стена, обращенная к вошедшим, почему-то была не достроена. В беспорядке валялись блестящие кирпичики, но несколько чойдов в фартуках и со строительными инструментами в руках бездействовали возле стиральной машины.
   Мебели в зале не было, посередине стоял только массивный стол, на котором и лежал волшебник, подперев голову руками. Возле стола на синих ковриках, поджав ноги, сидели семеро знахарей. Их собрали со всех концов Страны Жаркого Солнца. Они были одеты в синие халаты и синие тюрбаны.
   - О Великий Искандер Мур-Вей, - гнусавил один. - У тебя самое большое и твердое сердце. Пусть оно бьется все быстрее и быстрее!
   - Да будет благословен твой желудок, - вторил другой. - Глубокий, как подвал, и широкий, как амбар, он способен вместить все яства на свете.
   - Какая бы хворь на тебя ни напала, - убеждал третий, - не ленись давать лечебные советы всем, кого знаешь. Чем больше знакомых послушается их, тем больше хвори от тебя перейдет к ним. Наступит время, и тебе ничего не останется!
   - Ни у кого в мире нет более драгоценных камней в печени, чем у тебя, хозяин Чинар-бека! - радостно воскликнул четвертый. - Храни их как зеницу ока и не позволяй неверным, именующим себя хирургами, похитить их, тогда ты проживешь вечность!
   - Аллах позавидует твоему спокойствию, - молвил пятый. - Твои нервы гибки, как змеи, и крепки, как железо. Но чем больше ты станешь предаваться сну, тем выше будет их совершенство!
   - Если хочешь познать истинное блаженство, - горячо заговорил шестой, - верь тому, что тебе приятно, и отвергай остальное. Лучшее лекарство от всех недугов - по десять капель меда в каждое ухо!
   - Проще всего победить свою болезнь - это привыкнуть к ней, - заявил седьмой знахарь. - Не веди с ней тяжбы, не ссорься, а подружись... В мире и согласии с ней люди достигают глубокой старости и даже забывают о том, что больны. А чем дольше лечишься, тем больше тратишь свои силы и тем меньше останется времени, чтобы быть здоровым!
   Из-за гранитной скалы вышел паук, ростом по пояс Егору, и негромко заговорил, подняв руки:
   - Подавите дыхание в груди и остановите свои сердца: вы знаете, что Повелитель все еще нездоров.
   Дыхание Егор немного сдержал, а вот с сердцем ничего не мог поделать - оно стучало беспокойно.
   - Что это вон в тех бычьих пузырях, что висят возле Мур-Вея, точно воздушные шары? - тихо спросил он.
   Паук попался с характером экскурсовода и объяснил:
   - Ты почти угадал, чужеземец. Великий Мур-Вей не может дышать одним воздухом с простыми смертными. Для него доставляют отдельно целебный воздух с горных высот. История его жизни проста, но поучительна... Он был обычным пастухом еще в древнем Самарканде и отличался прилежанием в размышлениях и еде. Каждое утро он брал бочку мацони - кислого молока и разбавлял его нарзаном в равных долях. Затем в течение дня он выпивал полученный напиток до капли. Десять лет такого питания превратили Мур-Вея в волшебника и обеспечили ему бессмертие!
   Затем паук-секретарь повернулся к Мур-Вею и доложил:
   - О Великий Повелитель, к тебе просится АбдулНадул, он уже здесь...
   - Ап-чхи! - оглушительно чихнул в это время Абдул-Надул, и волшебник испуганно отшатнулся.
   - Как посмел ты явиться ко мне с простудой в бороде?! Так-то ты заботишься о моем здоровье...
   Волшебник двинул левой рукой - и голова Мудрейшего из Мудрых слетела с плеч.
   - О Отец Добра и Первоисточник Знаний! - забеспокоился секретарь. Он невиновен. Я свидетель этому. Это комар случайно залетел ему в нос...
   - Ах, вон как. Почему ты сразу не сказал мне?
   Волшебник двинул правой рукой - голова Великого Врачевателя с приятным звоном подскочила и прыгнула на свое место. Абдул-Надул припал к земле.
   - Да умножатся твои благодеяния, - залепетал он. - И... и... и... О Великий Повелитель Чинар-бека, ты чуть криво приставил мне голову, и слова застревают у меня в горле...
   - Ну это я сейчас, - миролюбиво сказал Мур-Вей, двинул двумя руками и поправил голову Великого Врачевателя.
   "Однако этот Мур-Вей настоящий самодур, - подумал Егор. - Не разобравшись, в чем дело, сносит голову. Хорошо, что он умеет вернуть ее на место. А ведь это, наверное, не каждому удается!"
   - Благодарю тебя, Великий Повелитель! - вопил Абдул-Надул. - Сегодня у нас произошло чрезвычайное происшествие: стража схватила двух пленников.
   - Кто из них взят первым?
   - Вот этот...
   Стража вывела вперед... Бен-Али-Баба!
   - Ты как попал сюда, сын глупости и страха? - сердито спросил волшебник.
   Бен-Али-Баб задрожал, как паутина на ветру, и упал на колени.
   - Повелитель Чинар-бека, - причитал он, - я честный торговец, спасался под ветвями твоего дерева от разбойников. Меня зовут Бен-Али-Баб...
   - Наконец-то ты в моих руках! - громовым голосом вскрикнул Мур-Вей. Мне рассказали, как ты, пользуясь нашим отсутствием, торгуешь нашими домами... Ты превратишься в свечу и будешь мне светить столько, сколько тебе осталось жить! А когда придет пора умирать, свеча погаснет... Ха-ха-ха! - захохотал волшебник.
   Бен-Али-Баб медленно, как во сне, поднялся с земли, откинул голову и, протянув руки по швам, стал извиваться: тело его становилось все уже и круглее, одежда превращалась в белый воск, а ноги быстро принимали форму бронзового подсвечника. Еще секунда - и коварный торговец превратился в свечу, вспыхнувшую желтоватым колеблющимся пламенем.
   "Что же будет со мной?" - подумал Егор.
   Вдоволь насмеявшись, Мур-Вей машинально взял со стола какие-то таблетки, проглотил их и милостиво спросил:
   - Кто второй? Он мудрец врачеватель?
   - Это презреннейший из презренных! - торопливо ответил Абдул-Надул. Для него ученая мудрость, что для ишака шашлык, - и он высокомерно глянул на Егора. - Отдай его мне, а уж я из него сделаю люля-кебаб.
   - Бери, - согласился Мур-Вей. - Но прежде обеспечь моих строителей повидлом из своих слов: ты видишь, кирпичей скопилось много, а скреплять их нечем... Не будут же они пользоваться простой глиной или цементом!
   Абдул-Надул мгновенно сел, скрестив ноги и, воздев руки к волшебнику, вкрадчиво заговорил:
   - О наш родной и любимый Искандер Мур-Вей, единомышленник аллаха, справедливейший из судей, слава и гордость Кахарда, Волшебник Волшебников! Слушаю музыку твоего сердца - и уши мои увядают от восторга. Внимаю урчанью твоего желудка - и немею: сколько в нем переваривается трудов людских... А ту ученость, что хранит каждый глаз твой, не измерить! Слово, произнесенное даже дураком, но потом прошедшее сквозь твои уста, будто получает высшее образование и становится неиссякаемым источником истины, ибо лишь то верно, что произнесено одним тобой. Разве ты болен? Тысячу и один раз - нет! Это те больны, кто не видит твоего здоровья. О Благополучие Моего Счастья, есть надежный способ убедиться в справедливости моих слов: кто лучше тебя хвалит, тому и верь! А разве смогут соревноваться со мной остальные усладители твоего слуха, даже те, что проходили стажировку во дворцах эмиров и шахов! Еще несколько моих рассказов, и ты начнешь, вроде меня, чихать здоровьем, о Великий Повелитель Чинар-бека!
   По мере того как Абдул-Надул говорил, Мур-Вей расправлял плечи, лицо его порозовело, а под конец он и вовсе стал выглядеть молодцом.
   - Я верю тебе, - милостиво сказал он. - Такие слова, несомненно, целебны. А теперь ступай...
   - Прощай и скорее выздоравливай, о Всемилостивейший! - восликнул Абдул-Надул. - Слушаюсь и повинуюсь.
   С помощью невольниц Абдул-Надул взобрался на носилки, и все двинулись в обратный путь. Миновали ворота с мечами, прошмыгнули мимо сторожа-автомата и выбрались из ущелья.
   На половине пути к своему дворцу Абдул-Надул приказал остановиться и сделал какой-то знак. Стражники подвели Егора к гладкой, как стена, горе.
   - Отворись, чтобы полнилось, и закройся, чтобы не уменьшалось, - произнес Абдул-Надул.
   Скала раздвинулась, а когда в образовавшуюся щель втолкнули Егора, сомкнулась за ним...
   Сколько пробыл Егор в заточении, я не знаю. Да и сам он, рассказывая мне о тех днях, не мог этого определить. Во всяком случае, много дней, уже, наверное, прошли школьные каникулы, и Егор опоздал на занятия...
   "Конечно, - размышлял Егор, - волшебники, как и люди, бывают всякие: добрые и злые, умные и глупые, способные и так себе... А вот каков характер Мур-Вея, кто его знает? С одной стороны, это хорошо: захотелось тебе чего-нибудь: вжик! - и готово... С другой же стороны, такая способность волшебника может оказаться опасной для окружающих. Ведь все зависит от его настроения, от того, что взбредет ему в голову".
   Трудно бороться с волшебником: Егор никогда не имел дело с таким противником и не знал, как быть. Оставалось только выжидать.
   Снаружи послышался непонятный шум. Егор отбежал в сторону. Скала раздвинулась, и в проходе появился тот самый робот, которого Абдул-Надул называл Месом.
   Подойдя тяжелыми шагами к Егору, робот осветил подземелье фонарем, вмонтированным в грудь, и произнес:
   - Великий Врачеватель повелел тебе явиться к нему.
   Робот неуклюже повернулся и мерно зашагал по аллее. Шаги робота гулко раздавались в тишине Чинарбека: бум-оум-бум... Егор догнал его, пошел рядом, с любопытством рассматривая механического человека. Сомнений не было: это Чао.
   - Почему тебя называют Месом? - спросил Егор.
   - Я Механический слуга. Мое имя - сокращение этих слов.
   - Неправда, тебя зовут Чао. Я знаю, кто тебя изобрел.
   - Я Мес, - упрямо повторил робот. - Меня придумал волшебник, Повелитель Чинар-бека.
   - Тебя обманывают, - убеждал Егор. - И вовсе ты не слуга, а помощник человека. Неужели ты не понимаешь простых вещей?
   - О тот, кто называет себя Егором! - горестно воскликнул робот и остановился. Из его круглых глаз с длинными ресницами выкатились две масляные слезинки. - Я знаю и умею многое. Но мне так тяжело... Ведь я служу глупцу, не умеющему использовать меня с толком. Я понимаю, что создан для великих дел, а меня заставляют, как прислугу, подавать еду и подметать помещения...
   - Мне жаль тебя, Чао, - искренне сказал Егор. - Если удастся, я докажу, что тебя обманывают.
   - Ты первый по-человечески отнесся ко мне, - благодарно ответил робот.
   - Давай дружить, - предложил Егор.
   - Давай.
   Они пожали друг другу руки. Видя, что до дворца Великого Врачевателя осталось совсем немного, Егор торопливо спросил:
   - Не скажешь ли, что меня ожидает?
   - Не знаю, - ответил Мес.
   Покоев Великого Врачевателя Егор не узнал. В зале не было ни слушателей, ни невольниц. Их место заняли механизмы.
   Два пылесоса бегали по коврам, электрические полотеры, треща, натирали пластмассовый пол. Механические щетки на длинных стержнях полировали стены. Электрический кофейник окутывал себя паром и оглушительно свистел, напоминая, что кофе готов.
   Будильник с музыкальным звоном отсчитывал время, автоматическая мельница перемалывала кофейные зерна. На тумбочке лежала толстая книга, и механический указатель перелистывал ее, отыскивая заданную страницу. Рядом стоял белый телефон.
   Радиола размером с комод могуче гремела. Из нее неслись звуки джаза.
   Вентиляторы разных конструкций, вися под потолком, создавали бурю. Штук десять торговых автоматов беспрестанно выбрасывали спички, конфеты, папиросы и самую вкусную в мире халву.
   Пылесосы то и дело подкатывались к ним и всасывали их продукцию, а аппараты, похожие на черепах, тут же заливали пол водой, скребли его, чистили и вытирали насухо.
   Егор ошалел от суматохи, шума и треска. Куда ни глянь - механизмы!..
   А на своем обычном возвышении сидел Абдул-Надул... Две электрические бритвы "Харьков" брили его щеки. Длинная расческа, укрепленная на сложной системе рычагов, расчесывала ему волосы, пока стиральная машина стирала его чалму.
   Пожарные брандспойты обдавали Великого Врачевателя струями духов и одеколона. Маленький бойкий механизм, вроде щетки, усиленно щекотал ему пятки, а никелированные грабли чесали спину Правдивейшего из Правдивых.
   В глазах Абдул-Надула застыл ужас. Он отбивался руками и ногами от механизмов, но они оставались неумолимыми.
   Когда же на возвышении появился механический массажист и, повалив Великого Врачевателя на спину, принялся мять и колотить его, Абдул-Надул не выдержал. Из груди Мудрейшего из Мудрых вырвался нечеловеческий вопль.
   - Мес!.. О аллах-иль-аллах... Мес!
   - Я здесь, Повелитель, - спокойно ответил Мес. Тюрбан придавал ему гордый, напыщенный вид.
   - Немедленно лиши жизни эти чертовы выдумки... О, горе мне... Скорее, Мес!
   - Слушаю и повинуюсь, - ответил Мес и не торопясь выключил отделанный перламутром рубильник.
   Наступила тишина. Механизмы застыли в самых разнообразных положениях. Абдул-Надул долго приходил в себя и, с хрипом дыша, осторожно сел, стараясь не уколоться о длинную расческу.
   Рассеянно глядя вокруг, он нащупал чалму, выжал ее, накрутил на голову и визгливо чихнул.
   - Будь здоров, о Повелитель! - с поклоном произнес Мес.
   Это привело Мудрейшего из Мудрых в бешенство.
   - Замри, шайтаново отродье! Чтоб ты подох, нечистый дух!.. - закричал он, багровея от злости.
   - Слушаю и повинуюсь, - ответил Мес, продолжая стоять рядом.
   - Аллах слишком мудро распределяет свои милости, - вздохнул Абдул-Надул. - Он всегда делает так, чтобы человеку осталось просить у него еще чего-нибудь!
   - Что случилось с тобой, Великий Врачеватель? - полюбопытствовал Егор.
   - Искандер Мур-Вей пожелал, чтобы я проверил, удобно жить в дружбе с этими машинами...
   Но тут он ощупают свои бритые щеки и зарыдал, разрывая одежду на груди:
   - Моя борода! Где она?! Теперь мое лицо не отличить от поросячей спины! О аллах, за что такое наказание? Отныне никто не поверит моим словам, ибо я лишился своего лучшего украшения...
   - Не бойся, - насмешливо сказал Егор. - Тебе не поверят, если у тебя отрастет борода и на пятке.
   - Что?! - заорал Абдул-Надул и, побледнев, схватился рукой за сердце. - Мес!
   - Я здесь, Повелитель.
   - В моей груди настоящий бад-и-садбист-и-руз, жаркий ветер ста двадцати дней!.. Помоги...
   - Чем, Повелитель?
   - Принеси таблетки антипсихина, что вчера подарил мне Великий Властелин Чинар-бека.
   Мес достал из аптечки горсть кружочков и отдал Абдул-Надулу.
   Великий Врачеватель проглотил их штук пять разом, и лицо его приняло выражение благодушного гостеприимства. Он учтиво обратился к Егору:
   - Ты уже пришел, моя отрада. Пожалуйста, садись вот сюда, и пусть твое тело покоится в объятиях аллаха... Не хочешь ли поговорить со мной?.. Мес, угости нас!
   Поев, Абдул-Надул в завершение принял еще таблетку антипсихина.
   - Клянусь ишаком моего отца, - сказал он, - вот лекарство, способное успокоить разгневанного льва! Эх, тяжела моя доля. Великий Мур-Вей испытывает на мне почти все, что он приобрел в разных странах за время своего путешествия. Так мой дед, пожелавший стать поваром, на гостях проверял свое мастерство. Рассказывают, многие из них попали из-за стола в рай...
   - Спасибо за еду, великодушный Отец Щедрости, - поблагодарил Егор.
   - Отец Щедрости? - самодовольно улыбнулся Абдул-Надул. - Это ты говоришь обо мне?
   - Ну да, - подтвердил Егор.
   - Тыне лишен сообразительности, - сказал АбдулНадул. - В награду я поведаю тебе о своей жизни... Мес! Тащи мой сундук для рассказов.
   Робот послушно вкатил холодильник, но сейчас это давалось ему с трудом: начиненный замерзшими рассказами Абдул-Надула, холодильник весил втрое больше, чем прежде.
   - Открой уши, - посоветовал Великий Врачеватель, - ибо я чувствую, как у меня чешется язык. Позвать моих невольниц!
   - Где ты только выучился русскому языку? - вздохнул Егор.
   - Русскому? - улыбнулся Абдул-Надул. - Ошибаешься, любезнейший. Все, кто входит в Чинарбек, понимают друг друга, кто бы они ни были. Так повелел Великий Мур-Вей. А сам Властелин Чинар-бека говорит на всех языках... Но не станем отвлекаться и терять минуты, как уставшая от жизни роза теряет лепестки. Слушай! - После горстки таблеток антипсихина Абдул-Надул не только успокоился, но и стал угрожающе красноречив.
   Дверь с шумом отворилась вновь, и в покои АбдулНадула ввалилась толпа больных волшебников, на которых, по приказанию Мур-Вея, Великий Врачеватель совершенствовал свой "метод лечения".
   Абдул-Надул брезгливо поморщился, открыл узкую дверцу внизу холодильника, извлек несколько горстей эскимо, в которые успела превратиться небольшая часть его прежних рассказов, и швырнул их в толпу.
   - Забирайте бесценное лекарство из моей аптеки и убирайтесь вон! сердито прикрикнул он. - Уже глаза устали от вашего вида...
   - О Великий Врачеватель! - радостно воскликнули больные, подбирая "лекарство". - Благодарим тебя и исчезаем...
   - Итак, - начал Абдул-Надул своим любимым словом, - однажды я, по обыкновению, отправился путешествовать, времени у меня всегда было много. Достигнув пустыни, я опечалился, ибо говорить было не с кем, а одиночество угнетает меня. На горизонте показался длинный караван. Когда мы сблизились, я увидел, что ведет его всего один человек - сын богатого купца из нашего города, Гасан-ибн-Гериб.