Страница:
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- Следующая »
- Последняя >>
Песах Амнуэль
Странные приключения Ионы Шекета
Часть первая. Иона Шекет в мире духов
РАЗГОВОР С ПРИЗРАКОМ
Мне довелось получить вторую степень по оккультным наукам. Без ложной скромности хочу сообщить, что я единственный, получивший вожделенный диплом среди более чем ста слушателей университета оккультизма, работавшего в свое время на планете Карбикорн. Признаюсь честно, мне удалось пройти все испытания только потому, что у меня был опыт работы в зман-патруле, да и вообще я много раз бывал в прошлом как нашей планеты, так и многих других, о которых пока не успел рассказать.
Собственно говоря, даже история моего поступления в университет Карбикорна заслуживает внимания. Как вы понимаете, я всю жизнь был далек от оккультизма. В детстве мне довелось увидеть привидение, но даже тогда я был здравомыслящим ребенком, и потому, вместо того, чтобы убежать с воплем ужаса, схватил призрака за руку и ощутил теплоту его тела. Конечно же, привидением нарядился мой двоюродный брат, который был в то время старше меня на четыре года. С той поры в привидения, призраки, астрологию, переселение душ и прочую чепуху я не верил и верить не собирался. Что до моего кузена, то сейчас он моложе меня на целых десять лет, и виной тому, конечно, моя работа в зман-патруле — бывали случаи, когда я проживал день в прошлом, а по возвращении узнавал, что вернулся через год или полтора после отправления. Всякое бывало, не в этом дело.
Итак, закончив службу в зман-патруле, я собрался, как это делают многие израильтяне, немного попутешествовать прежде чем выбрать себе новую сферу деятельности. Я ткнул пальцем в звездный атлас и обнаружил, что билет мне предстоит заказывать на планету Билькес, что в системе зеленой звезды Альбирео-2. Естественно, я связался со своим турагентом и получил на домашниый компьютер полную энциклопедию Билькеса, чтобы подготовиться к путешествию. Каково было мое изумление, когда первый же файл сообщил: «Билькес — планета оккультная. Основное занятие местных жителей — вызывание духов. Если вы хотите поговорить с давно умершим прадедом или недавно почившей бабушкой, или с духом короля Карла I, или даже с самой принцессой Дианой, то вы не прогадаете, посетив один из Домов Призыва на планете Билькес».
— Ха-ха! — сказал я. — Нужно поехать на этот Билькес хотя бы для того, чтобы вывести на чистую воду местных шарлатанов, сосущих деньги из заезжих простаков вроде меня.
В то время я еще не умел управляться с межзвездным транспортом, иначе непременно арендовал бы звездолет и не стал связываться с «Эль-Алем». Эта лучшая компания Соединенных Штатов Израиля доставила меня на Билькес через Апромодус и Кашпу, и это, как вы понимаете, все равно, что лететь из Тель-Авива в Каир через Париж и Москву.
Прилетев в космопорт Билькеса, я обнаружил, что не могу покинуть таможню, не купив заблаговременно билеты в десять произвольно выбранных Домов Призыва. Сочтя это произволом, я гордо отказался и заявил, что лучше вернусь на Землю.
— Но, уважаемый господин Шекет, — недоуменно сказал таможенник. — Вы ведь все равно посетите не меньше десяти Домов Призыва, ибо иначе для чего вы прилетели на нашу планету? Почему же тогда не купить билеты прямо здесь, позволив таким образом и мне, бедному служащему, сделать свой небольшой бизнес?
Неподдельная грусть, звучавшая в голосе таможенника, заставила меня изменить мнение, и я приобрел у бедняги книжечку с билетами — как потом оказалось, по втрое завышенным ценам. Верь после этого государственным служащим!
Таможенник был прав в одном: я действительно прибыл на Билькес, чтобы посетить Дом Призыва и убедиться, что духу Карла I не о чем говорить ни со мной, ни с кем бы то ни было.
ГДП — Главный Дом Призыва — располагался на центральной площади Билькепары, столицы Билькеса. Я предъявил билет и вошел в темный зал, посреди которого стоял огромный круглый стол, освещенный разноцветными прожекторами. Повинуясь голосу, который шел из невидимых в темноте динамиков, я сел в кресло возле стола и приготовился выводить местных шарлатанов на чистую воду.
Я думал, что придется вращать тарелочку или делать какие-нибудь пассы, или произносить заклинание, но все оказалось проще и прозаичнее. Кто-то сел в кресло рядом со мной, и глубокий голос сказал:
— Послушай, Иона, почему ты не вернул мне десять шекелей? Я всегда думал, что ты честный человек…
Я едва не подскочил: в соседнем кресле сидел, глядя на меня исподлобья, Осип Маркиш, мой школьный приятель, погибший много лет назад. Ему не повезло: переходя улицу Алленби в Тель-Авиве, он угодил под трак совершавшего вынужденную посадку стратоплана.
— Э-э… — сказал я и протянул руку, чтобы пощупать этого невесть откуда взявшегося призрака. — Должен сказать, что для мертвеца ты неплохо выглядишь.
Более банальную фразу трудно было придумать, и Осип поморщился. Между тем моя рука легко прошла сквозь его грудную клетку, и я ощутил пальцами кожу обивки. «Голограмма», — решил я и поискал глазами проектор. Не найдя ничего похожего ни в столешнице, ни в спинках ближайших кресел, я сложил руки на груди и заявил:
— Послушай, Осип, если ты начнешь уверять, что действительно явился с того света, я тебе все равно не поверю.
— А как насчет долга? — продолжал настырный Осип.
— Пожалуйста, — я пожал плечами, — но как я тебе отдам злосчастные десять шекелей, если ты, как я уже убедился, не обладаешь материальным телом?
— Глупости, — рассердился Осип. — Мы, призраки, не менее материальны, чем вы, живущие. Все зависит от точки отсчета, и уж ты бы мог об этом догадаться.
— Да? — пробормотал я. По сути, это был вызов моей интуиции и мыслительным способностям. — Не хочешь ли ты сказать, что, уходя в мир иной, человек просто перемещается в другую систему координат?
— Глупости, — повторил Осип. — Никакого иного мира не существует. Просто, когда умирает тело, происходит смещение физической оболочки на один квант времени в прошлое или будущее. Только один квант — одну стомиллионную долю секунды! Но этого достаточно, чтобы то, что вы называете душой, перестало существовать для настоящего. Для нас, кстати, тоже существует лишь настоящее — наше настоящее, отделенное от вашего одним-единственным квантом времени.
— Так-так, — сказал я, соображая, насколько сказанное Осипом может соответствовать принципам квантовой физики. — Я мог бы тебе поверить, дорогой мой, но в мире есть столько способов создания полноценных иллюзий, что…
— А если я скажу тебе, — прервал меня Осип, — что в ту пятницу, когда мы были на вечеринке у Златы, ты не только одолжил у меня десять шекелей, но еще и сказал такую фразу: «Ося, я тебе верну деньги первого числа, и это так же верно, как то, что я женюсь на Катрин»?
Да, господа, этой фразой он меня сразил наповал. Никто, кроме Осипа, не слышал в тот вечер того, что было сказано на кухне Златыной квартиры. Идея жениться на Катрин пришла мне в голову в десять вечера, я успел сказать об этом Осипу, а в половине одиннадцатого жениться передумал после того, как застал свою невесту в объятиях какого-то незнакомого мне студента.
— М-м… — сказал я, чтобы выиграть время. — А что, я и с призраком Карла Первого могу поговорить, как с тобой?
— Иона, — сухо проговорил Осип, — я думал, что у тебя богатая фантазия. С беднягой Карлом хочет говорить каждый третий посетитель. Он давно уже сам не появляется на людях, а посылает одну из своих роботизированных копий.
— Да? — я смутился. Могу стерпеть любое обвинение, но только не в отсутствии воображения! — А как насчет Аврелиуса, римского патриция, с которым я был дружен, когда служил в зман-патруле и посещал Рим чуть ли не каждую неделю?
— Это пожалуйста, — кивнул Осип и пропал, будто где-то поблизости прокричал петух. На его месте тут же возникла мощная фигура Аврелиуса Секунда, и мой давний знакомец начал с того, что попытался испепелить меня взглядом.
— Иона! — вскричал он. — Почему ты не отдал Осипу десять шекелей? Так честные люди не поступают!
— Вот тебе десять шекелей, — разозлился я, — и погляжу, что ты с ними станешь делать!
Я положил серебрянный кружок на стол, будучи уверенным, что призрак не сможет взять монету своими нематериальными пальцами.
Не тут-то было! Патриций спокойно протянул руку, и монета исчезла в его огромном кулаке. Я с удивлением смотрел на опустевшую поверхность стола.
— Как это получается? — вырвалось у меня. — Если ты призрак, то…
— Шекет, — с презрением сказал Аврелиус, — Осип уже объяснил тебе, что наш мир не менее материален, чем твой, просто мы живем на квант времени в будущем или прошлом.
— Какой квант? — вскричал я. — Разница во времени между тобой и Осипом — две тысячи лет!
— Да, была в твоем мире, — холодно отпарировал Аврелиус. — А в нашем мы живем в едином временном поле, и я могу пригласить короля Людовика Четырнадцатого к себе на ужин, чтобы высказать все, что думаю о французском абсолютизме.
— Ничего не понимаю, — пробормотал я и встал из-за стола. — Извини, Аврелиус, я должен подумать. Осознать… э-э… случившееся.
— Слабак, — брезгливо изрек патриций и исчез, будто его сдуло ветром.
— Господин желает выпить за счет заведения? — подошел ко мне распорядитель Дома Призыва.
— Господин желает выйти вон, — сказал я и выкатился на улицу под вопль какого-то заблудшего призрака.
Следующие сутки я потратил, чтобы просканировать каждый из семидесяти Домов Призыва на Билькесе с помощью привезенной с собой совершенной аппаратуры. Чего я ждал? Голографических проекторов? Мыслеуловителей? Гипноизлучателей? Черта-дьявола? Ничего этого не было и в помине.
«Допустим, — подумал я, — Осип прав, и в кванте времени от нашего мира существует другой, или, как мы говорим, „тот свет“, где продолжают жить то ли души умерших, то ли их бренные тела, переместившиеся после смерти на стомиллионную долю секунды в прошлое. Допустим. Но ведь я, работая в зман-патруле, уходил в прошлое не на какую-то долю секунды, а на многие годы! Как разрешить это противоречие?
Я размышлял над этой проблемой всю ночь и весь следующий день, а вечером опять отправился в Дом Призыва, попросил Осипа явиться и задал ему прямой и провокационный вопрос.
— Это элементарно, Иона, — сказал мне Осип, как Холмс Ватсону, — но понять это ты сможешь только тогда, когда изучишь оккультный курс квантового времени. Ты знаешь, что на Карбикорне есть университет, где готовят оккультистов, способных перемещаться именно на один квант времени — не больше и не меньше? Вот там ты и получишь ответ на свой вопрос.
— Тогда до встречи, — бросил я и в ту же ночь вылетел с Билькеса на Карбикорн, чтобы стать слушателем единственного во Вселенной университета оккультизма.
Собственно говоря, даже история моего поступления в университет Карбикорна заслуживает внимания. Как вы понимаете, я всю жизнь был далек от оккультизма. В детстве мне довелось увидеть привидение, но даже тогда я был здравомыслящим ребенком, и потому, вместо того, чтобы убежать с воплем ужаса, схватил призрака за руку и ощутил теплоту его тела. Конечно же, привидением нарядился мой двоюродный брат, который был в то время старше меня на четыре года. С той поры в привидения, призраки, астрологию, переселение душ и прочую чепуху я не верил и верить не собирался. Что до моего кузена, то сейчас он моложе меня на целых десять лет, и виной тому, конечно, моя работа в зман-патруле — бывали случаи, когда я проживал день в прошлом, а по возвращении узнавал, что вернулся через год или полтора после отправления. Всякое бывало, не в этом дело.
Итак, закончив службу в зман-патруле, я собрался, как это делают многие израильтяне, немного попутешествовать прежде чем выбрать себе новую сферу деятельности. Я ткнул пальцем в звездный атлас и обнаружил, что билет мне предстоит заказывать на планету Билькес, что в системе зеленой звезды Альбирео-2. Естественно, я связался со своим турагентом и получил на домашниый компьютер полную энциклопедию Билькеса, чтобы подготовиться к путешествию. Каково было мое изумление, когда первый же файл сообщил: «Билькес — планета оккультная. Основное занятие местных жителей — вызывание духов. Если вы хотите поговорить с давно умершим прадедом или недавно почившей бабушкой, или с духом короля Карла I, или даже с самой принцессой Дианой, то вы не прогадаете, посетив один из Домов Призыва на планете Билькес».
— Ха-ха! — сказал я. — Нужно поехать на этот Билькес хотя бы для того, чтобы вывести на чистую воду местных шарлатанов, сосущих деньги из заезжих простаков вроде меня.
В то время я еще не умел управляться с межзвездным транспортом, иначе непременно арендовал бы звездолет и не стал связываться с «Эль-Алем». Эта лучшая компания Соединенных Штатов Израиля доставила меня на Билькес через Апромодус и Кашпу, и это, как вы понимаете, все равно, что лететь из Тель-Авива в Каир через Париж и Москву.
Прилетев в космопорт Билькеса, я обнаружил, что не могу покинуть таможню, не купив заблаговременно билеты в десять произвольно выбранных Домов Призыва. Сочтя это произволом, я гордо отказался и заявил, что лучше вернусь на Землю.
— Но, уважаемый господин Шекет, — недоуменно сказал таможенник. — Вы ведь все равно посетите не меньше десяти Домов Призыва, ибо иначе для чего вы прилетели на нашу планету? Почему же тогда не купить билеты прямо здесь, позволив таким образом и мне, бедному служащему, сделать свой небольшой бизнес?
Неподдельная грусть, звучавшая в голосе таможенника, заставила меня изменить мнение, и я приобрел у бедняги книжечку с билетами — как потом оказалось, по втрое завышенным ценам. Верь после этого государственным служащим!
Таможенник был прав в одном: я действительно прибыл на Билькес, чтобы посетить Дом Призыва и убедиться, что духу Карла I не о чем говорить ни со мной, ни с кем бы то ни было.
ГДП — Главный Дом Призыва — располагался на центральной площади Билькепары, столицы Билькеса. Я предъявил билет и вошел в темный зал, посреди которого стоял огромный круглый стол, освещенный разноцветными прожекторами. Повинуясь голосу, который шел из невидимых в темноте динамиков, я сел в кресло возле стола и приготовился выводить местных шарлатанов на чистую воду.
Я думал, что придется вращать тарелочку или делать какие-нибудь пассы, или произносить заклинание, но все оказалось проще и прозаичнее. Кто-то сел в кресло рядом со мной, и глубокий голос сказал:
— Послушай, Иона, почему ты не вернул мне десять шекелей? Я всегда думал, что ты честный человек…
Я едва не подскочил: в соседнем кресле сидел, глядя на меня исподлобья, Осип Маркиш, мой школьный приятель, погибший много лет назад. Ему не повезло: переходя улицу Алленби в Тель-Авиве, он угодил под трак совершавшего вынужденную посадку стратоплана.
— Э-э… — сказал я и протянул руку, чтобы пощупать этого невесть откуда взявшегося призрака. — Должен сказать, что для мертвеца ты неплохо выглядишь.
Более банальную фразу трудно было придумать, и Осип поморщился. Между тем моя рука легко прошла сквозь его грудную клетку, и я ощутил пальцами кожу обивки. «Голограмма», — решил я и поискал глазами проектор. Не найдя ничего похожего ни в столешнице, ни в спинках ближайших кресел, я сложил руки на груди и заявил:
— Послушай, Осип, если ты начнешь уверять, что действительно явился с того света, я тебе все равно не поверю.
— А как насчет долга? — продолжал настырный Осип.
— Пожалуйста, — я пожал плечами, — но как я тебе отдам злосчастные десять шекелей, если ты, как я уже убедился, не обладаешь материальным телом?
— Глупости, — рассердился Осип. — Мы, призраки, не менее материальны, чем вы, живущие. Все зависит от точки отсчета, и уж ты бы мог об этом догадаться.
— Да? — пробормотал я. По сути, это был вызов моей интуиции и мыслительным способностям. — Не хочешь ли ты сказать, что, уходя в мир иной, человек просто перемещается в другую систему координат?
— Глупости, — повторил Осип. — Никакого иного мира не существует. Просто, когда умирает тело, происходит смещение физической оболочки на один квант времени в прошлое или будущее. Только один квант — одну стомиллионную долю секунды! Но этого достаточно, чтобы то, что вы называете душой, перестало существовать для настоящего. Для нас, кстати, тоже существует лишь настоящее — наше настоящее, отделенное от вашего одним-единственным квантом времени.
— Так-так, — сказал я, соображая, насколько сказанное Осипом может соответствовать принципам квантовой физики. — Я мог бы тебе поверить, дорогой мой, но в мире есть столько способов создания полноценных иллюзий, что…
— А если я скажу тебе, — прервал меня Осип, — что в ту пятницу, когда мы были на вечеринке у Златы, ты не только одолжил у меня десять шекелей, но еще и сказал такую фразу: «Ося, я тебе верну деньги первого числа, и это так же верно, как то, что я женюсь на Катрин»?
Да, господа, этой фразой он меня сразил наповал. Никто, кроме Осипа, не слышал в тот вечер того, что было сказано на кухне Златыной квартиры. Идея жениться на Катрин пришла мне в голову в десять вечера, я успел сказать об этом Осипу, а в половине одиннадцатого жениться передумал после того, как застал свою невесту в объятиях какого-то незнакомого мне студента.
— М-м… — сказал я, чтобы выиграть время. — А что, я и с призраком Карла Первого могу поговорить, как с тобой?
— Иона, — сухо проговорил Осип, — я думал, что у тебя богатая фантазия. С беднягой Карлом хочет говорить каждый третий посетитель. Он давно уже сам не появляется на людях, а посылает одну из своих роботизированных копий.
— Да? — я смутился. Могу стерпеть любое обвинение, но только не в отсутствии воображения! — А как насчет Аврелиуса, римского патриция, с которым я был дружен, когда служил в зман-патруле и посещал Рим чуть ли не каждую неделю?
— Это пожалуйста, — кивнул Осип и пропал, будто где-то поблизости прокричал петух. На его месте тут же возникла мощная фигура Аврелиуса Секунда, и мой давний знакомец начал с того, что попытался испепелить меня взглядом.
— Иона! — вскричал он. — Почему ты не отдал Осипу десять шекелей? Так честные люди не поступают!
— Вот тебе десять шекелей, — разозлился я, — и погляжу, что ты с ними станешь делать!
Я положил серебрянный кружок на стол, будучи уверенным, что призрак не сможет взять монету своими нематериальными пальцами.
Не тут-то было! Патриций спокойно протянул руку, и монета исчезла в его огромном кулаке. Я с удивлением смотрел на опустевшую поверхность стола.
— Как это получается? — вырвалось у меня. — Если ты призрак, то…
— Шекет, — с презрением сказал Аврелиус, — Осип уже объяснил тебе, что наш мир не менее материален, чем твой, просто мы живем на квант времени в будущем или прошлом.
— Какой квант? — вскричал я. — Разница во времени между тобой и Осипом — две тысячи лет!
— Да, была в твоем мире, — холодно отпарировал Аврелиус. — А в нашем мы живем в едином временном поле, и я могу пригласить короля Людовика Четырнадцатого к себе на ужин, чтобы высказать все, что думаю о французском абсолютизме.
— Ничего не понимаю, — пробормотал я и встал из-за стола. — Извини, Аврелиус, я должен подумать. Осознать… э-э… случившееся.
— Слабак, — брезгливо изрек патриций и исчез, будто его сдуло ветром.
— Господин желает выпить за счет заведения? — подошел ко мне распорядитель Дома Призыва.
— Господин желает выйти вон, — сказал я и выкатился на улицу под вопль какого-то заблудшего призрака.
Следующие сутки я потратил, чтобы просканировать каждый из семидесяти Домов Призыва на Билькесе с помощью привезенной с собой совершенной аппаратуры. Чего я ждал? Голографических проекторов? Мыслеуловителей? Гипноизлучателей? Черта-дьявола? Ничего этого не было и в помине.
«Допустим, — подумал я, — Осип прав, и в кванте времени от нашего мира существует другой, или, как мы говорим, „тот свет“, где продолжают жить то ли души умерших, то ли их бренные тела, переместившиеся после смерти на стомиллионную долю секунды в прошлое. Допустим. Но ведь я, работая в зман-патруле, уходил в прошлое не на какую-то долю секунды, а на многие годы! Как разрешить это противоречие?
Я размышлял над этой проблемой всю ночь и весь следующий день, а вечером опять отправился в Дом Призыва, попросил Осипа явиться и задал ему прямой и провокационный вопрос.
— Это элементарно, Иона, — сказал мне Осип, как Холмс Ватсону, — но понять это ты сможешь только тогда, когда изучишь оккультный курс квантового времени. Ты знаешь, что на Карбикорне есть университет, где готовят оккультистов, способных перемещаться именно на один квант времени — не больше и не меньше? Вот там ты и получишь ответ на свой вопрос.
— Тогда до встречи, — бросил я и в ту же ночь вылетел с Билькеса на Карбикорн, чтобы стать слушателем единственного во Вселенной университета оккультизма.
КАК Я БЫЛ СТУДЕНТОМ
Оккультный университет на Карбикорне — еще то заведение. Попал я туда исключительно благодаря своей неуемной энергии и жажде нового. Один из абитуриентов, прилетевший на Карбикорн одновременно со мной и вылетевший с планеты (в буквальном смысле! ) после первого отборочного тура, с досадой сказал, когда мы прощались у трапа звездолета:
— Все это шарлатанство, поверьте мне, Шекет, и если вы будете в этом участвовать, вас перестанут уважать во всей Галактике.
Беднягу можно было понять: он спокойно спал в своей постели, когда ровно в полночь из-под матраса вылезла черная рука без тела, схватила моего соседа-абитуриента за горло и начала душить самым натуральным образом. Естественно, человек испугался, отодрал от своей шеи цепкие пальцы и бросил руку в открытое окно, где она и исчезла с воплем отчаянного ужаса — как потом оказалось, этот призрак с планеты Убрикат не выносил свежего ночного воздуха и мог существовать только в спертой атмосфере при отключенных кондиционерах. Моего соседа отчислили как не сумевшего совладать со своими эмоциями, а я дал себе в ту же ночь слово не шевелиться даже если ко мне на постель присядет граф Дракула собственной персоной.
Обошлось однако без вампиров, приемная комиссия придумала мне иное испытание. Ночи, кстати, после случая с моим соседом я проводил в обществе приятной девы с планеты Биинам, и потому никакие потусторонние силы не могли отвлечь мое внимание от пышного женского тела, масса которого в моменты страсти достигала полутонны.
Но однажды после особенно бурной ночи я вылез на подоконник подышать утренним воздухом, насыщенным парами ртути и висмута (в дверь я выйти не мог, потому что одна из пяти ног моей приятельницы загораживала проход). Неожиданно прямо передо мной материализовался в воздухе тщедушный гражданин неопределенного возраста, по виду явно житель Земли. Гражданин был, мягко говоря, не одет, и потому я не смог по покрою его костюма определить сразу, из какой эпохи он явился. Понятное дело, я мысленно вздрогнул, но заставил себя не пошевелить ни единым мускулом.
— Ну? — сказал я через минуту, поскольку призрак и не думал первым начинать знакомство. — Долго будем в молчанку играть?
— Иона Шекет, — сказал мужчина писклявым голосом, полностью соответствовашим его фигуре, — предсказываю тебе, что жизнь твоя в ближайшие дни будет…
Что я должен был сделать в сложившихся обстоятельствах? Понятно, что появление незванного пророка было провокацией экзаменационной комиссии. Судите сами. Если бы он предсказал мне провал на экзамене, я бы из кожи вон вылез, чтобы получить высший балл. Если бы он предсказал мне победу, я наверняка перестал бы занимать свой ум упражнениями (уж я-то знаю свою натуру! ), и тогда непременно провалил бы любой экзамен. В обоих случаях пророчество не могло бы сбыться. И экзаменаторы, ясное дело, хотели видеть, как я выпутаюсь из этой противоречивой ситуации.
Я сделал ровно то же, что делал всегда, когда мне докучали незваные гости: сказал «Сегодня меня нет дома», сполз с подоконника, закрыл обе рамы и позвонил портье.
— Господин хороший, — сказал я ему, — у вас там на уровне десятого этажа висит неопознанный летающий объект. Либо я собью господина Адольфа Гитлера ракетоиглой, либо вы его уберете сами, поскольку этот объект мешает мне заниматься любовью.
Призрак за окном покачал головой, сплюнул с досады и, естественно, исчез. К сведению каждого, кому доведется сталкнуться с НЛО в любой части Вселенной: эти объекты не терпят, когда их опознают и называют по имени. Тогда они исчезают хотя бы для того, чтобы сохранить собственное достоинство, ибо что может быть для неопознанного объекта хуже, чем процесс опознавания? А господина за окном я узнал с первого взгляда, поскольку его физиономия была изображена на первой странице моего учебника по ксенофобии — я изучал этот предмет, когда учился на курсах зман-патрульных.
Не успел я позавтракать (моя дама предложила мне лучшую свою филейную часть, и я не посмел отказаться, поскольку, как мне было известно, на Биинаме жители обожают есть друг друга, и отказ полакомиться нежным телом собеседника считается оскорблением), так вот, не успел я позавтракать, как пневмопочта выплюнула мне прямо в тарелку письмо из приемной комиссии Оккультного университета. Послание было кратким и сообщало, что я принят в число студентов с правом вызывать любого призрака в любое время суток, но без права заниматься астрологической и пророческой практикой, поскольку именно эти дисциплины будут мне преподаны на первом курсе.
Кстати, вы знаете, почему студентам дозволено вызывать призраков, но не дозволено строить гороскопы? Очень просто: призраки по натуре народ очень желчный, их кредо — на вопросы отвечать, но давать ответы столь многовариантные, что извлечь из них необходимую информацию может только тот, кто предварительно прослушал курсы астрологии и пророчества. Так что все нормально — призрака слушай, но сам не плошай.
Так началась моя учеба в Оккультном университете на планете Карбикорн. На первом курсе, как я уже сказал, мы изучали астрологию и пророчества. Преподавали нам лучшие учителя, являвшиеся на лекции из потустороннего измерения, а точнее говоря: из того самого мира, что смещен относительно нашего на один-единственный квант времени.
Курс астрологии вел господин Тихо де Браге — не сам он, конечно, ибо сам Тихо жил и умер в шестнадцатом веке. Мы имели дело с призраком, душой великого астролога, личностью желчной настолько, что даже собственное имя этот господин произносил с величайшим презрением. Много времени спустя я использовал свои старые знакомства в зман-патруле и отправился в 1597 год, чтобы поглядеть на первоисточник и сравнить живого еще Тихо с его запомнившейся мне астральной оболочкой. Ничего общего, кроме обрюзгшей фигуры! Великий Тихо принял меня в своей обсерватории, угостил датским пивом и рассказал историю своих астрологических изысканий, которые он при жизни держал в секрете, ибо не желал, чтобы коллеги-астрономы подняли его на смех. А призак этого милого человека не раз доводил меня до белого каления, заставляя строить натальные карты людей, никогда не существовавших в природе.
Что до курса пророчеств, то я рассчитывал на Нострадамуса — кто бы еще мог лучше преподать нам эту дисциплину? Нострадамус однако не пожелал унизиться до чтения лекций салагам вроде меня — мэтр работал только с дипломниками и аспирантами. А первокурсникам о создании пророчеств рассказывала некая Ванга, жившая в Болгарии в двадцатом веке. При жизни это была слепая женщина, прозревавшая будущее мысленным взором. А вот призрак Ванги оказался зорким как десяток Аргусов, и списывать на ее экзаменах было так же невозможно, как летать со сверхсветовой скоростью.
Ванга являлась в аудиторию точно в предсказанное время, зорким взглядом находила объект для отработки своей теории пророчеств и говорила зычным голосом, от звуков которого у студентов мелко дрожали все кости:
— Дорогой студент, представьте, что к вам пришла на прием женщина сорока семи лет, шаги тяжелые, дыхание несвежее, выговор деревенский, а тексты, ею произносимые, не отличаются стилистическими красотами. Что вы сделаете прежде всего?
— Сообщу ей ее прошлое, чтобы вызвать доверие, — бормотал студент.
— Правильно, — кивала Ванга. — Но откуда вам известно прошлое этой женщины, она же пришла к вам впервые?
— Структурный анализ текстов! — вопил студент, вспоминая вчерашнее занятие. — Достаточно послушать несколько предложений, и мысленный анализ позволяет однозначно сказать, что данный человек делал в прошлом, начиная с того времени, когда он научился говорить.
— Верно, — соглашалась Ванга. — Сейчас я произнесу несколько фраз, а вы сообщите, кто перед вами.
И она начинала говорить такие глупости, что было ясно: единственная ее цель — сбить бедного студента с толка. Когда таким студентом оказывался я, то поступал я очень просто: засыпал на месте и позволял своему подсознанию болтать все, что ему могло заблагорассудиться. Как потом оказалось, это было самое правильное, ибо подсознание движется в будущее, опережая настоящее на один-единственный квант времени, и потому черпает информацию из того самого астрального мира, в котором пребывали все призраки всех времен и народов.
Но сложнее всего для меня лично был курс астрологии внесолнечных планет. Это ж надо: у каждой планеты свой зодиак и свои зодиакальные знаки, и каждый знак вовсе не соответствует земному, да и аборигены этих планет имеют мало общего с хомо сапиенсами. С меня семь потов сходило, прежде чем я набрасывал хотя бы в первом приближении, к примеру, натальную карту Чиануреги, моей давней знакомой с планеты Буаккар. Пятьдесят зодиакальных знаков, два солнца, четыре луны, семьдесят три планеты! Но зато и внутренний мир у жителей Буаккара не в пример богаче внутреннего мира простого жителя Земли, а уж судьба выделывает с буаккарцами такие коленца, что жизнь Аттилы по сравнению с жизнью моей знакомой Чиануреги выглядит пресной, как вода реки Волга по сравнению с водой Мертвого моря…
Как-то, посмотрев на расположение семидесяти планет, я ужаснулся и поспешил сказать Чиануреге с трепетом в голосе:
— Дорогая, я ничего не могу поделать. У меня получается, что через два месяца тебя изрежут на куски, а потом сошьют обратно, но один кусок оставят…
Я представил себе это варварство, и слезы навернулись на мои глаза. Но что я мог сделать, если планеты стояли на небе Буаккары именно таким образом?
— Ох, Шекет, — радостно засмеялась Чианурега. — Как я рада твоему предсказанию! Ведь гороскоп говорит, что мне предстоит стать матерью!
Должно быть, у меня был ошарашенный вид, потому что Чианурега прервала смех и серьезно сказала:
— Именно так, Иона, мы размножаемся. Женщину режут на куски, а потом выбирают лучший и выращивают из него младенца. Ах, как я рада…
С того случая я зарекся предсказывать судьбу своим инопланетным знакомым. Но я умею это делать, и мое умение здорово помогло мне впоследствии, когда я, закончив Оккультный университет, отправился в путешествие по галактическим городам и весям. К тому же, я умел теперь и призраков вызывать, и будущее предсказывать, и даже укрощать вампиров и оборотней, но мы, выпускники Оккультного университета на Карбикорне, дали после окончания учебы присягу, поклявшись никогда в жизни не заниматься тем, чему нас обучили наши великие преподаватели.
Вы можете представить ситуацию, когда выпускник физического факультета дает клятву не заниматься физикой, а выпускник факультета журналистики клянется никогда не писать статей в газеты? Между тем все бывшие студенты Оккультного университета получали дипломы лишь после того, как обещали, не забывая ни слова из пройденного, не применять своих знаний в жизни.
Я тоже принес эту своеобразную клятву, но не раз изменял ей, когда того требовали обстоятельства. По-моему, на это наши наставники и рассчитывали.
— Все это шарлатанство, поверьте мне, Шекет, и если вы будете в этом участвовать, вас перестанут уважать во всей Галактике.
Беднягу можно было понять: он спокойно спал в своей постели, когда ровно в полночь из-под матраса вылезла черная рука без тела, схватила моего соседа-абитуриента за горло и начала душить самым натуральным образом. Естественно, человек испугался, отодрал от своей шеи цепкие пальцы и бросил руку в открытое окно, где она и исчезла с воплем отчаянного ужаса — как потом оказалось, этот призрак с планеты Убрикат не выносил свежего ночного воздуха и мог существовать только в спертой атмосфере при отключенных кондиционерах. Моего соседа отчислили как не сумевшего совладать со своими эмоциями, а я дал себе в ту же ночь слово не шевелиться даже если ко мне на постель присядет граф Дракула собственной персоной.
Обошлось однако без вампиров, приемная комиссия придумала мне иное испытание. Ночи, кстати, после случая с моим соседом я проводил в обществе приятной девы с планеты Биинам, и потому никакие потусторонние силы не могли отвлечь мое внимание от пышного женского тела, масса которого в моменты страсти достигала полутонны.
Но однажды после особенно бурной ночи я вылез на подоконник подышать утренним воздухом, насыщенным парами ртути и висмута (в дверь я выйти не мог, потому что одна из пяти ног моей приятельницы загораживала проход). Неожиданно прямо передо мной материализовался в воздухе тщедушный гражданин неопределенного возраста, по виду явно житель Земли. Гражданин был, мягко говоря, не одет, и потому я не смог по покрою его костюма определить сразу, из какой эпохи он явился. Понятное дело, я мысленно вздрогнул, но заставил себя не пошевелить ни единым мускулом.
— Ну? — сказал я через минуту, поскольку призрак и не думал первым начинать знакомство. — Долго будем в молчанку играть?
— Иона Шекет, — сказал мужчина писклявым голосом, полностью соответствовашим его фигуре, — предсказываю тебе, что жизнь твоя в ближайшие дни будет…
Что я должен был сделать в сложившихся обстоятельствах? Понятно, что появление незванного пророка было провокацией экзаменационной комиссии. Судите сами. Если бы он предсказал мне провал на экзамене, я бы из кожи вон вылез, чтобы получить высший балл. Если бы он предсказал мне победу, я наверняка перестал бы занимать свой ум упражнениями (уж я-то знаю свою натуру! ), и тогда непременно провалил бы любой экзамен. В обоих случаях пророчество не могло бы сбыться. И экзаменаторы, ясное дело, хотели видеть, как я выпутаюсь из этой противоречивой ситуации.
Я сделал ровно то же, что делал всегда, когда мне докучали незваные гости: сказал «Сегодня меня нет дома», сполз с подоконника, закрыл обе рамы и позвонил портье.
— Господин хороший, — сказал я ему, — у вас там на уровне десятого этажа висит неопознанный летающий объект. Либо я собью господина Адольфа Гитлера ракетоиглой, либо вы его уберете сами, поскольку этот объект мешает мне заниматься любовью.
Призрак за окном покачал головой, сплюнул с досады и, естественно, исчез. К сведению каждого, кому доведется сталкнуться с НЛО в любой части Вселенной: эти объекты не терпят, когда их опознают и называют по имени. Тогда они исчезают хотя бы для того, чтобы сохранить собственное достоинство, ибо что может быть для неопознанного объекта хуже, чем процесс опознавания? А господина за окном я узнал с первого взгляда, поскольку его физиономия была изображена на первой странице моего учебника по ксенофобии — я изучал этот предмет, когда учился на курсах зман-патрульных.
Не успел я позавтракать (моя дама предложила мне лучшую свою филейную часть, и я не посмел отказаться, поскольку, как мне было известно, на Биинаме жители обожают есть друг друга, и отказ полакомиться нежным телом собеседника считается оскорблением), так вот, не успел я позавтракать, как пневмопочта выплюнула мне прямо в тарелку письмо из приемной комиссии Оккультного университета. Послание было кратким и сообщало, что я принят в число студентов с правом вызывать любого призрака в любое время суток, но без права заниматься астрологической и пророческой практикой, поскольку именно эти дисциплины будут мне преподаны на первом курсе.
Кстати, вы знаете, почему студентам дозволено вызывать призраков, но не дозволено строить гороскопы? Очень просто: призраки по натуре народ очень желчный, их кредо — на вопросы отвечать, но давать ответы столь многовариантные, что извлечь из них необходимую информацию может только тот, кто предварительно прослушал курсы астрологии и пророчества. Так что все нормально — призрака слушай, но сам не плошай.
Так началась моя учеба в Оккультном университете на планете Карбикорн. На первом курсе, как я уже сказал, мы изучали астрологию и пророчества. Преподавали нам лучшие учителя, являвшиеся на лекции из потустороннего измерения, а точнее говоря: из того самого мира, что смещен относительно нашего на один-единственный квант времени.
Курс астрологии вел господин Тихо де Браге — не сам он, конечно, ибо сам Тихо жил и умер в шестнадцатом веке. Мы имели дело с призраком, душой великого астролога, личностью желчной настолько, что даже собственное имя этот господин произносил с величайшим презрением. Много времени спустя я использовал свои старые знакомства в зман-патруле и отправился в 1597 год, чтобы поглядеть на первоисточник и сравнить живого еще Тихо с его запомнившейся мне астральной оболочкой. Ничего общего, кроме обрюзгшей фигуры! Великий Тихо принял меня в своей обсерватории, угостил датским пивом и рассказал историю своих астрологических изысканий, которые он при жизни держал в секрете, ибо не желал, чтобы коллеги-астрономы подняли его на смех. А призак этого милого человека не раз доводил меня до белого каления, заставляя строить натальные карты людей, никогда не существовавших в природе.
Что до курса пророчеств, то я рассчитывал на Нострадамуса — кто бы еще мог лучше преподать нам эту дисциплину? Нострадамус однако не пожелал унизиться до чтения лекций салагам вроде меня — мэтр работал только с дипломниками и аспирантами. А первокурсникам о создании пророчеств рассказывала некая Ванга, жившая в Болгарии в двадцатом веке. При жизни это была слепая женщина, прозревавшая будущее мысленным взором. А вот призрак Ванги оказался зорким как десяток Аргусов, и списывать на ее экзаменах было так же невозможно, как летать со сверхсветовой скоростью.
Ванга являлась в аудиторию точно в предсказанное время, зорким взглядом находила объект для отработки своей теории пророчеств и говорила зычным голосом, от звуков которого у студентов мелко дрожали все кости:
— Дорогой студент, представьте, что к вам пришла на прием женщина сорока семи лет, шаги тяжелые, дыхание несвежее, выговор деревенский, а тексты, ею произносимые, не отличаются стилистическими красотами. Что вы сделаете прежде всего?
— Сообщу ей ее прошлое, чтобы вызвать доверие, — бормотал студент.
— Правильно, — кивала Ванга. — Но откуда вам известно прошлое этой женщины, она же пришла к вам впервые?
— Структурный анализ текстов! — вопил студент, вспоминая вчерашнее занятие. — Достаточно послушать несколько предложений, и мысленный анализ позволяет однозначно сказать, что данный человек делал в прошлом, начиная с того времени, когда он научился говорить.
— Верно, — соглашалась Ванга. — Сейчас я произнесу несколько фраз, а вы сообщите, кто перед вами.
И она начинала говорить такие глупости, что было ясно: единственная ее цель — сбить бедного студента с толка. Когда таким студентом оказывался я, то поступал я очень просто: засыпал на месте и позволял своему подсознанию болтать все, что ему могло заблагорассудиться. Как потом оказалось, это было самое правильное, ибо подсознание движется в будущее, опережая настоящее на один-единственный квант времени, и потому черпает информацию из того самого астрального мира, в котором пребывали все призраки всех времен и народов.
Но сложнее всего для меня лично был курс астрологии внесолнечных планет. Это ж надо: у каждой планеты свой зодиак и свои зодиакальные знаки, и каждый знак вовсе не соответствует земному, да и аборигены этих планет имеют мало общего с хомо сапиенсами. С меня семь потов сходило, прежде чем я набрасывал хотя бы в первом приближении, к примеру, натальную карту Чиануреги, моей давней знакомой с планеты Буаккар. Пятьдесят зодиакальных знаков, два солнца, четыре луны, семьдесят три планеты! Но зато и внутренний мир у жителей Буаккара не в пример богаче внутреннего мира простого жителя Земли, а уж судьба выделывает с буаккарцами такие коленца, что жизнь Аттилы по сравнению с жизнью моей знакомой Чиануреги выглядит пресной, как вода реки Волга по сравнению с водой Мертвого моря…
Как-то, посмотрев на расположение семидесяти планет, я ужаснулся и поспешил сказать Чиануреге с трепетом в голосе:
— Дорогая, я ничего не могу поделать. У меня получается, что через два месяца тебя изрежут на куски, а потом сошьют обратно, но один кусок оставят…
Я представил себе это варварство, и слезы навернулись на мои глаза. Но что я мог сделать, если планеты стояли на небе Буаккары именно таким образом?
— Ох, Шекет, — радостно засмеялась Чианурега. — Как я рада твоему предсказанию! Ведь гороскоп говорит, что мне предстоит стать матерью!
Должно быть, у меня был ошарашенный вид, потому что Чианурега прервала смех и серьезно сказала:
— Именно так, Иона, мы размножаемся. Женщину режут на куски, а потом выбирают лучший и выращивают из него младенца. Ах, как я рада…
С того случая я зарекся предсказывать судьбу своим инопланетным знакомым. Но я умею это делать, и мое умение здорово помогло мне впоследствии, когда я, закончив Оккультный университет, отправился в путешествие по галактическим городам и весям. К тому же, я умел теперь и призраков вызывать, и будущее предсказывать, и даже укрощать вампиров и оборотней, но мы, выпускники Оккультного университета на Карбикорне, дали после окончания учебы присягу, поклявшись никогда в жизни не заниматься тем, чему нас обучили наши великие преподаватели.
Вы можете представить ситуацию, когда выпускник физического факультета дает клятву не заниматься физикой, а выпускник факультета журналистики клянется никогда не писать статей в газеты? Между тем все бывшие студенты Оккультного университета получали дипломы лишь после того, как обещали, не забывая ни слова из пройденного, не применять своих знаний в жизни.
Я тоже принес эту своеобразную клятву, но не раз изменял ей, когда того требовали обстоятельства. По-моему, на это наши наставники и рассчитывали.
ДУША МИРА
Когда я еще был студентом Оккультного университета на Камбикорне, декан Буаль-Буль-аш-бурабаль (уроженец Аройо Три) как-то вошел в аудиторию, где наша группа занималась препарированием лабораторной души, и сказал, морщась:
— Господа, почему бы вам не заняться делом?
Мы готовы были заняться чем угодно, лишь бы не слышать воплей, которые издавала подопытная душа, когда мы извлекали из нее тайные желания и нездоровые инстинкты. Мы прекрасно знали, что лабораторные души — всего лишь муляжи, и следовательно, стоны их тоже плод компьютерного творчества, но все равно слушать это было неприятно, и потому мы с удовольствием бросили наполовину препарированную душу в центрифугу Мильтона, смешивавшую желания и страсти.
— А в чем дело? — ворчливо поинтересовался Бинугар, студент-второгодник, отлынивавший от занятий всегда, когда представлялась возможность. На его родной планете (она располагалась где-то за галактикой М106) труд вообще считался занятием постыдным, поскольку физическую работу делали растения, душой не обладавшие.
Декан скосил все свои семнадцать глаз в мою сторону и сказал:
— Сейчас Деррик будет стратифицировать, и вам предлагается помочь, если выделенные сущности начнут разбегаться.
Деррик был профессором факультета духовного зарождения, и когда он занимался стратификацией, посмотреть на это сбегались студенты всех курсов и даже абитуриенты, вообще не понимавшие, что происходит. Стратификация — сообщаю для тех, кто не знает, — это разделение сущностей в момент смерти тела-носителя. Допустим, вы прожили десять жизней, и нынешняя является вашей одиннадцатой инкарнацией. Все эти десять бывших сущностей мирно уживаются в вашем подсознании, изредка давая о себе знать разными, чаще всего глупыми, советами. Но в тот момент, когда ваше тело перестанет функционировать (умрет — выражаясь по-обывательски), сущности вынуждены его покинуть, и делают это не одновременно, а по очереди. Сначала выходит в астрал душа номер один, ваша самая первая инкарнация, потом душа номер два… И так далее, пока вы сами — точнее, ваша нынешняя сущность — не покинет уже холодеющее тело. Преподаватели заставляли нас вылавливать души-инкарнации в тот момент, когда они покидали тело, и помещать их в астральный холодильник, чтобы потом препарировать и таким образом обучать студентов. Что-то вроде анатомического театра, только духовного и, значит, куда более сложного.
Подбегая к аудитории, где профессор Деррик собирался производить сеанс стратификации, я воображал, что нынешнее действо не будет ничем отличаться от прочих. То, что я увидел, однако, опровергло мои предположения. На столе лежал не покойник, а вполне живая и даже молодая и красивая женщина, а профессор уже начал объяснения:
— Эта дама, — говорил он, — родилась на Бурберге Шестом, как вы сами можете судить по ее двум головам и ластам, которыми заканчиваются ноги. Она беременна и должна была бы родить здорового ребенка через одиннадцать лет, поскольку таков на Бурберге отпущенный природой срок. Но госпожа… мм… короче говоря, она не желает рожать и обратилась к медикам с просьбой об аборте. Казалось бы, что тут интересного? Ничего. Но! Госпожа… мм… короче говоря, она не хочет, чтобы душа ее нерожденного ребенка вернулась в астрал.
В аудитории возник шум, студенты принялись обсуждать странное пожелание госпожи… мм…
— Поэтому, — продолжал профессор, — мы приняли решение произвести стратификацию души не в момент смерти физической оболочки, а в момент извлечения из нее нерожденного плода. Кстати, кто ответит мне на простой вопрос: когда у зародыша появляется душа?
— Господа, почему бы вам не заняться делом?
Мы готовы были заняться чем угодно, лишь бы не слышать воплей, которые издавала подопытная душа, когда мы извлекали из нее тайные желания и нездоровые инстинкты. Мы прекрасно знали, что лабораторные души — всего лишь муляжи, и следовательно, стоны их тоже плод компьютерного творчества, но все равно слушать это было неприятно, и потому мы с удовольствием бросили наполовину препарированную душу в центрифугу Мильтона, смешивавшую желания и страсти.
— А в чем дело? — ворчливо поинтересовался Бинугар, студент-второгодник, отлынивавший от занятий всегда, когда представлялась возможность. На его родной планете (она располагалась где-то за галактикой М106) труд вообще считался занятием постыдным, поскольку физическую работу делали растения, душой не обладавшие.
Декан скосил все свои семнадцать глаз в мою сторону и сказал:
— Сейчас Деррик будет стратифицировать, и вам предлагается помочь, если выделенные сущности начнут разбегаться.
Деррик был профессором факультета духовного зарождения, и когда он занимался стратификацией, посмотреть на это сбегались студенты всех курсов и даже абитуриенты, вообще не понимавшие, что происходит. Стратификация — сообщаю для тех, кто не знает, — это разделение сущностей в момент смерти тела-носителя. Допустим, вы прожили десять жизней, и нынешняя является вашей одиннадцатой инкарнацией. Все эти десять бывших сущностей мирно уживаются в вашем подсознании, изредка давая о себе знать разными, чаще всего глупыми, советами. Но в тот момент, когда ваше тело перестанет функционировать (умрет — выражаясь по-обывательски), сущности вынуждены его покинуть, и делают это не одновременно, а по очереди. Сначала выходит в астрал душа номер один, ваша самая первая инкарнация, потом душа номер два… И так далее, пока вы сами — точнее, ваша нынешняя сущность — не покинет уже холодеющее тело. Преподаватели заставляли нас вылавливать души-инкарнации в тот момент, когда они покидали тело, и помещать их в астральный холодильник, чтобы потом препарировать и таким образом обучать студентов. Что-то вроде анатомического театра, только духовного и, значит, куда более сложного.
Подбегая к аудитории, где профессор Деррик собирался производить сеанс стратификации, я воображал, что нынешнее действо не будет ничем отличаться от прочих. То, что я увидел, однако, опровергло мои предположения. На столе лежал не покойник, а вполне живая и даже молодая и красивая женщина, а профессор уже начал объяснения:
— Эта дама, — говорил он, — родилась на Бурберге Шестом, как вы сами можете судить по ее двум головам и ластам, которыми заканчиваются ноги. Она беременна и должна была бы родить здорового ребенка через одиннадцать лет, поскольку таков на Бурберге отпущенный природой срок. Но госпожа… мм… короче говоря, она не желает рожать и обратилась к медикам с просьбой об аборте. Казалось бы, что тут интересного? Ничего. Но! Госпожа… мм… короче говоря, она не хочет, чтобы душа ее нерожденного ребенка вернулась в астрал.
В аудитории возник шум, студенты принялись обсуждать странное пожелание госпожи… мм…
— Поэтому, — продолжал профессор, — мы приняли решение произвести стратификацию души не в момент смерти физической оболочки, а в момент извлечения из нее нерожденного плода. Кстати, кто ответит мне на простой вопрос: когда у зародыша появляется душа?