Страница:
В современных государствах нет имущественного ценза. Тем не менее, поскольку на деньги можно купить власть, встречается много такого, что Платон считал присущим олигархическому правлению. Слово «олигарх» для обозначения очень богатых людей, близких к власти или претендующих на нее, стало модным ныне.
Оба строя – тимократия и олигархия – связаны с концепцией идеального государства Платона. Они получаются тогда, когда второй или третий класс идеального государства, отказавшись от своей основной добродетели – мужества и умеренности – захватывают власть.
Платон критиковал и демократию. Недостатком демократии, имея в виду ее греческий вариант, Платон называл то, что она выравнивает равных и неравных (в то время как люди от природы не равны), замещая государственные должности по жребию и нисколько не озабочиваясь «тем, кто от каких занятий переходит к государственной деятельности» (Платон. Государство. 558 с).
Демократия, по Платону, возникает из олигархии, когда бедняки, одержав победу, всех уравнивают в гражданских правах и замещении государственных должностей.
Третий извращенный вид государства – тирания. «Так вот, тирания возникает, конечно, не из какого иного строя, как из демократии; иначе говоря, из крайней свободы возникает величайшее и жесточайшее рабство» (564а). Платон говорит о переходе видов государственного устройства от одного к другому в определенной последовательности. Первоначальным «наилучшим государством было царство мудрейших и богоподобных людей, затем начинается гераклитова вражда – движущая сила всех перемен из-за эгоистических, главным образом, материальных и экономических интересов. (Ср.: К. Маркс: «История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов»). Сначала идет тимократия – господство благородных воинов, сражающихся за честь и славу. За ней олигархия – правление богатых семейств. Из нее возникает демократия – царство свободы, следствием которого является беззаконие и тирания. Итак, в порядке убывания: монархия, аристократия, тимократия, олигархия, демократия, тирания.
Движущей силой всех политических революций, по Платону, является борьба. «Изменения в государстве обязаны своим происхождением той его части, которая обладает властью, когда внутри нее возникают раздоры» (Платон. Государство. 545 d). В диалоге «Политик» Платон предлагает несколько иную классификацию. По признаку соблюдения законов он противопоставляет монархию и аристократию соответственно тирании и олигархии. Демократия по этому признаку делится на два подвида с общим названием. Это можно представить в следующей таблице.
Значение законов вытекает из общефилософской позиции Платона. Вечные идеи Платона представляют собой законы общекосмической жизни, и идеальность есть соответствие этим законам. Такова же точка зрения Маркса, о которой речь пойдет ниже. Лучшая, по Платону, форма государственного правления – монархия, когда правит один («моно» – один), худшая – тирания. На следующем месте после монархии находится аристократия, когда правит некоторое количество лучших людей («аристос» – лучший) и затем олигархия. Самый слабый вид государственного устройства – демократия, не способная ни на большое зло, ни на большое добро.
Недостаток всех шести форм правления – отсутствие мудрого правителя, который настолько совершенен, что ему нет необходимости соблюдать законы, не могущие предусмотреть все обстоятельства жизни человека. В идеальном государстве граждан связывает единство истинного мнения о прекрасном, справедливом и добром. В классификации Платона смешиваются реально функционирующие и идеальные виды. Это, впрочем, присуще и современной классификации политических режимов.
Полития: Аристотель
Теократическая концепция: Августин Блаженный
Государь: Н. Макиавелли
Левиафан: Т. Гоббс
Народный суверенитет и общая воля: Ж-Ж. Руссо
Принцип разделения властей: Ш. Монтескье
Оба строя – тимократия и олигархия – связаны с концепцией идеального государства Платона. Они получаются тогда, когда второй или третий класс идеального государства, отказавшись от своей основной добродетели – мужества и умеренности – захватывают власть.
Платон критиковал и демократию. Недостатком демократии, имея в виду ее греческий вариант, Платон называл то, что она выравнивает равных и неравных (в то время как люди от природы не равны), замещая государственные должности по жребию и нисколько не озабочиваясь «тем, кто от каких занятий переходит к государственной деятельности» (Платон. Государство. 558 с).
Демократия, по Платону, возникает из олигархии, когда бедняки, одержав победу, всех уравнивают в гражданских правах и замещении государственных должностей.
Третий извращенный вид государства – тирания. «Так вот, тирания возникает, конечно, не из какого иного строя, как из демократии; иначе говоря, из крайней свободы возникает величайшее и жесточайшее рабство» (564а). Платон говорит о переходе видов государственного устройства от одного к другому в определенной последовательности. Первоначальным «наилучшим государством было царство мудрейших и богоподобных людей, затем начинается гераклитова вражда – движущая сила всех перемен из-за эгоистических, главным образом, материальных и экономических интересов. (Ср.: К. Маркс: «История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов»). Сначала идет тимократия – господство благородных воинов, сражающихся за честь и славу. За ней олигархия – правление богатых семейств. Из нее возникает демократия – царство свободы, следствием которого является беззаконие и тирания. Итак, в порядке убывания: монархия, аристократия, тимократия, олигархия, демократия, тирания.
Движущей силой всех политических революций, по Платону, является борьба. «Изменения в государстве обязаны своим происхождением той его части, которая обладает властью, когда внутри нее возникают раздоры» (Платон. Государство. 545 d). В диалоге «Политик» Платон предлагает несколько иную классификацию. По признаку соблюдения законов он противопоставляет монархию и аристократию соответственно тирании и олигархии. Демократия по этому признаку делится на два подвида с общим названием. Это можно представить в следующей таблице.
Значение законов вытекает из общефилософской позиции Платона. Вечные идеи Платона представляют собой законы общекосмической жизни, и идеальность есть соответствие этим законам. Такова же точка зрения Маркса, о которой речь пойдет ниже. Лучшая, по Платону, форма государственного правления – монархия, когда правит один («моно» – один), худшая – тирания. На следующем месте после монархии находится аристократия, когда правит некоторое количество лучших людей («аристос» – лучший) и затем олигархия. Самый слабый вид государственного устройства – демократия, не способная ни на большое зло, ни на большое добро.
Недостаток всех шести форм правления – отсутствие мудрого правителя, который настолько совершенен, что ему нет необходимости соблюдать законы, не могущие предусмотреть все обстоятельства жизни человека. В идеальном государстве граждан связывает единство истинного мнения о прекрасном, справедливом и добром. В классификации Платона смешиваются реально функционирующие и идеальные виды. Это, впрочем, присуще и современной классификации политических режимов.
Полития: Аристотель
Аристотель (384–322 гг. до н. э.) дополнил и уточнил классификацию Платона, сделав ее более строгой, как это вообще свойственно Аристотелю. Он взял в качестве основного количественный критерий: находится ли верховная власть в руках одного, либо немногих, либо большинства. В соответствии с этим критерием различаются три вида государственного устройства: монархия, аристократия, полития (последнее слово обозначает государственное устройство как таковое). У каждого из данных видов, имеющих в виду общую пользу и высшее благо государства, есть свой антипод: у монархии – тирания, у аристократии – олигархия, у политии – демократия, «Тирания – монархическая власть, имеющая в виду выгоды одного правителя; олигархия блюдет выгоды состоятельных граждан; демократия – выгоды неимущих; общей же пользы ни одна из них не имеет» (Аристотель. Политика. 1279 в). Демократию, таким образом, Аристотель критикует за то, что она не имеет целью всеобщее благо. Критикует он ее по тем основаниям, что и Платон. «Над чем, собственно, должна иметь верховную власть масса свободнорожденных граждан, т. е. все те, кто и богатством не обладает, и не отличается ни одной выдающейся добродетелью? Допускать таких к занятию высших должностей не безопасно: не обладая чувством справедливости и рассудительностью, они могут поступать то несправедливо, то ошибочно. С другой стороны, опасно и устранять их от участия во власти: когда в государстве много людей лишено политических прав, когда в нем много бедняков, такое государство неизбежно бывает переполнено враждебно настроенными людьми. Остается одно: предоставить им участвовать в совещательной и судебной власти» (Аристотель. Политика. 1281 в).
Таким образом, наилучшим, по Аристотелю, оказывается строй, совмещающий в себе черты аристократии и политии, когда большинство участвует во власти, но не во всех ее видах. Аристотель называет политией вид государственного устройства, описанный Платоном в «Законах», когда все граждане выбирают из своей среды лучших. Но и избранные, и избиратели должны обладать определенными достоинствами – первые, чтобы хорошо править; вторые, чтобы правильно выбирать. Из отклоняющихся от правильных видов государственного устройства худший, по Аристотелю, тирания, затем идет олигархия, а наиболее умеренный из отклоняющихся видов – демократия. Таким образом, получается такая последовательность по степени благоприятности: полития, аристократия, монархия, демократия, олигархия, тирания.
Аристотель считал, что полития может существовать в таком государстве, в котором средние слои – стоящие между очень состоятельными и крайне неимущими – «представлены в большом количестве, где они – в лучшем случае – сильнее обеих крайностей или по крайней мере каждой из них в отдельности… поэтому величайшим благополучием для государства является то, чтобы его граждане обладали собственностью средней, но достаточной; а в тех случаях, когда одни владеют слишком многим, другие же ничего не имеют, возникает либо крайняя демократия, либо олигархия в чистом виде, либо тирания, именно под влиянием противоположных крайностей» (Аристотель. Политика. 1296 а).
Аристотель ввел критерий устойчивости государственного строя. «Только там, где в составе населения средние имеют перевес либо над обеими крайностями, либо над одной из них, государственный строй может рассчитывать на устойчивость» (1297 а). В чем причина крушений политий и аристократий? Аристотель считал, что во встречающихся в самом государственном строе отклонениях от справедливости, каковую Аристотель определил как равенство равных и неравенство неравных.
Аристотель не строил модель идеального общества. Он находил наилучшее из возможных в реальном мире, хотя и говорил, что оно не часто встречается, почему его и упускают из виду авторы классификаций, в том числе Платон. С Платоном Аристотель также не согласен в том, что философы, как самые мудрые, должны управлять государством. Аристотель относит мудрость к сфере фундаментальных проблем, а государственное управление к сфере практики. Для философа главное – достижение истины. В политике большее значение имеет «возвышающий обман». Недаром греческое слово «демагог» – вождь народа приобрело со временем негативный оттенок. Философы не должны управлять государством, но к их голосам следует прислушиваться.
Люди, желающие занимать государственные должности, должны, по Аристотелю, обладать тремя качествами: «Во-первых, сочувствовать существующему государственному строю; затем, иметь большие способности к выполнению обязанностей, сопряженных с должностью; в-третьих, отличаться добродетелью и справедливостью, соответствующими каждому виду государственного строя» (Аристотель. Политика. 1309 а). Подобно Конфуцию, Аристотель полагал, что законы не приносят пользы государству сами по себе, но он считал, что для устойчивости государства воспитание должно соответствовать виду государственного устройства, реально существующему в данной стране.
Таким образом, наилучшим, по Аристотелю, оказывается строй, совмещающий в себе черты аристократии и политии, когда большинство участвует во власти, но не во всех ее видах. Аристотель называет политией вид государственного устройства, описанный Платоном в «Законах», когда все граждане выбирают из своей среды лучших. Но и избранные, и избиратели должны обладать определенными достоинствами – первые, чтобы хорошо править; вторые, чтобы правильно выбирать. Из отклоняющихся от правильных видов государственного устройства худший, по Аристотелю, тирания, затем идет олигархия, а наиболее умеренный из отклоняющихся видов – демократия. Таким образом, получается такая последовательность по степени благоприятности: полития, аристократия, монархия, демократия, олигархия, тирания.
Аристотель считал, что полития может существовать в таком государстве, в котором средние слои – стоящие между очень состоятельными и крайне неимущими – «представлены в большом количестве, где они – в лучшем случае – сильнее обеих крайностей или по крайней мере каждой из них в отдельности… поэтому величайшим благополучием для государства является то, чтобы его граждане обладали собственностью средней, но достаточной; а в тех случаях, когда одни владеют слишком многим, другие же ничего не имеют, возникает либо крайняя демократия, либо олигархия в чистом виде, либо тирания, именно под влиянием противоположных крайностей» (Аристотель. Политика. 1296 а).
Аристотель ввел критерий устойчивости государственного строя. «Только там, где в составе населения средние имеют перевес либо над обеими крайностями, либо над одной из них, государственный строй может рассчитывать на устойчивость» (1297 а). В чем причина крушений политий и аристократий? Аристотель считал, что во встречающихся в самом государственном строе отклонениях от справедливости, каковую Аристотель определил как равенство равных и неравенство неравных.
Аристотель не строил модель идеального общества. Он находил наилучшее из возможных в реальном мире, хотя и говорил, что оно не часто встречается, почему его и упускают из виду авторы классификаций, в том числе Платон. С Платоном Аристотель также не согласен в том, что философы, как самые мудрые, должны управлять государством. Аристотель относит мудрость к сфере фундаментальных проблем, а государственное управление к сфере практики. Для философа главное – достижение истины. В политике большее значение имеет «возвышающий обман». Недаром греческое слово «демагог» – вождь народа приобрело со временем негативный оттенок. Философы не должны управлять государством, но к их голосам следует прислушиваться.
Люди, желающие занимать государственные должности, должны, по Аристотелю, обладать тремя качествами: «Во-первых, сочувствовать существующему государственному строю; затем, иметь большие способности к выполнению обязанностей, сопряженных с должностью; в-третьих, отличаться добродетелью и справедливостью, соответствующими каждому виду государственного строя» (Аристотель. Политика. 1309 а). Подобно Конфуцию, Аристотель полагал, что законы не приносят пользы государству сами по себе, но он считал, что для устойчивости государства воспитание должно соответствовать виду государственного устройства, реально существующему в данной стране.
Теократическая концепция: Августин Блаженный
В средние века господствующей отраслью культуры стала религия, которая сформировала и защищала теократическую концепцию государства. В соответствии с ней верховная власть должна принадлежать церкви, которой подчиняется власть светская. Эта концепция восторжествовала на практике, и более тысячи лет светская власть на Западе подчинялась католической церкви в лице Папы римского.
Свое обоснование теократическая концепция получила в трудах Августина Блаженного (354–430). Хорошо знакомый с философией Платона, Августин Блаженный трансформировал его представление о двух мирах – мире идей и чувственном мире – в представление о «двух градах» – граде Божьем и граде земном. Выражением града Божьего, по Августину, является католическая церковь. В отличие от мира идей Платона, град Божий есть нечто находящееся и укрепляющееся на самой земле в виде церкви.
Необходимость светской власти повиноваться церковной Августин обосновывал тем, что высшая власть – власть Бога, а церковь ее представляет. «Если царю в своем царстве дозволено отдавать приказания, которые ни до него никто, ни сам он раньше не отдавал, и повиновение ему не является действием против государства и общества – наоборот, именно неповиновение будет поступком противообщественным (ибо во всех людских обществах условлено повиноваться своему царю), то тем более надлежит, не ведая сомнения, подчиняться приказаниям Бога, царствующего над всем творением Своим. Бог стоит над всем; ведь и в человеческом обществе большая власть поставляется над меньшей, и эта последняя ей повинуется» (Аврелий Августин. Исповедь. Кн. 1, VIII, 15). Августин, таким образом, обосновывал необходимость церкви, конкретно римской католической, и ее господствующего положения в христианском мире. Данная концепция господствовала на Западе вплоть до эпохи Возрождения и Реформации.
Свое обоснование теократическая концепция получила в трудах Августина Блаженного (354–430). Хорошо знакомый с философией Платона, Августин Блаженный трансформировал его представление о двух мирах – мире идей и чувственном мире – в представление о «двух градах» – граде Божьем и граде земном. Выражением града Божьего, по Августину, является католическая церковь. В отличие от мира идей Платона, град Божий есть нечто находящееся и укрепляющееся на самой земле в виде церкви.
Необходимость светской власти повиноваться церковной Августин обосновывал тем, что высшая власть – власть Бога, а церковь ее представляет. «Если царю в своем царстве дозволено отдавать приказания, которые ни до него никто, ни сам он раньше не отдавал, и повиновение ему не является действием против государства и общества – наоборот, именно неповиновение будет поступком противообщественным (ибо во всех людских обществах условлено повиноваться своему царю), то тем более надлежит, не ведая сомнения, подчиняться приказаниям Бога, царствующего над всем творением Своим. Бог стоит над всем; ведь и в человеческом обществе большая власть поставляется над меньшей, и эта последняя ей повинуется» (Аврелий Августин. Исповедь. Кн. 1, VIII, 15). Августин, таким образом, обосновывал необходимость церкви, конкретно римской католической, и ее господствующего положения в христианском мире. Данная концепция господствовала на Западе вплоть до эпохи Возрождения и Реформации.
Государь: Н. Макиавелли
Макиавелли (1469–1527) – самый известный политический мыслитель эпохи Возрождения. Свой недюжинный талант он использовал для обоснования способов удержания власти в государстве. Еще Аристотель писал, что все помыслы тирана должны быть направлены на три цели: «чтобы люди не доверяли друг другу; чтобы не могли действовать; чтобы прониклись малодушием» (Аристотель. Политика. 1314 а). Макиавелли сделал удержание власти главной темой своих исследований.
Ему принадлежит деление государств на республики и монархии. В своем основном произведении «Государь» Макиавелли разбирает, какими способами государи могут управлять государствами. Вот какие советы дает Макиавелли: «людей следует или ласкать, либо уничтожать, ибо за малое зло человек может отомстить, а за большое – не может» (Макиавелли Н. Государь. Харьков. 1998, с. 53). «Государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением смотря по надобности… И даже пусть государи не боятся навлечь на себя обвинения в тех пороках, без которых трудно удержаться у власти» (там же, с. 90). «Мы знаем по опыту, что в наше время великие дела удавались лишь тем, кто не старался сдержать данное слово, и умел, кого нужно, обвести вокруг пальца» (там же, с. 95).
«Государь должен усвоить то, что заключено в природе и человека, и зверя… Итак, из всех зверей пусть государь уподобится двум: льву и лисице. Лев боится капканов, а лиса – волков. Надо быть подобным лисе, чтобы уметь обойти капканы, и льву, чтобы отпугнуть волков» (там же, с. 96). Впоследствии образы льва и лисицы войдут в теорию элиты двух других великих итальянских мыслителей В. Парето и Г. Моска как представители двух сменяющих друг друга элит. «Разумный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит его интересам и если отпали причины, побудившие его дать обещание… А благовидный предлог нарушить обещание всегда найдется» (там же). В этой цитате слово «разумный» не имеет моральной нагрузки, и именно в таком контексте политики его часто использовали.
«Надо являться в глазах людей сострадательным, верным слову, милостивым, искренним, благочестивым – и быть таковым в самом деле, но внутренне надо сохранять готовность проявить и противоположные качества, если это окажется необходимо. Дела, неугодные подданным, государи должны возлагать на других, а угодные – исполнять сами» (там же, с. 97, 100). Известен афоризм, что каждый народ имеет то правительство, которое заслуживает, но Макиавелли советует государю действовать сообразно тому, каков народ, которым он управляет.
В духе Макиавелли утверждение «пусть ненавидят, лишь бы боялись». Макиавелли считал, что страх подданных лучше, чем их любовь к правителю, потому что любовь зависит от настроения народа, а страх – от желания государя. В целом концепция Макиавелли и заслужила название политического цинизма. «Я назвал циничной, – пишет Р. Арон, – ту философию политики, которая считает борьбу за власть и распределение преимуществ, связанных с властью, единственно возможным воплощением политики» (Арон Р. Демократия и тоталитаризм… с. 46).
Морализаторство и цинизм, догматизм и релятивизм, утопизм и макиавеллизм составляют две стороны политики, которые постоянно присутствовали в ней на протяжении всей ее истории.
Ему принадлежит деление государств на республики и монархии. В своем основном произведении «Государь» Макиавелли разбирает, какими способами государи могут управлять государствами. Вот какие советы дает Макиавелли: «людей следует или ласкать, либо уничтожать, ибо за малое зло человек может отомстить, а за большое – не может» (Макиавелли Н. Государь. Харьков. 1998, с. 53). «Государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением смотря по надобности… И даже пусть государи не боятся навлечь на себя обвинения в тех пороках, без которых трудно удержаться у власти» (там же, с. 90). «Мы знаем по опыту, что в наше время великие дела удавались лишь тем, кто не старался сдержать данное слово, и умел, кого нужно, обвести вокруг пальца» (там же, с. 95).
«Государь должен усвоить то, что заключено в природе и человека, и зверя… Итак, из всех зверей пусть государь уподобится двум: льву и лисице. Лев боится капканов, а лиса – волков. Надо быть подобным лисе, чтобы уметь обойти капканы, и льву, чтобы отпугнуть волков» (там же, с. 96). Впоследствии образы льва и лисицы войдут в теорию элиты двух других великих итальянских мыслителей В. Парето и Г. Моска как представители двух сменяющих друг друга элит. «Разумный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит его интересам и если отпали причины, побудившие его дать обещание… А благовидный предлог нарушить обещание всегда найдется» (там же). В этой цитате слово «разумный» не имеет моральной нагрузки, и именно в таком контексте политики его часто использовали.
«Надо являться в глазах людей сострадательным, верным слову, милостивым, искренним, благочестивым – и быть таковым в самом деле, но внутренне надо сохранять готовность проявить и противоположные качества, если это окажется необходимо. Дела, неугодные подданным, государи должны возлагать на других, а угодные – исполнять сами» (там же, с. 97, 100). Известен афоризм, что каждый народ имеет то правительство, которое заслуживает, но Макиавелли советует государю действовать сообразно тому, каков народ, которым он управляет.
В духе Макиавелли утверждение «пусть ненавидят, лишь бы боялись». Макиавелли считал, что страх подданных лучше, чем их любовь к правителю, потому что любовь зависит от настроения народа, а страх – от желания государя. В целом концепция Макиавелли и заслужила название политического цинизма. «Я назвал циничной, – пишет Р. Арон, – ту философию политики, которая считает борьбу за власть и распределение преимуществ, связанных с властью, единственно возможным воплощением политики» (Арон Р. Демократия и тоталитаризм… с. 46).
Морализаторство и цинизм, догматизм и релятивизм, утопизм и макиавеллизм составляют две стороны политики, которые постоянно присутствовали в ней на протяжении всей ее истории.
Левиафан: Т. Гоббс
Английский философ Т. Гоббс (1588–1679) известен более как политический мыслитель. В своем главном произведении «Левиафан» он обосновывает необходимость государства. Человек, считал Гоббс, эгоист по природе и пытается добиться удовлетворения своих желаний всеми возможными средствами, не останавливаясь ни перед чем. Гоббс мог бы сослаться на Платона, у которого есть такая фраза, восходящая к Гераклиту: «…все находятся в войне со всеми как в общественной, так и в частной жизни и каждый с самим собой» (Платон. Законы. 626 d). «Человек человеку – волк», – утверждает Гоббс. Люди выполняют естественные законы морали (такие, как «золотое правило» этики) только из страха перед внешней силой. Таковой выступает государство. Государство, по Гоббсу, возникло на основе «общественного договора» из «естественного состояния», чтобы преодолеть «войну всех против всех». Вопреки мнению Платона и Аристотеля, оно «искусственное тело», призванное внести согласие в сложные человеческие взаимоотношения.
В результате «общественного договора» права отдельных граждан добровольно передаются государству, на которое возлагается функция охраны мира и безопасности в стране. Гоббс был сторонником политического абсолютизма и выступал против верховной власти церкви. По существу, Гоббс исходит из той же предпосылки, что и Макиавелли: люди по природе злы и отягощены пороками. Но если Макиавелли, отправляясь от этого, дает советы государю, как тому удержать власть, то Гоббс печется о том, как обеспечить в этих условиях взаимную безопасность людей. Государство, по Гоббсу, представляет собой «общую власть, которая была бы способна защищать людей от вторжения чужеземцев и от несправедливостей, причиняемых друг другу, и, таким образом, доставить им ту безопасность, при которой они могли бы кормиться от трудов рук своих и от плодов земли и жить в довольстве… Она может быть воздвигнута только одним путем, а именно путем сосредоточения всей власти и силы в одном человеке или в собрании людей, которое большинством голосов могло бы свести все воли граждан в единую волю» (Антология мировой политической мысли. Т. 1. М., 1997, с. 321).
Гоббс обосновывал в связи с этим принцип представительства, весьма важный в современной политической мысли. «Иначе говоря, для установления общей власти необходимо, чтобы люди назначили одного человека или собрание людей, которые явились бы их представителями… Это реальное единство, воплощенное в одном лице посредством согласия, заключенного каждым человеком с каждым другим таким образом, как если бы каждый человек сказал другому: я уполномочиваю этого человека или это собрание лиц и передаю ему мое право управлять собой при том условии, что ты таким же образом передашь ему свое право и санкционируешь все его действия. Если это совершилось, то множество людей, объединенное таким образом в одном лице, называется государством, по-латыни civitas» (там же).
Гоббс дает определение политического государства как государства, которое образовалось в результате «добровольного соглашения людей подчиниться человеку или собранию людей в надежде, что этот человек или это собрание сумеют защитить их против всех других» (там же, с. 322).
Гоббс считал лучшим государственным устройством монархию, потому что полагал, что при любом государственном строе все люди будут стремиться к осуществлению своих эгоистических желаний. Чем меньшее количество людей в состоянии это делать, тем лучше. Так пусть это будет разрешено только одному человеку – монарху.
Гоббс обосновывал также суверенитет государства и его монополию на власть. «В политических телах власть представителей всегда ограниченна, причем границы ей предписываются верховной властью, ибо неограниченная власть есть абсолютный суверенитет, и в каждом государстве суверен является абсолютным представителем всех подданных, поэтому всякий другой может быть представителем части этих подданных лишь в той мере, в какой это разрешается сувереном. Но разрешить политическому телу подданных иметь абсолютное представительство всех его интересов и стремлений значило бы уступить соответствующую часть власти государства и разделить верховную власть, что противоречило бы целям водворения мира среди подданных и их защиты» (там же, с. 328). Гоббс дает широкое определение «политического тела», под которое подходят и политические партии, которых в то время не было, и любые другие объединения, преследующие цели управления государством.
В результате «общественного договора» права отдельных граждан добровольно передаются государству, на которое возлагается функция охраны мира и безопасности в стране. Гоббс был сторонником политического абсолютизма и выступал против верховной власти церкви. По существу, Гоббс исходит из той же предпосылки, что и Макиавелли: люди по природе злы и отягощены пороками. Но если Макиавелли, отправляясь от этого, дает советы государю, как тому удержать власть, то Гоббс печется о том, как обеспечить в этих условиях взаимную безопасность людей. Государство, по Гоббсу, представляет собой «общую власть, которая была бы способна защищать людей от вторжения чужеземцев и от несправедливостей, причиняемых друг другу, и, таким образом, доставить им ту безопасность, при которой они могли бы кормиться от трудов рук своих и от плодов земли и жить в довольстве… Она может быть воздвигнута только одним путем, а именно путем сосредоточения всей власти и силы в одном человеке или в собрании людей, которое большинством голосов могло бы свести все воли граждан в единую волю» (Антология мировой политической мысли. Т. 1. М., 1997, с. 321).
Гоббс обосновывал в связи с этим принцип представительства, весьма важный в современной политической мысли. «Иначе говоря, для установления общей власти необходимо, чтобы люди назначили одного человека или собрание людей, которые явились бы их представителями… Это реальное единство, воплощенное в одном лице посредством согласия, заключенного каждым человеком с каждым другим таким образом, как если бы каждый человек сказал другому: я уполномочиваю этого человека или это собрание лиц и передаю ему мое право управлять собой при том условии, что ты таким же образом передашь ему свое право и санкционируешь все его действия. Если это совершилось, то множество людей, объединенное таким образом в одном лице, называется государством, по-латыни civitas» (там же).
Гоббс дает определение политического государства как государства, которое образовалось в результате «добровольного соглашения людей подчиниться человеку или собранию людей в надежде, что этот человек или это собрание сумеют защитить их против всех других» (там же, с. 322).
Гоббс считал лучшим государственным устройством монархию, потому что полагал, что при любом государственном строе все люди будут стремиться к осуществлению своих эгоистических желаний. Чем меньшее количество людей в состоянии это делать, тем лучше. Так пусть это будет разрешено только одному человеку – монарху.
Гоббс обосновывал также суверенитет государства и его монополию на власть. «В политических телах власть представителей всегда ограниченна, причем границы ей предписываются верховной властью, ибо неограниченная власть есть абсолютный суверенитет, и в каждом государстве суверен является абсолютным представителем всех подданных, поэтому всякий другой может быть представителем части этих подданных лишь в той мере, в какой это разрешается сувереном. Но разрешить политическому телу подданных иметь абсолютное представительство всех его интересов и стремлений значило бы уступить соответствующую часть власти государства и разделить верховную власть, что противоречило бы целям водворения мира среди подданных и их защиты» (там же, с. 328). Гоббс дает широкое определение «политического тела», под которое подходят и политические партии, которых в то время не было, и любые другие объединения, преследующие цели управления государством.
Народный суверенитет и общая воля: Ж-Ж. Руссо
Французский мыслитель Ж.Ж. Руссо жил в эпоху Просвещения, когда изменилось общее представление о человеке. Он развил принцип «общественного договора», но, в отличие от Гоббса, считал, что человек добр по природе и его поведение не сводится к удовлетворению эгоистических желаний, а включает жажду свободы и осуществления «естественных прав», к каковым Руссо относил свободу слова, печати, собраний, митингов, демонстраций и объединений. Человек рождается свободным и должен оставаться таковым в течение всей жизни. Он отдает государству часть своих прав по собственной воле, но государство не должно отнимать у него естественные права, принадлежащие ему от рождения. Руссо шел от человека к государству, а не от государства к человеку, как Гоббс. Стержнем политической концепции Руссо является представление о народном суверенитете как осуществлении общей воли. «По Общественному договору, – пишет Руссо, – человек теряет свою естественную свободу и неограниченное право на то, что его прельщает и чем он может завладеть. Приобретает же он свободу гражданскую и право собственности на все то, чем обладает» (там же, с. 428). Гражданское состояние и гражданская свобода – это, конечно, не совсем то, что имел в виду Гоббс, когда писал о взаимной безопасности подданных. «Все то, чем гражданин может служить Государству, он должен сделать тотчас же, как только суверен этого потребует, но суверен со своей стороны не может налагать на подданных узы, бесполезные для общины; он не может даже желать этого» (там же). «Обязательства, связывающие нас с Общественным организмом, – продолжает Руссо, – непреложны лишь потому, что они взаимны, и природа их такова, что выполняя их, нельзя действовать на пользу другим, не действуя также на пользу себе» (там же, с. 428–429). «Волю делает общей не столько число голосов, сколько общий интерес, объединяющий голосующих, ибо при такого рода устроении каждый по необходимости подчиняется условиям, которые он делает обязательными для других» (там же, с. 429–430). Эта общая воля лежит в основе суверенитета, который «не соглашение высшего с низшим, но соглашение Целого с каждым из его членов» (там же, с. 430). Исходя из этого, Руссо дает определение закона как акта общей воли, имеющего отвлеченный характер и относящегося ко всем гражданам и ни к одному в особенности. Поэтому ни государь не может быть выше закона, ибо он член государства; ни закон не может быть несправедливым, ибо никто не бывает несправедливым по отношению к самому себе.
Сам Руссо видит сложности, возникающие при осуществлении общей воли. «Частные лица видят благо, которое отвергают; народ хочет блага, но не ведает, в чем оно. Все в равной мере нуждаются в поводырях. Надо обязать первых согласовывать свою волю с их разумом; надо научить второй знать то, чего он хочет… Вот что порождает нужду в Законодателе» (там же, с. 433). Конечно, Руссо многого ждет от просвещения народа.
В политическом организме Руссо различает силу и волю – исполнительную и законодательную власть. Последняя должна принадлежать народу. Результат правления настолько зависит от возможных комбинаций в абсолютных и относительных положениях народов, что невозможно ответить на вопрос, какая форма правления наилучшая. Но есть верный признак, по которому можно определить хорошее правление или нет. Это численность населения и ее рост. «При прочих равных условиях такое Правление, когда без сторонних средств, без предоставления права гражданства, без колоний граждане плодятся и множатся, есть, несомненно, лучшее. Правление, при котором народ уменьшается в числе и оскудевает, есть худшее» (там же, с. 438–439).
Руссо не списывал свои представления о народном суверенитете и общей воле с действительности, он мечтал в абсолютистском государстве. После Великой французской революции можно было заявить о воплощении этих идей. Но действительность редко осуществляет идеи в первозданном виде. Отсюда дискуссия о том, воплотилось ли в жизнь после крушения монархии и утверждения республики то, о чем мечтал Руссо. Французская конституция, принятая после Великой французской революции, сделала шаги в направлении народного суверенитета: право объявлять войну и заключать мир было передано нации; ни один член Национального собрания Франции не должен был состоять на государственной службе, быть чиновником и т. п. Достаточно ли этого, чтобы утверждать о наличии народного суверенитета, особенно если учесть скорый приход к власти Наполеона? Если и есть нечто, что можно назвать квазиобщей волей народа, то концепция народного суверенитета гораздо более проблематична. К дискуссии об этом мы еще вернемся.
Сам Руссо видит сложности, возникающие при осуществлении общей воли. «Частные лица видят благо, которое отвергают; народ хочет блага, но не ведает, в чем оно. Все в равной мере нуждаются в поводырях. Надо обязать первых согласовывать свою волю с их разумом; надо научить второй знать то, чего он хочет… Вот что порождает нужду в Законодателе» (там же, с. 433). Конечно, Руссо многого ждет от просвещения народа.
В политическом организме Руссо различает силу и волю – исполнительную и законодательную власть. Последняя должна принадлежать народу. Результат правления настолько зависит от возможных комбинаций в абсолютных и относительных положениях народов, что невозможно ответить на вопрос, какая форма правления наилучшая. Но есть верный признак, по которому можно определить хорошее правление или нет. Это численность населения и ее рост. «При прочих равных условиях такое Правление, когда без сторонних средств, без предоставления права гражданства, без колоний граждане плодятся и множатся, есть, несомненно, лучшее. Правление, при котором народ уменьшается в числе и оскудевает, есть худшее» (там же, с. 438–439).
Руссо не списывал свои представления о народном суверенитете и общей воле с действительности, он мечтал в абсолютистском государстве. После Великой французской революции можно было заявить о воплощении этих идей. Но действительность редко осуществляет идеи в первозданном виде. Отсюда дискуссия о том, воплотилось ли в жизнь после крушения монархии и утверждения республики то, о чем мечтал Руссо. Французская конституция, принятая после Великой французской революции, сделала шаги в направлении народного суверенитета: право объявлять войну и заключать мир было передано нации; ни один член Национального собрания Франции не должен был состоять на государственной службе, быть чиновником и т. п. Достаточно ли этого, чтобы утверждать о наличии народного суверенитета, особенно если учесть скорый приход к власти Наполеона? Если и есть нечто, что можно назвать квазиобщей волей народа, то концепция народного суверенитета гораздо более проблематична. К дискуссии об этом мы еще вернемся.
Принцип разделения властей: Ш. Монтескье
Еще один французский мыслитель эпохи Просвещения Ш. Монтескье (1689–1755), известный как один из основоположников географической школы в социологии, сформулировал практические рекомендации, которые помешали бы государству узурпировать неотъемлемые права личности. Он выдвинул принцип разделения властей, значение которого, как показывает современная политическая ситуация, до сих пор многими не понято. Обоснование Монтескье таково. Если законы будет устанавливать исполнительная власть, то она будет учреждать законы, которые выгодны ей самой, короче говоря, превратится в деспотическую власть. Чтобы этого не случилось, необходимо, чтобы законы устанавливались иной ветвью власти, принимающей их, но не следящих за их исполнением. Точно так же обосновывается независимость судебной власти, наказывающей за нарушение законов. Если это поручить исполнительной власти, то она сможет не выполнять законы и использовать механизм наказания в отношении той части общества, преследовать которую ей выгодно, исходя из собственных интересов. Чтобы этого не произошло, необходима независимость третьей ветви власти – судебной. «Если власти законодательная и исполнительная будут соединены в одном лице или учреждении, то свободы не будет, так как можно опасаться, что этот монарх или сенат станет создавать тиранические законы для того, чтобы также тиранически применять их. Не будет свободы и в том случае, если судебная власть не отделена от власти законодательной и исполнительной… Все погибло бы, если бы в одном и том же лице или учреждении… были соединены эти три власти» (Монтескье Ш.Л. Избранные произведения. М., 1955, с. 290). Вопреки Т. Гоббсу, который считал, что разобщенные ветви уничтожат друг друга, Монтескье полагал, что они вполне могут сосуществовать, взаимно друг друга сдерживая. Итак, одна ветвь власти – законодательная – принимает законы, не исполняя их и не осуждая за их невыполнение, вторая исполняет их, не принимая и не осуждая, а третья наказывает за нарушение законов, не принимая их. Монтескье сформулировал одно из основополагающих положений политической теории. В современной политологии положительная роль принципа разделения властей связывается с образованием сдержек и противовесов. Стремление к взаимному контролю исполнительной и законодательной властей и к слежению за ними обоими со стороны судебной власти есть, говоря языком кибернетики, действие механизма обратной связи и гомеостаза.