Анатолий Галкин. Замкнутый круг

   А почему бы и нет?
   Действительно! Собакины прятали драгоценности при тоталитарном режиме, а при Ельцине они выкопали псов и поставили их на полку.
   Если так, то, кто тогда чуть не убил антиквара Рыжова? И кто ездил в Париж, планируя контрабанду коллекции из России?
   Даже беглый осмотр жилища убеждал, что драгоценные собачки здесь и не ночевали! Уж если сравнивать Иосифа с помещиками, то, судя по квартире, это был Плюшкин вместе с Коробочкой.
   Нет, понятно, что жена Собакина уже месяц жила на даче. Понятно, что у холостяков бывает в доме беспорядок. Но не до такой же степени!
   Во всех шкафах, на всех полках, столах, стульях и прочих горизонтальных поверхностях лежали кучи мелких предметов быта. Носки, чашки, ремни, баночки, упаковки сухарей, платочки и очки.
   Шедевры Фаберже тоже могли бы быть здесь, но найти их невозможно. Надо слишком глубоко копать!
   – Так вы сказали, Олег, что вы частный детектив?
   – Да! Вот моя визитная карточка. Агентство «Сова».
   – Я пока не знаю, зачем я вам нужен, но вот вы мне очень нужны. Прямо сказать – зверь бежит на ловца!
   – А что такое, Иосиф Трофимович? Рад буду вам помочь.
   Собакин в последний раз затянулся вишневым дымом и начал длинный рассказ.
   Отцу Иосифа на момент смерти было далеко за семьдесят пять. Возраст не самый преклонный, но никак не молодой.
   Все знали, что академик Собакин всю жизнь любил молоденьких женщин. Не девушек, которые кроме денег ничего не чувствуют. А таких – от тридцати до сорока! Тех, которые уже многое понимают в этом деле, но еще не начали стареть.
   Иосиф Собакин знал за отцом эту слабость и сам охотно шалил по женской части. Но он думал, что, когда человеку под восемьдесят, то все желания отсыхают сами собой!
   Он ошибался!
   За два месяца до смерти соседи академика заметили, что в поликлинике появилась новая участковая, которая зачастила в квартиру Трофима Степановича.
   Соседи в шутку намекнули об этом Иосифу, а тот мимоходом спросил у отца: «Это кто, батя? Твоя новая любовь? Говорят, что хороша собой».
   Совершенно добрый и милый вопрос! Без всяких задних мыслей. Но старый академик, как с цепи сорвался. Стал шаркать по комнате, размахивать здоровой рукой и кричать на сына, который, как Красная шапочка, пришел навестить родителя и принес продовольственную корзину.
   А кричал Трофим Степанович следующее: «Если ты ее не видел, то молчи! Ты через два десятка поймешь, что с возрастом чувства только крепчают»!
   Тогда, месяц назад Иосиф Степанович не придал значения разговору. Ну, побазарили немного и успокоились. Но после смерти отца соседи ехидно напомнили о наследстве: «Так вам с Софьей все досталось или той врачихе что-то перепало? Не упустите момент, Иосиф! У этой стервы очень хваткая рожа».
   А вчера позвонил нотариус Гриневский. Он сказал, что завещание академика хранится у него, и в пятницу он его официально огласит.
   – Олег, я вас прошу – пойдем вместе. Вы поможете мне, как мой консультант, как доверенное лицо. Я оплачу ваши услуги, но только потом, когда наследство получу. Или бесплатно помогите, как друг семьи.
   – Какой я друг. Мы только сегодня познакомились.
   – Не важно! Вот прямо сейчас я назначаю вас другом семьи. Вы согласны, Олег?
   – Согласен, Иосиф Трофимович, а вы слышали о фигурках, которые Фаберже делал для вашей бабушки?
   – Для Фаины? Слышал я эту легенду!

* * *

   Собакин попытался раскурить погасшую трубку. Но руки его дрожали, и он никак не мог справиться со спичками – они ломались или сразу гасли от резкого движения, Иосиф повернулся к тумбочке и начал копаться в груде разных вещей. Наконец на дне кучи «мусора» он нашел зажигалку, но охота курить уже пропала.
   – Слышал я, Олег, эту легенду. Или не легенду, а быль. Может быть и так! Даже точно, что так. Когда была еще жива бабка Фаина, я был у нее в Малаховке и видел там пуделя с блестящими глазами. Я даже играл с этой собачкой.
   – И что потом?
   – А ничего! Фигурку от меня спрятали, и этого пса я больше не видел. Но я помню, как бабка прошептала мне…
   Собакин резко встал, запахнул халат, осмотрелся, подошел к Олегу и произнес тихо, прямо в ухо:
   – Она мне сказала: «Не торопись. В свое время узнаешь и про пуделя, и про его братьев. Ты будешь очень богатым».

* * *

   Последние три недели нотариус Гриневский ходил по лезвию. До вчерашнего вечера он очень волновался и вел себя осторожно. Феликс надеялся, что все само рассосется.
   Не рассосалось!
   Вчера нотариус возвращался домой поздно. В полной темноте он припарковал свой синий «Лексус» за кустами сирени. Было удивительно, что ближайший фонарь не горел. Еще вчера он светил, а тут как-то неожиданно сдох.
   Место было знакомое, и Феликс Олегович поставил машину на ощупь.
   Он уже открыл дверцу «Лексуса» и хотел выходить, но темная фигура вдруг выплыла из куста сирени, схватила его за руку и выдернула из машины, Феликс хотел высказать свое возмущение, но опять не успел. Еще одна тень появилась слева, обняла за плечо и прошептала обидные слова:
   – Ку-ку, Гриня! Лучше молчи, или придется сделать тебе больно! В квартире кто-то есть?
   – Я не понимаю! Это вы, Харитонов?
   – Это я! Так в квартире пусто или как?
   – Сейчас в квартире никого нет. Но мы так не договаривались! Это возмутительно! Это не по понятиям!
   – Пошли уже, урка. Дома у тебя посидим, как люди, побазарим. Устали мы тебя ждать.

* * *

   Гриневский надеялся, что Харитонову возразит Марк Ситник. Он тоже бандит, но постарше, поумнее и поинтеллигентней.
   Но Ситник молчал и даже грубо пихнул нотариуса в сторону подъезда.
   Гриневский шел, подчиняясь силе, он надеялся, что у лифта появятся соседи, а бандиты убегут, опасаясь свидетелей.
   Но все соседи, как повымерли!
   Вот когда не надо, то они везде толпятся и галдят во все глотки. А когда тебя убивают – они спят без задних ног.
   Нотариуса пока не убивали. Хотели бы убить – пристукнули у кустов сирени. А раз оставили в живых, значит, хотят поговорить.
   Феликс Олегович своими ключами открыл все три замка, и вяло улыбнулся, приглашая гостей:
   – Проходите. Но, простите – у меня не убрано.
   – Ничего. После нас – еще хуже будет.

* * *

   В какой-то момент Гриневский искренне поверил, что у них будет беседа. Пусть жесткий, пусть базарный, но разговор, а не мордобой.
   Нотариус расслабился и не заметил удара. Он не понял, как от руки Яши Харитонова получил удар в челюсть.
   Феликс на время потерял сознание и начал падать, хватаясь руками за воздух.
   Очнулся Гриневский в центре комнаты. Он сидел на стуле и не мог пошевелиться, поскольку был привязан обрывками зелено-голубой простыни.
   Нет, это свинство!
   Мало того, что бандиты отправили его в нокаут, так они еще рылись в его белье и разорвали любимую простынку с морем, пальмами и облачками.
   – Не ожидал я от вас, ребята! Марк, мы же договаривались, как деловые люди. Почти, как джентльмены!
   – Красиво говоришь, Гриня. Мы и вправду не так договаривались.
   – Ах, так вы о деньгах? Я заплачу!
   – Когда?
   – Через три дня!
   – А ты обещал три дня назад. Так?
   – Так!
   – Мы для тебя сейф на даче вскрыли? Так?
   – Так!
   – Что было внутри – принесли? Принесли! Где бабки! За такие дела мы и опустить можем. Чтоб завтра вся сумма была! Пойдем, Яша. Пусть клиент посидит и подумает.
   И они на самом деле ушли, захлопнув за собой дверь.
   Гриневский хотел крикнуть им вслед, хотел попросить развязать, но передумал.
   Не буди лихо, пока оно тихо!
   Ушли, и ушли!

* * *

   Нотариус дотянулся ногами до пола и приподнялся. Он стоял в раскоряку, как черепаха со стулом на спине.
   Потом он пошел! Ноги были связаны у колен, и шаги были куцые, а походка вразвалочку.
   Он направлялся на кухню, где на столе разбросаны острые ножи.

* * *

   Только через час он разрезал все веревки!
   Потом Феликс выпил стакан водки и пошел в душ. Надо срочно отмыться от контактов с бандитами и спать. Завтра много работы.
   Главное – завтра надо добыть деньги для этих уродов. Иначе – опять к стулу привяжут. Или, как обещали, куда-нибудь опустят.

* * *

   Это в американских фильмах офис юриста – дворец. А у Феликса Олеговича была контора в здании строительного треста.
   В шумном холле слева от вахтера красовалась желтая дверь, справа от которой вывеска – «Нотариус Ф.О.Гриневский».
   Многие нотариусы живут припеваючи. И основные доходы они получают не за копии свидетельств о рождении, браке и смерти. Их денежки – бумаги крупного бизнеса за услуги рейдерам и мошенникам.
   А вот Гриневскому не повезло. Что-то он получал от соседей-строителей, что-то от честных граждан, что-то от залетных южан.
   Но это крохи! Жить можно, но как?..

* * *

   Трофима Степановича Собакина нотариус знал пять лет. Гриневский был для старика доверенным лицом. Что-то вроде домашнего юриста. Раньше они встречались очень редко, а за месяц до смерти Феликсу Олеговичу пришлось посещать квартиру академика пять или шесть раз.

* * *

   Гриневский далеко не в первый раз объявлял родственникам содержание завещания. И почти постоянно приключались истерики, конфликты или склоки.
   Когда перед людьми маячат крупные деньги, то почти все начинают раскатывать губы. Каждому кажется, что именно он получит все или большую часть наследства.
   А когда розовые надежды обнуляются, то человек впадает в ярость. Он чувствует, что его обокрали! Ему хочется наказать вора. И очень часто такой обиженный направляет свой гнев не в ту сторону. Главным виновником ему представляется тот, кто «неправильно» прочел завещание.
   А это он – нотариус Гриневский.

* * *

   Сегодня Феликсу предстояло не самое скандальное дело. Он знал, что родственники покойного не ожидают появления еще одного наследника. Но дети академика – люди интеллигентные, и мебель крушить не будут.
   Гриневский сел за свой стол и начал перебирать бумаги.
   Он ждал!
   До назначенного срока оставалось три минуты. А главное – в кабинете нотариуса не было еще одного человека, самого важного в сегодняшнем спектакле.
   Когда все бумажки с правой стороны стола были переложены на левую, Феликс Олегович осмотрел присутствующих. Детей академика он знал, хотя и не очень хорошо. Как и предполагалось, они пришли со своими консультантами.
   Это были очень странные молодые люди. Слишком доброжелательные для такой ситуации – без гонора, суеты и амбиций. Совсем не похожие на адвокатов, юристов или ментов!
   По правую руку от Иосифа Собакина сидел тридцатилетний парень с веселым и хитрым взглядом. Гриневский сразу решил, что это опасный, скользкий тип с двойным дном. Чего стоит только блуждающая улыбка на смазливой физиономии. Странно, но именно такие типы очень нравятся девушкам.
   А возле Софьи Трофимовны сидела сравнительно молодая женщина. И на первые взгляд – тоже не подарок! Слишком умные глаза для такого возраста.
   Пора было начинать церемонию, но Феликс тянул время. Он ждал, когда появится самый главный наследник!
   И вот в дверь заглянула та, которую он ждал.
   В кабинет вошла сорокалетняя женщина в белом халате. Из кармана торчала пачка рецептов, а через плечо висел фонендоскоп. Типичный вид врача, который на минутку оторвался от приема больных.
   – Я опоздала? Простите, но я не могла бросить больных.
   Гриневский встал и радушно поднял вверх ладони.
   – Все в порядке, Галина Тарасовна. Мы понимаем – врачебный долг, клятва Гиппократа и всякое такое. Но мы еще не начали. Вы успели к самой раздаче.
   Опоздавшая особа в белом халате скромно села в углу, а дети академика Собакина переглянулись и стали шептаться со своими консультантами. Было слышно, как Трофим Степанович тихо сообщил Олегу на ухо:
   – Это врачиха из местной поликлиники. Я вам говорил о ней. Этого я и боялся! Вы догадываетесь, зачем она здесь появилась?
   Софья Собакина тоже что-то хотела сказать, но только развела руками.
   А нотариус Гриневский начал процедуру. Первая часть его выступления была похожа на научный доклад. Он говорил о главенстве закона, о семейных ценностях, наследственном праве, о Фемиде – богине правосудия.
   Говорил он быстро и в таких юридических терминах, что его галиматью мало кто понял.
   Затем Феликс перешел к сути дела.
   – Вы все знаете, что покойный академик был моим доверителем. Я знал его много лет. Он просил меня оформить, хранить и довести до вас свое завещание. Итак, я приступаю к оглашению.
   Гриневский поднял над головой тонкий пакет, прошитый со всех сторон нитками и пропечатанный печатями. Все подвинулись поближе, рассматривая конверт с завещанием.
   Через пять секунд нотариус взмахнул ножницами, медленно отрезал край пакета и извлек документ. Все замерли.
   Феликс Олегович приготовился читать, но потом отложил завещание и начал пересказывать его своими словами.
   – Тут всего два пункта. Все движимое и недвижимое имущество передается детям. И квартира, и гараж с двумя машинами, и пять счетов в пяти банках, и мебель, и картины – все вам в равных долях! Все, кроме одного объекта.
   В кабинете повисла пауза. Гриневский замолк и сел. А Иосиф Собакин встал и рявкнул во весь голос:
   – Это, кроме какого такого объекта? Договаривай, нотариус!
   Феликс встал и продолжил, обращаясь к сыну академика лично:
   – Не надо так волноваться, уважаемый Иосиф Трофимович. В завещании есть второй пункт. По нему дачный домик в Малаховке отходит госпоже Яремчук Г. Т.
   – Кому?
   – Тому, кому слышали. Доктору, которая лечила академика. Которая выхаживала его в последние месяцы жизни. Той, которая, в конце концов, была почти членом семьи!
   – Стоп, Гриневский! Это она была членом? Она кто такая? Ни жена, ни любовница! Я точно знаю, что у отца с этим делом уже десять лет, как полный провал! Кто она? Она – врач! Она исполняла долг Гиппократа! А за долг никто наследство не дает. Я прав, нотариус?
   – Вы не правы, Иосиф Трофимович. Ваш отец проникся чувством к молодой женщине. Это мощная последняя любовь! Так часто бывает. Вы же слышали, что седина в бороду, а бес в ребро. А вообще-то я не обязан объяснять! Я объявил вам последнюю волю академика – вот вы с ним и спорьте.

* * *

   Спорить с покойным никому не хотелось. Да и какой толк? Это, как мертвому припарки…
   Только Варвара встала, подошла к Гриневскому и попыталась взять из его рук текст завещания. Но нотариус ловко устранился и спрятал бумагу в сейф.
   – Скажите, Феликс Олегович, это подлинник?
   – Да. А вы, извиняюсь, кто?
   – Я – Варвара Галактионова, сотрудник детективного агентства «Сова».
   – Очень приятно!
   – Не думаю, что приятно! Мой клиент сомневается в подлинности завещания. Я возьму его на экспертизу. Я возьму под расписку, на короткое время. Или вы сразу подтвердите, что это фальшивка?
   – Здесь все законно! Это правильный документ! Но вам я его не отдам даже под угрозой расстрела. Хотите копии? Я уже сделал шесть штук.

* * *

   Каждый человек планирует свою жизнь, но самые важные события всегда случаются неожиданно.
   Варю в девять утра разбудил подозрительный телефонный звонок. В трубке звучал мужской голос, который робко попросил госпожу Варвару Дюваль.
   Галактионова вспомнила, что неплохо знает французский, и ловко изобразила акцент:
   – Говорите. Дюваль у телефона. Я вас внимательно слушаю.
   – Моя фамилия Иванов. Я от Бобринского, который на фирме «Кристи».
   – О, вы от Пети? Вы его видели? Это крутой мужик! Он был мой приятель. И даже больше! Вы меня понимаете?
   – Очень понимаю, госпожа Дюваль. Там в Париже все такое нежное, душевное. Как говориться – тужур, абажур, лямур.
   – Очень верно! Хотя я не совсем поняла про абажур. Да, Петя попросил меня, и я могу вам помочь, господин Иванов. Но надо договориться о деталях. Надо встретиться лично. Глаза в глаза.
   Иванов всячески торопил события, а Варваре нужно было время для организации засады, захвата и всякого наружного наблюдения.
   Договорились на полдень. Их встречу «госпожа Дюваль» назначила в парке рядом с домом.

* * *

   Закончив разговор, Варвара сразу позвонила Савенкову. Тот решил не сеять панику. При захвате «жулика с пуделем» можно использовать только силы детективного агентства «Сова».
   – За три часа, Варя, мы не успеем все утрясти. Я же не шеф ФСБ. У того все рычаги, а мне надо просить и убеждать. Ты и я – это уже двое. Олег Крылов будет третьим.
   – Надо еще Мишу Марфина привлечь. Хватит ему за компьютером сидеть.
   – Верно, Игорь Михайлович. Пусть Марфин за бандитом побегает. У него очень интеллигентные кулаки – как трехлитровые банки.
   – Итак, Варвара – нас четверо против одного! Хороший расклад в нашу пользу.

* * *

   После разговора с Варварой Дюваль Феликс постоянно звонил жене, но в кабинете доктора Галины Яремчук никто не брал трубку. Очевидно, что ежедневная «пятиминутка» у Главврача опять затянулась на два часа.
   Гриневский решил действовать сам. И почему это он должен с ней советоваться по каждому своему шагу.
   Кто в доме хозяин?
   И кто, в конце концов, в доме мужчина – он или она?

* * *

   Феликс вспомнил тот день, когда он познакомился с этой изумительной женщиной.
   Это было три месяца назад. Старик Собакин пригласил своего нотариуса для составления завещания. И так получилось, что у академика случился перебой с сердцем. Феликс вызвал врача из дорогой платной поликлиники.
   И пришла Галина Яремчук. Она быстро сняла легкий приступ, но на всякий случай не уходила, собираясь контролировать состояние пациента.
   Трофиму Степановичу было под восемьдесят. А это возраст! Академик не был в маразме, но он совершенно лишился осторожности. Рядом незнакомый врач готовит уколы, а он выкладывает Гриневскому состав своего наследства.
   Более того, Собакин сообщил о спрятанной где-то коллекции собачек от Фаберже. И громко заявил, что эта часть наследства по современному курсу потянет на десять миллионов долларов. Или больше!
   Сумма была космической, и Феликс с Галиной понимающе переглянулись – старикам и не такое мерещится.
   Но у академика с головой было все нормально. Он уловил недоверие гостей и показал им спрятанного под подушкой серебристого пуделя с изумрудными глазами.
   Не надо быть первоклассным ювелиром, чтоб отличить старинную вещь от современной штамповки. А тут еще – малахитовая подставка и маленькие клейма от Фаберже.

* * *

   Гриневский еще раз переглянулся с незнакомой врачихой. Он понял, что она поверила в десять миллионов долларов.
   Феликс и сам очень любил деньги! А перед женщинами испытывал нежный трепет. Он еще раз посмотрел в глаза чернобрового доктора и почувствовал, что поплыл.
   Именно тогда, в тот самый день у него в квартире поселилась Галина Яремчук. И вскоре она перешла работать в районную поликлинику, где лечился Собакин.

* * *

   Это был для Феликса незабываемый период! Праздник души и тела! Море удовольствия и взрыв эмоций.
   Конечно, у сорокалетнего Гриневского и до этого были интимные встречи с девушками разного возраста. Но все проходило как-то все вяло, невнятно, исподтишка. И очень редко!
   Все «невесты» проявляли скромность и от него ждали активных действий, а он этого не любил.
   Он мечтал о женщине, которая сама набросится на него, скрутит в бараний рог и заставит выполнять ее капризы.

* * *

   Галина Яремчук понравилась ему с первой минуты. В ее взгляде было что-то демоническое, заставляющееся подчиняться.
   Именно тогда, в день их первой встречи она вела себя очень правильно. Как истинный джентльмен.
   Вечером она дождалась его после работы и пригласила в ресторан. Он что-то возражал, ссылаясь на дела и усталость, но она настояла. А ему понравилось подчиняться и ощущать, как она старается завоевать его.
   В ресторане только Галина общалась с официантами. Раньше Феликс их стеснялся, а сейчас они даже не смотрели в его сторону. Она заказывала еду и напитки. Она наливала вино, она расплачивалась и оставляла чаевые.
   Потом она сама ловила такси и договаривалась с водителем. И уже в машине Галя полувопросительно сказала: «Сначала заедем в общагу. Я захвачу свои чемоданы, а тогда поедем к тебе. Согласен»?
   Феликс не ответил, но подумал, что молчание – знак согласия.
   Согласия с чем?
   Он понял, что сегодня ему придется спать с Галиной в одной кровати. И спать не только в прямом, но и в переносном смысле. От этого Феликс разволновался, немного обрадовался. Но еще больше испугался.
   А зря! Дальше все пошло так, как он и мечтал. Она сама постелила постель, сама раздела его, повела в ванную, помыла, а потом руководила всеми его действиями – где, как и сколько.
   И это было хорошо! Это было великолепно!

* * *

   Но сегодня Гриневский решил действовать сам. Вопрос стоял ребром – речь шла о его жизни или его смерти! Харитонову и Ситнику надо обязательно заплатить. Иначе эти бандиты убьют! И в каком-то смысле, будут правы.

* * *

   Эту криминальную парочку нашла Галина.
   Они тоже приехали в Москву из-под Полтавы и подрабатывали на специфических подсобных работах. Они принимали заказы на выбивание долгов, обыски в квартирах, вскрытие простых сейфов.
   Брали хлопцы не очень дорого, а работали честно.
   Эти урки понадобились Гриневскому три недели назад.
   Умирающий Собакин проговорился нотариусу о месте клада с собачками. Академик не сказал точно, но в его бессвязной речи звучали слова: «Наш дом, Малаховка, сейф, ключ».
   Вскоре в квартиру академика пришла Галина. Она сделала больному укол и стала вместе с Феликсом искать ключ от сейфа, который стоит где-то в доме, который в Малаховке.
   Это удивительно, но они не нашли ни одного похожего ключа вообще. Только от этой квартиры и от трех старых чемоданов.
   И тогда Галя сообщила, что знакома с двумя очень приличными взломщиками. За какие-нибудь десять тысяч баксов они проникнут на дачу в Малаховке, вскроют сейф и честно принесут содержимое.
   Галина Яремчук привела медвежатников. Но получилось так, что переговоры с Марком и Яковом вел Феликс Гриневский.
   И теперь он рискует перед ними своей головой.

* * *

   Вчера вечером один из друзей Феликса дал ему в долг пять тысяч долларов. Это пока половина нужной суммы, но эти деньги притормозят ярость бандитов на три-четыре дня.
   Гриневский взял мобильник и набрал номер Харитонова.
   – Не волнуйтесь, Яков. Деньги я достану сегодня. Мне их передаст одна знакомая из Парижа. Но нужна ваша помощь… Нет, бить ее не надо. Надо приехать на своей машине, последить за мной и подстраховать.

* * *

   Миша Марфин прибыл на точку раньше других. Он поставил малоприметную грузовую «Газель» на краю улицы Наметкина, на углу, оттуда был виден вход на аллею Воронцовского парка.
   Где-то слева у прудов должна была остановиться машина шефа, Игоря Савенкова. А правее и выше запланирована точка для синего «Рено» с Олегом Крыловым.
   Таким образом, «Сова» окружила нужный участок парка с трех сторон.
   Самое главное в таких операциях – это связь! У каждого из троих в машинах были приемники, настроенные на одну волну. А вот маленький передатчик величиной с зажигалку, антенный провод и микрофон с ноготок – все это надо разместить на теле Варвары.
   Мишу волновало то, что сама она не сможет клеить пластырь на своей спине и в других местах. А значит – это придется делать ему.
   Нет, если бы это делать где-то у врачей или в кабинете Савенкова. А как заставлять Варю раздеваться в тесной «Газели». Да еще не в компании, а один на один.
   И это не то, что стыдно, а как-то страшно!

* * *

   Красный «Лексус» Галактионовой чуть не проскочил машину Марфина. Варя затормозила у обочины далеко впереди, а потом задним ходом стала подбираться к «Газели».
   Она вошла в тесный душный салон микроавтобуса, резко задвинула дверь и чмокнула Михаила в щеку.
   – Ну как, Марфин, пора начинать. Мы не опоздаем?
   – Нет, Варя, успеем. Тут работы на пять минут, но только не очень удобно.
   – Разберемся, Мишаня! Ты показывай свою сбрую.
   – Так вот оно все. Микрофончик, передатчик и антенна. Ее надо намотать вокруг тебя.
   – Ясно. Очень удачная модель. Раньше все покрупнее было. Так, что мне делать? Командуй, Миша, я готова.

* * *

   Варвара была в джинсах и в пухлой трикотажной футболке, под которой, как показалось Марфину, ничего не было. То есть – совсем ничего, кроме цепочки с кулоном.
   Пульс у Миши перескочил за сотню, в горле пересохло, а руки стали влажными. Он хотел что-то сказать, но лишь кисло улыбнулся и покраснел.
   Варвара тоже волновалась, но только за предстоящую операцию, а не за эти пустяки.
   Было ясно, что слабой женщине в очередной раз придется брать инициативу в свои руки. Варя схватила за края футболки, медленно потянула ее вверх и сняла ее, стараясь не повредить прическу.
   – Начинай, Миша, клей меня. Я думаю, что микрофон пристроим здесь в центре, передатчик на животе, над пряжкой, а антенну на спину цепляй. Тут ее в два обхвата. Работай, Марфин! Ты что на меня уставился? Грудей никогда не видел?
   – Видел. Да, я начинаю работать. Вот уже пластырь режу. Я только хотел сказать, что микрофон включен. У нас на связи Игорь Михайлович и Олег.
   При этом Марфин еще больше покраснел и с несчастным видом указал на черный прибор, стоящий на полочке. Там что-то затрещало, и послышался кашель Савенкова.
   – Да, да, ребята! Мы вас отлично слышим. Вы работайте и не смущайтесь. Делу время – потехе час!

* * *

   Феликс Гриневский заставил братков три раза объехать Воронцовский парк и его окрестности.