Анатолий Матвиенко. Верхняя Москва. Русский блицкриг

   Неприятности настигли гораздо раньше.
   Сначала сработала амулетная защита. На одних рефлексах, спросонья включившихся раньше, чем сознание, Дмитрий резко крутанулся и перехватил руку с ножом, приподнимающуюся для замаха. Для верности сломал лучевые кости у запястья. Бандит сдавленно вскрикнул.
   Лежа на верхней полке, княжич заметил, что противоположная пуста. Боком прыгнул туда, заметив возню внизу. Вовремя. В полутьме, чуть рассеиваемой неверным светом из иллюминатора, он рассмотрел клинок, пробивший прежнюю лежанку снизу насквозь.
   Не желая более меряться прытью с тремя врагами в замкнутом пространстве четырехместной каюты, Дмитрий швырнул вниз парализующее заклятие, спрыгнул и связал попутчиков обрывками простыни, не смущаясь, что у одного из них в руке появился лишний сустав. Этого же героя, подвывающего от боли, он начал допрашивать.
   – Кто вы такие и почему пытались меня убить?
   Перс попытался изобразить непонимание крымско-татарского, потом вздумал угрожать неким «Саид-ага», который встретит в порту и учинит крутые разборки. Скривившись в брезгливости от того, что он сейчас совершит, Дмитрий сунул в рот убийце-неудачнику его собственную шапку и с силой крутанул сломанную руку. Шапка погасила вопль.
   – Не хочу без нужды расходовать магию. Но если не расскажешь мне быстро, поставлю полог тишины и примусь за твои маленькие причиндалы. Это больнее, чем рука.
   – Нет! Не-ет!! Не надо. Я скажу… Гарик увидел, что у тебя есть банка накопителя. Ну, и мы решили…
   – Не врешь. Саида-агу выдумал?
   – Да, господин.
   Слабое заклятие развеялось. Мальчики лежали, обездвиженные лишь путами. Три пары глаз поблескивали в темноте крайне недружелюбно. Дмитрий достал банку из сумки.
   – Значит, ради этого хотели меня порешить. Замечательные люди. Понимаете, что я в полном праве забрать ваши жизни без ущерба для моей кармы? Вижу – знаете. Но я не такой. Поэтому не двигаться, и для вас дело закончится хорошо. Сравнительно.
   В накопителе энергия магии находится, образно говоря, под высоким давлением. Часть ее израсходована в поединке с Борисом. Больше одной банки из княжества беспошлинно не вывезти. Накопители промышленно заряжаются у Источника Рода в центре столицы. Есть иной способ, жутко медленный, расточительный и нерациональный. Молодой маг знал его лишь теоретически. Но можно попробовать, троих неудачников ему не жаль.
   Криворукого скрутило от жесточайшей головной боли, будто в затылок врезался раскаленный арбалетный болт. Тело судорожно выгнулось дугой, потом обмякло.
   – Восемьдесят процентов улетучилось в пространство, но заряд чуть вырос. Следующий по списку, проходите на прием к фрезеровщику-проктологу!
   Конвульсии охватили второго джентльмена удачи. Жизненная сила, магия души пенным невидимым облаком прыснула из черепной коробки, в небольшом количестве пробиваясь внутрь банки.
   – Спасибо, дружище. Третий на очереди.
   Когда последнее туловище бессильно растеклось по лежаку, Дмитрий развязал их.
   – Трудно жить будет лишь первую неделю, господа налетчики. Слабость, болезни, фатальное невезение в мелочах, раны плохо заживают. Да-да, переломы тоже. Потом постепенно восстановитесь.
   Он бесцеремонно обыскал их. Банда – подданные Тегеранского султаната. Наличных денег минимум, зато в ассортименте ножи, складная пневматическая винтовка, кастеты и удавки. Лишний инвентарь отправился за иллюминатор.
   – Спокойной ночи, попутчики.
   – Сволочь… Дитя шайтана… – донесся шепот снизу.
   – Обиделись, что не прикончил вас? Оно недолго в любой момент.
   Больше реплик не последовало.
   Дмитрий внезапно сформулировал себе, почему отправился в путь таким странным образом, лишившись княжеской власти и без каких-либо помощников из спецслужб. Это – его личное дело. Ресурсы государства можно использовать только при угрозе государственным интересам. Тут же смесь любопытства и желания отомстить, а также иррациональная призрачная надежда, что Борис и фантом не во всем солгали, и родителей каким-то непостижимым образом получится вернуть. Если удастся найти что-то действительно стоящее, тогда стоит звать Эрику и Грабко, пусть регенты присылают танки.
   Копнув глубже, путешественник обнаружил в глубине души важный сокровенный мотив, о котором до поры не хотел задумываться. До сего дня княжича опекали, даже, можно сказать, пасли. Он взращен с единственной целью – занять престол Ярослава. Никто и никогда не подумал спросить, желает ли наследник такой чести, считает ли себя соответствующим претендентом. Мнением человека, которому прочили самую важную должность нижнего мира, не сочли нужным поинтересоваться.
   В качестве образца для подражания избран князь, ныне покойный. Но Богуслав знал, что отец далек от идеала, пусть и достоин всемерного уважения.
   Отказавшись от трона, уехав из Тайной Москвы и сбросив опеку как регентов, так и непонятного Бориса вкупе с отцовским фантомом, княжич начал наконец свою жизнь. Он, шестнадцатилетний мальчишка, сбежавший из дому в поисках себя и ответов на вопросы – как и зачем жить дальше, обречен ломать дрова и набивать шишки. Но это – его ошибки, и достижения тоже его, а не мудрое руководство отцовым наследием, где молодого монарха будут постоянно сравнивать с предком. И не в пользу нового князя: усопший канонизирован, безгрешен и свят по определению. Баста! Мы пойдем другим путем, как говаривал некий смешной персонаж из верхнего мира.

Глава четвертая

   Зимнее Каспийское море встретило качкой, отчего жертвы энергетического вампиризма повалились на пол и под койки. А ведь мог поступить с ними гораздо хуже, подумал Дмитрий. Теперь всюду будут мерещиться двойники Бороды, имитации умерших родственников и прочие создания, которых надо остерегаться, в крайнем случае – убивать. В реальности по пути гораздо чаще должны попадаться уроды, схожие с персидскими грабителями.
   Откровенно говоря, за короткие шестнадцать лет жизни княжич никого не лишил жизни. Он знал, что в процессе воспитания наследника престола такое непременно случается как необходимый элемент профессиональной подготовки. Умертвив своими руками закоренелого преступника, будущий князь лишается некоторой части иллюзий о святости и ценности любого человеческого и даже человекоподобного существа. Но отречение состоялось раньше, чем предусмотрен мрачный ритуал.
   Вспомнив мутанта нули, Дмитрий криво усмехнулся. Надо же – бог! Во имя Бориса, его сына и святага Борисова духа, аминь! Правду сказать, на пароходе он оказался бы даже полезен, присматривая за попутчиками вроде нижних, с выпитой энергетикой. Но и от него можно ждать нож в спину как от незнакомого и имеющего непонятный интерес существа.
   К исходу суток судно класса «река-море» по району плавания и потрясающе низкого разряда по комфортности пересекло наискось Каспий и отшвартовалось в бухте Узбой порта Кызыл-Су, к востоку от которого простирается Великий Кыргызский каганат. В каюту заглянул стюард, не поморщившись от привычного рвотного запаха.
   – Обгадились, шакальи дети? А ну убирать!
   – Уважаемый, сколько длится стоянка?
   – Десять часов. А что?
   – Если они не управятся с уборкой?
   – Назад поплывут, в Каракорум. – Стюард почесал толстое брюхо. – Бабло у них есть?
   – На билеты точно хватит.
   – И славно. Потому что в загаженную каюту я пассажиров не пущу.
   Будто до нас пахло розами, усмехнулся про себя Дмитрий. Но так даже лучше. Меньше вопросов про их усталый вид и ломаные конечности.
   Из очереди на таможне он рассмотрел угрюмые рыла местных стражей границы. Если Западная Монголия – дружественный сателлит и, в общем-то, протекторат Руси, следующий кандидат на присоединение, здесь начинается внешний мир, к княжеству и выходцам из него весьма не расположенный. Князя и его подданных не любят за монополию на главный Источник и переходы, слишком высокий уровень жизни от спекуляций магической энергией, сильную армию, постоянно громящую соседей и не гнушающуюся экспедициями в другое полушарие, если русские сочтут нужным. Да мало ли за что не любят, главное – сильно.
   – Русь? – рявкнул пограничник.
   – Да, уважаемый капитан-ага.
   Язык той же тюркской группы, что и западно-монгольский, но с татарским еще меньше общего.
   – Что ты там квакаешь… К нам зачем?
   – Для изучения культурных ценностей, уважаемый.
   – Шпион, шакалья морда, и не скрывается. Место назначения?
   – Амуль, уважаемый, потом Бухара.
   Включился таможенник. Если погранец смахивал на гориллу, второй напоминал лощеного орангутана.
   – Что декларируете?
   – Один накопитель, частично израсходованный, башлык-ага.
   – Ну да, на Руси такого добра завались. Импортная пошлина две тысячи динар или конфискация.
   Дмитрий включил самую обаятельную из отработанных улыбок. На коронацию ее готовил.
   – В соответствии с соглашением между княжеством и каганатом от позапрошлого года ввоз одной банки беспошлинный.
   – Ах, так еще и умный. Посмотрим, как сейчас запоешь.
   Туристу весьма не понравился стиль, в котором приматы поволокли его в конторку. Если начинать убивать двуногих человекообразных, не ожидая русского ритуала посвящения в киллеры, сейчас самое время. Но место не то. На таможне наверняка не раз сталкивались с агрессивными магами невысоких уровней.
   Начальник чего-то там, то ли пограничного, то ли таможенного, а может – полицейского установления, был интеллигентом и рядом с подручными выглядел солидно. Примерно на уровень шимпанзе.
   – Две тысячи динар – большая сумма, примерно триста ваших рублей, – начал он без предисловий. – Учитывая обстоятельства, я готов закрыть глаза, скажем, за сотню.
   – Требую русского консула.
   – Вот как. Не хочешь по-хорошему. У тебя магический уровень шестой-седьмой, и даже с банкой наперевес много не навоюешь.
   – Но этого вполне достаточно, чтобы скинуть консулу запись нашей беседы и вымогательство взятки.
   – Пфи! – усмехнулся высший примат. – Кто поверит колдовским штучкам гяура-язычника? Ладно, я добрый. За выходом из пограничной зоны тебя встретят люди и предложат справедливую цену за накопитель. Советую не разочаровывать их. Пропустите русского господина!
   Дмитрий Федоров получил в паспорт штамп о пересечении границы Великого Кыргызстана восьмого числа месяца Азар года тысяча четыреста тринадцатого солнечной хижры. Каганат в числе нескольких стран, не признающих европейский календарь.
   Выйдя из дверей поста и увидев неприятную группу молодых людей в подбитых кожей халатах, он юркнул в сторону, между обменником валют и туалетом. Вышел оттуда лет на двадцать старше, местной внешности. Кожаные на него никак не отреагировали.
   Дмитрий пересек площадь, виляя между паромобилями, автобусами, верблюдами и воловьими упряжками. Когда счел себя в безопасности в полусотне метров от стоянки такси-электромобилей, он поскользнулся на верблюжьих катышках, плотно устилавших мостовую, и схватился за борт грузовика. Тем самым обратил на себя внимание пары пацанов, весьма схожих с дежурившими у погранпоста.
   Личина давно слетела из экономии энергии. Оказывается – зря.
   – Гляди, Исмаил. Молодой гяур, как Рахмет-ага передал. Эй, пацанчик из Руси, зачем так далеко ушел, э? Стой, говорю, э!
   Второй достал звонилку. Понимая, что вызов подкрепления усугубит положение, Дмитрий рванул к гопникам, рискуя снова оступиться на верблюжьих подарках. Выбитая труба кувыркнулась вниз, ребро ладони врезалось в кадык говорливому. Молчун опустил взгляд на осколки телефона.
   – Ты нехорошо поступил, да.
   – Извини.
   – Тебя Мустафа извинять будет. Никто не пережил его извинялок. – Бандит поднял на удивление не злые и какие-то очень грустные глаза. – Зачем Исмаила убил?
   – Да жив он. – Дмитрий пихнул ногой хрипящего грабителя и проморгал наскок подельника.
   Парень дрался как бывалый уличный боец. Прямой удар ногой в корпус, обычно используемый лишь для отвлечения внимания перед атакой руками, почти удался. Дмитрий с трудом ушел вбок, ударом ноги разорвал дистанцию, атаковал сам, завершив комбинацию пяткой в почку. С разворота попал ребром ладони в основание носа и контрольно ткнул пальцами в шею.
   Гопник растянулся на мостовой. Княжич быстро обыскал хрипуна, изъял телефон и быстро потрусил к стоянке такси. Труба шлепнулась в выгребную яму. Потирая ушибленные ребра, Дмитрий сел в машину. Водитель, не спрашивая, резко рванул вперед по улице.
   – Главное – убраться с границы, – ответил он на невысказанный вопрос. – Молокососы не особо страшны. Но над ними серьезные люди.
   – Мустафа?
   – Он тоже. Но не только. Вас куда?
   – На вокзал.
   – Дело ваше, эфенди. Однако таможенник, который вас срисовал и позвонил кожаным халатам, знает ваше имя, а скан паспорта в компьютере. На вокзале точно обнаружат.
   – Вот же хрень… Никому ничего плохого не делал, а тут сразу…
   – Вы – нет. А княжеская семья много чего. Мы считаем, что из-за Милославских живем хуже русских. Поэтому пацаны отрываются на каждом из княжества, а пограничники их наводят. Ладно, – водитель усмехнулся. – Я знаю, что вы не из княжеской семьи. Те в высоких дворцах и в наши помойки не лазят.
   – И куда же мне деться?
   – А этого я вам не скажу. Меня через полчаса вычислят. Уж простите, тем ребятам врать не хочу. Поэтому высажу в центре, и да поможет вам Аллах. Хоть вы и гяур.
   – Мама мусульманка. Поэтому ходил и в мечеть, и к Роду. Она говорила, что Род – тот же Аллах, только русскими буквами.
   – Сложно у вас.
   Успокоив боль в боку, пассажир с сожалением произнес:
   – Начальник поста предлагал пропустить всего за сотню! Я, дурак, сэкономить решил.
   Таксист рассмеялся.
   – Вай, какой и правда молодой да глупый! Если приехал из Руси, легко с сотней расстался, люди Мустафы вас бы просто отпустили, э? Шел бы уверенный, что расплатился за въезд, и попал тепленький в лапы шайтана. Приехали.
   Дмитрий заметил, что из трех видов купюр – русских рублей, монгольских тугриков и местных динар – таксист моментально потянулся к княжеским ассигнациям. Популярность иностранной валюты по сравнению с местной говорит о многом.
   В верхнем мире территория, соответствующая местному каганату, охватывает несколько среднеазиатских государств, кусок России и Китая, причем Кыргызстан – самая мелкая республика из них. Трудно сказать, каков Самарканд, столица местной Кыргызии, но портовый Кызыл-Су похож на откровенную клоаку.
   Дмитрий опасливо оглянулся. Таксист отвез его от порта на жалкий километр. Прямая улица вдоль одноэтажных частных домиков, засаженная невысокими кривыми деревьями, соединила порт с грязной и тесной площадью.
   Достаточная фора, чтобы продолжить бегство, но куда драпать? Есть железная дорога через Кара-Кумы на юго-восток, вдоль нее, видимо, обычная грунтовая. Самолеты и дирижабли здесь не летают, а будь в Кызыл-Су аэропорт, кожаных мальчиков около него не избежать.
   Звонилка, приобретенная в Каракоруме, проста как грабли. Даже карты городов и навигатора нет. Беглец купил обычную бумажную карту и торопливо покинул центральную площадь.
   Через пару кварталов одно-двухэтажные дома превратились в откровенные халупы. Солнце склонилось к вечеру. Показался караван-сарай со скопищем верблюдов и весьма поношенных паровых грузовиков. Двигатели внутреннего сгорания не по карману Великому Каганату.
   Не экономя более на маскировке, Дмитрий кинул на себя личину и вошел внутрь. Никаких ковров, голые глинобитные стены. Деревянные только столешницы и сиденья, остальное – как материал стен. Только пол сохранил остатки мозаики, старой и затертой, над которой повис запах горелого жира, никак не свидетельствовавшего о процветании заведения.
   – Шурпа? Плов? Шашлык?
   – Шашлык, – повторил посетитель, тщательно подстраиваясь под местный выговор.
   Он опустил карту под стол и расстелил на коленях. Местные вряд ли изучают ее в духанах и караван-сараях.
   Итак, наземные маршруты проложены по копетдагским предгорьям, южнее безжизненных пустынных земель. До Тенжена около восьмисот километров, далее дороги забирают к северу, к Амударье и городу Амуль.
   Одна-единственная початая банка накопителя явно не стоит усилий целой преступной группировки. Другое дело – бандитская честь. Невидимый Мустафа не захочет выглядеть неудачником перед Рахметом-ага и прочими пограничными обезьянами.
   Служка принес миску с водой, шашлык, лепешки и зелень. Однако они не успели исчезнуть в посетителе, как в облупленное и продуваемое декабрьским ветром помещение ввалилась пестрая компания – трое уголовного вида пацанов и двое полицейских.
   Несложное заклинание усилило слух в направлении входа.
   – Один мужчина, без компании. Вот он.
   – На вид – лет сорок.
   – Он же маг. Хоть теткой мог прикинуться.
   – Осторожно, пацаны. Подходим с двух сторон, окружаем. Драться умеет и наверняка боевые заклятия знает.
   В лучах садящегося солнца тени удлинились. Дмитрий заметил, как двое из-за соседнего столика бросили трапезу и полезли за коврами. Конечно, время Аср!
   Он сунул пальцы в воду, обтер, умыл лицо. К моменту приближения группы захвата опустил колени на коврик, заботливо купленный в Каракоруме.
   – Аллах акбар!
   Бандитско-полицейское сообщество притормозило и ретировалось. Не может гяур Дмитрий Федоров соблюдать намазы.
   Он попросил прощения у Аллаха за то, что священную молитву Аср вознес, избегая погони. Мама, посвятившая в тайны ислама, категорически запретила саляты в Москве. Обращение к исламской силе в центре владений Рода не останется незамеченным. И если рядовые мусульмане, коих в столице десятки тысяч, могли отправлять исламские ритуалы, когда им заблагорассудится, наследному княжичу не престало демонстрировать веру в чужого для русских Бога. Единство Рода и Аллаха Гюль считала ерундой, хотя и признавала наличие языческого божества, тем нарушая главную заповедь ислама – верю, что нет Бога кроме Аллаха.
   Правила общения с Родом представлялись Дмитрию-Богуславу некой инструкцией по обращению с могущественным сакральным агрегатом, причем не менее двух третей объема занимала техника безопасности. Страшилки о том, что ждет клятвопреступников или упомянувших имя Рода всуе, можно было бы отнести к рекламе культа, но многочисленные телерепортажи о событиях вследствие небрежного отношения к Богу не давали оснований сомневаться. Род не всегда помогал, но наказывал без промаха.
   Аллах впрямую ни разу не покарал княжича, а сейчас замечательно выручил. Конечно, захватить непокорного пришельца той пятерке вряд ли бы удалось. Но какой смысл развязывать войну, особенно с представителями официальной власти? Не хватает только объявлений «разыскивается» в эфире и в глобальной сети. К желающим отловить пропажу добавится команда из псевдоотца и его божественного величества Бориса, которая, как хотелось надеяться, не знает о маневре до Кызыл-Су.
   После священного салята Аср молитвы следуют одна за одной – предзакатная, послезакатная. Дмитрий прогулялся между столиками, подслушивая разговоры, выбрался на улицу. Машин, отправляющихся на юго-восток, масса, да ни одной подходящей. Снова увидев криминально-полицейскую пятерку, он понял, что убраться отсюда следует как можно скорей и на выжидание удачных попуток времени не отпущено.
   Чем больше караван, тем больше шансов спрятаться. В глаза бросились два автобуса и два грузовика, оба дальнего хода, с тендерами воды и угля на прицепе. К караванщикам прилипли какие-то оборванцы, явно упрашивающие взять с собой. Мрачный киргиз, похожий на водителя, наорал на них, замахнулся гаечным ключом, отгоняя. Дмитрий подслушал разговор и, удостоверившись, что загонщики не близко, сбросил маскировку.
   – Салам алейкум, уважаемые.
   – Алейкум ассалам, – водитель глянул недоверчиво, но не враждебно.
   – К Тенжену путь держите? Примете странника?
   – За деньги не берем. Что делать умеешь?
   – Не много, эфенди. Перекачать воду из тендера в бак да уголь перебросить – справлюсь.
   – Для этого много ума не надо. Сам кто таков?
   – Странник я, из бахчисарайских татар. Садык Сулейменов. В Бухару направляюсь, в медресе.
   – Мы не туда. Свернем по пути.
   – Общий путь с хорошими людьми послан Аллахом. – Дмитрий поклонился, включил обаяние и чуточку магии, вызвавшей веру в его слова.
   – Касым, – представился первый водитель.
   – Жусуп, – буркнул второй.
   Без лишних церемоний и требования клятв верности киргиз сунул лопату.
   – Накидай угля к топкам обоих грузовиков. После заката отправимся.
   Позднее время выхода караванов восходит к давним традициям: путешествовали не под палящим солнцем. Но сейчас декабрь, да и в машинах вентиляторы есть. Кондиционеры – вряд ли. Все равно – традиция.
   Километров через пять они минули последний пост, два полицейских и один гражданский. Дмитрий сказал себе, что не может столько сил быть брошено на поиск его персоны, однако отвод глаз включил, молясь, что на посту нет амулетов, фиксирующих магию. Аллах не оставил своей милостью.
   Касым затянул тоскливую песню. Радио нет, дорога однообразна до чертиков. Передний грузовик поднимает тонны пыли, через завесу проступают во тьме красные огни на задке его прицепа. Не мудрено уснуть, песня помогает бороться. А также разговор.
   – Куда направляетесь, эфенди?
   – Нам по пути до Кызыл-Арвата, три с половиной сотни километров. Потом поворачиваем направо, в горы. Там есть живописное ущелье Ай-дере, слышал о таком?
   – Не приходилось.
   – В ущелье селение Ганлы-Кала. Семья Саакян купила в нем поместье.
   – То есть богатые люди в первом автобусе и есть Саакяны?
   – Да, молодой человек.
   В общем-то Дмитрию было глубоко все равно, что погнало это семейство со сравнительно обжитого Кавказа в пустынные горы Копетдага. Просто дорожный разговор, чтобы не уснул водитель.
   – Беглецы они, – продолжил тот. – При османах Армянское нагорье приняло веру Пророка. Неверные христиане удержались только в Кавказской федерации. А как только Османская империя проиграла войну русским гяурам, кавказы захватили часть нагорья. Правоверные начали разбегаться. Кто-то на юг, но там палестинские евреи, что разрушили святые храмы Пророка в Иерусалиме. Эти вот решили к нам, на восток. Сюда неверные точно не доберутся, будь они прокляты.
   Несмотря на отсутствие интереса к теме разговора, молодой попутчик обратил внимание на нестыковки.
   – Касым, а когда вам маршрут сказали?
   – Да перед выездом. До того совсем иное говорили – через сотню километров свернем налево, в пустыню.
   Дмитрий потер лоб, за которым заворочались неприятные мысли.
   – Касым, вы давно их знаете?
   – Нет, молодой человек. Привезли с Жусупом грузы в порт, там нас и наняли.
   – Вы всегда парой ездите?
   – Бывает. Вдвоем легче. И помощника берем, вроде тебя. Только мой Саакяну не понравился, посмотрел сердито. Выгнал.
   – Получается, вы меня без его ведома взяли.
   – А он мне не начальник. Деньги плати – машина вези. Потом давай до свиданья.
   Дмитрий печально глянул на темную, обветренную физиономию Касыма, почти до глаз заросшую короткой густой порослью.
   – Врут они. Смена маршрута перед самым выездом, изгнание помощника. Значит, скрываются они и кого-то боятся. Видел я их, Касым. Это – городские люди. Поехали бы в Бухару или Самарканд. Только большой страх сможет загнать их в ущелье.
   – Что ты хочешь сказать, Садык?
   – Если на них нападут, и нам достанется.
   – От шайтан! На первой же погрузке угля предупрежу Жусупа.
   Примитивная силовая установка местных машин, требующая переброски угля из тендера в угольный бункер над измельчителем у топки, требует частых привалов. Через три часа, одолев жалкую сотню километров, они затормозили на пустынной дороге. Дмитрий накинул грязную попону, хоть как-то защищающую от угольной пыли, и взялся за лопату.
   Он кидал антрацитовые куски, едва различая бункер в свете крохотной лампочки. Поэтому, когда на него упал луч фонарика, ослепило что фотовспышкой. Княжич-углекоп прикрыл глаза локтем и услышал злобный окрик на тюркском наречии с армянским акцентом:
   – Ты еще кто такой?
   Он опустил лопату.
   – Садык Сулейменов. А вы кто?
   – Здесь я задаю вопросы! – За ярким пятном фонарика щелкнул взводимый курок. – Опусти руку и покажи лицо.
   Сейчас я тебе любое предъявлю, хоть козью морду, подумал Дмитрий и опустил правую руку на черенок лопаты, щурясь и морщась. В магическом мире важна только аура, ее тоже можно подделать и скрыть. Но неизмеримо труднее, чем лицо.
   Аура армянина, не отягощенная магической энергетикой, тревожно колыхнулась. Ствол он не опускал, готовый выстрелить в любую секунду. Дмитрий зажмурился и внутренним зрением зафиксировал фигуру противника – обе руки вытянуты вперед, в левой фонарик, в правой что-то вроде револьвера.
   – Как ты к нам попал? Следишь? Отвечай, сын шайтана, не то пристрелю как собаку.