Страница:
Пограничники на собственных катерах занимали и проверяли все большие и малые острова по ходу движения батальона. По такой методике были заняты острова Степовой, большой и малый Даллер и селение Пардина. К вечеру размер плацдарма по фронту составлял 40 километров.
К концу дня на Дунае, по существу, стала складываться новая оперативная обстановка, более благоприятная для советской стороны. Измаил больше не обстреливался прицельно, а огонь дальнобойных батарей из Тулчи без корректировки был малоэффективен. Снова заработала военно-морская база. Средний участок пограничного Килийского гирла был полностью взят под контроль, и судоходство на нем в общем-то было свободным, так как господства в воздухе румынская авиация не имела и наносить чувствительные удары по кораблям не могла. Но в руках противника все еще находился значительный участок правого берега от Килии-веке до устья, на котором имелись два крупных опорных пункта: сама Килия-веке и Периправа. Пока эти пункты были в руках противника, все баржи с грузами, идущие к Измаильскому участку из Одессы, обстреливались румынами и несли значительные потери, а флотилия не могла свободно пользоваться устьем Дуная. Имея сильный гарнизон в Килия-веке, румыны могли в любой момент нанести удар во фланг плацдарму.
Следовало еще сократить этот участок, а потом и вовсе ликвидировать.
Килийская операция
К концу дня на Дунае, по существу, стала складываться новая оперативная обстановка, более благоприятная для советской стороны. Измаил больше не обстреливался прицельно, а огонь дальнобойных батарей из Тулчи без корректировки был малоэффективен. Снова заработала военно-морская база. Средний участок пограничного Килийского гирла был полностью взят под контроль, и судоходство на нем в общем-то было свободным, так как господства в воздухе румынская авиация не имела и наносить чувствительные удары по кораблям не могла. Но в руках противника все еще находился значительный участок правого берега от Килии-веке до устья, на котором имелись два крупных опорных пункта: сама Килия-веке и Периправа. Пока эти пункты были в руках противника, все баржи с грузами, идущие к Измаильскому участку из Одессы, обстреливались румынами и несли значительные потери, а флотилия не могла свободно пользоваться устьем Дуная. Имея сильный гарнизон в Килия-веке, румыны могли в любой момент нанести удар во фланг плацдарму.
Следовало еще сократить этот участок, а потом и вовсе ликвидировать.
Килийская операция
(24–26 июня)
Вечером 24 июня на ФКП уже обсуждался план нового десанта – на Килию-веке, с целью расширения плацдарма за счет его левого, угрожаемого фланга.
«– Высаживать десант нужно не позже чем утром двадцать шестого. И высаживаться должен полк. Для захвата Килии Старой это не много!» – подытожил Абрамов итоги обсуждения планов новой высадки.
Дальше вопрос, естественно, должен был согласовываться с Егоровым.
Но в этот раз комкор был настроен значительно более оптимистично. Он сообщил, что положение на правом фланге корпуса улучшилось. А то, что на Дунайском участке удалось перенести боевые действия на неприятельскую территорию, Егоров оценивал очень высоко, считая это важным для всей своей полосы обороны. Оказалось, он уже обсуждал со штабными командирами, чем можно усилить десант, причем речь шла именно о полке. Просить, убеждать не потребовалось. Комкора сильно занимала перспектива удвоения размеров занимаемого плацдарма.
Вопросы о том, что плацдарм на правом берегу мало ценен в оперативном отношении, не имеет перспектив расширения в глубину и даже выхода на левый берег расположенного за ним Сулинского гирла, не изменит оперативной обстановки (так как у румын для свободного выхода в Черное море в этом случае останется еще одно гирло – Георгиевское), как-то не обсуждались…
В десант назначался 23-й СП капитана Сироты. Для поддержки десанта, кроме береговой батареи № 65, стоявшей у Вилкова, и двух мониторов, которые, оставаясь в протоке, под прикрытием островов, переходили на новые огневые позиции, из Татарбунар перебрасывался 99-й гаубичный артиллерийский полк (99 ГАП) 51-й СД. Высаживать десантников должны были 14 кораблей килийско-вилковской группы – бронекатера и бывшие погранкатера – капитан-лейтенанта Кубышкина, назначенного командиром высадки.
Для первого броска капитан Сирота выбрал лучший батальон, с которым шел и сам. Батальону снова придавался взвод морской пехоты. Высаживаться было решено прямо у Килии-веке, чтобы сразу связать боем гарнизон основного опорного пункта противника. А оттуда одним подразделениям надлежало быстро продвигаться вниз, к устью, другим – вверх, на соединение с батальоном 287-го СП.
Приказ комдива Цирюльникова о форсировании Дуная, отданный в тот же вечер, был сугубо общим и никаких решений на операцию не содержал:
«Операцию по форсированию Дуная с целью захвата вражеской Килии-веке и уничтожения там укрепрайона противника начать 26 июня 1941 года в два часа пополуночи. Командир десанта капитан Сирота, за высадку войск отвечает капитан-лейтенант Кубышкин. Огневая поддержка возлагается на полковую артиллерию капитана Отянова, на береговую батарею № 65 и артдивизион капитана Волошина».
Детализировать боевой порядок подразделений и разрабатывать последовательность высадки пришлось нач. штаба 23-го СП капитану Поплавскому и командиру дивизиона бронекатеров капитан-лейтенанту Кубышкину, назначенному после присоединения 4-го ЧОПС к флотилии командиром Килийско-Вилковской группы кораблей.
Пограничный секрет, прикрывающий берег.
Кубышкина, естественно, больше всего волновала численность кораблей, выделенных для десанта.
Ему удалось сверх назначенного включить в десантную группу малый охотник «СК-125», еще 17 июня выделенный из Аккерманского дивизиона малых охотников для доставки в Килию-нова из Днестровского лимана контр-адмирала Воробьева. Произведя 18–19 июня рекогносцировку советской части дельты Дуная, контр-адмирал сухим путем убыл в Одессу, а малый охотник остался прикомандированным к флотилии.
Но и с «СК-125» все выделенные для операции суда могли перебросить за один рейс не больше двух рот пехоты, которые вполне могли быть сброшены с берега до прибытия второй партии десанта. Кубышкин предлагал, как и при высадке на Сатул-ноу, перебросить еще до роты пехоты на каюках. Поплавский находил это рискованным.
Комполка Сирота, будучи очень осторожным и предусмотрительным командиром, не принял позиции ни одной из сторон:
«Хватит, товарищи. Время не терпит, приказ есть приказ. Здесь не парламент, а боевой штаб… Берите у лейтенанта Овчарова распоряжения и приступайте к их точному выполнению. Всем штабным быть на месте, не отлучаться».
После чего Сирота пришел к выводу о необходимости доразведки обстановки в районе высадки.
В ночь на 25 июня было решено провести предварительный поиск разведчиков. Однако спецальных разведчастей, способных выполнить такую задачу, ни на флотилии, ни у пограничников, естественно, не было, а армейские разведчики не знали местность на сопредельной стороне.
Организация поиска была поручена начальнику Килийской погранкомендатуры майору Бурмистрову. Проводить поиск предстояло ночью, на местности с сложным рельефом. Поэтому была сформирована группа, не совсем обычная по составу. В нее вошли сержант пограничных войск сверхсрочник Ермолин, имевший большой опыт задержаний нарушителей границы, местный браконьер Гадияк, выполнявший функции проводника… и местный бандит Кравченко.
Павел Кравченко был уроженцем соседнего с Измаилом городка Килия-веке, оставшегося после вступления в состав СССР Бессарабии на румынской территории. Он совершал налеты на дома рыбопромышленников и кулаков, на казенные конторы и лабазы и на проезжих торговцев на единственной среди дунайских плавней дороге, связывающей Килию-веке с Сулиной. В 1938 г. он застрелил начальника сигуранцы Килия-ноу Михая Менеску. За три месяца до войны, будучи плотно обложенным румынской полицией, он укрылся на одном из глухих островов, Салманке, а затем перешел на советскую сторону, встретив полное сочувствие и понимание. Личностью он был хорошо известной по статьям в приграничных румынских газетах и поэтому без особых проблем с НКВД (проверяли его всего неделю) обосновался на советской территории. Причем не обошлось без маленького казуса. Бывший гайдук чувствовал себя в советской Бессарабии настолько уверенно, что отказался от предлагавшегося ему трудоустройства в рыбколхоз, согласившись только на работу в городском коммунхозе Килия-ноу.
После полуночи группа отвалила на каюке от ближайшего к Килия-ноу советского острова Степового, где остался ожидать доставивший ее туда и выполнявший роль прикрытия малый охотник СК-125 лейтенанта Тимошенко, и скрытно достигла румынского острова Татару (Иванешты). На острове разведчиками был обнаружен телефонный кабель, уходящий под воду на румынский берег. Двигаясь по кабелю, группа обнаружила наблюдательный пост, с узлом связи из двух солдат и офицера. Разведчики сумели захватить всех троих, после чего, уничтожив коммутатор и вырубив кинжалом двадцать метров кабеля, отошли к СК-125.
Пленные показали, что кабель тянулся в Тулчу, для корректировки огня тяжелой артиллерии. Офицер сообщил, что противник подтягивает к району боевых действий батальоны морской пехоты, приписанные к речной дивизии, собираясь возобновить попытки десанта при поддержке мониторов. Гарнизон Килии-веке усилен одним из этих батальонов, 15-м, а также артдивизионом орудий среднего калибра, саперами и пулеметной ротой. В речной дивизии и в батальонах находятся немецкие инструкторы.
На следующий день подразделения полка успели провести тренировки (в низовьях Дуная нашлось подходящее для этого, скрытое от противника место). Батальон первого броска совершил учебную посадку на катера.
Каждый из участвующих в десанте бронекатеров и погранкатеров дополнительно довооружили двумя станковыми пулеметами и выдали на все пулеметы ленты с трассирующими пулями, благо запасы флотилии пока это позволяли.
На мониторы были загружены дополнительные боекомплекты к крупнокалиберным орудиям.
Рядом с Измаилом спешно оборудовались позиции для еще одной дальнобойной батареи – 726-й.
Ее 122-мм орудия, доставленные баржами из Одессы, сразу после захвата Сатул-ноу, могли бить на 20 км, но к моменту десанта огневые позиции не успели оборудовать, и установка орудий была не закончена.
9 СБ из 78-й ОАЭ майора Бадербенкова взлетели с Николаевского аэродрома и в 04.48 неожиданно для противника сбросили на район Килия-веке 70 ФАБ-100. Одной из бомб в речном порту была потоплена баржа. Румыны были застигнуты врасплох, и советская группа без потерь вернулась на свой аэродром. В течение дня производили огневые налеты мониторы и батареи гаубичного полка.
Плацдарм, захваченный 24 июня, держался уверенно, весь день он обстреливался дальнобойной артиллерией из Тулчи и стрелковым огнем из плавней, но попыток отбить его противник не предпринимал..
Под вечер на КП 23-го СП приехал второй секретарь Ново-Килийского горкома партии, по совместительству являвшийся командиром местного истребительного батальона, и предложил включить в десант своих бойцов. Поплавский сгоряча одобрил эту идею, но Сирота вовремя расставил все по своим местам:
«Мы даже всех своих, обученных и обстрелянных, бойцов взять не можем. А «ястребки» ваши пусть зорко охраняют важные объекты, наш тыл от диверсантов и вражеских парашютистов».
В течение дня «СК-125», опустив мачты ниже камыша, ходил по рукавам, ерикам и близлежащим протокам, выясняя, не перебросили ли румыны в них скрытно мониторы или катера.
Было решено в ночь на 26 июня осуществить вторую минную постановку, чтобы заблокировать Сулинское гирло и помешать возможному подъему по нему двух отстаивающихся в Сулине мониторов.
Вечером на реку лег плотный туман, и румыны прекратили артобстрел раньше обычного.
В последний вечер Сирота принял решение изменить состав первой волны десанта.
Теперь в нее включалась только одна стрелковая 3-я рота лейтенанта Юрковского, которая усиливалась двумя взводами полковой пулеметной роты лейтенанта Стадника, взводом минометчиков и двумя «сорокапятками» с полными расчетами.
Такой выбор был не случаен.
Лейтенант Юрковский, награжденный в 1940 году орденом Ленина, имел опыт боевых действий в сложных условиях, в отрыве от основных сил. Тогда, будучи еще младшим лейтенантом и командуя взводом во время штурма линии Маннергейма в районе ст. Тали, он, будучи отсеченным огнем от основных сил, уничтожил укрепленный дот. После чего потерял ориентацию на местности в снежном буране, но через два дня смог выйти с бойцами за линию фронта.
Сразу после принятия этого решения у Юрковского произошел конфликт с комполка Сиротой. С того момента, как дальновидный и осторожный Сирота разместил полк в траншеях, прошло уже 3 недели, четыре последних дня из которых бойцы находились под постоянным обстрелом.
Узнав о назначении роты в 1-ю волну десанта, Юрковский потребовал разрешения вывести своих бойцов из траншей на дамбе в частично разрушенные бомбами казармы на Большой Дунайской улице:
«– Бойцов надо как следует накормить и дать им часа четыре отдохнуть!»
Осторожный Сирота колебался, зная, что казармы расположены недалеко от порта, который периодически обстреливался:
«– А если казармы снова обстреляют? Операция сорвется».
Юрковский стал доказывать, что противник вряд ли повторит артналет глубокой ночью и при сильном тумане. В конце концов Сирота согласился.
Примерно в это же время Кубышкин наконец убедил Поплавского, что все-таки надо рискнуть и отправить за первой волной каюки, чтобы хоть как-то усилить 3-ю роту.
После чего соединенными усилиями удалось уговорить Сироту еще раз изменить план операции. Роту Юрковского решено было дополнительно усилить комендантской полуротой лейтенанта Клеткина, взводом приписной роты лейтенанта Мустафы и отделением пограничников, которых должны были перевозить 12 каюков, предоставленных рыбколхозом «Заветы Ильича».
Вторая волна должна была состоять из двух стрелковых рот и двух пулеметных взводов из роты Стадника.
Юрковский отнесся к предстоящей операции крайне серьезно и готовился с максимальной тщательностью. Показателен разговор, произошедший во время подготовки к высадке между первым помощником начальника штаба (ПНШ-1) 23-го полка лейтенантом Овчаровым и командиром одного из отделений роты Юрковского Сабуром Курбановым:
«– А вы, товарищ сержант, почему не спите? И вам следует отдохнуть. Ведь не на ярмарку собрались!
– Мине нельзя спать, товарищ лейтенанта! Я командир отделения. Перед бой надо сильно думать. Надо ловить ошибка, смотреть все винтовка, сапога и портянка. Грязь, дирка – худо! Сейчас чинил – завтра поздно».
С наступлением темноты одиннадцать катеров, назначенных в десант, скрытно ошвартовались у причалов на западной окраине Килии-ноу. Несколько ниже по течению, у элеватора приткнулась дюжина каюков. Гребцами являлись колхозные рыбаки.
Лейтенант Юрковский, разместив роту, отправился к элеватору и стал опрашивать гребцов. Вопрос его интересовал только один:
«– Кто из вас служил в румынском войске и прошел переподготовку в Красной Армии?»
Таких нашлось несколько человек. С их помощью Юрковский составил план Килия-веке, стараясь, чтобы он был как можно более адекватен в военном отношении.
Среди рыбаков путем опроса он также разыскал Самсона Харланина, 4 года прожившего в Килия-веке, и отправил его в 1-й взвод лейтенанта Швеца, в котором собирался находиться сам, в качестве проводника.
Но и это показалось ему недостаточным.
Юрковский отправился на дамбу и оттуда на лодке в течение двух часов пытался в бинокль уточнить план города, отмечая на нем хотя бы наиболее высокие строения, на которых могли быть наиболее опасные огневые точки. Из наиболее важных построек в городе он выделил здание «капитании порта», казарму «граничар», церковь и уточнил подходы к ним.
Пулеметы десанта грузят на бронекатера.
Под руководством председателя рыбколхоза Харлампова на каюки погрузили саперов и разведчиков. Они должны были разминировать зону высадки, проделать проходы в проволочных заграждениях, а в случае обнаружения противником засечь все заработавшие огневые точки и отойти на свой берег.
Каюки высадили разведчиков и саперов прямо у проволочных заграждений за два часа до высадки десанта и отошли на 30 метров, непрерывно выгребая против течения, чтобы держать лодки на траверзе тех мест, где высадились саперы. Саперы на основных участках целиком сняли притопленную в воде колючую проволоку, а на менее важных за недостатком времени проделали в ней отдельные проходы, которые были помечены прутьями вербы.
Затем саперы продвинулись на берег и стали искать мины, постепенно продвигаясь к второй линии проволочных заграждений, установленной вблизи румынских траншей.
В конце концов они были обнаружены и отошли, не отвечая на открытый противником огонь. Согласно докладу, сделанному командиру полка, в заграждении было проделано два широких прохода, оставлены отметки для десанта, мин перед румынскими позициями обнаружено не было.
Десант в это время сосредоточился у причалов, и первая волна производила скрытную посадку на бронекатера.
Назначенные на минную постановку бронекатера Ренийской группы, как и в прошлый раз, до темноты приняли в Измаиле мины (учитывая сложность обстановки, на головном катере пошел флагманский минер Иссарев), а в 2 часа ночи снялись и малым ходом пошли к Сулинскому гирлу. Но в густом тумане и темноте бронекатера проскочили мимо него, не разглядев ответвления, и поднялись выше по Дунаю на румынскую территорию.
Ошибка была обнаружена только после того, как отряд наткнулся на выступивший из тумана памятник солдатам Рязанского полка, погибшим при форсировании Дуная в 1877 г., находящийся под Мэчином, – восьмиметровую чугунную пирамиду. Обнаружив ошибку, бронекатера легли на обратный курс. Когда они спустились до Сулинского гирла и повернули в него, уже начинало светать, и туман стал редеть.
Внезапно в ста метрах от головного катера в камышах показались борт и башни замаскированного ветками румынского монитора. Стоянка мониторов оказалась гораздо ближе, чем предполагали на флотилии.
Впоследствии Иссарев долго жалел о том, что катера были не торпедными…
Открыв огонь по ближайшему монитору, он стал разворачиваться, одновременно сбрасывая мины. Из трех следовавших за ним бронекатеров, в условиях внезапно начавшегося боя и маневра на отход (который стали выполнять, развивая максимальную скорость), сбросить мины успел только один. В результате поставленными оказались всего 8 мин. Одновременно с минами катера стали сбрасывать и дымовые шашки – оборудования для постановки дымзавес на них не было. Ответный огонь румын был не менее беспорядочным, чем огонь бронекатеров – серьезные повреждения получил только «БКА -112».
От двух прямых попаданий румынских снарядов на катере вышли из строя гребной вал и рулевое управление, в одном из отсеков возник пожар. Благодаря усилиям экипажа пожар удалось потушить, но катер не имел хода.
«БКА -111» взял его на буксир и дотащил до Прута.
Мониторы «Ударный» и «Мартынов» до рассвета заняли огневые позиции в Кислицкой протоке.
В начале четвертого бронекатера отошли от причалов и двинулись вниз по Дунаю малым ходом, моторы для скрытности работали на подводный выхлоп. На фарватере отряд построился в кильватерную колонну с «БКА-132» лейтенанта Майорова (с командиром отряда лейтенантом Козловым на борту) в качестве головного и, заглушив двигатели, продолжил движение самосплавом со сносом в сторону правого берега.
Как только десант вышел на фарватер, началась артподготовка. Расчет на артподготовку делался следующим образом: бронекатера должны были пройти самосплавом около трех километров при скорости течения более метра в секунду. На безопасной дальности от своего огня десант должен быть находиться в течение 15 минут.
Первой открыла огонь артиллерия дивизии, затем береговые батареи и в последнюю очередь мониторы, имевшие приказ значительную часть боезапаса оставить для непосредственной поддержки десанта. Огонь велся в максимальном темпе.
Вражеская артиллерия в этот раз открыла огонь несколько раньше, чем планировалось. И огонь оказался довольно точным – от близких разрывов среди находившихся на палубах десантников появились первые убитые и раненые.
Бронекатера перешли на надводный выхлоп, выполнили поворот «все вдруг» и понеслись, ревя моторами как самолеты на старте, строем фронта к непосредственным местам высадки.
Береговые батареи и мониторы немедленно перенесли огонь в глубь берега для борьбы с вражескими батареями.
В результате артиллерийский огонь по кораблям ослабел, но открыли огонь неподавленные огневые точки у уреза воды, благоразумно помалкивавшие во время обстрела берега.
По ним стали бить сами катера. Огонь противника усиливался, и бой еще до момента высадки стал приобретать упорный характер. Противник сосредоточил огонь на головном катере, ставшем после перехода в строй фронта левофланговым.
На «БКА-132» бронебойными снарядами и осколками были повреждены кожух машинного отделения, воздушная магистраль, электропроводка, коллектор охлаждения двигателя и запасной масляный бак. Он начал сбавлять ход.
Чтобы прикрыть командующего высадкой, «БКА -133» и «БКА-134» обошли его слева и повели непрерывный огонь из всех видов оружия. Танковые башни били по дзотам, пулеметы трассирующими пулями по окопам, по ним же стреляли с палуб и десантники. Быстрый ход позволил дойти до берега без потерь среди кораблей.
Румынский пулемет ведет огонь.
Первыми до берега добрался «БКА-131» лейтенанта Перышкина, обогнавший поврежденный «132-й» справа. Глубина оказалась недостаточной, чтобы подойти к берегу вплотную, и бронекатер, остановившись, стал высаживать десантников с борта в воду. После чего сразу получил прямое попадание в рубку. Перышкин был контужен и получил два осколочных ранения в плечо и грудь, однако продолжал руководить высадкой.
Чуть позже подтянулись «133-й» и «134-й». Но под водой обнаружились не замеченные разведчиками и саперами вбитые колья, и подойти к берегу оказалось сложно.
Заметившие заминку шедшие сзади катера стали забирать левее. У «БКА-132», восстановившего ход, места и времени на маневр уже не оставалось, и он приткнулся между «134-м» и «131-м», сумев подойти на достаточное для высадки расстояние. С него также стали прыгать пехотинцы.
По десантникам, высаживавшимся пока всего с двух катеров, открыла огонь румынская минометная батарея. Десантники залегали под рвущимися минами на самой кромке берега, а иногда и в воде. Часть десантников не решалась прыгать с катеров в глубокую воду, кипящую от минных осколков, но и на палубах их настигали очереди пулеметов и осколки румынских снарядов.
Первым задержку заметил несколько отставший от бронекатеров малый охотник «СК-125», но позиция его была уже не очень удобной для подавления батареи, находившейся на окраине города, и поэтому командир охотника Тимошенко, коротко посовещавшись с Юрковским, приказал комендорам и наводчикам пулеметов подавлять самые близкие огневые точки на берегу.
За батареей стал охотиться монитор «Мартынов», находившийся дальше от берега и имевший лучший обзор.
Пока корабли прикрытия пытались подавить огневые точки, десантникам удалось под шквальным огнем выбраться на берег. Часть командиров была уже выбита, и с бронекатеров для командования десантниками отправили на берег дублеров командиров кораблей – бывших курсантов Черноморского военно-морского училища, которым 24 июня 1941 года приказом наркома Военно-Морского Флота было присвоено звание «лейтенант».
Один из них, Федор Образко, уже через несколько минут был убит разрывом мины, получив два смертельных осколочных ранения…
На левом берегу, узнав о сложившейся ситуации, Сирота отдал приказ погрузить два взвода на буксиры «ИП-22» и «ИП-23» и направить их к месту высадки десанта.
К берегу чуть позже удалось пристать пограничному «ПК-25», на котором был перебит бензопровод, но мотористы катера сумели срастить его под огнем.
Высадившиеся с него пехотинцы смогли помочь десантникам продержаться на берегу еще немного. Юрковский, оценив положение на берегу, приказал Тимошенко приставать к берегу.
Подходить на самом крупном судне десанта, имевшем к тому же сильный перегруз и как результат большую осадку и маленькую скорость, к берегу, на котором были не подавлены еще огневые точки, было довольно рискованно, но терять уже было нечего.
Подойдя чуть наискосок, «мошка» продолжала вести огонь из двух 45-мм орудий, двух ДШК и двух «максимов».
На риск пришлось пойти еще раз: когда днище чиркнуло по камням, Тимошенко приказал в трубку машинного отделения «обороты прибавь» и буквально надвинул малый охотник на берег.
«СК-125» подошел левее вкопанных кольев, и проблем с высадкой у него не возникло, не считая, конечно, того, что люди спрыгивали с бортов и двигались к берегу по горло в воде.
Для малого охотника это было серьезным достижением, так как он был из-за своего более крупного по сравнению с бронекатерами размера, более мощного мотора и вооружения настолько перегружен десантом, что ватерлиния ушла под воду, а осадка достигла полутора метров.
Одновременно с высадкой десантников с «мошки» Юрковский приказал на «тузиках» (малых шлюпках) перевезти с бронекатеров минометы. К этому времени сначала «БК-134», а затем и «БК-133» тоже начали высаживать десант. «БК-133», правда, так и не смог вплотную подойти к берегу и, отдав якорь, стал высаживать людей прямо в глубокую воду. Умеющие плыть поддерживали тех, кто плавать не умел, оружие и людей перевозили на «тузике», надувных камерах, выданных на каждый катер для аварийной эвакуации десантников, и на всем, что помогало держаться на воде.
«– Высаживать десант нужно не позже чем утром двадцать шестого. И высаживаться должен полк. Для захвата Килии Старой это не много!» – подытожил Абрамов итоги обсуждения планов новой высадки.
Дальше вопрос, естественно, должен был согласовываться с Егоровым.
Но в этот раз комкор был настроен значительно более оптимистично. Он сообщил, что положение на правом фланге корпуса улучшилось. А то, что на Дунайском участке удалось перенести боевые действия на неприятельскую территорию, Егоров оценивал очень высоко, считая это важным для всей своей полосы обороны. Оказалось, он уже обсуждал со штабными командирами, чем можно усилить десант, причем речь шла именно о полке. Просить, убеждать не потребовалось. Комкора сильно занимала перспектива удвоения размеров занимаемого плацдарма.
Вопросы о том, что плацдарм на правом берегу мало ценен в оперативном отношении, не имеет перспектив расширения в глубину и даже выхода на левый берег расположенного за ним Сулинского гирла, не изменит оперативной обстановки (так как у румын для свободного выхода в Черное море в этом случае останется еще одно гирло – Георгиевское), как-то не обсуждались…
В десант назначался 23-й СП капитана Сироты. Для поддержки десанта, кроме береговой батареи № 65, стоявшей у Вилкова, и двух мониторов, которые, оставаясь в протоке, под прикрытием островов, переходили на новые огневые позиции, из Татарбунар перебрасывался 99-й гаубичный артиллерийский полк (99 ГАП) 51-й СД. Высаживать десантников должны были 14 кораблей килийско-вилковской группы – бронекатера и бывшие погранкатера – капитан-лейтенанта Кубышкина, назначенного командиром высадки.
Для первого броска капитан Сирота выбрал лучший батальон, с которым шел и сам. Батальону снова придавался взвод морской пехоты. Высаживаться было решено прямо у Килии-веке, чтобы сразу связать боем гарнизон основного опорного пункта противника. А оттуда одним подразделениям надлежало быстро продвигаться вниз, к устью, другим – вверх, на соединение с батальоном 287-го СП.
Приказ комдива Цирюльникова о форсировании Дуная, отданный в тот же вечер, был сугубо общим и никаких решений на операцию не содержал:
«Операцию по форсированию Дуная с целью захвата вражеской Килии-веке и уничтожения там укрепрайона противника начать 26 июня 1941 года в два часа пополуночи. Командир десанта капитан Сирота, за высадку войск отвечает капитан-лейтенант Кубышкин. Огневая поддержка возлагается на полковую артиллерию капитана Отянова, на береговую батарею № 65 и артдивизион капитана Волошина».
Детализировать боевой порядок подразделений и разрабатывать последовательность высадки пришлось нач. штаба 23-го СП капитану Поплавскому и командиру дивизиона бронекатеров капитан-лейтенанту Кубышкину, назначенному после присоединения 4-го ЧОПС к флотилии командиром Килийско-Вилковской группы кораблей.
Кубышкина, естественно, больше всего волновала численность кораблей, выделенных для десанта.
Ему удалось сверх назначенного включить в десантную группу малый охотник «СК-125», еще 17 июня выделенный из Аккерманского дивизиона малых охотников для доставки в Килию-нова из Днестровского лимана контр-адмирала Воробьева. Произведя 18–19 июня рекогносцировку советской части дельты Дуная, контр-адмирал сухим путем убыл в Одессу, а малый охотник остался прикомандированным к флотилии.
Но и с «СК-125» все выделенные для операции суда могли перебросить за один рейс не больше двух рот пехоты, которые вполне могли быть сброшены с берега до прибытия второй партии десанта. Кубышкин предлагал, как и при высадке на Сатул-ноу, перебросить еще до роты пехоты на каюках. Поплавский находил это рискованным.
Комполка Сирота, будучи очень осторожным и предусмотрительным командиром, не принял позиции ни одной из сторон:
«Хватит, товарищи. Время не терпит, приказ есть приказ. Здесь не парламент, а боевой штаб… Берите у лейтенанта Овчарова распоряжения и приступайте к их точному выполнению. Всем штабным быть на месте, не отлучаться».
После чего Сирота пришел к выводу о необходимости доразведки обстановки в районе высадки.
В ночь на 25 июня было решено провести предварительный поиск разведчиков. Однако спецальных разведчастей, способных выполнить такую задачу, ни на флотилии, ни у пограничников, естественно, не было, а армейские разведчики не знали местность на сопредельной стороне.
Организация поиска была поручена начальнику Килийской погранкомендатуры майору Бурмистрову. Проводить поиск предстояло ночью, на местности с сложным рельефом. Поэтому была сформирована группа, не совсем обычная по составу. В нее вошли сержант пограничных войск сверхсрочник Ермолин, имевший большой опыт задержаний нарушителей границы, местный браконьер Гадияк, выполнявший функции проводника… и местный бандит Кравченко.
Павел Кравченко был уроженцем соседнего с Измаилом городка Килия-веке, оставшегося после вступления в состав СССР Бессарабии на румынской территории. Он совершал налеты на дома рыбопромышленников и кулаков, на казенные конторы и лабазы и на проезжих торговцев на единственной среди дунайских плавней дороге, связывающей Килию-веке с Сулиной. В 1938 г. он застрелил начальника сигуранцы Килия-ноу Михая Менеску. За три месяца до войны, будучи плотно обложенным румынской полицией, он укрылся на одном из глухих островов, Салманке, а затем перешел на советскую сторону, встретив полное сочувствие и понимание. Личностью он был хорошо известной по статьям в приграничных румынских газетах и поэтому без особых проблем с НКВД (проверяли его всего неделю) обосновался на советской территории. Причем не обошлось без маленького казуса. Бывший гайдук чувствовал себя в советской Бессарабии настолько уверенно, что отказался от предлагавшегося ему трудоустройства в рыбколхоз, согласившись только на работу в городском коммунхозе Килия-ноу.
После полуночи группа отвалила на каюке от ближайшего к Килия-ноу советского острова Степового, где остался ожидать доставивший ее туда и выполнявший роль прикрытия малый охотник СК-125 лейтенанта Тимошенко, и скрытно достигла румынского острова Татару (Иванешты). На острове разведчиками был обнаружен телефонный кабель, уходящий под воду на румынский берег. Двигаясь по кабелю, группа обнаружила наблюдательный пост, с узлом связи из двух солдат и офицера. Разведчики сумели захватить всех троих, после чего, уничтожив коммутатор и вырубив кинжалом двадцать метров кабеля, отошли к СК-125.
Пленные показали, что кабель тянулся в Тулчу, для корректировки огня тяжелой артиллерии. Офицер сообщил, что противник подтягивает к району боевых действий батальоны морской пехоты, приписанные к речной дивизии, собираясь возобновить попытки десанта при поддержке мониторов. Гарнизон Килии-веке усилен одним из этих батальонов, 15-м, а также артдивизионом орудий среднего калибра, саперами и пулеметной ротой. В речной дивизии и в батальонах находятся немецкие инструкторы.
На следующий день подразделения полка успели провести тренировки (в низовьях Дуная нашлось подходящее для этого, скрытое от противника место). Батальон первого броска совершил учебную посадку на катера.
Каждый из участвующих в десанте бронекатеров и погранкатеров дополнительно довооружили двумя станковыми пулеметами и выдали на все пулеметы ленты с трассирующими пулями, благо запасы флотилии пока это позволяли.
На мониторы были загружены дополнительные боекомплекты к крупнокалиберным орудиям.
Рядом с Измаилом спешно оборудовались позиции для еще одной дальнобойной батареи – 726-й.
Ее 122-мм орудия, доставленные баржами из Одессы, сразу после захвата Сатул-ноу, могли бить на 20 км, но к моменту десанта огневые позиции не успели оборудовать, и установка орудий была не закончена.
9 СБ из 78-й ОАЭ майора Бадербенкова взлетели с Николаевского аэродрома и в 04.48 неожиданно для противника сбросили на район Килия-веке 70 ФАБ-100. Одной из бомб в речном порту была потоплена баржа. Румыны были застигнуты врасплох, и советская группа без потерь вернулась на свой аэродром. В течение дня производили огневые налеты мониторы и батареи гаубичного полка.
Плацдарм, захваченный 24 июня, держался уверенно, весь день он обстреливался дальнобойной артиллерией из Тулчи и стрелковым огнем из плавней, но попыток отбить его противник не предпринимал..
Под вечер на КП 23-го СП приехал второй секретарь Ново-Килийского горкома партии, по совместительству являвшийся командиром местного истребительного батальона, и предложил включить в десант своих бойцов. Поплавский сгоряча одобрил эту идею, но Сирота вовремя расставил все по своим местам:
«Мы даже всех своих, обученных и обстрелянных, бойцов взять не можем. А «ястребки» ваши пусть зорко охраняют важные объекты, наш тыл от диверсантов и вражеских парашютистов».
В течение дня «СК-125», опустив мачты ниже камыша, ходил по рукавам, ерикам и близлежащим протокам, выясняя, не перебросили ли румыны в них скрытно мониторы или катера.
Было решено в ночь на 26 июня осуществить вторую минную постановку, чтобы заблокировать Сулинское гирло и помешать возможному подъему по нему двух отстаивающихся в Сулине мониторов.
Вечером на реку лег плотный туман, и румыны прекратили артобстрел раньше обычного.
В последний вечер Сирота принял решение изменить состав первой волны десанта.
Теперь в нее включалась только одна стрелковая 3-я рота лейтенанта Юрковского, которая усиливалась двумя взводами полковой пулеметной роты лейтенанта Стадника, взводом минометчиков и двумя «сорокапятками» с полными расчетами.
Такой выбор был не случаен.
Лейтенант Юрковский, награжденный в 1940 году орденом Ленина, имел опыт боевых действий в сложных условиях, в отрыве от основных сил. Тогда, будучи еще младшим лейтенантом и командуя взводом во время штурма линии Маннергейма в районе ст. Тали, он, будучи отсеченным огнем от основных сил, уничтожил укрепленный дот. После чего потерял ориентацию на местности в снежном буране, но через два дня смог выйти с бойцами за линию фронта.
Сразу после принятия этого решения у Юрковского произошел конфликт с комполка Сиротой. С того момента, как дальновидный и осторожный Сирота разместил полк в траншеях, прошло уже 3 недели, четыре последних дня из которых бойцы находились под постоянным обстрелом.
Узнав о назначении роты в 1-ю волну десанта, Юрковский потребовал разрешения вывести своих бойцов из траншей на дамбе в частично разрушенные бомбами казармы на Большой Дунайской улице:
«– Бойцов надо как следует накормить и дать им часа четыре отдохнуть!»
Осторожный Сирота колебался, зная, что казармы расположены недалеко от порта, который периодически обстреливался:
«– А если казармы снова обстреляют? Операция сорвется».
Юрковский стал доказывать, что противник вряд ли повторит артналет глубокой ночью и при сильном тумане. В конце концов Сирота согласился.
Примерно в это же время Кубышкин наконец убедил Поплавского, что все-таки надо рискнуть и отправить за первой волной каюки, чтобы хоть как-то усилить 3-ю роту.
После чего соединенными усилиями удалось уговорить Сироту еще раз изменить план операции. Роту Юрковского решено было дополнительно усилить комендантской полуротой лейтенанта Клеткина, взводом приписной роты лейтенанта Мустафы и отделением пограничников, которых должны были перевозить 12 каюков, предоставленных рыбколхозом «Заветы Ильича».
Вторая волна должна была состоять из двух стрелковых рот и двух пулеметных взводов из роты Стадника.
Юрковский отнесся к предстоящей операции крайне серьезно и готовился с максимальной тщательностью. Показателен разговор, произошедший во время подготовки к высадке между первым помощником начальника штаба (ПНШ-1) 23-го полка лейтенантом Овчаровым и командиром одного из отделений роты Юрковского Сабуром Курбановым:
«– А вы, товарищ сержант, почему не спите? И вам следует отдохнуть. Ведь не на ярмарку собрались!
– Мине нельзя спать, товарищ лейтенанта! Я командир отделения. Перед бой надо сильно думать. Надо ловить ошибка, смотреть все винтовка, сапога и портянка. Грязь, дирка – худо! Сейчас чинил – завтра поздно».
С наступлением темноты одиннадцать катеров, назначенных в десант, скрытно ошвартовались у причалов на западной окраине Килии-ноу. Несколько ниже по течению, у элеватора приткнулась дюжина каюков. Гребцами являлись колхозные рыбаки.
Лейтенант Юрковский, разместив роту, отправился к элеватору и стал опрашивать гребцов. Вопрос его интересовал только один:
«– Кто из вас служил в румынском войске и прошел переподготовку в Красной Армии?»
Таких нашлось несколько человек. С их помощью Юрковский составил план Килия-веке, стараясь, чтобы он был как можно более адекватен в военном отношении.
Среди рыбаков путем опроса он также разыскал Самсона Харланина, 4 года прожившего в Килия-веке, и отправил его в 1-й взвод лейтенанта Швеца, в котором собирался находиться сам, в качестве проводника.
Но и это показалось ему недостаточным.
Юрковский отправился на дамбу и оттуда на лодке в течение двух часов пытался в бинокль уточнить план города, отмечая на нем хотя бы наиболее высокие строения, на которых могли быть наиболее опасные огневые точки. Из наиболее важных построек в городе он выделил здание «капитании порта», казарму «граничар», церковь и уточнил подходы к ним.
Под руководством председателя рыбколхоза Харлампова на каюки погрузили саперов и разведчиков. Они должны были разминировать зону высадки, проделать проходы в проволочных заграждениях, а в случае обнаружения противником засечь все заработавшие огневые точки и отойти на свой берег.
Каюки высадили разведчиков и саперов прямо у проволочных заграждений за два часа до высадки десанта и отошли на 30 метров, непрерывно выгребая против течения, чтобы держать лодки на траверзе тех мест, где высадились саперы. Саперы на основных участках целиком сняли притопленную в воде колючую проволоку, а на менее важных за недостатком времени проделали в ней отдельные проходы, которые были помечены прутьями вербы.
Затем саперы продвинулись на берег и стали искать мины, постепенно продвигаясь к второй линии проволочных заграждений, установленной вблизи румынских траншей.
В конце концов они были обнаружены и отошли, не отвечая на открытый противником огонь. Согласно докладу, сделанному командиру полка, в заграждении было проделано два широких прохода, оставлены отметки для десанта, мин перед румынскими позициями обнаружено не было.
Десант в это время сосредоточился у причалов, и первая волна производила скрытную посадку на бронекатера.
Назначенные на минную постановку бронекатера Ренийской группы, как и в прошлый раз, до темноты приняли в Измаиле мины (учитывая сложность обстановки, на головном катере пошел флагманский минер Иссарев), а в 2 часа ночи снялись и малым ходом пошли к Сулинскому гирлу. Но в густом тумане и темноте бронекатера проскочили мимо него, не разглядев ответвления, и поднялись выше по Дунаю на румынскую территорию.
Ошибка была обнаружена только после того, как отряд наткнулся на выступивший из тумана памятник солдатам Рязанского полка, погибшим при форсировании Дуная в 1877 г., находящийся под Мэчином, – восьмиметровую чугунную пирамиду. Обнаружив ошибку, бронекатера легли на обратный курс. Когда они спустились до Сулинского гирла и повернули в него, уже начинало светать, и туман стал редеть.
Внезапно в ста метрах от головного катера в камышах показались борт и башни замаскированного ветками румынского монитора. Стоянка мониторов оказалась гораздо ближе, чем предполагали на флотилии.
Впоследствии Иссарев долго жалел о том, что катера были не торпедными…
Открыв огонь по ближайшему монитору, он стал разворачиваться, одновременно сбрасывая мины. Из трех следовавших за ним бронекатеров, в условиях внезапно начавшегося боя и маневра на отход (который стали выполнять, развивая максимальную скорость), сбросить мины успел только один. В результате поставленными оказались всего 8 мин. Одновременно с минами катера стали сбрасывать и дымовые шашки – оборудования для постановки дымзавес на них не было. Ответный огонь румын был не менее беспорядочным, чем огонь бронекатеров – серьезные повреждения получил только «БКА -112».
От двух прямых попаданий румынских снарядов на катере вышли из строя гребной вал и рулевое управление, в одном из отсеков возник пожар. Благодаря усилиям экипажа пожар удалось потушить, но катер не имел хода.
«БКА -111» взял его на буксир и дотащил до Прута.
Мониторы «Ударный» и «Мартынов» до рассвета заняли огневые позиции в Кислицкой протоке.
В начале четвертого бронекатера отошли от причалов и двинулись вниз по Дунаю малым ходом, моторы для скрытности работали на подводный выхлоп. На фарватере отряд построился в кильватерную колонну с «БКА-132» лейтенанта Майорова (с командиром отряда лейтенантом Козловым на борту) в качестве головного и, заглушив двигатели, продолжил движение самосплавом со сносом в сторону правого берега.
Как только десант вышел на фарватер, началась артподготовка. Расчет на артподготовку делался следующим образом: бронекатера должны были пройти самосплавом около трех километров при скорости течения более метра в секунду. На безопасной дальности от своего огня десант должен быть находиться в течение 15 минут.
Первой открыла огонь артиллерия дивизии, затем береговые батареи и в последнюю очередь мониторы, имевшие приказ значительную часть боезапаса оставить для непосредственной поддержки десанта. Огонь велся в максимальном темпе.
Вражеская артиллерия в этот раз открыла огонь несколько раньше, чем планировалось. И огонь оказался довольно точным – от близких разрывов среди находившихся на палубах десантников появились первые убитые и раненые.
Бронекатера перешли на надводный выхлоп, выполнили поворот «все вдруг» и понеслись, ревя моторами как самолеты на старте, строем фронта к непосредственным местам высадки.
Береговые батареи и мониторы немедленно перенесли огонь в глубь берега для борьбы с вражескими батареями.
В результате артиллерийский огонь по кораблям ослабел, но открыли огонь неподавленные огневые точки у уреза воды, благоразумно помалкивавшие во время обстрела берега.
По ним стали бить сами катера. Огонь противника усиливался, и бой еще до момента высадки стал приобретать упорный характер. Противник сосредоточил огонь на головном катере, ставшем после перехода в строй фронта левофланговым.
На «БКА-132» бронебойными снарядами и осколками были повреждены кожух машинного отделения, воздушная магистраль, электропроводка, коллектор охлаждения двигателя и запасной масляный бак. Он начал сбавлять ход.
Чтобы прикрыть командующего высадкой, «БКА -133» и «БКА-134» обошли его слева и повели непрерывный огонь из всех видов оружия. Танковые башни били по дзотам, пулеметы трассирующими пулями по окопам, по ним же стреляли с палуб и десантники. Быстрый ход позволил дойти до берега без потерь среди кораблей.
Первыми до берега добрался «БКА-131» лейтенанта Перышкина, обогнавший поврежденный «132-й» справа. Глубина оказалась недостаточной, чтобы подойти к берегу вплотную, и бронекатер, остановившись, стал высаживать десантников с борта в воду. После чего сразу получил прямое попадание в рубку. Перышкин был контужен и получил два осколочных ранения в плечо и грудь, однако продолжал руководить высадкой.
Чуть позже подтянулись «133-й» и «134-й». Но под водой обнаружились не замеченные разведчиками и саперами вбитые колья, и подойти к берегу оказалось сложно.
Заметившие заминку шедшие сзади катера стали забирать левее. У «БКА-132», восстановившего ход, места и времени на маневр уже не оставалось, и он приткнулся между «134-м» и «131-м», сумев подойти на достаточное для высадки расстояние. С него также стали прыгать пехотинцы.
По десантникам, высаживавшимся пока всего с двух катеров, открыла огонь румынская минометная батарея. Десантники залегали под рвущимися минами на самой кромке берега, а иногда и в воде. Часть десантников не решалась прыгать с катеров в глубокую воду, кипящую от минных осколков, но и на палубах их настигали очереди пулеметов и осколки румынских снарядов.
Первым задержку заметил несколько отставший от бронекатеров малый охотник «СК-125», но позиция его была уже не очень удобной для подавления батареи, находившейся на окраине города, и поэтому командир охотника Тимошенко, коротко посовещавшись с Юрковским, приказал комендорам и наводчикам пулеметов подавлять самые близкие огневые точки на берегу.
За батареей стал охотиться монитор «Мартынов», находившийся дальше от берега и имевший лучший обзор.
Пока корабли прикрытия пытались подавить огневые точки, десантникам удалось под шквальным огнем выбраться на берег. Часть командиров была уже выбита, и с бронекатеров для командования десантниками отправили на берег дублеров командиров кораблей – бывших курсантов Черноморского военно-морского училища, которым 24 июня 1941 года приказом наркома Военно-Морского Флота было присвоено звание «лейтенант».
Один из них, Федор Образко, уже через несколько минут был убит разрывом мины, получив два смертельных осколочных ранения…
На левом берегу, узнав о сложившейся ситуации, Сирота отдал приказ погрузить два взвода на буксиры «ИП-22» и «ИП-23» и направить их к месту высадки десанта.
К берегу чуть позже удалось пристать пограничному «ПК-25», на котором был перебит бензопровод, но мотористы катера сумели срастить его под огнем.
Высадившиеся с него пехотинцы смогли помочь десантникам продержаться на берегу еще немного. Юрковский, оценив положение на берегу, приказал Тимошенко приставать к берегу.
Подходить на самом крупном судне десанта, имевшем к тому же сильный перегруз и как результат большую осадку и маленькую скорость, к берегу, на котором были не подавлены еще огневые точки, было довольно рискованно, но терять уже было нечего.
Подойдя чуть наискосок, «мошка» продолжала вести огонь из двух 45-мм орудий, двух ДШК и двух «максимов».
На риск пришлось пойти еще раз: когда днище чиркнуло по камням, Тимошенко приказал в трубку машинного отделения «обороты прибавь» и буквально надвинул малый охотник на берег.
«СК-125» подошел левее вкопанных кольев, и проблем с высадкой у него не возникло, не считая, конечно, того, что люди спрыгивали с бортов и двигались к берегу по горло в воде.
Для малого охотника это было серьезным достижением, так как он был из-за своего более крупного по сравнению с бронекатерами размера, более мощного мотора и вооружения настолько перегружен десантом, что ватерлиния ушла под воду, а осадка достигла полутора метров.
Одновременно с высадкой десантников с «мошки» Юрковский приказал на «тузиках» (малых шлюпках) перевезти с бронекатеров минометы. К этому времени сначала «БК-134», а затем и «БК-133» тоже начали высаживать десант. «БК-133», правда, так и не смог вплотную подойти к берегу и, отдав якорь, стал высаживать людей прямо в глубокую воду. Умеющие плыть поддерживали тех, кто плавать не умел, оружие и людей перевозили на «тузике», надувных камерах, выданных на каждый катер для аварийной эвакуации десантников, и на всем, что помогало держаться на воде.